Текст книги "Афоризмы. Русские мыслители. От Ломоносова до Герцена"

СТРАДАНИЯ ЖИЗНИ И РАДОСТЬ БЫТИЯ

 
В веселье, в пирах мы жизнь должны провождати;
И так она недолга – на что коротати,
Крушиться над книгою и повреждать очи?
Не лучше ли с кубком дни прогулять и ночи?
 

(А. Д. Кантемир, 1, 1)

 
Проживи хоть 300 лет, проживи хоть целый свет,
Что тебе то помогает,
Если сердце внутрь рыдает?
Когда ты невесел, то все ты мертв и гол.
 

(Г. С. Сковорода, 1, 28)

 
Лучше мне сухарь с водою,
Чем сахар с бедою.
 

(Г. С. Сковорода, 2, 5)

Спросите вашу борзую собаку, когда она веселее? – «Тогда, – отвечает вам, – когда гоню зайца». «Когда вкуснее заяц?» – «Тогда, – отвечает охотник, – когда гоняю»… Что горестнее, как плавать в изобилии и смертно мучитись без сродного дела? Нет мучительнее, как болеть мыслями, а болят мысли, лишаясь сродного дела. И нет радостнее, как жить по натуре.

(Г. С. Сковорода, 2, 27)

 
Блажен, кто поутру проснется
Так счастливым, как был вчера!
 

(Г. Р. Державин, 2)

 
На свете жить нам время срочно;
Веселье то лишь непорочно,
Раскаянья за коим нет.
 

(Г. Р. Державин, 2)

 
…Блаженство не в лучах порфир,
Не в вкусе яств, не в неге слуха;
Но в здравьи и спокойстве духа, —
Умеренность есть лучший пир.
 

(Г. Р. Державин, 9)

 
Блажен, кто менее зависит от людей,
Свободен от долгов и от хлопот приказных,
Не ищет при дворе ни злата, ни честей
И чужд сует разнообразных!
 

(Г. Р. Державин, 11)

Все мы ищем себя во всем: побуждающие нас к тому причины были бы слабы и недействительны, если б мы, предпринимая что-нибудь, самих себя или надежду нашего удовольствия, нашего счастия и благосостояния из виду упускали. И так нет ничего для нас приятнее и прелестнее, как сами себе.

(Н. И. Новиков, 4)

А разве тот счастлив, кто счастлив один?

(Д. И. Фонвизин, 5, 4, 2)

 
Что завтра встретится с тобою,
Не беспокойся узнавать,
Минутной пользуйся чертою
И день, отсроченный судьбою,
Учись подарком почитать.
 

(В. В. Капнист, 5)

Сколько таких придворных, которые в жизни своей не проводят почти ни одного дня, не будучи терзаемы честолюбием, желанием приумножить свое могущество и страхом лишиться милости своего государя? Можно ли таковую жизнь почесть счастливою, в которой надлежит быть непрестанно в мучительном беспокойстве и в недоверчивости ко всем тем, с коими имеешь обхождение, льстить своим неприятелям, не иметь ни одного истинного друга и во всем поступать по своенравию и по прихотям другого человека?

(И. А. Крылов, 1, 2)

Многие разумные люди утверждают, что гораздо сноснее быть умерщвлену, нежели презираему, ибо смерть оканчивает все мучения, а к презрению никогда привыкнуть невозможно, и чувствуемое от оного мучительное оскорбление час от часу непрестанно умножается.

(И. А. Крылов, 1, 24)

 
Не тот счастлив, кто счастьем обладает,
Счастлив лишь тот, кто счастья ожидает.
 

(И. А. Крылов, 31)

 
Утешно вспоминать под старость детски леты,
Забавы, резвости, различные предметы,
Которые тогда увеселяли нас!
 

(И. И. Дмитриев, 18)

Что такое зависть? Несправедливость, самолюбие, которое не терпит в других того, чего в себе не находит, низость, желающая все унизить, чтобы сравнять с собою. Какое от нее лекарство? Уверение, что все прекрасное, даже в самих наших неприятелях, должно быть прекрасно для души благородной; что горестно не радоваться тем, что всех радует…

(В. А. Жуковский, 8, 10 июля 1805 г.)

Мы соединены состраданием с другими. Их несчастие общее для нас. Мы менее радуемся, нежели печалимся вместе с другими. Несчастие делает другого нам любезнее, почтеннее – он в наших глазах возвышается; чем более страдает и борется, тем любезнее.

(В. А. Жуковский, 8, 28 октября 1817 г.)

Болезнь знакомит с религиею не страхом смерти, но величием жизни; страдание составляет настоящее величие жизни. Это лестница. Наше дело взойти; что испытание, то ступень вверх; радости можно назвать этими площадками, которые отделяют ряд ступеней от другого – они служат только отдохновением и переходом для новых усилий, для новых возвышений.

(В. А. Жуковский, 8, 28 октября 1818 г.)

Впоследствии дарил несчастных он чем только мог – слезою.

(А. И. Тургенев, 17)

Чего ищет каждый человек, чего ищут все люди? – Счастия!.. Ужли бы Наполеон не остановился на счастии, когда б нашел его где-нибудь прежде? Но он искал счастия совсем не там, где оно было… Небеса правосудны: такими ужасными путями не достигают счастия!

(Ф. Н. Глинка, 6, 2, Мысли при чтении…)

 
Блажен, кто, не служа тщеславью, суетам,
К природе, к дружбе и к мечтам
Бежит от светских бурь в свое уединенье!
 

(Ф. Н. Глинка, 6, 2, Мысли при чтении…)

Но довольно искреннего, живого чувства утраты, чтоб стремиться уже всеми силами к отысканию утраченного.

(Ф. Н. Глинка, 7)

Не знали бы целебной сладости врачевства, когда бы не было огорчительной скорби болезни.

(Ф. Н. Глинка, 8, 24)

К несчастию, – или к счастию, может быть, ибо кто изведал все пути Промысла? – мы живем в печальном веке, в котором человеческая мудрость недостаточна для обыкновенного круга деятельности самого простого гражданина, ибо какая мудрость может утешить несчастного в сии плачевные времена и какое благородное сердце, чувствительное и доброе, станет довольствоваться сухими правилами философии?.. Какая мудрость в силах дать постоянные мысли гражданину, когда зло торжествует над невинностию и правотою? Как мудрости не обмануться в своих математических расчетах (ибо всякая мудрость человеческая основана на расчетах), когда все ее замыслы сами себя уничтожают?

(К. Н. Батюшков, 11)

 
Для нас все хорошо вдали,
Вблизи – все скучно и постыло!
 

(К. Н. Батюшков, 19)

В бедствиях дитя скоро созревает, а муж стареет. Только в довольстве и баловстве юный ум ослабевает и останавливается на посредственности.

(Ф. В. Булгарин, 1, 10)

 
…Всегда он ближнего довольством недоволен
И вольный мученик, чужим здоровьем болен.
 

(П. А. Вяземский, 16)

Можно охладеть к удовольствию и к наслаждениям честолюбия, но какое сердце возвышенное не забьется с живостию и горячностию молодости при священной мысли о пользе?

(П. А. Вяземский, 31)

 
Нет ни в чем вам благодати;
С счастием у вас разлад:
И прекрасны вы некстати
И умны вы невпопад.
 

(А. С. Пушкин, 2)

Мы сочувствуем несчастным из своеобразного эгоизма: мы видим, что, в сущности, не мы одни несчастны. Сочувствовать счастью может только весьма благородная и бескорыстная душа. Но счастье… это великое «быть может», как говорил Рабле о рае или о вечности.

(А. С. Пушкин, 36)

Говорят, что несчастие хорошая школа: может быть. Но счастие есть лучший университет. Оно довершает воспитание души, способной к доброму и прекрасному…

(А. С. Пушкин, 37)

…Все его хвалили, все предсказывали ему счастие, успехи, богатство, но никто не тронулся с места, чтоб помочь ему устроить себе приличное на земле существование.

(О. И. Сенковский, 7)

…Так редко узнаем мы счастие, пока оно не миновало…

(О. И. Сенковский, 8)

Дурак, кто не голоден, не холоден и еще жалуется на счастие – но как назвать того, кто притом, пользуясь изобилием, сильный, чтимый, свободный от всякого труда, чувствует в глубине души морозное дыхание зависти и не произносит вечного проклятия врагу всякого счастия?

(О. И. Сенковский, 8)

 
…Палимый жаждою, он воду пить не стал —
Другой Катон в пустыне! – и сказал,
Поморщившись: «Вода не утоляет жажды».
 

(Н. М. Языков, 26)

 
Тебе все чувствовать дано,
Но жизнью ты не насладишься.
 

(Д. В. Веневитинов, 1)

 
…И отжени от сердца радость:
Она – неверная жена.
 

(Д. В. Веневитинов, 6)

Всякий должен с благодарением терпеть то, что по необходимости постигает его.

(Игнатий, 1, О отшельнической жизни)

От прикосновений бесовских возбуждаются плотские страсти и порождаются болезни, на которые не действуют обычные человеческие врачевания.

(Игнатий, 5, 2)

Тогда окончатся страдания, когда окончится жизнь!

(Игнатий, 7, 12)

Уготовьтесь на скорби, и скорби облегчатся; откажитесь от утешения, и оно придет к тому, кто считает себя его недостойным.

(Игнатий, 7, 12)

У кого пред очами смерть и вечность, – непременный, неизбежный удел каждого человека, – тот посмеивается и скорбям и сладостям земным.

(Игнатий, 7, 38)

Диавол старается развлекать наши взоры, чтоб из взоров наших ускользнула вечность.

(Игнатий, 7, 38)

В скорбных помыслах никакого нет толку: от скорби не избавляют, никакой радости не приносят, только расстраивают душу и тело. Значит: они от бесов – и надобно их отгонять от себя.

(Игнатий, 7, 39)

Всякому времени даны своего рода страдания: нашему времени даны страдания мелочные.

(Игнатий, 7, 40)

…Кто, смотрящий во глубину сердца своего и видящий не ложно, осмелится противустать обличающему? Таковый скажет замахнутому на него мечу: поражай, ибо не всуе ты поднят. Скажет бедствиям: нападите на меня и удручайте меня, ибо я того достоин.

(Игнатий, 7, 57)

То, что скорби сменяются утешениями, а утешения скорбями, рождает веру к Богу и мертвость к миру.

(Игнатий, 8, 152)

…Скорби то и дело передают нас одна другой, как волна волне, перепродают нас одна другой, как жестокий господин перепродает невольника другому господину, столько же или более жестокому.

(Игнатий, 8, 153)

Люди готовы сострадать, но почти никогда не умеют; от их сострадания становится хуже, они бередят раны, они неловки. Сверх того, люди бесят или рассевают; к чему еще беситься, к чему, с другой стороны, бежать от печали, это также робко и слабо, как глупо бежать от наслаждений, когда они еще веселят.

(А. И. Герцен, 4, 1)

Всякий может отвернуться от картины страданий, но не всякий перестает стонать от этого.

(А. И. Герцен, 6, 4)

Люди, по своему несовершеннолетию, только те несчастия считают великими, где цепи гремят, где есть кровь, синие пятна, как будто хирургические болезни сильнее нравственных.

(А. И. Герцен, 7, 2, 1)

Кто дорожит счастием, тот должен искать ранней смерти. Хронического счастья так же нет, как нетающего льда.

(А. И. Герцен, 9, 1, 6)

Как человеческая грудь богата на ощущение счастия, на радость, лишь бы люди умели им отдаваться, не развлекаясь пустяками. Настоящему мешает обыкновенно внешняя тревога, пустые заботы, раздражительная строптивость – весь этот сор, который к полудню жизни наносит суета суетств и глупое устройство нашего обихода. Мы тратим, пропускаем сквозь пальцы лучшие минуты, как будто их и невесть сколько в запасе. Мы обыкновенно думаем о завтрашнем дне, о будущем годе, в то время как надобно обеими руками уцепиться за чашу, налитую через край, которую протягивает сама жизнь, непрошенная, с обычной щедростью своей, – и пить, и пить, пока чаша не перешла в другие руки. Природа долго потчевать и предлагать не любит.

(А. И. Герцен, 9, 3, 24)

Пир идет к полноте бытия, люди воздержные бывают обыкновенно сухие, эгоистические люди… Вечно угрюмые постники мне всегда подозрительны; если они не притворяются, у них или ум, или желудок расстроен.

(А. И. Герцен, 9, 4, 29, 1)

Жизнь только тогда бойко и хорошо идет, когда не чувствуешь, как кровь по жилам течет, и не думаешь, как легкие поднимаются.

(А. И. Герцен, 9, 4, 32)

Несчастие – самая плохая школа! Конечно, человек, много испытавший, выносливее, но ведь это оттого, что душа его помята, ослаблена. Человек изнашивается и становится трусливее от перенесенного. Он теряет ту уверенность в завтрашнем дне, без которой ничего делать нельзя; он становится равнодушнее, потому что свыкается с страшными мыслями, наконец, он боится несчастий, то есть боится снова перечувствовать ряд щемящих страданий, ряд замираний сердца, которых память не разносится с тучами.

(А. И. Герцен, 9, Рассказ о семейной драме, 1)

Если человек не хвастает своими бедствиями, то он их стыдится, и это чувство стыда всплывает при всякой встрече с прежними знакомыми.

(А. И. Герцен, 9, 6, 9, 1)

Тюрьма и ссылка необыкновенно сохраняют сильных людей, если не тотчас их губят; они выходят из нее, как из обморока, продолжая то, на чем они лишились сознания.

(А. И. Герцен, 9, 7, 4)

…Возможность понимать, чувствовать, любить, привязываться необходимо влечет за собою противоположную возможность несчастия, страданий, лишений, нравственных оскорблений, горечи. Чем нежнее развивается внутренняя жизнь, тем жестче, губительнее для нее капризная игра случайности, на которой не лежит никакой ответственности за ее удары.

(А. И. Герцен, 12, Consolatio)

ПРИЧИНЫ И СЛЕДСТВИЯ

Нет почти ни одного из знатных действий человеческих такого, которое бы не имело своей побудительной причины, и нет притом ни одного средства, по которому бы можно было отличать единственные действий человеческих причины от содействующих совокупно с единственными… причины душевных действий иногда случаются столько содействующими в одной, что ни под каким видом не можно бывает узнать, которой из них должно приписывать больше действия; и иные из них нередко бывают и такого непостижимого свойства, что в тот же час, как начинаем примечать оные, перестаем и чувствовать действие их.

(Д. С. Аничков, 1)

…Непросвещенные удивляются вещам и оные от удивления боготворят единственно по незнанию точных причин, производящих странные в вещах действия. Ибо у простолюдинов и ныне самое высочайшее о непонятных им вещах винословие не далее простирается, как токмо до того, что Бог ведает о том, чего они не понимают.

(Д. С. Аничков, 1, 3)

…Человек, одаренный неумирающим духом и имеющий случай и способы оного силы просвещать, если в целую жизнь свою упражняется только в том, в чем и все животные, то наука разума не только ему не полезна, но по бесконечному его внутреннему побуждению вредна и пагубна.

(Н. И. Новиков, 7)

 
…И сердцу доброму избыток часто вред.
 

(В. Л. Пушкин, 9)

 
Кто знатен и силен,
Да не умен,
Так худо, ежели и с добрым сердцем он.
 

(И. А. Крылов, 22)

Люби, чтобы быть любимым, и будь совершенно спокоен, ибо ничто не отвратит несчастия, когда любовь его отвратить не в состоянии.

(В. А. Жуковский, 8, 9 июля 1805 г.)

Если б евреи не имели Моисея, то, верно, при первом исходе из Египта исчезли бы в толпе прочих, населявших ту часть земли, народов… Если б внезапное бедствие постигло Европу, который из ее народов, среди всех волнений и перемен, сохранил бы надежнее и вернее свое народное или нравственное бытие?.. Тот, который тверд и непоколебим в нравах и вере праотцев.

(Ф. Н. Глинка, 5, 2, Цыгане)

Но кто был первым изобретателем почты? – Любовь! Что же подало ей повод к сему важному изобретению? – Разлука.

(Ф. Н. Глинка, 5, 2, Почта)

Честолюбие никогда не дает тех радостей, которые обещает. Это может быть и потому, что оно родит ненасытные желания.

(Ф. Н. Глинка, 6, 3, Мысли)

Многие во всю жизнь не делают ничего важного потому только, что готовятся произвести нечто необыкновенное, чрезвычайное, удивительное!!!

(Ф. Н. Глинка, 6, 3, Мысли)

Кратко, мгновенно бытие человека в сем мире, но продолжительны, долговечны следствия оного. Люди приходят и отходят, но содеянное ими остается!

(Ф. Н. Глинка, 7)

Примечайте только – и увидите, что блистательнейшая минута торжествующего проступка есть уже начальною минутою его гибели. – Этому были очевидные свидетели деды наши, и то же, вероятно, увидят и внуки: ибо порядок мира всегда одинаков…

(Ф. Н. Глинка, 8, 10)

…Человек тогда только истинно несчастлив, когда не может стремиться к благороднейшей цели бытия своего: к цели раскрытия всех нравственных способностей, на свободном поле действия, для пользы ближних, для общего добра!

(Ф. Н. Глинка, 8, 10)

Нет ничего скучнее, как жить с человеком, который ничего не любит, ни собак, ни людей, ни лошадей, ни книг. Что в офицере без честолюбия? Ты не любишь крестов? – иди в отставку! и не смейся над теми, которые их покупают кровью… Но отчего есть такие люди на свете? – от самолюбия. Поверьте мне, что эта страсть есть ключ всех страстей.

(К. Н. Батюшков, 7)

Ах! если бы вы читали мои творения, заключающиеся в нескольких статейках, и сравнили с сочинениями, вышедшими в свет прежде моих, вы удостоверились бы, что все у меня заимствовано.

(Ф. В. Булгарин, 7)

Мы меняем покойное на беспокойное, твердое и крепкое на слабое, красивое на безобразное потому только, что так велит мода.

(Ф. В. Булгарин, 7)

Искусство нравиться есть тайна, которая, даруемая ли природою или похищаемая упорным усилием, в обоих случаях достойна уважения и зависти; впрочем, в последней дани ей немногие и отказывают.

(П. А. Вяземский, 31)

Вообще, за весьма редкими исключениями, нововведение в правописание признак или тщеславия, гоньбы за пустым отличием или, что почти то же, признак умничанья, чтобы не сказать глупости. Благоразумнее держаться обычая, если он даже и не совершенно правилен.

(П. А. Вяземский, 35, 4)

 
Кто жил и мыслил, тот не может
В душе не презирать людей…
 

(А. С. Пушкин, 5, 1, 46)

Однако есть люди, которые любят себя с такою нежностию, удивляются своему гению с таким восторгом, думают о своем благосостоянии с таким умилением, о своих неудовольствиях с таким состраданием, что в них и эгоизм имеет всю смешную сторону энтузиазма и чувствительности.

(А. С. Пушкин, 9)

Главная трудность жизни, поверьте, происходит единственно оттого, что люди одеваются не в свои платья. Если бы каждый из нас нарядился соответственно своим деяниям или писаниям…

(О. И. Сенковский, 3)

…Так называемые великие истины вредны тогда только, когда они могут закрадываться в головы…

(О. И. Сенковский, 3)

…Души дураков в наказание за свое бездействие или неспособность посылаются на работу и на обучение в головы трудолюбивых ученых, где они приковываются к куску темного старинного текста с обязанностью добиться в нем смысла и объяснить его надлежащим образом.

(О. И. Сенковский, 7)

Если всякий человек имеет своего ангела-хранителя – в чем я нисколько не сомневаюсь, – то его самолюбие есть штатный помощник этому благотворному духу, вице-ангел-хранитель.

(О. И. Сенковский, 12, 1)

 
Молод он,
Неосторожен, а беда как тут!
Но это я прощаю. Человек
Всегда таков, покуда сам собой
Не испытал и после не обдумал
Всех случаев опасных и несчастных,
Которые возможны, поколику
Они возможны.
 

(Н. М. Языков, 30, 16)

Господь велел познавать людей из действий их, из поведения, из последствий, которые вытекают из их действий…

Слепые судьи часто признают смиренным лицемера и низкого человекоугодника: он бездна тщеславия.

Напротив того, для этих невежественных судей представляется гордым не ищущий похвал и наград от человеков, и потому не пресмыкающийся пред человеками, а он истинный слуга Божий…

(Игнатий, 1, О истинном и ложном смиренномудрии)

Для слепых разные цвета и предметы чувственного мира как бы не существуют; так и для ослепленных падением мир духовный и духи как бы не существуют. Неведение нами чего-нибудь никак не служит признаком небытия его.

(Игнатий, 5, Введение)

Книга Псалтырь – возвышеннейшая духовная книга… Не надо принимать ее буквально: буквальное разумение Писания убивает душу.

(Игнатий, 7, 89)

Жизнь даром не проходит для людей, у которых пробудилась хоть какая-нибудь сильная мысль… все ничего, сегодня идет, как вчера, все очень обыкновенно, а вдруг обернешься назад и с изумлением увидишь, что расстояние пройдено страшное, нажито, прожито бездна.

(А. И. Герцен, 1, 2, 1)

…Что бы ни было, сделаемте условие не употреблять грубых выражений; они имеют странное свойство надо мной: они меня заставляют забыть все хорошее в том, кто унижается до ругательств.

(А. И. Герцен, 1, 2, 6)

То делается нашим, что выстрадано, выработано; что даром свалилось, тому мы цены не знаем.

(А. И. Герцен, 6, 4)

Остановиться на юности потому скверно, что на всем останавливаться скверно, – надобно быстро нестись в жизни; оси загорятся – пускай себе, лишь бы не заржавели.

(А. И. Герцен, 7, 2, 3)

Чем меньше знает человек, тем больше презрения к обыкновенному, к окружающему его.

(А. И. Герцен, 8, 7)

Люди тогда начинают иметь секреты, когда нравственный быт их распадается; они боятся заметить это распадение и судорожной рукою держатся за формы, утратив их сущность; изношенным рубищем прикрывают они раны, как будто раны заживут от того, что их не видать.

(А. И. Герцен, 8, 8)

Жесток человек, и одни долгие испытания укрощают его; жесток в своем неведении ребенок, жесток юноша, гордый своей чистотой, жесток поп, гордый своей святостью, и доктринер, гордый своей наукой, – все мы беспощадны и всего беспощаднее, когда мы правы. Сердце обыкновенно растворяется и становится мягким вслед за глубокими рубцами, за обожженными крыльями, за сознанными падениями, вслед за испугом, который обдает человека холодом, когда он один, без свидетелей начинает догадываться – какой он слабый и дрянной человек. Сердце становится кротче; обтирая пот ужаса, стыда, боясь свидетеля, оно ищет себе оправданий – и находит их другому. Роль судьи, палача с той минуты поселяет в нем отвращение.

(А. И. Герцен, 9, 4, 25)

Случай всегда находится, особенно когда ни с одной стороны его не избегают.

(А. И. Герцен, 9, 4, 28)

Мнимые силы, если люди их принимают за действительные, точно так же мощны, как и действительные, и это потому, что материал, даваемый человеком, тот же – какая бы сила ни была. Человек, который боится духов, и человек, который боится бешеных собак, боится одинаким образом и может умереть от страха. Разница в том, что в одном случае человеку можно доказать, что он боится вздора, а в другом – нельзя.

(А. И. Герцен, 9, 5, Раздумье по поводу затронутых вопросов, 2)

Гнет обычая останавливает развитие – развитие, собственно, и состоит из стремления к лучшему от обычного. Вся история состоит из этой борьбы, и если большая часть человечества не имеет истории, то это потому, что жизнь ее совершенно подчинена обычаю…

Я желал бы уяснить этим, что если какой-нибудь народ дойдет до этого состояния соответственности внешнего общественного устройства с своими потребностями, то ему нет никакой внутренней необходимости, до перемены потребностей, идти вперед, воевать, бунтовать, производить эксцентрические личности.

Покойное поглощение в стаде, в улье – одно из первых условий сохранения достигнутого.

(А. И. Герцен, 9, 6, 3, Прибавление)

Неспособность тоже обязывает – как дворянство – кой к чему, а всего более к скромности.

(А. И. Герцен, 9, 6, 7)

История развивалась нелепостями; люди постоянно стремились за бреднями, – а достигали очень действительных последствий.

(А. И. Герцен, 9, 6, 9, 3)

Забота об одних материальных нуждах подавляет способности.

(А. И. Герцен, 12, LVII год республики…)