Текст книги "Слово Сталина, или Главная загадка Великой Отечественной"

При этом Кузнецов и особенно Голиков, предоставлявшие перед войной подобные доклады с выводами о дезинформации, после её начала попали в трудное положение уже как те, кто «ошибался», ведь Сталин, как мы знаем, ничего не забывал. Однако их «ошибки» в первую очередь устраивали самого Сталина и соответствовали его личному плану начала войны, о котором мы ниже поговорим, поэтому обошлось. Тем не менее в 1947 году, когда Кузнецов посмел перечить Сталину, Героя Советского Союза, Адмирала Флота СССР отдали под «суд чести». После смерти вождя восстановили на службе, но в 1956-м, уже при Хрущёве, вновь понизили в звании до контр-адмирала и отправили в отставку с унизительной формулировкой: «Без права работать во флоте».

Что касается Голикова, то уже через несколько дней после начала войны стало окончательно понятным, что вермахт наносит удары именно по тем трём главным направлениям, о которых Голиков докладывал ещё за три месяца до начала войны. Командуют же группами армий ровно те же фигуранты его доклада: Лееб, Бок и Рундштедт. Мы с вами уже понимаем, что если бы Голиков сделал вывод о неизбежности войны в том самом мартовском докладе, то если не был бы снят с должности ещё до войны, то после её начала такой свидетель Сталину был бы очень опасен. Однако расстреливать Голикова, как всех его предшественников на посту начальника Разведупра, Сталин в итоге не стал. Пока что отправил его в «расстрельный запас». О том, что за событие спасло жизнь Голикову – и не только ему одному – 29 июня 1941 года мы в свой черёд расскажем, ну а 4 июля Голикова лишь сняли с должности, хотя этот факт некоторые исследователи также оспаривают, утверждая, что никто его не снимал.

Что же касается настоящих, а не вымышленных итогов работы Разведупра перед войной под руководством Голикова, то сегодня трудно не согласиться с той оценкой, которую он дал в своей книге, проанализировав и сопоставив реальность предоставленных его ведомством разведданных: «… у нас не было провалов, а имелась реальная возможность следить за состоянием германской экономики, иметь основные данные о ВВС и бронетанковых войсках, о развитии всех видов артиллерии, о широком размахе военно-инженерной подготовки Восточного тетра военных действий Германии против СССР. Военная разведка сумела своевременно вскрыть и доложить политическому и военному руководству страны истинные планы и замыслы врага, установить его конкретные намерения. Не только планы, но и сроки их осуществления. СВР сумела с поразительной для разведки точностью своевременно и полно вскрыть общий состав и группировку ВС Германии перед нападением, её дислокацию и нумерацию основных соединений». Что же касается того самого варианта № 3 нападения вермахта на СССР, то ниже мы увидим, что не только военные, но и сам Сталин рассматривали его как основной при начале войны. Мало того, именно учитывая три группы армий вермахта и направления их ударов, военные подготовили план от 15 мая, а Сталин свой от 22 июня, так что Жуков совершенно не случайно привёл этот эпизод в своих мемуарах.

Итак, службу Родине Голиков отнюдь не закончил и оказался человеком разнообразных талантов и умений. Вскоре он был назначен главой военной миссии в Великобритании. В конце июля его принял Рузвельт, а 31 августа в СССР пошёл первый морской конвой с британскими самолётами, в чём была громадная личная заслуга Голикова. В октябре 1941-го он уже снова в стране, на фронте, и командует 10-й армией, которая геройски сражается под Тулой и отбрасывает Гудериана на десятки километров. В начале 1942-го он командует 4-й ударной армией на Калининском фронте, а с апреля уже всем Брянским фронтом. В июле Голиков командует только что созданным Воронежским фронтом, а в августе в должности командира 1-й гвардейской армии сражается под Сталинградом. С сентября он уже заместитель командующего Сталинградским, а с октября – Северо-Западным фронтом. На его примере, кстати, можно проследить за стилем руководства Сталина, который хаотично бросал генералов на различные участки по собственному усмотрению, не согласуясь с реальной обстановкой. Так, Голиков за 4 месяца пять раз назначается на разные фронты! Уму непостижимо, как в такой ситуации командовать, не успевая нигде толком даже вникнуть в обстановку, но «военному гению» Сталину до этого дела нет. В конце этого же месяца Голиков снова становится командующим Воронежским фронтом, который будет героически удерживать Воронеж долгие месяцы. В конце же 1942 и начале 1943 года фронт под его командованием проведёт одну за другой четыре блестящих наступательных операции, о которых до сих пор говорят далеко не в полный голос. Мы ещё выясним, почему так происходит, хотя совершенно очевидно: ни один советский военачальник в первой, неудачной для армии половине войны не одержал такого количества громких военных побед, как Филипп Голиков. Однако, как только в пятой операции фронт потерпел неудачу, Голиков был отозван Сталиным в Москву и больше в армию не направлялся. «Логично», не правда ли? Самого успешного командующего фронтом с этого самого фронта отставили навсегда, хотя он неоднократно рвался в армию, справедливо считая свои военные таланты невостребованными, однако Сталин был непреклонен. В чём же тут дело?

Нам снова пора вспомнить уже несколько раз упоминавшийся еженедельный американский журнал «TIME». Его «фишкой» была цветная обложка, на которой часто размещалось не фото, а нарисованный и стилизованный портрет того или иного исторического персонажа, чьи заслуги или действия в этом номере особо отмечались или были важны для судеб всего мира. Были в разных номерах там и Гитлер, и Молотов, и Сталин, как мы уже говорили, и прочие немецкие, американские, английские или японские политики, маршалы и генералы. И вот, 22 февраля 1943 года на обложке очередного номера журнала появляется портрет генерал-полковника Филиппа Голикова в ушанке на фоне двух красных стрел, показывающих удары нашей армии на запад. Мы знаем этот период только по Сталинградской битве, но американцы ставят на обложку не Рокоссовского, только что добившего армию Паулюса, а почему-то командующего Воронежским фронтом Голикова. Видимо, за океаном знали какую-то другую правду об этом военном периоде, о которой мы до сих пор не догадываемся? Именно так, но мы ещё до этого дойдём. Однако для самого генерала попадание на обложку этого журнала играет крайне отрицательную роль, и, как мы уже говорили, после первой же неудачи Сталин снимает Голикова с фронта навсегда.

Уверен, читатель немедленно скажет, что автора, как незабвенного Остапа Бендера, «понесло» и он предъявляет читателю примерно «от дохлого осла уши». Но не стоит торопиться с выводами, потому что генерал-полковник Голиков к тому времени стал уже пятым советский военачальником, попавшим на обложку этого журнала в первые полтора года войны. И четырёх из них Сталин в итоге снял с фронта навсегда или фактически отстранил от командования. Первые трое – в звании маршалов и членов Ставки Верховного Главнокомандующего. В хронологический черёд мы о каждом из этих «героев обложки» расскажем. Тем более что к портретам прилагался ещё текст «сигнальной» статьи журнала, а мы прекрасно помним, как внимательно и ревниво Сталин относился к Слову. Что касается Голикова, то он так и окончил войну в звании генерал-полковника, Героем Советского Союза – «всего» пять успешных армейских и фронтовых операций, сотни освобождённых населённых пунктов, разгром нескольких вражеских армий – не стал, а стал в 1961 году маршалом и начальником Главного политуправления. Вот такая военная судьба. Трёх романов не хватит.

Однако смысл этого доклада, так якобы опрометчиво приведённого Жуковым и так уверенно «замыленного» историками, кардинально важнее судьбы и роли Голикова. Потому что он говорит ни много ни мало о том, что не только Сталин, но и командование РККА, Политбюро, МИД и разведка уже в конце зимы 1941 года знали две важнейшие вещи: планы наступательных действий вермахта, а также то, что война может начаться вовсе не в конце июня, а на месяц раньше. 15 мая 1941 года! Не правда ли, какой громкий казус? И реакции при этом никакой, хотя такие конкретные факты, вплоть до фамилий немецких командующих группами армий вторжения, должны были как минимум вызвать настоящий шквал обсуждения, ведь речь идёт о войне! К тому же удар сразу по трём направлениям в пух и прах разбивал все представления Генштаба РККА о планах вермахта и ставил под угрозу выполнение их собственного плана действий. Уж военные-то точно должны были запаниковать, получив такие, даже пусть спорные, данные!

Между тем, Василевский в своих мемуарах пишет: «Говоря об этих ошибках, надо прежде всего сказать об отсутствии в перестройке обороны страны прямого ответа на основной вопрос – о вероятности нападения на нас фашистской Германии, не говоря уже об определении хотя бы примерных сроков этого нападения, в связи с чем жестко не лимитировались и сроки выполнения тех мероприятий, которые предусматривались этими решениями». Как же так, Александр Михайлович, спросим мы? Уж вероятность-то нападения была очевидна даже детям, а «примерные сроки этого нападения» также вполне известны, начиная с 15 мая 1941 года! Однако Василевский говорит отнюдь не об ошибках военного руководства страны, а именно о странном и необъяснимом упорстве Сталина. И ниже мы увидим, как военные много раз пытались повлиять на обстановку именно в середине мая 1941-го и буквально бились лбом о стену, имя которой Сталин. Ну а пока сделаем очевидный вывод: про ту самую «внезапность» нападения говорить просто смешно. Невозможно. И вредно. Не говоря уже о том, что дата 22 июня была отнюдь не такой важной. До неё ещё нужно было «дойти».

Хочется верить в то, что маршалы Жуков и Василевский, а также другие фронтовики в своих мемуарах оставили нам эти «засечки», чтобы последующие исследователи наконец поняли, в чём тут дело. Нашли по ним ту самую заветную тропку к истине. Сами они, условно сказать, «наступать», то есть сказать правду не могли, но постарались сделать всё, что можно в своих мемуарах, а также позднее в статьях и телевизионных интервью.

Четырнадцатая глава

А теперь спросим себя: Сталин, вопреки всему, поверил, что доклад Голикова очередная «деза»? И при этом вспомним, что он был крайне расчётливым и дальновидным человеком. Почему вдруг такое ослиное упрямство напало на человека, чьи хитрость и логика, холодный расчёт и просчёт ходов отмечают многие видные мировые деятели того времени? Почему Сталин не допускает хотя бы возможности своей ошибки? Почему тяжёлая плита «не провоцировать» прибивает все возможные действия на своей суверенной территории и в своей стране? Которые, в общем, не касаются Германии, но могут очень прозрачно намекнуть Гитлеру: «Мы готовимся, хоть и желаем мира». Ведь таких вариантов, как и в случае с переговорами Молотова сорокового года, снова масса.

Например, громкое объявление о призыве в армию нескольких миллионов человек или, наоборот, скрытное выполнение этих действий. Манёвры и учения войск в приграничных округах, демонстрационные действия авиации, освещение приграничной обстановки на страницах газет, интервью первых лиц государства иностранным журналистам со словами обеспокоенности. Начало или возобновление переговоров с возможными союзниками – Англией и США как метод давления на Германию. Меморандумы, заявления, ноты протеста, наконец. А также скрупулёзное обсуждение военных планов в Генштабе и Наркомате обороны, подготовка новых мобилизационных и оперативных планов и, главное, их немедленная реализация в расчёте на скорое, а не через «годик-два», нападение Германии. Ну это же настолько логично и лежит на поверхности, что дальше некуда! Однако нет. Тишина.

Военная экономика, да и вообще экономика не получает никаких указаний на повышение выпуска продукции или другие, намекающие на скорую войну приказы. Знаменитые «подготовленные площадки» на Урале и в Сибири пустуют. Это потом на них титаническими усилиями перевезут и развернут военные заводы, эвакуированные с оккупированных вскоре областей СССР. И назовут очередным «гениальным решением Сталина» и «залогом Победы». Только кто, спросим мы, мешал это сделать хотя бы за полгода до начала войны? Да никто, кроме «гениального вождя»! Василевский говорит прямо: «Полную возможность к этому страна имела». Как тут не вспомнить симоновского старичка Попкова, вопрошавшего жену Синцова не только о «внезапности», но и о том: «Почему нам, народу, не сообщили, что скоро война? Мы бы уж тут подзатянули пояса потуже, чтобы армии дать всё необходимое». И действительно, почему? У Сталина были все возможности для перевода страны на военные рельсы одним взмахом руки, приказом или постановлением. Достаточно было двух слов, да что далеко ходить-искать, они же вскоре стали лозунгом: «Всё для фронта, всё для победы!» А за полгода – хотя бы! – до войны они могли звучать так: «Всё для армии, всё для обороны!» Отдай Сталин приказы, и армию за три-четыре месяца пополнили бы те же 3–4 миллиона солдат, заводы перешли на усиленный режим работы, в шахтах появились новые Алексеи Стахановы, на поля вышли новые Паши Ангелины, а сотни тысяч граждан рыли бы окопы и противотанковые рвы. Ну и так далее. Тут как раз «советский строй» показал бы себя в полной мобилизационной «красе». Что, заметим, и случилось в июне сорок первого в том самом разрезе, о котором мы выше рассказали. Говорил об этом в докладе и Хрущёв: «Если бы наша промышленность была вовремя и по-настоящему мобилизована для обеспечения армии вооружением и необходимым снаряжением, то мы понесли бы неизмеримо меньше жертв в этой тяжелой войне. Однако такой мобилизации своевременно проведено не было». Трудно спорить и с Микояном: «…ошибочная оценка Сталиным намерений Гитлера привела к тому, что наша промышленность не имела указаний форсировать военное производство. Таким образом, та передышка, которую мы получили в августе 1939 г., не была использована должным образом. Можно себе легко представить, что к июню 1941 г. мы могли бы иметь вооружений лучше и больше, чем Германия, если бы в 1939 г. Сталин разрешил переключить большую часть промышленности на военные цели. Этого не случилось не только потому, что Сталин считал, что у нас еще есть время, но и потому, что столь активными военными приготовлениями можно было спровоцировать Гитлера на войну: Сталин опасался, что Гитлер поспешит нанести удар, пока Красная Армия не перевооружилась. Но именно так и получилось в июне 1941 г. В этом колоссальный просчет самого Сталина. Он никого не хотел слушать, когда мы ему рекомендовали такие меры». Однако Сталин прекрасно понимает, что делает, и никакого «просчёта» нет и в помине. Всё идёт по его плану.

Чем мотивирует свою позицию Сталин, отмахиваясь от военных, разведчиков и «ближнего круга»? Формулировка у него – от мата, до спокойного тона – примерно одна: «Гитлер и его генералитет не такие дураки, чтобы воевать одновременно на два фронта, на чём немцы сломали себе голову в Первую мировую войну… У Гитлера не хватит сил, чтобы воевать на два фронта, а на авантюру Гитлер не пойдёт». Разберёмся с так называемыми авантюрами Гитлера. На деле они хорошо «просчитаны», а ещё лучше спланированы и подготовлены. Пока все их считают лишь авантюрами, они сбываются одна за другой. Первой все считали аншлюс Австрии: прошёл без единого выстрела. Авантюра № 2– раздел Чехословакии: успешно и вновь бескровно. № 3 – Польша: опять успешно и малой кровью. № 4 – Захват Дании и Норвегии: снова успех и минимум крови. № 5 – разгром Бельгии и Голландии: опять успех. № 6 – разгром Франции и английского контингента в Европе: полнейший успех. Так что сталинское «на авантюру не пойдёт» – крайне сомнительный посыл, разбиваемый фактами… И вообще, Сталин очень внимательно следил за действиями Гитлера и оценивал их вполне себе положительно. Он учился у фюрера и в итоге сам задумал не просто авантюру, а авантюру грандиозную! Авантюру не то что века, а скорее тысячелетия! Мы узнаем о ней уже 22 июня 1941 года.

Теперь о пресловутом «втором фронте». Начнём с того, что сухопутного фронта в Европе – как в Первой мировой – Германия с Англией не имела, ибо Франция уже оккупирована, а на западе Европы правили дружественные Гитлеру режимы испанского и португальского диктаторов. А вот сама Англия уже имела несколько фронтов: с Германией – в Атлантике, Африке и в северных морях, а также в воздухе, и с Италией – в Средиземном море. И вскоре получила третий фронт с Японией в Тихом океане и в Индокитае, с угрозой своим главным колониям: Гонконгу, Сингапуру и даже Индии. Так что это скорее Англия под большей угрозой, чем Германия, и сил у неё на всё про всё не хватит. Так что и этот сталинский аргумент несостоятелен, да он и сам уже в ноябре 1941 года объявит одной из причин неудач Красной армии как раз отсутствие того самого «второго фронта» в Европе, чем Гитлер, по его словам, воспользовался. Сталинское Слово-перевёртыш вновь победит все факты.

Итак, Сталин стоит на своём. Почему? Потому что это главная часть его плана! Заявляя во всеуслышание о том, что Гитлер нападёт не раньше 1943-го, в крайнем случае 1942 года, Сталин прекрасно знает, что именно 1941 год и есть «точка невозврата». То есть весна – лето 1941-го – это «момент истины» именно для Сталина, а не для Гитлера! Заявляя «своим» о войне через два года, Сталин понимает, что именно этих лет он НЕ ДОЛЖЕН ПРЕДОСТАВИТЬ ГИТЛЕРУ! Почему? Потому что главная задача, которую преследовал Сталин подписанием Пакта, полностью провалилась. Гитлер не завяз в затяжной бойне, а быстро завоевал континентальную Европу, и добить победителя стало невозможным. Теперь, в новых условиях, эта передышка выгодна именно Гитлеру! Гитлеру, а не Сталину, хотя мы до сих пор принимаем сталинский блеф за чистую монету. Факты же говорят об обратном. После европейских завоеваний как раз Германии, а не СССР было выгодно подождать до тех же 1942–1943 годов.

За это время можно было наладить промышленность в покорённой Европе и перестроить её на военный лад. С завоеванием Франции её мощный экономический потенциал, который был примерно равен собственно германскому, и квалифицированные рабочие кадры начали работать на Гитлера. Не забудем промышленные мощности Бельгии, Голландии, Норвегии, Дании и передовой ВПК Чехословакии. СССР просто не выдержал бы такой гонки вооружений, потому что экономика слаба, как ни заявляй об «успехах» индустриализации. Германия к тому же могла перестать торговать с СССР станками и предоставлять военную и техническую помощь, без которой было бы невозможным создание новых вооружений. Кроме того, с покорением Польши и особенно Франции Гитлер решает крайне тревоживший его вопрос: не допустить голода в Германии, подобного тому, который был в годы Первой мировой. Теперь вся Европа будет поставлять в Германию хлеб и мясо, яйца и курицу, молоко и рыбу. Торговля с США также идёт прекрасно: танкеры бесперебойно везут в рейх нефть, заводы Форда штампуют автомобили и грузовики, а американские компании получают солидную прибыль.

Крайне важно, что за эти годы «передышки» Германия могла бы собрать огромную армию даже не из немцев, которых Гитлер предпочитал беречь, а из миллионов тех же французов, голландцев, бельгийцев, поляков. Причём армию профессиональную, с теми же обученными офицерами из покорённых европейских стран, которым надо куда-то себя пристроить. И не потому, что они массово разделяют нацистские идеи, а потому что другого они не умеют. Они учились и умеют только воевать, а семьи им кормить надо. Потому и путь им один – к победителю, к Гитлеру, в вермахт. Так что через пару лет, которых якобы хотел Сталин, Гитлер двинул бы на СССР полноценную очередную «Великую армию» всей Европы в 12–15 миллионов солдат, оснащённую десятками тысяч танков и самолётов. Не считая армий союзников Венгрии, Италии, Румынии, Словакии, Финляндии, Болгарии. Не говоря уже про Японию.

Кроме того, используя французские, голландские, датские и норвежские верфи, Германия могла бы быстро отстроить флот и «прижать» Англию даже на море. Тем более что о японских планах декабря 1941 года Гитлер наверняка знал. Нападение на Пёрл-Харбор, кроме собственно войны с США, угрожало Британии, имевшей обширные колонии в Индокитае, очередными ударами по империи. Так что Британии не оставалось бы ничего другого, как принять всё-таки условия мирного договора с Германией ради сохранения хотя бы части своих колониальных владений. И воленс-ноленс, а начать помогать Гитлеру, если не армией и флотом, так хотя бы промышленностью. В Англии это прекрасно понимали, а мы знаем, что иные «общечеловеческие вопросы» британцев всегда волновали мало и одним из вариантов там как раз видели подписание мирного договора с Германией.

Ведь Гесс не случайно «сбежал» в Англию накануне первой даты нападения на СССР 10 мая 1941-го, а именно для переговоров о мире. И совсем не случайно, что на самом-то деле не замешанный в военных преступлениях Рудольф Гесс из тюрьмы после победы союзников уже никогда не вышел. К тому времени выпустили уже всех осуждённых нацистов, даже принимавших участие в войне, но Гесс будет сидеть в тюрьме Шпандау под контролем британских конвойных до 93 лет. И «повесится в камере» в 1987 году, когда Горбачёв поднимет вопрос о его освобождении. Очень не хотелось Англии выпускать Гесса на свободу, где он мог бы и заговорить. В этой связи, кстати, пора в очередной раз задать вопрос о том, знал ли Сталин о переговорах Гесса в Лондоне и о том, чем они завершились. Безусловно. В статье Нарышкина, о которой мы уже не раз говорили, приведён рассекреченный документ, из которого ясно, что агенты «Вадим из Лондона» и «Зенхен» передали детали переговоров британской стороны с якобы «сбежавшим» из Германии Гессом. Из справки понятно, что речь идёт о сепаратном мире Германии и Англии с целью нападения Гитлера на СССР. Вывод на данный момент был однозначен: Черчилль на мир с Гитлером не пошёл, а это значит, что война близка и нападение будет как раз на СССР. Итак, Сталину было известно и это.

Не стоит также забывать о том, что немецкая научная и военно-техническая мысль стремительно развивалась по многим направлениям: от исследования возможности создания ядерного оружия до ракетных двигателей. Невзирая на тяжёлую войну с СССР, на Лондон уже в 1944-м падали самолёты-ракеты «ФАУ», а в 1945-м проводятся испытания реактивного самолёта. Быстро продвигается создание атомной бомбы. При этом в СССР, после расстрела Тухачевского, Сталин попутно разгромил передовые военно-технические и научные институты. Это к вопросу о его «гениальности». Среди них и Реактивный НИИ, созданный в 1933 году по инициативе маршала, в котором шли работы по созданию реактивного двигателя на жидком топливе. Здесь успели создать реактивные снаряды для «катюши», а затем настали другие времена: были расстреляны ведущие учёные Клеймёнов и Лангемак. 10 лет лагерей получил Королёв, которому на допросах сломали обе челюсти, получили сроки Туполев и Глушко. Зато в 1945 году началась «штурмовщина» по созданию тех самых ракет и двигателей, погоня за немецкими чертежами и учёными. «Гениально», не правда ли?

Итак, поражение СССР в 1942-м было практически предрешённым, а в 1943-м неминуемым, и Сталин прекрасно это понимал. Тем более что с советской экономикой, вопреки мнению Микояна, дело обстояло не так оптимистично. Молотов, знавший о состоянии дел в стране гораздо глубже «технаря» Микояна, вспоминал, что сделать больше, чем было уже сделано в плане подготовки промышленности и вообще страны к войне, было крайне сложно, почти невозможно. Прежде всего потому, что практически все возможности «замечательной» сталинской промышленности были на пределе, а народ жил буквально в нищете, и «закручивать гайки» дальше было опасно для самой власти. Так что начать воевать Сталин не зря стремился именно в 1941 году, а никак не позже, в том числе и по чисто объективным экономическим и внутриполитическим причинам.

Таким образом, передышка была больше выгодна Гитлеру. Только вот у фюрера остался лишь один враг на континенте, и это СССР, армия которого стоит у немецких границ, а Сталин требует новых территориальных уступок. Естественно, Гитлер хочет расправиться с Советами как можно быстрее! Не забудем при этом, что Гитлер, вермахт, немецкая разведка и дипломаты внимательно наблюдают за Сталиным и обстановкой в СССР уже много лет. Тут прекрасно помнят о разгроме армии. Сталинские «залпы» не прошли даром. Вермахт и германский Генштаб вполне логично оценивают уровень военного строительства в СССР как «дилетантский», а подготовку РККА – как «посредственную» и ниже. Кроме того, у Гитлера есть серьёзные подозрения, что Сталин не вполне нормален психически, везде ищет врагов и уничтожает их. Ну, то есть всё тот же вселенский миф о «маниакальной подозрительности». К тому же Сталин всё время твердит, что войны в ближайшее время не будет, и, вполне возможно, он просто боится Гитлера. Не забудем и о том, что в распоряжении Гитлера великолепно обученная и подготовленная, да ещё и абсолютно непобедимая семимиллионная армия. Вроде бы все козыри в руках у Гитлера, да и момент слишком явный, чтобы им не воспользоваться, сделав главный шаг к тысячелетнему рейху и мировому господству. Этого-то Сталин и добивается, всячески провоцируя Гитлера. При этом Гитлер, мы уже это отмечали, фанатик нацистской идеи, и она ему сильно вредит, как любые навязчивые мысли любому человеку. Так, в ответ на предложения генералов вермахта вначале победить Англию Гитлер отвечает, что англичане-де нация, близкая к немцам, в отличие от недочеловеков-славян. С этой же позиции он брезгливо относится и к вынужденному союзу с «жёлтыми» японцами, практически отсекая их от своих планов и возможных совместных действий. У Сталина таких бредовых идей нет, он исключительно практичен.

Итак, для Сталина «момент истины» – 1941 год. Начало войны именно в этом году видится ему идеальным шансом, а перенос на 1942–1943 годы, вопреки его публичным заверениям, выступает как раз неприемлемым и проигрышным вариантом. Красная армия, по его мнению, сильна, оснащена танками и самолётами, в разы превышающими вермахт количественно, а по некоторым позициям и качественно. Границы удалось отодвинуть, то есть придвинуть ближе к Германии, что тоже большой плюс, по мнению Сталина. Здесь, в приграничье, как он считает, будет решаться судьба всей военной компании. И казалось бы, планы Сталина начинают срабатывать, но не всё так просто. Немецкие войска постепенно выдвигаются в Польшу, однако, хотя обстановку в СССР немецкий Генштаб представляет и все сигналы вроде бы благоприятны и обнадёживают, сомнения остаются. Некоторые генералы предвидели ловушку, которую Сталин готовит Германии. Факты о том, что в Германии далеко не все согласны с фюрером и опасаются войны с СССР приводил в своём докладе и Голиков, как мы помним. Многие генералы вермахта приводили в пример Первую мировую, вполне соглашаясь с мудрой фразой адмирала Макарова: «Помни войну». Хотя Гитлер заявлял, что «армия России дезорганизована», упорное сопротивление РККА и вообще населения, вопреки советским мифам, немцами прогнозировалось. Гитлер также это понимает и давит на командование вермахта. «Нашим решением должно быть, как можно быстрее свалить Россию наземь. Российский человек неполноценен, а российская армия лишена командования…» – внушает Гитлер армии, а скорее самому себе. Однако сомнения у германского генералитета остаются.

И эти сомнения – крайне опасный сигнал для самого Гитлера, который всеми силами стремится переломить ситуацию. Почему? Потому что все его победы и сильная армия парадоксальным образом угрожают его личной власти. С одной стороны, он Верховный главнокомандующий отмобилизованной и победоносной армии на вершине славы и могущества. Однако громадная армия в мирное время – огромный источник расходов. Кроме того, согласно советской военной присказке: «Солдат без дела – потенциальный преступник». Другими словами, громадная армия должна воевать, а не разлагаться «на гражданке», иначе её надо распускать и сокращать. А ещё, при всех победах, Гитлер был, мягко говоря, авторитетом далеко не для всех генералов вермахта. Веками складывавшаяся военно-аристократическая немецкая каста, состоявшая из дворян – потомственных офицеров, с трудом подчинялась бывшему ефрейтору и плохо скрывала своё презрение. В таких условиях, а также на фоне того, что с Россией многие воевать не желали категорически, всё это могло окончиться военным заговором. И они, как мы знаем, через несколько лет будут организовываться против фюрера с завидным постоянством. Да и вообще вера в «гений» Гитлера после неудачи с Англией пошатнулась, и только новая война и новые победы могли обезопасить самого фюрера. Однако ему в борьбе с вермахтом не хватает нескольких важных пунктов в «журнале наблюдений» за СССР. Гитлер продолжает внимательно наблюдать за Сталиным. С мучительной надеждой, со страхом нетерпения стараясь уловить те самые недостающие и крайне важные детали для принятия окончательного решения. Долго ждать не придётся: Сталин ему эти важные факты скоро предоставит в «плановом» режиме. Он твёрдо намерен воевать именно в этом году.

Итак, мы прошли несколько этапов нашего исторического расследования и выяснили, что подписание Пакта было вовсе не вынужденным, а плановым решением Сталина. Направив Гитлера на Запад, Сталин не был миротворцем, а ждал удобного момента, чтобы вступить в войну. Затяжная война в Европе предоставила бы ему шанс на её завоевание, однако эти расчёты не сбылись. Сталин, тем не менее, решает воевать именно в 1941 году и провоцирует Гитлера, срывая переговоры. Осталось выяснить, как Сталин собирается начинать войну, чем и кем он готов пожертвовать. Впереди очередные сталинские грандиозные планы. Очередная тайна Великой Отечественной. Очередные сталинские мифы. И предтеча трагедии страны.