Текст книги "Слово Сталина, или Главная загадка Великой Отечественной"

Часть вторая
Приглашение к нападению

…сочетание этой реальности, этой очевидности угрозы, которую чувствовали люди, находившиеся в пограничных округах, с твердостью отпора сверху, из Москвы, по отношению ко всем предложениям о приведении войск в боевую готовность, у многих рождало ощущение, что, должно быть, есть какая-то иная очевидность, иная реальность, о которой хорошо осведомлен такой высший и непогрешимый авторитет, каким был тогда для нас Сталин.

Константин Симонов

Русский солдат храбр, стоек и терпелив, потому непобедим. Берегите русского солдата, он никогда не подведёт.

Император Александр III

80 % военных кадров Красной армии уничтожены. Красная армия обезглавлена, ослаблена, как никогда, это главный фактор моего решения. Нужно воевать, пока кадры не выросли вновь.

Адольф Гитлер. 1941 год

Первая глава

Итак, главной целью Сталина весной – летом 1941 года является начало войны с Германией. При этом необходимо понять, каковы же исходные позиции СССР и Германии перед столкновением. Германии удалось расширить свои стратегические возможности, угрожая СССР на огромном театре военных действий от Черного моря до Северного Ледовитого океана на всём протяжении южной, западной и северной границы СССР, вплоть до Заполярья. К войне против Советского Союза готовились войска Италии, Финляндии, Венгрии, Румынии и Словакии, не считая добровольцев из захваченных Германией стран. Отлично шли дела в немецкой экономике, особенно в военной. При том, что в 1940 году рост военного производства в самой Германии составил 54 %, на вермахт уже вовсю работали экономические ресурсы захваченных стран, бойко выпускалась автотехника на американских заводах. Мало того, Германия сделала ещё и мощный военно-технический рывок, ничего не произведя, а попросту ограбив другие страны. Из Франции, к примеру, было вывезено 5 тыс. паровозов и 250 тыс. вагонов, а также 4,9 млн тонн черных металлов. Кроме того, в ходе военных побед вермахту достались почти всё вооружение и техника 92 французских, 22 бельгийских, 18 голландских, 12 английских и шести норвежских дивизий. Французским и другим трофейным автотранспортом укомплектовали 90 дивизий.

Вывод из всех этих событий простой и страшный – Германия за год до войны усилилась во всех отношениях: экономическом, военном, дипломатическом и политическом. СССР в этот же период топтался на месте. Трудно спорить, не правда ли, хотя Сталин, наоборот, всё это прекрасно понимал и знал, что мощь Германии будет только расти. Поэтому начинать войну ему надо было как можно быстрее, в 1941 году. И вроде бы дело шло к тому, что 15 мая войска вермахта должны были закончить последние приготовления, провести оперативное развёртывание войск на границе с СССР и быть полностью готовыми к боевым действиям. При этом некоторые историки считают, что дата самого нападения должна была быть назначена особым приказом. В общем, это логично, как логично и то, что приказ этот мог поступить в любую минуту. И он должен был поступить именно в середине мая, ведь немцы – народ чёткий и предусмотрительный.

Важнейшим фактором, кстати, была погода. Гитлер и германский Генштаб прекрасно помнили уроки истории, среди которых замёрзшая в России «Великая армия» Наполеона. Они прекрасно знали и о погоде в России, и о состоянии её дорог. Да и в плане «Барбаросса» Гитлер говорил о нежелательности войны зимой. Кстати, весна 1941 года выдалась на редкость холодной и затяжной. Более-менее тёплая погода установилась в начале мая, а дороги в целом просохли только к середине месяца. Поэтому как раз 15 мая было идеальной датой для вторжения. Сегодня мы знаем о том, что не мороз, а именно осенняя грязь властно помешала наступлению на Москву в октябре – ноябре сорок первого. Нацистам в 1941-м не хватило месяца, чтобы докатиться до столицы по твёрдым летне-осенним полевым русским дорогам. Однако в этот день и вообще в мае – начале июня нападения не случилось. Для того чтобы понять почему, мы в следующей главе рассмотрим эти важные факторы, видимо спасшие нашу страну.

Как мы уже понимаем, не только Сталин, но и командование армии знали о возможности нападения вермахта, начиная именно с 15 мая. Так, в одной из передач Андрея Лугового из цикла «Секретные материалы» на телеканале «Звезда», вышедшей в эфир 10 февраля 2021 года, об этой первой дате нападения по плану «Барбаросса» сказано совершенно определённо и безапелляционно. Судя по тому, что в руках ведущего то и дело мелькают копии шифротелеграмы и даже рукописных сообщений за авторством Молотова, документов на этот счёт в архивах имеется немало. Мы же пока вместе с дотошными читателями просто отметим этот факт и вскоре вернёмся к передаче. Далее остановимся на документальном фильме: «Секретно. Сталину. Главная загадка Великой Отечественной», подготовленного по архивным материалам СВР в 2016 году. В этом фильме разведчики, полностью и с неопровержимыми фактами в виде подлинных совсекретных документов, снимают с себя всякую вину за «внезапное» нападение. Доказательства такой информированной структуры крайне весомы, однако разгадки той самой «главной загадки» так и не произошло. Впрочем, во всех случаях мнение авторов фильма сводится к тому, что все данные стекались лично к Сталину и лично Сталин же на их основе так и не сделал – почему-то! – лежащего на поверхности вывода о близости войны с Германией.

А нам пришло время вспомнить о тех, на чьи данные опирается этот фильм. На тех самых ценнейших агентов советской разведки «Старшину» и «Корсиканца», связь с которыми была потеряна почти на три года. Как рассказывается в фильме, они уже снова и максимально эффективно работают на советскую разведку. В сентябре 1940 года связь с ними вновь установил резидент советской разведки Александр Коротков. Личность на самом деле легендарная. Короткова можно увидеть на киноплёнке во время подписания капитуляции Германии. Именно он, в кителе с погонами полковника, тактично, но твёрдо подсказывает Кейтелю куда пройти, где сесть, что и где подписать. Через Короткова в Москву всю зиму и весну 1941-го «журавлиным клином» летят важнейшие сообщения о близости войны с Германией и о том, что она начнётся весной этого года. Так «Корсиканец» 8 февраля сообщает о том, что в Германии подготовлены карты для люфтваффе с расположением промышленных предприятий по районам СССР. Такие же карты были подготовлены перед нападением на Англию. В марте 1941-го он передаёт большую шифровку: «Налёты авиации сконцентрируются на важных объектах хозяйственного и военного назначения, ввиду разбросанности советских предприятий на огромной территории… Авиация немцев по оперативному плану сконцентрирует свои удары на узловые пункты центральной части СССР: места пересечения железных дорог Юг-Север и Восток-Запад. Объектами бомбардировки в 1-ю очередь явятся электростанции, особенно Донецкого бассейна, завод „Шарикоподшипник“ в Москве и предприятия авиационной промышленности». В этом же месяце приходит сообщение от «Старшины»: «Все военные мероприятия Германии по подготовке вооружённого вторжения против СССР полностью закончены и удар можно ожидать в любое время». И, наконец, 1 мая «Корсиканец» сообщает: «Решён вопрос о вооружённом выступлении против СССР весной этого года». От них не отстают агенты ИНО и Разведупра: «Отто», «Дора», «Герман», «АБЦ», «Илья», «Оствальд», «Акасто», «Брион», «Метеор», «Савва», «Боевой», «Кремень», «Марс», «Дантон», «Зевс», «Маро», «Софокл», «Ещенко», «Бине», «Паскаль», «Рамзай», «ЛЦЛ», «Соня», «ХВЦ» и другие. Фитин и Голиков бесперебойно шлют «наверх» донесения о скором начале войны и ждут реакции, однако Сталин сохраняет олимпийское спокойствие: «Всё врут!» Но это только мнимое отсутствие ре акции и ответ этот для «всех».

Потому что Сталин в эти два весенних месяца действует очень активно, напористо и в разных направлениях. Для начала взглянем на внешнеполитическую арену. В Москве активизируются до того вялотекущие переговоры с Японией, и 13 апреля 1941 года подписан Пакт о нейтралитете. Таким образом, вопрос на Востоке был документирован не перемирием, длившимся с 1939 года после Халхин-Гола, а таким же Пактом о ненападении, как и с Германией. Следовательно, вопрос о войне на востоке был временно урегулирован.

Практически одновременно Сталин наносит удар и на внутриполитической сцене. Подписывает очередной, на этот раз советско-японский Пакт конечно же Молотов. Ну а кто же ещё? – спросит внимательный читатель. Председатель правительства, он же министр иностранных дел Вячеслав Молотов. Всё верно, да только это последний документ, подписанный Молотовым на посту Председателя Совнаркома. Потому что 6 мая, за неделю до предполагаемого нападения и войны с Германией, он перестает им быть. Что же произошло? Да просто-напросто Сталин совершает первый в этом году государственный переворот! В апреле 1941 года Сталин внезапно обрушивается на Молотова и Совет Народных Комиссаров с разгромной критикой. Сталин обвиняет правительство СССР и Молотова в бездействии и ставит вопрос максимально жёстко: о доверии к Совнаркому и лично к его Председателю. Все в трансе, никто ничего не понимает, ведь Молотов много лет устраивал Сталина, был самым доверенным и близким к вождю лицом, и вдруг такой поворот. «Личный друг» Молотов в шоке и ужасе, он оправдывается и кается во всех грехах. Решение на этом фоне принимается быстро, и в результате этой грубой и неприкрытой интриги буквально за пару недель все меняется и решается в пользу конечно же Сталина. Который официально становится Председателем Совнаркома 6 мая 1941 года! Не теряет, естественно, Сталин при этом и должность Секретаря ВКП(б). Напомним, что эти события происходят впервые в истории внутренней политики СССР. Первым председателем Совнаркома, то есть главой государства, был сам Ленин, затем его сменил Рыков. Молотов же стал председателем правительства в 1930-м и бессменно занимал этот пост почти одиннадцать лет. При этом все эти годы секретарём партии являлся тот же Сталин. И вот теперь он неожиданно занимает оба ключевых поста. Не странно ли, спросим мы недоверчивых читателей, ведь 15-е мая наступит уже через девять дней? И ответим: не странно, а, с точки зрения Сталина, логично. Он берёт власть накануне первой даты немецкого нападения. Запуганного Молотова в итоге «прощают», и он становится заместителем Председателя Совнаркома, сохраняя также «портфель» министра иностранных дел. Таким образом, Сталин в срочном порядке становится первым лицом не только партии, но и правительства. Итак, за неделю до предполагаемой войны Сталин занимает – впервые в истории страны – два ключевых поста в СССР. Гитлер таким образом получает очередной провокационный «залп» от Сталина из самого что ни на есть «главного калибра». Возможно, в СССР всё ещё хуже, чем он думал, а именно: начинается «грызня за власть», которая никогда ни к чему хорошему не приводила, особенно перед войной. Ещё одна жирная «галочка» на полях «Барбароссы» ставится рукой фюрера, дрожащей от нетерпения.

У нас же не может не возникнуть серьёзнейший вопрос: к чему вся эта «буря в стакане воды» была затеяна, если это не тот самый «сигнал» Гитлеру? Или не только? И зачем вообще Сталину достаточно громкий скандал «в верхах», если тот самый Молотов сам мог тихо-мирно уступить должность «другу» Сталину? По первому слову или намёку вождя Молотов мог поднять вопрос о том, что-де не справляется, здоровье подводит или просто считает необходимым назначить Сталина на пост Председателя Совнаркома. Все скажут «одобрямс» – и дело будет сделано. Ну, это по нашему мнению. Сталин же мыслил на несколько ходов вперёд, и «наезд» на Молотова был как тонко рассчитан, так и нарочито грубо исполнен. Он имел дальнюю перспективу, и тот, кто этот сигнал не понял, мог дорого за это поплатиться. С началом войны мы расскажем, в чём там было дело и зачем всё это дело было сделано именно так, а не иначе. Пока же ясно, что Сталин знает про скорое начало войны и берёт в свои руки не только власть в партии, но и в правительстве.

Нельзя не учитывать и того, что Молотов был «вторым лицом» в СССР и пользовался большой популярностью. На партийных съездах депутаты не раз и не два прерывали его речи аплодисментами, как принято было позже говорить, «переходящими в овацию». Они громогласно и дружно скандировали «Молотов! Молотов»! перед и во время его выступлений, а после его докладов зал буквально «взрывался» восторженными криками. Громче славили только Сталина, однако такой авторитетный друг-соперник, да ещё и занимающий номинально главный руководящий пост в стране, перед войной уже представлял для Сталина опасность. Которую нужно было если не убрать, то по крайней мере «приглушить». Однако у Сталина могла быть и ещё одна причина громкого «наезда» на Молотова. Дело в том, что, вполне возможно, Председатель СНК и министр иностранных дел Вячеслав Молотов в апреле начал «прозревать» или подозревать, чем поставил под угрозу главный пункт сталинского плана начала войны. К Молотову, как к Председателю правительства и руководителю МИДа, стекалась масса информации. В первую очередь от его прямых подчинённых-дипломатов, которые неустанно «били в набат». И Молотов, в отличие от Сталина, остававшегося упорно «слепоглухонемым», не только слышит и видит, но, на свою беду, начинает говорить. Так, Молотов крайне недвусмысленно отвечает советскому послу в Германии на его необычно громадную, на десяти листах «особую» телеграмму. В этом документе от 4 апреля 1941-го дипломат излагает массу фактов, говорящих о скорой войне Германии против СССР. Тон посольской телеграммы чуть ли не панический. Ответ Молотова звучит так: «Берлин, полпреду. Слухи о вероятном нападении на СССР считаю неправдоподобными. Впрочем, если против ожидания немцы нападут на нас, можете не сомневаться, мы встретим их достойным образом. Вообще, Вы должны иметь в виду, что мы готовы ко всяким неожиданностям». Итак, Молотов неожиданно проговаривается о «встрече немцев достойным образом», о «готовности к неожиданностям», и Сталин в ярости. Действительно, если ответ на тот момент Председателя правительства страны стал бы известен в Берлине, то он серьёзно насторожил бы Гитлера. Не вызывает сомнения и тот факт, что уж кто-кто, а Молотов был самым информированным человеком во власти после Сталина. Он не мог не понимать, что именно Сталин и никто иной лично отклоняет все тревожные сигналы о скором начале войны. Возможно, Молотов начинает подозревать, что у «хозяина» есть план. В ответ Сталин мгновенно «разносит» Молотова и его правительство, а вскоре занимает его пост. В итоге государственный статус Молотова резко падает, что серьёзно «облегчает» вес его слов. Сам же испуганный Молотов прикрывает рот, и далее он нем, как рыба-сом.

Только это не означает, что Молотов в то время не разгадал задумку Сталина. В своей книге «Сто сорок бесед с Молотовым» Феликс Чуев приводит беседу Вячеслава Михайловича с писателем Стаднюком, где тот задал вопрос, почему мы не были готовы к войне именно в 1941 году. И неожиданно крайне осторожный Вячеслав Михайлович – автор книги, не раз пытался «вытащить» из него ответы на острые темы, задавая одни и те же вопросы порой через несколько лет, но так ничего и не добился, – внезапно сорвался: «А мы были готовы! – горячо перехватывает инициативу Молотов. – Как это – не были? Вот это и не правильно вы говорите, что мы не были готовы. Мы ждали нападения, и у нас была главная цель: не дать повода Гитлеру для нападения. Он бы сказал: „Вот уже советские войска собираются на границе, они меня вынуждают действовать!“». Комментировать нечего, не правда ли?

Интересно и важно учесть тот факт, что, даже став Председателем правительства, Сталин остался верен себе. Он так и не подписывал ничего на международной арене не только до, но и вообще в первые два года войны! Так, договор о взаимопомощи с Британией 12 июля 1941-го в Москве с советской стороны подписал не Председатель СНК Сталин, а его заместитель Молотов. И дальше всё идёт так же. Даже в 1942 году Сталин не подписывает важнейшие договоры с Англией и США. Не желает Сталин ничего подписывать даже в ранге первого лица на международной арене. Далеко смотрит вождь, ведь после разгрома Германии, вполне возможно, придёт время воевать уже с этими союзниками. Ни к чему «светить» своими визами. За всё отвечает своей подписью его заместитель Молотов.

Итак, партия и правительство Сталиным «взяты». Однако остаётся еще прямое, фактическое руководство армией. Мало кто знает, но Комитет Обороны как орган существовал и до войны. Решением Политбюро от 27 апреля 1937 года, «В целях объединения всех мероприятий и вопросов обороны СССР», при Совете Народных Комиссаров был учреждён Комитет обороны СССР. Он заменил созданный ещё в годы Гражданской Совет труда и обороны. В него вошли 11 человек членов и кандидатов, а некоторых вскоре, естественно, репрессировали. Члены Комитета: В. М. Молотов (председатель), И. В. Сталин, Л. М. Каганович, К. Е. Ворошилов, В. Я. Чубарь (расстрелян), М. Л. Рухимович (расстрелян), В. И. Межлаук (расстрелян). Кандидаты в члены: Я. Б. Гамарник (застрелился накануне ареста), А. И. Микоян, А. А. Жданов, Н.И. Ежов (расстрелян). Таким образом, с 6 мая именно председатель СНК Сталин автоматически становился председателем Комитета Обороны и старшим армейским начальником.

Однако Сталин не был бы самим собою, если бы и здесь пустил всё на самотёк и удовлетворился существовавшим до него порядком. Тем более что создание чрезвычайного органа его абсолютной власти во время войны было им запланировано заранее под именем Государственного Комитета Обороны. Эта «перекличка» в названиях ему была не нужна, и 30 мая 1941-го Комитет обороны при СНК был упразднён, а вместо него организовали постоянную Комиссию по военным и военно-морским делам при Бюро Совнаркома СССР. Изменил Сталин, ставший конечно же председателем, и её состав, оперевшись всё на тот же узкий «ближний круг» в лице Вознесенского, Ворошилова, Жданова и Маленкова. Таким образом, за неделю до первой даты начала войны Сталин занимает все руководящие посты в стране и партии, а также становится официально прямым начальником для РККА, совершив не такой уж тихий госпереворот. Совпадение? Да слишком много их пришлось на апрель – май, не правда ли? Тем временем первая дата нападения по плану «Барбаросса» неумолимо приближалась, но никакого приказа о начале оперативно-стратегического развёртывания РККА не получила ни в апреле, ни даже в мае. О приведении частей в боевую готовность и речи нет. Сталин не предпринимает никаких действий по подготовке страны к уже скорой войне, и, следовательно, его такой ход вещей устраивает, не правда ли? Иного ответа и быть не может.

Вторая глава

Вернёмся к причине, по которой Гитлер 15 мая всё-таки не напал. Весной 1941 года в Европе ещё оставались страны, которые уже сражались за свою свободу или готовы были вступить в войну против Германии. От нападения в мае Россию буквально спасают наши единоверцы: православные сербы и греки. Весной 1941-го Италия терпела поражение за поражением в войне с греками, поддержанными британскими силами в Средиземном море. «Если бы не трудности, созданные нам итальянцами, и их идиотская кампания в Греции, я напал бы на Россию на несколько недель раньше…» – сетовал позже Гитлер.

В этот же момент в Югославии, руководство которой 25 марта подписало с Гитлером пакт о присоединении к Тройственному союзу, начались народные волнения. Бунтовали сербы, а через два дня в стране под лозунгами: «Нет позорному пакту!» и «Лучше лежать в гробу, чем быть рабу!» произошел государственный переворот. Сербы, конечно же, надеялись на помощь СССР и уже 5 апреля такой договор в Москве был заключён. Однако ничем помочь Югославии СССР не успел. Мог бы, но Сталин категорически не собирался этого делать, потому что это угрожало его плану. На следующий день началось очередное молниеносное вторжение немецкой армии и уже 18 апреля Югославия была полностью оккупирована. Затем Германия обрушилась на Грецию, разгромила её, отбросила англичан и оккупировала самый крупный средиземноморский остров и важную военно-морскую базу Крит. Однако всё это потребовало времени и нападение пришлось отложить. Немцы на самотёк ничего не пускали, как известно, а педантично готовились к большой войне на чужой территории.

Кроме всего прочего, ситуация в Европе в апреле-мае 1941 года окончательно высветила тот факт, что Сталин в который уже раз не воспользовался моментом для того, чтобы ударить первым. Предлог здесь был внушительным и отвечающим всем международным нормам: помощь Югославии, независимой стране, с которой подписан договор о дружбе и взаимопомощи в случае агрессии третьей стороны. Такая же ситуация уже возникала в 1938 году вокруг Чехословакии, с которой у СССР также существовал аналогичный договор, однако в тот период будущие союзники поднажали на Польшу и её правительство отказалось пропускать советские войска через свою территорию, угрожая войной. А вот теперь Сталину Польша уже помешать не могла, так что ударяй «внезапно» или хотя бы первым, предъявив международному сообществу договор с Югославией, а Германии обоснованные претензии. Наноси тот самый удар, пока вермахт не закончил оперативное сосредоточение войск на границе с СССР! Совершай тот самый «глубокий прорыв» и побеждай! И сохранишь к тому же «лицо» того самого миротворца, пришедшего на помощь союзнику. Однако Сталин этот удобный во всех смыслах военно-политический повод не использует. У него другой план, и Сталин заранее подстраховался: договор, по настоянию именно советской стороны, не предполагал как раз военной помощи Югославии. В передаче Лугового «Секретные материалы», о которой мы уже упоминали, сей факт представляется как «победа нашей разведки и дипломатии». Потому что-де Англия интриговала на Балканах и хотела столкнуть СССР с Германией уже в апреле, а Югославия была тем самым поводом, по примеру Первой Мировой. Но СССР «не поддался и выиграл» эту политическую войнушку. Всё дело опять в расстановке акцентов, однако в итоге Сталин упустил явный шанс ударить первым. Для Гитлера же это очередной сигнал о том, что Сталин воевать не хочет и очередная «галочка» в его записях.

Впрочем, можно было и не «ударять», но хотя бы ускорить подготовку СССР к уже неизбежной войне с Германией. Причём делать это быстро, решительно и не особенно скрываясь. Потому что разгром Греции и союзной Сербии полностью «развязывал руки» Сталину в деле развёртывания войск на своей – на своей суверенной! – территории по оперативно-стратегическим, мобилизационным и прочим военным планам. В духе немецких отмазок можно было «на белом глазу» ответить, что мы-де тоже не «супротив вас», а, к примеру, собираем войска на западной границе для похода в Индию. Или для удара по США. В общем, говори, что хочешь, а армию приводи в боевую готовность. Но ничего этого снова сделано не было.

А тем временем ещё один удар Гитлер весной получил с моря. Как известно: «ветер с моря дул, нагонял беду». Ударили интриганы-британцы, снова доказавшие своё превосходство на море. Многие знают про чудовищных размеров и небывалой огневой мощи линкор «Тирпиц», долгие годы наводивший ужас на английские морские конвои. Британцы упорно «бегали» от него в первые годы войны, затем несколько раз наносили ему тяжёлые повреждения, а окончательно потопили только в 1944 году. Однако у него был брат-близнец по имени «Бисмарк», спущенный на воду в апреле 1941-го. Его судьба была намного короче, чем у «Тирпица». Уже в мае громадный линкор длиной в двести сорок один метр вышел в свой первый и последний морской поход. Немедленно «гордость и краса» немецкого флота был обнаружен британскими кораблями в проливе под названием Каттегат, который сегодня известен по знаменитому сериалу «Викинги», и за ним началась охота. При этом британцы, крайне неохотно в последующие годы шедшие на прямое столкновение с германским флотом, а при получении данных о выходе в море «Тирпица» в панике бросавшие на произвол судьбы целые конвои, вдруг проявили невиданную смелость и упорство. И это не мудрено, Черчилль решил показать Гитлеру мощь британского флота и лишний раз намекнуть: «Адольф, тебе туда, на восток, на восток». В нескольких морских боях линкор успел потопить крейсер «Адмирал Хут», но и сам получил повреждения. 27-го мая он был окончательно настигнут английской эскадрой, безжалостно расстрелян, торпедирован и ушёл на дно, не спуская флага. Это был серьёзный удар по немецкому флоту. Не говоря уже о том, что канцлер Бисмарк, именем которого был назван линкор, завещал своим потомкам: «Никогда не воюйте с русскими». Символично.

Вот в таких разнообразных и бурных событиях, о которых советские историки вообще предпочитали не упоминать, май 1941 года подошёл к своей середине. А нам пора сделать вывод, который на самом деле напрашивается: Вслед за твёрдым решением начать войну весной-летом 1941 года, Сталин начинает осуществлять очередной пункт плана, о котором, вполне возможно, начал догадываться Молотов. Вот он: вынудить Гитлера напасть на СССР в 1941 году первым, сделав его однозначным агрессором, нарушителем «Пакта о ненападении» и «Договора о дружбе и границах», политическим деятелем, преступившим все нормы международного права. Таким образом превратить США и Англию в союзников, а советский народ поднять на «священную» борьбу против агрессора, вторгшегося на территорию СССР.

Так что, вопреки «ледокольной» версии, планы Сталина как раз не предполагали первого «внезапного» удара, а совсем наоборот. Угрожать нападением Германии? Безусловно! Нападать первым? Категорически нет! Если кто-то ещё не в силах поверить в то, как руководитель страны мог заманить самого страшного в истории человечества врага на свою территорию, уверяю вас, всё ещё впереди. Если же кто-то склонен думать, что иного выхода у Сталина в 1941 году уже не было, тем необходимо вновь вернуться ко всем его довоенным действиям на внешнеполитической арене. Потому что именно они привели к тому, что к весне 1941 года Германия и СССР пришли к неизбежной войне друг с другом. Критической или намеренной ошибкой историков является рассмотрение предвоенной политики Сталина с одной лишь военно-стратегической точки зрения. Этот однобокий подход не позволяет оценить всей обстановки и грандиозности замысла Сталина, который отнюдь не был собственно военным планом. Сталин все события рассматривал исключительно с прагматической точки зрения политика, свободного от любых моральных или нравственных сомнений и переживаний. Военные же планы должны были лишь соответствовать политическим и каким-то образом подстраиваться под них. А с этой точки зрения естественно, что у Сталина была масса внешне и внутри политических резонов именно в пользу этого плана. Какие они?

Для начала, скажем, общеполитические, а именно: для всего мира к 1941 году абсолютно не являлось секретом, что Гитлер и Сталин диктаторы, самовластные правители своих стран. При этом стран-агрессоров и изгоев на внешнеполитической арене. Первая развязала Вторую мировую, а СССР принял участие в разделе Польши, напал на Финляндию и присоединил три прибалтийские республики. Таким образом, конфликт между ними остальным миром изначально воспринимался как битва двух злодеев с единственным выводом: пусть убивают друг друга «на здоровье». Действует он в таком виде для западных политиков и сегодня. Не забудем, что именно такой вариант и планировался изначально британскими «кукловодами». В таких условиях вопрос о том, кто первым нарушит Пакт и нападёт на своего противника приобретал серьёзнейшее политическое значение. При этом нападение СССР ставило бы Германию в более выгодное положение хотя бы потому, что у неё союзники были, а вот у СССР, кроме Монголии и Тувы, никого. Таким образом, Япония вполне могла передумать, ведь одно дело, когда твой союзник нападает на твоего врага и совсем другое, когда твой враг нападает на твоего союзника. Разгром Германии означал то, что следующей будет именно Япония. Так в 1945-м и случилось, к слову. Япония могла обрушиться не только на ту же союзную СССР Монголию, но и на наш Дальний Восток, где её мощный авианосный флот создал бы сильнейшую угрозу Владивостоку, Хабаровску, Петропавловску-Камчатскому и другим портам. Война с вермахтом на западе и вторжение двух-трёх миллионной японской армии на востоке буквально разорвало бы страну на две части и поражение СССР виделось зримой перспективой. Нет сомнений, что Гитлер этого от своих союзников в случае нападения СССР потребовал бы, пообещав отдать японцам не только советский Дальний Восток, но и Сибирь.

Не стоит забывать также США, которые оставались нейтральной страной, но где прямо говорили о том, что будут поддерживать только жертву агрессии, а не агрессора. Для них также было бы выгодно перенацеливание японской экспансии обратно на СССР, а не на Тихий океан. К тому же у американских компаний были громадные экономические интересы в Германии – заводы, фабрики, дома, пароходы и прочее. Да и исторически немецкая диаспора в Штатах была очень сильна. Такова она и сегодня, кстати. Предпоследний президент Трамп – потомок немецких эмигрантов, а фамилия двух недавних президентов Буш также немецкая, соответственно. Эмигрантские волны принесли сюда много этнических немцев, а страна вообще могла в какой-то момент заговорить вовсе не по-английски, а по-немецки. Рузвельту пришлось приложить колоссальные усилия, чтобы убедить американские элиты встать на сторону СССР, и в этом решающую роль сыграла именно агрессия Германии. Однако даже на следующий день после нападения Германии 23 июня 1941 года сенатор и будущий президент США Гарри Трумэн заявил «Нью-Йорк Таймс»: «Если мы увидим, что выигрывает Германия, то нам следует помогать России, а если выигрывать будет Россия, то нам следует помогать Германии, и таким образом пусть они убивают как можно больше…» Такой вот обычный прагматичный подход потомков и последователей британской внешней политики. Если бы США начали помогать Германии вместо помощи СССР, это было бы настоящей экономической, а, возможно, военной катастрофой. Гитлер не испытывал бы ни малейших проблем, в первую очередь, с нефтью, цветными металлами, сталью и прочими стратегическими ресурсами. При этом Великобритания конечно же, «пожав плечами», спокойно наблюдала бы за этой войной, не сделав ни малейшей попытки помочь СССР. Никаких бомбёжек английской авиацией Германии не было бы, а мощнейший английский флот также в разы снизил бы свою активность. Что позволило бы Гитлеру высвободить для войны с СССР ещё около 2 тысяч самолётов и зенитных орудий, а также нанести удары по советскому флоту в Чёрном, Балтийском и северных морях. Что поставило бы под угрозу Крым, Ленинград, Мурманск и Архангельск. С другой стороны, если бы наступление Красной армии развивалось успешно, то Британия – это уж точно в духе её политики! – вполне могла пойти на заключение мира или перемирия с Германией для сдерживания агрессии Сталина в Европу.