Текст книги "Слово Сталина, или Главная загадка Великой Отечественной"

Итак, мы видим – наконец-то документально! – так называемый «Южный» план наступательной операции РККА, но это отнюдь не «глубокий прорыв», господствовавший в умах советских военных в 1930—1940-е годы. Это план не прорыва собственно, а разгрома немецких войск в приграничном сражении, от которого зависит выполнение следующих задач. Нельзя не отметить того, что и Гитлер в «Барбароссе» первой задачей ставил как раз уничтожение частей РККА в приграничье. Как мы уже говорили, очевидно, что немецкий план, «засвеченный» Голиковым в марте, наши военные знали и руководствовались «Барбароссой» при составлении своего. Итак, на западном направлении в составе РККА на базе военных округов создаются четыре фронта: Северный на базе Ленинградского, Северо-Западный на базе Прибалтийского, Западный на базе одноимённого округа и Юго-Западный на базе Киевского и Одесского военных округов. В их составе планируется иметь 210 дивизий первого эшелона и ещё 48 во втором. Учитывая численность дивизии РККА в 1941 году, в Первом эшелоне должно быть 3,6 миллиона солдат и офицеров. Ударным фронтом является Юго-Западный, где сосредоточиваются 8 армий в составе 122 дивизий, из которых 28 танковых (ТД) и 15 моторизованных (МД). Таким образом, на юге создаётся группировка, насчитывающая почти два миллиона человек. Учитывая, что по штату военного времени в ТД должно было состоять 375, а в МД 258 танков, то их общее количество равняется 14370. Что в три раза больше, чем стояло на вооружении всего вермахта к началу войны! Но на деле их в три раза меньше. Поддержку фронту с воздуха должен оказать 91 авиаполк (60 самолётов в каждом по штату), то есть около 5460 самолётов, что примерно равняется количеству всех самолётов вермахта. Опять-таки по штату, но и в этом случае удар такой группировки ни одна армия мира не выдержала бы гарантированно. Но конечно же это пока план, тем более что он предполагает главное: опередить врага в развёртывании и нанести удар первыми. Как его ни назови – превентивный, опережающий, упреждающий, – но суть в том, чтобы перейти в наступление первыми. Мало того, удар должен быть тем самым «внезапным», от которого во многом зависит успех всей компании. При этом то, что могли сами, военные выполнят к первому июня. Они буквально требуют начать скрытое отмобилизование и сосредоточение войск авиации и ПВО, умоляют выполнить комплекс мероприятий по оперативному развёртыванию войск, ведь приказ этот может отдать только Сталин, как председатель СНК.

Теперь поговорим о стратегических задачах этого плана. Повторим, ввиду крайней важности, прямыми цитатами. Во-первых, вот истинная военно-стратегическая причина его подготовки: «она – Германия – имеет возможность предупредить нас в развертывании и нанести внезапный удар». А вот военно-стратегическая задача: «ни в коем случае не давать инициативы действий Германскому командованию, упредить противника в развертывании и атаковать германскую армию в тот момент, когда она будет находиться в стадии развертывания». И разве Жуков, Тимошенко, Василевский и Ватутин в чём-то не правы? Разве они неправильно оценивают обстановку и предлагают неверное, не говоря уже про преступное, военное решение, исходя из сложившихся реалий? Разве можно их в чём-то упрекнуть, а тем более обвинить? Безусловно, нельзя. В высшей степени профессиональная военная работа. При этом направление главного удара вермахта на Украину – а как спорить с мнением самого Сталина! – определено неверно, однако глобальной ошибкой операция РККА не выглядит. Военные тонко и мудро «обошли» требование Сталина. Совершенно ясно, что о наличии ещё двух групп армий вермахта командованию РККА известно, поэтому после удара на юге следует поворот сил Юго-Западного фронта на север, северо-запад с задачей разгрома групп армий «Центр» и «Север». Итак, мощный Юго-Западный наносит мощнейший удар, громит «основные силы» противника на люблинском и краковском направлении. В это же время Западный фронт – 45 дивизий в составе 4 армий – наносит вспомогательный удар своим левым флангом на Варшаву, а на остальном участке фронта обороняется. Ещё два фронта – Северный (21 дивизия в составе 3 армий) и Северо-Западный (23 дивизии в составе 3 армий) – стоят в «упорной обороне» и лишь сдерживают противника. Против Румынии и Венгрии предполагается на первом этапе также «прочно оборонять границу», а потом разгромить очередным ударом Юго-Западного фронта. И в этом случае ясно, что командование РККА прекрасно знает, что по плану «Барбаросса» на этом участке фронта активных действий в первые дни вермахт не планирует.

Всё довольно сбалансированно как по срокам, так и по силам. На достижение первой стратегической цели по разгрому противника в полосе наступления Юго-Западного фронта отводится 30 дней. Затем идёт овладение Варшавой и Восточной Пруссией. Для этого подтягиваются войска Второго эшелона: 4 армии в составе 48 дивизий. Кроме того, в резерве Главного командования ещё 5 армий в составе 59 дивизий и 6500 танков, которые в случае необходимости также вступят в бой. Естественно, вступает в силу мобилизационный план МП-41, по которому армию должны пополнить более 8 миллионов солдат. Далее следуют разгром Румынии и Венгрии и вторжение на территорию Германии, а там и победа во всей войне уже к концу лета или к началу осени. Ну и как, спрашивается, можно назвать такую войну, если не такой же «кратковременной», какую планировал и сам Гитлер? Да никак! Обе стороны совершенно не планируют затяжной войны, а успех видят в наступлении, которое должно принести победу за три – пять месяцев. Предельно ясно при этом, что успех всей компании во многом зависит от того, кто первым ударит: РККА или вермахт. Военные это прекрасно понимают и требуют от Сталина команды на срочную подготовку к наступлению. При этом нам сегодня такой вариант видится вполне себе приемлемым, ведь, отбрасывая политическую чепуху, речь идёт буквально о защите Родины. О жизни и смерти страны. И если думать в первую очередь именно об этом, то надо было «ударять». Так, безусловно, думали и военные, однако Сталина заботило другое, а именно – политические моменты. И он категорически не желал нападать первым. Сталин всё так же играет «в солдатиков», к ужасу Жукова, Тимошенко, Василевского и других профессионалов-военных.

Четвёртая глава

Итак, на первый взгляд, военные составили план превентивного удара, который является лишь доработкой основного наступательного плана РККА в новых условиях. Что и подтверждается в его названии. И, пока что частично, подтверждает ту самую «ледокольную» теорию. Если предположить, что план принят к действию, т. е. утверждён Сталиным – на чём настаивают многие военные историки и тот же Резун, – то необходимо рассмотреть срок, к которому все мероприятия могли быть завершены, и определить дату возможного наступления РККА. Сравним с «Барбароссой». Гитлер сообщил дату нападения на СССР высшему генералитету 30 апреля 1941 года. И с этого момента УЖЕ прибывшие и сосредоточенные части вермахта начинают выдвижение на боевые рубежи и к времени «Ч», то есть сигналу к наступлению они начинают выполнять свои боевые задачи. Таким образом, до 22 июня прошло 53 дня. Следовательно, по нашему плану в общих чертах подготовительные мероприятия в приграничных округах должны были быть закончены к 5 июля 1941 года. Выдвижение и развёртывание армий второго эшелона – к 10 июля. Таким образом, к 15 июля 1941 года части РККА могли быть готовы к наступлению, окончательная дата которого не могла бы переноситься на сколько-нибудь долгий срок ввиду того, что такую подготовку невозможно было бы скрыть от германской стороны. То есть в наступление РККА перешла бы 16–20 июля 1941 года. Автор «Ледокола» называет дату 6 июля, что, в общем, также недалеко от наших подсчётов. Отсюда вроде бы следует вывод, что этот документ – логичное развитие всех наступательных планов СССР под руководством Сталина. Только на деле все факты говорят о том, что ни 6, ни даже 20 июля наступать РККА не была готова. Просто потому, что никакого указания на отмобилизование и оперативно-стратегическое развёртывание частей Сталин так и не отдал вплоть до 22 июня. Частично выполнялось лишь сосредоточение войск у границы по планам Наркомата обороны и Генштаба, а без проведения этих важнейших мероприятий наступление просто невозможно и заранее обречено на провал. Так что никакого удара Красная армия не была готова наносить даже в середине июля и все версии о том, что-де Гитлер «просто опередил» Сталина можно выкинуть в мусорное ведро истории.

Поэтому истинный смысл «Записки» совершенно в другом! Во-первых, основные мероприятия Наркомат обороны планирует подготовить к первому июня. А во-вторых, на её обороте – рукой Ватутина – написано: «Наступление начать 12.06». Эта запись полностью меняет всю ситуацию, ведь очевидно, что переход в наступление – согласно вышеописанным подсчётам – военные предлагают на месяц раньше, когда РККА явно не будет готова на 100 %. Как же так? Может, опять о «заговоре генералов» поговорим? Нет, конечно, хотя эту крайне важную запись некоторые «знатоки» интерпретируют даже так: мол, это 12 июня уже следующего, 1942 года планировалось наступать! Понятно, что эти историки отыскали в тексте вот такое предложение: «Одновременно необходимо всемерно форсировать строительство и вооружение укрепленных районов, начать строительство укрепрайонов в 1942 году на границе с Венгрией, а также продолжать строительство укрепрайонов по линии старой госграницы». И сделали вроде бы логичный, а на самом деле неверный вывод. Разъясним ситуацию.

Если рассмотреть обстановку, сложившуюся к 15 мая 1941 года, то можно сделать два вывода. Первый: военным известно, что в мае и примерно до середины июня Гитлер, занятый Грецией и Югославией, не нападёт, так что разведка продолжает исправно приносить верные сведения. И второй: по тревожному тону и резким формулировкам документа нетрудно понять, что высшему руководству армии абсолютно ясно – время УЖЕ КРИТИЧЕСКИ упущено. Они-то как раз понимают, что после 15 июня нападения вермахта можно ожидать ежедневно. Итак, военные реагируют, а вот Сталин нет. Ну, то есть «нет». Василевский отмечает: «Надо говорить прежде всего не о том, существовал ли в Вооруженных Силах Советского Союза к моменту нападения на нас фашистской Германии план отражения этого нападения, а о том, почему наши Вооруженные Силы не были приведены своевременно в полную боевую готовность и не оказались там, где им надлежало быть даже по этому далеко не совершенному плану». Так о чём говорит маршал? Да явно не о плане от 15 мая, который, напомню, называется «Соображения к плану стратегического развёртывания сил Советского Союза». К основному плану, который – «по милости» исключительно Сталина – как раз к 15 мая абсолютно не выполняется! Военные давно готовы начать его выполнять в полном объёме. Мало того, всё, что они могут сделать сами, ими делается. Они требуют распоряжений, которые может отдать только Сталин. Но он не даёт команды на выполнение необходимых мероприятий по ОСНОВНОМУ ПЛАНУ, ИМ ЖЕ УТВЕРЖДЁННОМУ, вплоть до 15 мая. По какому плану, оборонительному или всё же наступательному? Ответ может дать только оригинал самого плана который, напомню, до сих пор не опубликован, а мы можем лишь строить догадки. Точнее, не будем их строить. В любом случае к 15 мая части РККА лишь в начале оперативного сосредоточения, приказ на которое отдан Тимошенко и Жуковым. Что это значит? Армии из внутренних округов и вновь формируемые дивизии: одни только прибыли, другие в пути в районы сосредоточения, третьи грузятся в эшелоны, а четвёртые только готовятся где-нибудь под Москвой, Казанью или вообще в Свердловске. Им нужно ещё прибыть в районы сосредоточения, получить пополнение до штатов военного времени личным составом, техникой и боеприпасами и начать развёртывание на боевых позициях. При этом районы сосредоточения, куда армии прибывают, разгружаются и временно размещаются, могут быть за 200 км от боевых позиций, с которых им предстоит перейти в наступление или обороняться. Не забудем и о том – Жуков и Василевский об этом дружно пишут, – что немецкая армия только что завоевала Европу и, соответственно, была отмобилизована. Её оставалось только перебросить на новые рубежи, где оставалось тщательно готовиться к нападению. Понимали ли это военные? Конечно! Как не вспомнить Мерецкова, ещё в конце 1940 года призывавшего начинать необходимые мероприятия ввиду близости войны. Итак, военным ясно, что к 15 мая противник критически опережает РККА в стратегическом развёртывании и отмобилизации. Советское командование видит уже только один выход: необходимо быстро готовить и непременно наносить удар первыми. Иначе неизбежны серьёзнейшие последствия. Войска первого эшелона расположены крайне неудачно, а перенос границы на новые рубежи может сыграть фатальную роль. Данные разведки точны, а сосредоточение армий немцев на границе указывало только на неизбежную и скорую войну. В таких условиях смертельно опасно было отдавать инициативу вермахту, а в предотвращении этой угрозы и есть смысл всего документа. Военные, которым не было никакого дела до политических планов Сталина, видели конкретную военную угрозу и пытались её предотвратить военными же методами. И единственным уже к середине июня был переход в наступление, потому что войска к стратегической «глубокой» обороне вообще не готовились и, соответственно, к ней не готовы.

Таким образом, «Записка» от 15 мая как раз НЕ является логичным продолжением наступательных планов РККА. И в этом её коренное отличие. Сталинская политика уже поставила армию в крайне невыгодное положение, что ясно видно всем генералам. Им не остаётся ничего другого, как выдвинуть ему своеобразный ультиматум перед лицом неизбежного разгрома РККА под ударами вермахта. Попытаться исправить положение тем самым превентивным наступлением с испытанным и уже единственным способом – мощными ударами танковыми частями, особенно самого сильного Юго-Западного фронта, поддержанными авиацией. Военные понимают, что надо начинать первыми, даже несмотря на не стопроцентную готовность армии к 12-му, в крайнем случае к 15-му июня, потому что в этой ситуации выигрыш времени подобен жизни, а проигрыш смерти. Другими словами, военные предлагают Сталину вариант быстрой – в течение месяца – подготовки к превентивному удару. Они буквально кричат про угрозу войны и требуют немедленного приказа на военную мобилизацию, то есть доукомплектование дивизий личным составом, техникой и боеприпасами. И немедленного начала оперативно-стратегического развёртывания войск. То есть размещения их на боевых позициях согласно новому плану. Насколько возможно – скрытого. Они просят дать приказ на проведение этих мероприятий, которые необходимо выполнить как можно быстрее и нанести тот самый превентивный удар 12–15 июня, упредив противника. Это уже не глубокий прорыв, а приграничное сражение, как мы говорили. Именно этот вариант в «Записке» подробно расписан, и требуется только распоряжение Сталина. Итак, основной стратегический наступательный – либо оборонительный – план Сталин выполнить не дал, и военные предлагают другой: «превентивный удар».

Что же касается строительства укреплений, на которое ссылаются авторы версии о наступлении в 1942 году, то здесь необходимо рассмотреть несколько «но». Военные к середине мая прекрасно осознавали, что Сталин, скорее всего, никакой команды на наступление в июне 1941 года не отдаст. Тем не менее они готовят «Записку» как доказательство того, что основной стратегический план не выполняется не по их вине, а по вине самого Сталина. Понимая, что это наступление он запретит, они надеются на то, что, по крайней мере, удастся ускорить проведение необходимых мероприятий по подготовке к неминуемой войне: пополнить дивизии и начать оперативно-стратегическое развёртывание войск. Чтобы если не перейти в наступление, то хотя бы встретить удар врага максимально готовыми. Ну и, наконец, чтобы снять с себя ответственность за грядущие неудачи, ведь они прекрасно понимали, что им в такой ситуации уготована роль козлов отпущения. Так что фразы о строительстве укреплений на границе с Венгрией, а также вообще на «новой» и «старой» границах лишь дополнение к основной части и на случай того, что вермахт передумает нападать в этом году. Эти требования военных, которые тоже слабо выполнялись, переходят из одного документа в другой весь год и ни на что серьёзное не указывают.

Остаётся ответить на последний вопрос: реакция Сталина на эти предложения. Согласно «Ледоколу» и мнениям многих историков, план от 15 мая Сталиным был утверждён. Про дату 12 июня они, соответственно, «забывают» и останавливаются на том, что удар РККА должна была нанести после полного развёртывания 6—20 июля 1941 года. Мы спросим у Жукова, однако этого важнейшего эпизода в его «Воспоминаниях и размышлениях» нет. Как нет, собственно, и информации о «Записке» от 15 мая. Странно? Ничего странного, потому что информацию о предвоенных наступательных планах РККА никто Жукову не дал бы озвучить в своих мемуарах ни при каких обстоятельствах. Если этот эпизод в мемуарах Жукова и был изначально, то цензоры его, безусловно, «вырезали» в первую очередь. В книге значится только намёк на то, что военные так и не смогли пробить стену под именем Сталин: «В период назревания опасной военной обстановки мы, военные, вероятно, не сделали всего, чтобы убедить И. В. Сталина в неизбежности войны с Германией в самое ближайшее время, и доказать необходимость проведения в жизнь срочных мероприятий, предусмотренных оперативно-мобилизационным планом». Мы понимаем, что Сталина как раз всё устраивало и шло по его плану и «убедить» его военные никак не могли.

Прокомментировал же Жуков этот важнейший эпизод значительно позже, когда стало известно о той самой «Записке» от 15 мая 1941-го. Он обращает внимание на то, что 5 мая 1941-го Сталин прерывает своё долгое молчание и выступает с речью перед выпускниками военных академий. В ней Сталин заявил: «Мы до поры до времени проводили линию на оборону – до тех пор, пока не перевооружили нашу армию. А теперь, когда мы нашу армию реконструировали, насытили техникой для современного боя, когда мы стали сильны, – теперь надо перейти от обороны к наступлению». Продолжает Сталин гнуть свою линию и на банкете после мероприятия. Когда начальник Академии имени Фрунзе Михаил Хозин провозглашает тост: «За мирную политику Советского Союза», Сталин пить отказывается со словами: «Пора кончать эти оборонительные призывы, ибо их время прошло. Отныне Красной армии следует привыкать к мысли, что эпоха мирной политики завершилась и настала эпоха насильственного расширения социалистического фронта. Кто не признает необходимость наступательных действий, тот обыватель или дурак». Ни убавить, ни прибавить, как говорится. По версии Жукова, военные немедленно хватаются за эти слова как за повод вновь напомнить Сталину о серьёзности положения. Понятно, что какую-то версию или скорее причину подготовки «Записки» от 15 мая Жукову нужно было озвучить. Он выбрал такую, и не станем его винить, тем более что она в целом правдива. Положение было серьёзней некуда. Какова реакция Сталина? Жуков говорит, что Сталин даже не удосужился сообщить об этом лично, сделал это через секретаря Поскрёбышева: «Председатель Совнаркома больше осведомлён о перспективах наших взаимоотношений с Германией, чем начальник Генштаба. Передайте Жукову, чтобы он такие записки „для прокурора“ больше не писал. Советский Союз имеет еще достаточно времени, чтобы подготовиться к решающей схватке с фашизмом».

Таким образом мы видим, что Сталин отнюдь не отрицает грядущей «решающей схватки» с Германией. И впрямую намекает на «прокурора», для полной ясности. То есть военные крайне не вовремя выступили со своими планами, и Сталин на это указывает, не постеснявшись даже припугнуть их в лице Жукова. Кроме того, Сталин говорит уже как Председатель СНК и твёрдо даёт всем понять, что он «хозяин» уже не просто как лидер партии, но и документально как первое лицо правительства и армии. Итак, Сталин снова отказался от проведения военной мобилизации и стратегического развёртывания войск, вопреки мнению некоторых военных историков. Они, правда, пытаются найти аргументы для обратного, приводя примеры активности Сталина после 15 мая. Так, 19 мая Сталин полтора часа беседовал с Жуковым, Тимошенко и Ватутиным. 24 же мая в Кремле прошло большое совещание с военными, на котором были командующие пяти западных военных округов. Только вот о чём там говорилось, неизвестно от слова «абсолютно». А раз неизвестно, то вывод очень простой: никаких кардинальных или решительных приказов армии не отдано. Потому что если бы там обсуждались действительно серьёзные вещи, то информация бы в любом случае «просочилась», так как представительство было солидным и не ограничивалось узким кругом высшего руководства. Ясно одно: ни после 15-го, ни после 24 мая приказа на проведение срочных мероприятий по военной мобилизации и оперативно-стратегическому развёртыванию Сталиным так и не отдано. Не говоря уже о приказе на подготовку наступательной операции РККА, которую некоторые историки называют «Гром» или «Гроза». Но мы не будем, потому что документов про операции с такими грозно-громовыми названиями просто не имеем, да и вообще таких планов никто и никогда не видел. Только Резуну они «приснились», потому что очень хотелось.

Давайте сделаем отступление и подробнее поговорим об истинном смысле тех самых срочных мероприятий, о которых военные просили Сталина начиная с ранней весны и проведения которых уже требовали 15 мая. О стратегическом развёртывании войск и военной или войсковой мобилизации. Почему они так важны? Итак, оперативное развёртывание войск (ОРВ). По определению, это – «важнейший элемент стратегического развёртывания вооружённых сил, суть которого заключается в создании и построении боевых группировок на заданных стратегических направлениях или на театрах военных действий». Естественно, проводится оно заблаговременно и состоит из множества элементов: наращивание разведывательных мероприятий и боевого дежурства; развёртывание войск 1-го оперативного эшелона и выстраивание их в оперативном порядке; выдвижение и сосредоточение сил 2-го оперативного эшелона на назначенные им рубежи; полная готовность и развёртывание системы ПВО; создание авиационных группировок и переброска их на аэродромы оперативного звена; развёртывание систем управления, а также тыла, медицины и технического обеспечения. И так далее. Громадный комплекс мероприятий, на проведение которых требуется немалое время. То есть то, что впрямую требовали военные в «Записке» от 15 мая. Другими словами, все силы и средства, части и подразделения должны УЖЕ находиться на своих местах по оперативному плану и, поднятые по тревоге, действовать на своих боевых рубежах. На тех, с которых должны были обороняться или наступать. Из всего комплекса этих мероприятий в 1941 году выполнялось лишь сосредоточение войск Первого и Второго стратегических эшелонов. Это делают Тимошенко и Жуков с конца апреля. Делают то, что подвластно им самим. Жуков пишет: «13 мая Генеральный штаб дал директиву округам выдвигать войска на запад из внутренних округов. С Урала шла в район Великих Лук 22-я армия; из Приволжского военного округа в район Гомеля – 21-я армия: из Северо-Кавказского округа в район Белой Церкви – 19-я армия; из Харьковского округа на рубеж Западной Двины – 25-й стрелковый корпус; из Забайкалья на Украину в район Шепетовки – 16-я армия». Начальник оперативного отдела Киевского военного округа, а позднее Юго-Западного фронта Баграмян так прокомментировал эти меры в своих мемуарах: «Это радовало. Опасение, что в случае войны у нас не окажется в глубине войск, отпадало само собой. Теперь стало вполне ясно, что нарком и Генеральный штаб позаботились об этом, отдавая приказ о подготовке выдвижения всех сил округа непосредственно к границе». Безусловно, это радовало профессионального военного, иначе вермахт разметал бы весь первый эшелон в клочки за считаные дни. При этом то, что войска к границе направляются и оперативное сосредоточение идёт, вполне устраивает и Сталина. Он, таким образом, разрешает военным то, что выгодно и ему, ведь в этом он видит залог успеха своей будущей авантюры. Страшной авантюры.

Итак, сосредоточение войск производится, однако следующая и важнейшая стадия оперативно-стратегического развёртывания, «по милости» Сталина, не была проведена даже к первой возможной дате нападения вермахта, то есть к 15 мая. Такая же самоубийственная ситуация складывается и к 22 июня. Невзирая на все предложения, требования и даже мольбы Жукова и Тимошенко, Сталин лично и категорически запрещает развёртывание войск. Опять-таки в угоду своему треклятому плану, потому что такие действия «могут спровоцировать немцев», на границе может возникнуть конфликт, который перерастёт в войну, в которой либо будут виноваты обе стороны, либо вообще СССР. А «по плану» Сталина агрессором должна была стать только Германия, а СССР – однозначно защищающейся стороной. То, что таким образом он элементарно подставляет свою неготовую армию под сокрушительный и неминуемо катастрофический удар, волнует его в последнюю очередь. Впрочем, он, скорее всего, действительно не понимает всей важности этих мероприятий, но стоит на своём, вновь посылая ненавистную ему «военную науку» ко всем чертям, как в 1919-м.

Теперь поговорим про военную мобилизацию, которая означает доукомплектование частей и соединений личным составом, техникой, боеприпасами и всем необходимым по штату военного времени. Об этом оба начальника Генштаба и нарком обороны чуть ли не на коленях умоляли вождя ещё с конца 1940 года. То есть примерно с того момента, как германская армия начала сосредоточение на границах СССР. Дело в том, что невзирая на опасность начала полномасштабной войны практически все стрелковые, танковые и моторизованные дивизии к апрелю 1941 года находились в штате мирного времени! А этот «мирный» штат допускал отсутствие, повторим, в подразделениях личного состава и вооружения на 30–40 % меньше, чем по штату времени военного. К этому времени лишь 10 % дивизий РККА были полностью укомплектованы, да и то стояли они в основном на Дальнем Востоке. Нонсенс? Нисколько. Страшная явь, к сожалению. К чему это привело на практике? Все мы знакомы с кадрами фильмов про первые военные месяцы, где солдаты героически обороняются в жидком окопчике, стреляя из винтовок при поддержке одного-двух пулемётов «Максим». Так у тех, кто далек от армии, сложилось впечатление о том, чем были вооружены в то время стрелковые части. Винтовки, пара пулеметов, несколько маленьких пушек-сорокапяток, прозванных нашими артиллеристами «Прощай, Родина!», да бутылки с керосином. Ну и штыковая атака. Вот и вся «война». К сожалению, так и было. Однако этого не случилось бы, если стрелковые дивизии хотя бы количественно были доведены до штата военного времени и обеспечены положенным, заметим, не приданным, не усиленным, не «сверх нормы», а только положенным по штату вооружением. Поэтому важно понять, что такое стрелковая дивизия и почему необходимо было иметь их в полном штате не мирного, а именно военного времени.

Основное боевое подразделение РККА в 1941 году представляло собою по штату совсем не то «винтовочно-бутылочное» образование, которое мы все знаем по фильмам и книгам. По штатной расстановке военного времени в стрелковой дивизии должно было состоять четырнадцать с половиной тысяч человек личного состава. Стрелковое вооружение – винтовки. У немцев, кстати, тоже, знаменитые автоматы были далеко не во всех частях, и именно винтовки были основным стрелковым оружием и пулеметы. Вот тут интереснее, потому что станковых пулеметов в дивизии положено было по штату иметь 166, да еще и 390 пулемётов ручных. Итого: 558 пулемётов. Это же море огня! Заметим, что фронт дивизии в обороне по Полевому уставу РККА составлял от 8 до 12 километров. Возьмем среднее: 10 км. При таком раскладе на каждый километр обороны дивизии должно было приходиться почти 56 пулемётов! То есть весь этот километр буквально простреливается пулемётным огнём насквозь, и ничто живое просто не может выжить, а тем более наступать в полный рост и с закатанными рукавами. Это солидно, но ещё далеко не всё. Минометы. Оружие страшное и эффективное для борьбы с пехотой и легко бронированными целями. По калибрам: 55-мм – 84 шт.; 82-мм – 54; 120-мм – 12. Итого: 150 минометов. Жуков, правда, приводит цифру всего в 66 минометов, при этом уточняя, что 82-мм и 120-мм миномёты стали поступать в войска лишь перед самой войной. И тем не менее. Ладно, а если танки? – спросите вы. Правильно, если танки, дело другое. Однако стрелковая дивизия должна была обладать еще орудиями. Тех же «знаменитых и единственных» сорокапятимиллиметровых орудий в дивизии по штату должно было состоять 54 штуки. И далее увеличивая калибр: 76-мм, пушек – 34; 122-мм гаубиц – 32; 155-мм гаубиц – 12 штук. Итого, артиллерия дивизии должна была составлять 132 орудия. Итого: орудия и минометы – 282 единицы. Или, по Жукову, 198, что тоже вполне солидно. Ну, хорошо, а если самолеты налетят, как в войну и было? Тут, конечно, дело похуже обстояло, но тоже безнаказанно «на бреющем» не получилось бы. Потому что по штату в дивизии должны были состоять 12 зенитных пушек и 32 зенитных пулемета. Итого: 44 зенитные средства. Так что знаменитые кадры из фильмов и строки из книг, где стрелки сбивают самолеты выстрелами из противотанковых ружей или винтовок, должны были быть другими. Где те, кому и положено, а именно – зенитчики, сбивают самолеты. Однако и это еще не все. Также в стрелковой дивизии по штату должно было состоять 16 танков, 13 бронемашин и 30 огнеметов. Нетрудно сделать вывод, что при полной «военной» штатной численности и вооружению стрелковая дивизия в обороне совершенно спокойно отбивала бы все атаки двух-трёх дивизий врага, тем более что германские танки, как мы уже говорили, были далеко не высшего качества и их броня легко пробивалась даже 45-мм снарядами. Германская дивизия по вооружению абсолютно не превосходила нашу. Только вот разница в том, что они были полностью укомплектованы как личным составом, так и вооружением. У нас же, по вине Сталина, в дивизиях в лучшем случае было 8—10 тыс. солдат вместо 14, не хватало орудий и миномётов, боеприпасов или тех же военных специалистов: артиллеристов, зенитчиков, танкистов. В итоге получалось, что одна немецкая полностью укомплектованная дивизия в составе 16 тыс. человек в 1941 году равнялась двум нашим по численности и вооружению.