Текст книги "Жизнь русского"

В Захарове чувствовалась суровая заводская закалка, склонность к грубому натиску изредка прорывалась, но чаще он старался поддерживать жизнерадостный тон товарищеской беседы специалистов.

Нур на встречах с Захаровым вел себя как главный, не советуясь с Колесовым хотя бы для виду, для приличия.

Захаров язвительно отмечал это:

– Непонятна роль управляющего.

– У Нура большой опыт в этих делах, он юрист, – оправдывался Колесов.

Вспоминалась история со старшим товарищем, который пытался спорить с молодыми передовиками, был обвинен в отсталости, безграмотности и удален из фирмы.

«Опять же я, как человек в возрасте, не могу иметь передовых взглядов и понимания современности».

Чтобы избежать конфликтов, он перестал общаться с Балуевым, только через Нура. Свое несогласие выразил только в одном эпизоде. Во время встречи с Захаровым секретарь сообщила – в приемной находится мэр. Он приехал без предупреждения, наверно, Тагиев просигнализировал о приезде Захарова.

Бюрократические правила известны – Колесов «с радостью» принял мэра, познакомил с временным управляющим, кратко обрисовал ситуацию:

– Совместно работаем, думаем, как вытащить завод из тупика.

Естественно, Захаров обещал подъехать к мэру, поговорить.

Когда остались только свои, Нур стал сурово выговаривать Колесову за то, что принял мэра. Колесов посчитал это настолько глупым, что он больше удивился, чем возмутился:

– Претензию не принимаю, лишние конфликты нам не нужны, у мэра прямой доступ к губернатору, а Захаров с ним связался бы и без нас.

Нур подготовил ряд приказов по приемке и отправке документации. Один из них весьма любопытен. Оказывается, при банкротстве кое-кто очень ловко использует закон – засылает на предприятие письмо-требование на несуществующую сумму долга, договаривается (подкупает) работников канцелярии, чтобы письмо зарегистрировали, дали входящий номер, но руководителю не показывали. Затем выжидают десять дней. По закону при отсутствии ответа долг считается признанным. Веселенькие игры! Поэтому теперь они ежедневно проверяли журнал регистрации писем.

На самом деле эти и другие их старания были напрасными – их противник никаких хитроумных ходов не предпринимал. Предприняли они сами. И в результате влезли в очередную кутерьму.

По количеству голосов кредиторов балуевцы имели явное большинство – 65 процентов по суммам долгов в бюджет, которыми голосует питерская администрация. Балуев уверял, что он с ней полностью договорился. Еще 25 процентов мог дать пенсионный фонд, но его позиция была неясной. Балуев обещал решить и этот вопрос.

За два месяца до суда Нур передал Колесову указание (приказ) Балуева – обнародовать и ввести в список кредиторов долги завода перед фирмой «Гамма» (о ней ниже). В договорах с этой фирмой были отражены работы, связанные с отбитием исков Левитина, по срокам они были отнесены к 1997—98 годам, по содержанию соответствовали фактически выполненным работам.

Еще во времена активной борьбы с Левитиным Колесов предлагал Балуеву сделать то же самое – оформить договора по выполняемым работам, но тогда Балуев справедливо говорил о той грязи, которую выльет и использует против них Левитин.

Но и сейчас мог возникнуть шум и скандал, в частности, потому, что эти долги не проведены по бухгалтерскому учету. Опыт был – директор Мелкий тоже не провел через бухгалтерию фиктивные долги Левитину, что не мешало суду принимать их всерьез.

Кроме того, долги были зафиксированы в долларовом эквиваленте (100 тысяч долларов) еще до девальвации рубля в августе 1998 года, поэтому в рублях долг вырос в пять раз и увеличил общую сумму долга в полтора раза.

В первом варианте договоры с «Гаммой» были привязаны к датам их выполнения, поэтому первый договор шел за подписью Бондарева, бывшего на ту дату управляющим заводом. Остальные два подписал Колесов.

Приехавший из Москвы Бондарев при встрече с Колесовым раздраженно сказал:

– Валентин Иванович, я же просил не подписывать никаких обязательств по активам завода.

– Миша, нет вопроса. Примите решение, скажите мне, и я снимаю свою подпись на договорах.

Бондарев задумался.

– Я завтра скажу.

На следующий день позвонил, коротко сказал:

– Подписывайте.

Сам он отказался подписывать первый договор. По указанию Балуева Нур перенес дату этого договора на более поздний срок, и Колесов подписал его. Впоследствии он поползал по Гражданскому кодексу, нашел обоснование: можно заключать договор после выполнения работы.

Нур передал Захарову предварительный список без этих долгов, затем, ближе к собранию, – полный список, в том числе, с долгами «Гамме».

Захаров прочитал:

– Да-а, – суетно перебирал бумаги на столе, смущенно улыбнулся, – да-а, тут уж, похоже, уголовное дело…

Состоялось собрание кредиторов. По правилам, становящимися классикой банкротств, балуевцы привезли своих охранников – для проверки кредиторов. Получилась пара препирательств: с директором охранного предприятия (неточности в его документах) и с мэром, которого не было в списке. Пропустили, но мэр так и остался в недоумении – почему у него нет права голоса – и поднимал руку вхолостую (у завода не было долгов перед мэрией).

Захаров зачитал доклад, напичканный с помощью консультационной фирмы наукообразной мурой, немного запинался на финансовых терминах, представил на назначение внешним управляющим своего кандидата. И самое главное, заявил, что он исключил из списка кредиторов фирму «Гамма».

Проголосовали. За введение внешнего управления – единогласно. За внешнего управляющего от балуевской команды – большинство, обещанная Балуевым поддержка областной администрации состоялась. Против голосовал пенсионный фонд.

В октябре суд из трех человек во главе с судьей-фокусником выявил очередную нелепость: временный управляющий Захаров не имел права исключать долги «Гамме», это может делать только суд. Отметив также его мелкие нарушения, суд потребовал провести повторное собрание кредиторов, а свое заседание отложил на месяц.

Офицерские вдовы сами себя высекли. Балуевцы – потому что победили и без долгов «Гаммы», имели большинство голосов: перебдели (а ведь сказано у Козьмы Пруткова: «Бди, но не бзди»). Не влезли бы с «Гаммой», у конкурентов не было бы оснований для пересмотра. А дальше при своем внешнем управляющем решили бы все дела в свою пользу.

Конкуренты (корабелы) сработали неграмотно, надо было до суда по банкротству подавать иск на непризнание долга. Теперь они такой иск подали.

Другая судья, не участвовавшая в деле о банкротстве, удовлетворила их иск: «запретить реализовать право кредитора при голосовании». Запомните текст: здесь не хватает одной фразы.

На следующем собрании кредиторов корабелы одержали большую победу. Прибывший из Питера представитель администрации перешел на их сторону. Когда это выявилось на первых же процедурных вопросах, Нур попросил сделать перерыв и позвонил Балуеву.

– Надо сорвать собрание, – ответствовал он.

Как это сделать при оставшихся у них мизерных процентах? Продолжили собрание. Полный разгром.

Колесов припомнил любимый анекдот. Пошел мужик в публичный дом, вошел в коридор – две двери, написано «налево для богатых, направо для бедных». Ну, думает мужик, неизвестно, сколько сдерут, пойду направо. Вошел, опять две двери – «налево для сильных, направо для слабых». Ну, что там от сильных потребуется, неясно, пойду направо. Пошел, опять две двери – «налево для здоровых, направо для больных». Ладно, не буду рисковать, пойду направо. Пошел, видит – оказался на улице. Оборачивается к дому, на двери написано: «если ты бедный, слабый и больной, какого хрена ты сюда приперся».

Балуев всегда был, как говорится, вхож в администрацию, вплоть до губернатора. Перешибли его. Наверно, и мэр походил по кабинетам, поплакался – обижают, родной завод отнимают. И конкурент-корабел со своим номенклатурным покровителем руку приложил.

Заседание суда по банкротству длилось шесть часов. Судья долго вытягивал из Захарова расклад голосов и варианты – что будет, если учитывать то и не учитывать это:

– Так сколько у вас получилось голосов за назначение управляющим того, на ком вы настаиваете?

– 63 процента.

– А в голосах, то есть в деньгах, в сумме долгов?

Захаров долго ползал по бумагам.

– Ладно, – сказал судья, – передо мной протокол, здесь 965 тысяч рублей. Так? А сколько всего голосов?

– 1533 тысячи, – ответил Захаров после нудного поиска.

Судья смотрит протокол, удивляется:

– Здесь же записана общая сумма долга 2102 тысячи.

С места поднимается юрист со стороны Захарова:

– Из общей суммы исключены долги фирме «Гамма», есть решение суда об их непризнании.

– «Запретить реализовать право кредитора при голосовании», – зачитывает судья, – это значит, что при подсчете голосов не нужно учитывать голос этого кредитора. Однако сумма его требований должна быть включена в общее число голосов кредиторов. Кстати, как сам должник – он признает этот долг?

Юристка со стороны Балуева Николаева:

– Да, долг признаем, подали апелляцию, суд состоится через две недели.

– В постановлении о спорных долгах нет указания на исключение кредитора из списка кредиторов, – заключил судья, обратился к Захарову, – ну и сколько голосов получится за вашего управляющего?.

Захаров совсем растерялся, ему явно не хватало навыка словесных баталий, в арифметике запутался.

– 46 процентов, – мгновенно отреагировала Николаева.

(Арифметика: если увеличивается знаменатель, то дробь уменьшается).

Судья посовещался с коллегами, объявил:

– Ни один из предлагаемых кандидатов на должность внешнего управляющего не имеет большинства голосов.

В практике балуевских спецов по банкротствам такой вариант – патовая ситуация – был предусмотрен. В зале сидел пока не представленный третий кандидат, «нейтральный» работник балуевской фирмы Ильин. На шестом часу он представился. Уставшим судьям он понравился: в отличие от остальных не занят на других объектах, имеет опыт работы и нужную лицензию. Его и назначили.

Балуевцы допустили небольшой сбой – шумно обрадовались такому решению.

Неясно, почему судья-фокусник пошел на такой замечательный выверт в толковании понятия «запретить реализовать право кредитора при голосовании». Мог бы и пропустить. Можно предположить: корабелы обещали, но не дали. Или Балуев подключился?

В таких случаях говорят: «О великий, о могучий русский язык!» Корабелы на суде о непризнании долгов не попросили записать четко: «не включать долги „Гамме“ в список кредиторов», они посчитали это само собой разумеющимся. И зря. Пролетели.

Выкрутился Балуев, выиграл в рулетку. Пока.

Через две недели суд рассмотрел апелляцию по долгам «Гаммы» и признал эти долги действительными, разрешил хозяину этих долгов голосовать. Это штрих для полноты циркового судебного представления. Суд восстановил справедливость вдогонку, после того, как несправедливость уже совершилась месяцем раньше. Бонус для настойчивого кредитора.

А руководителя завода, то есть Колесова, суд освободил от должности: завершились его полномочия. Закончилось его трехлетнее хождение по мукам гражданского дела. Началось другое – привлечение по уголовному делу.

В конце судебного заседания юрист проигравшей стороны с большим воодушевлением (пафосом) заявил о том, что фирма «Гамма» зарегистрирована по подложным документам, и поэтому заключенные с нею сделки незаконны. Судье это было уже неинтересно, но он задал несколько вопросов.

Бедов ответил, что они на заводе ничего не знают о работах «Гаммы», и что он приказал провести служебное расследование.

Раздался поспешный вопрос Николаевой:

– Выполнялись ли эти работы?

– Да, работы выполнялись, но никакой фирмы «Гамма» мы не знаем. – ответил ясноликий Бедов.

Спросили Колесова.

– Да, привлекал специалистов для отбития ложной задолженности на 4 миллиона долларов, цена их работ 100 тысяч долларов. В том, что цена подскочила после девальвации рубля, своей вины не вижу.

На этом обсуждение в суде закончилось.

Сообщение о «Гамме» очень сильно напугало его (ужаснуло, если говорить литературным языком). Получалось, что он попал в криминальную ситуацию. В тот момент еще не знал юридической нормы, по которой он не обязан проверять правомочность фирмы, с которой заключает договор, более того, не располагает такой возможностью, и поэтому не несет ответственности за последствия.

Два года назад потребовалось сделать переоценку зданий и оборудования завода. Он обратился к Балуеву, который поручил это оценщику Огневу. По указанию Балуева Колесов подписал договор с фирмой «Гамма» на работу по переоценке. Так появился на свет первый договор с «Гаммой».

Огнев выполнил работу, налоговая инспекция приняла его отчет, уменьшила налог на имущество. Колесов подписал документы на перевод денег в фирму «Гамма», Огнев с коллегами деньги получил. Все нормально.

Поэтому, когда на эту же фирму оформлялись договора на работы против Левитина, у него не возникло никаких сомнений. Обычное дело – у хозяина имеется несколько зарегистрированных фирм, через которые он прогоняет денежные потоки. Так было и у Бондарева на прежнем месте, даже сотрудники числились в разных фирмах, хотя выполняли общую работу. Но такой экзотики – с подложными документами – не было. При необходимости делалась обналичка на серый нал через проверенных партнеров. О статусе «Гаммы» не знала даже их главная юристка Николаева.

– Я бы никогда и ни за что не пошла на это, – говорила она ему позднее.

Испуг (ужас) усиливался еще и тем, что буквально на следующий день после суда он должен был идти в милицейское управление. Телефонный звонок оттуда был за неделю до суда. Он отнесся к нему спокойно, памятуя опыт предыдущего посещения. Тем не менее счел нужным подготовиться, сказал Нуру:

– Надо мне хотя бы встретиться с руководителем «Гаммы», обговорить детали.

– А разве вы не знаете, что этой фирмы не существует? – ответил он.

Он еще не сильно испугался:

– Ну тогда тем более надо обговорить детали, представить, как все это было.

Здесь уже прозвучало слово «легенда». Неохотно, вяло, но в общих чертах вместе с Николаевой договорились.

Еще дней за десять до суда он рассказывал на совещании ведущих работников завода о делах по банкротству, на этот раз сообщил о долгах «Гамме». Они уже знали, были ожесточены. Как обычно, тон задавал Тагиев:

– Я понимаю, должен побеждать сильнейший. Но в честной борьбе. А это что же получается – ставят к нам чужого человека, подсовывают неизвестно откуда возникшие долги, чтобы передать завод своим людям…

И так далее в том же духе. Начальник транспорта отличился:

– Вы учтите, что в органах безопасности однозначно установят, когда были оформлены и подписаны договора с этой «Гаммой».

Он снова, скучным голосом повторил то, с чего начал:

– Работа была фактически выполнена, вы сами видели тех людей, которые выполняли эту работу. Результаты работы подтверждаются судебными решениями. Договора были оформлены своевременно, не беспокойтесь. А вообще всю эту кашу заварил ваш директор Мелкий, а вы в то время молчали.

Глава 38. В УБЭП (управление по борьбе с экономическими преступлениями)

Колесов пошел в УБЭП, зайдя накануне в аптеку и попросив чего-нибудь успокоительного. Купил таблетки валерианы, глотал с вечера вплоть до прихода на допрос. Ирония судьбы – он попал в тот же самый кабинет, где был полтора года назад, только за другой стол, к оперуполномоченному (в просторечии – оперу) Петренко. Допрос шел три с половиной часа.

Первую его половину опер вел с грубым нажимом, с развязными выражениями и предположениями. Колесов отвечал ровно, тихо, замедленно. Сначала опер показал письмо трудового коллектива завода – гневное послание Тагиева с призывами покарать и спасти. Покарать управляющего и стоящих за ним людей. Спасти завод от мошенников. Естественно, полный набор подписей заводчан.

В толстой папке вслед за письмом большой набор документов по судебным разбирательствам с фирмой Левитина. Это серьезно помогло подозреваемому. Опер Петренко не готовился к допросу, не знакомился с документами, поэтому постепенно стал прислушиваться к рассказу о сговоре Мелкого и Левитина, о разбирательствах в суде, которые Колесов тут же пояснял конкретными документами. Но все-таки за первый час допроса он выдал набор устрашения:

– Вы зря меня завели. От меня зависит, в какой камере сидеть, – в ответ на слабую попытку оспорить какое-то его утверждение (до конца допроса Колесов предполагал и такой вариант – немедленное задержание).

Насчет фирмы «Гамма» Колесов ответил:

– Я только вчера, на суде, услышал о незаконной регистрации этой фирмы. Разумеется, никаких документов я бы не подписал, если бы знал об этом раньше. Сам я в контакты с «Гаммой» не вступал, все контакты шли через Нура.

Нур входил в оговоренную легенду. Опер попросил телефон Нура, тут же позвонил, назначил встречу через пять дней.

В середине допроса опер сделал лирическое отступление. Откинувшись на спинку стула, спросил:

– Вы Балуева знаете?

Внутренне напрягся, ответил осторожно:

– Видел, он контактировал со специалистами, с которыми я работал.

– Балуев будет сидеть. Директор Моторного завода тут брыкался, а сейчас сидит. И другие по Моторному у меня будут сидеть. А с теми, до кого я не доберусь, разберется Бендукидзе.

Это известный в стране олигарх. Балуев в это время был внешним управляющим Моторного завода.

(Очень хорошо выглядит в пересказе для товарищей – через месяц после этого предупреждения Колесов оказался на Моторном заводе, одним из его директоров – веселенькая кутерьма).

На второй половине допроса опер поскучнел, записывал объяснения, знакомил с записью, просил подписать. В самом конце задумчиво спросил:

– А вы не думаете, что ваши партнеры могут отказаться подтвердить ваши показания?

Колесов одновременно и испугался, и изобразил испуг:

– Да нет, не думаю.

На следующий день в антибанкротной фирме собрался большой совет: Балуев с ведущими сотрудниками, оценщик Огнев, люди от Андреева – зам по финансам, начальник службы безопасности. Появился адвокат.

Опять началось героическое преодоление трудностей, которые… и т. д. Выслушали Колесова, стали уточнять и «восстанавливать» прошлое. Исходной точкой процесса оставалась работа Огнева по переоценке имущества. «Выяснилось» (после уточнений), что Огнев сам позвонил ему на завод с предложением выполнить такую работу. А некий Иванов рекомендовал Огневу фирму «Гамма» для оформления договоров. Через Иванова шел обмен документами, сам Огнев с «Гаммой» не контактировал.

– А где сейчас этот Иванов? – спросил Колесов.

– Умер.

– Да, это хорошее качество.

Посмеялись, постучали пальцами по дереву стола. Затем «вспомнили», что у него с Огневым был разговор о трудностях на заводе в связи с исками Левитина; в этом разговоре выяснилось, что в «Гамме» есть хорошие специалисты-экономисты, которые могут помочь от них (исков) отбиться.

Документацию «передавали» в «Гамму» очень простым способом: оставляли ее на вахте здания, в котором якобы находился офис «Гаммы», или у секретаря своей фирмы. Курьеры «Гаммы» приезжали, забирали документы, оставляли или передавали секретарю разработанные экономистами «Гаммы» заключения, обоснования и т. п. Конкретно этими связями с «Гаммой» «занимался» его помощник Нур (он в то время заканчивал юридический факультет госуниверситета и «предложил» Колесову свои услуги в качестве юриста-помощника, хотел набраться практического опыта).

– А как же выполнялись юридические работы? – спросил Колесов.

– Они выполнялись бесплатно, мною и другими юристами У «Гаммы» нет лицензии на юридическую деятельность, – ответила главный юрист Николаева.

– Это же карикатура получается.

– Ничего особенного, с иногородними объектами мы именно так и работаем.

Он был обозлен на Балуева – подставил под фиктивную фирму. Теперь казалось, что и другие умывают руки. Однако у него не было выбора кроме как идти в общем строю.

– На вчерашнем допросе я изложил некоторые факты не так, как они озвучены сегодня.

– Ничего страшного. Забыли, два с лишним года прошло. Вообще вы можете почаще ссылаться на плохую память, на возраст.

Еще раз поговорили об оригиналах договоров и актов с «Гаммой» – с них были сняты нотариально заверенные копии. «Вспомнили», что последнее время оригиналы хранились у Нура, во время проведения собрания кредиторов они лежали на столе и «пропали».

– Да тот же Захаров мог их прихватить, – добавил Нур.

Затем адвокат наставлял, как надо вести себя на допросах, обыске, задержании (то есть, аресте). Вдохновляющие советы, целая наука. Вот, например, записные книжки не должны попасть к следователю, это для него первый хлеб. Протестовать против перекрестного допроса, то есть, такого, который ведут два следователя. Это незаконно…

За время реформ (реставрации капитализма) он, инженер, освоил несколько профессий: финансовый директор, главный бухгалтер, специалист по ценным бумагам, арбитражный управляющий. Теперь осваивалась еще одна – подследственный, потенциальный зэк, познающий уголовный кодекс.

Он и адвокат подписали договор (мечта русского: я буду говорить только в присутствии моего адвоката).

Нур сходил к оперу. «Все в порядке», – донеслось до него. Заглянул к Нуру – он показал большим пальцем вверх:

– Опер сказал, что он закрывает дело.

Через месяц после ухода с Механического завода Колесов работал на Моторном заводе, под началом Бондарева. Пару раз сходил на суды – юрконтора конкурентов не унималась, требовала признать незаконными сделки с незаконной фирмой «Гамма». Суды отвечали все то же: незаконную фирму надо ликвидировать, а сделки остаются законными. На уровне здравого смысла неясно: он заключил сделки с неким субъектом, выяснилось, что он жулик, его можно ликвидировать, но сделки с ним отменить нельзя. Ну да хрен с ним. Пронесло.

К марту следующего, 2000 года, новый внешний управляющий Механического завода Ильин, милейший человек, деловитый организатор, подготовил продажу завода на аукционе. 15 марта на завод прибыла группа милиционеров, в том числе омоновцев с автоматами, с постановлением о возбуждении уголовного дела и ордером на выемку документов.

На обратном пути с завода группа автоматчиков поднялась к дверям квартиры Колесова: вручить повестку – вызов на допрос. Его не было дома – предупредили заранее. Зато произвели хорошее впечатление на соседку, оставили у нее повестку.

В этот же день другая группа ворвалась в офис фирмы Балуева также с ордером на выемку документов и обыск. Как потом говорилось в жалобе, сотрудники милиции во главе с опером Петренко «неоднократно угрожали вызвать ОМОН и поставить сотрудников офиса лицом к стенке».

15 марта управление внутренних дел Петербурга возбудило уголовное дело по статье о мошенничестве (статья 159 Уголовного кодекса) с таким обоснованием: «В период с сентября 1997 г. по октябрь 1999г. неустановленные лица, действуя от имени ООО „Гамма“, в действительности сотрудниками этой фирмы не являясь, совместно и по предварительному сговору с Колесовым В. И., который являлся руководителем ГП „Механический завод“ и использовал свое служебное положение, совершили путем обмана приобретение права на чужое имущество в крупном размере, а именно: имея преступный умысел на совершение мошенничества, с целью передачи права на имущество ГП „Механический завод“ в ЗАО „Торгово-промышленный холдинг“, заключили фиктивные договоры на оказание информационно-консультационных услуг, подписали акты выполнения работ ООО „Гамма“ на сумму 100 000 долларов США, после чего путем оформления договора уступки передали право требования долга в указанный холдинг».

Ему стало по настоящему страшно.

Бухгалтерша антибанкротной фирмы, доброжелательная и ироничная, вполне серьезно посоветовала:

– Вам нужно в церковь сходить, поставить свечку, помолиться.

– Да это же бесполезно – атеисту к Богу обращаться.

– Нет, надо попросить Бога о помощи.

«Не сыпь мне соль на рану: значит, дело совсем плохо, уж не ставят ли крест на мне».

В повестке была указана дата вызова – 23 марта. Он сходил не в церковь, а к врачу, взял бюллетень, позвонил оперу – болею.

– Ну ладно, поговорим потом, – снизошел он.

Колесову очень нравился адвокат, которого выделили ему для защиты. Высокий, хорошо сложенный, с правильными чертами лица, 40 лет, четкая умиротворяющая речь. Можно было бы сказать – «красивый мужчина есенинского типа», но его деловитая сосредоточенность отторгает подобные слова. Он кандидат юридических наук, доцент. Раньше работал в прокуратуре. После обысков он решил писать жалобы – от трех человек, от Колесова, Балуева и Андреева. Жалоба получилась очень интересной, по крайней мере, для новичка в этих делах Колесова.

Насколько он мог понять, опять использовалась дырка (пробел) в законе. Его обвиняют в мошенничестве по статье 159. Однако эта статья определяет предмет мошенничества как право на чужое имущество, а само мошенничество понимается как незаконное безвозмездное изъятие чужого имущества. В данном случае, утверждает адвокат, речь идет о праве требования. Передача имущества отсутствовала – завод не переводил деньги (100 тысяч долларов) в фирму «Гамма». Не было также попытки безвозмездного изъятия, так как работы по спорным договорам выполнены в полном объеме. Это обстоятельство подтверждается решениями суда, поскольку без экономико-технических обоснований, выполненных фирмой «Гамма», Механический завод не смог бы успешно защитить свои права и интересы в арбитражном суде.

Он получил большое удовольствие от тех мест в жалобе, которые показывали, как искусно можно использовать юридическую науку для получения нужных выводов типа: «что и требовалось доказать». Собственно говоря, в той научной работе, которой он и его коллеги занимались всю жизнь, происходило нечто подобное. Неясности, неточности, вообще любую неопределенность они тоже очень часто использовали к своей выгоде…

Итак, цитаты из его жалоб: «С объективной точки зрения, преступление, предусмотренное ст. 159 УК, предполагает, что чужое имущество выбывает из законного владения в результате обмана или злоупотребления доверием. В теории и на практике под обманом понимается, прежде всего, умышленное искажение действительного положения вещей, сознательная дезинформация контрагента в целях побудить его по собственной воле передать имущество мошеннику. Из приведенной в постановлении на обыск информации следует совершенно другое, что не укладывается в диспозицию ст.159 УК. Там, в частности, указывается, что я совместно и по предварительному сговору с «неустановленными лицами» из фирмы «Гамма», используя свое служебное положение, путем обмана приобрели права на чужое имущество. При этом, как видно из фабулы постановления, я не обманывал своих контрагентов (фирма «Гамма»). Следовательно, мои действия и действия «неустановленных лиц» квалифицированы неверно, и поэтому не может быть и речи о мошенничестве.

Считаю, что данное уголовное дело возбуждено незаконно и необоснованно, поскольку грубо искажен смысл действующего уголовного и гражданского законодательства».

В жалобе была еще и лирика. Адвокат спросил его:

– В кабинете, где шел допрос, был еще кто-нибудь?

– Да, в отдалении за столом был их работник, кое-кто заходил.

– Они участвовали в допросе, задавали вопросы?

– Нет.

– Давайте напишем в жалобе, что участвовали. Тогда получится, что имел место перекрестный допрос, это нарушение, за которое они будут отвечать.

Он задумался. Адвокат предложил еще одно дополнение.

– Нет, насчет перекрестного им будет легко отпереться, – сказал он, – второе можно записать, мало ли что мне померещилось со страху.

В итоге лирика выглядела так:

«Кроме того, хочу обратить внимание органов прокуратуры на незаконные способы проведения предварительного следствия, которые выразились в следующем:

1). 18 ноября 1999 года я был вызван к оперуполномоченному Петренко для дачи объяснений, которые длились почти четыре часа, несмотря на то, что я говорил ему о своем плохом самочувствии и о преклонном возрасте. В процессе получения объяснений Петренко оказывал на меня психологическое давление, запугивал, рекомендовал не «рыпаться» с жалобами, обещая в противном случае посадить в тюрьму. Он же заявлял, что именно от него зависит, какую камеру выберут для меня.

После дачи указанных объяснений я видел двух мужчин, которые следовали за мной, начиная от здания УБЭП и вплоть до места моего жительства. Я воспринял их как сотрудников милиции, а их действия как способ психологического давления.

В результате всего этого и особенно действий Петренко у меня (гипотоника) резко поднялось артериальное давление, и я испытывал физические и нравственные страдания.

2). 23 марта 2000 года (после получения вызова к дознавателю) у меня снова произошел скачок артериального давления, поскольку я был уверен, что меня снова будут унижать и запугивать.

В результате этого у меня стала развиваться гипертоническая болезнь, и я вынужден был обратиться за квалифицированной медицинской помощью.

Я уже старый человек и немного застал так называемый бериевский период. Мне казалось, что после двадцатого съезда КПСС с произволом правоохранительных органов навсегда покончено. Однако способы работы оперуполномоченного Петренко заставили меня серьезно усомниться в этом. Такое ощущение, что Лаврентий Павлович только на секундочку вышел из своего кабинета и сразу же туда вернулся.

Учитывая, что все вышеизложенное прямо нарушает мои права и законные интересы, порочит честь, достоинство и деловую репутацию, приносит мне физические и нравственные страдания, прошу:

Прекратить вышеуказанное уголовное дело.

Провести проверку действий Петренко и дать им правовую оценку.

Приложение: копия листка нетрудоспособности».

«Да уж, – размышлял Колесов, – сам бы я до всего этого не додумался. А тут полет научно-юридической мысли, пытливый взгляд ученого специалиста. И наряду с этим – наивные причитания старого коммуниста, жалостливая мольба – защитите от злодея Петренко. „Испытывал страдания“ – просто прелесть, чисто по Зощенко».

Что же касается пробелов в законах, то, действительно, незаконное присвоение права требования не попало в статью 159 уголовного кодекса. Наверно, и в других статьях его нет, иначе в УБЭПе сообразили бы применить другую статью. Тогда им осталось бы только доказать незаконность сделок между «Гаммой» и заводом.

И все-таки на уровне здравого смысла это самое «незаконное приобретение права требования» тоже надо бы отнести к мошенничеству. Раньше, до реформ вообще не было банкротств. Теперь же при проведении банкротства право требования автоматически переходит в право на имущество.