Текст книги "Верить или знать?"

13. Символ мракобесия

Страшный был мир европейского позднего средневековья, словно отрезанный от всей просторной и прекрасной земли, тонувший во мгле отравленного злобой, страхом, подозрениями религиозного тумана. Тесные города, где в ужасной скученности и грязи жило стиснутое крепостными стенами рахитичное население, променявшее чистый воздух полей на нездоровую безопасность. Но в полях обитатели небольших деревень тоже жили под вечным страхом грабежей, внезапных поборов, голода от частых неурожаев. Запуганные люди находились в жестоких клещах военных феодалов и отцов церкви, более мстительных, изворотливых и дальновидных, чем владетельные сеньоры. Непрерывные угрозы всяческих кар за непослушание и вольнодумство сыпались от власти светской и духовной на головы, склонявшиеся в покорности. Ужасные муки ада, придуманные больным воображением, сонмы чертей и злых духов незримо витали над психикой легковерных и невежественных народов, давя ее нескончаемым бременем. Совершенно ясна неизбежность возникновения массовых психических заболеваний. Деспотизм воспитания семьи и церкви превращал детей в фанатиков-параноиков. Плохая, нищая жизнь в условиях постоянного запугивания вызывала истерические психозы, то есть расщепление сознания и подсознания, когда человек в моменты подавления сознательного в психике мог совершать самые нелепые поступки, воображать себя кем угодно, приобретал нечувствительность к боли, был одержим галлюцинациями. Необыкновенное число паралитиков было среди мужчин. Психические параличи были попыткой бессознательного спасения от окружающей гнусной обстановки. Но еще тяжелее была участь женщин. Вообще более склонные к истерии, чем мужчины, вследствие не снимаемой ответственности за детей, за семью, женщины еще больше страдали от плохих условий жизни. Беспощадная мстительность бога и церкви, невозможность избежать греха в бедности давили на и без того угнетенную психику, нарушая нормальное равновесие и взаимодействие между сознательной и подсознательной сторонами мышления.

Заболевания разными формами истерии неминуемо вели несчастных женщин к гибели. Церковь и темная верующая масса всегда считали женщину существом низшим, греховным и опасным – прямое наследие древнееврейской религии с ее учением о первородном грехе и проклятии Евы. Кострами и пытками церковь пыталась искоренить ею же самой порожденную болезнь. Чем страшнее действовала инквизиция, тем больше множились массовые психозы, рос страх перед ведьмами в мутной атмосфере чудовищных слухов, сплетен и доносов. Чем умнее и красивее была женщина, тем больше было у нее шансов погибнуть в страшных церковных застенках, ибо красота и ум всегда привлекают внимание, всегда выделяются и падают жертвой злобы, вызываемой ими в низких душах доносчиков и палачей.

Есть книга-чудовище, замучившее несметное число людей, главным образом женщин. Вам будет противно трогать ее страницы, с них, кажется, и сейчас капает кровь. Это «Молот ведьм» – «Маллеус малефикарум», сочиненный двумя ученейшими монахами средневековой Германии – Шпренгером и Инститором. Руководство, как находить ведьм, пытать их и добиваться признания. Она была создана как будто бы для того, чтобы мы острее почувствовали страстную, от всей души убежденность в собственной правоте, в верности своих суждений, ту убежденность, которая составляет силу интеллигентного человека и которой часто не хватает женщинам.

Находились и колдуны, хотя в числе несравненно меньшем. Самое латинское название книги «Маллеус малефикарум» говорит об этом. «Маллеус малефикарум: консэквэнтер хэрэзис децэнда эст нон малефикорум сэд малефикарум ут а поциори фиат деноминацио». «Молот злодеек, поскольку эта ересь не злодеев, а злодеек, потому так и названо!». И далее: «Если бы не женская извращенность, мир был бы свободен от множества опасностей. Женщины далеко превосходят мужчин в суеверии, мстительности, тщеславии, лживости, страстности и ненасытной чувственности. Женщина по внутреннему своему ничтожеству всегда слабее в вере, чем мужчина. Потому гораздо легче от веры и отрекается, на чем стоит вся секта ведьм …». Половина страниц занята перечислением гнусностей женского пола, взятых у древнехристианских писателей, вроде Иеронима, Лактанция, Иоанна Златоуста.

Но что же дальше? Не в одной же только глупой брани по адресу женщин ужас этой книги? Конечно, нет! Это все, так сказать, подготовка для того, чтобы ожесточить сердце судей-мужчин. И дальше следуют прямые указания. «Необыкновенность и таинственность этих совершенно исключительных дел ведут к беспомощности обычной судебной процедуры. Уликами являются или собственное признание, или показания соучастников». Принцип «хэретикус хэретикум аккузат» – «еретик обвиняет еретика» – должен быть положен в основу. Опыт показывает, что признания и имена сообщников добываются лишь силой самой жестокой пытки: «сингуляритас исциус казус экспозит тормента сингулярна». Есть строчка, написанная киноварью, будто запекшейся кровью: «особенность этих случаев требует особенных пыток». Отказаться от пыток значило бы в угоду дьяволу «потушить и похоронить все дело», ибо здесь «ведется состязание судей не с человеком, а с самим дьяволом, владеющим еретиками».

И вся остальная книга посвящена описанию пыток, того, как их применять, и технике допроса, ибо добиваться признания, во что бы то ни стало – вот естественная задача подобных расследований. Бешеное усердие «собак господа» приводило лишь к массовому распространению истерических психозов. Груды доносов, наговоров и оговоров на пытках росли горой, уменьшая и без того небольшое население. В одном лишь немецком городке Оснабрюке в шестнадцатом веке за один год сожгли и замучили четыреста ведьм при общем числе женского населения около семисот человек! Церковь совершенно не понимала психических заболеваний. Глубочайшее невежество и тупость обусловливали легковерие судей: они верили самым нелепым измышлениям замученных, запуганных и истерзанных людей. Что же говорить про простой народ, пребывавший в чудовищном незнании! Народ не только не вставал на защиту несчастных женщин, но, хуже того, проклинал и травил осужденных. И чем же это можно объяснить? Использованием церковной и светской властями скверных условий жизни! Неумелое управление, войны, поборы, истребление людей привели к неустойчивости экономики, и, прежде всего, сельского хозяйства. Малейшие недостатки в обработке земли, случайности погоды вели к неизбежному голоду среди и без того несытого населения. Возраставшее озлобление народа надо было отвести от эксплуататоров во что бы то ни стало. Не могли же признаться отцы церкви, что бог бессилен облегчить участь своих «детей», также как и светская власть не могла признаться в своем неумении управлять.

Очень удобно: неурожай – ведьмы устроили; коровы не дают молока – ведьмы; напала вредная мошкара на виноград – ведьмы, и так во всем. И вот результат: все допросные листы наполнены признаниями несчастных женщин в том, что они вызвали голод, мор скота, болезни людей. Озлобление народа против ведьм росло с каждым годом, по мере того как ухудшалась экономика средневековой жизни. Но церкви этого казалось мало – на ведьм возводились самые чудовищные обвинения в таких гнусностях, что даже говорить противно. Например, их обвиняли в выкапывании из могил трупов, особенно младенцев, в пожирании их… Невозможно рассказывать о всей мерзости, какую мог выдумать невежественный и гнусно направленный ум, распаленное воображение бездельников и садистов. Есть рисунок Гойи «Нет помощи». В нем все сказано. Измученная молодая женщина в дурацком колпаке с изображениями чертей привязана к мулу, лицом к хвосту, ее везут, очевидно, на казнь. Широко раскрытые глаза «ведьмы» в мольбе о помощи с безмерной тоской устремлены поверх моря разъяренных и тупых лиц.

Находились и разумные, образованные люди. Один из них – известный ученый богослов Вейер, знаменитый противник инквизиции. Он доказывал, что все эти процессы ведьм – хитрости самого дьявола, им же устроенные. Вот что писал он (перевод почти дословно одного из лучших наших исследователей истории ведьм, Николая Сперанского): «Толпа стоит и смотрит, как на телеге живодера везут ведьм на место казни. Все члены у них часто истерзаны от пыток, груди висят клочьями; у одной переломаны руки, у другой голени перебиты, как у разбойников на кресте, они не могут ни стоять, ни идти, так как их ноги размозжены тисками. Вот палачи привязывают их к столбам, обложенным дровами. Они стонут жалостно и воют из-за своих мучений. Одна вопиет к богу, другая призывает дьявола и богохульствует. А толпа, где собрались и важные особы, и беднота, и молодежь, и старики, глядит на все это, нередко насмехаясь и осыпая руганью несчастных осужденных …».

Нельзя обвинять в этих ужасных злодействах одну только католическую церковь. Протестанты, кальвинисты и лютеране едва ли не с большей жестокостью преследовали мнимых злодеек и не уступали католикам в чудовищной изобретательности пыток. И книга «Молот ведьм» – это не начало, а результат вековых экспериментов в застенках и обдумывания их в монашеских кельях!

Все это многим из Вас кажется ужасным, но здесь не Вы виноваты. Не научились мы еще по-настоящему преподавать историю. Античные времена в Советских учебниках были очень красивы, но мало там настоящего экономического марксизма. Средние века стыдливо прикрыты христиански настроенными учеными, и мы их, как следует, не разоблачили. Лишь в СССР началось равноправие истории Запада и Востока, но и теперь еще ничтожные события Европы мы знаем лучше великих исторических перемен Востока. Надо изучать реальную жизнь: и успехи и ошибки человечества, строящего эту жизнь, особенно такие страшные преступления, как инквизиция. Мрачные имена Шпренгера и Инститора, Бодена, Дельрио, Карпцова должны служить не пугалами жестокого изуверства, а сделаться предметом научного исследования. Надо было отогнать от истории Средневековья церковников или верующих, стремящихся смягчить и замазать этот позор церкви, и призвать материалистически мыслящих ученых, сведущих в психологии и общественных науках.

Почти все подозреваемые женщины сознавались в гнусных измышлениях, внушаемых им. А что же им было делать? Уже по поразительному однообразию их признаний можно было заключить, что тут что-то неладно. Но где было рассуждать их фанатичным палачам? И все же многие протоколы допросов говорят о великолепном геройстве некоторых женщин: и совсем юных девушек, и старух. Мы склоняемся перед их памятью, ибо нет на Земле высшего геройства, чем подобная стойкость. Непреклонность этих женщин ожесточала инквизиторов. Пытку усложняли, доводя до самых высших ступеней, самими судьями называвшихся бесчеловечными. А подсудимые упорно не сознавались или, уступив невероятным страданиям, потом сразу же брали признание обратно. Пытку повторяли множество раз. В одном протоколе записано: пятьдесят три раза! Героини умирали в застенке, оставленные всеми, отрезанные от мира, не сознавшись и не сказав того, что требовали судьи. Не из страха казни (потому что пытка была куда страшнее смерти, «ужаснее десяти смертей», по признанию одного из инквизиторов, «отца»-иезуита Шпе), а из-за своей высокой моральной чистоты, не давшей им оболгать невинных и обречь их на такие же мучения. Полные отвращения, отвергая мерзкие наветы, выдуманные церковниками, в одиночку боролись эти женщины, могущие быть примером и честью человечества. Вот записанные показания, вернее, вопль невинной и стойкой души, какими не раз оглашались проклятые застенки: «Я не виновна, господи Иисусе, не оставь меня, помоги мне в моих муках… Господин судья, об одном молю вас, осудите меня невиновною. О боже, я этого не делала, если бы я это делала, я бы охотно созналась. Осудите меня невиновною! Я охотно умру!..». Дальше в книге Вейера говорится, что она так и умерла, подобно другой, очень красивой молодой женщине, которая не издала ни звука, хотя в нее «били, как в шубу, сажали на козла и раздробили кости …».

Казалось бы, это невозможно. Это явление известно в психологии как истерическая анальгезия, или утрата болевых ощущений от заболевания тяжелой истерией. Среди «ведьм», как уже говорилось, было много нервнобольных, и, уж конечно, психические расстройства возникали от пыток. Но в большинстве случаев, и это физиологически вполне закономерно, что от тюрьмы, голода, страха и пыток психика человека надламывалась. Он превращался в безвольное, покорное своим палачам существо, готовое возвести на себя любую вину, сознаться в чем угодно, лишь бы избавиться от мук. И все шли на костер. Впрочем, не все. Кальвин, в отличие от «псов господа», замуровывал женщин живыми. За редчайшими исключениями, никто из схваченных не спасался: слуги божьи не могли ошибаться.

Ненависть к женщине, взращенная церковью, в этом-то и скрыта суть дела! Воспитанием европейского человека уже примерно веков семнадцать занималась христианская церковь. Не удивительно, если остатки этой морали уцелели, проявлялись в скрытых, подчас неосознанных формах и в нашей Советской стране, давно порвавшей с религией. Именно по отношению к женщине у нас еще много христианских предрассудков. Мы привели Вас к «Молоту ведьм», чтобы показать ту глубину позора и падения, ту кульминацию мракобесия и жестокости, которая не может быть ничем смыта с христианской церкви ни теперь, ни в будущие тысячелетия. Точно так же, как позор фашизма и лагерей смерти ничем не смоется с европейской культуры XX века! Всех тяжелей приходилось женщине. Христианство полностью взяло из древнееврейской религии учение о грехе и нечистоте женщины. Откуда оно взялось у древних евреев – самого архаического народа на планете, пережившего всех остальных своих современников; кроме разве китайцев, – это нетрудно установить, если подумать о бытовых условиях их жизни на краю пустыни, под ежечасной угрозой нападения соседей. Но здесь не об этом речь. Дело в том, что эти моральные принципы вошли полностью в христианскую религию и затем прочно усвоились церковью. Основатель римской церкви апостол Павел, с современной точки зрения – явный параноик с устойчивыми галлюцинациями, особенно круто утвердил антиженскую линию церкви. Церковь к концу Средневековья разрослась в мощную организацию с широкой и неограниченной властью, и, по законам диалектического развития, зерна ошибок, посеянных при ее основании, разрослись до неизбежного противоречия с самим существом христианской религии – до чудовищного по кровожадности и жестокости преследования ведьм, а заодно и всякого свободомыслия, на века отбросившего назад человечество – вернее, всю европейскую цивилизацию – и поставившего Европу на грань полного экономического краха. Если бы не подоспело ограбление Азии и Африки, то вряд ли Европа выдержала бы такой крах своей культуры и воспитания. Дошло до того, что красивые женщины в Германии, Испании и других странах стали редкостью!

Испания, где инквизиция особенно разгулялась в течение почти трех веков, постепенно, поколение за поколением, лишилась вообще всех своих наиболее талантливых, мужественных и образованных людей, чем и погубила себя как мировую державу, сделавшись третьеразрядной страной, переставшей влиять на развитие европейской экономики и культуры.

Кстати, у нас на Руси в те времена в такой степени подобного не было. Конечно, церковники тоже казнили ведьм или колдунов. У нас было больше колдунов, но общественного бедствия не было. Сравните с тем, что писал про Германию того времени священник Мейфарт: «Любая беда мерещилась случившейся неспроста и вызывала подозрения и доносы. Честный человек с добрым именем мог гораздо безопаснее, безмятежнее и спокойнее жить среди турок и татар, нежели среди немецких христиан».

Церковь никогда не смогла добиться всеобщего принятия ее сексуальных правил. Однако по временам она становилась способной так усилить половую воздержанность, что породила массу психических заболеваний. Не будет слишком сильно сказано, что средневековая Европа стала напоминать сумасшедший дом.

Как же дошла до этого церковь? За многие века ее существования машина церкви стала хорошо устроенной и могучей. И фанатики, хоть и в малом числе, что еще опаснее, получили контроль над всей этой машиной. Впрочем, таковы же были и цари, и владетельные сеньоры, все, от мала до велика, зараженные дикими идеями веры, отправившей женщину, ее любовь, ее красоту и ее тело в бездны ада.

До сих пор не обнародовано все, книг об этом очень мало. Да и как было человеку религиозному не стараться замолчать этот позор церкви? Как сама она могла признаться в таких ужасающих злодеяниях? Это бы значило отвратить от себя всех мало-мальски мыслящих людей! В будущем будут проведены серьезные исследования, чтобы понять, как мог народ переносить все это. Интересно, что возвращение к более нормальным условиям существования, к гуманизму и уважению к женщине вернуло Европу к прекрасному и вызвало возрождение искусства.

Церковь не справилась с взятой на себя ролью морального воспитателя человечества. Сама организация церкви стала смертельно опасна для нормального развития культуры. Конечно, ее могущество даже на Западе сейчас очень ослабло. Но и римская церковь, и протестанты, и лютеране – все показали себя в Средневековье одинаково, что еще раз подтверждает: в самой основе христианской церкви коренятся гибельные семена нетерпимости, мракобесия и тирании, то есть фашизма.

Духовное рабство абсолютного большинства в прошлом всегда развязывало руки отцам церкви для преследования науки и прогресса. Религия – самое сильное реальное оружие властвующих негодяев всех времен и народов. «Значит, Богу так надо», «Он нас испытывает», «Бог терпел и нам велел», «На роду написано …», «От судьбы не уйдешь» – эти и др. аналогичные рабовладельческие внушения попов и рабские самооправдания-самовнушения с непрерывными молитвами верующего позволяют такому рабу-добровольцу, подобно страусу с засунутой в песок головой, забывать о действительных требующих решения проблемах, оставляют иллюзорную надежду на лучшую долю «если не на земле, то хотя бы на небе». Абсолютное большинство населения, в точном соответствии с библейскими заповедями «бога», вело и ведет тяжелую и беспросветную жизнь, продолжало и продолжает молиться и, как безропотная скотинка, добровольно содержала и до сих пор содержит жирующую кучку негодяев, чувствующих себя за счет верующих добровольных дураков на земле как в раю.

Вследствие такой рабской психологии подавлялись все известные восстания и выступления за улучшение своего положения лучших представителей угнетенных классов во всей истории человечества. Как правило, в этих выступлениях принимала участие мизерная доля угнетаемого населения. Всеобщая мораль выстраивалась на основном догмате церкви: «установленные на Земле порядки – от бога». Тяжелая жизнь трудящихся – это вечное, вплоть до «страшного суда» человечества наказание за «грех» с плодом познания, сорванным Евой с «древа познания». Христос, вроде бы, был идеалом нравственности и жертвенности ради народа, идеалом доброты и человечности. Постепенно этот идеал превратился и в идеал всемогущества. Окрепнув, христианская церковь перестала церемониться с инакомыслящими и не очень усердно молящимися. Наступает мрачная эпоха ранней и средневековой схоластики, жестоких преследований всех, хоть в чем-то не согласных с христианским учением. Каждое научное открытие – это удар по религии, по ее учению. Вот почему церковники всеми силами всегда стремились остановить или хотя бы затормозить развитие науки. И им это в значительной степени удавалось. Прискорбно, но факт, что в истории мировой цивилизации человечество потеряло как минимум тысячу лет развития за 17 веков царящего в Европе христианского мракобесия. Это мрачный период ранней и средневековой христианской схоластики и деяний церкви по отправлению всех научных публикаций вместе с их авторами на костры святой инквизиции. И лишь позднее средневековье делает попытки доcтигнуть античного («языческого») уровня культуры, образования, медицины, науки и техники. Верующим с современным школьным образованием все это хорошо известно из курса науки. Из теологических архивов и документов известно, что многие Папы (остальные просто благоразумно помалкивали) в своей среде (среди своих кардиналов) открыто издевались над простодушной верой одураченного народа в святость библии и ее чудес. К примеру, имеющий основательное и разностороннее образование Папа Бенедикт XIV (XVШ век, до восшествия на «святой» престол – кардинал Ламбертини) открыто заявлял: «Меня упрекают, что я слишком часто общаюсь с Тиссо, Данте и Ариосто. Но разве не известно, что чтение этих авторов является для меня сладостным напитком, помогающим мне переварить грубую пищу тупых церковных кулинаров? Эти поэты восхищают меня своим блестящим искусством, и только с их помощью я могу одолеть религиозные нелепости». Этот римский наместник бога на Земле не скрывал того, что догмы христианства абсурдны и вера в них заставляет краснеть всякого разумного и образованного человека.

И действительно, знания и свободу нельзя заковать в цепи, даже духовные. Свободная мысль пыталась разбить эти цепи мракобесия даже в самый мрачный его период раннего средневековья. Пьер Абеляр (1079–1142 г.г.) во Франции, в сочинении «Да и нет» напоминал, что из двух противоположных высказываний по одному и тому же вопросу, по крайней мере, одно ложно. Он собрал множество цитат из «священных» текстов, записанных «со слов бога» и, тем не менее, противоречащих друг другу. На вопросы о первородном грехе, о свободе воли, о сотворении мира или его вечности, о вечности творца и на другие коренные вопросы религии «святое писание» (также как и «святые» отцы») дает диаметрально противоположные ответы.

Но это были лишь отдельные эпизоды в научной мысли того времени, так как в качестве таковой официально признавались только богословские (теологические) исследования и сочинения. Все остальное – на костер вместе с их авторами. И только в эпоху Ренессанса (в эпоху Возрождения) нарождающиеся буржуазные общества произвели прорыв в области искусства, науки и затем техники, который порвал цепи святой инквизиции. Огромной силы удары на «незыблемые», освященные религией взгляды на строение мира обрушили научные открытия эпохи Возрождения и, особенно, эпохи становления и развития буржуазного строя в странах Европы. Снова, как в античный эллинский и древнеримский период, человечество вышло на дорогу цивилизации. В наши дни наука достигла таких высот, что оспаривать, как прежде, ее достижения стало не только глупо, а и просто невозможно. Да и сами служители церкви пользуются плодами ее достижений («мерседесы» и «вольвы», компьютеры и телевидение, сотовые телефоны, прививки против заразных болезней, лекарства, …). Попытки силой заставить замолчать ученых сегодня показались бы, по меньшей мере, наивными. Это уже неподвластно церкви. Вот она и оказывается вынужденной перестраиваться, предавая забвению все былые конфликты с передовыми мыслителями. Идут в ход рассуждения о том, что у религии и науки разные сферы приложения, религия-де постигает «истины духовные», а наука – «истины физические», и потому их пути не могут перекрещиваться. Еще одно-два столетия назад такого «толкователя» немедля бы предали анафеме, а в эпоху святой инквизиции бросили бы в костер. Сегодня же дошли до смешного. Ряд богословов, чтобы вывести из-под научной критики дикарскую библейскую картину мира, прибегают к утверждениям, что содержащиеся в библии канонические догмы о «божественном творении» мира и человека следует понимать не буквально, а иносказательно. Как Вы понимаете, здесь-то уж точно дьявол говорит их устами.

Еще сложнее делать прорывы в социальной сфере человечества. Все силы мировой реакции во главе со святой церковью предавали анафеме саму только мысль о совершении любой социальной революции. И только благодаря «безумцам», осмеливающимся бросить открытый вызов «установленным Господом» господским порядкам, несмотря на все их поражения, существует прогресс человечества. Именно поэтому «безумству храбрых поем мы песню!». В 73 г. до н. э. лишь 1 % (в максимуме – 120 тысяч) всех рабов (10 миллионов) на территории римской империи, охваченной восстанием, входило в состав армии Спартака. Только благодаря этому факту, самой сильной в тот период армии мира с величайшими трудностями удалось подавить восстание рабов. Аналогично, по тем же причинам религиозной слепоты и забитости народа терпели поражения крестьянские восстания Болотникова, Разина, Пугачева у нас в России, но они же пробуждали спящее сознание темного и забитого населения, заставляли задумываться о реальных причинах своего бесправного положения. Постепенно к массам приходило убеждение, что никто, кроме них самих, не даст им избавленья. «Ни бог, ни царь и ни герой». Нужна не вера в чудеса, а знания и соответствующие знаниям действия по всем жизненным вопросам, сознательное (со знанием) преобразование как природы, так и человеческого общества в интересах абсолютного большинства людей, а не привилегированного меньшинства (денежных мешков), как устроено у бога в библии.

Почему мы постоянно подчеркиваем, что религия – это символ мракобесия? Казалось бы, введение христианства на Руси было прогрессивным явлением. Вместе с христианством и «священными» книгами на Русь проникли элементы более высокой греко-византийской культуры. Это способствовало распространению грамотности среди верхушки русского общества.

Но одно дело – научить человека читать, писать. И совсем другое – что именно он прочитает, какие идеи усвоит. Вся беда и заключалась в том, что христианская церковь распространяла грамотность на Руси с религиозной целью. Грамотность была нужна всего лишь для чтения библии, для церковных служб и душеспасительных чтений житий святых. В массах православие проповедовало лишь одну науку Христа: «Слуги, со всяким страхом повинуйтесь господам, не только добрым и кротким, но и суровым. Ибо то угодно (Богу) …». Благодаря церкви, абсолютная темнота не только простого народа, но и верхушек общества была характерна для православной Руси вплоть до Петра I. По мере развития культуры и науки появлялась и светская, внецерковная литература, но это уже не заслуга церкви. Распространение научных знаний и светской литературы происходило не благодаря, а вопреки церкви. Нельзя забывать, что православие, будучи верным слугой самодержавия, стремилось держать народ в темноте и невежестве, резко возражая против распространения «богопротивных» научных и нерелигиозных книг. Вместе с царским правительством православная церковь ответственна не только за длительное крепостное право, но и за культурную отсталость нашей Родины вплоть до Социалистической революции 1917 года. В разного рода пособиях для школьников содержались призывы любить «простыню (т. е. простоту) паче мудрости», учиться только «книгам благоденного закона», чтобы очистить душу от греха. С точки зрения церковных идеологов, «богомерзостен перед Богом всяк, любящий геометрию, и все душевные грехи учиться геометрии и еллинским книгам».

Реакционная роль православной церкви в деле просвещения народа особенно ярко проявилась в ее отрицательном влиянии на обучение в высших и средних учебных заведениях. Духовенство в них следило не за приобретением знаний, а за тем, чтобы учащиеся росли набожными, воспитывались в духе преданности царю и церкви, в духе христианской морали. Церковь требовала, чтобы в университетах «все (!) положения науки (!) основывались не на умственных (!), а на религиозных истинах». Особенно внимательно церковь следила за тем, чтобы преподаватели не позволяли себе вступать в противоречие с библией, с христианскими догматами. «Виновных» в атеизме и свободомыслии изгоняли из учебных заведений и подвергали гонениям.

В 1911 г. почти 40 % всех школ было подчинено непосредственно синоду. Школьные уставы ставили главной задачей «воспитывать в детях страх (!) Божий, вселять любовь к церкви и преданность царю и отечеству». Большую часть времени в этих школах дети тратили на изучение «Закона Божьего», церковно-славянского языка и церковного пения. Естественно, что выпускники этих школ отличались крайней малограмотностью. Неудивительно, что любовь господа и господ была взаимной. Не находя денег на развитие народного образования, царское правительство тратило большие средства на процветание церкви. До революции в нашей стране на 100 человек населения, по официальным данным, было всего лишь 27 грамотных. По оценкам специалистов, реально в царской империи неграмотных было не менее 90 %.

Православная церковь всегда была тормозом культурного прогресса. Когда на Руси возникло книгопечатание, церковники выступили против. Аналогичным образом они пытались расправиться и с таким мощным средством просвещения и воспитания народа, как кино. Появление кинематографа в конце XIX в. в России было встречено духовенством в штыки. Московский митрополит Владимир обратился с просьбой к градоначальнику «воспретить открывание электрических театров хотя бы поблизости церквей и монастырей». В 1898 г. религиозными фанатиками по наущению духовенства был сожжен кинематограф на Нижегородской ярмарке. В 1912 г. епископ Варнава чуть не предал анафеме тех, кто посещал кино.

И если в Советское время в каждой семье появились изданные невиданными тиражами творения Пушкина, Толстого, Достоевского, то сейчас в околоцерковной печати Пушкин у них – масон, кощунник, матерщинник, Толстой – еретик, гордец, безбожник. Все эти факты и бесчисленное количество других аналогичных показывают, какую мрачную, точнее – мракобесную роль сыграла православная церковь в деле культурного прогресса.