Текст книги "Лопнувшее колесо фортуны"

– С открытой дверью хоть какое-то подобие сквознячка, – возразила я.

– Пойти соорудить из лавок пару неисправных шлагбаумов, – тоскливо проговорила Наташка. – Один наверху, другой внизу лестницы.

– Окончательно разгуляемся на этой стройке.

Я начала отмечать первые проявления головной боли.

– Лучше уж закрыть дверь. Заодно проглочу таблетку и включу вентилятор.

– Он жужжит, – воспротивилась Наташка.

– Зато однообразно. Живо убаюкаемся. Кто хочет водички? Ага, никто! Ну и правильно. Она опять теплая, а потому противная. Пойду еще разок поменяю на холодненькую. Кажется, все отбегались, могу без опаски прогуляться на кухню в нижнем белье.

– Да хоть с опаской, – зевнула подруга. – Никому твое нижнее белье не нужно. Не те времена. Если хочешь, возьми фонарик.

Прикрыв за собой дверь, я бесстрашно направилась через холл. Без фонарика: дело к рассвету, стол и лавки вполне различимы. Поменяв одну пластиковую емкость на другую, я немного поторчала у открытого окна кухни, вдыхая запах лесного бальзама. С удовольствием отметила отсутствие примеси гари. Ночь, луна, тишина… Впрочем, это я преувеличила. Уже не совсем ночь, луна не совсем луна – светит месяц, светит ясный, но довольно слабенько, в четверть накала. А тишина… Какая же это тишина, когда под кем-то опять скрипят ступеньки лестницы? Помнится, чуть раньше я удивлялась отсутствию скрипа ступенек под ногами. Во как! Даже бессловесную лестницу достали! В панике я бесшумно отскочила от окна и, чтобы прикрыться, схватила со стола пару полотенец и прихватку. Быстро сообразила, что полотенчики слишком маленькие, а прихватка вообще только зря руки занимает. И бояться мне, по сути, нечего. Наташка права, красивое белье воровали прямо с веревок в далеком прошлом. Сама я этого не помню, но подруга знает.

Скрип прекратился, скрасить мое кухонное одиночество никто не торопился. К выходу из дома тоже никто не спешил. Такое впечатление, что, спустившись с лестницы, человек задумался, зачем он это сделал. Я тоже задумалась над этим вопросом и осторожно выглянула в дверной проем. И тут же забыла об осторожности. В холле никого не было. А вот из щелей каморки под лестницей пробивался свет. Нужная вещь фонарик!

Легкое ворчливое недовольство открываемой двери, ведущей в подвал, заставило меня вздрогнуть, но я, само собой, устояла. С моей-то хронической устойчивостью!.. Световые всполохи исчезли. Человек явно спускался в подвал. У меня и в мыслях не было его преследовать. Это только в триллерах показывают сумасшедших героинь, которым неуемная тяга к лишним знаниям значительно сокращает жизнь. Со стороны смотришь, а от страха волосы все равно дыбом встают.

Почувствовав себя в относительной безопасности, я решила призвать на помощь Димыча и Кирилла, обеспечив им прикрытие в лице братьев Савельевых. Хотя лучше наоборот – пусть Димыч с Кириллом их прикрывают.

Я без труда отклеилась от пола и окончательно опомнилась. В таком виде, в каком была, да еще с пластиковой бутылкой, зачем-то стыдливо прикрытой полотенчиками, прилюдно появляться нельзя. А посему направилась прямиком в комнату: накину на себя сарафанчик… Нет, не накину! Заботясь об имидже, могу опоздать и выпустить из-под контроля развитие событий. Сверху еще кого-то несет нелегкая. А вдруг тоже в подвал? Надо бы проверить. Надеюсь, я не похожа на сумасшедшую героиню, которой неуемная тяга к лишним знаниям… Мама дорогая! Не хватало еще самой себя пугать. Какая там тяга, простой рационализм, да и только. Если скрипит ступеньками еще один желающий посетить подвал, поймаем обоих. Спрашивается, чего там гулять среди ночи? Не за капустой же… А почему бы и нет? Кажется, «капуста» – одна из кличек валюты США. Где-то я это слышала…

Где именно, я вспоминала уже под столом, жалея об отсутствии длинной скатерти. Желательно с бахромой и до пола. Без нее стол – не очень надежное укрытие. Вся надежда на то, что никому не придет в голову тоже искать приюта именно под ним. В крайнем случае сошлюсь на укатившуюся туда пуговицу… Ага. С бриллиантом. По случаю от трусов оторвалась. Надо же! Еще один фонарный столб! На двух голых ногах. Ну все «офонарели»! В принципе, я не против технического прогресса, лишь бы под стол не светили. Интересно, какого черта этот «фонарист» с двумя ногами изучает дверь в нашу комнату? Неужели Сережка за подушкой для любимой пришел? Наташка ее без боя не отдаст. А после боя победителей не судят. Имеется в виду Наташка.

Легкий щелчок замка прозвучал весьма убедительно. Боя не будет. Главное, «фонарист» уверен, что я нахожусь в организованной им изоляции вместе с Натальей и Аленой. Ну нет меня тут! Значит, в случае моего обнаружения под столом могу сослаться на это обстоятельство. Пусть обалдеет. Боже… ногу свело! Только бы не заорать. Трудно бесшумно разворачиваться под столом на 180 градусов. Телом. Душой я по-прежнему со своими в закрытой комнате. Пожалуй, хватит и 90. Остальные градусы доберу головой и шеей. Лишь бы ее не свело.

С тихой радостью я отметила движение ног «фонариста» к каморке. Но тут на крыльце раздалось добродушное мужское ржание. Кажется, кто-то из уличных мальчиков собирался проведать холодильники. При отсутствии в них необходимого продукта, добыть его из подвала. Если включить свет, заблудиться невозможно.

Загадочные ноги субъекта мигом изменили траекторию движения, метнулись к лестнице и, прощально скрипя ступеньками, рванули наверх. А я, отметившись макушкой об стол (будет вагонка меня помнить!), быстро из-под него выкатилась.

Открыть комнату, не забыв вытащить из замочной скважины ключ, – секундное дело. Тем более когда речь идет о спасении репутации. С включенным в холле светом я точно засвечусь. Распахнуть дверь и перешагнуть спасительный порог – еще одна секунда. А вот сколько их я бездарно потеряла, получив подушкой по голове, не знаю. Хронометраж не проводился. Хорошо, что, пав на колени, сознания не потеряла, как ключ, куда-то улетевший. Это напомнило, что подруга без боя не сдастся. Не мешало бы боднуть ее головой, но она у меня и так настрадалась.

– Две-ерь… – простонала я, надеясь, что Наташка или Алена додумаются ее закрыть.

– Мамуля! А мы думали… Да ничего с дверью не случилось, она же деревянная, – ошарашенно пролепетала дочь.

– Твоя мама, как всегда, не о себе, о других думает, – не менее ошарашенно выдала Наташка. – Мы с тобой тоже о других думали, когда она ввалилась в комнату. Хорошо, что под руками обломка кирпичной кладки ХV века не было.

– Дверь закройте! Сейчас в холле будет куча народа, – со злостью прошипела я и быстренько подползла к матрасу. Какое блаженство растянуться во всю длину! Хоть на половину минутки. Под бурные препирательства подруги и дочери, сплоченно кинувшихся выполнять мой приказ. Больше, чем полминуты, тянуть нельзя – «подпольщик» сбежит.

– Ир, ты извини за неласковую встречу, нас какой-то идиот закрыл на ключ. С обратной стороны. Я от щелчка проснулась, Ленусик за мной. Тебя в комнате нет. Попробовали уточнить, где тебя носит, а дверь на замке. Тут что угодно заподозришь. В голову не пришло, что далеко ходить не надо, ты тот самый идиот и есть.

– Где мой сарафан?

– Я его рядом с матрасом расстелила. Как прикроватный коврик. Чтобы не помялся.

– Прощаю вам все только потому, что под руками у вас не нашлось приснопамятного обломка.

В трех словах я осветила подробности своей вылазки и быстро напялила сарафан. Не важно, что задом наперед. Дурак не поймет, а умный интеллигентный человек не скажет.

– Надо поймать хотя бы одного «подпольщика».

Я выскочила из комнаты с намерением кликнуть на помощь могучую кучку с крыльца. Но она уже рассосалась, пришлось спешно ретироваться в холл, заняв наблюдательный пункт у входа-выхода. Из каморки проявились световые проблески. «Подпольщик» возвращался назад. Снова скрипнула пограничная дверца, фонарик погас. В тот момент, когда таинственная фигура появилась в холле, я нажала на клавишу выключателя. Фигура ахнула и загородилась от света пластиковым пакетом с «капустой». Под Наташкино «Фига себе!» и Аленкино «О-о-о…» он, рассыпаясь пачками иностранной валюты, и выпал из рук молодоженки Анюты. «Подпольщик» оказался «подпольщицей». Интересно, где она приобрела такой красивый халатик?

5

Мы недолго таращились друг на друга. Я в один миг выключила свет. Отбивалась от звания кретинки дальше, неоднократно напоминая, что радиус сбора урожая с импровизированного «поля чудес» ограничен. Вполне хватит направленного луча фонарика. В доказательство его существования Анюта тут же этот фонарик и грохнула на пол.

По-видимому, терпение фонаря, в отличие от моего, кончилось. Он отказался освещать «поле чудес», переродившееся в «поле брани» (не путать с местом ратных дел), несмотря на то, что брань была фильтрованная. Иными словами – цензурная и на самом тихом уровне. Взаимные оскорбления цедились сквозь зубы. Сказывалась нервозность обстановки. Никому из нас раньше не доводилось сгребать деньги в кучу, а тут еще Анюта тормозила процесс, пытаясь отстоять свое право на них. Только благодаря значительному перевесу сил в нашу сторону мне удалось за несколько пробежек перетаскать пачки купюр в комнату. В подоле сарафана. Анюта, все еще находящаяся без сознания в голове, добровольно потрусила за ними. Обеспеченная Натальей короткая световая вспышка в холле показала: деньгами при их передислокации мы не сорили.

Молодоженка не сразу уверовала в чистоту наших намерений. Не слыша никого кроме себя, тоненько причитала, пытаясь убедить нас в том, что деньги предназначены для окончательного расчета с покойником.

– Дура сопливая!!! – не выдержала Наташка, наградив ее легким подзатыльником.

Голова у девицы нырнула вниз, но тут же вернулась обратно. Взгляд стал осмысленным. Во всяком случае, мне так показалось. Разве в темноте разглядишь?

– Мы же спасли тебя от скорой встречи с ним на том свете! – продолжала возмущаться Наталья.

– Я не сопливая, – шмыгнув носом, быстро среагировала Анюта. Своевременно отпущенная затрещина стимулировала процесс мышления.

– Но все равно дура, – милостиво согласилась Наташка. – Как ты узнала, что мы перепрятали деньги из нашей машины в подвал?

– А при чем тут ваша машина? – снова начала проявлять непонятливость Аннушка. – Я их лично в подвал доставила и лично запрятала в бочку. Прямо в кейсе, заложив сверху продуктами. А сегодняшней ночью приснился странный сон. Вроде как деньги из нее украли. Дениса растолкать не удалось, ну я и поплелась проверить. Моей тетушке, маминой сестре, недавно приснилось, что у мужа вырос собачий хвост. Она еще радовалась: собака, мол, друг человека. А через неделю – бац! Сон в руку. Дядя Витя неожиданно кобелем оказался. Две его любовницы позвонили тетушке и такого наговорили… Так вот, о сне в руку. Представляете, я деньги в бочку прямо в кейсе положила, а сейчас обнаружила их в пластиковом пакете. Полтергейст какой-то. Может, бочка аномальная?

– Я похожа на полтергейстершу?

Наташка замерла, демонстрируя полную серьезность. Как при съемке на паспорт.

– Перетаренные из кейса в пакет деньги спрятаны на дно бочки именно мной. Не догадываясь, пошла проторенной тобой дорожкой. Хочешь сказать, что не ты кейс в наш багажник подсунула, – задумчиво проронила подруга. – Уже хорошо. Круг подозреваемых сужается, принимая форму овала.

– Как бы этот овал не обернулся лежачей восьмеркой – знаком бесконечности, – выдала я свои опасения. – Ясно одно, тот, кто охотится за деньгами, сейчас в доме. И он либо очень догадливый, носом чует, где деньги лежат, либо тайком отследил место их последней закладки. Вытащив запрятанный Анютой кейс из бочки, не имел возможности прихватить его с собой. Боялся разоблачения. Куда ни глянь, мы тут как тут. В результате закинул чемоданчик в нашу машину и постарался временно ее обездвижить. Следовательно, хорошо знаком с богатым внутренним содержанием капота. Поломка легко устранимая, но не сразу. Спасибо за то, что не проколол шины. Наше долгое присутствие здесь ему ни к чему. И мне по-прежнему кажется – преступник действует не один. Ир, тебе тоже так кажется.

– Вы говорили о моей скорой встрече с покойником. А зачем она мне? – дрожащим голосом спросила Анюта.

– Действительно, зачем? – поддержала ее Алена. – Не вздумай соглашаться.

– А кто ее будет спрашивать? – вмешалась Наташка. – Если бы не твоя полуголая мать, устроившаяся под столом, они бы уже встретились.

Я вежливо кашлянула, давая понять подруге, что не считаю ее слова реверансом в свой адрес. Не стоит подчеркивать негативную сторону моей ночной вылазки. И, не дав Наташке времени на ответный выпад, коротко поведала о результатах променада. Заодно, сгустив краски, расписала в деталях подробности несостоявшегося свидания Анюты с охотником за деньгами. Но перестаралась. Она окончательно перепугалась. Да так, что не могла и слова молвить. Трясущимися руками с трудом поддерживала трясущийся подбородок. А меня очень интересовал вопрос – кто знал о покупке Денисом недвижимости и предстоящем окончательном расчете. До тех пор пока я сама себе на него не ответила: да разве всех сосчитаешь? Родные люди могли поделиться этой радостью с друзьями и близкими. А пусть обзавидуются! Последним, в свою очередь, не хотелось переживать муки зависти в одиночку. Не исключено, что сам Денис кому-то случайно проболтался. Или тот же Пашкин. Или вроде как ничего не знающая Анюта. Однако девица так отчаянно замотала головой, что я сразу ее реабилитировала. А затем прямо заявила: о покупке участка заранее знали все приглашенные на свадьбу. Ведь приглашались-то они именно сюда, в новую загородную резиденцию супругов Ольховских.

– Так бы сразу и сказала. К чему было трепать нервы дурацкими вопросами, на которые уже заготовлен ответ? – с некоторым неудовольствием заметила Наташка.

– Давайте лучше обсудим, что делать дальше, – предложила дочь.

– Давайте, – легко согласилась Наташка. – Ир, твое предложение?

– Не высовываться! – мрачно заявила я. – Пока не проснутся и не придут за нами надежные люди. К сожалению, сверху нас курируют темные силы. Не известно, на что решатся с отчаяния, зная, что деньги при нас. Мы прекрасно это разрекламировали. Может, зашлем кого-нибудь в разведку через окно?

– Как вовремя ты о нем напомнила! – обрадовалась Наташка. – Надо немедленно закрыть его на шпиндель.

– Шпингалет, – внесла я поправку.

– Да мне все равно, лишь бы закрывался, – отмахнулась расторопная подруга, торопливо подскакивая к окну. – Тем более что ни того, ни другого здесь нет. Окно пластиковое. Не представляю, как высидеть здесь в полной духоте. Нет, я лучше постою на карауле у открытого окна. В верхнюю брешь при всем желании никто не пролезет, а открывать его на полную катушку опасно. Не понимаю, как можно надежным людям дрыхнуть в такое тревожное для нас время? Хорошо, что быстро светает. Почти утро.

– Сейчас бы компотику… – вздохнула Алена. – Того самого, который Анюта из клюквы сделала, а Наталья Николавна пустила в расход на предотвращение пожара.

– Да ничего я не делала. Кто-то из девчонок предложил протертую клюкву водой разбавить, вот и разбавили, – устало заметила Аннушка. Притомилась бедняжка. Не мудрено, столько тряслась. Сама себе вибромассажер.

Осторожный стук в дверь внес дисгармонию в установившееся было душевное равновесие. Наташка мигом покинула свой пост у окна и влилась в нашу тесную компанию.

– Кто там? – неестественно тонким голоском пискнула она, судорожно комкая плед.

Никто не отозвался. Алена позволила себе предположить, что это мышка-норушка.

– Немая, – добавила Анюта.

– Глухонемая, – уточнила Наташка. – И дура. Додумалась искать среди нас – сестер по несчастью братьев по разуму! Так мы ей и открыли.

В самом низу двери раздалось легкое шуршание. Мы напряженно уставились на показавшийся уголок послания.

– Факс пришел, – автоматически отреагировала я, не двигаясь с места.

– Не-е-е… Листовка. Или поздравительная открытка, – вытянув шею на допустимую длину, поправила меня Наташка. – Видите, это что-то плотное. Анюта, не хочешь принять запоздалое поздравление? Вдруг оно от мужа. Напоминает тебе твое место в доме.

Анюта быстро откатилась на задний план матраса, продемонстрировав таким образом свое решительное «нет!»

– Понятно. Окончательного просветления ждать не стоит. Где-то я пристроила свой фонарик, – бормотала Наташка, бороздя матрасные просторы. Вместе с фонариком, выкатившимся из свернутого в комок пледа, край которого она тащила за собой. – Ир, проверь карманы своего сарафана.

– Не могу. Они у меня сзади. Впопыхах сарафан задом наперед надела. Но это не важно. Я на карманах сидела, фонарика в них не было. Не шевелись! Сейчас ты сама на него сядешь. Ленусь, подкинь Наталье ее светильник. Только аккуратно, не разбей о самую умную часть ее тела. Твердолобую. Я боюсь промахнуться, лучше сползаю за посланием.

– Стойте! Я сама.

Шустро развернувшись, подруга схватила фонарик. Не выпуская из рук инициативу и плед, подкралась к двери. Присев на корточки, внимательно вгляделась в неподвижный треугольник, обозвав его письмом с фронта. Задействовать фонарик не решилась. Я фыркнула, за что и получила от нее титул балбески.

– А вдруг к посланию прикреплен взрывной подарочек? Дернешь, деточка, за веревочку, дверь и откроется. И кто ее знает, на кого из нас выпадет…

– Возможно, дверь не одна откроется, а вместе с истиной, – предположила дочь. – Не уверен – не поднимай!

У Анюты окончательно сдали нервы. Она вскочила и с рычанием метнулась к двери. Наташка подвинуться не успела, не ожидала столь стремительного натиска, но кувыркнулась удачно – прямо на свой плед. Удивительная предусмотрительность!

Резким движением Аннушка выхватила послание и кинулась с ним к окну, однако Наташка успела схватить ее за ногу.

Все мы ошибаемся. Вот и Наталья ошиблась, решив, что девица додумалась выкинуть послание из окна, не читая. Я же была уверена в другом: если оно и полетит, то вместе с Анютой. В какой-то мере оказалась права. Жаль, у девушки не имелось Наташкиной предусмотрительности и пледа. Зато было везение, которым в данный момент подруга не обладала, но обладал ее фонарик. Он откатился прямо ко мне. Словом, пока они барахтались на полу, пытаясь обрести прежнее положение, мы с Аленой, успевшей добыть с пола открытку, читали вслух ее стихотворное содержание. Дочь с выражением, я – без. Уж очень резали слух топорные рифмы на свадебный мотив. И только закрыв открытку, напоминавшую обложку книги, из которой вырвали все страницы, поняли, что не туда смотрели. Главное было написано от руки печатными буквами и на обороте. Предлагалось выбрать правильный вариант: провести лучшие годы своей жизни на зоне или по-хорошему расстаться с деньгами, которые нам не принадлежат. Далее шли дополнения и подсказки. К первому варианту: немедленный арест вместе с уликой – деньгами, на которых засветились наши пальчики. Это для счастливчиков. Не исключены случайности, в результате которых кое-кто до ареста просто не доживет. Легко догадаться, что денежек мы так или иначе лишимся. Второй вариант напрашивался в качестве единственно правильного и без подсказок. Достаточно немедленно (до рассвета) сложить пачки в пакет, по веревке спустить его со второго этажа из окна последней комнаты (напротив спальни молодоженов) с видом на реку – и вот она, свобода! Даже не надо ждать, когда подберут пакет.

– Я за свободу! – проголосовала двумя руками Наташка. – Вы тоже, – благоразумно позаботилась она обо мне и Алене. – «Против» никого нет, есть одна воздержавшаяся ненормальная. Ну и фиг с ней. Шестеро-то – «за». Большинство голосов против одного дурацкого!

Кивком головы Наташка указала на Анюту, но та выразила протест, заявив, что она тоже за свободу, но не только политическую, но и экономическую. Ей, видите ли, нужна финансовая независимость. И обвинила Наташку в фальсификации результатов голосования. Арифметика проста: три человека не могут обладать шестью голосами.

– Не надо подозревать меня в подтасовке! – рассердилась Наташка. – За каждой из нас троих стоят наши мужья. Давно и прочно. А ты со своим без году неделя. Медовый месяц короток, грядет время подсчитывать недостатки друг друга и осознавать, что вы совершенно разные люди. И зачем нам, шестерым, сомнительное счастье дожить до своего немедленного ареста? Причем за чужие деньги и за чужого покойника, отправленного в вечность чужими руками. Где Пашкин? Будет нашим седьмым голосом.

– Его нет, – деревянным голосом доложила Анюта. – Он… Его увезли… Увез… Олег.

– Слава те, Господи! – перекрестилась подруга. – Есть надежда встретить арест живыми. Будем считать, что Пашкин и есть тот самый несчастливчик-«кое-кто», которому до него не дожить. Ох-х-х… Все-таки не уберегли парня!

– Все как раз наоборот, – вздохнула Анечка. – Именно его-то и уберегли. Он тайком уехал с Олегом и Анастасией. Олег Дэну с дороги звонил. Утром проверят наличие денег на пластиковых картах и… И дальше не знаю. – Анюта закрыла лицо ладонями и глухо проговорила: – Ничего не понимаю! Но уверена в одном: чужие деньги нам не нужны, а своих не отдадим. Мы, между прочим, большую их часть занимали!

– Жадность до добра не доводит. Кейсовая наличность вам, безусловно, чужая! – не выдержала я. – Это видно даже невооруженным глазом. В смысле, без оптического прицела. Курс доллара по отношению к родимому рублю вы знаете. В куче на матрасе куда больше, чем ваша задолженность Ежову.

– Ирка-а-а… – восхищенно покачала головой Наташка. – Даже я этот момент не просекла. Тебе только чужие деньги считать! Со своими у тебя напряг – путаешься.

– А ты вообще свои считаешь только после того, как истратишь! Вечная им память! Они у тебя никогда не залеживаются.

– Зато у тебя залеживаются! Основная часть оседает в карманах продавцов, которые тебя откровенно надувают. Остаток постоянно ищешь, пытаясь вспомнить, куда положила, сколько и положила ли вообще.

– Да хватит вам препираться! – не выдержала Алена. – Нашли время! А что, если нам оставить спорную сумму долларов, а остальные спустить? С пояснительной запиской и требованием уничтожить весь отснятый в целях компромата материал.

– А это выход! – обрадовалась Наташка.

– Остаток сто тридцать четыре тысячи баксов! – запальчиво заявила Анюта.

Мы спорить не стали. Да хоть сто сорок для ровного счета. Одной тысячей долларов больше, одной меньше… Не наши же. Стоило поторопиться.

– А почему бы просто не вынести валюту на улицу и не доставить пакет в условленное место? – озадачилась Анна.

– Спятила? – испугалась я. – У входа и на участке дежурят наши люди. Тебе хочется лишних вопросов? А могут и вообще отнять передачку, организовав поиск вымогателя. Всю операцию по обретению свободы провалим. Хватит демагогии! Отсчитываем деньги.

Две пачки валюты по пятьдесят тысяч отложили, не пересчитывая. Третью пришлось распечатать. Тридцать четыре тысячи пересчитывали хором и не единожды. Закончив пересчет, изумились: основная кучка-то почти не убавилась. Пашкин вывез в кейсе не меньше двух миллионов долларов. После этого обнаружилось, что пояснительную записку писать нечем и не на чем. В конце концов с бумагой более-менее определились: можно использовать лицевую сторону полученной открытки, а вот с заменителем ручки или карандаша… Шашлык отмели сразу. Компот обсуждали чуть дольше, но тоже отвергли. По причине его отсутствия, а равно – отсутствия пера. В морозилке две курицы, но голые.

– У меня же наверху сумка! – шлепнула себя по лбу Анюта.

– Соображай, что мелешь! – рассердилась Наташка. – Как ты мыслишь писать что-то сумкой? При всем желании невозможно.

– Напишешь! – возразила Анюта. – Внутри нее косметичка, а в косметичке косметический карандаш. Надо бы прикупить новый.

– И старый сгодится! – заверила я. – Только будет ли он писать на глянцевой поверхности?

– В сумке валяется рецепт фетучини с семгой. На простой бумаге. Перед отъездом из инета скачала. Вкуснота-а-а. Необыкновенная!

– Надо бы название записать, – воодушевилась Наташка. – Хоть что-то полезное извлеку из этой поездки.

– Не морочьте себе голову, – отмахнулась Анюта, – обыкновенная лапша со сливочным соусом и семгой, курицей или… Кстати о курице! Мы про перо забыли, вернее, про карандаш. Значит так: сто тридцать четыре тысячи кровных тащу я, пакет с основной суммой – Наталья Николавна. Алена закрывает дверь на ключ и идет третьей. Ирина Санна, а вы не можете ходить с оглядкой? Или задом наперед?

– Успокойся, несчастная! – потребовала Наташка, в принципе не приемлющая чужого лидерства. – Ирина и передом наперед нормально не ходит. А оглядывается только тогда, когда шлепнется. Потому как интеллигентка. Вдруг рядом кто-нибудь из знакомых завалился? Сшибла нечаянно. Надо же поздороваться. Ей лучше держаться третьей по счету. Алена с большой сумкой пойдет второй, а я с ключом от комнаты, где деньги лежали, наше стадо сзади прикрою.

– Опасаться нам нечего, и все же будьте внимательны. Передвижение наверняка будет под контролем. Есть шанс угадать вымогателя, но едва ли ему это понравится, – на одном дыхании выдала я свои наставления. Про себя решила, что не стоит обижаться на Наташку, ибо правду глаголет. – И хватит мешкать, светает.

И все же мы замешкались. Когда оказались на втором этаже. Окна и двери всех комнат были распахнуты настежь. Народ спал спокойно, не заботясь о том, как выглядит без простынок, легких одеял и кое-каких предметов нижнего белья. Скрип ступенек никого не разбудил. Восхождение было почти закончено, когда Наташка вспомнила про отсутствие веревки. Я-то ее мимику и жесты сразу поняла, сколько лет дружно соседствуем, а вот Анюта с Аленой… Но им, неопытным, простительно. О чем можно подумать, когда перед тобой кривляются с высунутым языком, изображая петлю на шее и подтягивая виртуальную веревку вверх?

Анюта отчаянно замахала руками, давая понять, что не приемлет физического насилия над вымогателем. Алена ее поддержала – головой, руки были заняты денежным мешком. На беду у Анюты выпал на пол пакет с ее «кровными». Шлепок показался громом небесным. Застыв в нелепых позах, мы со страхом ожидали массового пробуждения. Уж очень оно не ко времени. Лучше всех смотрелась Наташка. Высунутый язык и задранная вверх правая рука с соединенными в щепоточку пальцами придавали ей некий шарм.