Текст книги "Магия янтаря"

Возвратился Павел домой уже после того, как солнце спряталось за Балтийское море, оставляя после захода красное зарево на горизонте. Переступив порог дома, он устало приседая к столу, сказал:

– Вот не думал я, что у священников такая тяжелая служба. Каждый человек к нему обращается со своей бедой и со своими трудностями, и он каждого спокойно выслушивает, каждому, по мере своих сил и способностей помогает. Я у него спросил: батюшка, вокруг вас прибывает столько народа и с добрыми, и со злыми намерениями, а вы их спокойно выслушиваете и даже не показываете своего раздражения. А священник, улыбаясь краешками губ, сказал. «А чего мне раздражатся, мне помогает во всех трудностях наш Всевышний. – И выходя из моего автомобиля он, благословляя меня, сказал. – Всегда обращайся в трудных моментах к Богу, и он услышит твою молитву и придет к тебе на помощь. Но когда человек к нему не обращается, то его, естественно, Господь не слышит и не приходит к нему в трудные моменты его жизни. Как правило, такой человек живет, как перекати поле, куда ветер времени дует, туда он и катится».

Павел посмотрел хозяйским глазом на открытые окна и двери и, обращаясь к сыну, сказал:

– Я полагаю, что нам уже можно закрыть окна и двери. Дом наш уже хорошо проветрился сквозняком. И тут же поднял вверх правую руку, закрыл задвижку на трубе. А Никита, закрывая входную дверь, веселым голосом сказал:

– Вы только посмотрите, наш домашний охранник, один из первых посетил кухню и по всей вероятности ждет свою заслуженную пайку.

– Да какой там заслуженную, он как последний трус покинул приделы дома, – громко смеясь, сказал отец.

Мать посмотрела на Рольфа, который, навострив уши и склоняя голову то на один бок, то на другой, внимательно слушал упреки в свой адрес. Как будто, чувствовал свою вину перед хозяином дома. Женщина подошла, погладила овчарку по голове, сказала:

– Бедный мой мальчик, ты, как и мы все, натерпелся этого свалившегося на нашу голову наваждения, – и взглянула на спокойное лицо сына, добавила. – Я где-то читала, что кошки и собаки нечистую силу видят и чувствуют даже на значительном расстоянии. А вот теперь он уже ничего не боится, а это значит, что наш дом теперь чист от духа убийцы Германа Геринга. – Мать наклонилась и положила в собачью миску крупную куриную котлету. – Ешь, мой хороший, ты заслужил такой ужин. Ведь ты все эти дни полуголодный дрожал во дворе, но не покинул пределы своего хутора.

Когда пес съел свое лакомство, отец отдал ему и свою котлету.

– Ешь, Рольф, ты за эти дни так истощал, что у тебя стали торчать даже ребра.

– А ведь нечистая сила сосала энергию не только из нашего сына, но и из нашей собаки, – сочувственно сказала жена.

За ужином Никита впервые за последние две недели с большим аппетитом съел все, что ему положила в тарелку мать. После ужина он сказал отцу:

– Папа, ты позвони дяде Володе Донцову, пусть приезжает, я ему отдам все материалы, которые я наработал со своими друзьями по поиску хранилищ, – и, оставив родителей на кухне, пошел к себе в кабинет, стал искать все свои карты и документы, указывающие на места немецких тайников. Потом сложил их в отдельную папку и решил позвонить своим друзьям, чтобы получить их согласие на отдачу наработанных материалов в хорошие руки.

Первому он позвонил Николаю Сысоеву, и тот, громко смеясь в трубку, сказал:

– Отдай все эти результаты наших глупых затей кому посчитаешь нужным. Я полагаю, Никита, поисками немецких тайников должны заниматься государственные структуры, которым это предусмотрено по статусу. Кстати, я отдал свои экспонаты Валентине. Надеюсь, они принесут больше пользы находясь в музее, нежели будут пылиться у меня на полках. – И немного помолчав, добавил. – Я, Никита, решил в серьез заниматься наукой. После университета планирую поступать в аспирантуру.

Никита не стал распространяться о том, что у них в доме побывал калининградский священник, и теперь он может спокойно жить на своем хуторе. Переговорив с Николаем, он позвонил Борису. А вот ему он сказал, что дом его очищен от нечистой силы и просил больше не ходить к знахаркам и не просить у них помощи.

– В таком деле одна и единственная помощь, это молитва к Господу Богу.

– А я тебе давно говорил, что в трудные моменты нужно призывать на помощь Иисуса Христа, – поддакнул Борис. – Но ты «Фома не верующий» все отрицал, постоянно утверждал: «Я материалист и не верю ни в Бога, ни в черта».

– К сожалению, дружище, – спокойным голосом сказал Никита, – я очень глубоко ошибался. Вот, наверное, поэтому на мою долю и выпало такое наказание.

– Слушай, – меняя тему разговора, сказал Борис, – а у меня наметился роман с Валентиной. Не знаю, как она ко мне относится, но я решил с нею общаться всерьез.

– Я рад за тебя, дружище. Валентина понравилась и нам с Николаем. Но уж так и быть, мы ее тебе уступаем. – Помолчав, спросил, как друг отнесется к тому, чтобы отдать в надежные руки, наработанные ими материалы по поиску немецких подземных хранилищ.

– Я, Никита, не возражаю. Откровенно говоря, мне очень жаль того времени, что мы затратили на поиски мифических тайников. Хотя в самом начале наших поисках, я был уверен, что тайники нужно искать с применением новых технологий и современной техники, которой мы ни когда не будим иметь в своем распоряжении.

Переговорив с друзьями, Никита пошел на кухню, где мать готовила обед, а отец смотрел телевизор. Присаживаясь к столу, Никита сказал:

– Давай, папа, звони дяде Володе, пусть приезжает прямо завтра, я ему отдам все свои материалы. Я уже получил согласие от Николая и Бориса на вручение плодов нашего труда более опытным и располагающим достаточным временем людям. Думаю, дядя Володя будет заниматься поиском немецких тайников не один.

– Ты прав, сынок, с ним в паре буду работать и я. Ведь мы с ним разведчики, служили на Северном Кавказе в разведывательном батальоне. А ты ведь знаешь, бывших разведчиков не бывает. Те навыки, которые нам дали в армии, с нами останутся до конца наших дней пребывания на этой земле. Мы с ним в горах могли заметить даже колючего ежа, если он пробежит. По следам могли прочитать обо всем, что произошло на данной территории. А может быть, нам с ним и повезет. Ведь перед отправкой нас на Северный Кавказ в аэропорту Храброва нам старая цыганка по руке прочитала, что мы вернемся с пекла живыми и невредимыми. А в расцвете своих сил будем уважаемыми и даже очень богатыми людьми. Но сбылась только половина ее предсказания. Володька работает в банке, занимается его безопасностью. Твой отец гоняет тяжелые «Камазы» от карьеров до Балтийской атомной электростанции, и получает не такие уж и большие деньги. Зато от жителей поселков, через которые я гоняю свой самосвал, слышу в след проклятия и самый отборный русский мат. Хотя в этом моей вины нет, все маршруты следования автомобилей утверждаются высоким начальством. Ну, значит, решено, – хлопнул себя по коленке, отец. Материалы свои вы нам отдаете без сожаления.

– Совершенно верно, – улыбаясь, ответил Никита. А если вы доберетесь до нацистских тайников, то, думаю, и нас бедных студентов не забудете. Подбросите нам на нашу бедность по двести или даже пятьсот американских зелененьких.

– О чем речь, – громко засмеялся отец, – получите ту долю, которую вы уже заработали. Но чтобы что-нибудь вам выделить, нужно еще добраться до этих богатств. Мы сейчас с тобой сынок делим шкуру не убитого медведя.

– Те материалы, которые лежат в моей папке, обязательно приведут вас к подземным тайникам, – уверенно сказал Никита. – А как вы их будете искать, это уже ваши проблемы.

– Ты прав, Никита, ваша миссия исследователей завершена, теперь этими работами займутся опытные поисковики типа твоего отца и моего друга Вовки Донцова. – И отец тут же набрал номер телефона своего друга. – Все материалы по исследованию предполагаемых мест хранения музейных ценностей, вывезенных нацистами с территории Советского союза, лежат на столе перед моими глазами, – сообщил он Донцову. – Если у тебя не пропало желание заняться их поиском, то давай завтра подъезжай на хутор, я могу тебе в этих делах составить компанию.

– Отлично, – громко закричал в трубку Владимир. – Завтра до девяти часов утра я у тебя буду как штык.

…Пока сослуживцы на полном серьезе решили заняться поиском ценностей, давайте вернемся на несколько десятилетий назад.

Карта Отто Мекллера

Отто Мекклер в 1945 году попал за Урал в составе многочисленной армии немецких военнопленных. Он был высокого роста, хорошего физического телосложения. Единственным недостатком его здоровья было плохое зрение, и он постоянно носил очки. Часто теряя свои окуляры, он работал почти наощупь, чем вызывал недовольство у лагерного начальства. Но уверенный в себе немец поставил перед собою задачу, во что бы то ни стало выжить в уральских морозах и обязательно вернутся в Германию.

Присматриваясь к каждому из больших лагерных начальников, он заметил, что оперуполномоченный лагеря майор, некоторым военнопленным давал не большие в работе послабления. И вот когда пленный, который работал в хлеборезке умер, и его место оказалось вакантным, Отто набрался смелости, подошел к недовольному оперу и, сняв головной убор, сказал на ломанном русском языке:

– Гражданин начальник, поставьте меня на место умершего хлебореза.

– Почему это я должен тебя поставить хлеборезом? – выпучил на немца свои налитые кровью глаза майор.

– Я, гражданин начальник, потерял свои очки, – не растерялся немец, – а без них я почти не чего не вижу.

– Хорошо, допустим, я попрошу за тебя начальство, а что я буду иметь с этого?

– Я дам вам карту с местом, где закопаны культурные ценные произведения.

– А зачем мне твои культурные ценности? – Майор, сплюнув через зубы, громко выматерился. – Ведь здесь и к цыганке не надо ходить за гаданием, чтобы узнать из каких музеев ваши нацисты вывезли эти произведения искусств. Ведь на каждом экспонате написано, из какого музея вывезена ценность.

– Нет, – не соглашался немец. – В том тайнике спрятаны ценности, исключительно вывезенные из частных коллекций населения Европы. Это хранилище строили русские военнопленные еще в 1944 году. В нем спрятаны бесценные шедевры коллекционеров из Франции, Голландии, Польши, Латвии, Эстонии, и других европейских государств оккупированных тогда Германией.

– Зачем мне твоя карта, – почесав затылок, с сомнением проговорил майор. – Ты, наверное, забыл, где находится твой Кенигсберг, а где уральские лагеря?

– Нет, – настойчиво сказал немец, – я хорошо имею представление, где я нахожусь, а где находится моя родина, мой разрушенный в пух и прах красавец Кенигсберг. – И посмотрев печальными глазами в лицо майора, добавил. – Если бы вы, гражданин начальник, только одним глазком посмотрели, что это за шедевры, то для вас расстояние между Уралом и Кенигсбергом было бы пустяковой прогулкой. – Он вздохнул и, прикрыв глаза, стал рассказывать. – В конце 1944 и в начале 1945 годов я служил в команде по охране военнопленных, которые строили бункера под завезенные на территорию Восточной Пруссии ценности. До сей поры помню слова моего начальника, который говорил своему другу по строительству этих тайников, что господин Герман Вильгельм Геринг несколько раз подчеркивал, что в каждом тайнике находится ценностей больше, чем годовой бюджет всей Пруссии.

– Да, – удивился майор Михоношин, – а какой же тогда был бюджет вашей Пруссии?

– Я, гражданин начальник, эту цифру назвать не могу. Меня тогда эти вопросы мало интересовали.

– Но, допустим, я соглашусь съездить ради спортивного интереса на твою родину. И где же ты мне прикажешь искать твои мифические тайники?

– Я дам вам карту и расскажу, как к этому месту добраться.

– Ну и где же у тебя спрятана эта таинственная карта? – сплюнув через зубы и ехидно улыбаясь, спросил опер уполномоченный.

– Карту эту я ношу всегда с собою.

– Ну, если она с тобою, то давай показывай ее мне.

– Что прямо здесь вам ее показать?

– Конечно, здесь. Давай показывай, если ты не фантазируешь.

– Я не фантазирую, – скороговоркой выпалил немец, и стал медленно снимать свои штаны.

Майор, наблюдая за немцем, подумал, что доходяга покажет ему свое грешное место. Но немец не стал заострять внимание майора на своем грешном месте. Закатив казенные трусы, он показал промежность, где от паха до колена красовалась аккуратно нанесенная чей-то старательной рукой карта.

– Вот, – сказал немец, – у меня здесь с микроскопической точностью нанесены копии карт, которые были у инженера по строительству этих тайников.

– И каким же образом обе карты попали к тебе между ног? – громко смеясь, спросил майор.

– Очень просто, – застегивая брюки, ответил немец. – Мы с моим напарником поняли, что после завершения строительства все военнопленные будут расстреляны, а следом за ними будет расстреляна вся команды охранявшая пленных. И вот когда было завершено строительство и военнопленные стали на себе затаскивать ящики с ценностями в эти бункера, инженер строитель на время отлучился в Кенигсберг, мы с напарником сняли обе карты на прозрачную бумагу. А ночью мой напарник сделал мне наколки специальными чернилами. Тогда делать наколки на теле у рядовых немцев было, так сказать в моде. И все это дело мы сделали своевременно. Пришел приказ собрать всех военнопленных и расстрелять их в специально вырытых самими же военнопленными траншеях. Эту работу поручили сделать нашей команде. И когда ров был засыпан, нам предложили сесть в автомобили и следовать в Кенигсберг.

Солдаты из моей команды очень обрадовались, что будут защищать улицы Кенигсберга. Но я понял, что нас в город не повезут, нас обязательно расстреляют по пути в город, так как мы знали места двух бункеров. В тот момент, когда солдаты моей команды собирали свои пожитки в дорогу, я вышел во двор и залез в багажник машины принадлежащей одному эсесовцу. Когда машины с солдатами отъехали на небольшое расстояние, водитель, возивший эсесовца, принялся огнеметом уничтожать деревянные бараки, где была размещена наша команда по охране военнопленных. Затем он сел за руль, и машина побежала по дороге в сторону Кенигсберга.

Примерно через пару километров за нашей легковушкой увязался английский штурмовик. Эсесовец, боясь обстрела, остановил машину и, вместе с водителем побежали в кустарники. А я, выбрался из багажника и бросился бежать в противоположную сторону. Когда английский самолет улетел, эсесовец со своим водителем возвратились к своему автомобилю и продолжили путь в Кенигсберг. А я, немного полежав в траве, возвратился к тому месту, где был замаскирован тайник с ценными вещами. Я два дня крутился в расположении замаскированного строителями бункера. А потом услышал рокот канонады и понял, что это наступают русские войска. Я поспешил в глубину леса, но в скорости, со всеми немцами, которые также прятались от войны, был взят русскими бойцами в плен. Дальше вам мой рассказ будет совсем не интересен.

Майор закурил дешевую папиросу и, затягиваясь дымом, сказал:

– Пойдем в хлеборезку, и ты приступишь к своим обязанностям лагерного хлебореза. – И, взглянув в прищуренные глаза немца, добавил. – Но прежде чем ты начнешь резать хлеб, пойдем в каптерку, пусть тебе кладовщик найдет нужные очки.

Вскоре немец, в подобранных очках и в специальном халате, резал твердые буханки лагерного хлеба. Пока Отто благодарил судьбу за выпавшее на его долю счастье, майор Миханошин размышлял о том, как ему скопировать карту, размещенную между ногами военнопленного немца. Но еще больше его волновал вопрос: как он доберется до немецкого тайника и попробует из него изъять хотя бы не большую часть ценностей?

Прошло немного времени, и майор, пригласив к себе в кабинет хлебореза, закрыв дверь на ключ, сказал требовательным голосом:

– Давай снимай штаны, я сфотографирую твои карты.

Отто посмотрел испуганными глазами на гражданина начальника, и тут же исполнил его распоряжение. Миханошин, положил немца на диван, заставил того раздвинуть по шире ноги и, выбрав нужный ракурс, несколько раз сфотографировал карты, расположенные между ног немца. И убирая в стол фотоаппарат, сказал:

– Сегодня же проявлю пленку и сделаю фотографии. Если все получится хорошо, то ты мне больше не понадобишься, а если будут неясности, то придется снова производить снимки.

– Я не против, – заискивающе заглядывая в глаза майору, скороговоркой выпалил хлеборез.

Ночью майор проявил пленку и отпечатал фотографии. Он был даже удивлен своему мастерству. На снимках красовались две разных размеров карты местности, где на территории Восточной Пруссии нацисты в тайниках спрятали ценности, вывезенные из Европы на сотни миллионов фунтов стерлингов.

– Рассматривая в своей квартире фотографии, майор думал: как ему завладеть многомиллионным состоянием? Он подошел к зеркалу, стал рассматривать свое лицо, вслух сам себе сказал: «Да, уважаемый Вадим Петрович, ты стал быстро полнеть, а ведь тебе всего лишь двадцать четыре года от рождения». Прохаживаясь по комнате, стал вспоминать, как его восемнадцатилетнего парня призвали в армию, и быстро научили тонкостям работы в охране заключенных сидевших со всего союза в лагерях. Ему тогда нравилось беседовать с заключенными, которые за человеческое к ним отношение обещали баснословные деньги. И в скорости к его родителям, живущих в Москве, стали поступать до неприличия богатые подарки в виде драгоценных камней и золотых изделий.

Вадим быстро уловил момент, что подкупом высокого начальства можно быстро пойти вверх по карьерной лестнице. И он не ошибся. Перед концом войны он был уже в звании майора и занимал должность старшего уполномоченного лагеря. Вскорости из лагеря для советских заключенных сделали лагерь для военнопленных немецких солдат и офицеров. Предварительно переместив советских заключенных в другие лагеря. И когда стали поступать к нему в лагерь первые немцы, на майора Миханошина были представлены документы на присвоение ему воинского звания подполковник. Он со дня на день ждал приказа из Москвы о назначении его начальником лагеря. Он мечтал удвоить свое состояние, которое было сосредоточено у него в Москве, на квартирах его матери и жены, занимавших трехкомнатную квартиру на улице Кутузова.

Имея баснословное богатство, мать и жена Михоношина демонстрировали на людях свою убогость и бедность. Глядя на этих считавших в магазине копейки жалких людей, никому даже в голову не приходила мысль о том, что в квартире этих убогих людей в тайниках находятся десятки килограммов драгоценностей из золота и бриллиантов.

Вторая мечта майора заключалась в желании закончить академию и получить высокую должность в министерстве. И очень уверенный в своей счастливой планиде, Михоношин шел вверх по карьерной лестнице, словно кто-то вел его за руку.

Проработав в должности начальника лагеря для военнопленных чуть больше года, он направляется на учебу в Москву в академию. Естественно, его продвижению по карьерной лестнице во многом способствовали драгоценности, заполученные хитростью и вымогательством с начала у советских заключенных, а потом и у немецких военнопленных. Сидящие в лагере немцы, чтобы не умереть с голоду, начальнику лагеря дарили золотые часы, перстни и кольца с крупными бриллиантами, портсигары из золота высокой пробы украшенные рубинами и сапфирами. Перед отъездом в академию Миханошин поздно ночью вызвал к себе в кабинет немца Отто Мекллера, и потребовал еще раз на бумаге подробно описать все подходы к местам расположения нацистских тайников.

Перепуганный немец был страшно удивлен тому, что его поздно ночью вдруг вызвал начальник лагеря подполковник Миханошин. Переступив порог кабинета начальника лагеря, испуганный немец дрожал всем своим исхудавшим телом. Но начальник лагеря, наливая ночному гостю стакан крепкого горячего чая, успокаивающе сказал:

– Я попрошу тебя, Отто, опиши мне точнее подходы к этим двум картам, – и, положив отснятые карты перед немцем, дал ему ручку, подвинул к нему чернильницу с черными чернилами.

Немец, отхлебнув несколько глотков горячего чая, стал подробно излагать на листке бумаги нахождение тайников. Он подчеркнул, что карта, которая на правой ноге обозначает тайник, расположенный в ста километрах от Кенигсберга по пути в сторону города Тельзита. А карта на левой ноге указывает тайник в том же направлении, только он находится в ста километрах левее города Кенигсберга.

Когда Отто закончил свою работу, начальник лагеря долго изучал написанные немцем пояснение к картам, иногда задавая ему уточняющие вопросы и делая пометки на полях листа бумаги, исписанного мелким почерком немца. Потом, Миханошин, убирая бумаги в сейф, сказал:

– Сними Отто штаны, я хочу еще раз вживую взглянуть на эти карты.

Как только немец прилег на кушетку и спустил брюки, подполковник плеснул из пузырька серную кислоту сначала на рисунок левой ноги, а потом на правой. Немец вскочил и, безумно крича, стал бегать по кабинету начальника лагеря. А тот спокойно, позвонил в медсанчасть, сказал:

– Пусть зайдет в мой кабинет дежурный врач, здесь один военнопленный пролил себе между ног пузырек с серной кислотой.

И когда врач увела в санчасть обожженного немца, он, заворачивая пустой пузырек в бумагу и опуская его к себе в портфель, про себя сказал: «Так оно будет надежнее. А то чего доброго после моего отъезда у немца появится соблазн предложить карты новому начальнику лагеря. А ожоги у немца заживут как на паршивой собаке.

Прошло время. Начальник лагеря военнопленных Миханошин, приступил к учебе в военной академии, а на его место прибыл новый начальник лагеря.

В дальнейшем все у Миханошина шло по тому руслу, которое он для себя наметил еще работая опер уполномочены в лагере. После окончания академии, он был назначен в министерство начальником одного из отделов. Но и тут, благодаря своему состоянию и путем подкупа высоких начальников, Вадим Петрович Миханошин дослужился до генерала.

В этот период его подъема, он много раз приезжал в Калининградскую область, занимался поиском нацистских тайников. И, по всей вероятности, один из таких тайников был им найден. Как всегда очень осторожный Вадим Петрович, продвигая по служебной лестнице своего старшего сына Артема, стал задумываться, как ему с таким богатством перебраться в Англию. Долго он занимался этим вопросом, наконец, выйдя на пенсию, его мечта сбылась. Он при помощи денежных ресурсов получил в Англии право на постоянное место жительства. Перебросив, естественно, большую часть своих денежных средств, он приобрел крупный пакет акций одной из нефтяных компаний, занимающейся разработкой и добычей нефти на шельфе Северного моря. Кроме того, значительную часть денежных средств он разместил на депозитных счетах в банках Великобритании.

Перебравшись в Англию, Вадим Петрович продолжал помогать продвигаться по служебной лестнице уверенному в себе и очень хитрому сыну Артему. Теперь его сын генерал-лейтенант Михоношин, не спеша и очень осторожно доставал антикварные вещи из немецкого тайника и, с помощью отца, реализовывал их за границей. Как правило, каждую антикварную вещь отец и сын продавали за фунты стерлинги. Другую валюту Миханошин старший не признавал и рекомендовал это делать своему сыну. А тот оказался хорошим учеником. Он жил и работал намного хитрее и скромнее своего отца, что не вызывало у окружающих его людей ни малейшего подозрения.

И вот, когда Миханошин младший со своими подельниками занимались реализацией доставаемых из хранилища произведений искусств, бывшие батальонные разведчики, прошедшие через горнило военных действий Северного Кавказа Павел Моисеенко и Владимир Донцов, сидели за столом на кухне одного из хуторов Неманского района и разрабатывали план действий по поиску немецких тайников. Проехав по местам предполагаемых тайников, их насторожило место с правой стороны от дороги, идущей от Калининграда на город Советск. Оставив свой автомобиль на обочине центральной трассы, разведчики направились вправо от дороги в глубину леса. Когда они пробрались в самую его чащу, Павел, закуривая сигарету, сказал, обращаясь к напарнику:

– По тому, как обломаны здесь ветви у деревьев, видно, что их постоянно цепляли какими-то объемистыми предметами.

Владимир, присаживаясь на корточки, стал внимательно осматривать лесную подстилку, на которой были видны отпечатки обуви и, по всей вероятности, это были резиновые сапоги. Шаг за шагом разведчики обследовали каждый клочок местности. И когда они выбрались из глухого леса на опушку, заросшую густым кустарником, Павел вдруг резко остановился и показал рукой на примятую траву, где отчетливо был виден отпечаток от когда-то стоящего продолговатого предмета. Разведчики остановились, и стали через увеличительное стекло рассматривать каждое примятое растение. Медленно исследуя каждый метр земли, они уточнили, что в этих местах одновременно проходили три человека. Они также определили, что к возвышенности неизвестные шли с пустыми руками, а вот в обратную сторону с тяжелой ношей.

Почувствовав небольшое продвижение в поисках, кладоискатели уселись на не большом чистом от кустарника пригорке, стали рассуждать вслух.

– Если бункер расположен в этом квадрате, то нам без металлоискателя не обойтись, – сказал Павел.

– Да зачем тебе металлоискатель, – попытался возразить своему напарнику Владимир. – Немцы были не дураки, такие исторические ценности они спрятали довольно глубоко под землю. Чтобы делать раскопки на данной местности, необходима очень серьезная техника.

– Ну, так в чем здесь задержка? Я технику на несколько дней достану, заплатив нужным людям за аренду техники и, естественно специалисту, работающему на ней.

– Ты прав, Паша, – согласился с ним друг. – С техникой и специалистом у нас трудностей не будет. А вот проблемы у нас возникнуть с разрешением чиновников на раскопку и вторжением в недра земли. К нам будет столько много вопросов, что мы при всем нашем желании не найдем на них ответов.

Стало темнеть. Недовольные своими поисками кладоискатели решили приостановить работу по поиску немецкого тайника. Они сели в автомобиль и вернулись на хутор.

За ужином они поделились своим продвижением по поиску антиквариата с Никитой. Тот молча посмотрел на отца, потом перевел взгляд на его напарника, спросил:

– А вмятина от тяжелого предмета могла быть от ящика? – И он стал рассказывать своим собеседникам, что поиском бункеров с антиквариатом, они с друзьями занимались еще с первого курса университета. – И очень часто именно в том квадрате, где вы сегодня посмотрели, мы несколько раз встречали грибников. Это были трое мужчин. Тогда, помню, было жаркое и очень сухое лето, а эти мужики ходили перед нами по лесу и палками разгребали траву. Было явно видно, что они искали под деревьями грибы. Тогда еще Борис смеясь, сказал: «Эти пьяницы ищут грибы в такую засушливую погоду». А Николай, оглянувшись, долго наблюдал за чудаковатыми грибниками. А потом, догоняя нас, сказал: «По виду эти мужики на пьяниц не похожи, слишком холеные у них фейсы». Мы тогда об этих грибниках поговорили и тут же забыли. А вот в прошлом году, это было сентябре, когда постоянно шли дожди, и в лесу было очень много опят, грибники их тогда мешками носили. Так вот, в один из таких дождливых дней мы встретили у дороги наших старых знакомых, которые грузили в свой микроавтобус два ящика. Один ящик был длинного размера и довольно широкий, второй квадратный, примерно семьдесят сантиметров в высоту и ширину. Честно сказать, эти люди у нас вызвали ряд вопросов, которые следовало немедленно решать. Но в этот день шел проливной дождь, и мы не решились по такой погоде идти в лес. А потом начались занятия в университете, и мы отложили наши поиски до следующих каникул.

В этом году мы пошли снова по тем местам, где видели стаявший у дороги микроавтобус, в который, незнакомые мужики грузили ящики. Каково же было наше удивление, когда мы увидели по дороге к Калининграду по встречной полосе мчавшийся на очень высокой скорости уже встречающийся нам микроавтобус. За рулем нашего автомобиля тогда сидел Борис. Он, повернув голову назад, где мы сидели с Николаем, громко закричал: – Побей меня Бог, если мое подозрение будет не точным. Это серый микроавтобус явно имеет отношение к существующему в этом лесу тайнику». Он молча развернул машину и погнал ее назад в Калининград с целью догнать интересующее нас автотранспортное средство. Но от микроавтобуса и след простыл. Настроение у нас было испорчено, и мы возвратились тогда снова на хутор. Долго думали, как нам найти этот микроавтобус? К сожалению, мы не запомнили его номер. А теперь вы сами видите, коллекции мы свои передали музею, и желание заниматься поисками немецких тайников у нас навсегда пропало.

Внимательно слушая сына, Павел, сказал, улыбаясь краешками губ:

– Ну, если у Никиты пропало желание заниматься поиском немецких тайников, то у нас, Володя, – хлопнул он по плечу друга, – как никогда обострилось чувство разведчиков. Мне интуиция подсказывает, что мы с тобою, Донцов, докопаемся до истины. Мы обязательно найдем схрон Германа Геринга.

– Ты прав, – поддержал друга Володя. – Мы, разведчики, люди, которые никогда не останавливаются на половине пути. – Он протянул руку к пачке с чистыми листами бумаги, выдернул один и стал делать заметки того, чего они в поисках достигли и чего они еще не успели сделать. – Итак, дорогой Павел, мы четко знаем тот квадрат, из которого незнакомцы выносят тяжелые ящики. А вот конкретное место мы не знаем. Я думаю, незнакомцы появляются в этом лесу не очень часто. Если думать логически, складировать им вынутые из тайника ценности нет смысла. Значит, они пока не реализуют добытые из тайника произведения искусства, за следующими не прибудут. – И он снова погрузился в материалы, наработанные студентами. Прошуршав страницами, сказал. Вот в этих студенческих записях несколько раз встречается светлый микроавтобус, но нигде не отмечается его государственный номер. – Он заглянул в Интернет, и некоторое время в нем проковырялся. Потом, хлопнув по столу ладошкой, утвердительным голосом сказал. – Судя по тем дням, которые отмечают наши студенты, незнакомцы посещали пока неизвестное нам место в конце каждого месяца и, как правило, в выходные дни. – И, немного подумав, добавил. – И приходили они в это место очень рано утром. Ребята встречали трех мужиков грузивших ящики, где-то в районе семи часов. Значит, тайник любители антиквариата посещали с вечера предыдущего дня. Потому что ночью в лесу им делать нечего.