Текст книги "50 знаменитых загадок истории XX века"

Дело Линь Бяо, министра Великого кормчего

Имя Линь Бяо сегодня известно не так широко, как раньше. Маршал Красной армии, позже – министр обороны Китая, правая рука Мао Цзэдуна… Этого человека называли преемником Великого кормчего. Но политикам всех времен и народов прекрасно известна истина: чем ближе ты к власти, тем ближе к тебе смерть. 13 сентября 1971 года в Монголии потерпел катастрофу самолет «Трайдент», на борту которого находился Линь Бяо. О причинах его гибели и обстоятельствах «дела Линь Бяо» в Китае до сих пор говорят неохотно.

Жизненный путь Линь Бяо (1907–1971) начался 5 декабря 1907 года в деревне Хуйлуншань уезда Хуанган провинции Хубэй. Его отцом был мелкий фабрикант, который после банкротства вынужден был занять скромную должность кассира на пароходе, плававшем по реке Янцзы. В 10 лет Юй Жун (это имя мальчик получил при рождении) ушел из дома и начал самостоятельную жизнь. Вначале он обучался в Хуйлуншаньской школе, затем в Утайской средней школе. Дальнейшую судьбу Линь Бяо определило вступление вначале в Социалистический союз молодежи Китая, а в 1925 году – в Коммунистическую партию Китая (КПК). В то время армия считалась главной опорой революционной борьбы, так что неудивительно, что Линь Бяо избрал карьеру военного. Окончив военную школу Вампу, он в 1927 году стал командиром взвода, а позже роты отдельного полка Национально-революционной армии. Был участником Нань-чанского восстания.

Карьера молодого военачальника казалась одним стремительным взлетом. В 1928 году он командовал полком Четвертого корпуса Красной армии, через два года – самим корпусом, в 1932 году был назначен командующим Первой армейской группы Красной армии. Под его руководством армия участвовала в отражении пятого карательного похода гоминьдана.

Когда в июле 1937 года Япония напала на Китай, Линь Бяо стал командиром 115-й дивизии. Сражаясь с японцами, войска под руководством Линь Бяо одержали ряд побед. В 1939 году после тяжелого ранения Линь Бяо уехал в СССР на лечение. Как и многие иностранные политические деятели, он прошел «школу» Коминтерна. В Китай вернулся только в 1942 году и почти сразу же стал секретарем Северо-Восточного бюро ЦК КПК, а через три года был избран в ЦК Компартии Китая.

Однако главным в его жизни по-прежнему оставалось военное дело. Линь Бяо был назначен командующим Объединенной маньчжурской демократической армией, численность которой доходила до 300 тысяч человек. В январе – марте 1947 года войска под руководством Линь Бяо трижды форсировали Сунгари и нанесли сильные удары противнику в районе севернее Чанчуня. Его имя прославилось после крупного успеха в Ляо-Шэньской операции, в ходе которой китайская армия впервые получила численный перевес над войсками гоминьдана.

Сегодня многие исследователи считают, что далеко не все победы Линь Бяо были настоящими. Порой он попросту договаривался с противником о результате боя. Сражение разыгрывалось по заранее намеченному плану, после чего вражеские войска отступали. Обе стороны избегали потерь среди солдат, гоминьдановцы могли оправдаться тем, что численность противника превосходила их силы, а Линь Бяо получал лавры победителя…

В сентябре 1949 года Линь Бяо был избран членом Всекитайского комитета НПКСК, через месяц назначен командующим Центральнокитайским военным округом. В последующие годы он занимал пост председателя (а с 1950-го – секретаря) Центрально – Южного военно-административного комитета, а также ряд других важных государственных постов: заместителя председателя Государственного комитета обороны, заместителя премьера Госсовета КНР. В 1955 году Линь Бяо было присвоено воинское звание маршала КНР, он был награжден многими орденами. С середины 1950-х годов Линь Бяо уже был постоянным членом Политбюро ЦК КПК, а в 1959 году стал министром обороны КНР.

Линь Бяо был одним из тех, кто активно способствовал созданию культа личности Великого кормчего. В предисловии к цитатнику Мао Цзэдуна, изданному по его указанию в мае 1964 года, он пишет: «Изучайте труды Председателя Мао Цзэдуна, слушайтесь его советов, поступайте по его указаниям». Цитатник, по его словам, должен был стать такой же необходимой вещью для любого солдата, как личное оружие. Эта книга издавалась невероятными тиражами, сопоставимыми разве что с тиражами священных книг мировых религий. Хунвейбины могли остановить любого прохожего на улице и потребовать предъявить цитатник или наизусть прочесть какое-то высказывание из него. Тех, кто не мог этого сделать, могли избить или подвергнуть аресту.

Во времена «культурной революции» Линь Бяо еще больше сблизился с Мао Цзэдуном. В списках Постоянного комитета Политбюро ЦК его имя стоит на втором месте после Великого кормчего, они становятся уже не только соратниками по партии, но и близкими друзьями. Впрочем, дружба в понимании Мао могла оставаться таковой только до тех пор, пока ничто не угрожало его собственному величию и его собственной власти. Тем не менее, Линь Бяо вскоре стали считать официальным преемником Мао Цзэдуна. Кстати, в немалой степени росту его авторитета способствовал инцидент на Даманском. Второго марта 1969 года китайская армия атаковала советских пограничников. Хотя разведка СССР знала о готовящемся нападении, на заставу эта информация не поступила. Почему? По одной из версий, Линь Бяо давным-давно через посредников вышел на контакт со спецслужбами Советского Союза. И это сражение было таким же «договорным боем», как и те, которые маршал некогда вел против гоминьдана.

Как получилось, что человека, который столько времени был личным другом Великого кормчего, впоследствии назвали предателем? И кто подал ему мысль положить конец правлению Мао, для установления которого он приложил так много усилий? Наконец, действительно ли он задумывал совершить военный переворот?

Однозначного мнения на этот счет нет до сих пор. Высказываются самые разные предположения: Линь Бяо направляла «рука Москвы», на него оказывала давление семья, наконец, он сам устал от того, что так долго был вторым лицом в государстве. В пользу того, что маршал поддерживал тесные контакты с руководством СССР и был противником войны между Советским Союзом и Китаем, говорит целый ряд фактов. Он достаточно долгое время провел в Москве, и его пребывание там не ограничивалось только лечебными процедурами. Позже он не раз говорил Мао о том, что война с СССР нежелательна, хотя Великий кормчий рассматривал такой вариант развития советско-китайских отношений. Наконец существует свидетельство одного из советских разведчиков, имя которого, к сожалению, нигде не упоминается. По его словам, во время его работы на Тайване в 1960-х годах он наладил контакт с сотрудником тайваньской разведки. Однажды тот поделился с ним исключительно ценными сведениями о китайской армии, ведь разведки мира нередко идут на обмен информацией. Но в этом случае тайванец просто сделал советской разведке подарок: он не ставил никаких условий и ничего не просил взамен. Разумеется, это вызвало настороженность. Поэтому из Москвы последовало указание: попросить тайваньца назвать источник, в противном случае отказаться от сотрудничества с ним. Имя названо не было, хотя некоторую информацию все-таки удалось получить. Оказалось, что информацию поставляет очень высокопоставленный человек, а передача ее СССР – одно из условий сотрудничества. Позже к офицерам погранвойск, собиравшим сведения у жителей приграничных районов, обратился китаец. Имя его опять-таки не упоминается, однако говорится, что это был один из родственников Линь Бяо. Благодаря ему была получена ценная информация, в частности – численность войск, время и тактика атаки на пограничную заставу. Почти одновременно те же сведения передал советским разведчикам и тайваньский коллега. Когда ему задали прямой вопрос, он подтвердил, что сведения исходят от Линь Бяо. Если все это – правда, то министр вполне мог рассчитывать на то, что в Москве обратят внимание на его инициативу и поддержат в случае переворота. Однако едва ли он стал бы действовать без прямой договоренности. Что касается СССР, к этому моменту отношения между странами стали гораздо более напряженными, чем в начале сотрудничества. Дело не только в том, что Мао Цзэдун был слишком независим, не в культе личности и не в чудовищных экспериментах, которые разворачивались на территории Китая. Как раз в 1960-е годы в политике Китая наметился заметный уклон в сторону Запада, в частности – США. А допустить союз Соединенных Штатов и Китая было нельзя – слишком опасным могло оказаться их сотрудничество. По некоторым данным, в СССР разрабатывались планы по устранению Мао Цзэдуна. Когда в самом Китае появился человек, готовый занять место Великого кормчего, это не могло не привлечь внимания соответствующих органов. Мы, вероятно, никогда не узнаем, какие договоренности были достигнуты. И существовали ли они вообще. Однако вполне вероятно, что Линь Бяо была обещана поддержка, если не военная, то, по крайней мере, дипломатическая и информационная.

В августе 1970 года на Лушаньском пленуме ЦК КПК Линь Бяо выступил с предложениями, ставшими полной неожиданностью для Мао Цзэдуна. Первое касалось изменения конституции. Преемник Мао предлагал официально назвать Мао Цзэдуна гением и избрать его на пост главы государства. На случай отказа Мао от этой должности Линь Бяо предлагал выбрать другого кандидата на этот пост. Казалось бы, оба эти предложения были вызваны заботой о Великом кормчем, чье здоровье к тому моменту пошатнулось. Но только на первый взгляд. Фактически это было намеком на раздел власти. Мао Цзэдун отверг оба предложения.

Тогда, по официальной версии, министр начал готовить военный переворот. Для его осуществления необходимо было устранить Великого кормчего. План по организации путча получил название «Проект 571» – на китайском языке это созвучно словам «вооруженное восстание». Заговорщики рассматривали несколько вариантов ликвидации Мао. В одном предполагалось окружить его резиденцию, в другом – использовать ядовитый газ, в третьем – бомбы… В конце концов остановились на взрыве поезда Мао Цзэдуна. Сын министра, Линь Л иго, должен был стать организатором заговора и привлечь к делу преданных маршалу офицеров. Однако не все члены семьи Линь Бяо разделяли его стремление сместить вождя. Его дочь, Линь Доудоу, сообщила китайским спецслужбам о готовящемся покушении. Чжоу Эньлай предпринял необходимые меры: изменил план поездки Великого кормчего так, что тот проследовал через выбранный заговорщиками для покушения пункт намного раньше первоначального срока. Покушение сорвалось.

Впрочем, действительно ли оно готовилось? В этом тоже есть определенные сомнения. Например, австралийский исследователь Питер Хэнэм убежден в том, что министр попросту почувствовал угрозу – в партии начались массовые чистки, его обвинили в попытке отстранения от власти Мао Цзэдуна, а значит, со дня на день он мог ожидать отставки или ареста. Однако Линь Бяо настолько устал от борьбы и постоянных болезней, что пребывал в состоянии апатии. Идея о бегстве из страны, по мнению исследователя, принадлежала его жене Е Цюнь.

Еще одну версию выдвигает Яо Минли, человек, достаточно осведомленный о событиях тех лет. Он полагает, что существовало два отдельных заговора. К первому, «Проекту 571», министр не имел отношения – он был организован Линь Л иго. Линь Бяо же задумал намного более сложный план, получивший название «Гора нефритовой башни». Этот план требовал тайной помощи Советского Союза, который должен был имитировать нападение на Китай. Линь Бяо в этом случае немедленно объявил бы военное положение, взял Великого кормчего и Чжоу Эньлая под усиленную охрану, а позже покаялся перед страной в том, что не сумел уберечь их от смерти…

Согласно свидетельствам очевидцев, в последний вечер перед вылетом состоялся разговор, во время которого Линь Бяо наотрез отказался покидать пределы Китая: «Не убегу, даже если будет грозить смерть. Хотя бы останусь патриотом до конца». Свидетельницей этого разговора стала дочь опального маршала. Она передала информацию о нем в Пекин. А в 23.00 жене маршала позвонил премьер-министр Чжоу Эньлай. Содержание их разговора осталось тайной, но уже через несколько минут Е Цюнь и Линь Лиш вбежали в спальню маршала с криком: «Проснись, тебя хотят арестовать!». Маршал, который перед сном принял снотворное, плохо понимал, что происходит. Упоминается о том, что в самолет «Трайдент», принадлежавший ему по должности, его погрузили – сам он идти не мог. Семья министра каким-то чудом сумела пробиться к самолету (несмотря на перестрелку, охрана не предприняла серьезных попыток остановить беглецов). И лайнер отправился в свое последнее путешествие.

О маршруте этого полета до сих пор ведутся горячие дискуссии. Картина выглядит странно от начала и до конца. Если министр хотел быстро покинуть страну, самым логичным был бы курс на Гонконг или Тайвань. Поначалу «Трайдент» действительно взял курс на юго-восток, к Тайваню. Но спустя 20 минут почему-то вновь появился над аэродромом Шанхайгуаня, сделал несколько кругов над полем, а потом направился на север. На запросы диспетчерских служб пилот не отвечал. Дальнейшее выглядит еще более загадочно. За то время, пока самолет летел на север, его вполне успели бы перехватить или сбить. Но почему-то не стали этого делать, только наблюдали – вплоть до того момента, когда он пересек воздушное пространство соседней Монголии.

Когда об инциденте доложили Мао, он отреагировал удивительно спокойно. Велел не сбивать самолет и произнес одно из высказываний в духе своего цитатника: «Нельзя перехватить – не следует сбивать. Небо хочет, чтобы шел дождь, девушка хочет выйти замуж. Тут такое дело, что ничего не поделаешь. Пусть улетает. Если мы его собьем, как к этому отнесется наш народ?». И тут самолет меняет курс в третий раз: он разворачивается обратно, в сторону Китая… Создается впечатление, что министр решил все же вернуться на родину. Но почему? Возможно, он связался с кем-то по радио и услышал новости, заставившие его забыть об опасности и отдать приказ о возвращении? Или в последний момент в нем победил патриотизм?

Позже слова Мао дали повод для выдвижения еще одной версии: в самолете находились мертвые тела министра и его семьи. Участники заговора были ликвидированы спецслужбами, а самолет заранее подготовлен: из его баков была слита часть горючего. Он должен был потерпеть аварию где-нибудь в безлюдном районе…

Но где и когда, в таком случае, погиб министр?

Сторонники данной версии дают ответ на этот вопрос: Линь Бяо погиб на дороге, ведущей из резиденции Мао Цзэдуна на Горе нефритовой башни. Вечером 12 сентября он вместе с женой был приглашен в гости к Мао. После завершения банкета, в 23 часа, хозяин лично проводил министра и его супругу до машины. На обратном пути их уже ждали. В автомобиль были выпущены ракеты, Линь Бяо и его жена погибли. А затем их тела погрузили в самолет, туда же доставили Линь Лиго. И обставили политическое убийство как авиакатастрофу при попытке бегства.

В ночь с 12-го на 13 сентября пассажирский самолет «Трайдент» с бортовым номером 256, принадлежащий Военно-воздушным силам Китая, разбился на территории МНР, в районе города Ундэрхана, и все девять пассажиров – восемь мужчин и одна женщина – погибли. На место крушения первыми прибыли монголы. По словам одного из них, Дондога, они застали на месте крушения такую картину: «Среди обломков мы нашли восемь человек. Все они были мертвы, сильно обгорели, но, видимо, уже от степного пожара… У женщины остались какие-то тесемки на ногах и груди, у мужчин – следы военного обмундирования. Интересно, что все лежали почти одинаково – вверх лицом, с раскинутыми руками и ногами. Девятый, которого мы нашли позже в стороне от обломков, был в желтой кожаной куртке и лежал лицом вниз. Я думаю, он сразу не погиб и даже отползал от самолета. Но мы все равно опоздали…» Среди обломков эксперты нашли немало разбитой утвари – фарфоровой посуды, вещей. Все это указывало на то, что семья, несмотря на недостаток времени, решила захватить с собой самое дорогое. А может быть, Е Цюнь со свойственной женщинам предусмотрительностью заранее упаковала вещи, понимая, что им рано или поздно придется покинуть Китай.

Расследование причин падения самолета длилось довольно долго. Специалисты пришли к выводу, что самолет не был сбит – иначе его обломки оказались бы рассеяны на площади около десяти квадратных километров, да и тела в этом случае не лежали бы рядом. Самолет также оказался ни при чем. В момент вынужденной посадки его оборудование было исправно, в баках сохранялся запас топлива, у пилота до последнего момента была возможность связаться с наземными службами. Тем не менее, на скорости приблизительно 500–550 км/ч он упал и какое-то время скользил по почве – об этом «рассказал» след его движения. Судя по показаниям приборов, самолет перед аварией находился в горизонтальном полете. Осмотр показал, что его шасси не было выпущено, а щитки оставались закрытыми. А значит, пилот не собирался совершать посадку. Может быть, это была попытка «спрятаться» от радаров, чтобы след лайнера затерялся? В таком случае – пилот не справился с управлением, что и стало причиной аварии. Некоторые исследователи предполагают, что пилот «Трайдента» был смертником, выполнявшим задание по устранению Линь Бяо. Он якобы сознательно «уронил» самолет с министром и его семьей. Такой вариант также невозможно исключить полностью. Найти человека, который бы отдал свою жизнь в обмен, например, на безопасность своей семьи (чистки и репрессии были привычным явлением в Китае того времени) было несложно. Как несложно и отыскать фанатика, готового наказать заговорщика, чуть было не ставшего виновником гибели любимого вождя.

После авиакатастрофы неминуемо должны были возникнуть слухи. И о том, что авария была подстроена, и о том, что на борту находился двойник маршала. Для того чтобы исключить возможность ошибки и доказать, что в самолете погиб действительно Линь Бяо, была приглашена группа экспертов из СССР. Семь тел после осмотра закопали. А от тел, которые предположительно принадлежали Линь Бяо и его жене, отделили головы и отвезли их в Москву для дальнейшего исследования. Патологоанатомический анализ показал, что два из найденных тел принадлежат министру и его супруге. Выводы делались на основании состояния зубов, телосложения, ушных раковин и следов прижизненных ранений. Вероятно, какие-то сомнения после первого обследования все-таки остались. Потому что в конце ноября 1971 года генерал КГБ А. В. Загвоздин и военный медик генерал

В. В. Томилин приехали в Монголию для эксгумации трупов. Все девять могил были раскопаны, гробы вскрыты. К этому моменту тела начали разлагаться, однако возраст покойных определить было все еще возможно. Обследовав кости грудной клетки, следователи нашли следы туберкулеза – Линь Бяо страдал от этой болезни. Это стало окончательным подтверждением того, что в самолете находился именно министр, а не его двойник.

Интересен еще один вывод, сделанный советско-монгольской комиссией. В отчете утверждалось, что до падения все пассажиры и пилот были живы. А значит, не было никакого расстрела ракетами автомобиля Линь Бяо и Мао не виновен в смерти своего министра… Кстати, по многочисленным свидетельствам очевидцев, Мао Цзэ-дун сильно переживал гибель своего бывшего друга. После его смерти он очень резко начал сдавать, обострились его многочисленные болезни, он стал реже появляться на людях. Впрочем, он уже давно перешагнул порог старости, и резкое ухудшение его здоровья можно объяснить обычными возрастными изменениями.

В деле Линь Бяо еще немало загадок и противоречий. И едва ли они когда-нибудь будут объяснены полностью, ведь все участники событий мертвы. А документы, которые могли бы пролить свет на реальный или мнимый заговор и его последствия, до сих пор хранятся под грифом «Секретно».

По следам Манхэттенского проекта

С древности человечество изобретало новые, все более разрушительные виды оружия. На смену лукам и арбалетам пришло огнестрельное оружие, вместе с авиацией появились бомбы. Затем изобрели химическое и бактериологическое оружие. Но в 1945 году ученые создали нечто принципиально новое: оружие, способное уничтожить всю человеческую цивилизацию. Работы по созданию ядерной бомбы велись во многих странах – Германии, Великобритании, СССР. Однако первыми успеха добились американцы. Программа по разработке ядерного оружия была названа Манхэттенским проектом.

Манхэттенский проект стартовал 17 сентября 1942 года. Однако работы, связанные с исследованием радиоактивных веществ, велись задолго до этого. В частности, с 1939 года эксперименты проводились в «Урановом комитете». Работы такого рода с самого начала были засекречены и оставались секретными долгое время после окончания войны.

Главной причиной того, что создание ядерной бомбы стало одним из приоритетных направлений науки, был интерес фашистской Германии к созданию новейшего оружия массового поражения. 24 апреля 1939 г. власти этой страны получили письмо от профессора Гамбургского университета Пауля Хартека. В письме говорилось о принципиальной возможности создания нового вида высокоэффективного взрывчатого вещества. В конце Хартек писал: «Та страна, которая первой сумеет практически овладеть достижениями ядерной физики, приобретет абсолютное превосходство над другими». Абсолютное превосходство – это было именно то, к чему стремился

Гитлер. Так что перед участниками проекта встало одновременно две задачи. Необходимо было не только создать собственное ядерное оружие, но и, по возможности, помешать Германии разработать такое же.

Для решения первой задачи необходимы были усилия самых талантливых физиков-ядерщиков. В проект были привлечены лучшие из лучших. Список участников Манхэттенского проекта любой специалист по ядерной физике читает с почтением, настолько много в нем выдающихся ученых с мировым именем: Рудольф Пайерлс, Отто Фриш, Эдвард Теллер, Энрико Ферми, Нильс Бор, Клаус Фукс, Лео Силард, Джон фон Нейман, Ричард Фейнман, Джозеф Ротблат, Исидор Раби, Станислав Улем (Юлем), Роберт Уилсон, Виктор Вайскопф, Герберт Йорк, Кеннет Бэйнбридж, Сэмюэл Аллисон, Эдвин Макмиллан, Роберт Оппенгеймер, Джон Лоуренс, Георгий Кистяковский, Ганс Бизе, Эрнест Лоуренс, Р. Робертс, Ф. Молер, Александр Сакс, Ханс Бете, Швебер, Буш, Эккере, Халбан, Симон, Э. Вагнер, Филипп Хауге Абельсон, Джон Кокрофт, Эрнест Уолтон, Роберт Сербер, Джон Кемени.

Что касается второй задачи, решить ее могли только военные. Именно поэтому руководство проекта было двойным. Его возглавляли американский физик Роберт Оппенгеймер и генерал Лесли Гровс. Задача, стоявшая перед Гровсом, была не из легких: пока ученые проводили бессонные ночи, пытаясь разработать «дееспособную» модель нового оружия, ему предстояло не только выяснить достижения противника, но захватить и доставить в США ведущих немецких ученых-физиков, запасы делящегося материала и относящиеся к расщеплению ядра атома документы и оборудование.

В 1943 г. Гровс сформировал специальное подразделение по научной разведке. Его руководитель, генерал Стронг, предложил отправить в Италию «небольшую группу ученых в сопровождении необходимого военного персонала». Это подразделение вошло в историю Манхэттенского проекта под кодовым названием миссия «Алсос».

Итальянская группа миссии «Алсос I» состояла из четырех офицеров во главе с Борисом Пашем. Она прибыла в Италию 17 июня 1943 г. Встречи с офицерами итальянского военного флота, которым было известно о немецких исследованиях, позволили получить ценную информацию: немцы проявляли огромный интерес к тяжелой воде, производимой в Норвегии. Чтобы замедлить работы немецких исследователей, паром с тяжелой водой был взорван (помогли местные партизаны), а завод по ее изготовлению был подвергнут бомбардировке английской авиацией.

Разведчики стремились контролировать все возможные источники сырья для ядерного оружия. Они вели пристальное наблюдение за крупнейшими заводами Германии, составляя список тех, которые могли быть задействованы в немецком ядерном проекте.

После высадки союзников в Нормандии в августе 1944 г. в Париж прибыла миссия «Алсос II», в которой было собственное научное подразделение. Возглавлял его голландец Самюель Гоудсмит. Полномочия офицеров миссии «Алсос» были невероятно высоки. Они могли рассчитывать на любую помощь войск, если дело касалось ядерной программы. Когда стало известно, что немецкий город Хехинген вот-вот возьмут французские подразделения, по требованию Бориса Паша американские войска изменили направление наступления и первыми вошли в город. Благодаря этому маневру удалось вывезти из города крупную немецкую атомную лабораторию и переправить за границу выдающегося немецкого физика Макса фон Лауэ. Затем американцы узнали, что город Ораниенбаум попадает в советскую зону. СССР был возможным конкурентом в борьбе за создание атомного оружия. Поэтому по просьбе генерала Гровса генерал Маршалл разбомбил завод в этом городе вместе со всем оборудованием. Миссия занималась также и поисками сырья: за время работы было захвачено и вывезено в США более 70 тонн урана и радия.

Правда, руководством Гровса многие ученые были недовольны. Он относился к ученым крайне пренебрежительно. Кроме того, физиков раздражали методы, при помощи которых Гровс стремился предотвратить утечку информации. Каждый ученый делал свою часть работы. Обмениваться мыслями о ходе экспериментов они имели право только с сотрудниками своего отдела. Если же возникала необходимость передать информацию из отдела в отдел, требовалось специальное разрешение. Нельзя сказать, что эти меры были излишними: по воспоминаниям советских разведчиков, в Манхэттенский проект было внедрено множество сотрудников. А США стремились не только к созданию ядерной бомбы, но и к сохранению монополии на нее.

Тем временем ученые прорабатывали разные версии и экспериментировали. 1 декабря 1942 года после 17 дней круглосуточной работы группа Ферми закончила создание реактора СР-1, способного к осуществлению цепной реакции. Этот реактор содержал 36,6 тонны оксида урана; 5,6 тонны металлического урана и 350 тонн графита. На следующий день в нем успешно осуществилась первая цепная реакция, тепловая мощность которой составила 0,5 ватта.

Серьезной проблемой было получение радиоактивных веществ с необходимыми качествами. Для ее решения в Хэнфорде начинают создаваться реакторы по производству плутония и предприятие по его обогащению. А в Ок-Ридж строится большой исследовательский реактор Х-10, на котором предполагается для проведения дальнейших исследований синтезировать плутоний.

С марта 1943 года начинает активно работать исследовательский центр в Лос-Аламосе. К 1944 году там развивались три направления: создание атомной бомбы, добыча урана-235 и плутония-239 в промышленных масштабах и подготовка к боевому использованию оружия. За последней формулировкой скрывается создание армейского подразделения, способного обеспечить боевое применение ядерного оружия. С самого начала было ясно, что ядерные бомбы будут сбрасываться с самолетов. Необходимо было немного изменить конструкцию бомбардировщиков, подготовить экипажи. К моменту, когда бомба была создана, в США было модернизировано 17 бомбардировщиков, готовых доставить страшный «подарок» в любую точку мира.

Процесс создания бомбы двигался не так быстро, как хотелось бы военным. В сентябре 1944 года существовало две основных схемы создания бомбы: одна – на основе урана, другая – на основе плутония. Однако перед участниками проекта стояло почти непреодолимое препятствие. Детально разработанный вариант урановой бомбы они не могли изготовить, поскольку общее количество высокообогащенного урана-235 на тот момент составляло всего несколько граммов, а промышленных способов его получения еще не существовало. С плутонием ситуация была прямо противоположной: его умели добывать в необходимых количествах, но не было схемы бомбы на основе плутония.

К середине 1945 года большинство технических проблем удается решить. Постепенно накапливается необходимое количество радиоактивных веществ. Одновременно с этим намечается потенциальный список целей для ядерных бомбардировок – все они находились в Японии. Первоначально в этот список входили бухта Токио (для демонстрации), Йокогама, Нашйа, Осака, Кобе, Хиросима, Кокура, Фукуока, Нагасаки, Сасебо. Позже этот список несколько раз изменялся: часть японских городов была разрушена в результате обычных бомбардировок.

Июль 1945 года стал переломным моментом в истории Манхэттенского проекта. Ученые с нетерпением готовились к испытанию первой в мире ядерной бомбы. Первоначально собирались устроить взрыв в замкнутом металлическом толстостенном контейнере, чтобы в случае неудачи сохранить как можно больше плутония. Однако, к счастью, от этой идеи отказались. Ученые не могли точно спрогнозировать, как поведет себя созданное ими детище. Слишком мало было известно на тот момент о возможностях атома. В конце концов решили взорвать «Тринити» («Троицу») на открытом полигоне, подальше от заселенных районов. Рассмотрев несколько вариантов, комитет остановился в конце концов на районе Аламогордо. Он находился на территории авиационной базы, хотя сам аэродром был расположен в некотором удалении.

Наступил день испытаний. Бомба была подготовлена и водружена на 33-метровую стальную вышку. Вокруг нее на большом расстоянии была размещена регистрирующая аппаратура. В 9 км к югу, северу и востоку от башни глубоко под землей были оборудованы три наблюдательных пункта. В 16 км от стальной башни находился командный пункт, откуда должна была поступить последняя команда. Из-за плохой погоды взрыв переносили дважды. В конце концов было принято решение взорвать бомбу в 5 часов 30 минут 16 июля 1945 года. Позже Гровс, лично присутствовавший на испытаниях, описал свои впечатления: «Моим первым впечатлением было ощущение очень яркого света, залившего все вокруг, а когда я обернулся, то увидел знакомую теперь многим картину огненного шара. Первой моей, а также Буша и Конэнта реакцией, пока мы еще сидели на земле, следя за этим зрелищем, был молчаливый обмен рукопожатиями. Вскоре, буквально через 50 секунд после взрыва, до нас дошла ударная волна. Я был удивлен ее сравнительной слабостью. На самом деле ударная волна была не такой уж слабой. Просто вспышка света была так сильна и так неожиданна, что реакция на нее снизила на время нашу восприимчивость».