Текст книги "Марс наш!"

Глава 22. Первая кровь

В поход собрались десять человек, включая Яну с ее пистолетом и Горбункова, но вышли аж на пяти краулерах, загодя приготовив место под трофеи.

А «партизанам» все было впрок – каждый глоток кислорода, каждый стакан воды, гигакалория тепла и киловатт-час.

Все это на Марсе в огромном дефиците.

На выходе из кессона начальницу окликнула Светлана.

– Яна Романовна!

– Что? Света, повтори, пожалуйста. Плохо слышно!

– «Леонов» вышел на связь!

– Слава богу! – обрадовалась Яна. – Что говорят?

– Говорят, что у них все нормально. Они хотят корабль оставить у Деймоса, чтобы никто его не нашел, а сами спустятся на МПК. С грузом!

– А они не сказали, когда и где?

– Сказали, что об этом с вами договорятся.

– Пра-ально! – одобрил Вальцев.

– Они еще про своего командира спрашивали. Ну, я им и рассказала, что в плену они…

– Мы их обязательно освободим! – энергично сказала Рожкова.

– Или выкупим! – ухмыльнулся Лев Кузьмич.

– Или обменяем, – кивнула Яна. – Все, Света, уходите к лагерю, буря начинается. Поехали!

Краулеры цепочкой закружили между холмов и скал-останцев.

Когда-то здесь шуровали могучие потоки воды, клокоча и размывая породы, а нынче берега превратились в слоистые обрывы.

Сухое русло завалено обломками, засыпано песком, а вода ушла на сотни метров вглубь, смерзаясь, залегая линзами льда.

Базу «Королев» миновали, следуя по южной круче каньона Иус.

Не подъезжая, само собой, близко к краю – и заметить могли, да и свалиться оттуда легче легкого.

Обвалы случались.

Удалившись километров за тридцать, «партизаны» спустились в каньон по глубокому оврагу, где в тени все еще лежал ночной иней.

Рожкова подивилась себе – она ехала «на дело», которое Уголовным кодексом квалифицируется как «разбойное нападение», но совесть совершенно не терзала ее.

А с какой стати она должна переживать?

Даниэль Пратт… Михаил Кравцов… Лю Гуаньчэн…

И еще… И еще…

Ни с кем из убитых и погибших Яна не была знакома лично, но разве это что-то меняет?

Может быть, тот же Кравцов стал бы ей надежным другом здесь, на Марсе.

Но он не долетел, ему не дали жить и работать.

Его убили ради чьих-то амбиций и лишних голосов на выборах.

Что значит после таких – непоправимых – деяний какой-то, там, налет на караван?

Яна усмехнулась.

Ну, не все так уж горько.

В живых не осталось ни одного члена экипажа ТМК «Либерти» и «Астра».

В том неглубоком кратере, который оставили после себя разбившиеся корабли, лежат и останки второго лейтенанта – Поттера.

Николай Воронин показал себя настоящим командиром.

Кстати, «Энтерпрайзу» тоже досталось!

Еще двух космопехов «угомонили» проходчики.

Война идет.

«Вы сами заказали музыку, – подумала Рожкова, – пляшите теперь!»

– Яна, подъезжаем, – прервал ее размышлизмы голос Вальцева.

– Что? – вздрогнула директор. – Караван?

– Не, не видать пока. Я говорю, место здесь самое подходящее.

– Для засады?

– Ну!

Рожкова огляделась, неприметно вздохнув.

Эх, офицера бы сюда! Что она смыслит в стратегии и тактике?

Да и «проходимцы» вальцевские, самое большее, на сержантов тянут…

Но место, если судить по виденным фильмам, и впрямь неплохое.

Дорога между русской и американской базами не напоминала набитый тракт, но колеи заметны – тут проходил самый удобный и короткий путь.

А вон, от хребта Герьон тянется кряж и обрывается у самой дороги высоким, отвесным утесом.

С юга дорогу подпирает гряда скал, где легко укрыться.

– Годится, – кивнула Яна. – Краулеры спрячьте, и… Нам нужен дозорный.

– Я! – вызвался Андреев.

– Найди скалу повыше и залезай. Подашь нам сигнал, когда караван покажется.

– Ладно… Тьфу ты! Есть! Разрешите тогда, я там и устроюсь, сверху буду гадиков отстреливать.

– Годится, – повторила Рожкова. – Так, чтобы у всех связь – на приватный режим!

– Пра-ально, – кивнул Вальцев. – Не хватало еще, чтобы нас эти слушали.

«Партизаны» расползлись по огневым точкам, Леха и вовсе на макушку скалы взобрался.

И тут же дал знать:

– Едут!

– Да не может быть! – не поверил Лев Кузьмич. – Так быстро?

– Бригадир, я тебе что, врать буду? Говорю же, едут! Та-ак… Впереди два краулера шуруют, за ними марсоходы-трехтонки. Сзади, по-моему, тоже краулеры… Пылюки подняли, мать моя… Да, три краулера замыкающими идут.

– Видать, боятся, – хмыкнул Иван Попов по прозвищу Попович – уж больно похож был на былинного богатыря, и внешностью, и повадками.

– Кузьмич, – разлепила губы Яна, – принимай командование.

– А чего я? Блин, сморозил. Отчебучил. Так, проходимцы, слушай мою команду! По марсоходам не стрелять, там гражданские, да и нечего портить имущество – парочку мы себе заберем…

– А чего не все? – подал голос высокий и тощий Витя Бубликов.

– А того! – сказал Вальцев со значением. – Куда нам водил девать? Или ты предлагаешь их расстреливать? Возьмешься?

– На фиг, на фиг…

– Ладно, кончаем базар!

Распределив роли, бригадир затих и только посапывал в микрофон.

Облако пыли приблизилось вплотную, передние краулеры эффектно смотрелись на фоне клубящегося оранжево-бурого праха.

Вытягиваясь цепью, караван заезжал в проход между утесами и скалами.

И сразу защелкали выстрелы.

Разреженная атмосферка не могла передать грохот пальбы, но разобрать, что идет перестрелка, получалось.

Вальцев с Поповичем сосредоточили огонь на краулерах, что шли впереди марсоходов.

На каждом из «ползунов» сидело по двое космопехов.

Двух завалили сразу, те и опрокинулись в песок, а остальные кувыркнулись под прикрытие танкеток и открыли ответный огонь.

Пули так и свистели, с тонким визгом рикошетируя.

Марсоходы типа «Конестога» – медлительные, неповоротливые, но вместительные, остановились, сгрудившись в проходе.

Их не трогали.

Андреев ожесточенно палил сверху по замыкающим – два краулера из арьергарда сочли за лучшее покинуть поле боя.

Развернувшись на месте, они понеслись назад.

Леха выстрелил им вдогонку, но тут у него кончились патроны, и пришлось менять магазин.

Бубликов с Вальцевым пальнули дуплетом по замыкающим-убегающим.

Один из сидевших на краулере взмахнул руками и вывалился на дорогу.

Товарищи подбирать его не стали – свои шкуры были ближе к телу.

Горбунков выглядел бледным и несчастным – вся его морально-философская система, выношенная годами, рушилась, но и отступить в сторону он не мог.

И тут уж никакие высокоумные рассуждения о либеральных ценностях (они же «общечеловеческие») не помогали.

Надо было просто ставить автомат на боевой взвод – и тупо мочить врага.

Яну мучили похожие переживания.

Она не могла себя заставить нажать на спуск, так ведь и убить можно, а просто взять, да и пересмотреть взгляды на жизнь и смерть – не получалось.

До поры, до времени.

Валерка Мохов, напарник Андреева, выставился сгоряча, и его «сняли» – дернувшись, он опрокинулся и полетел вниз, уже мертвый.

Этого оказалось достаточно для пересмотра.

Словно склянку песочных часов перевернули, и тонкая струйка праха пошла отсчитывать секунды новой жизни.

Пригнувшись, Яна пробежала к дальней скале и юркнула в узкую расщелину.

Там пристроился Гиви, племянник дяди Вано.

– Гиви! За мной!

– Куда? – стал подниматься племяш.

– В обход! Космопехи Валерку убили!

– Мохова?! А, шени деда могитхан… Пошли!

Переметнувшись к краулеру уткнувшемуся в задок марсоходу Яна с холодным безразличием глянула на двух убитых, явно не космопехов.

Добровольцы? Ну так им и надо.

Позаимствовав увесистый «Дюрандаль» с коротким стволом, но длинным магазином, Рожкова бросилась в голову каравана, обегая здоровенные колеса-флекс.

Водители в гермокабинах были, но даже не показывались.

Откуда-то сзади пролетела пуля, прозудела рядом совсем.

Яна резко обернулась, поводя стволом автомата.

Никого. Померещилось, что ли?

Выскочив из-за переднего марсохода, она резко затормозила.

Двое космопехов лежали в нескольких шагах от нее, постреливая поверх краулера.

Яна вскинула автомат, но вбитая с детства жалость и вера в высшую ценность человеческой жизни помешала ей выстрелить.

Зато космопех не маялся химерой совести – уловив, что враг сзади, он перевернулся на спину и дал очередь, чудом не задев Рожкову.

Яна выстрелила второй.

И не промахнулась.

Ее тут же скрутило в рвотном позыве, что и спасло – пули, выпущенные вторым из космопехов, прошли над девушкой, выбивая пыль из подножия утеса.

Гиви выскочил вперед, задирая «Дюрандаль», и ему не повезло – меткий выстрел разорвал сердце южанина.

Рожкова выпустила по космопеху короткую очередь, отступая за марсоход.

В наушники долбился хор голосов:

– Бублик, скройся!

– Да там водила…

– Гражданский?

– Знаешь, ствол у него очень даже военный!

– Сзади!

– Леха! Магазин!

– Лови!

– Бригадир, там еще один!

– Где?

– Вон, под тем марсоходом.

– Гранатой бы его… Мигом бы выковыряли!

– «Лимонка» есть, трофейная, а только транспортное средство курочить не дам!

– Щас я его…

– Сдаюсь! Сдаюсь!

Служивый выскочил на дорогу, высоко задирая руки, и схлопотал пулю.

– Это ж пленный, – слабо воспротивился Горбунков.

– А нам пленных кормить не с руки, – пробурчал Андреев.

– Меньше народу, – криво усмехнулась Яна, – больше кислороду. Семен Семенович, они Гиви убили.

– Бож-же мой… – дребезжащим голосом произнес старший биолог. – Что же я Вано скажу?

– Скажете, что его племянник пал смертью храбрых. Кузьмич! Вытряхивайте водителей! Пора уходить.

Водителей пришлось выдирать из кабин – они цеплялись руками и ногами, полагая, что им конец пришел.

В образе русских террористов, захапавших дейтериевые залежи.

Один из марсоходов, забитый сухпайками, разгрузили, пораспихав добычу по краулерам, и «затарили» гражданскими.

– Проваливайте!

Добрых полминуты вездеход стоял – американцы не верили в свое спасение.

Разве коварные русские отпускают врагов?

А потом колеса марсохода бешено закрутились, и бедное транспортное средство унеслось прочь.

Краулеров стало много, и в обратный путь директор двинулась одна, уводя захваченный «ползун».

Еще три таких и два груженых марсохода поспешали следом.

Восемь автоматов добыли, пяток пистолетов, патроны, ну, и дальше по списку.

«Партизаны» возвращались с победой, они везли богатые трофеи, но Яне было тяжко – в багажнике самого большого краулера лежал «груз 200»…

…Рожкова задумалась, да так, что даже голоса товарищей не доходили до нее.

Наконец тяжелая рука Вальцева легла на плечо девушки.

– Яна!

Директор вздрогнула, словно выходя из транса.

– Воздух!

– Что-о?

Бригадир молча указал рукой в сторону «Королева» – там, на небольшой высоте реял некий летательный аппарат, небольшой, но с огромными крыльями.

Полупрозрачные плоскости изгибались, улавливая разреженные потоки – на Земле они бы давно обломились, а здесь ничего, держали.

Плотность марсианской атмосферы была примерно как у Земли на высоте 35 километров.

– Опознавательные знаки видишь?

– США?

– Они, голубчики. Корпус космической пехоты.

– Как же они такую дуру довезли? – подивился Андреев.

– Да у нее корпус складной, а крылья раздвижные!

– Не корпус, а фюзеляж.

– Один черт…

– Зря мы этих водил отпустили, – процедила Яна.

Вальцев нахмурился.

– Думаешь, это они… настучали?

– Уверена. А теперь эти летуны космопехов на нас наведут!

– Сбить его надо! – заявил Попович.

В следующий момент под блистером кабины аэроплана застрочил пулемет.

Пульки так и зацвиркали вокруг, выбивая из песка пылевые фонтанчики.

– У кого карабины, – закричала Рожкова, – стреляйте!

Проходчики будто ждали приказа – вскинув ружья, они дали залп.

Яне показалось, что она увидела рваные дыры на крыльях аппарата.

Тут рядом пристроился Алексей, прижав дуло карабина к раме краулера, и выстрелил.

– Есть!

Пуля попала прямо в один из «суставов» раскладного крыла, и то сложилось.

Аппарат, потеряв опору, накренился и вошел в штопор, плавно кружа и чертя оставшейся плоскостью.

Метрах в двадцати над поверхностью летчики отстрелили оба крыла, а потом снизу, сверху, с боков фюзеляжа надулись предохранительные баллоны.

Подбитый самолет упал на песок, подскочил, как мячик, снова упал и запрыгал по дюнам.

– Взять их! – заорал Вальцев.

Краулеры, оставив медлительные марсоходы, понеслись к месту падения аэроплана.

Когда Яна вывернула в низинку, где скрылся аппарат, баллоны уже сдулись, вяло трепыхаясь, этакими занавесками прикрывая четкую надпись на фюзеляже: «SPACE».

Прозрачный фонарь кабины был прострелен лишь в одном месте – от дырочки расходились волнистые трещинки.

Патрон был потрачен не зря – на ложементе лежал мертвый пилот. Пуля угодила ему в шею, разорвав сонную артерию и выпустив всю кровь.

Ощутив тошноту Яна быстро спросила:

– Что за пулемет?

– Мелкий калибр, – охотно ответил Вальцев, – вес небольшой. А движок тут реактивный, вроде…

Он согнулся в три погибели, заглядывая.

– Да, точно. ЖРД.

Кивнув, Рожкова сказала:

– Пулемет снимите, пригодится.

– Пра-ально! Жека, Леха, займитесь.

Десять минут спустя, разжившись еще одним трофеем, партизанский отряд продолжил свой путь.

Тропу войны…

«Asia Times», Гонконг:

«Вероятно, западный и восточный менталитет имеют куда большее значение для будущего, чем простая разница во взглядах.

Вам известно, например, что марсианская база НАСА «Порт-Годдард» поначалу именовалась чуть иначе – «Форт-Годдард»?

Марсиан не существует, так от кого было обороняться в этой крепости? От фантомов, порождений собственных страхов?

Тогда стоило ли покидать Землю, где хватает психиатрических клиник?

Пентагон носится с идеей «космического крейсера» и БОС – боевой орбитальной станции, да и на лунной базе «Порт-Рорис», официально принадлежащей США и Евросоюзу, есть сектора, куда европейцам путь заказан.

В то же время, если взглянуть на проект расширения базы «Королев», то впору радоваться и даже умиляться – разработчики предусматривают там (после 2045 года) строительство школы и детского садика.

Как говорят русские: «Почувствуйте разницу!»

Глава 23. Буря

Марсианская ночь темна и холодна.

На диво яркий Юпитер, да звезды, да Фобос с Деймосом – вот и все небесное освещение.

Но дорога различалась сносно, лишь иногда Воронин включал фары, чтобы не ошибиться в замысловатой игре теней.

Светомаскировку он соблюдал строго, и не потому, что опасался погони – одинокий краулер могли легко распознать с орбиты именно тогда, когда включался дальний или ближний.

А спутникам сверху видно все.

Американский «Ареосат» каждый час проходил над Долиной Маринер.

Правда, Царев обещал с ним разобраться, но выйдет ли у Генки «акт злостного хулиганства»?..

– Холодно! – пожаловался Ашот.

– Терпи, – буркнул Николай. – Привык там, у себя, на винограднике валяться…

– Валяться! – возмутился Подолян. – Чтобы ты понимал – на винограднике пашут, как не знаю кто!

– В Сибирь бы тебя, на перевоспитание… Закалился бы, южная душа…

– А куда мы едем?

– А ты куда ехал?

– Ну-у… К этому к Аудемансу и дальше.

– Вот, и я туда же…

Под утро краулер перевалил крутой вал кратера Аудеманс и покатил дальше на юго-запад.

– Э! Э! – спохватился Ашот. – Лабиринт Ночи там! – Он указал на северо-запад. – А ты куда намылился?

– Чучело! Ты ничего не замечаешь? Буря идет! Не поспеем мы к новой базе, пропадем по дороге. Окочуримся.

– Да не там они, а в этом… Нижнем руднике, что ли. Ну, где дейтерий добывают.

– А где этот «что ли рудник», ты знаешь?

– По дороге где-то…

– Не тупи…

А ветер все усиливался и усиливался.

Земляне, узнавая, что атмосфера на Марсе в полтораста раз разреженней той, в которой они живут, насмешливо относятся к выражению «марсианская пылевая буря».

Какой тут, дескать, ветер, коли разница между атмосферой и вакуумом минимальна? Да его и не ощутишь!

Эти умники не учитывают два фактора. Во-первых, это чудовищные перепады температур, когда днем жарко – плюс тридцать, как в Африке, а на рассвете чуть ли не антарктические минус восемьдесят.

А во-вторых, сила тяжести на Марсе не дотягивает и до сорока процентов от земной гравитации.

Здесь и пыль, и песок очень легкие, а в неплотной атмосфере могут дуть ветра покрепче земных ураганов.

Низкое давление? Да!

Но ветер, бушующий со скоростью 100–150 метров в секунду – это сила, и весьма ощутимая.

На Земле ветрутан в 30 метров в секунду – это страшный тайфун, рушащий дома, а если на Марсе задует порывами «под сотенку», тоже мало не покажется.

Жилье на Марсе потому и делают в форме куполов, чтобы их непросто было унести ветром, да еще и анкеры в грунт вбивают, и тросиками тот гермокупол крепят, от греха подальше.

Глобальные пылевые бури случаются нечасто, но и локальные, что выдыхаются за пару-другую дней, тоже не подарок.

Воронин посмотрел на небо.

Оранжевые, серые и бурые облака пыли заволакивали тусклую розоватость, и восход солнца не принес большого облегчения.

Стало светлее, но солнечное тепло не пробивалось сквозь пылевую завесу – термометр показывал минус сорок.

А ледяное дыхание пока лишь грозило беглецам – на севере, надо всем плато Тарсис колыхалась грозная, клубящаяся туча, вставая стеной и надвигаясь со скоростью поезда.

«Пылевые дьяволы» крутились, не переставая, вырастая до километра в высоту – эти белесые вихри, что гнулись и шатались, тычась воронками в песчистую муть небес, словно подпитывались ветром.

И вот навалилось.

Могучим порывом краулер качнуло, благо Воронин успел крутануть руль, подставляя ветру задок.

«Ползуна» вроде даже вперед потащило – неистовствующая стихия будто помогала танкетке.

Или играла с нею.

Резко потемнело – облако пыли накрыло краулер, виясь и шатаясь вокруг.

Видимость сразу упала, разглядеть дорогу было возможно лишь на расстоянии пары шагов, а дальше все сливалось, затмевалось воющей, свистящей, крутящейся мглой.

– Держись!

– Держусь…

Николай, на секунду оторвав руку от руля, поднес к глазам – к шлему – нарукавный монитор.

Ого!

Он уже чуть ли не половину запаса кислорода выдышал!

И когда только успел…

Не замечая дороги, Воронин съехал по склону.

Тут коварный ветер подобрался сбоку и набросился, шквалом облапливая краулер и опрокидывая машину.

– Держись! Ч-черт…

«Ползуна» поволокло боком, перевернуло – верхние дуги каркаса уперлись в плотный песок – и поставило обратно на гусеницы.

Мотор взвыл, и краулер шарахнулся, круто разворачиваясь и подставляя ветру корму.

А в следующую секунду «ползун» скатился в кратер.

Он не кувыркнулся потому лишь, что невысокий вал защитил танкетку от ветра.

В тусклом свете фар Воронин различил рваный борт с остатком надписи «ated St» и выдохнул:

– Приехали!

«Астра» и «Либерти» грохнулись, пропахав глубокую борозду, распадаясь на части, лопаясь, ломаясь…

Если бы ТМК упали на Землю, то на такой-то скорости они бы просто сгорели в плотных слоях атмосферы, а до поверхности долетели бы лишь комки тугоплавких частей двигателей.

На Марсе – иное дело.

Тут ничего не сгорает, просто грохается, вырывая воронку.

У Воронина не было особых надежд на то, что от кораблей останутся хотя бы крупные обломки.

В принципе первая космическая для Марса – всего три километра с копейками в секунду, да и двигатели были на торможении…

Николая так потянуло ветром, что ощутимо приложило к мятому борту.

Он ухватился за край оторванной и скрученной обшивки и тем утвердился.

– Ашот! Ты где?

– Тут я… Я с лебедки тросик прицепил… к себе… Типа, фал!

– Правильно сделал…

– Вот ты куда ехал! Думаешь, сохранилось что?

– Знать бы…

– Да хоть ветер переждем!

– Некогда ждать, кислород кончается.

– А… если мы тут ничего не сыщем?

– Сдохнем.

Воронин двинулся вдоль разбитого корпуса.

Ветер крутил песок и ревел, пыль шеберстела по шлему, шуршала по скафандру, протирая его, как наждачкой.

Расскажи кто ему раньше, что на Марсе можно услыхать столь громкие, оглушительные звуки, он бы не поверил.

Но вот же – и треплет его ветер, и воет…

– Коля-я!

– Чего?

– Нашел! Нет, ты не туда идешь! Я тебя обошел!

– А-а…

Воронин бочком прошел с десяток шагов, ветром прижимаемый к исковерканному борту, и чуть не упал в провал, в огромное зияние.

Ниже подрагивал тросик.

– Ты тут?

– Тут я! Это жилая гондола «Астры»! Чтобы ты понимал – они, когда падали, вращались вокруг общей оси, и «Либерти» оказался внизу! Он принял на себя основной удар и почти весь разрушился, зато «Астра» уцелела! Ну, как уцелела… Хоть что-то осталось… По-моему, это кессон…

– Да отцепляй ты свой «хвост», не унесет.

– И то верно…

Воронин пролез в широкую щель, туда, где переборка смялась, и между нею и бортом корабля образовался проход.

Очутившись в кессоне, он без труда отпер внутренний люк и выбрался в переходный отсек.

В углу усыхал, мумифицировался труп чернокожего мужчины в рабочем комбезе астронавта.

Голова всмятку…

Шагнув по наклонному полу, Николай оглянулся – с резким свистом ветер задувал в щели, и песок бил как из пескоструйного аппарата.

Замигал индикатор на мониторе, в наушниках отозвался звоночек – радиация!

Не слишком опасная, но есть.

Присев на корточки, Воронин заглянул в проем – за развороченным блоком приборов поблескивал лопнувший РИТЭГ.

Да, ударило здорово…

Это ж не с десятого этажа падать, а с самой орбиты.

Высоковато…

– Нашел!

– Что ты опять нашел, находчивый наш?

– Кислород!

– Во-о! – обрадовался Николай. – Отлично! Много?

– Половина баллона…

– Чучелко! Этого тебе одному на час хватит.

Воронин, ругаясь про себя, пробрался в обитаемый отсек.

Одна переборка вмята, другая, наоборот, выгнута, но дыр нет.

И пол горбом.

– РИТЭГ нашел!

– Тащи в обитаемый! Хоть не замерзнем… Тут герметично!

Выбравшись в переходный отсек, Николай решил заглянуть в соседний, который на русских ТМК называли рабочим, но не сумел – потолок и пол почти сошлись, оставляя узкую щель, в которую дуло.

– Нам сюда не надо… Ты где?

– В командном… Тут двое… В общем, если баллоны из скафандров изъять, нам двоим часа на четыре хватит точно.

– Мало. Жидкий бы найти… Или оксигенатор хотя бы…

– А тут есть!

– Так чего ж ты молчишь?! Вот же ж чучело…

Добрый час ушел на то, чтобы демонтировать кислородный регенератор с запасом жидкого о-два, стабилизатор атмосферы и запастись утлекислотными фильтрами.

А потом все это оборудование надо было перетащить в обитаемый отсек, собрать и запустить, запитав от аккумуляторов.

Шланги, трубки и провода опутали половину отсека, повисая столь нелюбимыми Ворониным «соплями», но тут не до красоты и порядка.

Выжить бы.

Хорошо быть героем боевика на Земле!

Уходишь ли ты от погони, или догоняешь кого, все равно, легко и просто меняешь разбитое авто, угоняя чужое или пересаживаясь.

Раздолье!

Конечно, и на Земле возникают порой проблемы.

Организму вдруг есть захочется или водицы испить.

Зимой этот организм мерзнет.

Но только подводнику, бывает, приспичит, когда у него на атомарине воздух испортится.

А на Марсе, как в космосе – «просто жить» не получается.

Здесь само существование обставлено очень жесткими рамками.

Человеку в сутки необходимо примерно пятьсот литров кислорода или поболе. Вынь да положь!

Иначе сдохнешь.

Можно урезать сухпайки, голодать, пить не три литра воды, а три стакана, а то и вовсе три глотка, но экономить кислород не удастся.

Нет, норму можно резко снизить, чуть ли не вдвое, если спать сутками напролет.

А жить когда?

И такой еще вопросик какая единица измерения на Марсе чуть ли не самая важная?

Киловатт-час.

Энергия! Это тепло.

Сядут аккумуляторы или заглохнет энергоблок – все.

Никакие одеяла и дохи не спасут – к утру замерзнешь.

Насмерть.

А самая большая разница с Землей в том, что на Марсе ничего не найдешь, не сыщешь – все, что людям нужно, они везут с собой с родной планеты.

Захватил с собой три аккумулятора? Вот ими и будешь пользоваться. Других тут нет.

Если не отнять у соседа…

Или не добыть у врага.

– Ура-а… – тихонько сказал Ашот. – Заработала…

С горем пополам самодельная СЖО взялась поддерживать в отсеке нужное давление и состав воздуха.

Не без опаски сняв шлем, Николай потянул носом.

Пахло горелой изоляцией, озоном и пылью – красноватый налет был на всем.

Пыль, мелкая, как пудра, проникала во все щелки, вколачиваемая ветром.

А тот набрал такую силу, что даже корпус корабля вздрагивал.

– Ничего, – бодро высказался Подолян, – жить можно!

«Russia Today», Москва:

«МИА «Россия сегодня» уполномочено заявить, что вооруженное нападение на базу «Королев» рассматривается, как объявление боевых действий.

Доводим до сведения американского правительства и сената, что марсианская база имеет статус колонии Российской Федерации, и всякое несанкционированное вторжение в ее пределы недопустимо.

Президент РФ Георгий Жданов заявил в своем обращении: «Мы не позволим, чтобы страна, поддерживающая нацистские режимы, спонсирующая террористов и заявляющая о собственной исключительности, нагло попирала устои международного права в отношении России. Нами будут незамедлительно приняты самые жесткие меры, как симметричные, так и асимметричные».