Автор книги: Валерий Шамбаров
Жанр: Биографии и Мемуары, Публицистика
Возрастные ограничения: +16
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 11 (всего у книги 16 страниц)
Серьёзных ран у Дмитрия Ивановича не нашли. Но всё тело было избито. Видимо, его сильно оглушило ударами по шлему (это называется контузия). Постепенно он приходил в себя. Вместе с братом радовались, обнимали уцелевших друзей. Они ещё не знали, что о Куликовской битве на Руси будут помнить в веках. Деды будут рассказывать о ней внукам. Те – своим детям и внукам. О ней будут писать летописи. Будут сочинять народные сказания, как былины про сказочных богатырей. И сами князья ещё не знали, что превратились в народных героев. Что Дмитрия Ивановича отныне будут называть Донским, Владимира Андреевича – Храбрым.
Перед битвой. Художник С. М. Харламова
Поединок Пересвета с Челубеем на Куликовом поле.
Художник М.И. Авилов
Куликовская битва.
Художник П. В. Рыженко.
Куликовская битва. Художник С.Н. Присекин
Русские воины после битвы. Художник С.Н. Присекин
Глава 19.
Как русских зауважали
Памятник на Куликовом поле по проекту А. П. Брюллова
Сразу после сражения русские воины ещё и сами не осознавали, какую великую победу они одержали. И не думали ни о какой славе. Было вообще не до того. Даже отдохнуть не успели, а на следующее утро князья принялись считать оставшихся ратников. Заново распределяли их по полкам. Приближался ещё и второй враг, Ягайло! Вёл на помощь Мамаю 30 тысяч литовцев. Опоздал он всего чуть-чуть. Находился в 30 или 40 километрах. Значит, предстояло опять сражаться. Опять напрягать все силы, выдерживать удары. И кто-то ещё будет падать убитыми, ранеными. К счастью, этого не понадобилось. Ягайло от своих разведчиков узнал – Мамая разнесли вдребезги. Он был потрясён: русские разделались с бесчисленной армией! Перепугался, какие они сильные. Сразу рванул обратно. Побыстрее, пока не погнались…
Ягайло не знал, насколько ослабели полки Дмитрия Донского. Победа была грандиозная, но и потери очень большие. Погибли князья Фёдор и Иван Белозёрские, Фёдор и Мстислав Тарусские, Дмитрий Дорогобужский, Фёдор Моложский, бояре Андрей Серкизов, Миша Бренок, Микула Вельяминов, Тимофей Волуй Окатьевич, Лев Морозов. Среди убитых были командир разведчиков Семён Мелик, богатыри-монахи Пересвет и Ослябя, девушка-воин Дарья Стародубская. Вторая княжна, Феодора Пужбольская, рубилась рядом с женихом, князем Василием. Он погиб, а невеста была тяжело ранена. Простых ратников и сосчитать было трудно, валялись по всему полю.
На Куликовом поле полегла третья часть русской армии, около 20 тысяч человек. А многие живые лежали в походных лагерях, страдали от ран. Те, кто остался на ногах, собирали мёртвых, копали большие могилы. Построили над могилами деревянную церквушку в честь праздника, когда была битва, – Рождества Пресвятой Богородицы. Хоть некоторых погибших хотелось забрать с собой: князей, бояр, отличившихся героев. Для этого рубили дубовые колоды, выдалбливали изнутри. Чтобы похоронить товарищей и собраться в обратный путь, понадобилось целых восемь дней.
На поле боя набрали и массу трофеев (так называют вражеские вещи, доставшиеся победителям). Оружие и доспехи неприятелей – в те времена они стоили очень дорого. Удравшие ордынцы бросили обозы с имуществом, шатры, телеги всякого добра. Табуны лошадей, верблюдов, отары овец. А нашим воинам отдыхать было рано. Предстоял ещё путь домой – совсем не близкий. Как оказалось, путь был и опасным.
Ягайло-то убежал, но несколько его отрядов разошлось по русским окраинам, пограбить деревни. Пронюхали: полки Дмитрия Ивановича возвращаются ослабевшие. Везут богатую добычу. А обозы растянулись по дорогам, отстали. Литовцы налетели на них. Поубивали кого-то из раненых, возчиков. Захватили часть телег. Угнали первых попавшихся татарских лошадей и баранов. Сражаться не осмелились, побыстрее удрали. Но и княжеские дружинники не могли их догнать на уставших конях.
Двинулись дальше – и снова нападения на обозы. Только теперь на них налетели… рязанцы. Вот они-то до сих пор не научились думать обо всей Руси. Для них «москвичи» – это были чужие, враги. Тоже узнали: идут с войны измученные. Добычи везут много. Высмотрели, где воинов мало. Подкрались ночью. Захватили в плен немало раненых, чтобы выкуп за них получить. Потащили к себе телеги с барахлом. Вот отсюда и видно, как же это было трудно – собирать Русь воедино. Люди просто не понимали, что грабят и хватают в плен героев, которые защитили их самих!
На основную часть войска не нападал никто – тут уж крепко можно было получить. Но Дмитрию Ивановичу пришлось поворачивать часть уставших воинов. Посылать их назад, усилить охрану отставших обозов. Сам государь мучился от ушибов и контузии, у него кружилась голова. Доехал до Коломны и слёг на несколько дней. Добрался до Москвы, и снова стало хуже. Поэтому и настроение получилось смешанным. С одной стороны – радость: ещё никто и никогда так не громил Орду. Но и печаль. Скольких товарищей потеряли!
Памятников в те времена не ставили. Считали – зачем тратить силы и деньги на ненужные сооружения? Вместо памятников строили храмы. А в них как раз и соединялись память, радость, печаль. Залюбуешься на купол с крестом и задумаешься, в честь какого события построили эту красоту. Зайдёшь в храм, вспомнишь погибших. А взамен получишь утешение, тихую и светлую радость. Нужно ли горевать о героях, если они отдали жизни за веру Христову, спасли страну и народ? Значит, они получили высшую награду. Бог принял их в Своё Небесное Царство.
Тех убитых воинов, кого привезли в Москву, похоронили за городом – это место называли Кулишки. Поставили там храм Всех Святых. Сам Дмитрий Донской, его жена, Владимир Храбрый, Боброк и другие воеводы начали строить ещё несколько храмов и монастырей. Великий князь был ещё молодым, 12 октября ему исполнилось 30 лет. Но дней рождения тогда не отмечали. Более важными для человека считали именины – праздник его Небесного покровителя. У Дмитрия Донского таким покровителем был святой Дмитрий Солунский. Его праздник отмечают 26 октября.
Государь в это время поехал в Троицкий монастырь к Сергию Радонежскому. Рассказал о битве. Поблагодарил за благословение, за молитвы. А батюшка Сергий подсказал Дмитрию Ивановичу, как будет правильно отметить победу. Ввести новый праздник – Дмитровскую родительскую субботу. Ближайшую субботу перед днём Дмитрия Солунского. Пускай в этот день во всех храмах поминают воинов, погибших за родную страну и Христову Веру. Вот и в празднике тоже соединятся память о победе, печаль и радость.
Но разве напрасными были все усилия и жертвы, пролитая кровь? Конечно же, нет! А сколько бы оборвалось жизней, сколько городов и сёл сгорели бы, сколько тысяч мирных людей увели бы в рабство, если бы Мамай победил? Если бы его полчища прокатились по Руси пожарами, резнёй, грабежами? Разгромленная и опустошённая Русь опять попала бы в тяжёлое рабство, как во времена Батыя или Узбека. В города и княжества опять понаехали бы «лютые послы», баскаки. Опять выколачивали бы огромную дань, грабили, насильничали. Дмитрий Донской и его герои приняли удар на себя, спасли народ и страну.
Но очень важным оказалось и другое. Битва наглядно показала, какую силу дало Руси объединение разных княжеств и земель. Даже бесчисленную рать Мамая разгромили! Да и само сражение ещё больше сплотило людей, стоявших плечом к плечу на Куликовом поле – князей, бояр, простых ратников. И получилось так, что Русь, выдержав суровое испытание, перешла на какой-то новый уровень. Гораздо более высокий. Дмитрий Иванович это понял. На 1 ноября он созвал в Москве съезд всех князей. Предложил, что общее братство, родившееся в страшной битве, надо закрепить. Всегда действовать вместе. Сейчас никому не нужно было объяснять и доказывать, зачем это нужно. Князья дружно согласились с государем. Решили заключить прочный союз между собой. Постоянно жить в любви и согласии.
И первым делом этот княжеский союз обратился к Олегу Рязанскому. Как посмели его подданные напасть на обозы, захватить раненых? Почему князь не вмешался, не вразумил своих любителей пограбить? Требовала уже не одна Москва, а больше десятка князей. Олегу пришлось освободить всех пленных, кого набрали рязанцы, вернуть всю их добычу. Кроме того, его заставили дать клятву не нарушать мира. А в наказание за нападения признать себя «младшим братом» Дмитрия Ивановича. До сих пор он считался равным с московским великим князем. Теперь становился младшим, должен был слушаться. Противиться княжескому союзу Олег не осмелился, вынужден был согласиться.
Хотя на самом деле братский союз был бы очень полезным для самой Рязани. На пути любого татарского нападения она лежала первой. А война ещё не закончилась. Мамай даже после разгрома не угомонился. Да ему и нельзя было. В Орде презирали слабых и проигравших. Татары бросали таких предводителей. Уходили к другим, у кого удачи, победы, добыча. Поэтому Мамай сразу же стал собирать свои разбежавшиеся отряды, зазывал новых желающих. Нет, покорять Русь он больше не надеялся. Но хотя бы устроить набег на окраины. Воины ободрятся, что они отомстили. Смогут пограбить. Значит, и Мамая снова будут уважать. Вот тут и попала бы под удар Рязанщина. Её потрошить было легче и безопаснее, чем владения Дмитрия Донского.
Но за Мамаем следил из Сарая хан Тохтамыш. А для него всё получилось просто прекрасно! Соперника разбили русские, а силы Тохтамыша остались целыми. И хан, послушный Мамаю, погиб! Значит, его власть стала вообще незаконной! Владыка черноморских степей до Руси так и не дошёл. Едва выступил в поход, как ему доложили – приближается какое-то войско. Он приказал готовиться к бою. Но и чужое войско остановилось. Оттуда прискакали гонцы, кричали: Тохтамыш – законный хан, потомок Чингисхана. А Мамай – самозванец, захвативший власть. К тому же трус. Мурзы и воины Мамая и без того возмущались им. Повёл их на разгром. Когда припекло, первым удрал, бросил их. Сколько бойцов погубил! Стоит ли служить такому вождю? Татары целыми отрядами стали уезжать в лагерь Тохтамыша.
Мамай увидел – дело плохо. Прихватил свои богатства и ночью умчался, пока его не схватили. Но теперь у него не осталось ни подданных, ни владений. Поехал к генуэзцам в Кафу. Верил – они его друзья. Они же и на Русь подталкивали идти. Приютят, не выдадут. Но он ошибся. Для них тоже неудачник был не нужен. Набрал денег для похода на Москву, наобещал массу пленных, монополии на Руси – и не выполнил. Сейчас генуэзским и ордынским купцам нужно было налаживать дружбу уже не с ним, а с Тохтамышем. Он новый властитель, и рабов на продажу будет поставлять он. Мамая генуэзцы просто прикончили, а его богатства забрали себе.
Но и Тохтамыш оценил, какую силу показала Русь. Отправил к Дмитрию Донскому послов. Не приказывал свысока, а обращался, как к союзнику, – дескать, я победил нашего общего врага Мамая, отныне буду царствовать в Орде. Великий князь и его бояре были довольны таким уважительным тоном. Отправили в Сарай своих послов. Поздравили Тохтамыша, что он стал ханом. Послали ему богатые подарки. Но про дань больше не вспоминали. Ведь и Тохтамыш должен понимать – Русь изменилась. Это уже не та страна, с которой можно драть три шкуры. Вполне можно жить иначе. Чтобы и для Орды было выгодно, и для русских. Торговать друг с другом, помогать в войнах.
О великой русской победе узнали не только в Сарае. О ней услышали и в Италии, Германии, Польше, Византии. Хотя в Константинополе в это же самое время разыгралась совсем не красивая история. Великий князь уже давно послал туда своего помощника Митяя, чтобы его поставили митрополитом. Но оказалось, что до Византии он не доехал. В пути заболел и на корабле умер. А делегацию отправили большую – несколько бояр, священников. Один из них, Пимен, настоятель монастыря из Переславля-Залесского, стал подговаривать других: как долго ехали, и что, обратно возвращаться? Пускай митрополитом поставят меня. Я уж вас не обижу. Награжу всех, кто поможет.
Боярам и священникам показалось интересным. Почему бы и нет? В Москве послам на всякий случай дали несколько чистых листов с подписью и печатью великого князя. Вдруг письмо придётся переделывать? Вдруг пока будут ехать, патриарх сменится? Митяя по-тихому похоронили на берегу. А в чистое письмо вписали имя Пимена – дескать, государь Дмитрий Иванович просит поставить его в митрополиты. Но из Киева в патриархию нажаловался Киприан. Что его выгнали из Москвы. Что великий князь хочет поставить в митрополиты верного ему Митяя. А вместо Митяя вдруг явился какой-то неведомый Пимен. Да и про похороны на берегу узнали. Заподозрили – здесь что-то неладное.
Пимен пробовал исправить дело. Раздавал взятки. У послов было с собой немало денег, дорогих мехов. Даже этого не хватило. Он ещё и набрал в долг у генуэзских купцов. Неизвестно, помогли бы ему взятки или нет. Но тут пришли известия, как Дмитрий Донской разгромил Мамая. Патриарх рассудил – с такой могучей державой надо дружить. А вдруг письмо настоящее? Он посвятил Пимена в митрополиты. И наконец-то согласился на давнее требование русских. Выдал особую грамоту, что отныне митрополиты на Русь будут назначаться только по выбору великого князя. Кого он назовёт, того и поставят.
Но пока в Византии тянулись эти дрязги, оттуда в Москву приезжали купцы. Дмитрий Иванович узнал – его послы затеяли обман. Он очень разгневался. Запачкали ложью Русскую Церковь, государя, всю Русь! И что было делать? Принять обманщика митрополитом? Или снаряжать новую делегацию в Константинополь. Объясняться, что Пимен предъявил поддельное письмо. Это же вообще опозориться на весь православный мир.
Дмитрий Донской советовался с боярами, епископами – и вспомнили про Киприана. Раньше-то он был подручным Ольгерда. Подыгрывал ему, чтобы подчинить Русь. А сейчас в Литве правит не Ольгерд, а Ягайло. Притесняет православных. Киприану в Киеве стало совсем не сладко. Почему бы не перезвать его к себе? Митрополит он настоящий, законный. Хорошо служил Ольгерду – может так же хорошо послужить Дмитрию Ивановичу. Будет привлекать литовских православных к Москве. Отправили ему приглашение.
Киприану и впрямь приходилось туго. Литовские князья-язычники с ним совсем не считались. Того и гляди, вообще выгонят. А тут его позвали управлять всей Русской Церковью, жить в богатых кремлевских палатах! Он согласился сразу же. Дмитрий Иванович торжественно встретил его. О прошлых ссорах больше не вспоминали, будто их и не было. Послы из Византии тоже возвратились. Но их в столицу даже не допустили. Арестовали в Коломне. Бояр, участвовавших в обмане, посадили в тюрьму. Пимена сослали в монастырь в глухой городок Чухлому.
А между тем победа на Куликовом поле отозвалась и в Литве. Раньше Ягайло враждовал только с православными. Но когда он повёл войско к Мамаю и сбежал от русских, его стали презирать и язычники-литовцы. Брезгливо качали головами: разве это государь? Слабак и тряпка. Против Ягайлы выступил его дядя, Кейстут. Воины поддержали его, провозгласили великим князем. Он обратился к Дмитрию Донскому, предложил заключить союз. К Кейстуту уехали боевые товарищи русских, Андрей и Дмитрий Ольгердовичи. Дядя вернул им прежние удельные княжества, Полоцкое и Брянское.
Правда, Ягайло всё-таки победил, ложью и коварством. Сделал вид, что согласен подчиняться Кейстуту, устроил большой пир. А когда дядя и его бояре крепко выпили, их всех перебили. Но и Ягайло теперь дрожал от страха, что его вот-вот свергнут. Сын убитого Кейстута Витовт убежал в Пруссию, попросил помощи у немецких рыцарей. А особенно Ягайло боялся Дмитрия Донского. Считал его всемогущим – победитель Мамая! Если он выступит против Ягайлы – конец.
Чтобы уцелеть и удержаться на литовском троне, он нашёл единственный выход. Поклонился… Дмитрию Ивановичу. Попросил в жёны его дочь. При этом поклялся самому перейти в Православие и окрестить в православную веру всех литовцев. И признавал московского государя старшим над собой, обещал подчиняться ему и слушаться. Литва соглашалась присоединиться к Московской Руси! Добровольно, без всякой войны! В 1382 году составили договор, подписали его, поставили печати. Осталось только выполнить. Сыграть свадьбу Ягайлы с княжной Софьей Дмитриевной. Начать православное крещение Литвы. И она начнёт постепенно прирастать к Москве – так же, как Тверь, Рязань. Но помешала неожиданная беда…
Хан Тохтамыш
Ягайло, государь Литвы и Польши.
Художник А. Лессер
Глава 20.
Нашествие Тохтамыша
Войско хана Тохтамыша осаждает Москву
В Москве были уверены – времена, когда татары хозяйничали на Руси, ушли навсегда. Договариваться по-хорошему мы всегда рады. Но унижать и грабить нас больше не позволим. После Куликовской битвы в Орде тоже должны это понять. Но Тохтамыш замышлял иначе – вернуть всё так, как было раньше. Если рабы разгромили Мамая, то они всё равно рабы. А если они слишком много возомнили о себе, нужно проучить их. Да, русские усилились. Но и у татар прекратились междоусобицы, под властью Тохтамыша объединились сразу три Орды – Золотая, Белая и Синяя. Его держава раскинулась от Днепра до сибирских степей.
В Сарае снова собрались те же самые купцы, окружавшие Мамая. Ордынские, генуэзские, хорезмийские. Настраивали ханских придворных: давно не приводили невольников. Работорговцам нужен свежий товар, и побольше. Мамай обещал – не выполнил. Надо, чтобы новый хан исправил положение. И мурзы, воины тоже вспоминали: эх, если бы на Русь, как раньше! Сколько добычи, сколько пленных!
Тохтамыш решил сперва действовать так же, как Мамай. Припугнуть русских. Напомнить, кто их господа. Отправил к Дмитрию Донскому посла Ак-ходжу, а с ним внушительную свиту, 700 вооружённых воинов. Они доехали до Нижнего Новгорода. Но на Руси народ услышал – идёт большой отряд татар! Значит, опять будут наглеть и грабить? Нет, больше таких гостей терпеть не желали. Люди заволновались, стали вооружаться. Ак-ходжа побоялся ехать дальше, чтобы не побили.
И всё-таки он не напрасно побывал в Нижнем Новгороде. Он узнал очень важные для хана вещи. Русь ещё не совсем объединилась. Не все князья заодно. На Дмитрия Донского обижались как раз владельцы Нижнего Новгорода, Городца, Суздаля. Дмитрий-Фома, его сыновья Семён и Василий Кирдяпа, брат Дмитрия-Фомы Борис Городецкий. Завидовали московскому государю, возмущались. Их княжества два раза опустошал Арапша, они понесли огромные убытки. А Дмитрий после этого оказался победителем, вон как возвысился, руководит союзом князей.
Когда появился Ак-хожда, эти князья совсем перепугались. Ведь и в прошлый раз было так же! Сперва нагрянул Сарайка с тысячей татар. А потом на них набеги посыпались! Решили – нет уж, теперь они будут спасать собственные владения. Все напасти и ханский гнев надо нацелить на Москву, пускай сама расхлёбывает. Ак-ходжу они приняли с пышными почестями. Завалили подарками. И объясняли, что они-то – верные слуги хана. Враг татар – московский Дмитрий. Ябедничали, что он загордился. Подчиняет себе князей и настраивает против Орды.
Донос нижегородских князей на собственного государя очень порадовал Тохтамыша. Если нашлись одни изменники, найдутся и другие! Надо стукнуть по Руси покрепче, и её единство снова развалится. А значит, и её сила рассыпется! Новый хан не повторял ошибок Мамая. Не посылал угроз Дмитрию Донскому. Не созывал в войско все подвластные племена и народы. Зато он соблюдал глубокую тайну. О замыслах Тохтамыша даже из его придворных знали немногие.
Войско составилось только из татар, в трёх ордах их было вполне достаточно. В поход их подняли быстро, одним махом. И сама армия была быстрой, конной. Без пехоты, без громоздких обозов. Летом 1382 года Тохтамыш выслал по Волге специальные отряды. Они перехватывали лодки и суда с русскими купцами. Всех убивали вместе со слугами, гребцами, чтобы никто не подал на Русь сигнал тревоги. Другие отряды хан бросил на Дон. Они истребляли друзей московского государя, казаков. А следом помчалась вся татарская рать стремительным ураганом.
Исполнились и планы Тохтамыша поссорить русских князей, оторвать их от Москвы. По приказу хана Борис Городецкий и сыновья Дмитрия-Фомы явились к татарам со своими дружинами. Опять заметался Олег Рязанский: как уберечь собственное княжество? На Дмитрия Донского он тоже оскорбился, что пришлось его признать старшим над собой. Олег выехал навстречу хану. Сам предложил провести татар лучшими дорогами, показать самые удобные броды на Оке. При этом хитрил – так провести их, чтобы они обошли стороной Рязанскую землю. А Москву разгромят – вот и хорошо, можно будет забыть договор про «младшего брата».
Московская разведка всё-таки сработала. Великому князю доложили – идёт Тохтамыш с огромной ратью. Государь разослал гонцов, скликать воинов. Выступил из столицы, решил встретить врагов в поле. Раньше точно так же собирались по тревоге, быстро и чётко. Но… ещё слишком свежей была память, насколько тяжёлой была Куликовская битва. Сколько народу погибло, сколько было переранено. И вдруг – предстояло то же самое! Даже самые смелые и боевые содрогнулись. Искали причины – а может, как-нибудь без меня?
Некоторые князья и города вместо войск присылали письма: слишком много воинов потеряли на прошлой войне. Ещё не пришли в себя. К Дмитрию Донскому сходились жиденькие, малочисленные полки. Другие медлили, опаздывали. У тех, кто собрался, не было такого общего воодушевления, как на Куликовом поле. Воеводы неуверенно вздыхали: пожалуй, не выдержим. Побьют нас. Тогда государь поменял планы. Разослал другой приказ: всем жителям укрываться по лесам, по крепостям. Прятать скот, имущество. А Москве готовиться к обороне. Над тем войском, которое у него собралось, он поставил командовать брата Владимира. Велел ему встать в Волоколамске, ждать подкреплений из западных областей. Сам поехал в Кострому, созывать полки из волжских и северных городов.
В общем-то пока не было ничего страшного. Каменные стены Кремля взять было трудно. Войско Тохтамыша двигалось налегке. Без обозов, без запасов. Значит, долго стоять в осаде не могло. А государь и Владимир Храбрый соберут две рати. Будут угрожать хану с разных сторон. Вот и придётся ему убраться. Руководить Москвой Дмитрий Донской поручил митрополиту с боярами. При святом Алексии он всегда так делал, когда уезжал из столицы. Оставил в городе и свою семью – пусть москвичи знают, что великий князь не бросил их.
Но лучшие воеводы были с государем или с Владимиром Андреевичем. Те, кто остался в Москве, растерялись. Горожане сами собирались по улицам и слободам в отряды ополчения. Сами выбирали командиров. А настроены были слишком легкомысленно. Ремесленники, торговцы, слуги надевали кольчуги, вооружались. Задирали носы, хорохорились перед женщинами. Чтобы добавить себе храбрости, угощались пивом, хмельным мёдом. Ух мы какие крутые! Ольгерд Москву не взял, Мамая разгромили, что нам какой-то Тохтамыш! Всех порвём!
В Кремль, укрываясь от опасности, стекались жители окрестных городков и сёл. Но народу набилось слишком много, и люди испугались. Если крепость окружат, припасов может не хватить, будет голод. Начали уезжать куда-нибудь подальше. Но ополченцы разгулялись, не выпускали их из ворот. Насмехались, что они трусы. Потом придумали: ладно, будем выпускать, но отбирать у них всё имущество. Это же справедливо! Пусть трусы отдают всё добро героям. То есть нам.
Кто должен был образумить смутьянов, призвать к порядку? В первую очередь – митрополит. Напомнить им о христианском долге, о Боге, о совести. Но Киприан был совсем не похож на Алексия. Он же был чужеземец. Всю жизнь пристраивался так, как самому выгодно. То в патриархии, то к Ольгерду, то к московскому государю. А сейчас оценил по-своему: власть Дмитрия Донского кончается. Даже если уцелеет, Тохтамыш отберёт у него престол великого князя. Кого назначит вместо него? Скорее всего, тверского Михаила. Уж он своего не упустит, у него и ярлык есть от Мамая. Значит, пришла пора пристраиваться к нему, а не к Дмитрию. Первым приедешь к новому великому князю – станешь его первым помощником, получишь награды.
Киприан велел слугам грузить вещи, ценности. Бояре, оставленные оборонять Москву, совсем ошалели – как же так? По приказу государя Киприан был главным в городе, должен был руководить правительством. А он навострился бежать! Бояре объясняли ему, уговаривали. Он ничего не хотел слушать. А вооружённые буяны заметили его сборы. Начальство удирает! Ну и ладно, без начальства нам даже лучше. В городе кончилась всякая дисциплина. Разгулявшиеся добры-молодцы стали грабить дома тех, кто уехал. Взламывали боярские и княжеские кладовые. Выкатывали оттуда бочки с вином, перепивались.
Испугалась даже жена Дмитрия Донского, Евдокия. Оставаться в городе, где безобразничали толпы грабителей, стало просто опасно. Она решила увезти детей из Москвы. Присоединилась к большому обозу митрополита. А пьяные ополченцы настолько расхулиганились, что даже государыню и Киприана не хотели выпускать. Митрополит еле уговорил их. Те кричали гадости, оскорбления, но всё-таки пропустили. Хотя за воротами они повернули в разные стороны. Евдокия к мужу в Кострому, Киприан в Тверь.
Тем временем татары переправились через Оку, захватили и сожгли Серпухов. 23 августа их передовые отряды показались возле Москвы. Нетрезвые защитники со стен издевались и насмехались над ними. А бояре без митрополита уже боялись наводить порядок. Как бы хулиганы на них самих не набросились. В Москву перед этим приехал из Литвы молодой внук Ольгерда, князь Остей. Хотел поступить на службу к Дмитрию Донскому. Бояре поручили ему возглавить оборону. Остей оказался хорошим воином. Договорился с командирами ополченцев, как распределить их отряды. На стенах расставили самострелы, котлы – кипятить воду и смолу. В Москве были и пушки, захваченные в Булгаре. Их тоже вытащили на удобные места, зарядили.
24 августа нахлынула вся вражеская армия. Стала поливать Кремль тучами стрел. Под их прикрытием часть татар слезла с коней. Побежали к крепости, несли лестницы. Но москвичи, даже подгулявшие, драться умели. Бабахнули пушки, засвистели стрелы в ответ. На атакующих полились кипяток, смола. Один из купцов, Адам, из самострела метко сразил знатного мурзу, ханского любимца. Ордынцы откатились прочь. Но в городе забурлило веселье пуще прежнего. Отбились! Теперь уже вообще не стеснялись. Влезли в погреба уже и тех бояр, что остались в Москве. Забирали бочки с вином, мёдом. Праздновали победу.
На третий день осады враги снова атаковали. Опять грохнули пушки, полетели камни и стрелы. Неприятели отступили. Но на четвёртый день к воротам подъехала группа богато одетых татар. А с ними нижегородские князья Василий Кирдяпа и Семён. Они объявили – хан воюет не с вами, а только с князем Дмитрием. Москвичей он карать не будет, даже выкуп с города не требует. Он только просит, чтобы ему поклонились, встретили со всеми почестями, впустили его посмотреть Москву. Кирдяпа с Семёном тут же, на виду у защитников, поклялись и поцеловали крест, что татары никого не тронут и никому не причинят зла.
Конечно, москвичам следовало задуматься – как же можно отделять себя от государя? Можно ли отрекаться от него? Дескать, Дмитрий Донской одно, а мы – другое. Как можно мириться с ханом без его ведома? Это же предательство получалось. Следовало задуматься и о другом – можно ли верить князьям, если они перешли на сторону врагов? Нет, не задумались. Головы болели от вчерашних пьянок. И так не хотелось снова напрягаться, драться под татарскими стрелами. Ополченцы обрадовались, зашумели – да, надо мириться! Убеждали друг друга: ведь свои, русские князья на кресте поклялись, что хан всех помиловал, мстить не будет. Осторожных не слушали. А бояре и князь Остей не осмелились противиться, если большинство так решило.
Ворота открылись. На поклон к басурманскому хану москвичи вышли, как на крёстный ход – с иконами, церковными хоругвями. За священниками шагало всё начальство. Следом высыпал любопытный народ. Татары благодушно посмеивались. Остея и бояр отделили от всех. Повели к ханскому шатру. И вдруг там сверкнули сабли. Полилась кровь. Это стало сигналом. Ордынцы со всех сторон набросились на москвичей. Рубили и резали их, вломились в Кремль. Горожане получили и за насмешки со стен, и за татар, убитых при штурме. Получили и за собственную дурость.
Татары растеклись по улицам. Грабили дома, дворцы, храмы. Ловили жителей. Их было слишком много, и в плен отбирали только молодых, здоровых. Остальных тут же убивали. Напоследок подожгли город. В огне погибали те, кто сумел спрятаться по дворам и подвалам. На Руси огромной ценностью были книги. Перед нашествием их из разных мест свезли в Москву, чтобы уберечь. Сложили в каменные храмы, груды были высокие, под потолок. Книги тоже сгорели, татарам они были не нужны.
А Тохтамыш, уничтожив Москву, разделил свою армию. Одну часть направил на восточные области Руси, вторую на западные. Жители Переславля-Залесского не надеялись отбиться. Сели на лодки, выплыли на середину Плещеева озера. Из лодок смотрели, как погибает их город. Следом татары сожгли Юрьев, Владимир. Другая половина их армии шла в западном направлении, погромила Звенигород и Можайск. Сунулась к Волоколамску. Но там стоял Владимир Храбрый с войском. Он решительно бросился в атаку на врагов и разгромил их вдребезги.
Хан встревожился. До него доходили слухи, что у Дмитрия Донского в Костроме тоже собирается рать. Поход получился такой удачный – а если ударят с двух сторон? Дело может кончиться плохо. Нет, лучше остаться победителем. Тохтамыш созвал свои отряды, приказал возвращаться домой. На обратном пути ещё захватили и спалили Коломну. А потом досталось и Олегу Рязанскому. Орда двинулась через его княжество. Всё грабила, жгла. Распотрошила и саму Рязань. Тохтамыш воинов не останавливал. Пускай резвятся! А русские лучше запомнят, кто их хозяева. Вот такая награда досталась Олегу за верность хану, за попытку схитрить.
Дмитрий Донской кое-какие войска всё-таки собрал. Но когда подошли к Москве, увидели дымящиеся развалины. Всё было завалено убитыми. Государь приказал хоронить их. Работы было много, и он назначил плату – за 80 закопанных тел 1 рубль (это были большие деньги, около 200 граммов серебра). Всего заплатили 300 рублей. Значит, похоронили 24 тысячи человек. А сколько погибло в других городах, по сёлам? А скольких угнали в плен, продали работорговцам?
А ведь всего два года назад одержали великую победу! Верили – конец владычеству Орды. А теперь снова сгоревшие города, массы убитых, рабство… Как долго, как старательно строили Русскую державу. И какой непрочной она оказалась! Один удар – и она опять стала разваливаться! Предатели, Борис Городецкий, Кирдяпа и Семён, уже подлизывались при дворе Тохтамыша. Ждали, как их наградят. И тверской князь Михаил сразу отбросил договор с Дмитрием Донским. Помчался в Сарай. Загорелся получить ярлык великого князя. О беде услышали новгородские бояре, и тоже возбудились. Москве конец, вот и хватит ей подчиняться, подати платить. Лучше позвать князя из Литвы – это будет дешевле.
Правообладателям!
Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.