Текст книги "Культурология. История мировой и отечественной культуры"

Неоспоримым уроком истории является то, что сохраняются и развиваются те народы, даже немногочисленные, которые сумели сохранить свою культуру – язык, литературу, музыку, традиции. В таких случаях им удается сохранить и свою государственность даже во враждебном окружении могущественных соседей. В маленькой Армении хорошо известна история о двух неграмотных крестьянках, которые во время нашествия турков спасали не драгоценности, а две телячьи шкуры с письменами на них (обвязавшись ими) – как величайшую драгоценность, которая передавалась в этой семье из поколения в поколение. Ныне они выставлены в Матенадаране – хранилище древних рукописей, где есть также уникальные, уцелевшие в единственном экземпляре античные тексты. А вот те, кто делает ставку не на созидание, а на захват чужих культурных ценностей, приговорены историей, ее ветра рассеивают их, как песчинки. Где могущественная империя Чингисхана, что стало с Египтом фараонов, а что осталось от Ассирии, наводившей ужас на древний мир?

Настало время подытожить основные функции культуры. Важнейшая из них заключается в трансляции (передаче) социального опыта, иногда она называется еще и информационной. Культура может рассматриваться как «социально значимая информация, регулирующая деятельность, поведение, общение людей. Эта информация, выступающая как совокупный исторически развивающийся социальный опыт, частично может осознаваться людьми, но часто она функционирует и как социальное подсознательное. (Новейший философский словарь. Минск, 1999. С. 345). Ее передача от поколения к поколению требует закрепления в знаковой форме – это могут быть естественные и искусственные языки, в том числе язык искусства, науки, системы символов и сигналов, обеспечивающих коммуникацию.

Познавательная функция культуры связана с тем, что в ней накоплена вся совокупность знаний о мире, более того, изучение культуры позволяет узнать и понять, как и почему устройство мира представлялось в различные эпохи и в различных культурах. С познавательной функцией тесно связана и эвристическая (от греч. эврика – нашел). Знание культуры, усвоение ее опыта помогает находить новые пути в новой сфере деятельности. Характерный пример – в США, стране, где умеют считать деньги, фонд Саманты Смит финансирует поездку студентов технических вузов в страны с иной культурой (Францию, Китай), знакомство с которой помогает выработке нестандартного взгляда на вещи, умению объединить достоинства различных подходов.

Семиотическая, или знаковая функция культуры связана с тем, что любая культура или любые ее компоненты представляют собой определенную знаковую систему. Устный или письменный язык является необходимым средством общения людей. Для овладения художественной культурой необходимо изучение языка музыки, живописи, театра. Своим языком обладают любые науки, философия, различные религии. Только благодаря освоению знаков и смыслов культуры возможна ее коммуникативная функция.

Ценностная (аксиологическая) функция обусловлена тем, что, как уже неоднократно говорилось, культура представляет собой определенную систему ценностей. Приобщение к культуре формирует у человека соответствующие ценностные потребности и ориентации. Несомненна воспитательная функция культуры. Воспитательное значение имеет и само отношение к культуре.

Наконец, регулятивная функция культуры заключается в том, что она регулирует, направляет любые стороны и формы жизни людей – семейные отношения, производственную деятельность, политические и правовые отношения.

В одном ряду с понятием культуры часто используется понятие цивилизации. Нередко оно воспринимается как синоним культуры. Подобное отождествление имеет свои исторические корни и причины. Однако со временем понятия культуры и цивилизации все более расходились, а сейчас они нередко вступают в противоречие, что также имеет объективные основания.

Впервые понятие цивилизации появляется в европейской мысли XVII в., а утверждается в XVIII в. Происходя от латинского civilis (гражданский), понятие цивилизации относилось к свойствам, присущим члену общества, гражданину. Цивилизованность включала в себя законопослушность, умение общаться с людьми, соразмерять свои интересы и поступки с окружающими. Противостоя понятию дикости (как и понятие культуры), цивилизованность служила показателем благовоспитанности, включая в себя законы общежития и общие правила поведения граждан в обществе. Именно так понятие цивилизации трактовалось во «Всеобщем словаре» А. Фурьетера, изданном в 1659 г. в Голландии. (Сорокин П. О концепциях основоположников цивилизационных учений // Сравнительное изучение цивилизаций. М., Аспект-пресс. 1998. С. 38–46). Считается, что в широкий обиход понятие цивилизации ввел маркиз Мирабо своим трактатом «Друг законов», где «цивилизация» определяется как «смягчение нравов» (См. Наука, технология, культура. М. ИНИОН. 1999. С. 14).

Исторически сложилось так, что во Франции культура, отождествляемая с моральными и интеллектуальными навыками и установками, составляла органичную часть цивилизации. В «Великой Французской энциклопедии» XVIII в. понятие цивилизации увязывалось с идеями прогресса, основанного на разумных началах и обеспечивавшего выход человечества из варварского состояния. Идеология Просвещения предполагала наступление и утверждение «всемирной цивилизации». Более того, именно Франции предназначалась миссия ее носителя и «внедрителя». Характерно, что даже походы Наполеона расценивались именно в таком свете – как в свое время походы Александра Македонского. В Германии же, в силу исторических причин и, прежде всего, сохранившейся со средневековья государственной раздробленности, преобладала идея национальной самобытности, выраженной как раз в культуре. Именно культура осознавалась как область свободы индивида и выражения народного духа. Более того, в трудах немецких мыслителей культура и цивилизация во многом стали противопоставляться по принципу «моральное – аморальное», «творческое – омертвляющее». Впервые границу между культурой и цивилизацией провел И. Кант (1724–1804), а столетие спустя другой немецкий философ, О. Шпенглер представил цивилизацию как заключительную стадию любой культуры, имеющую такие признаки, как развитие индустрии и техники, возникновение огромного скопления людей в больших городах, превращение народов в безликие массы, переставшие впитывать живительные соки культуры, нарастающий упадок искусства и литературы.

Таким образом, уже к ХХ веку оппозиция понятий «культура» – «цивилизация» стала вполне отчетливой: в культуре усматривается «выражение души, подлинной и свободной жизненной общности в противовес урбанизированному, технизированному, безличному, усложненному и космополитическому цивилизованному образу жизни… Культура отождествляется с чем-то органическим, а цивилизация – с механико-техническим» (Неретина С., Огурцов А. Время культуры. С. 8). В оппозицию вступают плюрализм культур как органических целостностей и единая цивилизация, навязывающая унифицированный, технизированный образ жизни. Понятие культуры подчеркивает национальные различия, своеобразие, цивилизация же – общее либо то, чему предписывается стать таковым, вступают в противоречие динамизм, подвижность, естественность развития – и навязанное, обезличенное.

Вот что пишет немецкий ученый ХХ в. Р. Демоль: «Культура – это стремление к развертыванию и повышению своих способностей, благороднейший культ души, несение службы Бога в нас. Цивилизация же – лишь стремление господствовать над миром независимо от того, означает ли это духовное возвышение или нет. Микроскоп и рентгеновский аппарат также входят в понятие цивилизации, как и адские машины и отравляющие газы. Поэтому человек не всегда может быть оправдан в своей деятельности в области цивилизации, в своем стремлении господствовать над природой и над людьми. Человек должен жить согласно природе, но не вопреки ей». (См.: Теория культуры. Отечественные исследования. М.: ИНИОН. 1996. С. 184). Таким образом, культура выступает как самореализация, преобразование себя, а цивилизация – как преобразование среды, реализация господства над ней. Другой философ ХХ в., испанец Х. Ортега-и-Гассет расценивает культуру как самосовершенствование человека, как «направление, которое мы придаем развитию наших жизненных потенций».

Французские ученые Ж. Лалу и Ж. Нели относят к понятию культуры концепции, теории, рассуждения, которые формируются в связи с развитием религии, науки, искусства, техники и т. д. А вот их осуществление и реализация принадлежат к понятию «цивилизация». Электромеханические законы входят в культуру, электротехника же – сфера цивилизации. Культура – это преобразование человеком самого себя, цивилизация же – преобразование окружающей среды. Ж. Лалу и Ж. Нели утверждают, что духовные ценности более, чем материальные, вскрывают природу цивилизации: «Для понимания западного средневековья недостаточно наблюдать развалины замка, а нужно понимать связи, которые объединяли феодала и крепостного». (Там же. С. 186–187).

Продолжая подобные же рассуждения, можно сказать, что атомная бомба является порождением именно цивилизации, такой цивилизации, которая использует культурные достижения, научные, технические, эстетические (!) для уничтожения людей, тех самых, что создают культуру, веками приумножая ее достояние, готовое погибнуть в одночасье. Попробуем рассмотреть соотношение культуры и цивилизации на таком хрестоматийном примере, как египетские пирамиды, одно из чудес света, достояние мировой культуры. Мы многое знаем о Древнем Египте из учебников, научных исследований, популярных книжек. Представим себя, однако, на месте их первоисследователей. Что может сказать о культуре, породившей эти пирамиды, ученый, впервые их обнаруживший? Шаг за шагом он будет узнавать о чрезвычайно высокой строительной культуре древних египтян, позволяющей обтачивать и перетаскивать огромные каменные глыбы, соединяя их затем намертво без всяких строительных растворов. Он засвидетельствует необычайно высокие математические и астрономические, медицинские познания, тонкий вкус и высокое мастерство древних художников и т. д. А сможет ли он что-то сказать о цивилизации Древнего Египта, его государственном устройстве, о господствовавших в этом государстве отношениях? Да. Можно будет заключить не только о безраздельной власти одного человека, ради мумии которого десятилетиями строились эти огромные сооружения. (Можно только попытаться представить себе, какой расцвет ожидало бы это государство, если бы столь грандиозные средства и усилия были бы потрачены на строительство дорог и каналов!). Можно догадаться и о том, что там царил рабовладельческий строй – ни одно государство не смогло бы и не захотело оплачивать непроизводительный труд сотен тысяч людей.

Перенесемся в близкие нам времена. Помогут ли культурологические познания нашего читателя догадаться, какие государства строили в ХХ веке самые крупные монументы, то есть сооружения, восхваляющие ту или иную личность или события. Одно из них – СССР. Памятник «Родина-Мать» на Мамаевом кургане в Волгограде остается крупнейшим в мире. Не оспоряя художественных достоинств этого сооружения (скульптор – Вучетич), напомним, что монумент стремительно разрушается, представляя серьезнейшую угрозу для города – особенно если учесть, что, сам грандиозный, он еще и стоит на высоком холме, продуваемом сильнейшими ветрами, к тому же порядком обветшал. Между тем если бы он был всего лишь вдвое меньше, его устойчивость была бы выше, по подсчетам специалистов, в 8 (!) раз. Неужели этого не знали при сооружении монумента и неужели, будь он вдвое меньше, недостаточно бы наполнял гордостью за победу советского народа в Великой Отечественной? Давно известно, между тем, что грандиознейшие монументы – верный признак тоталитарных режимов. Мог ли советский режим похвалиться тем, что советский народ стал жить так, как подобает победителю в самой кровопролитной войне в истории человечества, победителю «коричневой чумы»? А вот грандиозные монументы, самые мощные в мире ядерные подводные лодки могли представляться как выражения могущества «лучшего в мире строя». Там же, в Волгограде, возвышается крупнейший в мире памятник Ленину, а раньше стоял еще больший монумент Сталина. В свое время, когда в ереванском Парке Победы стягивали танками другой памятник Сталину, он при падении убил нескольких солдат, как бы продолжив список жертв сталинизма.

Мы пока не сказали, в каком еще государстве стоял другой грандиознейший монумент. Можно догадаться, что это был памятник завоевателю (конкретно, Фридриху Барбароссе) и был он сооружен в гитлеровской Германии. О нем мало кто сейчас знает, так как после войны он был разрушен. Конечно, Фридрих Барбаросса сыграл огромную роль в объединении и укреплении Германии, но разве мало других имен, составляющих ее гордость – своим вкладом в мировую культуру? Пришло бы кому-нибудь в голову соорудить столь же грандиозные памятники Баху, Бетховену, Гете, Шиллеру, Кеплеру, Дюреру? А у нас – Пушкину, Чайковскому, Айвазовскому? Они в этом не нуждаются. Не нуждаются и заказчики.

Было бы кощунственным относить к монументам грандиозную скульптуру Иисуса Христа, распростертую над бразильским Рио-де-Жанейро. Однако сам факт ее существования в не самой богатой стране мира тоже может послужить пищей для серьезных культурологических выводов, как и то, что Бразилия буквально живет и страдает успехами своей футбольной сборной, а зимой – знаменитыми ежегодными карнавалами, подготовка к которым длится как раз целый год. По другой стране, США, можно сделать весьма неутешительные выводы обо всей современной цивилизации: если это наиболее могущественное государство готово обрушить всю свою техническую мощь на страны, которые даже не в состоянии оказать ей сопротивление – Югославию, Ирак, на невидимого и во многом надуманного врага в Афганистане, чье устрашение преследует скорее пропагандистские цели. Еще не так давно мировая цивилизация была расколото на два лагеря, во главе с США и СССР, чье противостояние буквально истощало их, держа в напряжении весь мир, мешая осуществлению проектов, которые могли бы объединить все человечество.

Удивительное пророчество сделал более столетия назад великий знаток античной, немецкой, мировой культуры Ф. Ницше, предсказав, что «в ХХ веке пойдет борьба за мировое господство, и пойдет она под знаменами основоположников философских учений». По горькой иронии именно Ницше фашисты провозгласили своим идейным учителем. С другой стороны, так же не повезло К. Марксу, который по поводу ужасных искажений своего учения восклицал: «Если это – марксизм, то я не марксист». Тот же Ницше, позже О. Шпенглер и Н. Бердяев предрекли: «Культура породила цивилизацию, которая ее же погубит». Сегодня мы в полной мере может оценить истинную силу и этого пророчества.

Весьма интересны наблюдения о том, что в периоды относительно устойчивого состояния общества понятия культуры и цивилизации сближаются, сливаются (прежде всего в сознании современников, а затем и последующих поколений), в эпохи же разлада, развала, деструкции больших социально-исторических систем налицо расхождение и даже противоречие между цивилизационными и культурными регулятивами и моделями деятельности, ведущее к социально-политическим стрессам и кризисам и даже исчезновению данной социально-исторической общности. (См.: Ракитов А. И. Наука, технология, культура в контексте глобальных трансформаций и перспективы устойчивого развития России // Наука, технология, культура. Глобальный процесс и проблемы России. М.: ИНИОН, 1999. С. 17). Замечено и то, что культура изменяется в течение долгого времени, цивилизационные же стандарты и нормы – быстро. Каждая культура имеет своеобразный защитный пояс, тем не менее противодействие культуры цивилизации может приводить к крайне серьезным напряжениям и последствиям, в том числе и для культуры (Там же. С. 23). Речь должна идти не о выборе между культурой и цивилизацией, а о трансформациях, снимающих эти напряжения и приводящих их в соответствие. Для этого опять же требуется не просто желание, а очень серьезные и глубокие культурологические знания, знания концептуального, а не просто описательного (когда что происходило) характера.

Подытожим рассуждения о соотношении понятий культура и цивилизация. Как мы видели, в первоначальном употреблении понятие цивилизации включало в себя основные признаки культуры и, действительно, могла с ним отождествляться. Вместе с тем в своем историческом развитии понятие цивилизации оказывалось по своему смыслу шире понятия культуры, включив в себя, в той или иной форме, определенную совокупность общественных отношений – производственных, семейных, тот или иной образ жизни, важнейшие признаки и принципы государственного устройства. Приняв этот вывод в качестве своеобразного рабочего определения цивилизации (подобно тому, как мы это сделали в отношении понятия культуры), заметим, вместе с тем, что «цивилизации не могут отождествляться с социоэкономическими и социополитическими системами общества, функционирующими в их рамках». (См.: Российская цивилизация: этнокультурные и духовные аспекты. Энциклопедический словарь. Отв. ред. Мчедлов М. П. М.: Республика, 2001). Хотя конкретные экономические и социально-политические отношения (способы хозяйствования, политические режимы) оказывают значительное влияние на цивилизацию, не они определяют ее сущность, ибо преходящи. Цивилизации – это устойчивые общности, функционирующие благодаря целому набору социокультурных черт, воздействующих на различные сферы и формы жизнедеятельности социального организма. Собственно благодаря механизмам преемственности и устойчивости этих социокультурных черт цивилизации и сохраняют свою качественную определенность (См.: Вопросы философии. 2002, № 7. С. 179).

Итак, понятия культуры и цивилизации составляют своеобразное единство противоположностей. Именно взгляды на их соотношение образуют ядро различных школ и концепций культуры.

1. Проследите эволюцию понятия «культуры». Как можно определить его сейчас?

2. Есть ли связь между понятиями культура, гуманизм, образование?

3. Какова структура культуры? Перечислите и кратко охарактеризуйте компоненты культуры.

4. В каком смысле можно говорить об объективированном духовном?

5. Что можно сказать о соотношении массовой и элитарной культуры?

6. Каково место в культуре образования и спорта?

7. Какова роль в культуре традиций и «вписанности в культуру»? Что значит «избыточность» культуры?

8. В чем опасность утилитарного отношения к культуре?

9. Охарактеризуйте функции культуры.

10. Как соотносятся понятия «культура» и «цивилизация»?

Батлук О. В. Цицерон и философия образования в Древнем Риме // Вопросы философии. 2000. № 2.

Библер В. Цивилизация и культура. М., 1993.

Культурология. Приоритетные направления фундаментальных исследований. Дайджест. М., 2001-1.

Маркарьян Э. С. Очерки теории культуры. Ереван, 1965.

Наука и общество на рубеже веков. Рефератив. сборник. М., 2000.

Наука, технология, культура (Глобальный процесс и проблемы России). М., 1999.

Неретина С., Огурцов А. П. Время культуры. СПб., 2000.

Степин В. С. Культура. // Новейший философский словарь. Минск, 1999. С. 349.

Теория культуры. Отечественные исследования. Хрестоматия. М.: ИНИОН. 1996.

Глава 2. Концепции культурологии в их исторической ретроспективе

Начало культурологии, как и начало любой другой науки, практически невозможно отследить. Проблемы культуры, ее места в общественной жизни, явно или неявно, в различных трансформациях всегда оставались в поле зрения мыслителей различных эпох. Однако до уровня философской рефлексии над культурой ее исследования впервые достигли, вероятно, в трудах великого немецкого философа Иммануила Канта (1724–1804). Кант, в свою очередь, обобщил и критически развил идеи французских просветителей-энциклопедистов Гельвеция, Кондорсе, Тюрго, Монтескье, Вольтера, Руссо.

Просветители видели содержание культурно-исторического процесса в «развитии разума» и именно со всеобщим просвещением связывали надежды на вступление человечества в своей «золотой век». Цели культуры – соответствуя высшему назначению разума, сделать людей счастливыми, живущими в гармонии с запросами природы, своего естества. Правда, уже со стороны самих просветителей появились первые предостережения, сомнения в том, что именно это предназначение выполняет культура. Наиболее последовательно скептицизм в отношении состояния и перспектив культуры выразил Жан-Жак Руссо (1712–1778). Руссо считает, что уже длительное время культура развивается в искаженном, неестественном, противоречащем природе направлении. По мнению Руссо, она подавляет человека, его способности и предрасположенности, служит источником общественного неравенства, а просвещение вовсе не обеспечивает рост мудрости. Хотя общественный прогресс и имеет место, он подчинен корысти и поэтому крайне противоречив. В трактате «Способствовало ли возрождение наук и искусств улучшению нравов?» (1749), а затем в «Рассуждениях и происхождении и основаниях неравенства между людьми», Руссо показывает, что хотя «человек рожден на началах удивительной гармонии», общество разрушило ее и принесло ему несчастья. Общественная среда, вместо того, чтобы раскрывать, развивать человека, формировать его «вторую природу», в действительности калечит его, ограничивая свободу личности и естество индивида. Более того, это насилие начинается уже с раннего детства. Подвергая суровой критике жесткую регламентацию жизни и существующую практику организованного образования, Руссо бичует кастовость, ограниченность, антигуманность воспитания, принятого в аристократической среде. Наряду с этим дети бедняков вовсе лишены возможности образования, приобщения к культуре, лишены возможности что-то изменить в своем положении. Существующее социальное неравенство воспроизводится в новых поколениях.

У Руссо, таким образом, имеет место не отрицание культуры как таковой (в чем его обвинял Вольтер, видя в позиции Руссо «призыв вновь встать на четвереньки»), а культуры «сделанной, искусственной, рассудочной, провозглашающей господство преследующего свои цели разума». Прослеживая истоки такого состояния в общественном разделении труда, Руссо показывает, как «человек, становясь собственной дробью теряет сам себя, не смеет быть собой, иметь собственное мнение». Он пишет: «Нельзя не представить, до какой степени здесь все рассчитано, соразмерно, взвешено в поведении: все то, чего больше не существует в их чувствах, люди возвели в правило… Даже наука, на которую возлагается столько надежд, превратилась в «инструмент для вычислений», в схоластику. «Не науку я порицаю, – пишет французский просветитель, – а защищаю добродетель». Руссо восклицает: «Человек, будь человеком, это твоя первая обязанность».

Единственный выход Руссо видит в новом подходе к образованию. Идеи естественного, природосообразного воспитания Руссо изложил в философско-педагогическом романе «Эмиль», имевшем всеевропейский резонанс. Задачу воспитания и образования Руссо видел не в подготовке к какой-то конкретной профессии, а в формировании человеческой сущности, устойчивого стержня. Средство такого воспитания – свобода. Надо сделать так, чтобы стремление к образованию стало естественной потребностью, чтобы «природа сама действовала в человеке», ибо природа – наилучший воспитатель.

В значительной степени под влиянием Руссо находился и И. Кант, один из последних представителей Просвещения. Разделяя критический пафос Ж. – Ж. Руссо в отношении состояния и перспектив культуры, скептицизм по поводу результатов Просвещения, немецкий философ ставит задачей поиск путей для спасения лица культуры или, как сказали бы сейчас, для обретения культурой «человеческого лица». Выход видится Канту в теории морали, которую он считает центральной для любых философских систем. В отличие от французских просветителей, Кант скептически относится к человеческой сущности: «из столь кривой тесины, из которой сделан человек, нельзя сделать ничего прямого» (Кант И. Сочинения в 6 тт. Т. 6. М., 1966. С. 14). Человек – существо биологическое, и в нем неистребимы инстинкты агрессивности, стяжательства, корысти. Именно эти качества, а не нравственность изначально присущи человеку. Однако тысячелетия общественной жизни вынуждают человека вырабатывать нормы морали и следовать им. Такое следование вызвано не инстинктами и даже не общественным принуждением, оно может быть только добровольным и совершается свободным человеком. Именно здесь – роль культуры, образования, воспитания. (Подобных взглядов придерживались и античные мыслители. Так, Ксенофон видел роль образования в том, что его ученики «добровольно делают то, к чему других понуждает закон»).

Нравственные поступки – удел свободного человека, чья внутренняя свобода есть мера его самоуважения и достоинства. Кантовский «категорический императив поведения» гласит: «Поступай так, чтобы ты всегда относился к человечеству и в своем лице, и в лице всякого другого так, как к цели, и никогда не относился бы к нему только как к средству». (Там же. С. 270). В более доступном изложении это выглядит так: «Относись к другим так, как ты хотел бы, чтобы отнеслись к тебе», и здесь вновь налицо перекличка с античностью.

Лишь возделывая, культивируя себя, человек преодолевает путы экономической, политической, идеологической и прочей необходимости, сам становясь наивысшей культурной ценностью. Именно это возвеличивает человека, делает достойной частью великой природы: «Две вещи наполняют душу всегда новым и все более сильным удивлением и благоговением, чем более мы размышляем о них – это звездное небо надо мной и моральный закон во мне». (Там же. С. 499).

Сходное отношение к культуре разделял и младший современник и соотечественник Канта Фридрих Шиллер (1789–1805). Он также считал, что только культура (и прежде всего искусство) может вывести человека из варварского состояния. Вместе с тем Шиллер замечал и то, что общество, разделив людей имущественно, разделило их и культурно. Мало того, что не все люди имеют доступ к богатству культуры и культурному творчеству, развитие общества, все более проникаясь духом меркантилизма и стяжательства, приводит к тому, что на «этих грубых весах духовные заслуги искусства вовсе не имеют веса, и лишенное поощрения, оно исчезает с шумного рынка столетия» (Шиллер Ф. Собр. соч. в 7 т. Т. 1. М., 1955. С. 290). Писатель-романтик усматривает выход в эстетическом воспитании, обращая внимание и на то, что все народы, вышедшие из состояния варварства, склонны к эстетическим наслаждениям, к украшениям в игре.

Своеобразная концепция культуры развивается в трудах еще одного современника Канта, также одного из последних представителей немецкого Просвещения, Иоганна Готфрида Гердера (1744–1803). В труде «Идеи к истории философии человечества» он пишет: «Нет ничего менее определенного, чем это слово – «культура», и нет ничего более обманчивого, как прилагать его к целым векам и народам. Как мало культурных людей в культурном народе! И в каких чертах следует усматривать культурность? И способствует ли культура счастью людей?» (Гердер И. Идеи к философии истории человечества. М., 1977. С. 6–7).

Культура представляется Гердером как ключевой элемент некоего развивающегося целого, проходящего определенные, необходимые ступени развития – от «организации материи» (теплота, огонь, свет, воздух, вселенная), организации Земли, неживых вещей, затем растений и животных. Далее следуют ступени: люди – рассудок – разум; последняя ступень – «мировая душа: все» (Там же. С. 623). Таким образом, в представлениях Гердера, история природы и история культуры сливаются, по существу, в единый процесс. Чертой, с которой культурные силы, заложенные в лоне природы, вырываются из нее и начинают действовать самостоятельно, является возникновение языка – с него начинаются всякий разум, всякое искусство. Язык – не просто показатель перехода к культуре, но и связующее звено между поколениями, средство воспроизведения прошлого. Именно благодаря языку культура может выполнять свою воспитательную функцию. Гердер пишет: «Мы можем как угодно назвать этот генезис человека во втором смысле, мы можем назвать его культурой, то есть возделыванием почвы, а можем вспомнить образ света и назвать его просвещением, тогда цепь культуры и просвещения протянется до самой земли» (Там же. С. 230). В «Письмах для поощрения гуманности» Гердер пишет: «Природа человека есть умение. Все, к чему есть склонность в его бытии, со временем становится предметом его умения… Бесконечны связи, в которые могут быть включены предметы природы; дух изобретательства с целью их использования ничем не ограничен и прогрессирует». (Там же. С. 631).

Таким образом, культура соразмерна целому процессу исторического развития человеческого сообщества. Вместе с тем Гердер также не мог пройти мимо вопроса – все ли элементы человеческого общества и человеческой деятельности относятся к культуре? Можно ли назвать культурой войны и насилие? Нет, конечно. Это – остатки бескультурья, варварства, которые культура предназначена искоренять и преодолевать. Подлинный смысл культуры – в гуманизме. Гуманность заложена в природе человека и культура способствует ее скорейшему достижению, выходу из состояния, подавленного варварством. Если люди не достигли этого, то должны винить только себя. Вся история народов является, по Гердеру, «школой соревнования в скорейшем достижении гуманизма», понятие которого охватывает «воспитание благородства, разума, свободы, высоких помыслов и стремлений, сил и здоровья, господства над силами Земли» (Там же. С. 636).

Еще один современник Канта, также представитель немецкой классической философии, Георг Вильгельм Фридрих Гегель (1770–1831), также доводит философский анализ культуры до уровня разработанной, последовательной концепции. Условия для философской рефлексии над культурой возникают, когда культурные процессы принимают достаточно сформировавшийся вид. Именно эту мысль сам Гегель выразил в своей знаменитой фразе «Сова Минерва вылетает в сумерки».

В определенном смысле всю философию Гегеля можно охарактеризовать как теорию культуры. В работах «Философия истории», «История философии», «Философия права», «Эстетика» Гегель проследил весь путь развития мировой культуры, выявил логику этого развития. Особенности гегелевской концепции культуры – в том, что в рамках его объективно-идеалистической философской системы культура выступает как реализация разума, но не абстрактного человеческого разума, а «мирового, или абсолютного Разума», мирового духа. Философия Гегеля пронизана диалектикой настолько, что даже «абсолютный дух» не рассматривается неизменным, он развертывается, реализуется в судьбе целых народов, воплощаясь в мифологии, религии, философии, искусстве, науке и технике, формах социально-политического устройства и экономической жизни. Абсолютный дух направляет все развитие природы, общественной жизни, познания к некой всеобщей цели: «Такие… цели не может проводить в жизнь ни один индивид… они сами пролагают себе дорогу – отчасти по воле многих, а отчасти против их воли и помимо их сознания» (Гегель Г. Эстетика. В 4 т. М., т. 3. 1971. С. 603). Таким образом, по Гегелю, индивидуальные действия людей, преследующих свои собственные цели, складываются, суммируются в том направлении, которое задает мировой дух: «Можно назвать хитростью разума то, что он заставляет действовать для себя страсти… Частное в большинстве случаев мелко по сравнению со всеобщим, индивиды приносятся в жертву» (Гегель. Соч. М. – Л., 1935. Т. VIII. Философия истории. С. 25, 32).