Текст книги "Любовь как сон"

23

Энтузиазм Эгги не утихал, пока они ели холодное мясо, оливки, брускетту, равиоли с грибами, свинину с жареным картофелем, салат. Он всерьез грозил испортить десерт. Анна и не знала, что свадьба предполагает столько спорных вопросов. Или что список подарков может включать такие бессмысленные вещи, как серебряные ложечки для сыра. Никто и никогда еще в доме Алесси не произносил фразу: «У тебя случайно нет специальной ложечки для рокфора?»

– Зачем мне галстук-бабочка? Я не ношу смокинг, – заявил отец.

– Но это же так элегантно и шикарно. Иначе все припрутся в чем хотят, – сказала Эгги.

– Только представьте, какой ужас: люди носят что хотят, – заметила Анна. – Мои коллеги как-то брали смокинги напрокат для какого-то мероприятия в Королевском обществе и жаловались потом, что от них воняло козлом.

– Мы купим смокинг! – воскликнула Джуди и добавила, обернувшись к мужу: – Тебе все равно нужен новый костюм.

– И когда я надену его в следующий раз? – ворчливо поинтересовался тот.

– На свадьбу Анны, – ответила Эгги.

– Когда я выйду замуж, уже никто не будет нуждаться в одежде. Люди будут лежать, обнаженные и безволосые, в саркофагах с соленой водой и присутствовать на мероприятиях виртуально.

– Просто перестань умничать с мужчинами и веди себя естественно, – посоветовала мама, к большому удовольствию присутствующих.

– Не умничать и при этом вести себя естественно… – повторил Крис, разрезая кусок сыра.

– Моя дочь – самая умная женщина в Лондоне, – сказал отец, поднимая бокал.

– Да, но мужчины таких не любят, они хотят расслабиться, – заметила Джуди.

Анна вздохнула:

– У тебя слишком маленький опыт, мама.

Разговаривая с матерью, она иногда думала, что борцы за права женщин старались зря.

– Ну, если с едой покончено, у нас есть сюрприз, – сказала Эгги. – Мы с Крисом сами сочинили торжественную клятву. И хотим ее опробовать. Эксклюзивный показ перед большой премьерой.

Анна со стуком поставила бокал на стол.

– А я думала, эти слова впервые нужно произносить в Тот Самый День.

– Я не желаю полагаться на удачу! А вдруг Крис написал какую-нибудь ерунду?

– В счастье и несчастье, в радости и горе… – произнесла Анна.

Поздно. Эгги уже доставала блокнот из сумочки. Анна застонала.

– Крис, не позволяй моей сумасшедшей сестре командовать. Ты вовсе не обязан репетировать.

– Издеваешься? Я до часу ночи писал торжественную клятву по приказу Эгги. И вы ее выслушаете! – заявил Крис.

– Так, я первая, – сказала Эгги.

Анна обвела взглядом сидевших за столом. Мама была счастлива и заинтригована, отец спокоен. Анне захотелось, чтобы пол, покрытый фисташковым ковром, разверзся и поглотил ее. Отчего-то, несмотря на очевидное внешнее сходство с сестрой, она чувствовала себя приемышем в семье.

– Кристофер! Когда мы с тобой познакомились, мне было страшно, я цепенела от ужаса…

Анна расхохоталась.

– Это же строчка из песни «Я буду жить»!

– Мама, скажи ей! – воскликнула Эгги, топая ногами.

– Аурелиана, необязательно высмеивать все на свете, – строго произнесла мать.

Пообижавшись, поерзав и откашлявшись, Эгги вновь принялась читать.

– …я боялась открыть свое сердце чувствам. Но ты объяснил мне, что такое любовь. Ты заглядываешь внутрь…

– Ха-ха-ха! – Анна залилась вновь, и в комнате начался хаос: мать бранила ее, Эгги кричала, Крис и папа украдкой смеялись.

– Куда-куда он заглядывает? – уточнила Анна. – Не забывай, на свадьбе будут присутствовать дети!

– Мама, ну скажи ей! – возмущенно потребовала сестра.

– Аурелиана, еще одно слово – и я выставлю тебя из гостиной.

– Пожалуйста, пожалуйста, выставь!

Эгги вновь собралась с духом.

– Ты мой герой, мой принц, моя половинка. Я обещаю готовить тебе твой любимый кальцоне с колбасой и не ворчать насчет спортивного канала, тем более что он входит в ежемесячный пакет каналов, который мы выбирали вместе… – Она взглянула на остальных. – Что? На сайте было сказано, что нужно писать конкретные обещания! – Анна поднесла салфетку к губам, подавляя смех. – Если ты заболеешь, я обещаю стричь тебе ногти на ногах…

– Что? – спросила Анна, бросая салфетку. – С каких пор больные перестали сами стричь себе ногти?

– Помнишь, как Крис сломал ногу и ему наложили гипс? Когти у него отросли как у гоблина.

– Я бы не стала включать ногти в свадебные обеты. Это неромантично.

– А фетишистам нравится, – ввернул Крис. – Набери в «Гугле» фамилию любой актрисы, и там обязательно будет что-нибудь про ногти. Есть же извращенцы.

– Ты часто ищешь в «Гугле» актрис, да? – спросила Анна, и он швырнул в нее хлебным катышком.

– Мама! Теперь Анна начала про чьи-то там ногти! – пожаловалась Эгги.

– Аурелиана, замолчи! – приказала Джуди машинально.

Эгги вновь уткнулась в блокнот.

– Я обещаю уважать тебя, почитать, повиноваться тебе…

– Вот это уже ближе к делу, – заметил Крис и забарабанил пальцами по столу.

– Повиноваться?! – воскликнула Анна. – Мы что, живем в девятнадцатом веке?

– Сколько шансов, что твоя сестра будет повиноваться? – спросил Оливьеро, и Анна признала, что отец прав.

– Отныне и вовеки моя любовь нерушима. Ты моя вторая половинка, мой медвежонок, самый дорогой на свете человек…

Эгги с блестящими глазами обвела взглядом родственников.

– Агата!.. – воскликнула мать, вытирая глаза.

Анна переглянулась с отцом и улыбнулась.

– Ну, Крис, теперь ты, – пискнула Эгги, обхватывая плечи руками.

Тот вытер рот салфеткой и достал из кармана листок.

– Агата. Ты сегодня прекрасна, как мечта… – Он прервался. – В смысле, не сегодня, конечно. Это я скажу на свадьбе.

Эгги закатила глаза. Анна захлопала в ладоши.

– Когда я сделал тебе предложение, то не знал, согласишься ли ты. Конечно, ты могла найти кого-нибудь получше. Но я очень рад, что ты сказала «да». И теперь мы вместе.

Тишина. Крис свернул листок.

– Что, и все? – закричала Эгги.

Он явно смутился.

– Ну да.

– «Спасибо, Эгги, очень мило с твоей стороны!»

Анне не верилось, что сначала она не хотела слушать чтение клятв. Она давно так не веселилась.

– Я могу еще что-нибудь добавить, – обиженно произнес Крис.

– Да уж пожалуйста.

– Эгги, это личная клятва. Личная. Твой принц и медвежонок должен сам решить, что сказать, – заметила Анна.

– Да, и пусть он скажет что-нибудь личное! – потребовала Эгги.

Как только убрали со стола, Крис предложил подвезти Анну. Они с Эгги жили в Тоттенхэме и часто подвозили ее до дома.

Анна решила, что это отличная возможность, и достала с родительского чердака неразорвавшуюся бомбу – коробку со школьными дневниками. После встречи выпускников Анна подумала, что пора прибраться. Она всегда боялась, что кто-нибудь их прочтет. Настало время избавиться от старого хлама раз и навсегда. Анна не собиралась когда-либо перечитывать свои дневники. Сомневалась, что выдержит. Конец она и так знала.

Пока они загружали коробку и массивный пакет с разным барахлом в багажник, Анна решила сказать пару слов Крису:

– Не позволяй Эгги слишком давить. Ты – тоже важное действующее лицо на свадьбе. И ты написал отличную клятву.

– Да это не то. Я ее разыграл, – сказал Крис и подмигнул. – Я не собирался читать свою клятву при всех. Пусть будет сюрприз.

Анна рассмеялась.

Она подумала: Эгги тратила на подготовку свадьбы массу времени, денег и сил, тогда как главное у нее уже было. Крис. Анна надеялась, что сестра не променяет чистое золото любви на серебряные ложечки для сыра.

24

Джеймс довольно легко нашел нужную аудиторию на плане колледжа и шагнул в пустой лекционный зал с неприятным предчувствием, которого не испытывал со времен защиты дипломного проекта, когда впереди маячили экзамены. Он изучал психологию в Оксфорде, но толку от нее в жизни было – как от Лютера на собачьих боях.

Анна, сидевшая в первом ряду, махнула рукой в знак приветствия. Она не улыбнулась. Джеймс кивнул, чуть-чуть приподняв уголки губ, – всё лучше, чем ничего. Он переложил сумку из руки в руку и ощутил в животе свинцовую тяжесть при мысли о том, что ему предстояло провести час с этой женщиной. Господи, отчего некоторые люди притаскивают на работу свое дурное настроение? Ведь он не виноват, если она поругалась с парнем, или у нее проблемы с начальством, или она не может выплатить кредит за новую кухню. Почему нельзя просто вести себя вежливо?

– Здравствуйте. Я вижу, все технические вопросы улажены, – сказал он, указывая на видеокамеру и микрофон, приколотый к свитеру Анны. Она даже не постаралась прихорошиться, хотя ей и предстояло говорить на камеру.

Копна кудрявых волос была стянута резинкой в пучок, который грозил вот-вот рассыпаться. Черный, похожий на паутину свитер, с вплетенными серебряными нитями, висел бесформенным мешком, но, наверное, стоил уйму денег. Ева иногда покупала такие вещи в качестве домашней одежды.

И почему ученые всегда выглядят неопрятно и неизящно? Словно намекают, что им недосуг думать о таких банальных вещах, как примерка и глажка.

А-а, похороны. Вот почему она надела траур.

– Технической стороной занимается мой коллега Патрик, – сказала Анна, указывая на стеклянную будку в дальнем конце аудитории. Там маячила чья-то фигура.

Джеймс взглянул на тарелку, которая стояла рядом на столе. На ней были остатки чего-то желтого, похожего на яйцо, и пятно коричневого соуса.

– Что это? – выпалил он, прежде чем успел спохватиться.

– Омлет в булочке. Готовят у нас в столовой.

– А-а, – протянул Джеймс, не желая ее обидеть. Слава богу, что он уже поел. – Я правильно запомнил, что вы – профессор? Доктор Анна Алесси.

– Да, – чопорно подтвердила она.

Это имя казалось смутно знакомым. Джеймс вдруг вспомнил: «Алесси» – марка стильной кухонной утвари. У него даже где-то был штопор «Алесси». Он подумал, что не стоит уточнять; тогда Анна наверняка обвинит его в расизме и в том, что он недооценивает итальянское культурное наследие.

– Тогда я буду задавать вопросы, а вы рассказывайте о том, что интересно. Нам для приложения нужны фрагменты длиной в минуту-полторы.

Анна кивнула и отхлебнула из кружки, стоявшей на полу. В ней плавал розовый пакетик. Ну разумеется, она пила травяной чай.

– А еще, – Джеймс вновь повернулся к ней, – я хочу извиниться за ту несчастную встречу выпускников. Мой друг Лоренс вечно цепляется к женщинам. Я просил его не лезть к вам, но… – он пожал плечами, – это же Лоренс.

– Да, конечно, ничего страшного, – быстро ответила Анна.

Джеймс ожидал продолжения, – может быть, упреков, – но она выжидающе молчала.

– Э… ладно. У дизайнеров есть один вопрос, который они просили с вами обсудить в первую очередь. – Он открыл на экране ноутбука изображение. – Они хотят сделать основной заставкой реконструкцию головного убора Феодоры и просят вас проверить детали.

Анна склонила голову набок.

– Диадема? Я могу частично описать оригинал, но, чтобы сделать полную реконструкцию, придется многое присочинить, а я не люблю выдумывать. В моей области на выдумки некоторым образом наложен запрет, сами понимаете. Я бы предпочла использовать артефакты, которые хорошо нам известны. Если вы не против.

– Например?

Джеймс мысленно вздохнул. Процесс предстоял непростой.

– Например, мы одолжили в нью-йоркском музее Метрополитен изумительный пояс. Он из чистого золота, очень тяжелый. Его носили на официальных церемониях и событиях исключительной важности. Он значим ничуть не менее, чем диадема.

– Хорошо. Посмотрим, что скажут дизайнеры… но диадема все-таки узнаваема. Люди сразу поймут, что видят перед собой. Поясок в качестве главной заставки вызовет некоторое замешательство…

– Зато это настоящий, уникальный исторический артефакт, который мы не подделываем!

О боже мой!

– Дизайнеры очень хотели диадему…

– Дизайнеры – не историки. Наверное, для них главное – просто чтобы было красиво. Вы хотели знать мое мнение, я его озвучила.

О да.

– Я поговорю с ними. Может быть, они предпочтут напрямую с вами связаться.

Бедолаги.

– И, пожалуйста, когда будете говорить, смотрите вот сюда, – попросил Джеймс, вставая и становясь справа от Анны.

– Не прямо в камеру?

– Не стоит подавлять слушателей. Старайтесь говорить дружелюбно, это не лекция. Я могу постоять здесь, если хотите.

– Спасибо, я в состоянии запомнить, в какую сторону смотреть.

Джеймс плюхнулся на стул.

– Представьте, что мы видим мозаичное изображение Юстиниана и Феодоры. Что нам известно о том, как и где они познакомились? Повторите последнюю часть вопроса, чтобы сохранить контекст. «Мы знаем, что они познакомились…» и так далее.

Поначалу голос Анны звучал немного скрипуче, но потом естественный интерес взял верх, и она заговорила оживленнее. Ее энергия была заразительна. Джеймс признал, что она рассказывает удивительные вещи. Настоящая «Игра престолов», а не просто какие-то старые черепки. К концу съемок он окончательно убедился, что они записали отличный материал, пусть даже в процессе не лучшим образом проведя время.

– Я могу показать на нашем веб-сайте примеры предыдущих приложений, если хотите. Чтобы было понятно, как мы их используем, – сказал он, надеясь завоевать расположение Анны.

Она кивнула, и Джеймс открыл домашнюю страницу «Парлэ». Лазая по сайту, он случайно зашел в раздел «Про нас».

– А что это такое рядом с вашими фотографиями? – спросила Анна, прищурившись.

Джеймс подавил досаду.

– Еда.

– Еда?

– Ну да… наши любимые блюда.

Она посмотрела на него так, словно он сказал, что по вторникам они наряжаются пиратами, и указала на фотографию Гарриса.

– Что это?

– Э… десерт. «Банановый стимул».

Джеймс поежился. Объяснять Анне, что вся фирма тайком посмеивалась над Гаррисом за пристрастие к «Банановому стимулу», наверное, было бесполезно.

– А какое ваше любимое блюдо? – поинтересовалась Анна, разглядывая страницу.

Джеймс нажал на ссылку.

– Лахмаджун. Что-то вроде турецкой пиццы.

– Да, я в курсе, – огрызнулась Анна.

– Ничего личного, но вы едите омлет в булочке.

– Я не вешаю его на своей официальной странице на университетском сайте. «Вот Анна, специалист по истории Византии. Еще она любит омлет в булочке».

– Неужели пошутить нельзя? – проворчал Джеймс.

– Похоже, мы живем в разных мирах.

– Правда? – спросил он, даже не стараясь скрыть досаду. – Люди не обязаны всегда быть убийственно серьезны, вам так не кажется?

– Знаю, знаю. Но – любимая еда? Похоже на старые интервью с кинозвездой. «Какой ваш любимый цвет, Кайли?»

Она усмехнулась, и Джеймсу стало стыдно. Он терпеть не мог выглядеть идиотом.

– Надеюсь, ваш коллега Паркер, большой любитель макарон с сыром, не будет больше искать информацию в «Гугле», – продолжала Анна.

Джеймс знал, что следовало сделать ему как лицу компании. Самоуничижительно пошутить, притвориться, что он признал свою ошибку. Впрочем… к черту. Она придиралась без всякой причины.

– Паркер не готовился к выступлению. Мы здесь, чтобы представить материал, а не создавать его с нуля, – сдержанно произнес он.

– Что-то непохоже, раз мне придется спорить с вашими дизайнерами.

– Вы сегодня очень обидчивы.

– Наверное, потому, что я убийственно серьезна. Хотите, расскажу вам про свой любимый десерт, чтобы поднять настроение?

И тут Джеймс возненавидел все на свете. «Парлэ», эту властную особу, самого себя. Он ненавидел омлет в булочке, хотя никогда его не пробовал. Ненавидел жену, ушедшую к парню по имени Финн, с которым она тем не менее не спала. Ненавидел тех, кто смеялся над ним за то, в чем он даже не был виноват.

Джеймс шумно выдохнул.

– Ладно. Ладно. Как хотите, но нам придется сотрудничать, и необязательно превращать работу в кошмар. Вам плевать на то, что я делаю, ну и ладно, я смирюсь. В конце концов, это просто цифровая фигня, которая не существовала пять минут назад, а теперь мы впариваем ее как нечто очень важное, потому что, к сожалению, она нужна. У всех сейчас есть смартфоны, а объем внимания – как у ребенка, даже у тех, кто ходит по музеям. Мне нужно платить по счетам, вот почему я этим занимаюсь. Не все, как вы, искренне обожают свою работу. Некоторым повезло капельку меньше. Думаете, мои коллеги сплошь придурки? Знаете что? Я тоже так думаю, за немногими исключениями. Но, вместо того чтобы сидеть здесь, срываться на меня каждую минуту и намекать, какие мы идиоты, давайте наконец соберемся и будем работать. Тогда мы сделаем дело безболезненно и вскоре расстанемся навеки, слава богу.

Тишина. Шок. Взаимный. Джеймс никогда раньше не разговаривал с клиентом в таком тоне. И не с каким-нибудь старым хреном. Он только что велел заткнуться профессору Университетского колледжа Лондона.

Она пожалуется, и он вылетит из проекта. Что еще хуже, с «Парлэ» могут расторгнуть контракт. Слух разойдется по другим университетам, фирму внесут в черный список, и Джеймс окажется по уши в дерьме.

У Анны вид был испуганный, но она ничего не сказала. Джеймс начал туманно извиняться и понял, что толку не будет.

Анна спросила, спокойно и без эмоций:

– Вы узнали все, что хотели?

– Даже более того. Спасибо, – сказал Джеймс и защелкнул крышку ноутбука.

25

Когда у Анны закончились занятия, Патрик заглянул в кабинет.

– Как прошла встреча с заклятым врагом? – спросил он. – Он действительно оказался безнадежной фасолью? – У Патрика были любимые словечки, почерпнутые из «Красного карлика». – Я не стал маячить в зале, после того как все наладил, но, судя по тому, что я слышал в самом начале, вы сцепились не на шутку.

– Странно, конечно, но, если только Джеймс не притворяется, он, кажется, и правда совсем меня не помнит. Удивительно. Он всегда казался мне таким большим. А большие обычно не помнят маленьких. Даже если эти маленькие люди… очень большие.

– Я не представляю, как можно тебя забыть, – сказал Патрик. – Ты слишком сурово к себе относишься. Полагаю, в школе ты была просто… пухленькая.

Анна невольно улыбнулась.

– Ой, нет, поверь, я не кокетничаю. Я была жирная. С вороньим гнездом на голове и в платье размером с чехол для танка.

– Ну, в любом случае я рад, что вы сегодня не поссорились.

– Вообще-то мы немного поссорились… я отпустила шуточку насчет их фирмы, а он меня отчитал – мол, я думаю, что у него дурацкая работа, и он сам тоже так думает… я прямо не ожидала. Особенно от человека, который обожает надменно позировать.

– Правда? – У Патрика глаза полезли на лоб, он поудобнее привалился к косяку и почесал подбородок.

– Но, наверное, если он меня не помнит, я уж как-нибудь потерплю.

– Я пришлю файл тебе и им.

– Отправь только им, – попросила Анна в порыве смущения. – Я не хочу слушать, какую чушь несу.

Джеймс Фрейзер, несомненно, посмеется над записью вместе со своими крутыми коллегами. Ну и пусть.

Патрик кивнул и ушел, но едва за ним закрылась дверь, как послышалось горестное: «О господи». Патрик снова постучался и заглянул.

– Вот хулиганы…

Анна взглянула на табличку с именем, которое кто-то зачеркнул и подписал внизу: «Клевая попка».

– Профессор Клевая Попка? – уточнила Анна.

– Ужас! Какое неуважение! К тебе относятся как к неодушевленному предмету! – сказал Патрик, и его бледное лицо порозовело, становясь похоже цветом на крабовую палочку. – Некоторые просто не умеют общаться с умными женщинами. Как они смеют отпускать замечания… – Гнев Патрика был еще смешнее, чем испорченная табличка, – … отпускать замечания насчет твоей… твоей…

– Клевой попки.

– Я велю заменить табличку, – сказал Патрик, снимая ее с двери.

– Спасибо.

Она уже привыкла, что Патрик оказывает ей мелкие красноречивые услуги.

– Боюсь, я знаю, кто это сделал, – продолжал он. – На втором курсе есть два типчика, которые одобрительно отзывались о твоих формах. Один даже сказал: «Я бы вдул». – Он изобразил пальцами кавычки. – Ну и словечки.

Он покраснел еще сильнее. Анна тоже начала багроветь.

– Бывает и хуже, наверное, – отозвалась она. – Кто-нибудь вполне мог написать «старая дура».

Они помолчали.

Патрих хлопнул глазами.

– Короче, я поменяю табличку.

– Спасибо, – поблагодарила Анна, возвращаясь в кабинет.

Она села и открыла почту.

Здравствуйте, Анна.

Спасибо за помощь, не терпится посмотреть материалы. Кстати, об артефактах. Дизайнеры не возражают против пояса. Может быть, посмотрим вместе остальные экспонаты в музее? Тогда вы сами выберете то, что вам больше нравится.

С уважением,

Джеймс.

Оливковая ветвь. Анна задумалась, стоит ли заключать мир. Грубость была формой защиты, в надежде, что Джеймс даст сдачи. А если нет? Хм…

Она решила: если Джеймс Фрейзер не станет упоминать о случившемся на выпускном вечере, они могут сложить оружие. Казалось просто невероятным, что до сих пор он не узнал ее. А вдруг он все-таки вспомнил и решил притвориться? Не исключено… но неправдоподобно. Джеймс вел себя с ней точно так же, как на встрече выпускников.

Анна знала, что никогда не простит и не забудет. Но, поскольку не оставалось иного выбора, кроме как работать вместе, она решила, что не стоит объявлять войну. Джеймс Фрейзер заслуживал равнодушия, и более ничего.

В ящике появилось еще одно письмо. Опять от Нейла. Потрясающе.

Дорогая Анна!

Интересно, что мои наблюдения ты назвала эгоистичными и грубыми. Я всего лишь честно изложил свое мнение. И как же это характеризует твое отношение к конструктивной критике? Извини, но было довольно очевидно, что во время нашего свидания ты испытывала определенный интерес. Тебя выдавали зрительный контакт и то, как ты поправляла волосы. Классический язык жестов. Я думаю, что своими возражениями ты просто пытаешься пробудить во мне желание новой встречи. Надо признать, твой метод работает. ☺

С уважением,

Нейл.

Анна нажала «ответить» с такой силой, словно забивала гвоздь.

Нейл!

Я просто не знаю, что сказать. Видимо, в наше время рискованно иметь глаза и волосы. Женщине впору являться на свидание лысой и слепой. И я решительно отказываюсь от второго свидания, большое спасибо. Если ты и дальше будешь твердить, что я с тобой играю, развлекаться тебе придется в загробной жизни. Устрой там оргию и пригласи Мэрилин Монро, Калигулу и Чарли Чаплина. Удачи во всех твоих начинаниях.

Анна.