Текст книги "Записки заключенного"
Автор книги: Василий Винный
Жанр: Приключения: прочее, Приключения
Возрастные ограничения: +16
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 15 (всего у книги 17 страниц)
Глава XLIII
"Петухи" летят над зоной
Нет более бесправных существ в зоне, чем «петухи». Всю слабость и беспомощность в общении с милицией зеки компенсируют в отношениях с «опущенными».
"Опущенные", «дырявые», "пробитые", «отсаженные», "петухи" и так далее. Им дают женские имена. У заключенных с "низким социальным статусом", как о них говорят в официальных документах, много названий. Так же много путей попасть в «обиженные». И нет ни одной возможности подняться из этой масти (касты заключённых) обратно.
«Петухами» не рождаются, ими становятся
Наверное, около 80 процентов разговоров, шуток, подколок, угроз и оскорблений в зоне связано с темой «опущенных». Если честно, зеки любят подобные разговоры. Они помогают почувствовать заключенным, что у них не все так плохо, поскольку есть те, кому гораздо-гораздо хуже. И над кем даже самый последний «конь» (слуга у зеков) имеет власть. Вообще, самое страшное, что может произойти с заключенным – это переход в разряд «петухов», а случиться это может относительно легко.
От неправильно сказанного слова или оскорбления, на которое не ответил, до определенных поступков, – любая неосторожность может негативно повлиять на социальный статус.
У меня был знакомый, который, не подумав, сказал при людях, что занимался со своей девушкой петтингом. По сути, это означало, что они просто целовались и ласкали друг друга, не более. Но в зоне есть золотое правило: изъясняться простыми словами, чтобы мог понять последний дурак, поскольку любой недопонятый термин может быть использован против говорящего. А если этот термин как-то связан с сексом, и на говорящего "точат зуб", то подобное высказывание может быть прямой дорогой в «гарем» (к «петухам», другим словом). У знакомого примерно так и получилось: он ляпнул, не подумав, потом поругался с людьми, которым это ляпнул, и те, припомнив петтинг, попробовали доказать, что знакомому прямая дорога к «опущенным». И это при том, что парень сразу объяснил, что ничего страшного в этом слове нет, и что это просто термин. Ему повезло: тогда за него вступились серьезные люди, поскольку самостоятельно он бы эту проблему не решил, поскольку только-только приехал в лагерь. После этой истории знакомого предупредили, что в зоне ни в коем случае нельзя рассказывать о своей личной жизни!
В тюремном мире очень много запретов для интимной жизни. Фактически единственный верный способ не попасть в «косяк» – заниматься исключительно классическим сексом, нигде и ничего больше не трогая. Оральным сексом лучше не заниматься вовсе, поскольку в нем допускается лишь возможность снять себе проститутку или же найти девушку, с которой никогда не будешь целоваться. Естественно, что при таком подходе незнакомые термины из сексологии автоматически заносят в разряд «стремных» (в данном случае позорных, "петушиных").
Это не значит, что всякими «нехорошими» вещами никто на свободе не занимался, – об этом просто молчат.
В «гарем» можно заехать и за то, что не ответил на некоторые оскорбления. К примеру, если послали на три буквы и человек промолчал, значит туда ему и дорога.
Но зек может стать «петухом» и за, казалось бы, обычные, бытовые поступки. С «отсаженными» нельзя контактировать. Все, до чего дотрагивается «опущенный», сразу же «фаршмачится» (т. е. переходит в разряд вещей для "петухов"). Это правило не касается только «запретов» (запрещенных в зоне вещей), которые иногда и прячут у «отсаженных». Рассказывали, как некоторые из них проносили мобильные телефоны из жилой зоны в рабочую прямо в трусах. И зеков это абсолютно не смущало. Еще «опущенных» можно бить (палками или ногами) и использовать по второму назначению.
Мне рассказывали, что в некоторых зонах специально для «петухов», чтобы они не брались за ручки, в дверях были вбиты гвозди. У них свои столы, нары, унитазы, краны, все своё, что «мужикам» трогать нельзя. Поэтому, если зек возьмёт у «опущенного» еду, сигареты, выпьет с ним чаю или сядет поесть за его стол, то сам попадёт в низшую зоновскую касту. Конечно, если это не сделано "по незнанке" (когда человек не знает, что перед ним «петух», или что вещь "зафаршмачена").
"Опущенные", где бы они ни появлялись, сразу должны предупреждать людей о своём социальном статусе, чтобы им определили место и были поаккуратнее. Но бывает, что «петух» упорно не желает рассказывать окружающим о себе. Люди пьют с ним чай, едят за одним столом, берут вещи, когда же выясняется, что это «обиженный», возникает естественный вопрос: что делать со всеми, кто общался с этим человеком? А ничего, "по незнанке это не страшно". «Петуху» же «отсаживают» голову, т. е. бьют, минимум, до потери сознания.
Это вам не Калифорния
Две основные обязанности «обиженных»: сексуально удовлетворять заключённых и делать всю грязную работу в зоне. Бить их могут в воспитательных целях и так, для души, сколько угодно. Мне рассказывали случаи, когда «опущенных» будили ногой в лицо, чтобы те шли убирать туалет.
В зоне, где я сидел, ещё в начале моего срока «обиженный» был обязан прижиматься к стене, когда по коридору проходил "мужик".
Если нет места, куда положить «опущенного», то он может спать прямо под нарами. На этапах, в транзитных камерах все «петухи» должны сидеть либо возле двери, либо возле туалета. В общем, чтобы выжить в зоне, будучи «петухом», нужно иметь определённый тип личности, поскольку не каждый сможет вытерпеть постоянные унижения, побои, домогательства и полное уничтожение человеческого достоинства, которым подвергаются "обиженные".
Правда, и «опущенные» отличаются не меньшей жестокостью. Старожилы мне рассказывали, что в одной из колоний решили провести эксперимент, и «петухов» со всей зоны поселили в одном отряде, чтобы никто их не трогал, и они могли спокойно себе жить. Так вот, не успели милиционеры это сделать, как «обиженные» создали в отряде точно такую же иерархию, что и во всей зоне: там появились свои «блатные», "мужики" и «опущенные». Но, в отличие от остальной зоны, в этом отряде иерархия поддерживалась благодаря нечеловеческой жестокости (в принципе, оно и понятно). Эксперимент пришлось прекратить.
Не знаю, как в других лагерях, но в нашей зоне «петухов» всегда можно было внешне отличить. Не только по одежде, у них был какой-то особый отпечаток на лице. Было видно, что эти люди попали в «гарем» не зря.
Однако, несмотря на все побои и унижения, у «опущенных» есть некоторые права и социальные гарантии.
Во-первых, все «петухи» делятся на рабочих и не рабочих. Рабочие оказывают сексуальные услуги, не рабочие, соответственно, нет. И никто не имеет права заставить «опущенного» заниматься сексом против воли – это беспредел. Конечно, всегда можно сделать так, чтобы «обиженный» "захотел" этим заниматься, но это уже перегибы на местах и чаще всего интимные услуги предоставляются по обоюдному желанию.
Во-вторых, за секс нужно обязательно платить. Если заключенный не платит «пробитому» за секс, значит, он делает это по любви. А у кого может быть любовь с «петухом»? Правильно, у такого же «гребня». Вообще, в плане оплаты за уборки или за другие услуги «опущенных» не «кидали»: платили в полном размере и всегда вовремя, поскольку они и так обижены жизнью, куда уж больше издеваться! Поэтому очень часто у заключенных с низким социальным статусом в материальном плане дела обстояли гораздо лучше, чем у зеков с более высоким статусом.
Вообще, в отношении к «петухам» проявляется суть заключенного. ЗК делятся на два лагеря, тех, кто пользуется услугами «дырявых» с удовольствием, не видя в этом никаких проблем, и тех, кто избегает подобных вещей, считая их активной формой гомосексуализма. Первых в зоне не так-то уж и много, тем более в последнее время, когда милиция активно взялась за искоренение интимных услуг. Не знаю, как в других лагерях, а в нашей колонии, администрация добилась огромных успехов в этом деле. У нас зеки, перед тем, как обратиться к «петуху» с предложением заняться сексом, трижды думали: нужно ли им это.
Не плохо
Но вот что интересно. Несмотря на плохое положение «обиженных» в зоне, некоторые заключенные сознательно и абсолютно добровольно шли в «гарем». На моей памяти несколько человек специально что-то брали у «обиженных» или садились есть за их стол. Кое-кто делал это из протеста против чего-нибудь, у кого-то просто не выдерживали нервы. Но находились зеки, которые за время отсидки начинали понимать, что им нравится секс с мужчинами, причём, во всех его проявлениях.
Последние расцветали в «гареме», у них появлялся румянец, и они начинали жить активной сексуальной жизнью.
Мне всегда казалось, что столь жестокое отношение к «петухам» возникло как средство защиты против возможного распространения садомии. Психологи давно доказали, что в закрытых однополых коллективах возникает так называемый ложный гомосексуализм, Фрейд это явление называл приобретенной перверсией. Находясь долгое время среди мужиков, волей-неволей начинаешь присматриваться к некоторым из них, как к возможным объектам желания. Нет, конечно, все остаются гетеросексуальными, но женщины вдалеке и со временем становятся несколько абстрактным понятием, поэтому у многих внимание переключается на «своих». Кто-то скрывает это даже от себя, но есть те, кого подобное положение вещей совершенно не смущает. Бывали случаи, когда перед длительным свиданием с женой зек шел к «петуху», чтобы "скинуть напряжение и не ударить на свиданке лицом в грязь".
Помню, мне рассказывали о том, как между одним «мужиком» и «петухом» возникла настоящая любовь. Они даже планировали жить вместе после освобождения, и «опущенный» собирался ради любимого сменить пол. Скорее всего, после того, как они вышли на волю, эти планы забылись, поскольку подобные мысли выветриваются, как только зек видит вокруг себя настоящих женщин. И «петухи», если они не являются идейными гомосексуалистами, начинают вести нормальную жизнь, так же, как и те «мужики», которые их пытались «купить». Зона постепенно забывается, но осадок остаётся, у некоторых на всю жизнь.
Глава XLIV
Зечки
Что бы там ни говорили, а женщины при отсутствии физической близости с противоположным полом страдают не меньше, чем мужчины, и совершают иногда поступки, которые никак не ассоциируются с поведением дамы.
Закон суров и не щадит никого: наказание несёт любой преступник, будь то женщина или мужчина. Хотя, конечно, стоит отметить, что для слабого пола в Уголовном кодексе предусмотрены определённые послабления. Так, женщин не расстреливают, не приговаривают их к пожизненному заключению и очень редко присуждают им более двадцати лет лишения свободы (максимальный срок, который предусмотрен в Беларуси – 25 лет).
Преступления женщины совершают разные, но лично мне попадались, в основном, убийцы или торговки наркотиками. Более того, судя по рассказам зеков, приезжавших с этапов, им тоже, в основном, встречались среди заключенных эти две категории представительниц слабого пола.
Каждому свое
Вообще, как я понял, чтобы женщине в Беларуси попасть в зону, она должна совершить тяжёлое преступление, в остальных же случаях судьи стараются ограничиться «химией» (исправительным учреждением открытого типа), либо колонией-поселением (нечто среднее между зоной и «химией»). Поэтому в лагерях, в основном, сидят убийцы, наркоторговки, разбойницы и рецидивистки.
Причём, среди убийц большинство – это те, кто лишил жизни любовников или мужей из ревности, измены или из-за побоев.
Помню, мне рассказывали про женщину, которая, чтобы отомстить бывшему возлюбленному, спалила его дом, пока тот был в командировке. А вместе с домом – и всех его родственников: мать, брата, жену брата вместе с новорожденным ребёнком. Она просто приехала к дому с канистрой керосина, подперла дверь, облила горючим стены и подожгла. Говорили, что этой женщине дали один из максимальных сроков в Беларуси – более двадцати лет, но, даже услышав приговор, она кричала бывшему любовнику, что выйдет и отомстит ему. Срок её не смутил, но вот услышав сумму иска, женщина упала в обморок.
Хватало среди зечек и женщин, отрезавших своим благоверным мужские достоинства за то, что те использовали их на стороне.
И очень много было тех, кто убил своих мужей и сожителей из-за постоянных побоев. Причём, истории этих преступлений будто написаны по одним лекалам: муж или любовник бил-бил, бил-бил, бил-бил… Женщина терпела-терпела, иногда пробовала обращаться в милицию, но в этой сфере наше законодательство очень плохо разработано, и хорошо, если мужчину сажали на «сутки», после которых он зачастую начинал бить супругу ещё сильнее. А женщины у нас народ стойкий и обычно терпят до последнего, но потом, бывает, не выдерживают и убивают своих истязателей.
Вообще, я считаю, что государство должно ужесточить меры наказания за «бытовое» насилие и серьезнее контролировать ситуацию, поскольку отношения в семьях, где мужчина бьёт женщину, со временем, перерастают в своеобразную гонку: кто быстрее убьёт своего партнёра! По этапам ездило не только очень много женщин, убивших своих мужей за рукоприкладство, но и мужчин до смерти забивших своих жен.
Но есть категория убийств, распространённых среди женщин, которых я практически не встречал в мужских зонах. Это убийства своих малолетних детей. Конечно, мужики тоже лишали жизни своих отпрысков, но они убивали, в основном, уже взрослых детей во время совместных попоек или когда те забирали пенсию у стариков.
У женщин же, наоборот: они, преимущественно, лишали жизни новорожденных и маленьких детей, которых либо выкидывали, либо душили. Чаще всего, это делали молодые матери-одиночки, случайно забеременевшие, упустившие время для аборта, и абсолютно не знающие, что предпринять дальше. В женских зонах их презирали и «опускали», делая «ковырялками» (сродни «опущенным» в мужских лагерях – самой низшей касте, из названия понятен род их основных занятий).
Вторая по популярности категория преступлений была наркоторговля. По этой статье сидели либо цыганки, либо молодые, так сказать, «клубные» девушки.
Как мне рассказывали зеки, торговля наркотиками у цыган была поставлена своеобразно: зелье в семьях обычно продавали женщины и дети. И даже, если продажей занимались мужчины, вину на себя старались взять жены, многие из которых отправлялись в тюрьму, как на работу.
«Ковырялки» и не только
В женских зонах, как и в мужских, есть строгое разделение на касты. Как мне рассказывали зеки, это «воровайки» или «блатнячки», «коблы», «помойницы» и «ковырялки».
По рассказам тех же зеков, в женских камерах СИЗО и зонах гораздо больше жестокости и беспредела, чем у мужчин. Возможно, это связано с большей эмоциональностью женщин, которая таким истеричным образом вырывается наружу, но и унижения, и сексуальные домогательства, например, к «ковырялкам» у дам гораздо более жестокие и изощренные.
Сами зечки в разговорах не скрывают, что у них распространены лесбийские отношения. Иногда «коблы» (активные лесбиянки, практически мужики в юбках) заводят себе целые гаремы из «ковырялок», которых потом ревнуют, и из-за которых выясняют отношения. Женщинам нужны любовь, чувства и эмоции, нехватку которых таким извращённым образом они пытаются компенсировать.
Насколько я знаю, переход из низших каст в высшие у женщин также невозможен, как и у мужчин.
Любовь и дети
Женщинам в тюрьмах очень не хватает мужского тепла, поэтому, например, когда зечке приходит посылка, охранники режут колбасы, огурцы, морковь небольшими кусками. Женщины же составляют их обратно, складывая в пакеты.
Бывало, летом в СИЗО мужики, приезжая из ИВС, куда их возили на допрос к следователю, рассказывали, как милиционеры, чтобы не было так душно в камерах, открывали «кормушки» (небольшие окошки в дверях, куда подают пищу). И, если напротив сидели женщины, то они с радостью демонстрировали то, за что в стриптиз-клубах отдают большие деньги. Взамен они хотели увидеть лишь одно, что зеки охотно им показывали.
На Володарке огромное количество женских «маляв» (записок), которыми обменивались зеки по «дороге» (межкамерная связь) были любовными. Мужчины находили себе «подруг» в женских камерах и между ними завязывались бурные романы по переписке.
Одна зечка могла флиртовать с огромным количеством мужиков. В письмах все они были молодыми и прекрасными гуриями, но чаще всего подобными переписками занимались прошедшие не один срок, старые, прожженные и повидавшие жизнь тетки. Хотя и мужики, в основном, были им под стать.
Кроме планов на светлое будущее, дамы слали в письмах свои эротические фантазии, которые зеки берегли и читали за шторкой в специально отведённом для этого месте.
Многие женщины в зоне всеми силами старались забеременеть, поскольку дети – это наиболее надёжный способ попасть под амнистию и уйти на условно-досрочное освобождение. Про соблазнения охранников сказано и написано много. Но вот о том, как зеки, начитавшись женских откровений, запаивали в пакетики и отправляли своим «возлюбленным» то, что получалось после чтения, а те использовали эти пакеты в попытках «залететь», знают немногие.
Судьба у детей, которых родили лишь для того, чтобы поскорее освободиться, в большинстве случаев незавидна. Конечно, были женщины, у которых материнский инстинкт побеждал. Но хватало и тек, которые, освободившись, оставляли детей на вокзалах, около приютов или просто бросали, где придётся, ведь многие до посадки были пьяницами и алкоголичками, а от этой слабости тюрьма редко избавляет.
Мужские и женские зоны по режиму содержания практически похожи: говорят, у женщин, так же, как и у мужиков, даже нет горячей воды в кранах. И, естественно, такая "школа жизни" оставляет в душе глубокие шрамы. Но, глядя на зечек, досиживающих срок после колонии на женской «химии» (она была относительно недалеко), я видел, что все они хотят быть привлекательными и стараются снова стать женщинами. И, несмотря, на все старания пенитенциарной системы, и на то, что теряли они в зонах гораздо больше, чем мужчины, у некоторых это получалось. Хотя стеснялись они уже гораздо меньше.
Глава XLV
Братцы – "козлики"
Есть такая категория зеков – «козлы». Казалось бы, что о них говорить: «козлы» они и в Африке «козлы». Но нет! Не все так однозначно.
Все просто: «козлы» – это заключенные, работающие на администрацию: завхозы, дневальные, бригадиры, санитары в санчасти. Поскольку они «навязывают» милицейские правила, их нужно не любить и всячески демонстрировать, «козлам», что они не «мужики». Более того, судя по рассказам старых зеков, раньше так и было: «козлы» сидели практически на уровне «нечисти» (представители ряда самых низших каст в тюремной иерархии, кроме того, это зеки, морально, да и физически нечистоплотные). Сейчас же все наоборот – быть «козлом» не то, что не стыдно, за эти должности борются, их вырывают друг у друга из горла.
Власть
В нашей колонии реальной властью среди заключенных обладали именно «козлы». Они были накоротке со всей администрацией. Если у зека появлялись какие-то проблемы, и он не знал, как решить их напрямую с милицией, то обращался к «козлу» и тот практически всегда добивался нужного результата. Конечно, если хотел помогать.
Вообще, милиция во многих вопросах действовала с оглядкой на завхозов и бригадиров. Бывало так, что решающим оказывалось именно их слово. Если зек долгое время занимал какую-либо должность, то администрация считала его уже почти «своим». Один завхоз вообще, не стесняясь, здоровался за руку с оперативником. Почти все бригадиры и завхозы были на «ты» с милиционерами. Это было знаком особого доверия, поскольку по правилам внутреннего распорядка заключенные обязаны обращаться к представителям администрации на «вы», как и милиционеры должны с зеками употреблять эту форму вежливого обращения.
Конечно, завхозам не следовало сильно наглеть, поскольку человека могли и лишить должности. Хотя я знал «козлов», которые, при желании, способны были сильно испортить жизнь кому-нибудь из милиционеров не очень высокого ранга, таким авторитетом они обладали. Ведь нельзя забывать, что зек, общаясь со своими надзирателями, всегда ведет себя аккуратно, стараясь не сболтнуть лишнего. А умный зек, ко всему прочему, всегда старается анализировать поведение и слова охранников, следить за их взаимоотношениями и узнавать слабые места. Поэтому опытные «козлы» всегда знают кому, что, когда и как нужно сказать, чтобы попытаться настроить милиционеров против своего товарища. Конечно, это уже крайние меры, поскольку заключенный в подобной игре рискует больше.
У каждого «козла» есть кто-то из администрации, под чьим патронажем он находится и чью политику проводит. И, наоборот, есть милиционеры, желающие поставить на это место «своего» зека. Учитывая, что должностей для заключенных в зоне не так уж много, за каждую из них идет постоянная борьба, причем, на всех уровнях: зеки борются друг с другом, милиционеры между собой.
Бывали случаи, когда желая как-то поддеть милиционера, его коллега «бил» именно по "козлу".
Большие плюсы – большая ответственность
Но, несмотря на подобные перегибы, которые случались очень редко, зекам, занимающим должности, жилось намного лучше остальных заключенных.
"Козлам" разрешалось многое из того, чего были лишены зеки: фарфоровые кружки, ложки из нержавейки, вилки, плитки, крупы, игровые приставки, дезодоранты… Они могли свободно ходить по зоне. Дополнительные свидания, посылки, звонки вне очереди и без ограничения времени. И, самое главное, почти стопроцентная уверенность в том, что уйдешь домой раньше положенного срока.
Зеков при должностях баловали везде, где только можно. И это понятно, поскольку ответственность на них тоже лежала огромная. Быт и порядок в отряде, как и рабочий процесс на промке (промышленная зона), фактически полностью на плечах «козлов», которые, выступая в роли своеобразных посредников, с одной стороны, пытались довести до зеков и воплотить в жизнь требования администрации, а, с другой, указать милиционерам на нужды заключенных.
И вот тут-то проявлялся реальный характер "козлов".
Портфель можно держать по-разному
Я не встречал ни одного завхоза или бригадира, который бы хотел занять пост, думая о мужиках и их проблемах. Нет. Каждый из них заботился, в первую очередь, о себе и об улучшении собственной жизни. В принципе, это естественно: зона не место, где следует переживать о других, сначала нужно решить свои проблемы, а уже потом, если останутся время, силы и желание, можно начать помогать другим.
Но и забота о себе бывает разной: кто-то пытается минимально ущемлять интересы окружающих, а есть люди, которым абсолютно наплевать на всех.
Нашему сектору (подъезд в котором живут два отряда) повезло с завхозами, – они блюли свои интересы, не забывая об ответственности за людей, которую взвалили на себя. Когда милиция пыталась зажать нам гайки, придумывая новые дурные директивы, завхозы их, конечно, приводили в жизнь, но так извращая, что мы не ощущали усиливающегося давления. Некоторые распоряжения администрации наши «козлы» откровенно пропускали мимо ушей. Потом начинали ходить, разговаривать с милицией, пока та не отменяла своего приказа.
Наш сектор был единственным, на котором еще на полулегальном основании оставался пикет – необходимая вещь для зека.
Быть или стоять на пикете или атасе, означает стоять в дозоре и предупреждать людей о приближающейся опасности. Самая большая опасность в зоне – милиция, поэтому пикетер (тот, кто стоит на пикете) предупреждает зеков об ее подходе к сектору, пробегая по спальням. Естественно, такая ситуация администрации не могла нравиться, поскольку нельзя ни отобрать запреты (запрещенные в зоне вещи), которые есть практически у каждого зека, ни написать бумагу о том, что кто-то из зеков нарушал правила внутреннего распорядка и, например, спал. Ведь когда милиционеры заходили в отряд, все зеки, предупрежденные пикетером, смирно сидели на нарах и ждали когда милиция уйдет.
На моей памяти не раз и не два у нас пытались отобрать пикет, но постоянно завхоз шел и решал этот вопрос в нашу пользу. В остальных же отрядах «козлы» не только полностью выполняли требования администрации, но и добавляли кое-что от себя. Поэтому, например, если мы могли днем вздремнуть, главное было не прослушать пикет и не попасться милиционерам на глаза, то в соседнем отряде даже думать не могли о дневном сне. Весь быт в отряде зависит от «козлов». Даже обычный поход в баню по выходным может пройти совершенно по-разному, либо заключенный сможет мыться, сколько захочет, либо же у него будет строго полчаса и не минутой больше.
После освобождения я встречался с людьми, вышедшими позже меня, и они рассказывали, что завхозом на нашем секторе стал парень, который разрешил курить, лежа на нарах (грубейшее нарушение) и, вообще, дал полную свободу зекам. Естественно, долго на должности он не пробыл.
С бригадирами на промзоне была такая же ситуация: в зависимости от того, какой человек получал в руки портфель, такие условия труда и зарплаты были у зеков.
Карелия, она такая
Почему-то у белорусских зеков было твердое убеждение, что Беларусь – «козий край», где вся власть в тюрьмах и зонах – у «козлов», и от воровской идеи не осталось и следа. А вот Россия, это да, это страна, где живут и, самое главное, сидят по понятиям.
В нашу зону этапом приехал парень, отсидевший в России два срока. Да, рассказал он, первый раз попал в зону, где жили по понятиям, были смотрящие и сидели, в принципе, весело и непринужденно. Но вот вторая ходка далась моему знакомому очень тяжело.
Зона стояла в Карелии недалеко от финской границы. Это, в принципе, единственный ее плюс. Во всем остальном колония была ужасной. Всю власть там милиция отдала «козлам». Знакомый рассказывал, что видел своего отрядника буквально пару раз за несколько лет.
У древних было прекрасное высказывание: "Нет страшнее тирана, чем бывший раб". Эта мудрость полностью себя оправдывала в Карелии, где «козлы» так закрутили режим, что обычным заключенным было не продохнуть.
Как только в зону привозили партию зеков, их сразу били, всех, без разбора, чтобы поняли, куда попали. Причем, милиция этого делать не мешала.
Первые издевательства над зеками начинались в карантине (отдельном место в колонии, где держат заключенных две недели перед тем, как отправить жить в зону), чтобы они сразу приучались к местным нравам. Знакомый рассказывал, как их заставляли часами стоять строем и смотреть в затылок соседу спереди, а кто отведет взгляд, того били. После подъема нужно было успеть за пару минут одеться, обуться, помыться и выйти на зарядку. Если человек чего-то где-то не понимал или делал не так, – его били. Своих вещей у зеков практически не было. Есть собственные продукты и пить свой чай можно было в течение одного часа в сутки, при этом на сотню человек было четыре розетки и попробуй, успей вскипятить воду! Сидеть можно было только в ленинке (комнате, где стоит телевизор и проходят собрания) на скамейках. В общем, обычному зеку очень тяжело было там сидеть, поэтому мой знакомый кое-как пробился в дневальные и сам стал ущемлять других заключенных, а при первой возможности уехал досиживать срок в Беларусь. Когда он приехал в нашу зону, то первое время ждал, когда в карантине начнут бить. Потом понял, что в Беларуси этим не занимаются, и понемногу успокоился.
Завхозы в авторитете
«Козлами» обычно ставили авторитетных зеков, которых бы слушались и, желательно, боялись остальные.
Когда кто-нибудь возвращался с «крытой» (тюрьма, где сидят злостные нарушители порядка содержания, которым дают до трех лет, а после «крытки» зек возвращается досиживать срок в свою колонию), все гадали, кем его со временем сделают: бригадиром или завхозом. И, если человек был толковый, то рано или поздно он обязательно становился "козлом".
Знакомый, приехавший с «крытой», рассказывал про одного бывшего блатного, полностью поменявшего взгляды на жизнь.
"Вернусь в зону, стану «козлом» и буду «душить» этих зеков!" – говорил он перед отправкой в родную колонию.
И в этом можно было не сомневаться, поскольку человеком он был серьезным и "в авторитете".
Многие зеки, поняв, что сейчас выгодно дружить с милицией, переметнулись из блатных в бригадиры и завхозы.
Как сказал мне один бывший нарядчик в ИК: "Зоны «сломали» (перевели их полностью под власть милиции) не «козлы», а дополнительные посылки и свидания".
Правообладателям!
Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.
