Текст книги "Записки заключенного"
Автор книги: Василий Винный
Жанр: Приключения: прочее, Приключения
Возрастные ограничения: +16
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 6 (всего у книги 17 страниц)
Глава XVI
Заочная форма… отношений
В ситуации, когда женское общество ограничивается лишь продавщицей в магазине, медсестрой и цензоршей, пытаешься использовать любую возможность пообщаться с противоположенным полом.
Когда в нашей зоне шел глобальный ремонт столовой, малярными работами там занимались довольно страшные тетки, пара из которых были молоды. Так вот у этих двух отбоя не было от мужиков, желавших хотя бы позаигрывать с ними. Точно так же зеки заигрывали в одном из белорусских СИЗО с девушками-охранниками, строили им глазки, отвешивали комплименты.
В зоне "голодные до женщин" заключенные, кем бы они ни были на свободе, становятся джентльменами. Как они, в большинстве случаев, отзываются о девушках между собой, писать не буду, потому что это довольно неприлично и неприятно.
Нехватка женского тепла, двуличность с женщинами и цинизм – главные факторы, определяющие отношение к "заочницам".
"Заохи", «заочницы» – девушки или женщины, познакомившиеся с зеком в Интернете, по телефону или по переписке. Отношения, которые при этом начинаются, можно назвать заочными.
Немного любви в маленькой «хате»
Первый раз отношение зека к «заочнице» я увидел еще в СИЗО. В нашей «хате» (так называют камеру в следственном изоляторе) сидел мужик лет сорока пяти. Это был уже далеко не первый его срок. Мужик (назовем его Саша) давно выучил все тюремные уроки, и его ничего не могло удивить или заинтересовать – он все знал. Саша был мразью. Хотя и у него бывали проблески совести, но, в основном, все его поведение было замешано на трудно скрываемых эгоизме и жадности.
Саша, как опытный арестант, завел себе «заочницу» еще в СИЗО. Женщина была страшная до одури, и Саша это понимал. Когда он получал от нее очередную фотографию, то громко смеялся, говорил: "Мамочка родная", показывал фото нам, потом рвал его и выкидывал. После этого он садился писать ответ о своей беспощадной любви к этой "заочнице".
По Сашиным рассказам, у него были молодая жена и дети (не знаю, говорил ли он правду, – зекам, особенно тем, у которых уже несколько отсиженных сроков, верить нежелательно). Правда, получал он письма только от заочницы, но вполне вероятно, что, пройдя суровую лагерную жизнь, Саша знал: чем меньше личного ты берешь в тюрьму, тем спокойнее сидишь. На мое предположение, что такое отношение к «заочнице» несколько не комильфо, он ответил, что после отсидки, возможно, заедет к ней и отблагодарит. А сказать «спасибо» было за что: кроме наполненных флюидами писем и хорошего настроения, «заоха» пересылала Саше деньги на «отоварку» (тюремный магазин). Это был несомненный плюс отношений, который Саша очень ценил…
«Строгачи-романтики»
Естественно, после зоны у меня осталось много знакомых, некоторые из которых очень даже приличные люди. Готовясь к этому материалу, чтобы избежать однобокого суждения, я расспросил их об отношениях зеков к «заочницам».
Один из моих близких товарищей, очень талантливый художник, за свою неуемную энергию успел дважды побывать в зоне, получив относительно небольшие сроки. Второй раз он сидел на строгом режиме (там "мотают срок" люди, попавшие за решетку не впервой).
Я позвонил Художнику, чтобы выяснить его мнение о заочницах.
– О! На строгом режиме это вообще сплошные грязь и мрак! – сказал он мне. – Зеку от заочницы нужны три вещи: во-первых, ее полностью обнаженное фото – это хорошо; во-вторых, чтобы она присылала деньги, – это еще лучше, и, в-третьих, что было бы совсем великолепно, – чтобы «заочница» расписалась с зеком и периодически возила ему на свидания передачи и себя.
– Понимаешь, – продолжал Художник, – на строгом режиме, в отличие от той колонии, где мы с тобой сидели, практически у всех были мобильники. Зеки регистрировались на всех сайтах знакомств и в соцсетях, и искали там себе девушек. На общем режиме круг поиска был ограничен несколькими газетами знакомств, половина объявлений в которых заканчивалась фразой: "из МЛС не беспокоить". В Интернете же возможности для заключенных были гораздо шире.
Как только после отбоя выключали свет, зеки доставали телефоны и по полночи разговаривали со своими подругами. Они переживали, что их девушки куда-то пошли на ночь, давали советы, просто страдали. В общем, чувства у них были искренние и неподдельные. В этом плане зеки умеют сами себе врать. Некоторые «гнали» (переживали, на тюремном сленге) очень сильно и всерьез. При этом они могли спокойно показывать друг другу переписку с «заочницами» и их обнаженные фото. Поначалу ночные бдения меня сильно раздражали, мало того, что они мешали спать, становилось тошно от осознания всей этой лжи. Но потом я попривык и эта ситуация начала меня веселить.
Один полуграмотный зек, уже несколько раз отсидевший, попросил написать письмо от его имени какой-то тетке. Ну я и «наваял», что он врач, получивший срок за то, что совершил врачебную ошибку. Что у него с этой женщиной было дальше, не знаю. Но, думаю, все в порядке. Зеки могли понарассказывать такого, что женщины потом подолгу млели, а некоторые даже выходили за них замуж.
Ничего хорошего
– Ни одна подобная история ничем хорошим не закончилась, – весело говорил Художник – У меня на «строгом» был знакомый, который сидел с завидным постоянством. Во время очередного срока он женился на «заочнице» и сделал ей ребенка. Освободился. И, естественно, у них ничего не получилось, они довольно быстро разругались и развелись. Снова сел. Опять познакомился по Интернету с какой-то «заочницей», раза в полтора младше него. Женился. Освободился и развелся. Этот мужик в зоне был типа сводни: помогал зекам регистрироваться на сайтах знакомств, поскольку все их знал досконально, не очень опытным рассказывал, чем привлечь девушек, – в общем, был очень нужным специалистом. Но этот хотя бы был безопасен. А вот в соседнем отряде был мужик, получивший очередной срок за то, что после освобождения пытался прибить свою «заочницу», с которой познакомился во время прошлой отсидки.
– Кого я не понимаю, так это женщин: ну вот на что ты надеешься и куда лезешь, – видишь же, что зек! Тем более расписываться, в зоне, даже не пожив с человеком! Или они это делают от безысходности?.. – Художник задумчиво засопел в трубку, было слышно, что он действительно не понимает женщин. Заключенных понять легко, у них, кроме тоски по противоположному полу, была куча свободного времени, которое нужно как-то проводить.
– Из всех, кого я знал, – продолжил Художник – только у одного, кстати, очень толкового парня, получилось расписаться в зоне и сохранить нормальный брак после освобождения. Но здесь, возможно, сыграли роль два фактора: во-первых, он сам по себе был хорошим человеком, а, во-вторых, они с будущей женой встречались еще до его посадки…
Поделись «заочницей» своей
Слушая истории Художника, я вспомнил, как еще в СИЗО видел образец первого письма к «заочнице», которое следовало написать, чтобы познакомиться с девушкой. Многие молодые первоходы (те, кто попал в МЛС впервые) перерисовывали (переписыванием я бы это не назвал) его себе в тетради. На мой взгляд, письмо было слабенькое, но людям, которые иногда не могли связать толком двух слов, оно прекрасно подходило. И, что немаловажно, написано было практически без ошибок.
В начале письма говорилось об общем товарище, который дал заключенному координаты для переписки. В зоне есть добрая традиция – просить друг у друга адрес какой-нибудь «заохи». И многие делятся данными знакомых девушек. В основном, дают контакты тех, кого "не жалко", или кому хотят насолить. Бывало, что какой-нибудь девчонке писали сразу несколько зеков. А были случаи, когда такие девушки ухитрялись всем отвечать.
"Заочницами" периодически «делились». Видимо, это было связано с тем, что к общению с ними, как и к ним самим, всерьез не относились. А как можно всерьез относится к чему-то абстрактному, чего никогда не «щупал» и вряд ли когда-нибудь «пощупаешь»? Конечно, не все зеки так поступали, но многие.
– А ты видел хотя бы одного зека, который бы серьезно относился к "заочнице"? – спросил я второго своего товарища, отсидевшего одиннадцать лет в разных зонах.
– Нет, – твердо ответил он. А потом задумчиво добавил: – Хотя, если счастье настоящее, то им стараются не делиться, поэтому, возможно, кто-то серьезно и относился, и у него даже что-то получилось, но он просто об этом не рассказывал…
Глава XVII
Портреты в интерьере
В большинстве своем в зоне сидят преступники. Но в лагере об этом забываешь. Видишь перед собой обычных людей, которые шутят, злятся, читают, ругаются… А потом вдруг вспоминаешь, что твой очень хороший знакомый, прекрасный человек, на которого всегда можно положиться, ненароком убил двоих. А вон тот, в общем-то, отличный парень, рассказывающий смешной анекдот, забил до смерти свою жену…
В зоне отношение к преступлениям меняется. Начинаешь разделять уголовные статьи на «здоровые», понятные: за убийство, кражу, грабеж, экономические и другие «традиционные» преступления (совершившие их – в принципе, обычные люди), и на «больные», "нездоровые", сесть за которые может только человек с отклонениями: изнасилования (особенно малолетних), людоедство и прочие вещи, дикие даже для зеков. Эти преступления накладывают отпечаток на совершивших их людей.
Кис-кис-кис
К нам в камеру (дело было еще в СИЗО) завели мужика лет под тридцать. Слегка прибитого вида, тихий, неразговорчивый, щуплый, он создавал впечатление немного дефективного. Я к тому времени сидел еще недолго, но как-то сразу почувствовал – «нездоровая» у него статья.
И вот этот мужик был именно с таким отпечатком "больного преступления". У него спросили: "За что сидишь? " «Изнасилование», – скромно ответил мужик. Этому никто не удивился. Потом оказалось, что изнасиловал он несовершеннолетнюю. А когда у него взяли почитать документы по делу, выяснилось…
Выяснилось, что он изнасиловал семилетнюю соседскую дочку. Мужик прятался в кустах, и когда девочка вышла, начал мяукать. Ребенок, думая, что это котик, позвал его, и пошел на звук. Зашел в кусты, и все… Жизнь у девочки сломана.
Его хотели сразу «опустить», ну, или хотя бы побить, но сидевший с нами «строгач» (зек, имеющий более одной «ходки» в зону, который был главным в камере) сказал, что торопиться не стоит. Во-первых, милиция это не приветствует, во-вторых, речь все-таки идет о судьбе человека, ну и, в-третьих, насильник получал передачи, которые у него отбирались и съедались (его, естественно, тоже угощали).
Я тогда только начинал сидеть, был морально чист, и поэтому не мог есть его продукты. Не из-за того, что было жалко его жену, собиравшую передачи (да, у него была жена, которая не могла решить – разводиться с ним или нет), а потому, что он мне был противен как человек, и все его вещи казались грязными. Конечно, если бы эта ситуация произошла позже, через несколько лет, меня бы эти вопросы не волновали.
Насильник же тихо сидел, разгадывал судоку, потом переписывал их в тетрадь и снова разгадывал. Однажды я проснулся от того, что наш «строгач» бил его за то, что тот ночью курил. А через несколько лет в зоне я встретил парня, который заехал в эту камеру после меня. Насильника все-таки «опустили»…
Любовь и печь
Это был единственный насильник, «опущенный» за мой срок. В принципе, насильники чувствовали себя в зоне нормально, конечно, кого-то могли сделать уборщиком или «конем» (прислугой), но, если насильник был более-менее наглым, то как-то все сразу забывали, по какой статье он сидит. Ну и милиция, естественно, не давала их в обиду.
В соседнем отряде сидел мужик – мразь первостатейная. Даже не общаясь с ним, а просто мельком глянув, понимал – редкостная сволочь. Был он в прошлом милиционером, поэтому администрация не давала его в обиду. А сидел за то, что изнасиловал и спалил свою падчерицу.
И, знаете, что? Он чувствовал себя прекрасно, ходил за газетами в библиотеку, получал отличные передачи с воли и периодически ругал молодежь, смотревшую клипы, называя ребят извращенцами. Несколько раз ему били лицо, но это было редко, и тех, кто это делал, быстро сажали в ШИЗО (штрафной изолятор). Ушел он на "домашнюю химию", оставив в зоне пять лет. Ни до, ни после, на моей памяти, с таким огромным сроком на "домашнюю химию" не уходили.
Опасный «ботан»
У нас в зоне был парень по кличке «Пятнашка». Его так прозвали из-за срока, который он получил по приговору за убийство, – пятнадцать лет. Вид у него был, как у замкнутого заучки. Единственное упражнение, которое он выполнял на стадионе и в локалке круглый год, – выпрыгивание из приседа. Причем, зимой он прыгал в ботинках, майке, шапке и штанах, а летом в той же амуниции, но без шапки. Про него говорили, что он прекрасно разбирался в биологии. Тихий был парень.
А сидел он из-за обиды. Над ним постоянно подтрунивал знакомый, и в один прекрасный день Пятнашка не выдержал, пригласил того поиграть в компьютерные игры, и пока мужик наслаждался, вогнал ему отвертку сзади в шею. Отвертка перебила нерв, и у мужика отказали ноги. И вот он ползает по полу, а Пятнашка ходит следом и тыкает в него отверткой. Так он и получил свой срок за "убийство с особой жестокостью".
Некоторых парней в зоне вводил в заблуждение безобидный вид Пятнашки. Они начинали над ним издеваться, он ничего не говорил, а потом так же молча слезал с нар и начинал методично обидчика бить. С ним старались не связываться.
«Сюрприз» в трехлитровых банках
У нас в отряде сидел мужик, спокойный, долговязый, жилистый, улыбчивый. От него исходило ощущение внутреннего покоя, с ним всегда было приятно поговорить. Он много читал литературы по духовному развитию, и к нему как-то неосознанно тянулись. Вот, казалось, человек, которому можно доверить не только деньги, но и ребенка.
Ну и что, что сидит за убийство уже около одиннадцати лет, а дали семнадцать? Ну и что, что бывший милиционер – главное, что человек ОЧЕНЬ хороший, спокойный, положительный.
А потом мне рассказали, что он не только убил своего коллегу из-за какого-то спора, но и расчленил его, расфасовал по трехлитровым банкам и выставил на балкон. Задержали его товарищи из его же отделения совершенно случайно: вышли покурить на балкон на вечеринке, которую он устроил… Насколько я помню, его весь срок ждала и любила жена.
Много болтаешь? Скоро умрешь!
Отношение женщин к зекам иногда трудно поддается пониманию. У меня в отряде сидели двое: парень лет под тридцать и мужик под пятьдесят. Сидели за одинаковые преступления: каждый из них до смерти забил своих вторых половинок за то, что те не следили за языком и позволяли себе говорить в адрес своих кавалеров оскорбительные вещи. Оценивать поступки убийц незачем, и так ясно, что дикие. Но я разговаривал с тем, кто постарше, и он абсолютно не сожалел о том, что сделал: «А чего она за языком не следила?!»
Оба, сидя в зоне, женились на старых знакомых, которые прекрасно знали об их преступлениях. Для меня и тогда, и сейчас остается загадкой, о чем думали эти женщины, выходя за мужчин, которые до смерти забили прошлых пассий за "длинный язык"?
В тюрьме начинаешь понимать, что выражение "поведение как у животного" имеет мало смысла, ведь все преступления совершает человек! Зеки были людьми, а не животными и до того, как совершили преступление, и когда его совершали, и после…
Мы всегда остаемся людьми, что бы мы ни делали. Никто нас не заставляет творить что-либо ужасное. И после, как мы его совершаем, у нас не вырастает ни рогов, ни копыт, ни хвостов. Мы остаемся собой.
В зоне преступления «сидельцев» как бы нивелируются, поскольку грешны все (за исключением тех, кто осужден невинно, а такие там тоже есть). Остаются лишь люди и их характеры.
Но потом, через пару лет, внезапно осознаешь, что у жертвы твоего близкого друга переломаны почти все кости и отбита половина органов. А сам он прыгал на груди потерпевшего, чтобы проломить ему ребра и пробить сердце, а когда увидел, что тот еще дышит, – то взял палку и бил по шее пока не сломал кадык…
А затем, неожиданно для себя, понимаешь, что тебе, в принципе, абсолютно все равно, главное, – что рядом надежный товарищ и хороший человек… И сидит он по абсолютно «здоровой» статье…
Глава XVIII
Кто не без греха
Заключенные не любят милиционеров. Охранники, в свою очередь, тоже плохо относятся к зекам. Но, если администрация не любит своих подопечных по долгу службы и, наверное, с пяти до восьми, не дольше, то для осужденных милиция – классовый враг, здорово портящий жизнь.
По идее, люди охраняющие преступников, должны быть без страха и упрека, чтобы своим примером показывать заключенным путь к исправлению, очищению и развитию в правильном и полезном для общества, направлении. Но дело в том, что милиционеры, работающие в МЛС, тоже люди, причем, зачастую, люди не самых лучших моральных качеств, глядя на которых, зеки не то, что не хотят исправляться, но, наоборот, проникаются тихой ненавистью к системе, столь несправедливо разделившей места в обществе.
Из рассказов «бывших»
Особенно охранников в зоне ни в грош не ставили БСники (бывшие сотрудники органов). Среди них было много когда-то высокопоставленных милиционеров, работавших в таких серьезных отделах, как экономический, по борьбе с торговлей наркотиками, и борьбе с организованной преступностью. Так вот, они, не стесняясь, рассказывали, что в Академии милиции на «ДИНовский» факультет был самый маленький проходной бал, и туда набирали двоечников и вообще не очень умных людей.
Не знаю, насколько это было правдой, может, в «бывших» говорила обида за то, что они сами теперь стали заключенными и изгоями. Но факт остается фактом: все БСники, сидя в разных концах зоны и даже не общаясь друг с другом, в один голос утверждали, что учиться на этом факультете считалось в Академии не комильфо.
Еще одна забавная странность была в том, что в зону шли работать, как в какой-то отстойник, представители абсолютно разных профессий. Так, у нас в ИК были (я это точно знаю) филологи, историки и даже пара экономистов. Конечно, хватало и тех, кто окончил Академию МВД, тем не менее, люди, получившие не профильное образование, в колонии себя прекрасно чувствовали и продвигались наверх по карьерной лестнице. Возможно, со временем они проходили какие-то курсы подготовки или же сокращенное обучение, но базового милицейского образования у них не было.
Это я рассказывал об офицерах. С контролерами же была совсем беда. Для того, чтобы человеку дали дубинку, высокую зарплату, полной соцпакет и власть над другими людьми, ему нужны были лишь служба в армии и желание получить все перечисленные выше блага.
Естественно, в контролеры шли те, кто не хотел устроиться на нормальную работу. Было очень много парней, приехавших из деревень. Для них работа в зоне была единственным шансом вырваться в большой город и, если повезет, получить в нем квартиру. Служили контролеры, как могли, точнее, как им позволяли воспитание и умственное развитие. Поэтому среди них были нормальные ребята, которые действительно по-человечески относились к заключенным, а были и откровенные сволочи, стремившиеся насладиться своей властью в полной мере, но абсолютно ничего собою не представляющие как личности.
Брызговик
Одним из ярких представителей породы контролеров, которые ничего собой не представляли, но пытались самоутвердиться за счет демонстрации власти бесправным зекам, был Брызговик.
Когда я впервые увидел этого контролера и узнал его подпольную кличку, то решил, что она ему подходит. Правда, я думал, что он получил ее, потому что плюется во время разговора или еще по какой-нибудь похожей причине. Но нет, все оказалось гораздо живописнее и поэтичнее. Со временем историю этой клички мне рассказал очевидец событий.
Периодически, в свою смену, контролеры по несколько человек дежурили в ШИЗО (штрафном изоляторе). Внутри изолятор представлял собой коридор, по обеим сторонам которого находились камеры, часть которых пустовала, поскольку нарушителей в зоне было меньше, чем посадочных мест в ШИЗО.
И вот на смену заступил Брызговик с коллегами. День шел своим чередом, но тут во время одной из сработок (передачи между камерами сигарет) зеки увидели, как Брызговик понесся, словно лось по горящему лесу, к одной из свободных камер. Ну, пробежал и пробежал, мало ли что, главное, чтобы сигареты дошли. Через некоторое время людей вывели на обыск, и повели, пока осмотрят помещение, как раз в ту самую «хату», куда так спешил Брызговик.
В камерах, особенно в ШИЗО, туалеты ничем не прикрыты и не отделены от остального помещения. Просто умывальник и чаша Генуя стоят возле двери у всех на виду.
Зайдя в пустующую комнату, зеки увидели, что пьедестал вокруг чаши всем своим видом: свидетельствует: Брызговик сегодня плотно, но не качественно поел. Но больше всего заключенных повеселили следы милицейских берцов посреди этого великолепия. Глядя на это, зеки составили приблизительную картину событий, и сделали однозначный вывод, что отныне этот контролер будет Брызговиком, поскольку… Думаю итак ясно, почему.
Если честно, когда мне рассказали эту историю, то, несмотря на всю ее фантастичность, я в нее сразу поверил. Глядя на Брызговика, складывалось впечатление, что он может совершить нечто подобное: бесформенно-толстый, с повисшим носом и постоянной ухмылкой человека, готового сделать пакость в любой момент, – он вызывал чисто физическое отвращение. Гадости он тоже любил делать, и в любой ситуации пытался ухудшить жизнь заключенному. Брызговика не любили, но его это не очень волновало, он получал удовольствие от своей жизни.
Закончил работу в зоне он тоже достаточно нелепо. Эта история произошла уже после моего освобождения, но мне ее рассказали несколько человек, в том числе и милиционеры, работавшие в колонии.
В одну из своих смен Брызговик каким-то макаром украл из отоварки (зоновского магазина) палку колбасы. Уйти незамеченным ему не удалось: засекли камеры наблюдения. Сразу же после этой истории контролера уволили с работы. Есть и немного другая версия о том, что Брызговик попытался уволочь эту колбасу из обычного магазина и был пойман за руку. Несмотря на смену декораций, главные действующие лица остаются неизменными.
Безумный опер
Был у нас в зоне опер, в свое время тоже работавший контролером. Он заочно отучился в Академии МВД, получил звание офицера и однажды вернулся к нам оперативным сотрудником в звании лейтенанта.
Когда Карлуша (назовем его так) оканчивал учебу и готовился стать офицером, все гадали, какую же должность он займет, и очень надеялись, что только не оперативника. Опера в зоне имеют огромную власть над зеками, они имеют решающее слово практически во всех вопросах: в переселении, смене рабочего места, получении различных бонусов или же, наоборот, нарушений. И от характера оперативного сотрудника зависит, насколько легко зек решит все эти вопросы. Карл же бы крайне неприятным контролером и, естественно, стал таким же сложным опером. Первые пару лет на этой должности, пока он не наигрался властью, от него вообще не было спасу: он постоянно запрещал зекам что-нибудь, придумывал какие-то комбинации, да просто выпросить у него разрешение на что-нибудь было огромной проблемой. Потом он немного успокоился, но все равно, когда из всех оперов в зоне дежурил Карлуша, зеки напрягались.
Помню, уже после освобождения я гулял по городу и увидел Карла в обычной жизни. Он стоял, отрешенно о чем-то думая. Этот его взгляд был мне знаком, но только сейчас я понял его причину: оказалось, что у Карла было то ли четверо, то ли пятеро детей (я не успел сосчитать) и не очень красивая жена.
По роду своей деятельности оперативники обрабатывают огромные объемы информации. Им постоянно приходится просчитывать последствия от того или иного решения, придумывать какие-то хитроумные комбинации, причем, используя в них не только зеков, но и милиционеров, работать с многочисленными доносами, сортируя их. Голова оперативника постоянно занята работой, это своего рода шахматист, только имеющий дело с реальными и непредсказуемыми людьми…
Уже через несколько лет после моего освобождения мне рассказали, что у Карлуши прямо на работе "поехала крыша, его забрали в дурдом, а потом уволили". В принципе, это понятно, – он жил в постоянном стрессе: нервная работа и дом с многочисленным семейством не давали расслабиться, вот нервная система и не выдержала. Такое может быть со всеми, но меня интересует другой вопрос: как долго до своего внешнего проявления этот нервный срыв руководил поступками оперативника? Он ведь решал судьбы заключенных, насколько его решения были адекватными?
Многие
Я привел здесь пару ярких примеров того, почему не всегда те, кто охранял, могли служить нам примером для подражания. Но были и те, кого уволили за пьянку, причем, на рабочем месте. Приезжавшие из других зон рассказывали, как их отрядников арестовывали за употребление наркотиков. И все это зеки видели и знали и, естественно, никому из этих людей не верили.
В МЛС шли работать по остаточному принципу – больше никуда не брали. Я не видел ни одного сотрудника, который бы действительно переживал об исправлении заключенных. Соответственно, и зеки не спешили исправляться.
Правообладателям!
Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.
