Текст книги "Записки заключенного"
Автор книги: Василий Винный
Жанр: Приключения: прочее, Приключения
Возрастные ограничения: +16
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 8 (всего у книги 17 страниц)
Глава XXII
Пятьдесят оттенков зека
Каждый человек в зоне – это характер, это судьба. Судьба тяжелая, иногда грустная, иногда довольно смешная и нелепая. И каждый человек в зоне – это свой путь в колонию, иногда не менее нелепый, чем судьба…
Несмотря на то, что заключенные считают себя вполне обычными представителями общества, это не так. В каждом из них есть что-то такое, что заставило рискнуть и пойти против закона. Иногда – задумываясь о последствиях своего поступка, иногда – нет.
Толя – «вертолет»
Среди зеков встречались люди разных профессий, как гражданских, так и не очень.
Когда я поселился в спальне, главной мишенью для шуток там был мужичок на вид лет пятидесяти пяти. Морщинистый, седой, слегка взлохмаченный, главной отличительной чертой у которого были глаза. Он смотрел таким незамутненным, чистым и прозрачным взором, что казалось: "Вот человек простой, как пять копеек". И вел он себя соответствующе. Я до сих пор не могу решить, был ли этот мужичок дураком, или же слишком умным, – настолько ловко лавировал он на грани между чрезмерной хитростью и таким же идиотизмом. Звали его Толя, кличка была – Вертолет.
В начале моего срока в зоне считалось не комильфо быть «БСником» (БС – бывший сотрудник правоохранительных органов), их не любили, некоторых пытались бить, над многими жестко подшучивали. Степень отношения зависела от личности самого сотрудника.
Так вот, Толю постоянно доставали вопросом о том, БСник он или нет. Обычно зеки знали всех бывших милиционеров: о ком-то рассказывали сотрудники администрации, кто-то сам не скрывал, по кому-то это было видно, но, так или иначе, знали всех. О Вертолете достоверно никто ничего не мог сказать. Перед посадкой он работал баянистом в каком-то народном ансамбле, выступал даже на Славянском Базаре, и всегда об этом рассказывал.
Когда ему в лицо говорили, что он служил капитаном, о чем зекам рассказал сам отрядник (офицер, приставленный к отряду), он отшучивался, что был капитаном дальнего плавания. Вертолет умел ответить на любую, даже самую оскорбительную шутку, так, что смеялись все. Сохраняя глупейшее выражение лица, он мог так «поддеть» зека, что тот не знал, как реагировать: то ли оскорбиться и начать выяснять отношения, то ли плюнуть, поскольку Толя – дурак. Всерьез его никто не воспринимал, правда, Вертолет к этому и не стремился.
Суровая правда Вертолета
Когда я познакомился с Толей поближе, он рассказал, что до начала карьеры баяниста действительно был капитаном, правда не милиции, а КГБ. Взяли его туда в начале 90-х сразу после армии. Работа была не сложная, но творческая. Он ездил по разным заводам, фабрикам и колхозам, представлялся потенциальным заказчиком (естественно, все необходимые бумаги у него были) и провоцировал директоров на различные «серые сделки». Когда они соглашались, Вертолет не производил арест, а просто собирал компромат, который лежал в кабинетах до нужного времени.
Поскольку, как я уже писал, Толя балансировал на грани между идиотизмом, хитростью и умом, до пенсии или до майора в органах он не дослужился. Его уволили капитаном, и Вертолет стал баянистом.
Провокатором он был первоклассным. За пару минут Толя мог довести до белого каления абсолютно любого человека, при этом даже не меняя идиотического выражения лица. Не знаю, то ли на него работа так повлияла, то ли характер, но без того, чтобы кого-нибудь «достать», он просто не мог. Хотя во многих областях Вертолет разбирался довольно неплохо, – сказалось разнообразное общение на работе.
Путь воина
Сел Толя так же нелепо, как и жил. Уже баянистом, завел себе женщину. У дамы оказался кавалер, что Анатолия абсолютно не смутило. Не помню, был ли это муж, поскольку Вертолет периодически перетасовывал факты в своей истории.
Однажды пьяный Толя отдыхал у своей любовницы, и тут домой пришел ее основной мужчина. Ссора, драка – и Вертолет летит под стол. Оттуда он выползает с молотком наперевес и как разъяренный берсерк бросается на своего врага, который превосходит его физически.
Толя нанес сопернику семь ударов молотком по голове. Но потерпевший выжил. Более того, когда воин-баянист понял, что едет милиция, он сам вызвал скорую помощь…
В итоге, Вертолет получил семь лет и большой иск за попытку убийства, в то время, как его соперник уже через неделю пил и гулял по родному городу. Потом пострадавшего тоже посадили то ли за разбой, то ли за убийство, но на Толе так и остался висеть иск. Он постоянно писал во все инстанции с просьбой пересмотреть приговор, объясняя, что, мол, человек жив-здоров, и у него сил хватает даже на преступления. Но ему неизменно отвечали отказом. Не помню, сидел ли Толя до звонка, но если он и «оставил» какой-то срок в зоне, то очень маленький!
В колонии Вертолет пересмотрел свою шкалу ценностей, и его любимой фразой, когда он начинал рассказывать о своем преступлении, стала: "Ой-ей-ей… Семь лет!!! Лучше бы я его прыкапау, знау бы, за что сижу!"
Еврейский калым
Кроме БСников в зоне было огромное количество «бизнесменов». Бывших, будущих или настоящих, – не важно, главное, что они были, и все на полном серьезе утверждали, что принадлежат к этой прослойке общества.
По зоне ходила шутка, основанная реальном случае. Один заключенный рассказывал другому о том, сколько у него на свободе осталось машин, домов, денег и молодых любовниц. Утверждал, что он очень богатый и крутой коммерсант и, в принципе, ни в чем не нуждается. В конце рассказа «бизнесмен» попросил у собеседника закурить хоть чего-нибудь, потому что пока у него своего курева нету. Поскольку таких «предпринимателей» в зоне было много, окончательный вывод об успешности на свободе делали после долгого и тщательного наблюдения за человеком.
Но был в зоне еврей, столь же непонятный для меня, как и Вертолет.
Это был стопроцентный, махровый еврей. Национальность в нем выдавали паспортные данные и профиль. Кроме того, он сам очень гордился причастностью к этому древнему народу. Несмотря на свои корни, Борис Иосифович (назовем его так) до одурения любил сало. Когда Борису Иосифовичу напоминали, что он еврей, тот, не смущаясь, приводил доводы из разряда "Бог не видит". К слову, мусульмане в зоне, по рассказам зеков, трескают свинину с салом за обе щеки, приводя те же отговорки.
Боря носил дорогие очки и не дешевые часы. И очень любил повторять, что эти аксессуары стоят немалых денег. Очки, насколько помню, стоили, по его словам, 400 долларов. Это были единственные стоящие вещи в его гардеробе. В них он даже спал. Остальное же выклянчил, выменял или приобрел (последнее очень редко) в течение своего немалого срока.
Сидел Боря за какие-то финансовые аферы и везде, всегда и всем указывал, что "тянет срок" за экономические преступления. У заключенных этот вид правонарушений не считался преступлением и пользовался определенным уважением, как что-то из более высоких сфер. Еще Боря утверждал, что он бизнесмен и, что его семья сейчас живет "в шоколаде".
Сальный магнат
Всем желающим Борюсик (так его прозвали зеки) рассказывал, как нужно вести бизнес. К нему за знанием приходил даже бывший нацист, с которым они подолгу беседовали и пили чай.
Несмотря на то, что, судя по Бориным словам, он оставил свою семью в финансовом благополучии, родственники помогать ему не спешили. За полтора года, которые он отсидел у нас в отряде, Боря получил две очень небогатые передачи. При этом кушал он хорошо и всегда с салом.
На немой вопрос, – откуда у бедного еврея столько сала, – нашелся вполне простой и циничный ответ: Боря оказался крысой (крал у других зеков). Причем, работал он с выдумкой и размахом.
Борис придумал целую систему «отстойников» в холодильниках. Это были ничейные места, куда он клал украденное и уже обмотанное в другую тряпку или газету сало, чтобы оно отлежалось, пока шум от пропажи не утихнет. «Отстойники» были вдали как от его пакета, так и от пакета жертвы, поэтому, даже найдя сало, на Борю подумали бы в последнюю очередь.
Погорел же Борис чисто случайно. Его застукал парень, чье сало он как раз распаковывал. На все уверения, что это Борин продукт, парень указал на бумажку со своей фамилией, снятую с куска.
Если честно, Боре повезло, что застукавший его парень был мальчиком интеллигентным. Окажись на его месте менее малахольный зек, то сразу вписал бы Борису, поскольку кражи из холодильников к тому времени достали всех.
Парень повел Борю к завхозу, а тот, от греха подальше, – к милиции. Бизнесмену дали десять суток ШИЗО (штрафной изолятор) и перевели в другой отряд, поскольку в нашем его хотели здорово поколотить. Свои вещи из отряда он забирал в сопровождении милиции, охранявшей его от праведного гнева.
Позже выяснилось, что Борю подозревали в воровстве еще в прошлой зоне, где он сидел, но доказать ничего не могли.
В новом отряде Боря начал рассказывать о том, что у нас его, несчастного еврея, психологически давили, и ему пришлось бежать от гонений и издевательств. Завхозу же Борис пообещал купить семь холодильников, и зажил на новом месте вполне комфортно…
Палитра…
Зеки вынуждены менять оттенки своего поведения и восприятия мира, в зависимости от ситуации. В принципе, так поступают практически все люди, просто в колонии, это бросается в глаза.
И Толя, и Боря, в сущности, вели себя точно так же, как остальные: постоянно меняли окрас с целью выжить. И хотя это веселило зеков (пока дело не дошло до кражи), каждый узнавал в их поведении частичку себя…
Глава XXIII
Вся жизнь – игра
Зеки азартны. Они могут спорить до посинения, приводя кучу логических обоснований, о вопросе, в котором абсолютно не разбираются. Играют зеки тоже до последнего…
Ставки можно делать всегда, везде и на все… Если вы ставите, значит, играете «под интерес», а «интерес» бывает разный. Деньги, услуги (различного характера), спортивные упражнения, вещи, еда, и даже жизнь! На кону может быть все – это зависит от азартности и, мне кажется, умственного развития, игроков…
Казино «СИЗО»
В СИЗО мы играли, как могли. В каждой камере было только то, что привозили с собой зеки, а они, чаще всего, не привозили ничего, и поэтому приходилось делать настольные игры самим, главное, чтобы были хлеб и соль!
Кубики, фишки для нардов, шахматные фигуры – все это изготавливалось из хлеба, смешанного с солью, который, застыв, становился твердым, как пластик. Кстати, четки в СИЗО тоже были из хлеба. При желании заключенные могли сделать и карты, – это не сложный, но довольно долгий процесс. Обычно ограничивались кубиками, шахматами, нардами и "…вошкой" (увлекательной игрой с довольно грубым названием, из которого я смог оставить только вторую часть). Кубиками играли в покер и в тысячу. В общем, при желании, потратив время и силы, развлечь себя можно было.
Правда, не всегда зеки хотели напрягаться, поскольку все самодельные игры охранники отнимали, мотивируя тем, что это ширпотреб. Часто после того, как у зеков в очередной раз забирали игры, они теряли всякое желание что-то делать, – все равно бесполезно, и развлекались крестиками-ноликами и морским боем. В них тоже можно играть "под интерес", что делает эти детские забавы интересными и азартными.
Довольно часто у зеков не было ничего для ставок, или они просто боялись проиграть нажитые с таким трудом материальные ценности, и поэтому играли на "спортивный интерес". Это выглядело очень просто: оговаривали упражнения, на которые будут играть, уточняли, сколько времени их нужно выполнять, и начинали делать ставки. Доходило до того, что проигравший в течение дня должен был отжаться от пола 1500 раз (зеки азартны и зачастую им трудно остановиться).
Несмотря на, казалось бы, несерьезные ставки, отдавать их нужно обязательно, иначе можно прослыть "фуфлыжником".
«Фуфло» для джентльмена
«Фуфлыжник» или «фуфло» и «шлепало» – два очень сильных оскорбления в тюрьме и зоне.
"Фуфлыжник" – это человек, не отдающий проигрыш. А «шлепало» – тот, кто «шлепает» языком и абсолютно не отвечает за свои слова. Оба они фактически обозначают слабых бесчестных людей, которых не следует воспринимать всерьез, и к которым не стоит прислушиваться.
Игровые долги старались отдавать всегда, поскольку «фуфло» – довольно серьезный косяк. При правильном подходе к делу, хорошо подвешенном языке и желании, – человека, не отдавшего игровой долг, можно было и «конем» (слугой) сделать.
То есть, не выполненные вовремя простые отжимания или приседания могли вылиться в проблему. Вряд ли бы за них как-то наказывали, но на психику давить могли. Или, при плохом раскладе, слава о человеке, как о «фуфле», могла пойти за ним по жизни, и к нему было бы соответствующее отношение.
Хотя бывали и очень серьезные случаи. Мне рассказали о таком, когда я еще ездил по этапам. Произошел он в одном из СИЗО, в «осужденке» для строгачей (камера, в которой сидят зеки с двумя и более ходками, уже получившие сроки и ожидающие отправки в зону). Об этом происшествии сняли передачу, настолько оно было диким.
В камере сидели трое зеков. Двое с большими сроками (больше десяти лет), полученными за убийства, за что сидел третий, – не помню. В камере заниматься особенно нечем, тем более, людям, не любящим читать. Писем они почти не получали: строгачам, в отличие от первоходов (зеков, попавших в тюрьму впервые), пишут очень мало – родственники и знакомые постепенно разочаровываются в «косяковых страдальцах" и с каждым новым сроком все меньше их поддерживают. У мужиков, часто попадающих в зону, остается одна мать, уже в возрасте, которая на свою маленькую пенсию пытается прокормить себя и своего непутевого сына.
Так вот, эти трое от нечего делать целый день играли в нарды. Потом для большего интереса и азарта начали делать ставки.
Всегда кто-то играет лучше, а кто-то хуже, и хороший игрок постепенно выигрывает все. А плохой, в надежде отыграться, и особенно не задумываясь, ставит последнее. Тем более, что в зоне любят использовать классическую схему для лохов, которой пользуются кидалы: немного проиграть – увеличить ставки – выиграть все. Каждый знает эту схему наизусть, но ведутся все равно многие.
В итоге, у третьего не осталось ничего, кроме собственной жизни, которую он поставил и проиграл.
Для чего победителю нужна была эта жизнь, не знаю, но он стал требовать, чтобы долг был отдан. Проигравший должен был написать предсмертную записку: якобы он покончил жизнь самоубийством, – чтобы подозрение не пало на соседей. Естественно, он не спешил с запиской. Мужики сидели втроем в закрытой камере, поэтому проигравшему постоянно давили на психику и, в принципе, он был обречён.
Не помню, написал ли он предсмертную записку, но однажды ночью его задушили простыней. Выигравший душил, второй держал. Потом попробовали имитировать самоубийство, привязав один из концов простыни к верхней части нары.
Убийство раскрыли. Победителя, который душил, приговорили к смертной казни, его соседа, помогавшего «забирать долг», – к пожизненному заключению, а третий из игроков, проигравший свою жизнь, был убит.
Единственный вопрос, который меня мучает по сей день: зачем трое дураков сломали себе жизнь? Из-за каких принципов?
Моя игра, моя игра…
Летом локалки (отведенные для каждого сектора территории, огороженные забором) заполнялись зеками, игравшими в нарды, шахматы и домино. Некоторые целыми днями просиживали за игрой. Многие играли не «под интерес», а исключительно ради удовольствия от игры.
Ставки любили делать на спорт. У нас в отряде был целый тотализатор на все виды состязаний, но особой популярностью пользовались хоккей, футбол и биатлон. Ставили обычно сигареты и деньги. Поскольку это старались делать незаметно, но без зековского форсу не могли (очень хотелось показать свою принадлежность к какому-то закрытому сообществу), то обсуждали свои ставки как бы тайно, но так, чтобы можно было догадаться, о чем идет речь. О тотализаторе знали многие.
Гораздо меньше людей знало о том, что у некоторых были самодельные карты. Почему-то именно этот вид игр строжайше запрещен по всей системе МЛС, как азартный. Хотя некоторые ухитрялись делать ставки даже в "Камень, ножницы, бумага" и, поверьте, азарта там было не меньше, чем в покере.
В зоне периодически проводились турниры по шахматам, шашкам и нардам. Пару раз победителей даже чем-то наградили. В основном же, заключенные участвовали в соревнованиях, чтобы доказать себе и остальным, что они лучшие в этих играх.
Мне кажется, зеки вообще воспринимают жизнь как игру. Практически на всех партаках (я говорю о татуировках-коллажах, которые чаще всего бьются на плече или груди) есть карты, кубики или домино. Поздравляя друг друга, они обязательно желают «фарту» (не просто удачи, а именно такой, какая бывает в игре). Одна из любимых фраз у заключенных: "Знал бы прикуп, жил бы в Сочи".
И, самое главное, – форс, без которого нельзя победить, и фортуна от тебя отвернется. Форс, из-за которого многие попали за решетку, потому что сделали ошибку, не подумав. И форс, надеясь на который, многие зеки так и не научились включать голову до того, как совершат очередную глупость. На этом игровом форсе у многих пролетает вся жизнь, после которой не остается вообще ничего. Даже дети, если кто-то ими обзавелся, не помнят своих отцов. Лишь пожелание: "Счастья, фарту и азарту!", повторяемое, как заклинание, на каждом дне рождения, не дает зекам забыть о том, что вся наша жизнь – всего лишь игра. И прожить ее нужно, хоть и пусто, но «красиво».
Глава XXIV
Новогодняя
У зеков есть два любимых праздника: День рождения и Новый год.
День рождения – свято! Но это индивидуальное событие, личный праздник, на который именинник может пригласить, а может и не звать. Новый год же – для всех! Начиная с первых чисел декабря, зеки ждут его с нетерпением и начинают потихоньку готовиться…
Подготовка
В течение всего декабря окно выдачи посылок работало в авральном режиме, поскольку большинство зеков старалось оставить хотя бы одну передачу или бандероль на празднование Нового года. Ежедневно с самого начала месяца заключенные тащили в отряды сумки с едой, пакеты с чаем, сладким и сигаретами. И многое, что передавалось, не ели, а оставляли на праздник.
Содержимое посылок старались корректировать под праздничный стол. К середине месяца холодильники в секторах ломились от еды. И это было еще до последней отоварки в декабре, когда добирали майонез, сыры, горошек, кукурузу и все то, что не смогли передать родственники, или чего не было в магазине раньше.
Два раза в неделю в столовой давали отварные яйца. Причем, дни чередовались: сначала – вторник-среда, потом – суббота-воскресенье, потом опять вторник-среда. И зеки с середины месяца начинали высчитывать, на какую неделю выпадает Новый год, чтобы знать, когда начинать запасаться яйцами. Поэтому к празднику у каждого заключенного накапливалось приличное количество вареных яиц.
Заключенные, у которых была такая возможность, договаривались с баландерами (зеками из отряда хозобслуги), чтобы те продали картошку и свеклу для оливье и «селедки под шубой». Эти корнеплоды были запрещены к передаче, поскольку заключенным, в целях противопожарной безопасности, нельзя ничего варить кроме полуфабрикатов быстрого приготовления.
Те же, кому не удавалось добыть необходимые продукты, делали оливье с картофельным пюре из столовой. Помню, однажды мы смогли достать свеклу, а картошки не было, поэтому пришлось заменить ее пюре, – и получилось неплохо.
Вообще, многие ингредиенты в традиционных новогодних блюдах можно легко заменить: например, в салат с крабовыми палочками вместо риса прекрасно подходит роллтон.
Бешеные покупки
Под Новый год зеки «скупали» практически всю отоварку. Те продукты, которые не пользовались спросом в другое время, в декабре сметались с прилавков. Складывалось ощущение, что заключенные просто хотят купить хоть что-нибудь. У мужиков был точно такой же предновогодний магазинный «гон» как и у людей на свободе: деньги тратили до последнего.
Накануне одного из праздников в «отоварке» стали продавать торты с воли, под заказ. И очень многие воспользовались этой услугой. Но лично меня подкосила возможность взять торт в долг.
До сих пор не могу понять, зачем он был нужен, учитывая, что у меня уже стояло два самодельных торта. Мы с товарищем провели целую операцию, чтобы пройти не в свое время в магазин, дождаться, пока там останутся торты, которые не купили, и забрать один из них. Потом мы пришли в отряд, заварили литр кофе и съели почти килограммовый торт «Сказка» вдвоем за один присест. Но не смогли доесть по одному кусочку – не лезло в горло, и решили в честь праздника угостить этими остатками своих знакомых. Они просто одурели от нашей щедрости и доброты, а мы не распространялись о том, что в нас просто-напросто больше не лезет.
В канун праздника в магазине покупали даже красную икру, которая весь год сиротливо стояла на прилавке.
Следует отдать должное работникам лавки, которые старались обеспечить более-менее нормальный выбор продуктов к новогоднему столу.
Праздничное настр…
Как и на свободе, в секторах ставили и наряжали елки. Несмотря на то, что некоторые зеки любили поворчать на тему этого действа, – его ждали, потому что с этого момента настроение действительно улучшалось, и становилось уютнее.
Для меня же очень важной была желтая неоновая елка, которую каждый год в одном из отрядов цепляли на окно. Вешали ее уже во второй половине месяца. И стоя вечером на проверке, в мороз, я смотрел на ее веселое перемигивание, и внутри зарождалось теплое детское предновогоднее ощущение, что все будет хорошо…
В зоне были мастера, умевшие подписывать открытки «золотом». Они писали поздравления красивыми шрифтами при помощи клея ПВА, а после высыхания покрывали их золотом от термофольги. Открытки получались с выпуклыми золотыми, серебряными или цветными буквами. Брали парни за это удовольствие недорого – две пачки сигарет, и под Новый год у них не было отбоя от клиентов, желавших хотя бы таким образом порадовать своих родственников и друзей.
В некоторых отрядах шили костюмы для лиц нетрадиционной сексуальной ориентации, в которых те веселили зеков, выступая под елкой. Одному очень маленькому и слегка умственно отсталому парню сделали костюм дракона, с длинными хвостом и гребнем. Он надевал его и ходил по отряду, чем очень радовал заключенных.
С каждым днем настроение становилось все более новогодним, и в души суровых мужчин начинала проникать предпраздничная истерия, свойственная всем людям, где бы они ни находились.
День Х
И вот – Новый год!
С тридцатого числа все скамейки в локалках (огороженных заборами участках, принадлежащих секторам) были заняты тортами, которые зеки накрывали тазиками. Те, кто смог добыть корнеплоды, тоже старался сварить их за день до Нового года.
30 декабря – это последние и самые нервные поиски посуды под праздничные блюда. Если в течение года у тебя хотя бы раз видели миску, это означало, что, минимум, человек пять попросят ее 30-го, а некоторые вернутся еще и 31-го в слабой надежде, что она тебе не понадобилась…
31 декабря. Вся зона живет надвигающимся праздником. По телевизору смотрят новогодние программы, люди суетятся в «чайной» (единственном месте в секторе, где есть розетки). Очень многие стараются помыться, чтобы встретить Новый год чистыми. Уборщики по пять раз в час выносят мусор, поскольку ведра заполняются с неимоверной быстротой. Зеки друг с другом постоянно пьют чай и кофе, и что-то громко обсуждают. Атмосфера в секторе напоминает предпраздничную кухню: все бегают, суетятся, готовят, нервничают – в общем, готовятся к Празднику.
Для празднования Нового года заключенные объединяются в компании. Столы обычно накрывают в «хатках» (кубрики, состоящие из двух нар, прохода между ними и тумбочки, т. е. некое подобие квартиры). К ужину у многих все готово, остальные же в спешке заканчивают приготовления.
Вечерняя проверка, на которой начальник зоны поздравляет и желает всем скорейшего освобождения. Потом нас собирает отрядник, если дежурит, и тоже душевно желает всего хорошего.
Восемь вечера. Телевизор в «ленинке» (комната для проведения культурно-массовых мероприятий) гремит новогодними программами. Темп передвижений ускоряется до предела. Все поздравляют друг друга с наступающим. Новый год уже вплотную навис над зоной, он сгустился, его можно потрогать. Милиционеры начинают чаще обходить отряды (это называется новогодним усилением) их тоже поздравляют от всей души, они так же искренне отвечают.
Проводы. Отбой в зоне в новогоднюю ночь – в два часа, поэтому в десять зеки садятся за столы и начинают провожать старый год. Едят, разговаривают, смеются, ждут. Многие идут смотреть новогодние шоу в «ленинку». К двенадцати завариваривают чай, кофе, – все, что есть, и ждут обращения президента. Алкоголя в зоне нет.
Двенадцать часов. За забором свободные граждане гремят салютами. Зеки тоже встречают праздник, поздравляют друг друга – даже те, кто мало общается между собой; гуляют, разговаривают. Искренне желают скорейшего освобождения всем, даже тем, кому сидеть еще лет пятнадцать.
На улице периодически заваривают "общий чай" (пятилитровые ведра чифира, сделанного из чая, сданного заключенными на уборки), – его могут пить все желающие.
Такого духа, света и единения, как на Новый год, в зоне не бывает больше никогда!
Правда, несколько лет назад это настроение вдруг стало как-то массово угасать. И все же я верю, что, несмотря, ни на что, вера в чудо и в будущее, которая под Новый год проявляется особенно сильно, навсегда останется с нами, – как со свободными людьми, так и с зеками. Потому что без нее – никак, потому что она помогает нам жить и творить, и потому что, порой, надо просто верить, и тогда все получится!
С Новым годом нас всех, – тех, кто в зоне, и тех, кто на свободе! С Новым Годом и Рождеством! И никогда не теряйте Веры в лучшее, а, главное, – в самих себя!
Правообладателям!
Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.
