Текст книги "Дети разлуки"

– У нее была длинная коса, аж до середины спины, ее отрезали несколько месяцев назад… Правда, Аннушка? – сказал Евгений, слегка касаясь ее лица.

Роз взволновала эта сцена. Было что-то такое в том, как он ласкал лицо женщины своими огромными руками с неухоженными ногтями, что трогало ее до глубины души. Это могло показаться невероятным, но эти жесты напоминали ей Габриэля.

Неожиданно Аннушка занервничала и начала метаться, все сильнее и сильнее, пока не сорвала повязку с головы брата, оголив обезображенный глаз и шрам, хорошо видные теперь в ярком солнечном свете, наполнившем комнату.

Роз и Микаэль вздрогнули и отвернулись в смущении.

– Это невежливо, – пожурил ее Евгений, подобрал повязку и аккуратно надел ее.

Аннушка посмеивалась, глядя на двух незнакомцев, неподвижно застывших на пороге.

– Женя, когда ты привезешь нам еще лососевые головы? – крикнула Катерина, когда они выходили.

– Скоро, Катюша, – пообещал он, открыв дверцу для Роз. – Вы не хотите есть? – спросил он.

– Пожалуй, я перекусила бы, – ответила Роз.

– Тут есть одна закусочная по дороге, там подают отличный суп.

– Если только без капусты, – подчеркнул Микаэль.

Снаружи дул сильный ветер, доносивший откуда-то издалека запахи и шумы. Роз показалось, что она слышит, как безутешно плачет ребенок, и она остановилась, оглядываясь по сторонам, но Микаэль взял ее под руку.

– Все хорошо?

– Как только я поем, мне станет лучше, – пробормотала она, поеживаясь, и распахнула дверцу фургона. Теперь она села между двумя мужчинами.

Они поехали по другой дороге. Евгений сказал, что сделает маленький крюк: в любом случае эта дорога, в отличие от утренней, была лучше.

– Здесь есть отопление? – Роз дрожала, в салоне всюду сквозило.

– Конечно! – воскликнул Евгений и стал крутить ручки на приборной панели. – Пять минут, двигатель еще холодный.

– Твоя сестра давно болеет? – спросил его Микаэль.

– С тех пор как умер наш младший брат, почти сразу, – ответил он, глядя перед собой.

Роз фыркнула:

– Ты не мог бы не курить?

Евгений закурил сигарету, когда они вышли из дома престарелых, и продолжал курить в машине.

– Извини, пожалуйста, привычка, – сказал он и раздавил сигарету в пепельнице.

– Это был инсульт? – спросил Микаэль, опустив стекло, чтобы впустить свежий воздух.

– Да, она не выдержала. Аннушка заботилась о нем, как мать, и, когда он умер, совсем сникла, а через год у нее случился удар. Есть люди, которые не переносят боли. Другие, напротив, лишь закаляются. Я тоже был разбит, но только вначале. Потом привык.

– От чего умер ваш брат? – тихо спросила Роз.

– Миша? – Евгений нервно заерзал на сиденье. – Сгорел заживо при пожаре. Печка загорелась, мы не смогли спасти его… Я сам чуть не сгорел. – И он показал на глазную повязку. – Я бросился в огонь, чтобы вытащить его, но было уже поздно.

Брат и сестра смотрели на него с изумлением и одновременно с восхищением. Они оценили его благородный и смелый поступок.

Постепенно они узнавали его все лучше, стали больше ценить.

– Приехали! – заявил он после поворота.

И закашлялся своим обычным скоблящим легкие кашлем.

Они устроились за розовой ширмой.

Заказали суп, предупредив официанта, чтобы в блюдах не было капусты, и с аппетитом поели, запивая отличным китайским пивом. Говорили о жизни, о том, как часто случай, судьба может неожиданно изменить наше существование, сменяя радость и горе, неизменно сопутствующие человеческой жизни. Сослались на историю старика, с которым только что познакомились: случайно наткнулся на выжившего в кораблекрушении человека, и согласились, что никогда не надо терять надежду.

– Я боюсь, – пробормотала Роз после всех сказанных прекрасных слов и положила столовую ложку в глубокую тарелку.

– Завтра утром пойдем туда и, если… – Микаэль старался спрятать тревогу за оптимистической фразой, но так и не смог ее закончить.

– Мы можем ехать, если хотите, – предложил Евгений после наступившего долгого молчания.

– Где здесь туалет? – поднялась Роз.

– Этажом ниже.

– Я с тобой, – сказал Микаэль и тоже поднялся из-за стола.

Как только брат и сестра удалились, Евгений закурил сигарету. Втянул дым и задержал его в легких, но тут же закашлялся, вынул фляжку с водкой и сделал большой глоток, чтобы подавить приступ.

Они вышли из закусочной, когда небо уже пылало краснотой и все вокруг казалось покрытым пурпурной пылью. Роз смотрела на руки, не веря своим глазам: ее кожа приняла странный оттенок в лучах заката. Микаэль искал фотоаппарат в недрах рюкзака.

– Давайте сфотографируемся, – предложил он.

По дороге домой они молчали. Смотрели перед собой, каждый погрузившись в собственные мысли. Они ехали по унылому песчаному плоскогорью, заметно проигрывавшему на фоне остальных цветущих пейзажей полуострова.

Роз уже почти дремала, когда Евгений резко затормозил.

«Надеюсь, он не собирается опять справлять нужду», – подумала она.

– Идите за мной! – позвал он, удивив ее. – Это стоит посмотреть, – объяснил он, вылезая из фургона.

Он довел их до выступа скалы над обрывом. Внизу простиралась долина, пересекаемая медлительной речушкой. Повсюду виднелись десятки гейзеров, подземных источников, периодически выбрасывавших на поверхность фонтаны горячей воды и пара. Они взрывались один за другим, по очереди, с громким пыхтением, как инструменты в оркестре гениального дирижера.

– Дыхание Земли… – сказал Евгений, разведя руками.

Косые лучи солнца заставляли сверкать каждую каплю воды, каждую молекулу пара. Скромная радуга возникла над долиной.

– О боже, это великолепно! – повторял Микаэль с влажными от волнения глазами, потрясенный увиденным зрелищем.

– Даже не знаю, как нам тебя благодарить, – шептала Роз, дыша в унисон с Землей.

31

Петропавловск-Камчатский, 21 июня 1992 года

Роз и Микаэль приехали в больницу задолго до восьми утра.

Они ждали в холле гостиницы, возбужденные, нетерпеливые, отказались от завтрака и бросились к фургону Евгения, как только он появился. Опасались, что наткнутся на очередь в регистратуре. Но, когда они приехали на место, выяснилось, что в то воскресное утро там никого не было. Они сели, куда им указали, и стали ждать. На двери висела табличка с надписью «Регистратура». Роз вспотела, белая водолазка была слишком плотной для неожиданно жаркого дня.

– Ты выспалась? – спросил Микаэль.

– Да, спасибо, а ты?

– Я тоже, – ответил он, пожав плечами.

Они оба соврали, в ту ночь ни тот ни другая не сомкнули глаз.

Роз мучил один из ее обычных приступов паники. Напрасно она старалась подавить его, съев две шоколадные конфеты, которые горничная каждый вечер оставляла на подушке. В конце концов, поддавшись панике, она позвонила Артуру. Подождала три гудка и повесила трубку, так и не поговорив. Затем уставилась в темноту и так просидела неизвестно сколько времени, пока наконец не набрала домашний номер, решив, что именно туда ей нужно позвонить.

– Привет, Акоп, это я, – сказала она мужу.

– Любимая, я уже начал беспокоиться и хотел сам тебе позвонить.

– Беспокоиться? Почему?

– Ты не звонила с четверга.

– Если бы ты действительно беспокоился обо мне, если бы тебя волновало, что со мной происходит, ты бы сейчас был со мной рядом, дорогой Акоп, – заявила она сухо.

Он молча слушал ее.

– Скажу больше, у меня нет ни желания, ни сил описывать тебе страх и смятение, которые я чувствую сейчас.

– Ты слишком сурова со мной, мне кажется, я этого не заслужил.

Роз собралась с силами и выпалила:

– Я ищу своего брата на другом конце света, я совершенно обессилела. Завтра, может быть, мне скажут, что я иду по следам призрака, который умер сорок лет назад и… – Она прервалась, не хотела, чтобы муж услышал, что она плачет.

– Роз?

– Да. Я тут в компании брата, которого совершенно не знаю. Который всего несколько месяцев назад был для меня чужим человеком, и еще… того пуще, – она запнулась, а потом саркастически и нервно рассмеялась, – водителя, продавца рыбы, который летом подрабатывает гидом. И ты считаешь, что я слишком сурова? – бросила она на взводе.

– Если бы ты меня попросила, я бы поехал с тобой.

– Я не хотела просить! Я наивно полагала, что ты сам догадаешься.

– Но кто-то же должен был остаться с детьми.

– Не говори ерунды, – отрезала Роз, – будем хотя бы честны друг с другом.

Микаэль блуждал взглядом по холлу, пока не задержался на дверях лифта, которые открылись с режущим слух скрипом. Пара санитаров толкала каталку с лежащим на ней мужчиной.

– Вчера вечером я говорил с Томмазо.

– Ты его нашел?

– Да, когда я рассказал ему, что сегодня, вероятно, мы узнаем что-нибудь конкретное о Габриэле, он сказал мне одну вещь, которая меня утешила.

Каталку быстро провезли мимо них, пациент с желтоватым цветом лица лежал бездыханный, с закрытыми глазами.

– Среди прочих добрых слов он сказал мне, что, как бы все ни обернулось, для меня это все равно положительный опыт.

Роз пытливо смотрела на него.

– «Ты смог победить твою инертность, твои страхи. И даже только ради этого, думаю, стоило ехать», – вот что он мне сказал. Знаешь, Роз… иногда мне кажется, что я везучий.

Она удивилась.

– Заполучить такого сына, как Томмазо… – добавил Микаэль, слегка улыбнувшись.

Тем временем женщина средних лет с ярко выраженными азиатскими чертами лица открывала дверь кабинета. Ни брат, ни сестра не сдвинулись с места, несмотря на то что они ждали этого момента с таким нетерпением.

Наконец Микаэль встал и глубоко вздохнул.

– Я думаю, нам пора.

Роз кивнула, оперлась рукой на спинку стула, чтобы встать, но не смогла из-за дрожи в ногах. Тогда Микаэль помог ей, взял под руку и провел в комнату.

– Говори ты, – взмолилась Роз, забыв, что он плохо говорил по-русски.

– Меня зовут Микаэль Газарян, – начал он по-английски, назвав фамилию, которую еще недавно не знал.

Услышав, как он произнес ее, Роз чудесным образом воспрянула духом. Ей больше не казалось, что она одна должна выносить всю тяжесть ситуации. Теперь она была с братом, и что за дело, если судьба свела их вместе только сейчас.

– Молодой человек был госпитализирован сюда 25 мая 1953 года, – вмешалась она своим обычным твердым и решительным тоном. – Мы бы хотели знать, не звали ли его Габриэль Газарян.

– Двадцать пятого мая… Какого года?.. – спросила женщина с недоверчивой улыбкой.

– Тысяча девятьсот пятьдесят третьего.

– А вы кто будете?

– Его брат и сестра.

Женщина взяла со стола бумаги.

– Заполните вот это, имена и фамилии, ваши и пациента. А я пока буду искать, – сказала она и скрылась в другой комнате, в которой виднелись стеллажи, набитые папками и карточками с историями болезней.

Через какое-то время, которое показалось им бесконечным, женщина появилась с папкой в руке. Роз и Микаэль ждали ее стоя, блуждая потерянным взглядом по окружавшим их предметам: принтер, телефон, который звонил не переставая, факс, выплевывавший рулоны сообщений.

Теперь Роз дрожала от холода и ежилась в кофте, бледная как полотно. Рядом с ней Микаэль дышал так, словно гигантская рука схватила его за горло и душила. Он поискал свою коробочку с лекарством и проглотил пару таблеток.

– Да, – подтвердила служащая регистратуры, – в тот вечер сюда срочно был госпитализирован юноша.

– Выживший в кораблекрушении «Линки»? С обгорелым лицом?

– Совершенно верно. Насколько можно понять из карточки, он прибыл сюда в тяжелом состоянии.

– Юноша шестнадцати лет?

– Его возраст не указан.

Микаэль приблизился к сестре и сжал ее руку.

– Дайте мне ваш запрос, – сказала женщина.

– Пожалуйста.

Она взяла заполненный бланк, внимательно его прочитала и попросила предъявить документы.

– Но вы не брат ему, – заметила она, взглянув на Микаэля испытующе.

– Не делайте поспешных и ошибочных выводов из фамилии, – парировала Роз. – А теперь, прошу вас, скажите нам что-нибудь еще.

Женщина приняла сокрушенный вид.

– Если имя человека, которого вы ищете, вот это, – и она ткнула пальцем в бланк, – мне очень жаль.

– Не Габриэль Газарян? – спросил Микаэль с тревогой.

Женщина отрицательно покачала головой.

– Но в тот вечер сюда привезли юношу! – воскликнула Роз. – Со сгоревшего корабля, оставшегося в живых, – подчеркнула она с пылавшими щеками.

– Совершенно верно.

– И это не Габриэль Газарян?

– Нет.

– Тогда как его звали?

– Мне жаль, но я не могу сказать вам.

Служащая регистратуры смотрела на них с непроницаемым видом, без тени сострадания. Может быть, она думала, что за давностью лет они уже не так сильно чувствовали горе, но она ошибалась.

– Пожалуйста, прошу вас, посмотрите еще, – взмолился Микаэль, когда Роз отворачивалась, сотрясаясь от рыданий.

Женщина напряглась и выпятила подбородок, как бы подчеркивая, что ее эффективность в работе не подлежит сомнению. Она не поддалась на уговоры и не показала им документ, в котором фигурировало имя спасшегося человека.

– Могу я сделать что-нибудь еще для вас? – спросила она, наконец поднимая трубку телефона, чтобы ответить на очередной звонок.

– Нет, спасибо… – Микаэль взял Роз за руку и вывел ее из кабинета.

Евгений ждал их перед больницей, рядом с фургоном, припаркованным во втором ряду. Как только он их увидел, то понял по лицам, что у них ничего не вышло, и помрачнел.

– Мы зря размечтались, – начал Микаэль. – Мальчик, которого старый рыбак выловил в море, не наш брат.

Евгений опустил глаза и уставился в землю.

– Наивно было с моей стороны думать, что после стольких лет я смогу найти моего Габриэля. Это моя беда, я все время цепляюсь за ложную надежду самой себе во вред. – И Роз снова заплакала. – Мне надо смириться, мой брат умер… Умер… Ты был прав, – прошептала она, обратившись к Евгению, – рано или поздно наступает момент, когда надо подчиниться судьбе.

Евгений резко поднял голову и встретился взглядом с Роз. Он и хотел бы сказать ей что-то в утешение, сделать что-то, чтобы показать свое сочувствие, но не посмел и ограничился тем, что смотрел на нее с сожалением и пониманием.

– Я тоже поверил, – сказал Микаэль. – Этот ответ подвигнул бы нас на дальнейшие поиски, – и он горько улыбнулся. – Я уже представлял себе, как обниму моего близнеца.

– Сегодня самый продолжительный день в году, – неожиданно сказал Евгений, глядя в небо.

Его слова частично покрыла сирена «скорой помощи», которая подъезжала ко входу в больницу. Несколько медбратьев бежали, чтобы открыть заднюю дверь кареты.

– Хватит, пойдемте отсюда, – вздохнула Роз.

Все трое сели в фургон, не зная, как быть дальше. Полуденное солнце нагрело крышу машины, и в салоне снова ощущался запах рыбы.

– Что будем делать? – спросил Микаэль.

Роз пожала плечами.

– Я хочу уехать, хочу вернуться домой, – сказала она. Неожиданно она поняла, насколько абсурдной была вся эта затея. – Я скучаю по детям, по дому… – пробормотала она, пока задавалась вопросом, не было ли желание найти Габриэля следствием ее эгоизма, упрямой самонадеянности, с которой она шла против здравого смысла и самой судьбы. Она, как избалованная девчонка, вбила себе в голову, что может переписать историю так, как ей было нужно.

– Есть тут турагентство? – спросил Микаэль. – Нам надо будет забронировать рейс.

– Не волнуйтесь, я все сделаю в гостинице. – Евгений завел двигатель и медленно влился в поток машин. – Чем хотите заняться позже? – спросил он, когда они подъезжали к гостинице.

– Чемоданами.

– Не хотите перекусить?

– У меня пропал аппетит, – сказала Роз.

– Я с удовольствием посмотрел бы на бухту! – воскликнул Микаэль.

– Да, мы можем поехать туда чуть позже. Я думал… – Евгений был смущен и покраснел от стеснения. – Я думал, если у вас нет других планов, приготовить что-нибудь для вас у меня дома.

– У тебя дома? – удивленно спросила Роз.

– Да, было бы уютнее, чем в ресторане, и потом, у меня открывается прекрасный вид.

Брат и сестра посмотрели друг на друга и согласно кивнули, поблагодарив его.

– Но сначала нам надо организовать возвращение и собрать чемоданы, – уточнил Микаэль, пока они парковались у гостиницы.

– Конечно. Я подожду вас столько, сколько понадобится.

– Извини, мы задержались.

– Ничего, я сам только что пришел, – сказал Евгений. В руках у него были сумки, полные покупок, которые он поставил сзади. – Надеюсь, вам нравится рыба?

– Ну зачем ты суетился? – сказала Роз. – Мы не хотим затруднять тебя.

– Да что вы, мне будет приятно. Я хочу, чтобы вы попробовали моего запеченного лосося.

– Где ты его взял в воскресенье?

– У меня есть знакомства, – ответил он с улыбкой.

Они сели в фургон и опустили стекла. Температура воздуха резко поднялась до двадцати четырех градусов – настоящий рекорд для этих мест.

– Вы нашли рейс? – спросил Евгений, держа сигарету снаружи.

– Да, вылетаем в Москву завтра в одиннадцать.

Они свернули на дорогу, идущую в гору, и скоро оставили позади шум городской суеты.

– Мы почти приехали, – объявил Евгений перед очередным поворотом.

Роз посмотрела в окно и залюбовалась великолепной панорамой бухты, словно на открытке. Этот город постоянно менялся. Конечно, многое зависело от места, с которого на него смотрели, но не последнюю роль играло и душевное состояние того, кто его созерцал.

Деревянный дом показался меж раскидистых деревьев. Свежевыкрашенные ярко-голубые наличники выделялись на темном фоне, а вверху, под крышей, бежал резной карниз.

– Вот моя изба! – сказал Евгений с чувством гордости.

Он остановил фургон и вынул сумки с покупками.

– Видите, где мы были вчера? – Он показал гостям вулкан.

– Тебе помочь? – предложил Микаэль.

– Ты давно здесь живешь? – Роз смотрела по сторонам в восхищении. Палисад голубой, как и наличники. Ухоженный газон с кустами роз.

– Два года. Городская жизнь не для меня. – Евгений открыл дверь, толкнув ее ногой, и уже на входе гостей ослепил яркий свет, наполнявший комнату. Он подошел к окну, из которого открывался вид на бухту. – Смотрите, какая красота, – сказал он, распахнув балконную дверь. – Вы пока любуйтесь, а я пойду готовить.

Роз и Микаэль вышли на маленькую терраску и восхитились открывшейся панорамой. Под ними простиралась, как круглое озеро, Авачинская бухта, того же голубого цвета, что и наличники на доме. Узкий пролив на юге соединял ее с необъятным серым океаном. Петропавловск, казалось, лежал очень далеко, хотя на самом деле всего лишь в нескольких километрах.

– Я открыл армянское вино, надеюсь, вам понравится, – сказал Евгений у них за спиной, поставив три бокала на столик.

– «Арени»? – воскликнула Роз. – Я уже несколько лет его не пила.

– А это грузинские орехи, – добавил он, поставив рядом с бутылкой тарелку.

– Давайте выпьем, – сказала Роз. – Я слишком долго страдала по Габриэлю, но теперь мне надо смириться. Сегодня я сделала все, что могла, чтобы найти его. Зато со мной навсегда останутся нежные воспоминания, которые связывают меня с ним.

Все трое выпили за здоровье и за дружбу, зародившуюся между ними. Роз поднесла бокал к губам и вдохнула аромат вина, напоминавший о мучительном прошлом.

Евгений вернулся на кухню, а брат и сестра стали с любопытством осматривать дом, попадавшиеся на глаза безделушки и обстановку. Диван с наброшенным на спинку килимом, таксидермированную голову северного оленя над печкой, стол из сосны с крашеными ножками. Внимание Микаэля привлекла старинная деревянная статуэтка на серванте.

– Что это?

Евгений обернулся с противнем в руках.

– Что-то вроде реликвии местной народности, которая жила на полуострове еще до того, как пришли русские. Это примитивное божество, Мать-Земля.

– Ну-ка, покажи, – попросила Роз, заинтересовавшись.

Она подошла к серванту, чтобы лучше рассмотреть статуэтку, но рядом, на стеклянном блюдце, другой предмет привлек ее внимание – обручальное кольцо, странным и необъяснимым образом напоминавшее кольцо, которое Сатен всегда носила на пальце… прежде чем вернуть мужу в запечатанном конверте.

Роз охватило желание взять его и посмотреть, нет ли внутри гравировки, которую она хорошо помнила, но ее прервал голос Евгения.

– Готово! – объявил он из кухни.

«Какие глупости, – подумала она, обернувшись, – все обручальные кольца похожи между собой».

Они ели на терраске за складным столиком, порядком попорченным дождями и ветром.

Евгений приготовил крабовые клешни, слегка обваренные, с топленым маслом, и запеченного лосося, от которого шел свежий аромат северных морей.

– Прекрасно. Как ты это делаешь? – спросил Микаэль, которому нравилось готовить.

– О, я научился у своей матери.

– Кто были твои родители? – спросила Роз, положив нож и вилку на тарелку.

– Обычные люди. Отец работал почтальоном, а мама на фабрике, типичная советская семья.

– Но мы не увидели здесь ни одной фотографии, – заметил Микаэль, который любил семейные реликвии.

Евгений наклонил голову:

– Я же говорил… все сгорело, мы не успели ничего взять.

Брат и сестра потупились, уставившись на пустые скорлупы и кости на тарелках.

– А ваши? – спросил в свою очередь Евгений, чтобы восстановить непринужденную беседу и рассеять смущение.

– Если ты спрашиваешь о моих родителях, то уточни о каких, – ответил Микаэль с улыбкой. – Видишь ли, я был усыновлен.

– Ах, вот почему разные фамилии…

– Вот именно, – кивнула Роз.

– Так ты и Габриэль были близнецами?..

– Идентичные.

– Моя мать говорила, что даже отец не мог их различить, – уточнила Роз. – У нее были тяжелые роды. Можешь себе представить, в то время никаких средств-то не было в таком городке, как Патры. Кажется, первый ребенок чуть не задушил второго пуповиной. В последнее время я заинтересовалась и выяснила, что это частое явление среди монозиготных близнецов.

– Вы верите в то, что рассказывают о близнецах? Что они испытывают те же ощущения, даже если живут отдельно друг от друга? – спросил Евгений, переводя взгляд с Роз на Микаэля.

– Если подумать, мы говорим о двух генетически идентичных организмах, – ответила первой Роз, – следовательно, между ними должно быть сильное притяжение, связь.

Микаэль был очарован великолепным зрелищем бухты, которая стала окрашиваться в золотистый цвет.

– Да, я верю тому, о чем ты говоришь, – тихо сказал он, глядя, как солнечные лучи, словно зубчики расчески, прорывались сквозь плывшие по небу облака.

– Сегодня вечером будет прекрасный закат. – Евгений проследил за его взглядом и добавил: – Чудесный и долгий.

– Я знаю, как хочу провести последний вечер здесь. – Роз вскочила и оперлась на деревянную балюстраду. – Ты знаешь, где затонул корабль?

Евгений удивленно поднял брови.

– «Линка»? Вон там, – он протянул руку, – рядом с теми скалами.

– Отвезешь нас на берег? Как можно ближе к месту трагедии? Мне бы хотелось побывать там и почтить память моего брата, – заявила она с чувством. – Что ты на это скажешь, Микаэль?

Она повернулась и увидела, как двое мужчин смотрят на нее влажными глазами.

И Роз удивилась, потому что ей показалось, что они очень похожи друг на друга. Но она тут же решила, что это волшебное «Арени» сыграло с ней злую шутку.

Когда они вышли из дома, склонявшееся к горизонту солнце играло на березовых листочках. И газон, и розовые кусты, и щебенчатая дорога рябили от игры светлых и темных пятен.

– Возьмите вот это, чуть позже будет прохладно, – сказал Евгений и протянул им пару свитеров.

Улицы были пусты в этот воскресный вечер, и они приехали к морю в считаные минуты. Проехали порт и рыбный рынок, мимо рыболовецких судов у причалов и рыбацких сетей, аккуратно сложенных на молу, проехали мимо Управления МВД с красивым голубым фасадом и свернули на дорогу, идущую на подъем, вдоль северной гряды бухты и зеленого луга, похожего на поле для гольфа.

– Это место очень нравится туристам. Говорят, что оно похоже на шотландские плоскогорья, – сказал Евгений.

– Да, действительно.

– Ты давно подрабатываешь гидом? – спросила его Роз.

– С восемьдесят пятого. Как закрыли лагерь, где я работал… Я переехал сюда и стал искать работу. Зимой занимаюсь рыбой, а летом, когда случается, туристами.

Он повернул направо и поехал по крутой узкой дороге, которая спускалась к берегу. Внизу море искрилось, как гигантская рептилия с золотой чешуей.

– Ты уверен, что туда можно проехать? – спросил Микаэль, обеспокоившись.

Фургон подбрасывало на неровной дороге, и за ним, как шлейф невесты, тянулось длинное пыльное облако.

– Кажется, это была не самая лучшая мысль, – сказала Роз, вцепившись в дверцу.

Евгений улыбнулся.

– Не бойтесь, мы уже приехали. – Он остановил фургон рядом с крупным кустом. – Придется пройтись минут пять пешком, – сказал он, поставив машину на ручной тормоз.

Они пошли по узкой тропинке друг за другом. Легкий бриз нес дыхание океана. Оно было наполнено густым запахом водорослей и солоноватым вкусом.

– У этого моря запах не такой, как у Средиземного, – сказал Микаэль, почесав нос.

Евгений рассмеялся:

– То море по сравнению с этим озерцо.

Он поправил рюкзак за плечами, внутри были канистра с водой, немного грузинских орехов и плед, на тот случай, если бы они захотели сесть.

На последних метрах они спустились по нескольким ступенькам, вырубленным в скале, и вышли наконец на ровную ярко-зеленую площадку, словно забрызганную множеством малиновых цветов.

– Какие красивые! – восторженно произнесла Роз, наклоняясь, чтобы рассмотреть их поближе. Они казались цветными светодиодами, разбросанными по всему лугу.

– Это флоксы, огоньки. – Евгений встал на колени рядом с ней. – Когда дует сильный ветер, они качаются, как волны, и переливаются разными цветами, – сказал он и сделал волнообразное движение рукой.

Они пошли к морю. Через некоторое время перед их взором открылась прибрежная коса. Сначала они увидели три огромных утеса, выступающих из моря. Прямые, они, как циклопы, охраняли вход в бухту. Стаи чаек летали вокруг, истерично крича, а над ними высоко в небе парил орел, высматривая свою жертву.

– Это и есть те самые скалы, о которых говорил старик? – Микаэль смотрел на них с восхищением.

– Да.

– А «Линка» затонула там? – показала Роз дрожащей рукой.

Евгений вздохнул. Казалось, что на минуту он потерял свою обычную сдержанность. Он сделал шаг вперед и стал вглядываться в океан, бурлящий вдалеке.

– Видите, – сказал он, подозвав к себе брата и сестру, – вон то пятно белой пены?

Те подошли к нему, представляя себе охваченный огнем корабль.

Роз прищурилась.

– Да, – сказала она неуверенно, – около того выступающего из воды утеса?

– Пожар начался…

Болезненный, режущий слух крик чайки рассек воздух, перебив рассказ Евгения.

И Роз в испуге прижалась к стоящему рядом мужчине, думая, что это ее брат.

– Что такое любовь?

Габриэль улыбался.

– Ну пожалуйста, скажи, что такое любовь? – просила его Новарт.

– Ну, например, мама тебя любит, и папа тоже.

– А ты меня любишь?

– Конечно.

– Как я могу это узнать?

Габриэль поцеловал ее в черные кудряшки.

– Любовь измеряется действиями, понимаешь?

Новарт отрицательно покачала головой.

– Нельзя полюбить, если ты не готов жертвовать собой.

Малышка расширила глаза, стараясь понять смысл сказанного.

– Папа работает каждый день. Встает, даже когда холодно, и идет на фабрику. Почему он это делает? – спросил ее Габриэль.

– Чтобы приносить нам еду.

– Правильно, и это доказательство его любви.

– А, конечно, потому что он хочет нам добра.

– Молодец!

– И ты отдаешь мне свой хлеб, даже когда сам хочешь есть.

– Потому что я тоже люблю тебя, сестричка.

Новарт сморщила носик, стараясь удержать в голове только что преподанный урок, и думала о том, что сказал брат.

– И любовь никогда не кончается?

– Вот именно, никогда не кончается.

– И когда мама улетит на небо, она все еще будет любить меня?

– Всегда.

– А я? Смогу ее любить?

– Да.

– Как можно любить того, кого нет?

Габриэль посмотрел ей в глаза.

– Ты несешь его вот здесь, в секретном уголке… Он только твой.

И брат слегка дотронулся кулаком до ее сердечка.

Два легких удара… как взмах крыльев бабочки.

– Я здесь уже был, – пробормотал Микаэль.

Роз и Евгений посмотрели на него удивленно.

– Да, был, я помню. Не знаю когда, потому что я здесь в первый раз… Но этот берег, эти скалы и эти цветы… – Он говорил, словно был в другом измерении. – Даже запахи, которые доносил ветер, пока мы спускались… – Микаэль прервался, боясь высвободить ту часть своей души, которая его всегда тревожила и пугала, и вновь очутиться в подвешенном состоянии между реальностью и вымыслом. Он сел на траву, выбивавшуюся меж красноватых камешков вплоть до самой кромки воды.

– Когда я узнал, что у меня есть близнец, – продолжал он, не сводя глаз с моря, с белого пятна, как ему казалось, – то смог объяснить себе видения, мучившие меня в юности. Я читал исследования о необычной, почти трансцендентной связи, существующей между близнецами, но… – он посмотрел на Роз и Евгения, – мой опыт отличался от всего прочитанного. У меня было такое чувство, что я жил жизнью и ощущениями другого мальчика, идентичного мне. Я знал то, что он думал, и, более того, чувствовал то же, что чувствовал он… вплоть до уверенности, что если умрет он, то умру и я… Словно жертва жестокого колдовства.

Евгений резко повернулся к ним спиной и пошел к скалам, уходившим в глубь берега.

«Должно быть, ему опять нужно?..» – подумала Роз. Она слышала, как он кашлял, пока шел. Но это не был его обычный скоблящий кашель, скорее он откашливался в попытке избавиться от комка в горле.

Небо над бухтой походило на картину эпохи Возрождения. На светлом фоне тут и там были разбросаны мазки небесной голубизны, золотистой охры, зелено-голубого ультрамарина… в необыкновенной хроматической смеси.

– Я бы хотела подарить цветы Габриэлю, – сказала Роз как будто о подарке ко дню рождения, словно он был еще жив. – Давайте соберем букет и бросим в море. Ты идешь?

Микаэль встал, отряхнул брюки, и она взяла его под руку, своего единственного брата.

Они бродили по лугу, не зная, какие цветы – самые красивые, самые яркие – выбрать.

– Вот эти. – Роз наклонилась, чтобы сорвать их, но Евгений остановил ее.

– Прошу вас, не срывайте их.

Она послушалась, не спросив почему.

Потом все вместе они подошли к берегу, оставалось еще несколько минут дневного света.

– Знаете, как они называются? – спросил Евгений, показывая на три утеса, которые чернели на глазах.

Микаэль и Роз покачали головой.

– Три брата. – Евгений с ударением произнес эти слова, словно хотел открыть какой-то секрет, но Роз начала жаловаться на холод, и он замолчал.

Она взяла свитер, накинутый на плечи, и быстро надела его.

– Что ж, поедем обратно? – предложил Евгений.

– Еще две минуты, – попросил его Микаэль и пошел к морю, пока вода не стала лизать ему ноги. Он наклонился и поднял камешек, повертел его в руках, очищая от травинок, и бросил в море как только смог далеко. Голыш отскочил от водной глади один, два, три раза и потом, скользнув в последний раз, утонул.