Текст книги "Голубой жасмин"

– Лелла добра, – произнесла та, ласково улыбаясь.

– Лелла глупа! – вырвалось у Лорны. – И упряма, как ослица. Я, Захра, не послушалась друга, который умолял меня остерегаться пустыни с ее опасностями.

Бисерная занавеска прошелестела и Лорна снова оказалась в главной половине просторного шатра. Наружная занавеска была подвернута, и внутрь потоком лилось солнце, освещая белую хламиду Хасана, который как раз вошел и вежливо приветствовал ее.

Лорна напряженно смотрела на открытый вход. Кажется, вот она, возможность сбежать. В своем отчаянии девушка готова была пешком уйти в пустыню, только бы избавиться от Касима бен Хусейна.

Хасану было ведено помочь Захре вынести лохань с водой, и он повиновался с непроницаемым лицом. Выйдя из шатра, Лорна огляделась. Нетерпеливый взгляд наткнулся на человека, небрежно привалившегося к груде седел. У него было худое, какое-то ястребиное лицо, и как только девушка вышла и направилась к главной площади лагеря, он тут же последовал за нею. Она оглянулась, и снова этот человек показался ей похожим на ястреба.

Лорна задержалась у лагерного костра, по краю которого выстроились в ряд закопченные от дыма кофейники с длинными носиками.

– Полагаю, вам приказано следовать за мной как тень, – произнесла она по-французски.

Араб слегка наклонил голову; на смуглом, обожженном пустынным солнцем лице резко выделялись крючковатый нос и скулы. Белоснежные одежды только подчеркивали эту черноту лица, и Лорну поразило, что он гораздо больше похож на араба, чем шейх.

– Я не желаю, чтобы меня охраняли словно пленницу, – заявила она.

– У меня есть приказ, мадам. – По-французски он говорил с резким акцентом.

– Sans duotenote 26Note26
  Не сомневаюсь (фр.).


[Закрыть]. Его высочество просто обожает раздавать приказы!

– Мадам может прогуляться и осмотреть лагерь.

– А могу ли я прокатиться верхом на одной из хозяйских лошадей?

– Боюсь, нет, мадам, пока сиди Касим не даст разрешения.

Лорна прикусила губу, чувствуя, как в ней все сильнее разгорается ненависть к этому сиди Касиму. Она пошла дальше, высоко держа белокурую головку и ощущая на себе взгляды обитателей лагеря; дети украдкой поглядывали на нее, высовываясь из-за длинных ярко-синих материнских юбок.

Несколько гончих лениво развалились на клочках тени, а за изгородью сгрудились молодые жеребята. Они были такими гладкими, блестящими, ухоженными, что Лорне безумно захотелось погладить одного из них. С какой радостью она ускакала бы на любой лошади от этого человека, который держит ее в плену как свою добычу!

И, словно прочитав ее мысли, араб повел девушку в тень зеленых пальм, оберегавших колодец. Проходя под ними, Лорна опять подумала, что еще вчера она была свободна, как птица. Тогда ей и в голову не приходило, что оазис Фадна подтвердит свою славу дурного места.

Фадна… Рок. Возможно, она и ошибается, но, скорее всего, ее просто ослепили то счастье, вдохновение и душевный покой, которые обрел здесь ее отец.

– Пожалуйста, отведите меня обратно, – попросила Лорна своего надсмотрщика с настойчивостью, которую тот ошибочно принял за нетерпеливое желание поскорее снова оказаться в шатре шейха. Улыбка тронула его губы, когда он худыми пальцами прикасался к своему лбу и глазам, как бы говоря, что он – ее раб и ее желания – его желания.

Девушка заметила эту улыбку, и на ее щеках вспыхнул румянец.

Вернувшись в шатер, она бросилась на диван и принялась внимательно рассматривать каждый предмет, каждую мелочь в убранстве. Лампы оказались весьма искусной работы, ковры сияли яркими, чистыми красками, орнамент на медных и латунных вещах отличался изысканностью.

Диванные подушки, ковры, роскошные портьеры, – все дышало стариной, а вот небольшой шкаф с книгами и письменный стол в уединенном уголке шатра были вполне современными. Стол украшала перламутровая инкрустация; его многочисленные ящички и привлекли внимание Лорны.

Поколебавшись с минуту, она поднялась и подошла к столу. Кончиками пальцев провела по золоченым инициалам кожаного несессера с письменными принадлежностями, а потом попыталась один за другим открыть ящички. Все они оказались заперты, кроме одного.

Лорна выдернула его полностью и стала рассматривать, вертя в руках. Внутри ящичка поблескивали какие-то предметы, и девушка принялась вынимать их, затаив дыхание от волнения. В руках у нее оказались медальон на цепочке и распятие из слоновой кости, подвешенное к четкам из множества крошечных бусинок. Лорна открыла медальон и увидела миниатюру, на которой была изображена молодая женщина с классической прической и с прекрасными слегка раскосыми глазами.

«Моя мать была родом из Испании», – вспомнила она слова своего похитителя.

Его мать – прелестное создание с чувственным изгибом губ; женщина, по своей доброй воле согласившаяся вести замкнутую жизнь гаремной жены… Она, наверное, обожала своего мальчика, но не дожила до того, чтобы увидеть, в какого красивого и безжалостного мужчину он превратился.

Лорна закрыла медальон и вместе с распятием положила его обратно в крохотный ящичек. Затем сунула руки в карман бриджей. Тот факт, что ее похититель получил хорошее воспитание и образование, только усиливал всю гнусность содеянного им. Девушка с безнадежным видом уставилась на открытый вход в шатер… Там, снаружи, были люди, множество людей, но никто из них не захочет помочь ей бежать.

Через час или два он вернется в лагерь и широким шагом войдет в шатер. Лорна четко представляла его: сильного, высокого, опаленного солнцем, полного мужественной грации. Девушку затрясло при мысли, что опять придется смотреть в эти желтые, как у леопарда, глаза. Силы, казалось, оставили ее; она упала на диван и зарылась лицом в подушки.

– Пусть его сбросит лошадь и он сломает себе шею! – умоляюще прошептала она.

Глава 6

Звяканье верблюжьих колокольчиков прервало послеполуденный сон лагеря.

Лорна тоже проснулась и села среди диванных подушек, поправляя волосы. В шатре стало сумрачно, и она поняла, что день на исходе. Встав с дивана, направилась к выходу, чтобы полюбоваться закатом.

Женщины в длинных одеждах хлопотали у костров; неизвестно откуда появившиеся всадники увеличивали эту вечернюю суету. Топоча ножками, пробежал малыш, но тут же оказался подхваченным сильными отцовскими руками. Невнятное бормотание гортанных голосов смешивалось в вечернем воздухе с позвякиванием серебряных подвесок на лошадиной сбруе, и над всем этим пустынным бытием неистово полыхал красно-золотой закат.

Лорна стояла, полускрытая входной занавеской шатра, и с интересом наблюдала за разворачивавшейся перед нею картиной жизни лагеря. От костров поднимался дым, смешиваясь с ароматом кофе и пряным запахом мяса, которое тушилось в горшках, подвешенных над огнем. Жалобно звенели струны какого-то музыкального инструмента; мелодия была странной и чуждой.

В другое время и в другой ситуации Лорна, без сомнения, была бы очарована живописностью этого лагеря, но теперь… Солнце стремительно уходило за горизонт, в воздухе разливалась прохлада; уже совсем скоро вернется шейх… Она старалась не думать об этом, рассеянно слушая болтовню женщин, шедших с кувшинами от колодца. Походка их была грациозна, а браслеты на щиколотках нежно позванивали в такт плавным шагам.

В болезненной вспышке красок умирало заходящее солнце… Природа хранила в себе все: страсть и жестокость, красоту и печаль.

Последний луч угас, оставив в небе трепещущие, мучительно-алые штрихи. Ночь наступила почти сразу, и над лагерем зажглись звезды.

В этот момент Лорна заметила, что из пустыни к лагерю мчались трое всадников в плащах; и вскоре лошади, сверкая серебряной сбруей, влетели в освещаемое кострами пространство.

Словно ледяная рука сжала сердце Лорны. Несколько секунд она стояла недвижно, напряженно следя за передовым всадником: как он пришпоривает вороного коня, как стремительно слетает с него, взмахнув широким плащом. Вот протянул руку, чтобы приласкать животное, весь день возившее его на своей спине. Жеребец тихо заржал и положил голову на плечо хозяина.

Куда тот ездил? Что делал в эти долгие часы за пределами лагеря? Лорна очень быстро поняла все, как только ее взгляд упал на высокую, внушительную фигуру, а ушей достиг низкий голос, отдающий приказания. Шейх был хозяином лежащих в дальних пределах поселений горных племен и ездил туда, чтобы своими глазами проверить все, посетить сельский сход, вынести приговор нарушителям закона.

Законы, им самим придуманные, не дозволено было никому ни осуждать, ни нарушать!

Лорна вернулась в шатер, а через минуту пришел и Хасан, чтобы зажечь лампы. Вскоре они расцвели ярким огнем, и в его шафрановых отсветах стало заметно, какое у Лорны болезненно-бледное лицо: глаза потемнели от страха, а сердце готово было выскочить из груди. Из одной лишь только гордости она подавила в себе желание удрать поглубже в шатер. Нет, когда шейх войдет, она уже не побежит, не доставит ему удовольствия видеть ее струсившей.

– Я принесу кувшин свежего лаймуна, – произнес Хасан, войдя, как всегда, неожиданно и тихо. – Хозяин его очень любит.

Взглянув на слугу, Лорна с трудом удержалась, чтобы не заявить ему, что пристрастия его хозяина интересуют ее не более, чем мотыльки, летящие из темноты на свет ламп.

– Разумеется, ему захочется пить, – ответила она со сдержанностью, выдававшей ее внутреннее напряжение.

Хасан поклонился и исчез, оставив девушку одну в освещенном лампами шатре. Каждая жилочка, каждый нерв в ней были натянуты, как струна. Сунув руки в карманы бриджей, она напряженно ждала: едва дыша, застыла в центре ковра, словно беломраморная статуя. Послышалось звяканье шпор; по телу Лорны пробежала леденящая судорога. Шейх вошел, как всегда, бесшумным, крупным шагом. На плече лежал плащ, шелковая подкладка которого отбрасывала алый отблеск на его белую рубашку и бриджи. На ногах были высокие мягкие сапоги в тон подкладке. Словно языческий бог, стоял он у входа в шатер, оглядывая ее с головы до ног.

– Прошу прощения за опоздание, – произнес он низким голосом, от которого нервы у девушки просто завибрировали. – Надеюсь, моя девочка не слишком огорчена моим поздним возвращением.

Лорна смело встретила взгляд его наводящих страх глаз.

– Я надеялась, что ваш конь сбросит вас и вы сломаете себе шею! – выпалила она ему в лицо.

– Если женщина раздражена, значит она слишком долго была одна, – заметил он насмешливо.

– А вы рассчитывали найти меня в слезах, принц Касим?

С недоброй усмешкой шейх выхватил длинную крученую плеть, которой так ловко пользовался. – Вы, моя девочка, слишком неукротимы, чтобы проливать слезы.

– Какое, должно быть, разочарование для вас, мсье. Он сбросил плащ и швырнул его на диван.

– Совсем наоборот. – Его взгляд скользнул по голубой тунике, подчеркивавшей стройную наготу ее тонких рук. – Я заинтригован, потому что завтра, а может быть, даже и сегодня, вы опять можете кинуться на меня с ножом.

– Лезвие сломается, – произнесла Лорна с отвращением, задерживая взгляд на его широкой груди, на которой ее рука оставила отметину. – У вас каменное сердце!

– Однако мое каменное сердце не осталось равнодушным к вашей красоте, cherienote 27Note27
  Здесь: голубка (фр.).


[Закрыть]. – Взглядом шейх поглаживал ее волосы, светлым сиянием окружавшим бледное лицо. – Весь день я спрашивал себя, уж не привиделись ли мне эти солнечные волосы, темно-синие глаза, как жасмин, рот, умеющий так красноречиво убеждать…

Наступила пауза, так как в шатер вошел слуга, неся в руках поднос, на котором стояли кувшин лаймуна и высокие бокалы. Поставив поднос на один из низких столиков, он спросил хозяина, когда подавать обед.

– Через час, Хасан. Сегодня мне хочется жареной ягнятины, а на десерт – маленьких лепешек с султанкойnote 28Note28
  Султанка – сорт изюма без косточек.


[Закрыть].

– Ягнятина уже на вертеле, сиди. – Слуга улыбался. – Я ведь знаю, какой у вас аппетит после такой скачки. Вода для бани господину уже греется.

Занавеска опустилась за Хасаном, и девушка в очередной раз подивилась, с какими поистине королевскими удобствами живет в лагере шейх. Даже баня к его услугам, а услугой этой он, содержащий себя в безупречной чистоте, пользуется явно часто.

– Пожалуйста, налейте мне бокал лаймуна, – попросил шейх.

– К сожалению, ваш слуга только что ушел, – отрезала Лорна, сжимая в карманах кулаки.

– Налейте, cherie. – В его голосе прозвучала мягкая угроза, и, закипая в душе, она направилась к столику и наполнила бокал холодным лимонным соком.

– А теперь принесите его мне, – последовал приказ.

– Да, мой господин. – Девушка повернулась, подошла к нему и выплеснула содержимое бокала прямо в его надменное лицо. Потом, вся побелев, смотрела, как капли сбегали на его кибр, а в желтоватых глазах разгоралось пламя.

– Ну, теперь вам стало легче? – спросил шейх.

– Значительно, – откликнулась Лорна. – Жаль только, что это была не кислота… Как бы мне хотелось испортить ваше дьявольское лицо!

– У вас у самой дьявольский характер. – Он вынул из кармана платок, вытер лицо, а потом, не дав ей ускользнуть, схватил и прижал к себе с такой силой, что каждым своим изгибом, каждой линией она оказалась вдавленной в его крепкое тело.

– Как же ты меня ненавидишь! – Губы его медленно приближались к ее рту, глаза угрожающе сверкали. – Сперва пыталась заколоть меня, а теперь стараешься вызвать мою ярость в надежде, что я сломаю тебе шею. Да разве можно ломать такую прелестную шейку, та cherenote 29Note29
  Дорогая (фр.).


[Закрыть]. Скорее уж я покрою ее поцелуями.

Почувствовав на себе его губы, Лорна закрыла глаза и вычеркнула из памяти его лицо, но не смогла отключить чувства и не ощущать его жадных губ на своей шее, щеках, висках. Дрожь сотрясала ее с головы до ног, когда горячие, ищущие губы закрыли ей рот, отгибая назад ее голову, пока она не обессилела в его руках.

– Пожалуйста… отпусти меня, – взмолилась девушка, когда смогла говорить.

– Вот, прошу. – Шейх со слабым смешком выпустил ее из объятий. – Ты свободна.

– Не мучай меня! – В рамке растрепанных мягких волос мерцали умоляющие сапфировые глаза. – Дай мне лошадь и проводника… Отпусти меня в Ираа. Я никому не расскажу, что была здесь!

– И ты, конечно, гарантируешь мне отпущение грехов! – съязвил он, наливая себе другой бокал лаймуна, который выпил с жадностью. – Разумеется, ты никому не расскажешь, ведь, не дай бог, кто-нибудь да узнает, что в пустыне ты встретила достойного соперника. Интересно, скольких мужчин, маленькая фурия, обратила ты в бегство своим презрением и холодностью?

– Ты просто скот! – Щеки ее вспыхнули румянцем. – Тот конокрад был гораздо менее жесток, чем ты, с твоей баней, книгами и матерью-испанкой!

– А вот мою мать мы обсуждать не станем, – оборвал ее шейх. – У нее, по крайней мере, было горячее сердце.

– Если я так холодна, тогда зачем держать меня в своем роскошном шатре? Уж наверное ты предпочел бы кого-нибудь погорячее?

– Одну из моих девушек для развлечений, да? – Он вздернул черную бровь. – Как тебе известно, я развожу лошадей и очень их люблю. Но время от времени в табуне появляется какая-нибудь особенно упрямая, и тогда я с удовольствием укрощаю ее.

– Ты хочешь сказать, ломаешь, – парировала Лорна.

– Единственный раз одну из моих лошадей едва не сломали, и я на твоих глазах запорол виновного.

– Так, значит, ты уверен, что похищение девушки не доставит тебе больших неприятностей? Понимаю, принц Касим: по вашему мнению, женщина едва ли может успешно соперничать с хорошей лошадью. Однако, волею случая, я – не арабка и не желаю, чтобы по вашей прихоти меня держали здесь как пленницу. У меня есть права, и вы не сможете их игнорировать. Я – не вещь.

– Ни одна арабка не станет так рассуждать, – сказал Касим. – Неужели вы уверены, что власти тут же начнут прочесывать всю пустыню в поисках вас? Конечно, вокруг Фадны они еще поищут, ну, порасспрашивают о вас, но как только узнают, что вы сумасбродны, упрямы и необыкновенно красивы, то обреченно пожмут плечами и скажут, что вы совершили большую глупость, отправившись в одиночестве.

Лорна безмолвно уставилась на него.

– Так значит вы… У вас нет намерения отпустить меня обратно в Рас-Юсуф? – Жуткая слабость охватила девушку; ей захотелось броситься на ковер и завыть по-звериному. – Вы собираетесь держать меня здесь?

– До тех пор, пока мне это будет нравится, – лениво откликнулся он. – После дневных дел мужчина жаждет развлечений, а у вас это прекрасно получается, девочка моя. В вас есть сила и неукротимость, и мне это нравится. Вы прелестны, но холодны, и такой контраст я нахожу весьма волнующим.

– В вас нет ни капли жалости, – выпалила она.

– А у вас нет ни капли знаний о теле и его безжалостных потребностях, – возразил шейх.

Лорна опять уставилась на него; каждый ее нерв был натянут до предела.

– Да вы просто дьявол! – сдавленно простонала она.

– Возможно, но тогда отражение дьявола – в лице женщины – синеглазой, с нежным ртом, дразнящей и переменчивой.

Он откинул входную занавеску шатра и встал там, разглядывая ее. Эта тигриная грация и самоуверенность казались оскорбительны, а взгляд собственника приводил Лорну в ярость.

– Вам специально принесли одежду, чтобы я мог наслаждаться видом девушки, а не очаровательного мальчика. И вы будете носить ее!

– Это те вещи, которые вы купили, чтобы обрадовать свою рабыню во дворце? – Губы Лорны искривились. – Да вам придется силой надеть их на меня!

– Пожалуй, обратная процедура доставила бы мне куда больше удовольствия, девочка моя. – Касим явно забавлялся. – Тюркейя – моя сестра, а не рабыня.

Насмешливо поклонившись, он удалился. Какое-то время мужественный силуэт шейха был еще виден на фоне занавески, пока он говорил с одним из стражей-арабов, приставленных ко входу в шатер, чтобы она не могла убежать.

Лорна поднесла руку к горлу, словно желая схватить готовое выскочить сердце. Значит, пока она не надоест ему, ее будут держать в этой шелковой клетке, наполненной зыбкими тенями от масляных ламп! Ее силой заставят разделять общество принца и его ласки…

Девушка вынырнула из океана своих мыслей и снова оказалась в реальном мире, в гареме, куда как раз вошла Захра, чтобы помочь ей переодеться. Лорна была тиха и покорна. Она позволила облачить себя в дымчатую бархатную тунику с мелкими жемчужными пуговками от горла до талии и в шелковые шальвары, стянутые у щиколоток. Затем обулась в рубиново-красные бабушиnote 30Note30
  Бабуши – туфли без задников, иногда на каблучках


[Закрыть] с загнутыми вверх носами и разрешила Захре расчесать себе волосы, пока они не заблестели ярче, чем ее шелковые одежды.

Так значит Тюркейя – сестра шейха. Наверное, он ее очень любит, раз покупает ей подарки. Лорне трудно было представить себе, чтобы этот безжалостный человек мог кого-то любить. Любовь, нежность, привязанность – все эти чувства хранятся в сердце, а для Лорны этот человек был совершенно бессердечным.

– Захра?

– Да, лелла?

– А сестра твоего хозяина очень красива?

– Принцесса Тюркейя похожа на золотую куколку, с ресницами, в которых может запутаться мотылек, и густыми черными волосами до талии. Говорят, за нее сваталось много богачей, но принц Касим всем отказал от ее имени.

– А разве не слово отца должно быть в этом деле последним?

– Эмир слишком занятой человек, чтобы заниматься женскими делами, даже если речь идет о дочери. Тюркейя ведь только дочь. Вот сиди Касим – гордость и радость эмира. Он всегда разрешает своему сыну делать все, что тому ни вздумается.

– Не могут в это поверить! – Лорна прикусила губу. Ей снова стало больно и страшно. И, хоть кроме служанки здесь никого не было, она устыдилась и с отвращением отвернулась от зеркала, бесстрастно отразившего ее уже вполне гаремный облик.

– Лелла недовольна своей наружностью? – с тревогой спросила Захра. – Может быть, нужны украшения на шею и серьги?

– Прекрати! – В голосе Лорны звучали слезы. – Я и так, без этих дополнений, уже похожа на одалиску. У меня такой вид, будто я собираюсь на карнавал!

– А что это «карнавал»? – Служанку приводило в явное замешательство поведение белокурой румииnote 31Note31
  Румия (араб.) – первоначально слово означало «гречанка», потом вообще европейская женщина (Рум – Византия, Греция)


[Закрыть]. Могущественный принц поселил ее в своем шатре, куда почти никому нет доступа, а у нее это, похоже, не вызывает ни малейшей радости или гордости.

– На карнавале, Захра, гуляют люди, которые могут быть смелыми или веселыми только под маской. Карнавал похож на настоящую жизнь. Мы улыбаемся, чтобы скрыть боль. Смеемся, чтобы не показывать слез.

– Все записано, – произнесла Захра совершенно серьезно. – Мы не можем удержаться от поступков. Они уже предопределены!

– Да, я понимаю, не все зависит от самих людей. Поэтому у нас и говорят: «Презирай грех, но не грешника, ведь он грешит не по своей воле».

Лорна отдернула бисерную занавеску и заставила себя выйти в переднюю часть шатра. Там Хасан накрывал на стол. Шейх еще не вернулся. Выходя подышать прохладным вечерним воздухом и полюбоваться яркими звездами, девушка чувствовала на себе взгляд слуги. Около шатра метнулась тень, и Лорна поняла, что это ее страж молча наблюдает за ней, пока она тут стоит, вдыхая странные запахи лагеря вместе с запахами самой пустыни.

Ей очень захотелось посмотреть, как выглядит огромная, величественная пустыня в свете восходящей луны, но вместо этого она со вздохом вернулась в шатер. Захра и Хасан уже ушли. В шафрановом мерцании ламп еще роскошнее казались и мягкие ковры, и поблескивающие подушки с портьерами, и узорчатая медная утварь. На низком столике у дивана уже стояло круглое блюдо с оловянной крышкой. Подано было и вино; Лорну поразило, что ее похититель осмеливается не соблюдать законов ислама, запрещающих мусульманину прикасаться к вину.

Она вся сжалась, когда в шатре появился шейх, свежий после бани, как всегда с непокрытой головой, в длинной, до пят, свободной одежде, низко открывавшей смуглую шею. Его присутствие подавляло девушку. Он был похож на грозного дикого зверя, полного коварной энергии, который мог и замурлыкать и укусить.

В плетеных сандалиях Касим совершенно бесшумно прошел по ковру и приблизился к ней. Взгляд его смягчился, но такого Лорна боялась его еще больше.

– Какие светлые волосы подарила тебе судьба, – произнес он, взяв девушку за руку и проводя кончиками ее пальцев по своим губам. – Улыбнись мне, – ласково попросил шейх.

Лорна застыла. Словно ледяная статуя, стояла она недвижно, и только сердце громко стучало от его близости и прикосновений.

– Можешь ты улыбнуться?

– Улыбаются только счастливые, – произнесла она.

– А если я скажу тебе, моя Динарзадаnote 32Note32
  Динарзада – персонаж сказки из «Тысячи и одной ночи» – девушка с золотыми волосами (динар – золотая монета средневекового Востока).


[Закрыть], что ты прекрасна, разве это не сделает тебя счастливой? – Его собственная улыбка вышла несколько кривой.

– Между прочим, Динарзада была совершенно несведуща в любви. Невинное создание.

– А ты, без сомнения, предпочел бы Шехерезаду?

– Лорна вздернула подбородок. – Или тебя уже утомили все, кого ты знаешь?

Он лишь высокомерно рассмеялся, сверкнув белыми зубами.

– Давай поедим! Я весь день провел в скачке и умираю с голоду.

Они подошли к дивану, и шейх, развалившись на нем с какой-то тигриной грацией, снял крышку с блюда, где лежала жареная на вертеле ягнятина, издававшая восхитительный аромат трав. Для Лорны были приготовлены нож с вилкой; ее сотрапезник время от времени поглядывал на нее, словно удивляясь ее сдержанной манере есть.

– Я провел в пустыне большую часть своей жизни, – сказал он. – Поэтому и мне свойственны привычки моих соплеменников, хотя я и пью вино.

– Удивительно, как это тебе удается не просыпать из руки рис или горох, – заметила Лорна, отхлебнув из бокала глоток французского вина.

– Чтобы есть так, нужна сноровка. Хочешь, я тебя научу?

– Нет. – Она покачала головой и отвернулась, избегая его взгляда. Каждой своей клеточкой девушка ощущала его мужественность, которой прямо-таки веяло от этих широких плеч, стройной мощной шеи, переходившей в выпуклую грудь. В неярком свете ламп кожа его приобрела бронзовый оттенок. Глаза были полуприкрыты густыми ресницами.

– О чем ты задумалась, та fleurnote 33Note33
  Мой цветочек (фр.).


[Закрыть]? – Касим произнес это рассеянно, опуская жирные пальцы в мисочку с водой и вытирая их полотенцем.

Лорна вся содрогнулась. Мой цветочек… И эти любовные слова говорит он, втоптавший ее в грязь.

– Разве я уже не хозяйка даже собственным мыслям? – ответила она вопросом на вопрос.

– Нет, отчего же… Разумеется, твои мысли принадлежат тебе… хотя половину из них мне ничего не стоит прочитать. – Касим окинул ее игривым взглядом, а потом, схватив лепешку, с яростным наслаждением впился в нее зубами. – Присоединяйся. Это очень вкусно.

– Мне уже достаточно. – Девушка тоже окунула пальцы в свою мисочку и вытерла их. – Я… мне ведь не пришлось весь день скакать, вот и не нагуляла такого аппетита.

– А тебе хотелось бы покататься верхом?

Она смотрела на него с недоверчивым волнением.

– А можно? Ты разрешишь мне?

– Разрешу ли я тебе? – Он наклонился к ней и глазами, золотыми в неярком свете ламп, словно вобрал в себя ее всю. – Я многое могу разрешить тебе, дорогая, только не отпущу.

– Тогда мне… я хотела бы прокатиться. – Огромные глаза Лорны стали печальными.

– Вот и прокатишься, – ответил шейх, улыбаясь и глядя на нее – на свою забаву, каприз, – к желаниям которой можно снисходить, а можно и игнорировать их – как душа пожелает.