Текст книги "Город любви"

Адель нахмурилась и взглянула на Стэнли исподлобья, но решила оставить его рассуждения без ответа. Встав с кровати, она тщательно расправила на себе платье и скрепила разорванную часть брошью, после чего сказала:

– Нужно найти Петрония и помешать ему уехать в Рим.

– И каким образом ты намерена это сделать? Тем же, что и Скавр?

Она бросила на него испепеляющий взгляд и молча вышла из кубикула.

Петроний сидел на краю имплювия и вертел в руках пистолет. Увидев Адель и Стэнли, он вместе с ними подошел к свернувшемуся калачиком Скавру. Руки и ноги у торговца были связаны, во рту торчал кляп, половина лица опухла от страшного кровоподтека.

– Что будем с ним делать? – спросил Петроний.

– Жаль, на самого главного негодяя не хватило патронов, – со зловещей улыбкой произнес Стэнли. – Придется его зарезать.

При этих словах Скавр жалобно застонал, завертел головой и задергался, как в приступе лихорадки.

– Здесь и так много крови, – покачал головой Петроний. – Да и кто будет это делать?

– Тогда предлагаю его закопать.

– Твоей кровожадности нет предела!

– Значит, решено.

Петроний промолчал, Скавр снова бешено задергался, а Адель устремила на Норта вопросительный взгляд, пытаясь понять, шутит он или говорит серьезно. Убийство рабов – это одно, но лишать жизни видного купца, известного далеко за пределами Помпей, к тому же безоружного!.. Неужели они на это решатся?

Петроний, по всей видимости, колебался, но Стэнли, сняв с себя тогу, принялся заворачивать в нее извивающегося Скавра.

– Что ты делаешь?

– Готовлю тело к погребению. Петроний, распорядись насчет повозки: нам лучше не медлить.

Позвали номенклатора. Арбитр дал ему указания, и вскоре трупы были завернуты в плотное сукно и свалены на реду. Скавра засунули в мешок, положили сверху и накрыли повозку ветошью.

– Кто их отвезет? – спросил Стэнли.

– Эвтик, мой раб, – ответил Петроний. – Я повсюду вожу его с собой, ему можно доверять.

– Ты выбрал место?

– Да, у каменистых берегов Сарна, к северу от Помпей. Отсюда около трех часов езды… Кстати, Скавр, по-моему, не прочь там искупаться.

– Отлично! И скорее, и вернее.

– Вы хотите его утопить? – спросила Адель, с трудом отдавая себе отчет в том, что происходит.

– Ты задаешь ужасные вопросы, милое дитя, – невозмутимо ответил Петроний. – Иди-ка в свой кубикул, отдохни: ты, верно, очень устала.

– Я не узнаю тебя, – с ужасом прошептала Адель. – Опомнись, Петроний, что ты делаешь?!

– Наказываю подлеца, – спокойно произнес он. – Пусть хоть одним из них будет меньше на нашей славной и многострадальной земле.

– Это убийство!

– При данных обстоятельствах оно оправданно.

– Убийство не может быть оправданно! Петроний, подумай, ты ведь всю жизнь будешь об этом сожалеть!

– Боюсь, мне осталось недолго. Хоть напоследок сделаю что-нибудь полезное.

– Но ведь ты сам писал:

 
Тот, кто врага не добьет, – тот победитель вдвойне…145145
  Гай Петроний. Сатирикон, 18.


[Закрыть]
 

– Не в этом случае, Адель.

И она поняла, что возражать бесполезно. Она видела перед собой не лицо – маску, жестокую и бездушную, выражающую только два чувства: решимость и хладнокровие. Она знала, что не в силах его удержать, и хотя Скавр, возможно, действительно заслуживал смерти, Адель не хотела, чтобы Петроний становился убийцей. Она повернулась к Стэнли.

– Ты тоже считаешь, что вы поступаете правильно?

Он не замешкался с ответом:

– Как Дарий Аквил я бы, пожалуй, этого не делал. Но как Стэнли Норт… – Он многозначительно умолк и развел руками.

– Ты всегда был беспринципным!

Он криво улыбнулся.

– Именно это я и хотел сказать. Пойми, Адель, если мы оставим Скавра в живых, он сделает все, чтобы нас уничтожить. А у меня, надеюсь, все лучшее впереди. К тому же, – он понизил голос, – я намерен исправить свои прошлые ошибки и завоевать твое нежное сердце.

– Что?

– Я люблю тебя, Адель.

Он произнес это тихо, но таким дрогнувшим голосом, что она пристально всмотрелась в его лицо: в нем не было ни тени цинизма, иронии или так хорошо знакомой ей насмешки. Но сердце все равно отказывалось верить. Если бы перед ней стоял не Стэнли Норт, а Дарий Аквил, который еще вчера так жадно и нежно смотрел на ее тело, так трепетно и благоговейно касался ее волос, так волнующе ласково произносил ее имя, – Адель с радостью приняла бы это признание за правду. Но Дария не существовало, она была обманута умело разыгранным спектаклем, поэтому не могла не подозревать в словах Норта подвох.

А он, казалось, прочел эти мысли в ее глазах.

– Почему ты мне не веришь?

Она только пожала плечами и отвернулась, отрешенно глядя через раскрытую дверь на дорогу, по которой уже отъезжала повозка со страшным грузом. Когда реда скрылась из виду и проводивший ее Петроний вернулся в дом, Адель, демонстративно игнорируя обоих мужчин, не сказав ни слова, отправилась в свой кубикул: этому ужасному дню давно пора было закончиться.

Ночь выдалась душной, как перед грозой. Адель спала беспокойно, ворочаясь с боку на бок; события минувшего дня превращались в ее воспаленном мозгу в кошмарные видения. Сознание не хотело отдыхать, оно беспомощно билось о стену сильных впечатлений, и Адель казалось, что она сходит с ума от этой нескончаемой борьбы сна с явью. Все смешалось, спуталось, сплелось в жуткий клубок истерзанных чувств, заставляя сердце то бешено колотиться, то мучительно замирать.

Проваливаясь в забытье, она снова и снова представляла их, троих мужчин ее призрачных грез: Юлий – безупречно красивый, тонко чувствующий поэт, мечта эстетки; Петроний – умный, сильный, благородный; и наконец, Дарий – усовершенствованный Стэнли Норт, такой, каким она хотела бы его видеть.

Каждый из них обладал определенными чертами и качествами, присущими идеальному мужчине, о котором мечтала Адель, но ни один так и не смог стать им для нее. А самым досадным оказалось то, что и она ни для кого из них не стала идеалом, никто не был готов за нее бороться. Ее любили, пока это не требовало усилий, и оставляли, едва менялись обстоятельства. Она сгорала от страсти к ним всем и обиды на каждого, от страха будущей неизбежной потери и восторга прекрасных воспоминаний. Полночи Адель металась по подушке в полудреме-полубреду, а едва забрезжил рассвет, очнулась в холодном поту с надеждой в реальности найти успокоение.

Сначала она услышала неясный гул далеких голосов. Поднявшись с ложа, Адель надела тунику и выглянула в коридор: там никого не было, но звуки различались более отчетливо. Даже не подумав обуть сандалии, босиком, с растрепанными длинными волосами, торчащими во все стороны от бесконечного метания по подушке, в белой одежде, Адель была похожа на привидение, когда вышла из кубикула и, неслышно ступая, медленно двинулась по коридору.

В атрии горела лампада, освещая две длинные тени. Адель подошла ближе и, выглянув из-за выступа стены, увидела стоящих у выхода в перистиль людей. В них она без труда узнала Стэнли – непричесанного, в мятой домашней тоге – и Арсиною, одетую в длинный дорожный плащ. Адель замерла и прислушалась.

– …Поедем со мной, милый! В Риме у меня много друзей, они помогут нам в первое время, а потом я устрою тебе должность при дворе. А если хочешь, мы затеряемся в столице, и нас никто не найдет! Да и будут ли искать? С Юлием я уже объяснилась, а ты свободен.

– Нет, я не свободен.

– Разве у тебя есть жена?

– У меня есть любимая.

– Ну и что? Я помогу тебе ее забыть.

– Это невозможно.

– О, как ты ошибаешься! Невозможно вечно любить и помнить. А забыть настолько легко, что иногда это даже странно.

– Арсиноя, я не понимаю, чего ты от меня хочешь.

– Тебя. Я хочу тебя, Дарий Аквил.

Ответа Стэнли Адель не услышала и решила, что он колеблется. Ясное дело! Есть ли мужчина, который устоит перед подобным признанием потрясающе красивой женщины?

Оказалось, есть.

– Меня нельзя взять, как вещь, и увезти с собой в повозке, – ответил Стэнли, и в его голосе зазвенела сталь. – Я человек, Арсиноя. Я мужчина. И я уже сделал свой выбор.

– Он ошибочен! Даю тебе минуту на то, чтобы его изменить. С собой ничего можешь не брать, за воротами стоит реда с вещами и карпента для нас. – Тон Арсинои свидетельствовал о том, что она не намерена отступать от намеченного плана. – Юлию передадут, что я уехала в Рим к отцу и вернусь нескоро. Он все поймет. Да и ты не можешь вечно гостить у Петрония… У нас будет дом и рабы. Я сумею достать денег на первое время, а в будущем унаследую солидное состояние. Мы ни в чем не будем нуждаться, обещаю! Едешь?

– Нет.

В наступившей тишине Адель казалось, что она слышит тяжелое дыхание Арсинои. Молчание длилось долго, и наконец Стэнли устало произнес:

– Уходи к мужу, пока тебя здесь никто не увидел. Я хочу спать.

– Это Адель?

– Что?

– Ты любишь Адель?

Пауза.

– Да.

– Я так и знала! Пусть она провалится в Тартар, зачем я спасла ей жизнь?! – Арсиноя кричала так, что можно было не сомневаться в ее решимости поднять на ноги весь дом. – Я немедленно отыщу ее, и пусть бережется: я исправлю свою ошибку!

Она бросилась бежать через таблиний к атрию, но Стэнли догнал ее и схватил за плечи.

– Успокойся! Замолчи, слышишь? Уходи, Арсиноя, и будем считать, что тебя здесь не было. Поверь, я никому не скажу…

– Да наплевать мне на это!

Резким рывком она вырвалась из рук Стэнли, сделала несколько шагов и нос к носу столкнулась с подошедшей Адель.

– Хочешь меня убить?

– Отдай мне Дария, чужеземка!

– Это не Дарий. Его имя Стэнли Норт, и он такой же чужеземец, как и я. Пришли мы сюда порознь, но уйдем вместе. – И Адель, задев плечом Арсиною, шагнула к Стэнли.

Он подал ей руку и привлек к себе.

– Дарий никогда не будет твоим, ясно? – прошипела Арсиноя, впиваясь в Адель взглядом, полным ненависти. – Он мой, и я возьму его, куда бы вы ни ушли! Потому что я всегда беру то, что хочу!

– Послать за Юлием? – раздался голос.

Арсиноя повернула голову и увидела Петрония. Она растерянно огляделась, быстро оценила ситуацию и решила не продолжать конфликт. Медленно прошествовав к двери, она отодвинула засов и, выходя, на пороге оглянулась:

– Неважно, куда ты его уведешь: я все равно возьму то, что хочу, – любовь этого мужчины.

С глухим скрипом закрылись ворота, и Арсиноя, унося за собой шлейф благовоний, исчезла из жизни Адель – как казалось, навсегда.

За завтраком царила угрюмая, напряженная тишина. Петроний был хмур и молчалив, ел без привычного аппетита, то и дело веля подливать вина. Адель, взволнованная происшедшей на рассвете сценой, к еде тоже почти не притрагивалась. Только Стэнли вел себя непринужденно, улыбался, поглядывая на Адель, приятно удивленный ее внезапным расположением, и наслаждался пищей. Вскоре номенклатор доложил, что карпента готова.

Молча поднявшись, Петроний вышел из триклиния, знаком велев Адель следовать за собой. Миновав портик, они оказались в саду.

Было еще очень рано, и в воздухе дрожала прохлада, струящаяся от синих вод Сарна. В ветвях оливкового дерева щебетали птицы, сонное солнце то и дело пряталось за облаками, легкий ветерок ласкал кожу и бесшумным шепотом пел песни о любви.

Петроний взял руку Адель в свою.

– Я уезжаю, – сказал он.

– Знаю, – отозвалась она.

– Я должен.

– Понимаю.

– Ты еще будешь счастлива.

– Наверное.

– Адель!

– Что?

– Не смотри на меня так.

– Я пытаюсь понять, почему ты меня бросаешь.

– Не бросаю – оставляю. Так нужно. Я государственный муж, у которого уйма неотложных дел. Мой отпуск в Помпеях закончился.

– Нет. Это закончилась твоя любовь ко мне.

– Я не умею любить, ты ведь помнишь.

– Значит, все ложь?

– Это не ложь, Адель. Это жизнь. Я не могу сказать тебе всей правды, но это не значит, что я тебе лгу… – Он прервал себя на полуслове и неожиданно спросил: – Я вернусь в Помпеи?

Она тяжело вздохнула и молча покачала головой.

Он понял.

– Значит, мы встретимся позже. Обязательно, иначе и быть не может. Я не верю в пришельцев из будущего, но не могу не верить своим глазам… Наверное, ты – плод моего воображения, моя самая смелая фантазия, моя светлая несбыточная мечта. Я не удивлен, что мы расстаемся. Мечты непременно должны уходить, оставляя в душе сладкую грусть, а в сердце легкую, но постоянную боль: ведь только это делает человеком, все остальное – вздор. Я останусь в твоей памяти как неудавшийся роман, ты в моей – как сладкая греза. Пусть сейчас мы не успели полюбить друг друга ― не беда: мы оба знаем, что настанет день, и… Я приду к тебе, Адель, – по узким темным тропинкам времени, сквозь мрак и огонь, сквозь Олимп и Христа, – я приду к тебе, в твой мир, в твою душу, в твою мечту. Я буду вечно хранить твой образ в своем сердце, я запомню его и пронесу через всю жизнь. – Он умолк, на мгновение крепко сжал ее руку – и отпустил. – Прощай, Адель.

Не дожидаясь ответа, Петроний быстро пересек сад, вышел на дорогу, сел в карпенту и уехал.

Адель медленно поплелась в дом.

У портика ее встретил Стэнли.

– Ты одна?

– Он отправился в Рим.

– Его не убьют, ты же знаешь. Не волнуйся.

Она покачала головой.

– Не убьют… Он сам… Он все держит в своих руках… Он слишком гордый, чтобы позволить… – Она подняла на Стэнли полные слез глаза. – Мне пора убираться отсюда.

– Разумное и приятное решение, – отозвался Стэнли и вытер с ее щеки слезинку. – Мы вернемся в Арлингтон и сразу поженимся. А потом – Нью-Йорк, богатство и слава!

– Богатство и слава? – Она заглянула в его лицо.

– Ну, и любовь, конечно! Ведь я люблю тебя, Адель.

– Я тоже… тоже хочу домой.

– Вот и прекрасно.

– Стэнли!..

– Что?

– Ты действительно хочешь на мне жениться?

– Разумеется!

– А тебя не смущает то, что я и Петроний… что мы…

– Это в прошлом. Ты очень скоро все забудешь – и Петрония, и Юлия, и Помпеи… Останусь только я – единственный мужчина в твоей жизни.

Голос Стэнли, как еще вчера – голос Дария, звучал тихо и завораживающе; широко раскрыв глаза, Адель смотрела в его бездны и теряла счет времени. Когда же он наклонил к ней лицо и его губы коснулись ее приоткрытого рта, земля поплыла под ее ногами, мир закружился в бешеной пляске, а сердце забилось так, словно готово было выпрыгнуть из груди.

Адель открыла глаза. Над ней склонилось участливое и озабоченное лицо Стэнли Норта.

– Ты проснулась? Как хорошо! Я полчаса пытался тебя разбудить – безрезультатно. Даже заволновался… А потом легонько поцеловал тебя, и ты открыла глаза. Как в сказке о спящей красавице! Ох, какой тяжелый взгляд… Тебе плохо? Подать воды?

– Нет, не нужно…

Повернув голову, Адель с удивлением обнаружила, что лежит на кровати в своей белоснежной спальне, а в окне сквозь щель в шторах виднеется крыша соседней высотки. Стэнли тоже выглядел так же, как всегда, – безукоризненно элегантный, гладко выбритый и надушенный, с непокорной черной прядью, падающей на лоб.

– Мы в Арлингтоне? – спросила она глухим голосом, осипшим от долгого молчания.

– Ну конечно. А где нам быть? Лучше скажи, как ты себя чувствуешь.

– Нормально. – Она села на кровати. – Но как мы здесь очутились?

Он внимательно посмотрел на нее и неопределенно улыбнулся.

– Тебе, видимо, приснился дурной сон, дорогая. Как ты оказалась в Арлингтоне, мне неизвестно, но думаю, ты здесь родилась. А я сегодня прилетел из Нью-Йорка. Раньше намеченного срока, конечно, но на то есть особые причины.

– Я что-то не понимаю…

– Позволь прежде всего задать тебе самый важный вопрос: как обстоят дела с романом?

– С каким романом?

– С тем, о Помпеях. Работа идет?

– Кажется нет… Я не успела…

– Что?! Адель, мы же договаривались, я уже подготовил контракт!

Она медленно встала и неуверенными шагами, пошатываясь, пошла в гостиную за ноутбуком. Вернувшись, Адель села на край кровати, подняла крышку и удивленно ахнула.

– Ничего не понимаю, – пробормотала она. – Роман почти закончен!

– Позволь взглянуть.

Стэнли сел рядом, взял ноутбук, пролистал страницы, улыбаясь и одобрительно кивая, и наконец сказал:

– Отлично! То что надо. Умница, Адель!

– Он не дописан.

– Вижу. Сколько на это понадобится времени?

– Не знаю… – Она сжала виски, стараясь справиться с сильным головокружением. – Возможно, неделя.

– Нет, неделю я здесь пробыть не смогу, – разочарованно протянул Стэнли. – А скорее не управишься?

– Не знаю, – снова сказала она. – Я что-то неважно себя чувствую.

– Да, выглядишь ты плохо, прости за резкость. Видимо, подхватила какой-нибудь вирус… Ладно, сделаем так: я вернусь в Нью-Йорк и стану ждать твоего звонка. Когда завершишь работу, немедленно сообщи – я возьму тебе билет, и ты прилетишь подписывать контракт.

Адель обмерла.

– Ты уезжаешь?

Стэнли нахмурил брови и несвойственным ему прежде жестом почесал лоб.

– Ах да, я ведь еще не сказал… Собственно, поэтому я и приехал раньше.

– В чем дело?

Он взял руку Адель и накрыл ее своей ладонью, приняв при этом такой вид, будто собирался сообщить ей трагическое известие. Она всем сердцем чуяла неладное.

– Адель, мы с тобой современные люди, и я нисколько не сомневаюсь, что ты сумеешь меня понять. Я очень сожалею, что нарушаю соглашение между нами, но… наша свадьба не может состояться.

– По… почему? – запинаясь, выдавила она.

– Я полюбил другую женщину. Как это случилось, ума не приложу, просто наваждение какое-то… ― Он вздохнул, и по его лицу пробежала тень сладостного воспоминания. ― Будем откровенны: я тебе в любви не клялся и по большому счету ни в чем перед тобой не виноват. Мы просто заключили сделку, и я от своих обязательств не отказываюсь… Но жениться на тебе не смогу.

Адель сцепила пальцы.

– Все твои обязательства вытекали из первого и основного – заключения брака. Значит, теперь придется пересмотреть условия нашего сотрудничества.

– Если хочешь, я порекомендую тебе превосходного агента. Но контракт на этот роман мы получили вместе, поэтому и прибыль…

– Конечно, – перебила она, изо всех сил стараясь не разрыдаться. – Как ее зовут?

Норт просиял.

– Арси, – с готовностью ответил он. – Она из Рима, дочь парламентария и сама занимается политикой. Умная, красивая, независимая. Мы познакомились на творческом вечере одного поэта, тоже итальянца, давно живущего в Нью-Йорке… У меня есть ее фото, если желаешь взглянуть.

Стэнли полез во внутренний карман пиджака и достал из бумажника глянцевую фотографию. В современной одежде и с модной стрижкой Арсиноя выглядела еще привлекательнее.

«…Я все равно возьму то, что хочу, – любовь этого мужчины».

Раздался звонок в дверь.

Адель подскочила как ужаленная и бросилась в прихожую, больше не в силах сдерживать градом катящиеся слезы. Шмыгая носом и всхлипывая, она открыла дверь и увидела перед собой счастливые глаза Найджела Коллинза.

– Добрый день, Адель! – Его взгляд мгновенно потускнел. – Что случилось? Ты плачешь?

– Проходи.

Найджел протянул руку и попытался обнять ее, но она шарахнулась в сторону и, размазывая по щекам слезы, поплелась в гостиную.

Стэнли с вальяжной грацией сидел в мягком кресле у круглого столика и жевал яблоко. Адель изумленно взглянула на его подчеркнуто непринужденный вид и всхлипнула.

– Вот, поприветствуй давнего друга, – сказала она Найджелу и отошла к окну.

Мужчины обменялись рукопожатиями.

– Рад тебя видеть, Коллинз. Часто заглядываешь к Адель?

– Не так часто, как хотелось бы, Норт. И я никогда не довожу ее до слез.

Стэнли ухмыльнулся.

– Женщины – существа загадочные, с тонкой душевной организацией. А наша Адель еще и писательница, то есть натура восприимчивая и впечатлительная. Не так ли, дорогая? Надеюсь, это не я тебя обидел?

Адель взяла себя в руки и почти издевательски произнесла:

– Конечно нет, мистер Норт. Вы просто разбили мне сердце. Пустяки.

После этих слов Найджел так сурово посмотрел на Стэнли, так воинственно сверкнул глазами и так глубоко вздохнул, что Норт не выдержал и расхохотался. Смеясь, он направился к холодильнику и достал оттуда бутылку мартини.

– Предлагаю выпить за нашу встречу, друзья! Твое сердце не разбито, а разочаровано, дорогая Адель. Ты умна, хладнокровна и расчетлива, поэтому, уверен, прекрасно справишься с этим небольшим ударом судьбы и непременно используешь столь ценный эмоциональный опыт для создания какой-нибудь особо впечатляющей сцены в очередном романе. А ты, Найджел, не считай меня подлецом. Как-нибудь Адель расскажет тебе, сколь романтичны, чисты и бескорыстны были наши отношения… Итак, за встречу! – Стэнли разлил мартини по бокалам, и они молча, не чокаясь, выпили.

После спиртного Адель стало немного легче. От сердца отлегло, слезы высохли, и она вспомнила, что не спросила у Найджела о причине его визита.

– Я пришел поделиться с тобой радостью, – ответил он на ее вопрос. – И это снова касается «Д. К.».

Адель насторожилась.

– Рассказывай же!

Найджел только этого и ждал.

– Помнишь, два дня назад я отдал «Д. К.» на экспертизу?..

«Два дня? – пронеслось в голове у Адель. – А в Помпеях время бежало куда быстрее…»

– Да… – пробормотала она.

– Так вот, только что я получил предварительный результат – и сразу к тебе. – Он исподлобья взглянул на Стэнли, помедлил секунду и решился: – Теперь, я думаю, можно говорить открыто: этот препарат признан моим изобретением и вскоре будет запатентован. Адель, представляешь, лабораторно почти все подтвердилось! И гипнотическое воздействие на разум, и отключение логического мышления вместе с адекватной оценкой реальности при активизации работы подсознания ― всё, что я предполагал! То есть на людях, конечно, не проверяли, но химический анализ это доказывает.

– Что же, я рада за тебя. Будешь писать диссертацию?

– Непременно, но позже. Сейчас мне необходимо дополнительно поработать над составом «Д. К.», для того чтобы его можно было исследовать на человеке.

– А почему сейчас нельзя?

– Доктор Смит из лаборатории обнаружил в препарате компонент, который может вызвать необратимое расстройство психики. Хотя я не понимаю, какой из составляющих производит подобный эффект – там же одни травы… Может, дело в их сочетании? Или дозировке? – Найджел умолк и задумался.

Адель потрясенно смотрела на Коллинза и пыталась осознать услышанное. Она уже догадалась, что в тот солнечный день, читая Плиния Младшего, вместе с соком выпила «Д. К.». Значит, ее пребывание в Помпеях – просто галлюцинация. Но расстройство психики?..

– Найджел, объясни еще раз, я не совсем… разобралась, – еле выговорила она. – Ты хочешь сказать, что тот, кто выпьет препарат, станет сумасшедшим?

– Выпьет?! – воскликнул он. – В исходной концентрации для этого достаточно двух-трех капель!

– Ничего себе… – протянул Стэнли. – Найджел, да ты наш местный Борджиа!

– Неправда, – обиженно ответил Коллинз. – Это не яд, а лекарство.

– Всякое лекарство может стать ядом, как и яд – лекарством.

Адель в очередной раз отметила, что одним из несомненных профессиональных достоинств Стэнли было умение изрекать банальности с видом открытия непреложной и оригинальной истины.

– Это именно тот случай. Так почему я Борджиа? – не унимался Найджел.

Мужчины продолжали препираться, но Адель их уже не слушала. Она пробыла в трансе два дня, прожила в Помпеях чуть больше недели – и теперь ее ждет психушка. Видимо, таким образом боги покарали ее за кражу чужих изобретений…

Но чувство юмора не спасало, и она снова заплакала, однако ее гости почему-то не обращали на это никакого внимания. Они беседовали между собой, словно Адель вовсе не существовало, а она стояла у окна и сквозь слезы смотрела на клонящееся к закату техасское солнце.

Вдруг она услышала голос:

«Адель! Адель! Скорее иди ко мне! Я здесь, я жду тебя. Я вернулся, как и обещал, – сквозь мрак и огонь, сквозь Олимп и Христа. Поднимайся, перед нами весь мир!»

Не сказав никому ни слова, она бросилась вон из комнаты, выбежала из квартиры и нажала на кнопку лифта. Поднявшись на последний этаж, Адель отыскала маленькую дверь, ведущую на крышу, и с минуту пыталась открыть замок.

– Я иду к тебе, Петроний… – бормотала она. – Еще немножко… Я знала, я верила, что ты придешь. Сейчас… Вот так… Не уходи без меня, я… я уже здесь.

На крыше никого не было, но это ее не смутило.

Адель остановилась и огляделась, словно Петроний мог оказаться в любой точке пространства, и раскинула руки, словно он мог ее обнять.

Вокруг нее синей пеленой простиралось небо – такое же, как в Помпеях, ясное, безоблачное и близкое. То же небо, что и сотни, тысячи лет назад, под сводом которого жил и процветал Город любви.

Нет, подумала Адель, ее пребывание в Помпеях – не признак безумия. Это дар богов: она получила то, о чем мечтала, то, чего у нее никогда не было, – любовь. И что ей теперь Нью-Йорк? Что – деньги и слава? Все самое дорогое, нужное ей как воздух, как жизнь, осталось там, в Городе любви – «любви к искусству и любви как искусства». А значит…

– Lege artis!

На секунду посмотрев вниз, Адель ступила на мягкий прозрачный ковер свежего эфира – и вдруг почувствовала толчок, который, казалось, остановил ее сердце…

Схватившись за сильные руки, прижавшись к широкой груди, она ощутила себя заново родившейся. Стэнли обнимал ее, крепко сжимая, и твердил дрожащим голосом:

– Зачем, любимая? Зачем ты это делаешь? Господи, как я испугался… А если бы не успел? Почему ты так поступаешь? Если ты меня не любишь, я уйду, но расставаться с жизнью?.. Пойдем отсюда скорее!

Он помог ей спуститься, провел, поддерживая под локоть, в спальню и уложил на кровать.

– Объясни мне, что произошло, пока я ходил за продуктами.

Адель безучастно смотрела на него затуманенным взглядом. Стэнли был гладко выбрит, но коротко пострижен, совсем как Дарий, и одет в слегка мятую рубашку и холщовые брюки – словом, выглядел иначе, чем прибывший из Нью-Йорка журналист, который полчаса назад разрушил ее надежды.

– За какими продуктами? – равнодушно спросила она, ничему, впрочем, не удивляясь. Вероятно, неизвестный компонент «Д. К.» уже сделал свое черное дело.

– Ну как же! Разве ты не помнишь? – воскликнул Стэнли. – Я разбудил тебя и сказал, что пойду куплю чего-нибудь к обеду. Ты кивнула и снова уснула. Представь себе мое удивление, когда, вернувшись, я обнаружил, что тебя нигде нет! Я в гостиную – пусто, в ванную – пусто, спустился вниз, глядь – а ты на крыше, собираешься прокатиться на облаке. Я решил помешать.

– Зачем?

– А что, не надо было?..

Адель пожала плечами и промолчала. Потом, вздохнув, села, опершись на подушки, огляделась и спросила:

– А где Найджел?

– Какой Найджел?

– Коллинз. Он ушел?

– Насколько я знаю, он и не приходил…

Адель сжала пальцами виски.

– Послушай, Стэнли, расскажи мне все по порядку. Ты когда приехал?

– Куда?

– Сюда, в Арлингтон.

– Я не приезжал. После отъезда Петрония мы с тобой прилегли вздремнуть в моем кубикуле, а проснувшись, оказались здесь, в этой спальне, на твоей прекрасной новой кровати с ортопедическим матрасом. Открыв глаза, я сначала удивился, а затем решил, что ничего странного в этом нет: чудом оказался в Помпеях, чудом оттуда исчез. Все по законам жанра.

– А потом?

– Потом я обнаружил здесь свой чемодан, достал чистую одежду, принял душ, сбрил бороду, которая тебе наверняка не нравилась, сбегал в булочную и вернулся. Остальное я уже рассказал.

– А наши планы? – с замиранием сердца спросила Адель. – Они остаются в силе?

Он посмотрел на нее грустно и нежно.

– Судя по тому, что ты пыталась отправиться вслед за Петронием, полагаю, мне все-таки не удастся стать единственным мужчиной в твоей жизни.

– Но ты этого хочешь? – допытывалась она.

Он молча кивнул.

– Значит, никакой Арси не существует?

– О ком ты говоришь?

– Значит, Найджел не приходил и ничего не рассказывал?

– По крайней мере при мне – нет.

– Значит, я не безумна?

– Очень на это надеюсь.

– О, Стэнли, как хорошо! – Она бросилась ему на шею. – Я так рада, что ничего не изменилось, и мы вместе, и мы поженимся, как договорились… Нам просто снился сон, правда? Мы это забудем. Мы сможем. Мы должны забыть! Ничего не было, ничего, ничего…

В кармане Стэнли зазвонил телефон.

– Алло? Да, мистер Петронс, мы получили вашу телеграмму.

Он многозначительно посмотрел на Адель, а она вопросительно приподняла брови – мол, кто это? Стэнли взглядом указал на тумбочку, где лежал сложенный вдвое лист бумаги. Адель развернула его. Внутри оказалась телеграмма:

Приеду десятого обсудить контракт.

Г. Петронс

Когда Стэнли закончил разговор, Адель выжидающе спросила:

– Ну?

Он развел руками.

– Забыл, забыл, напрочь вылетело из головы. Сам же с ним договорился… Черт возьми, как не вовремя!

– Да кто такой этот Петронс?

– Важная птица в литературных кругах. Ему принадлежит несколько крупных издательств; говорят, он и сам пописывает романы, печатая их под псевдонимом. Мистер Петронс весьма неординарный персонаж: он рецензирует каждое крупное произведение, издаваемое его компанией, и с некоторыми талантливыми, на его взгляд, авторами знакомится лично. На этот раз повезло тебе.

– Следует ли это понимать так, что он намерен издать мой роман?

– Именно, – улыбнулся Стэнли. – Было непросто на него выйти, но я подключил всех знакомых агентов. Он хорошо платит, но и музыку заказывает сам. Роман о Помпеях – его идея. Петронсу пришелся по вкусу твой стиль, и думаю, что тебя ждет заманчивое предложение.

Адель так и подпрыгнула на месте.

– Стэнли, как это здорово! А тиражи будут большие?

– Крупнейшие в Америке!

– Он так богат?

– Еще богаче! Но с причудами: старомоден донельзя. Шлет телеграммы, пишет письма на бумаге с монограммой, отправляя их в конвертах цвета летнего заката. – Стэнли усмехнулся, заметив недоверчивый взгляд Адель. – Правда-правда, я не шучу! Видишь, ни с того ни с сего прилетел в это захолустье… Правду сказать, мы договаривались провести встречу в каком-нибудь нью-йоркском литературном клубе, примерно через месяц…

– То есть после нашей свадьбы?

Стэнли кивнул.

– Это стало бы моим подарком тебе. Но, видимо, мистеру Петронсу невтерпеж… Он даже телеграмму прислал, чтобы не застать врасплох, но мы все равно не готовы.

– А где мы с ним увидимся?

– Здесь, черт возьми! Он спросил, будет ли удобно навестить мисс Пристли дома, – не мог же я ему отказать!

– Действительно с причудами… И когда он приедет?

– К семи.

– А сейчас сколько?

Стэнли взглянул на часы.

– Шесть.

– У меня всего час! О боже!

Адель пулей помчалась в ванную, наскоро приняла душ, подсушила феном волосы, быстрыми точными движениями подвела глаза, тронула помадой губы, обула свои самые красивые туфли и застыла перед раскрытым шкафом в глубоком смятении.

Как нужно выглядеть, чтобы понравиться человеку, которого она никогда не видела и от которого в настоящий момент зависит ее карьера? Адель стояла, поглаживая подбородок, в одном белье и обуви, с сомнением разглядывая свой гардероб. После римских туник, цикл и стол современная одежда казалась ей тяжелой и неудобной. И только когда Стэнли крикнул, что к дому подъехал лимузин, Адель со скоростью кометы надела на себя элегантное темно-зеленое платье из тончайшей шерсти, облегающее ее тело, как перчатка, подтянула кверху слишком глубокий, как ей теперь казалось, вырез, поправила прическу и бросила придирчивый взгляд в зеркало.