Текст книги "Город любви"

– Он не успел мне их прочесть.

– Странно. Обычно он делает это сразу после трапезы, – усмехнулся Кален. – Неужели ты так его впечатлила, что он забыл похвастать своим талантом? Что ж, тем хуже. Я дам тебе приют при одном условии: ты навсегда забудешь дорогу к дому моего сына и никогда больше не станешь с ним встречаться.

– Да я и не знаю к нему дороги! – воскликнула Адель и вдруг с предельной ясностью осознала, что утратила всякий интерес к Юлию. Просто одной странной ночью ей очень захотелось получить то, чего у нее никогда не было – красивого, утонченного, изысканного принца, образ которого так часто рисовало ей воображение. Но Юлий повел себя совсем не как прекрасный принц. А значит…

– Я не буду встречаться с твоим сыном, – заверила Адель Калена. – Однако я никогда не забуду, как благородно он поступил, отыскав меня и укрыв от опасности в твоем доме… После того как посреди ночи выгнал из своего, – не моргнув глазом добавила она: врать из чувства мести обычно легко и приятно.

– Так-таки выгнал? – вдруг расхохотался эдил. – Ни за что не поверю! Выгнал из своего дома и привел в мой! Вот это благородство! У меня-то жены не имеется…

Адель эта подробность совершенно не понравилась. Она встревожено взглянула на Калена, но он не стал ничего добавлять и лишь неопределенно покачал головой, затем усмехнулся и, кликнув Диомеда, велел подавать ужин.

Трапеза прошла в полнейшем молчании. Тишину нарушал только нежный звук кифары6262
  Кифара – струнный щипковый музыкальный инструмент.


[Закрыть], на которой играла чернокожая рабыня, да отдаленные переклички возниц. Адель нехотя ела, не чувствуя аппетита; ее сильно клонило ко сну, поэтому она попросила разрешения уйти, не дожидаясь окончания ужина. Номенклатор провел ее в отдаленный кубикул, и Адель, сбросив кроссовки и не раздеваясь, уснула на жестком ложе крепким тяжелым сном.

Ей снились странные, невероятные картины: пыльная дорога, по которой она, спотыкаясь и падая, убегает от легионеров; стоящий на пьедестале самодовольно улыбающийся Юлий, торжественно разворачивающий пергамент и готовящийся к декламации; Стэнли Норт, приветливо машущий ей из окна ее новой квартиры в Арлингтоне, и, наконец, эдил Кален, склоняющийся над ее лицом…

Адель прерывисто вздохнула и открыла глаза. В мерцающем свете лампады прямо над собой она увидела ухмыляющегося эдила.

– Клянусь Венерой, ты прекрасна… – прохрипел он и протянул толстую волосатую руку к ее груди.

Адель в ужасе отшатнулась и села на кровати, натянув покрывало до самого подбородка. Кален смотрел на нее, криво улыбаясь, скользя жадным взглядом по ее лицу, и вдруг неожиданным резким движением дернул покрывало на себя.

– Не прикасайся ко мне! – воскликнула Адель, но похотливые руки уже сжимали ее тело. – Эй, кто-нибудь!.. – изо всех сил закричала она. – Диомед!..

– Глупая женщина, – прошипел эдил. – Ты в моем доме! Здесь я хозяин!

Он навалился на Адель всем телом и стал стаскивать с нее джинсы. Как бы не так! Она сама с трудом их снимала, а тут еще пуговицы и застежки, о которых этот античный сластолюбец даже не догадывался… Осознав тщетность своих попыток, Кален приподнялся, дав Адель возможность отдышаться, затем схватил руками ворот ее рубашки и разорвал на две части. Увидев под одеждой белье, он вцепился и в него, но ей удалось увернуться, пользуясь неповоротливостью толстяка, и скатиться с кровати на пол. Вскочив на ноги, она схватила стоящую рядом лампаду и замахнулась.

– Немедленно убирайся! Не смей меня трогать, не то…

Кален неторопливо поднялся и, по-прежнему тяжело дыша и плотоядно улыбаясь, шагнул к ней.

Адель не стала ждать, что будет дальше. Она с силой обрушила бронзовую лампу на круглую голову эдила, и он, не издав ни звука, рухнул на пол. На секунду Адель замерла, но времени на раздумья не было. Поспешно обув кроссовки, она схватила покрывало и быстро, бесшумно, как тень, через перистиль выбежала из дома.

Стояла глубокая ночь. Звезды ярко сверкали на безоблачном небе, луна холодно сияла в туманно-белом ореоле. Полной грудью вдыхая свежий воздух, чтобы успокоить нервы и унять бешено колотившееся сердце, Адель быстро шла по широкой мощеной улице. Ей было холодно и ужасно одиноко. Закутавшись в тонкое, совсем не спасавшее от ночной прохлады покрывало, она изредка поглядывала на спящие дома и смутные очертания Везувия.

Видимо, судьбе было угодно, чтобы Адель не пропустила ни одного мгновения ночного великолепия южной Италии первого века нашей эры: ни у Юлия, ни у его отца ей не удалось спокойно поспать; похоже, гостеприимство не входило в число их семейных традиций. Время тянулось бесконечно медленно, и Адель стало казаться, что рассвет никогда не наступит. Она уже еле переставляла ноги, шагая по высоким булыжникам мостовой и дрожа от ночного холода, когда наконец очутилась у большого одноэтажного здания. Из-под двери пробивался тусклый свет, тихо шумела вода. «Термы», – догадалась Адель и огляделась. В этом месте улица, по которой она шла, пересекалась с еще одной, более узкой. Куда двигаться дальше?

Адель остановилась, задумавшись и перебирая в памяти то, что видела днем, несясь по городу на колеснице вместе с Юлием. К сожалению, она не помнила ни расположения улиц, ни наличия каких-либо постоялых дворов. И вдруг она подумала об Арлингтоне, о своей прелестной новой квартире, широкой мягкой постели… Если бы сейчас, в эту секунду, ей представился шанс вернуться, как бы она поступила? Сердце ее рвалось домой, к людям, которых она знала и любила, в привычные комфортные условия. Но разум, вступая в спор с душевными порывами, ликующим речитативом твердил ей о чуде, которое с ней произошло и от которого ни в коем случае нельзя отказываться.

Адель относилась к числу тех редких женщин, которые с юных лет приучили себя следовать голосу рассудка. Нет, черт возьми, она не хочет домой! Как глупо потакать примитивному желанию опустить голову на упругую гипоаллергенную подушку из вискоэластика и отказывать себе в уникальном удовольствии оказаться в далеком, почти неизвестном прошлом! Адель решительно выдохнула, расправила плечи и свернула налево, ступая по другой дороге в другое завтра…

Неожиданно из узкого переулка, множество которых пересекало город, образуя жилые кварталы, вынырнула женская фигура в широком плаще с капюшоном, надвинутом на глаза. Внезапно столкнувшись с ней, Адель негромко вскрикнула и извинилась. Женщина остановилась и открыла лицо.

– Хвала Диане, это не Крисп! – выдохнула она низким певучим голосом. – Он повсюду меня преследует.

Адель вежливо промолчала, глядя на незнакомку заинтересованно и восхищенно. Она никогда не видела такого красивого лица, таких безупречных, точеных черт. Тонкий греческий нос, большие выразительные глаза, казавшиеся очень светлыми в обрамлении угольно-черных ресниц, яркие губы, чуть тронутые улыбкой… Темные волосы, уложенные в высокую замысловатую прическу, открывали нежный овал лица, казавшегося белоснежным в ярком свете луны.

– Доброй ночи! – Помпеянка внимательно, но вполне дружелюбно посмотрела на Адель. – Поздновато для прогулок в одиночестве, а? – И заговорщически улыбнулась.

– Для меня эта ночь не очень-то добрая, – вздохнула Адель, кутаясь в покрывало и чувствуя, что валится с ног от усталости.

– Для меня тоже, правду говоря. Я провела ее не так хорошо, как ожидала. – Женщина огляделась. – Ты здесь живешь?

Адель отрицательно покачала головой и снова вздохнула.

– Ты необычно выглядишь. Чужеземка?

– Да.

– И куда направляешься в такой час?

Адель развела руками:

– Куда глаза глядят.

– Ты беглая рабыня?

– Конечно нет!

– Христианка?

– Тоже нет.

– Тогда кто?

– Я… – Адель задумалась. – Это долгая история.

Помпеянка пристально вгляделась в ее лицо, окинула взглядом фигуру, джинсы и кроссовки, после чего произнесла твердо и властно, как приказ:

– Идем со мной.

– Куда?

– В мой дом. Я люблю долгие истории. Но прежде назови мне свое имя.

– Адель.

– Адель… – нараспев повторила она, словно пробуя новое слово на вкус. – Неплохо! А меня зовут Арсиноя.

«Красивое имя, – подумала Адель. – Царственное имя. Кажется, его носила непокорная сестра Клеопатры…»

– Так ты идешь со мной, чужестранка?

Адель благодарно улыбнулась и решительно шагнула к ней.

Шли они долго: Арсиноя впереди, Адель чуть позади, с трудом переставляя уставшие ноги. Наконец помпеянка свернула направо и остановилась у двери большого темного дома.

– Пришли, – тихо сказала она. – Не шуми и ступай за мной.

Она постучала в дверь: три раза подряд и через две секунды – четвертый. Послышались торопливые шаги, и на пороге появилась молодая чернокожая рабыня со светильником в руке.

Арсиноя бросила на нее вопросительный взгляд.

– Все в порядке, госпожа, – кивнула рабыня. – Все спят. – Она посторонилась, пропуская женщин в дом, и заперла дверь.

Атрий освещался двумя лампадами, и, хотя свет был тусклым и мерцающим, Адель сразу узнала этот зал. Спасение Андромеды Персеем на стене слева, крошечные фигурки ларов, шахматный пол… Она в нерешительности отступила.

– Почему ты не проходишь? – Отдав распоряжения рабыне, Арсиноя выжидающе смотрела на гостью. – Поторопись.

Адель не стала ничего объяснять, лишь задумчиво склонила голову и двинулась следом за хозяйкой.

Арсиноя привела ее в маленькую спальню, похожую на ту, в которой Адель была прошлой ночью, только без мозаики на полу. Присев на высокий табурет с резными ножками, помпеянка указала гостье на скамью рядом с собой.

– Садись и рассказывай, – властно произнесла она и, расправив красивую бледно-голубую столу6363
  Стола – женское верхнее платье.


[Закрыть], сложила руки на коленях, вся обратившись во внимание.

Адель с сомнением и опаской посмотрела на новую знакомую. Несмотря на повелительный тон, в глазах Арсинои читалась доброжелательность и неподдельное любопытство. Она хотела услышать занимательную историю; она не ждала правды, как Юлий, не требовала отчета, как эдил. Ей просто было интересно.

И Адель, преодолевая усталость, смущение и недоверие, принялась за рассказ. Она поведала Арсиное об Арлингтоне, ее далекой родине из будущего, о своей необычной профессии, о красавце женихе Стэнли Норте. Затем сказала, что вдруг, внезапно, оказалась в Помпеях (наверное, добавила Адель между прочим, не без вмешательства высших сил). Слегка нервничая, сообщила о встрече с Юлием, о его приглашении отужинать (тут снова пришлось немножко приврать) и своем внезапном уходе. Адель скрыла его причину, но по слегка прищуренным глазам Арсинои поняла, что та о многом догадывается. Далее следовало изложение ночных скитаний по незнакомому городу, закончившихся счастливым появлением Юлия, который совершил поистине великодушный поступок, укрыв Адель у своего отца… Она умолкла и взглянула на Арсиною.

– А потом? – спросила та. – Кален тоже тебя выгнал?

– Нет… Не совсем. – Адель сомневалась, стоит ли посвящать невестку эдила в дальнейшие подробности.

Но Арсиноя снова проявила догадливость.

– Он тебя домогался?

Адель кивнула – и почувствовала, как гнев и бессильная ярость шевелятся в груди при воспоминании о налитых кровью глазах Калена, его толстых руках на ее теле и презрительной ухмылке: «Здесь я хозяин!»… Она сказала:

– Мне пришлось защищаться. Я ударила эдила бронзовой лампадой и, возможно, убила.

Арсиноя удивленно приподняла брови.

– Totum absurdum!6464
  Здесь: что за нелепость! (лат.)


[Закрыть]

– Тем не менее это правда. И теперь я совершенно не представляю, что мне делать и куда идти.

– Мой муж не перестает меня удивлять, – усмехнулась Арсиноя, словно не придавая значения последним словам Адель. – Отказаться от gaudium amorem6565
  Здесь: любовных утех (лат).


[Закрыть] даже в отсутствие жены!.. Если бы его верность диктовалась любовью, о которой он бесконечно болтает, это было бы понятно и похвально. Но я сомневаюсь, что Юлий способен любить кого-то кроме себя, и он не терпит конкуренции в этом вопросе.

– Я не понимаю… – растерянно протянула Адель. Учитывая обстоятельства, в данный момент помпеянку должна бы волновать вероятная смерть свекра, а не желание посудачить о муже.

– Он обладает странным свойством на корню убивать все нежные чувства к себе, – невозмутимо продолжала Арсиноя. – Стоит мне проявить страсть, как он словно покрывается коркой льда и даже откровенные ласки принимает с холодной отчужденностью. Помнится, после одной такой ночи я посоветовала ему наведаться к лекарю. – Она невесело улыбнулась.

– Он, конечно, ответил возмущенным отказом?

– Конечно. И после этого три дня со мной не разговаривал.

– Кажется, теперь мне ясно… – пробормотала Адель. – Но может, он предпочитает мужчин?

– Он ненавидит мужчин. И никогда не упустит возможность развлечься с проституткой. Но когда дело касается чувств, у моего мужа случается нечто вроде нервического припадка.

– Кален говорил, что Юлий пишет стихи. Наверняка это многое объясняет, – предположила Адель.

– Это ничего не объясняет. Он совершенно бездарен.

– Ну и что? Даже лишенные таланта поэты воспринимают мир иначе, чем обычные люди. Они острее чувствуют и…

– Чепуха! – перебила ее Арсиноя. – Юлий попросту законченный эгоист, помешанный на собственной значимости. Он хочет единолично принимать любые решения, стремится верховодить во всем, начиная от поведения в постели и заканчивая выбором блюд для субботних пиров. В первое время после свадьбы он даже пытался указывать мне, какие наряды надевать по тому или иному поводу. Ты можешь себе это представить? – Арсиноя беззлобно рассмеялась. – Мне, римской аристократке, пытался прививать утонченный вкус какой-то провинциальный рифмоплет! В то время как я с юности знакома с истинным арбитром изящества.

– Ты имеешь в виду Петрония? – с замиранием сердца спросила Адель.

– Разумеется. Второго такого нет, к сожалению.

И Адель рискнула:

– Познакомь нас!

Арсиноя расхохоталась, запрокинув голову и всплеснув руками.

– Ох, чужеземка! Тебе бы на ярмарках народ веселить! Мало приключений на твою голову?

Изо всех сил стараясь сохранять спокойствие, Адель произнесла, чеканя каждое слово:

– В Помпеях мне грозит опасность. Вполне логично, что я вынуждена искать пути спасения своей жизни. Я много знаю о Петронии и полагаю, что смогу рассчитывать на его помощь.

Арсиноя вперила в нее недобрый взгляд.

– На каком основании? Что ты можешь знать о Петронии, живя в terra incognita6666
  Неизвестная земля (лат.).


[Закрыть]? Да ты даже у слепого вызовешь подозрения! Арбитр, в отличие от Юлия, не станет возиться с тобой и сразу же сдаст солдатам магистрата.

– А ты попробуй.

Вопреки ожиданиям Адель Арсиноя не разразилась гневной тирадой и не велела выставить неучтивую гостью вон. Помпеянка несколько раз окинула ее задумчивым взглядом, затем медленно поднялась, подошла к окну и взглянула на небо.

– Скоро начнет светать, – наконец сказала она. – Ложись спать, а утром мы решим, как с тобой быть.

– Что, если я действительно убила эдила? – с ужасом прошептала Адель.

– Сейчас все равно, убила или нет. Тебя в любом случае будут разыскивать, а найдя, казнят, – безмятежно проговорила Арсиноя, по-прежнему глядя в окно.

– За что?

– Даже если твои руки не запятнаны кровью Калена, ты нанесла огромный удар по его самолюбию. Поверь, по приказу эдила причина казнить тебя отыщется мгновенно: христианство, воровство, колдовство, что-нибудь еще… В наше время обвинить очень просто, а оправдаться почти невозможно. Поэтому человеку без связей лучше избегать даже малейших подозрений… Но тебе это не удалось. – И Арсиноя едва ли не радостно улыбнулась, отчего по спине Адель пробежал холодок. – Увидимся утром, чужестранка. Только не попадайся никому на глаза, особенно Юлию, не то, клянусь Минервой, мне тебя не спасти.

Бесшумно закрыв окно и кивнув на прощание, она вышла из кубикула.

Адель вздохнула, подошла к кровати и устало откинулась на подушки, почти сразу же погрузившись в глубокий сон без сновидений, похожий на тяжелое забытье.

Спустя три часа ее разбудил требовательный голос Арсинои.

– Просыпайся! Гелиос на небе, нам нужно спешить. Tempus fugit!6767
  Время бежит! (лат.)


[Закрыть]

Адель открыла глаза и села на кровати.

– Что-то случилось?

– Пока нет, но если ты продолжишь предаваться ласкам Морфея, то непременно случится. Вот таз с водой, умойся… – В этот момент в кубикул, неся поднос с едой, вошла негритянка, которую Адель видела вчера. – …И поешь. Я скоро приду.

После этих слов Арсиноя сделала знак рабыне, и они быстро вышли, плотно задернув занавесь.

Соображала Адель плохо. Поглощая наспех приготовленный скромный завтрак, состоявший из омлета, овощного блюда и чаши воды, она с тревогой размышляла о предстоящем дне.

Что задумала Арсиноя? Адель не сомневалась, что помпеянка неспроста говорила о собственном муже с такой нелицеприятной откровенностью. И неслучайно ее слова об опасности, которой подвергла себя Адель, сопровождались широкой улыбкой. Ни слова о недостойном поступке Калена – и так много слов о Юлии… При этом она, так же как он, явно была зла на Петрония и выразила нескрываемое недовольство просьбой познакомить с ним Адель. Интересно, чем этой странной паре так досадил арбитр изящества?..

Ее мысли прервала Арсиноя, войдя в кубикул с переброшенной через руку одеждой. Следом появилась та же рабыня с подносом, уставленным множеством баночек, маленьких амфор, коробок и кистей; рядом лежало красивое серебряное зеркало, костяные гребни и шпильки.

– Будем приводить тебя в нормальный вид! – решительно провозгласила Арсиноя. – Я нашла выход из твоего положения. Это рискованно, но ты, надеюсь, не робкого десятка.

– Мне выбирать не приходится, – вздохнула Адель. – Не хочу быть растерзанной львами или распятой на кресте.

– Я предлагаю тебе неплохую участь, – заметила Арсиноя. И, знаком отпустив рабыню, добавила: – Однако меня смущает твой характер. Умеешь ли ты быть послушной?

– Ради спасения своей жизни – да. А кого нужно слушаться?

– Меня. И Петрония.

– Петрония?! – Сердце Адель бешено заколотилось. – Я увижу его?

– Возможно, – уклончиво ответила Арсиноя. – Я все расскажу тебе позже. А сейчас садись лицом к окну и не двигайся, не хмурь брови, не моргай и молчи.

Адель кивнула и замерла.

Затаив дыхание, она чувствовала, как пальцы Арсинои втирают в ее лицо какое-то масло, затем присыпают его пудрой (вероятно, это была мелко истолченная глина); она ощущала движения кистей и щеточек на бровях, веках, ресницах; мягкая пуховка подрумянила ее щеки, сладковатое масло легло на губы. Арсиноя отступила на шаг, окинув взглядом свою работу, и одобрительно улыбнулась. Затем взяла гребни и стала колдовать над волосами Адель, кое-где умащивая их вязкой ароматной жидкостью для гладкости и блеска.

Через несколько минут она поднесла гостье зеркало.

– Посмотри.

Адель взглянула в отражение – и ахнула. Настоящая domina начала эры! Длинные волосы уложены в высокую прическу, украшенную черепаховыми гребнями, ярко накрашенные глаза кажутся огромными и бездонными, кожа нежная и бархатистая, губы блестят алым перламутром. Адель едва узнавала себя и от неожиданности не могла решить, нравится ли ей то, что она видит. Обернувшись, она встретила настороженный взгляд красивых синих глаз; казалось, Арсиноя сама была удивлена этим преображением.

– Ты прекрасна, – сухо произнесла она. – Теперь следует переодеться.

Краснея от смущения, Адель сняла джинсы и кроссовки. Арсиноя с интересом разглядывала кружевное нижнее белье, в котором ее гостья стояла, переминаясь с ноги на ногу, и, наконец, приказала снять и его.

– Прямо сейчас, при тебе?..

– Не думала, что ты столь стыдлива.

– Но зачем снимать? Я останусь в этом.

– Да ты что? Эти веревки будут видны даже через аликулу6868
  Аликула – широкий женский плащ вроде пелерины, застегивавшийся у плеча брошью.


[Закрыть]! Делай, как я говорю. – Она подала ей короткую белую тунику и снисходительно отвернулась.

Адель быстро переоделась и с помощью Арсинои облачилась во все остальное: широкий плотный строфий – пояс, поддерживающий грудь, оливкового цвета циклу из тонкой струящейся ткани и легкую аликулу с брошью у левого плеча. В уши Адель вдела серьги, на предплечья нанизала витые браслеты, ноги обула в высокие сандалии.

– Теперь я почти как ты, – взглянув на себя в зеркало, с благодарной улыбкой сказала она Арсиное.

– Почти, – холодно подчеркнула та.

Закончив туалет и собрав вещи Адель в небольшой узел, молодые женщины тихо вышли из кубикула.

В коридоре их ждала рабыня.

– Юлий еще не появлялся?

– Нет, госпожа.

– Карпента6969
  Карпента – крытая двухколесная повозка.


[Закрыть] готова?

– Да, госпожа.

– Хорошо. Запри за нами дверь, Тасита. Мужу скажешь, что я пару дней погощу у Примигении.

Рабыня послушно поклонилась, и Арсиноя, увлекая за собой Адель, вышла из дома. На дороге их ждала двухколесная повозка с верхом и занавесями, запряженная четырьмя лошадьми. На козлах сидел высокий молодой раб в короткой тунике.

– Ты сам запрягал, Калад?

– Да, госпожа.

– Крисп, этот доносчик, тебя не видел?

– Нет.

– Хорошо. – Арсиноя забралась в карпенту и подождала, пока то же самое сделает Адель. – Поезжай, Калад. В Рим.

Повозка плавно тронулась с места и покатилась по узкой улочке. Адель отодвинула занавеску, чтобы рассмотреть город, но Арсиноя тут же одернула ее руку.

– Не выглядывай! – приказала она. – Я не хочу, чтобы тебя видели в моей карпенте.

Адель едва не обиделась.

– Зачем, в таком случае, ты мне помогаешь?

– Из жалости.

– Ты нарочно так говоришь, чтобы я чувствовала себя униженной?

– Я не властвую над твоими чувствами, – усмехнулась Арсиноя. – В отличие от твоей жизни.

– Тебя это радует?

– Не скрою, чрезвычайно приятно распоряжаться чьей-нибудь судьбой.

– Думаю, для этих целей у тебя достаточно рабов.

– О, рабы – дело другое. Они вещи. А ты, – она метнула на Адель быстрый взгляд, – точно никогда не была рабыней. Интересно посмотреть, как у тебя это получится.

– Что именно получится? – обмерла Адель. – Куда ты меня везешь?

– В Рим. Представлю тебя августейшему Нерону. Станешь развлекать его рассказами о будущем.

Адель поняла, что помпеянка не намерена посвящать ее в свои планы, однако становиться пешкой в руках малознакомой и, судя по всему, не отличающейся добрым сердцем женщины ей совсем не хотелось. Она решила подыграть Арсиное.

– С удовольствием познакомлюсь с римским императором. Возможно, ему понравятся не только мои рассказы. Кажется, он подвластен женскому влиянию? Его мать, Агриппина…7070
  Юлия Агриппина (15―59) – сестра Калигулы, последняя жена Клавдия, мать Нерона. Имела огромное влияние и при жизни Клавдия правила вместе с ним. Согласно античным историкам, состояла в любовной связи с Нероном и впоследствии была им убита.


[Закрыть]

– Тебя прельщает участь Агриппины? – перебив ее, отрезала Арсиноя. – Нерон не Клавдий.

– Да, он значительно моложе. – Адель по капле подливала масла в огонь, внимательно следя за реакцией Арсинои.

– Ладно, – после недолгого раздумья наконец произнесла та, в упор посмотрев на Адель своими холодными синими глазами. – Я расскажу тебе, что придумала. Прежде всего по приезде в Рим мы отправимся к Петронию. Вчера, когда ты спросила меня о нем, я вспомнила, что Арбитр вскоре должен посетить Помпеи, как делает всегда в это время года. На протяжении многих лет он снимает дом недалеко от Малого театра и обычно проводит там по нескольку дней весной и поздней осенью, а также конец лета, до сентябрьских ид7171
  Иды – название 15-го (в марте, мае, июле и октябре) и 13-го (в остальных месяцах) дня древнеримского календаря.


[Закрыть]. Так происходит из года в год: Арбитр говорит, что любит размеренность. Он-то!.. – Арсиноя усмехнулась, и в ее глазах на мгновение появилось мечтательное выражение, словно от приятного воспоминания или сладкого предвкушения. – Кстати, Петроний единственный из придворной знати отдыхает здесь, в то время как другие предпочитают Байи. В этом маленьком городке уже, должно быть, не продохнуть от их благовоний!.. Ergo,7272
  Следовательно, значит; итак (лат.).


[Закрыть] Арбитр собирается в Помпеи. Всем известно, что нынче модно привозить с собой на отдых жен и детей (ведь прежде их всегда оставляли дома) или любовниц. Петроний не женат, а значит, если он появится в городе с женщиной, это ни у кого не вызовет подозрений. Понимаешь?

– Думаю, да. Ты не хочешь упускать меня из виду, но завязывать со мной дружбу рискованно, да и неудобно. Проще приставить меня к знакомому патрицию и вести наблюдение с безопасного расстояния. Глядишь, можно будет из всего этого извлечь выгоду.

Арсиноя разразилась звонким саркастичным смехом.

– Juro,7373
  Клянусь (лат.).


[Закрыть] я в тебе не ошиблась! Ясно, почему мой муж выгнал тебя среди ночи: ты слишком быстро соображаешь, что совершенно недопустимо для приличной женщины.

– По этой же причине твой муж не любит тебя? – наугад выстрелила Адель.

– Именно. Но не все мужчины боятся умных женщин. Некоторые из них таким, как мы, разбивают сердца.

– Таким, как мы? – недоуменно переспросила Адель. – Ты считаешь, что мы похожи?

Арсиноя подняла на нее взгляд, в котором промелькнуло нечто вроде сочувствия.

– Мы обе не очень счастливы, верно?

Адель покачала головой и грустно вздохнула, вспомнив о Стэнли. Он был из тех, кто разбивает сердца.

Тем временем их повозка свернула направо и покатилась по широкой дороге, усыпанной щебнем и мелкими камнями.

– Улица Консоларе, – сказала Арсиноя, выглядывая из-за занавески. – Скоро подъедем к Геркуланским воротам. Здесь нет жилых домов и мало людей, так что можешь рассматривать окрестности.

Но Адель было неинтересно глазеть на бесконечные луга и зеленые пастбища. Она угрюмо смотрела вдаль, стараясь ни о чем не думать, и вскоре почувствовала, что засыпает. Она откинулась назад, зевнула и закрыла глаза.

Казалось, всего мгновение прошло до тех пор, когда лошади внезапно остановились и заржали. Очнувшись, Адель обнаружила, что Арсинои в карпенте нет, и испугалась, не попали ли они в руки преследователей. Она осторожно выглянула на улицу. Совсем рядом на широкой дороге стояла такая же повозка, следующая в противоположном направлении, запряженная двумя парами вороных жеребцов с красивыми, аккуратно подстриженными гривами. За занавесями шел тихий разговор, и вскоре из второй карпенты вышла Арсиноя.

– А, ты проснулась, – натянуто улыбнулась она. – У меня хорошие новости.

Адель напряженно молчала.

– Это карпента Петрония, – продолжала Арсиноя. – Видно, боги к нам благосклонны, поскольку мы не разминулись в пути. Он принял мое предложение – правда, при одном условии… Словом, отправляйся к нему.

– Как? Прямо сейчас? – От волнения у Адель затряслись коленки, и она лишь сильнее вжалась в угол повозки.

– Конечно. Если ты ему не понравишься, мне придется вернуть тебя туда, где нашла – на большую дорогу. Так что не робей, приготовь очаровательную улыбку и ступай.

Насмешливый тон и издевка во взгляде Арсинои придали Адель решимости. Не медля ни секунды, она быстро вышла из карпенты, сделала несколько шагов и забралась в другую. Сложив руки на груди, там сидел мужчина.

Позже Адель вспоминала, что в тот миг от волнения даже не взглянула на него, не отважилась поднять глаза. Гай Петроний Арбитр был не просто выдающейся личностью, оставившей значительный след в истории; для Адель он, прежде всего, был человеком, от которого зависела ее жизнь. Она отлично это понимала и дрожала как осиновый листок; в такие минуты ее лицо, как бы отгораживаясь от внутренних переживаний, приобретало строгое и горделивое выражение, губы плотно сжимались, и только глаза, вступая со всем этим в спор, горели лихорадочным огнем.

Такой впервые увидел ее Петроний – гордой, прекрасной нимфой со сверкающими глазами. Когда она вошла и села напротив, он ничего не сказал, не поприветствовал ее – просто посмотрел внимательно и спокойно прямо в глубину малахитовых бездн, глядящих на него с нежного молодого лица, и Адель сразу почувствовала себя увереннее, ощутив, как тревога и страх постепенно уходят.

Тишину нарушила Арсиноя.

– Петроний! – позвала она. – Петроний, я могу войти?

С его лица мгновенно слетело выражение безмятежного, ласкающего покоя, и оно приняло бесстрастно-равнодушный вид.

– Да, Арсиноя.

Она забралась в карпенту.

– Вы пришли к соглашению?

Петроний утвердительно кивнул.

– То есть она может ехать с тобой?

– Да, и немедленно.

Помпеянка бросила на Адель взгляд, в котором читалась настороженность и сочувствие.

– Прощай. Да будут добры к тебе великие боги!

– Прощай, Арсиноя…

Адель вдруг заволновалась и в смятении взглянула на Петрония: он махнул Арсиное рукой и улыбнулся на прощание самой ледяной улыбкой из всех, какие ей приходилось видеть, после чего сразу дал команду ехать. Карпента понесла Адель обратно – в Помпеи.

Всю дорогу Петроний молчал. Он то поглядывал на расстилавшийся пейзаж, то откидывал голову на специально приготовленную для этого подушку и закрывал глаза.

В эти минуты Адель могла беззастенчиво его разглядывать. Нет, не таким она представляла себе сенатора и проконсула, писателя и поэта, эстета и римского денди Гая Петрония, арбитра изящества! Перед ней сидел крупный широкоплечий мужчина лет тридцати пяти; под складками его тоги угадывалось сильное тело атлета, лицо не казалось ни безвольным, ни изнеженным, скорее наоборот: четко очерченные плотно сжатые губы, высокие скулы, благородной формы нос, большие выразительные глаза под густыми темными бровями – черты гладиатора, а не поэта. Единственное, что выдавало род занятий Арбитра, – это его одежда, подобранная, несомненно, по последней моде, а также холеные руки с безупречным маникюром и тщательно уложенные в прическе волосы, блестящие ароматным маслом.

– Ну как? – вдруг произнес Петроний и открыл глаза.

Адель вздрогнула от неожиданности.

– Я думала, вы… ты… спишь.

– Ошиблась. Итак, я подхожу тебе?

Она смешалась.

– В каком смысле?

– В прямом. Поскольку нам, как я понимаю, какое-то время придется жить под одной крышей… Но ты можешь отказаться, еще не поздно.

– Могу отказаться? – эхом повторила Адель и испытующе взглянула на Петрония, пытаясь угадать, что же рассказала ему Арсиноя, в то время как он смотрел на дорогу сквозь щель занавесок и, казалось, не замечал замешательства своей собеседницы. – Я не буду отказываться.

– В таком случае тебя, должно быть, интересует, какую историю поведала мне Арсиноя, – по-прежнему не глядя на Адель, проговорил Петроний, и она отметила, что его голос обладает удивительным бархатным оттенком – низкий, ласкающий слух баритон. – С удовольствием расскажу, хотя не причисляю себя к любителям сказок. Итак, по словам нашей общей знакомой, ты – ее подруга фессалийка7474
  Фессалия – регион на северо-востоке Греции.


[Закрыть], недавно прибывшая в Помпеи. На одном из пиров ты приглянулась эдилу Калену, да так сильно, что он ни много ни мало стал тебя преследовать. Исполненная девственной чистоты и непорочности, – он бросил на Адель взгляд, который при иных обстоятельствах она сочла бы оскорбительным, – ты спасаешься бегством, однако непонятливый Кален никак не угомонится и желает взять именно тебя, хотя благодаря своему статусу и состоянию может заполучить хоть полдюжины вольных фессалиек. Арсиноя же в этой пикантной ситуации вдруг обнаруживает совершенно не свойственное ей сострадание и желает спасти подругу от притязаний собственного свекра. Она принимает странное и необъяснимое решение прибегнуть к моей помощи, дабы спрятать тебя, пока не улягутся страсти. – Петроний перевел на Адель взгляд. – Занимательно, не так ли?