Текст книги "Служил Советскому Союзу!"

– Так точно понятно десять суток отпуска матросу Петрову – ответил штурман.

– Есть десять суток отпуска – отозвался звенящим голосом матрос Петров, уловивший суть в приказании командира.

– Вы не все правильно поняли Вальтер Карлович – сказал, опять усмехнувшись командир, обращаясь к командиру БЧ-1 – еще десять суток отпуска добавьте дополнительно – подумал немного и потом добавил – за ваш счет и припишите к основному отпуску. И запомните, что сегодня этот матрос спас и меня и вас от тюрьмы, а людей на корабле и сам корабль от гибели.

Командир подошел к матросу, посмотрел ему в глаза и крепко пожал руку.

Когда отпущенный командиром матрос улетел на крыльях счастья, командир повернулся к командиру БЧ-5, застегивая крючки на кителе:

– Кстати забыл вам сказать Владимир Михайлович, что электротехническому дивизиону тоже сегодня схода на берег не будет. Отрабатывайте организацию, так чтобы подобное больше никогда не повторилось. Это же ЧП. Снятие питания со всех потребителей в узкости. Продумайте, что надо сделать для того, чтобы подобное больше не повторялось. Второй раз нам с вами может и не повести и матроса Петрова может не оказаться в нужном месте, в нужное время. А мы с вами отвечаем и за корабль, и за людей. А если завтра в бой? Это может повториться или нет? Я могу быть уверенным в вас? Подумайте и утром мне на доклад, с результатами расследования происшествия и выводами из него.

– Есть отрабатывать организацию, провести расследование и утром прибыть к вам на доклад – втянув воздух, приняв стойку смирно, ответил механик.

– Я сказал вам все товарищи командиры боевых частей. На душе у меня много еще чего, что я сказать не могу, но хочется. Боюсь, что оно будет не слишком произносимым – командир опустил голову – вопросы ко мне есть? Нет. Тогда старпом, помощник и замполит ко мне в каюту на разбор полетов, а остальные пока свободны – приказал командир, увидев перед этим, стоявших сзади всех старпома, замполита и помощника.

Он взял свои записи с походного стола и направился на выход. Все вежливо пропустили командира вперед.

– Смирно – прокричал вахтенный офицер.

– Вольно – скомандовал командир, переступая через комингс.

За ним на выход пошли все остальные, пропустив вперед старпома, замполита, помощника и механика.

Мансур дружески пожал руку штурману. Тот кисло улыбнулся, махнул рукой и пошел в свою штурманскую рубку. Вслед за ним пошли туда же штурманские офицеры.

– Все уставы, наставления и приказы написаны кровью – услышал Мансур слова штурмана и вышел с ходовой рубки.

Вечером в кают-компании раздавался веселый смех. Был ужин, и офицеры обеспечивающей смены весело обсуждали случившиеся. И никто из них не подозревал даже, что могло произойти с кораблем и всеми ими.

Начальник химической службы подкалывал командира БЧ-1 (штурмана):

– Что Валя (так на корабле называли Вальтера) хотел механика на камни Унковского высадить, за снятие питания с рулевой колонки?

– Огнинский, вы бы помолчали – сказал вдруг механик, подняв на вилке котлету и потом не донеся до рта, вдруг бросил вилку в тарелку, отчего она вместе с котлетой улетела под соседний стол и встав резко вышел из кают-компании, не глядя ни на кого.

– Какие мы хрустальные недотроги – сказал начхим.

Раздался веселый смех за лейтенантским столом, но большинство офицеров промолчали.

Мансуру было не до смеха. До сих пор он видел седой хищный оскал камней Унковского, как бы притягивавших к себе корабль. И он, как никто понимал, что только спокойствие командира и случайно попавший в румпельное отделение матрос Петров, прибежавший туда повесить сушиться робишку, спасли авианосец от неминуемой гибели.

Он закрыл глаза, выдохнул воздух и усмехнулся:

– Нам просто банально повезло. Так просто не бывает, но случилось. Аллах был сегодня на нашей стороне.

Мансур не верил в Аллаха, но так всегда говорили в его ауле.

– Пусть такое больше никогда не повторяется в нашей жизни – подумал он.

Показательно и убедительно

На «Бресте» было принято, что при стоянке корабля на якоре, бочках и у причала командир, не собирает лично командиров боевых частей (своих помощников по специальностям и направлениям). Это полная и безусловная прерогатива старпома (старшего помощника командира).

Старпом хозяин и бог на корабле на якоре, бочках и у причала. Командир корабля, живет как Бог на Олимпе в недосягаемости взоров экипажа, лишь изредка появляясь перед прочими «смертными» (то есть перед экипажем). Появляется на якоре или бочках командир перед экипажем только один раз в сутки – на подъем флага, как всегда собранный, отглаженный и немногословный.

Изредка в салон командира вызываются некоторые смертные, чтобы получить персональные задания или получить неудовлетворение командира за просчеты в организации службы. Каждый раз, когда офицеры слышали такой вызов по громкоговорящей связи, то шутливо называли такие приглашения «на палку чая». Все на корабле знали, что просто так командир к себе никогда никого не вызывает, значит появилась причина, что она будет приятной для вызываемого.

В семь часов утра команда по кораблю (по громкоговорящей связи), вырвала еще досматривающих последние сны командиров боевых частей и начальников служб из сладких сновидений.

– Командирам боевых частей и начальникам служб прибыть в ходовую рубку к командиру корабля!

Сон на корабле понятие относительное и всегда в дефиците. Выспаться положенных по уставу военнослужащему восемь часов на военном корабле весьма сложно. Значительная часть матросов и старшин спали не более четырех часов в день и не более за всю службу, каждый день.

Недаром выдающийся флотский писатель Леонид Соболев, в своем замечательном произведении «Капитальный ремонт» описал двадцать четыре вида сна на корабле. Но официальных, указанных в распорядке дня, было два. Первый с двадцати двух часов и до шести утра, а второй с тринадцати часов и до пятнадцати часов, так называемый адмиральский час. Вроде должно хватать. Но никто не учитывал, что есть такое понятие, как вахта. Несмотря на то, что во всех книгах корабельных расписаний вахты бывают только трехсменные, реально на кораблях большинство корабельных вахт были двухсменные. А это означало, что одна смена спит с двадцати трех часов до трех ночи, а вторая с трех ночи до семи утра. А пересменка как минимум занимала полчаса туда полчаса назад. Надо проснуться, помыться, не забыть исполнить про надобности. И так же после смены тоже. Матросы еще ходили по ночам в расходные подразделения чистить картофель. Это минимум четыре часа. И те, кто стояли двухсменные вахты ночами не спали вообще. Поэтому каждый час сна на боевом корабле был на вес золота. Выше было только по значимости сход на берег. Здесь можно было пожертвовать, даже положенным сном.

Мне возразят, скажут, а днем можно же было бы выделить время. Куда отцы командиры смотрели? Зачем, тогда они нужны, если их подчиненные не высыпаются? К сожалению все это не так. Офицеры для сна подчиненных делали все что могли, но не все б было в их возможностях. На корабле существует корабельный распорядок. В восемь подъем флага. Это свято для всех. Потом начинаются занятия политические, на которые ни один начальник не имел права посягнуть и все обязаны присутствовать от адмирала до последнего матроса, в другие дни занятия по специальности, по общей подготовке и так далее. Тренировки, учения. И так до позднего вечера все дни недели расписаны, кроме воскресенья. То есть реально матросу или старшине спать некогда. И поэтому он, где прислониться, там и спит. Плохо если спят на вахтах. Но спали, а что делать, молодые организмы все же требовали сна. А против природы сложно. Команды различные, вызовы, построения, вызовы, приборки в которых должен участвовать весь экипаж корабля делали сон как бы вне закона.

У многих офицеров и мичманов сон также был весьма ограничен. Занятия, тренировки, учения, ночные проверки корабля, дежурства, вахты, учения, тренировки, контроль выполнения распорядка дня подчиненными, техника которую приходилось периодически обслуживать и даже ремонтировать – больше некому. Тоже, досыпали по возможности. Даже пять-десять минут сна были роскошью для флотского офицера или мичмана. И поэтому именно на кораблях, родилась притча, которой руководствовались флотские офицеры и мичмана: если хочешь спать в юте – отдыхай в чужой каюте. То есть спать там, где тебя никто не потревожит и не найдет.

Как учил молодого гардемарина бывалый офицер в романе Леонида Соболева – офицер обязательно должен быть выспавшимся, на случай войны. Поэтому не сон должен искать тебя, а ты его и обязан спать, при первом возможном случае. Пять минут там, десять минут там. Так и жили.

Личный состав срочной службы уже поднят в шесть часов и к этому времени уже вернулся с физзарядки. Матросы и старшины после утреннего моциона занимаются утренней приборкой, проветриванием помещений и приведением корабля в порядок после ночи. Приборка контролируется офицерами и мичманами обеспечивающей смены. Отдыхающая смена имеет еще некоторое время еще понежиться в постелях, если не сошли на берег.

На кораблях ВМФ несколько приборок. Все они делятся на большие и малые. Утренняя приборка перед завтраком, официально называется малой. Малая приборка проводится также перед обедом и ужином. Во время малой приборки драиться с водой и мылом швабрами палуба, протирается пыль на всех выступающих частях, драиться до блеска медь, мелятся резиновые уплотнители дверей, люков, горловин, пожарных шлангов и медных пожарных стволов. Большая приборка проводиться по субботам и ей отводиться минимум 4 часа, а также перед прибытием на корабль вышестоящего командования. На корабле должно все блестеть и сверкать. Это же военный корабль! И он блестит, сверкает медью, сверкает сталью.

У каждого матроса на корабле, есть свое заведование, за чистоту и порядок на котором он отвечает. Весь корабль разбит на заведования. Эти заведования записано у каждого матроса, старшины (командира отделения), мичмана (старшины команды) в книжке боевой номер, которую всегда положено всегда иметь при себе в нагрудном кармане робы (рабочая одежда в которой матросы ходят на корабле). Все положения и разделы книжки боевой номер, каждый матрос, старшина или матрос обязаны знать наизусть.

Сегодняшний вызов командиров боевых частей и начальников служб к командиру корабля был некоторым исключением из общих правил. Они докладывали о замечаниях и происшествиях, за ночь старпому и время доклада еще не пришло, так как было после завтрака.

По опыту службы командиры боевых частей и начальник служб уже знали, что такие сборы не сулят нам ничего хорошего. Или внезапный выход в море, или инструктаж по поводу внеочередного прибытия какого-либо начальства, или очередные указания штаба флота, а возможно бери выше ВМФ, или еще какие неприятности с кем-то или чем-то, о чем с утра даже думать не хотелось, не то что слышать. Но командир корабля – Царь, Бог, владыка всего и вся на корабле и его право в любое время, оторвать от любых дел, даже самых важных и вызвать к себе своих первых помощников.

Надевая на скорую руку брюки и рубашки, галстуки и полуботинки (в повседневных условиях кают-компанию разрешалось посещать без галстуков и даже в «морских дырявых» тапочках, как их официально называли снабженцы «тапочки подводника»), но к командиру корабля надо идти по полной форме и схватив записные книжки (прибывать к командиру корабля без записной книжки, предназначенной для записи указаний считалось невозможной дерзостью).

Хлопая дверьми в своем отсеке, командиры боевых частей и служб гурьбой понеслись, как антилопы к водопою, в ходовую рубку выслушивать внеочередные ЦУ (ценные указания). Издалека видно, как закрывают свои двери, находящиеся в другом отсеке командиры БЧ-2 и БЧ-5.

Что поделаешь – это служба и таковы правила. Не рекомендуется офицеру, опаздывать на совещание к командиру корабля. Не принято.

Бледный от периодических недосыпаний и озабоченной внезапной вводной командира, временно исполняющий обязанности старпома капитан 3 ранга Клинцов – бывший главный штурман корабля с блокнотом в руке пробежал наверх прыгая через две ступеньки трапа.

Клинцов очень стремился отбросить приставку временно исполняющий и стать полноправно исполняющим обязанности старпома, а далее и стать командиром корабля. Надо сказать, что бывший старший помощник капитан 3 ранга Белорус стать полноправным старшим помощником, так и не смог и даже не был допущен к управлению кораблем на ходу. Это было головной болью командира корабля, который стремился назначить на должность бывшего штурмана.

Но у командования тихоокеанской эскадрой по этим вопросам, видимо были свои резоны, и оно внезапно назначило на «Брест» на должность старшего помощника авианосца, командира аж целого ракетного крейсера «Адмирал Эссен» капитана 2 ранга Колесова. Видимо с перспективой, что он со временем сменит командира корабля капитана 1 ранга Гиоева. Отличный офицер, великолепный в прошлом командир, аж целого ракетного крейсера, попав в непривычные для себя условия авианосца, внезапно запил. Нет сначала он старался, что-то сделать, проводил учения, тренировки, занимался экипажем. Его энергии хватило всего на две недели, но потом в нем видимо что-то надломилось и он запил. Запил сильно, пил всегда один. Запирался в своей каюте и целыми днями и даже ночами не выходил из нее. Обязанности старпома вольно или невольно приходилось выполнять штурману, единственному кроме командира корабля, допущенному к управлению авианосцем на ходу. Командир смирился с таким состоянием, но все чаще и чаще задавал вопрос наверх, как служить в такой обстановке? Как оставить авианосец на пьяницу. В конце концов Колесова убрали в госпиталь лечиться или проверяться и к временному исполнению обязанностей приступил уже официально бывший штурман. Но эта задержка с назначением, задержала продвижение целой цепочки. И целая группа офицеров корабля ходила с приставками ВРИО.

Неопределенность с назначением штурмана старпомом оказывала влияние и на него. И он тоже стал иногда употреблять горькую. В отличии от бывшего старпома Клинцова он не пил в одиночку и всегда приглашал к себе своих бывших собратьев – командиров боевых частей. Как правило, в повседневных условиях, он собирал в дни, когда на борту не было командира корабля, и когда у него требовала этого его душа. По кораблю для этого давалась команда:

– Командирам боевых частей и начальникам служб прибыть в каюту старшего помощника с записными книжками.

Все знали, что если к старпом приглашает к себе по корабельной трансляции с записными книжками, то надо брать свои стаканы и быстро идти к нему. В случаях, когда старпом вызывал без записных книжек, значит, он собирает всех по делу и записные книжки должны быть с собой априори. Закуска и боезапас, как правило, в таких случаях уже были готовы. Оставалось только собраться и старпому объявить причину сбора. А без причины он никогда не собирал. Она могла быть абсолютно разной. Надо отдать должное будущему старпому, что застолье у него не было критическим и допоздна. Сто грамм и не более. Причем тех, кто не хотел или не мог пить по различным причинам, никто не неволил. На «Бресте» вообще не было в традициях заставлять пить силой или напиваться в хлам. Тяжелая корабельная служба, связанная с огромнейшими нагрузками, а порой и перегрузками на организм, порой требовала своего выхода. Но головы в таких случаях никто не терял и всегда был способен выполнять свои обязанности. А старпом всегда следил за этим. И тем у кого он замечал после таких сборов нестандартное поведение он больше никогда не наливал.

Такими незамысловатыми были корабельные секреты. Но этому были свои причины. С приходом «Бреста» в бухту Руднева одним из самых нерешенных вопросов, был сход офицерского и мичманского состава на берег к своим семьям. Об увольнении личного состава в поселок Тихоокеанский вообще речи не шло. Отсутствие плавсредств, способных переводить одновременно более сотни человек, привело к тому, что сходы, особенно в сложный осенний период, порой вообще не проводились и многие офицеры и мичмана месяцами не видели своих семей, находясь даже в месте якорной стоянки. Это уже потом, после первого года базирования командование флотом озаботилось вдруг таким состоянием дел и приказало штабу флотилии выделить два стареньких ПСК, для доставки сходящей смены на берег и возвращения ее на авианосец. А в первый год действительно было сложно и многие офицеры и мичмана стремились уйти с авианосца, писали рапорта и не желали служить в подобной обстановке.

В штурманской рубке, вызванные внезапно командиром корабля, командиры боевых частей и начальники служб рассаживались на кожные диваны и на свободные стулья, приносимые из метеопоста. ВРИО старпома Клинцов проверил наличие всех командиров боевых частей и начальников служб, скомандовал «Товарищи офицеры» и когда все встали доложил, сидевшему в кресле за большим штурманским столом командиру и что-то писавшему в свой блокнот.

Командир встал, посмотрел на всех собравшихся помощников, улыбнулся и скомандовал:

– Товарищи офицеры! Перед ним на столе лежал блокнот и метеокарта на электрохимической бумаге, на что все офицеры сразу обратили внимание.

– Что повоюем немного товарищи офицеры? – озадачил он всех своей необычной фразой.

Повоюем, могло означать в такой формулировке весьма многое. От наведения порядка на корабле и до настоящего боя с вероятным противником.

– Вероятные сходы на берег к семье опять накрываются медным тазиком! – пронеслись в наших головах командиров боевых частей невеселые первые мысли – чего только Тихоокеанский флот придумывает на наши многострадальные головы.

Почему-то не любили на Тихоокеанском флоте огромный корабль, пришедший на флот с северным экипажем, и старались всячески это показать. Тогда в штабе еще не понимали, что авианосец, отличается от простого корабля даже самого большого ранга не только своими размерами, но способом боевого применения, организации и спецификой службы. Подход к нему все же должен быть немного другим, чем это описано в корабельном уставе и других руководящих документах. А приказания разнообразные сыпались со штаба флота и других руководящих штабов одно за другим. И одно глупее другого. Так думали командиры боевых частей, отдых которых напрямую зависел от выполнения этих приказаний.

Несколько месяцев назад перед этими сборами командира корабля, командиры боевых частей по приказу штаба Тихоокеанского флота разрабатывали график шестидесятисуточного приготовлению к боевой службе авианосца, почасовой график персонально на каждого члена экипажа. То есть на все две тысячи человек надо было составить полноценный график, что он должен делать каждый час на протяжении шестидесяти суток. Как объяснили тогда сверху, чтобы можно было проверить, кто из экипажа в какое время, чем занимается в период подготовки к боевой службе. Если не занимается тем, что написано в графике, то приготовление идет неправильно и можно наказывать. Безусловно, планирование любых мероприятий необходимо, но не до таких же маразмов. Времени давалось два дня на приготовление подобного графика. После первого дня командиры боевых частей понимая, что им не выполнить такую сложную работу просто банально все бросили и напились. Впоследствии было дано два месяца и графики были подготовлены, красиво переплетены и отправлены в штаб флота. Четыре экземпляра тридцатитомных почасовых графиков приготовления к боевой службе, составленных на каждого матроса, старшину, мичмана и офицера. Они были сначала положены в секретную часть на самую дальнюю полку, а потом просто уничтожены установленным порядком.

Ничего хорошего от приказаний штаба Тихоокеанского флота или штаба эскадры командиры боевых частей не ожидали и всегда были готовы пойти туда не знают куда и принести то, не знают что.

Командир не стал рассказывать об очередных приказаниях, поступивших из вышестоящих штабов, а показал всем метеокарту, которая лежала у него не столе. А потом спросил всех присутствовавших своим негромким и как всегда спокойным голосом:

– Про «Ирвинг» слышали?

– Что, что? Не понял товарищ командир – переспросил командир БЧ-2 плотный и невысокого роста капитан 3 ранга Бондаренко.

– Про тайфун «Ирвинг» слышали? – спокойно повторил командир.

Умел наш командир очень правильно, четко и не обостряя ситуацию говорить о главном, не размениваясь на посторонние вопросы и замечания.

Все слышали из новостей, передаваемых по радио, что тайфун с таким названием, зародился где-то в экваториальной части Тихого океана, и уже натворил в районе Филиппин и Индонезии много бед, связанных с гибелью людей, кораблей и судов, разрушением домов, поселков и даже городов. Но где эти Филиппины с их филипинками, а где Приморье, думали многие командиры боевых частей, в недоумении глядя на командира.

Будучи штурманом корабля Клинцов, как-то рассказывал, что на Атлантике тайфуны, числящиеся там ураганами называть женскими, а тайфуны, суть те же ураганы, на Тихом океане называются мужскими именами.

Не ожидая ответа на свой вопрос, командир как бы немного задумавшись, тихо сказал, так что каждое его слово проникало в душу каждого присутствовавшего:

– Надо подготовить корабль к его приходу! Подготовить корабль к плаванию в штормовых условиях. Всем командирам боевых частей и особенно старпому, штурману, механику, помощнику ставлю боевую задачу – готовить корабль к плаванию в штормовых условиям. Всем по своей части, необходимо материальную часть, ее исправность и готовность к работе в экстремальных ситуациях. Закрепить все имущество, оборудование, ЗИПы в жилых, подсобных и вспомогательных помещениях и на боевых постах по штормовому. Помощник, старпом особенно обращаю внимание на закрепление катеров и баркасов. Помните, как на Азове во время штормовых испытаний вырвало баркас вместе с креплениями и устройством ПОУ. Помощник по снабжению на вас все камбуза, столовые, кают-компании, кладовые, склады. Дорогие мои помощники надо подготовить людей к плаванию в особо сложных штормовых условиях. Обратите внимание не к встрече тайфуна в бухте, а при выходе в море в условиях сильного шторма. Здесь в бухте засада, капкан, нас просто разобьет о скалы или выбросит на берег. Не просто в шторма, штормы мы с вами видели и пережили не один. И именно в условиях тайфуна, урагана. Это не совсем то, с чем нам приходилось сталкиваться ранее. Это не просто шторм и сильный ветер. Это очень сильный шторм, очень сильный ветер, порой со смерчем, способным перевернуть и уничтожить любой корабль, разрушить постройки, снести мосты, уничтожить целые города.

Командир немного помолчал, давая возможность всем прочувствовать сказанное им и продолжил:

– Механику предстоит самая сложная работа – он посмотрел на механик, который вежливо привстал – один эшелон машин был в планово-предупредительном ремонте и практически разобран для профилактики, а на втором эшелоне движения у нас произошла авария ГТЗА (главного турбозубчатого агрегата), часть деталей, вчера отправили в ремонт в Дальзавод. В строю у нас остались только два эшелона. По флотским нормам приказам и наставлениям это очень мало для выхода авианосца в море тем более в сложных штормовых условиях. Резерва у нас нет и если что, то надеяться нам не на что. Буксировка авианосца в штормовых условия, не под силу даже нескольким мощным буксирам. Рядом скалы и камни, которые тянуться вдоль всего побережья и мели.

– Мы не сумеем вывести эшелон из планово-предупредительного ремонта за сутки – доложил старший механик, опытный капитан 2 ранга Пономарев Владимир Михайлович – это физически сделать товарищ командир невозможно.

– Знаю, что невозможно, знаю, что времени не хватает, но нельзя и не сделать – ответил командир голосом, не терпящим возражений, и добавил голосом немного грустным, но твердым – ты Владимир Михайлович, пожалуйста прямо сейчас начни работы по введению в строй первого эшелона. Времени у тебя есть сутки, думаю не более. Обеспечь бесперебойную обязательную работу двух эшелонов, которые в строю. Сам понимаешь, что ситуация требует это сделать. Напряги максимально своих. Помни, что это жизнь корабля и людей. Никому будут не нужны твои эшелоны, если корабль погибнет – жестко закончил командир свою речь.

– Выходить в море в шторм на двух эшелонах? Но это же невозможно, это противоречит всем флотским документам и корабельному уставу – вмешался в разговор командира и механика ВРИО старпома. Ему согласно кивнул любитель уставов и службы, помощник командира Леша Коноваленко, по кличке «Лоша», за свою неутомимость и несгибаемость в любых вопросах, особенно связанных с применением физической силы.

– Мы сделаем, товарищ командир все, что возможно и все, что будет в наших силах. Я понял сложность ситуации. Сразу сейчас и начнем – сказал механик, записав полученное приказание в свой блокнот.

– Сделайте Владимир Михайлович. Пожалуйста, сделайте. Это жизнь корабля и тысяч людей и всем нам надо помнить это. Не ради эполетов, наград и благодарностей, ради нашей страны, радии наших людей мы просто обязаны сохранить этот замечательный корабль – закончил командир – вопросы есть товарищи командиры боевых частей?

– Есть товарищ командир – сказал внезапно ВРИО старпома – может, мы все же не будем выходить в море, пороть горячку. Отстоимся здесь на якорях и бриделе, и все будет нормально. Бухта все же как-то прикрывает от ветра и волн.

– Не отстоимся уважаемый Борис Михайлович – ответил командир, оглядывая всех – ветер и волны такие, каких мы с вами до сих пор не видели. Не факт, что выдержат наши якорные цепи и бридель. Скорее всего, не выдержат. Парусность у корабля огромная. Понесет. А здесь мы с вами как в ловушке. С одной стороны и хода дать не можем, как следует, из-за неисправности одного ГТЗА и ППР целого эшелона и кругом скалы и мели. Можем не вытянуть на двух эшелонах. Скорее всего, что не вытянем.

– Но в штабе-то думают об этом, у них же опыт прохождения тайфунов есть здесь.

– Возможно и думают, но они не знают корабль так как знаем его мы – опять тихо сказал командир – но они не представляют, как наш корабль будет вести себя на ветре. Думают что мы как крейсер встанем по ветру так и простоим. А мы уже с вами знаем, что у нас неравномерные обводы корабля. Спонсон полетной палубы, уходящий значительно влево, будет создавать дополнительную площадь для воздействия ветра и нас начнет водить на ветре влево и потом вправо. В крайних точках, когда мы окажемся к ветру бортом, усилия ветра будут воздействовать на корабль во всю ширину борта. А это в два или даже три раза сильнее, нежели просто в обтекаемую носовую часть. А эти дополнительные усилия обязательно приведут к разрушения якорь цепей и бриделя, которые просто не рассчитаны на такие усилия. Их просто порвет Борис Михайлович. Я доходчиво объясняю?

– Так точно товарищ командир – ответил бывший врио старпома.

– Я боюсь, что завтра, кроме себя и пары буксирчиков, нам рассчитывать больше не на кого. Запомните товарищи офицеры никакие буксиры, якоря и бридель не удержат наш корабль на сильнейшем ветре силой до 50 метров в секунду и более. Помните «Азов на более слабом ветру сорвало с бриделя и посадило на мель в бухте Окольной. Нам при усилении ветра более 30 метров в секунду все же надо суметь выйти море. Там штормовать не так опасно. Я бы вышел уже сейчас, но начальник штаба флота категорически против. Он надеется, что тайфун пройдет стороной, что даже если заденет нас боком, то мы отстоимся на бриделе и якорях.

Командир еще раз оглядел всех и продолжил:

– А я не надеюсь на авось и небось. Не приучен. Это мое право и моя обязанность, для сохранения корабля и жизней людей. Я, как ваш командир, уже сегодня принял решение готовить корабль к выходу в море. Боюсь, что нерешительность командования и его надежда на пресловутые авось, заставят нас выходить в море, в очень сложных условиях. При ветре и шторме и всего на двух работающих эшелонах. Я понимаю, что когда у нас порвет якоря и бридель, нам удерживаться будет нечем. Дрейфование по бухте займет очень мало времени, чтобы что-то запустить. Все вы знаете, что по закону флота бутерброд падает маслом вниз, а по закону Мэрфи, если что-то может плохого произойти, то оно обязательно произойдет. Поэтому мы как моряки должны быть всегда готовы к любому развитию ситуации, даже самому плохому. И здесь нам механик, ой как помог бы еще один эшелон. Понимаете?

– Понимаю – ответил механик, делая еще какую– то запись в своем блокноте.

– Тогда у меня все – подвел итоги командир корабля – всем после подъема флага начать приготовление материальной части и имущества к выходу в море и плаванию в штормовых условиях. Настройте людей, чтобы даже при самом негативном развитии ситуации не было паники. Помните, что при таком шторме возможны отказы техники. Но надо подготовиться бороться и побеждать. Ведь мы моряки – улыбнулся командир. Командир БЧ-6 (авиационная боевая часть). Все летательные аппараты закрепить по штормовому. Не просто закрепить, а предусмотреть двойные, тройные, если надо крепления, чтобы ничего не сорвало, не разбило и не покалечило людей. Вопросы есть.

Все, опустив глаза молчали.

– Товарищи офицеры – скомандовал старпом, когда командир приказал взглядом ему командовать и все сразу встали., вырвавшись из тесных объятий кожаных диванов и кресел.

– А вы старпом, механик и помощники – продолжил командир – постарайтесь не подкачать. От вас, вашей энергии и распорядительности очень многое завтра будет зависит – командир тяжело вздохнул – доклад о готовности мне в двадцать один час. В случае проблем прибывать немедленно. Я буду здесь в ходовой рубке – подытожил он совещание. Обойдите лично все заведования.

– В двадцать один час или через двадцать один час. Это же в четыре часа утра? – спросил слегка задумчивый и очумевший и успевший в уме просчитать возможное «время Ч» начальник химической службы и душа офицерской кают-компании Сергей Огнинский.

– Ты Сережа (командир называл так ласково по имени только одного начальника химической службы) лично можешь прибыть ко мне еще и в 3 часа ночи для доклада, если тебя не устраивает в двадцать час – улыбнулся командир – если не успеешь подготовить свои противогазы и УСВЗ (универсальная система водяной защиты) до двадцати одного часа?

– Ага, сам напросился на доклад в три часа ночи и не мог бы этот тайфун задержаться часиков на восемь, к примеру – тоже улыбнулся химик.