Текст книги "Служил Советскому Союзу!"

Практика – критерий истины

В июле месяце, в самый разгар дальневосточного лета, авианосец «Брест» прибыл к месту постоянного базирования, расположенном в бухте Руднева, залива Стрелок. Место якорной стоянки авианосца находилось напротив острова Путятина, выделявшегося зеленым пятном, на ярко бившей в глаза, синей лазури моря.

Восторженные офицеры, мичмана, старшины, матросы разглядывали новые, неизвестные ранее для себя, места.

Так получилось, что экипаж авианосца формировался на Северном флоте и почти все офицеры и мичмана были жителями Европейской части СССР. Да и матросы и старшины срочной службы на «Брест» призывались, как правило, тоже из европейской части, в основном из Белоруссии. И новые, ранее не виданные места, интересовали всех.

Напротив места стоянки корабля, по левому борту, на побережье был хорошо виден красивый пляж с ярко желтым песком, на котором загорали и купались люди. Вокруг и далеко на суше виднелась, даже на самых далеких сопках, ярко-зеленая листва, а подальше она принимала темно-зеленый цвет, которые на фоне более яркой листвы выделялся темными пятнами.

– Это кедрач более темный – поясняли всем желающим знатоки.

– А это гора Иосифа Сталина, называется просто Иосиф – показывали они же на самую высокую сопку, видневшуюся на фоне бухты Абрек, из которой выходил красивый небольшой военный кораблик.

В ходовой рубке была тишина, и лишь слышалось мерное гудение приборов. Комфортная прохлада, создаваемая системой вентиляции «Холод» была весьма приятна вахтенному офицеру. примостившемуся в уголке ходовой рубки, рядом с радиостанцией «Рейд», предназначенной для открытой связи с гражданскими судами и портовыми властями портов.

– Вахтенный офицер – оперативная рубка – внезапно раздался по громкоговорящей связи голос оперативного дежурного эскадры.

– Есть вахтенный офицер, капитан-лейтенант Гусаченко – ответил вахтенный офицер, подскочивший к пульту громкоговорящей связи.

– Гусаченко. Сейчас выходит в море на боевую службу сторожевой корабль «Стерегущий» и будет проходить мимо нас. Он следует на боевую службу в Индийский океан. Отдать все положенные почести и отсалютовать флагами.

– Есть отдать все положенные почести и отсалютовать флагами – ответил Гусаченко и рванулся выполнять команду.

– Дай мне посмотреть – толкали друг друга, два штурманских старшины, находившиеся у «Визира» левого борта и разглядывавшие пляж с отдыхающими. Вернее не разглядывающими, а смотрел в «Визир» с его многократным увеличением только один, а второй стоял рядом и жалобным голосом просил дать ему посмотреть на девушек, хоть одним глазком.

– Ты видел, как она встала в купальнике, как вытянулась вверх, как выгнула спинку и помахала нам ручкой? – в восторге кричал первый, не отрываясь от «Визира».

– Чего же я увижу, коли ты Коля от визира не отходишь? – чуть не плача, пытался оттеснить своего друга от «Визира» левого борта второй старшина.

– Возьми у сигнальных бинокль, и посмотри.

– Не дадут, там Барамидзе старшина вахты. У них сейчас строго. На боевой два бинокля у них пропали. Так они теперь никому не дают. А пропажу за свой счет покупают.

– По левому борту встать к борту! – послышалась команда вахтенного офицера – горнист играть захождение, сигнальщики поднять сигнал «желаем счастливого плавания – буки, эхо, слово» на правом гафеле до места! – метался вахтенных офицер по ходовой рубке.

– Есть «желаем счастливого плавания – буки, эхо, слово» на правом гафеле до места» – ответили сигнальщики.

С верхней палубы послышались заунывные сигналы горна, выводившего медленную, но красивую мелодию.

Поправив на рукаве кителя красно-бело-красную повязку и придерживая левой рукой кортик, сверкнувший на солнце золотом, вахтенный офицер выскочил из ходовой рубки и встав по стойке смирно на выносе сигнального мостика, отдавал честь проходившему на выход из бухты кораблю на левом гафеле которого висели также разноцветные флаги.

– Буки, юла, слово – благодарю за добрые пожелания – шептали губы вахтенного офицера значение, поднятого на сторожевом корабле сигнала.

На сторожевом корабле раздалась команда:

– По левому борту, встать к борту.

И послышался встречный сигнал захождения горном. Вдоль палубы сторожевого корабля стояли по стойке смирно швартовые команды. Офицеры отдавали честь авианосцу.

Мимо «Бреста» красиво разрезая, почти спокойную волну, проходил красавец сторожевой корабль «Стерегущий». На гафелях красиво развевались флаги, приветствовавшие флагманский корабль. Красивые обводы хищные корабля подчеркивали его законченность. Недаром в справочниках НАТО он числиться, как «Леопард».

На сигнальном мостике сторожевого корабля отдавали честь, стоявшие рядом, в фуражках и в темно-синих кителях командир корабля и вахтенный офицер.

– Красиво идет – услышал вахтенный офицер фразу, сказанную рядом голосом командира.

Он скосил глаза и увидел, стоявшего рядом командира авианосца капитана 1 ранга Гиоева и в голубом летном комбинезоне и тоже отдававшего честь, проходившему мимо кораблю.

Вдруг по корабельной трансляции на «Бресте», по верхней палубе включилась мелодия «Прощание славянки», берущая за душу.

– Молодцы трансляторщики, вовремя среагировали – сказал Гусаченко командир.

Гусаченко выдохнул воздух. Ему казалось, что командир его будет ругать, а здесь вроде даже похвалили.

– Вольно – спустя некоторое время, скомандовал командир корабля, когда корма сторожевого корабля миновала срез носа авианосца.

– Вольно – громко отрапортовал команду командира вахтенный офицер – сигнальщики. Сигнал долой.

Сразу же выключилась мелодия «прощание славянки» на верхней палубе.

Было видно, как заскользили вниз флаги, по хорошо смазанным тросам. Раздалось двойное пиканье горна, дававшего сигнал «Отбой предыдущей команды».

С СКРа замелькал прожектор.

Гусаченко хорошо знавший азбуку Морзе читал вслух:

– Командиру Бреста. Благодарю за прощание славянки и проводы. Командир.

Командир корабля удовлетворенно улыбнулся.

Минут через десять сторожевой корабль миновал боновые ворота, обменялся сигналами с постом НИС и начал медленно таять в дымке, стоявшей над Японским морем.

Офицеры и матросы, стоявшие вдоль борта, где их застала команда «встать к борту», побежали на левый борт любоваться красотами дальневосточной природы.

– Товарищ командир, вам телеграмма ЗАС – доложил вошедший в ходовую рубку мичман Орленко.

– Давай ее сюда. Посмотрим, что плохого нам пишут еще, чтобы испортить на весь день, настроение и аппетит – приказал командир корабля, усаживаясь в свое кресло.

Старшина экспедиторов достал из портфеля, висевшего через плечо красную папку, где было написано красивыми буквами «Командир корабля» и протянул командиру корабля лист телеграммы.

Командир взял ее в руки, посмотрел на экспедитора и только потом внимательно прочитал.

Минуту молчал и просто смотрел в иллюминатор, потом нахмурился, еще раз прочитал, и только потом приказал мичману:

– Давайте-ка любезный, я распишусь за нее, а через час зайдете за ней в каюту и заберете.

Он расписался в журнале, протянутом ему экспедитором, достал из своего походного стола папку, положил в нее телеграмму и нахмурившись пошел к выходу из ходовой рубки.

Перед тяжелой дверью, он остановился и повернувшись к вахтенному офицеру приказал:

– Вызовите ко мне Гусаченко в каюту командира БЧ-4. Да не по трансляции, не надо беспокоить никого лишний раз – сказал командир, увидев, что вахтенный офицер направился к корабельной трансляции – отправьте рассыльного.

За командиром корабля захлопнулась дверь. Присутствовавшие в ходовой рубке, переглянулись.

– Орленко, что в телеграмме. Колись – спросил Гусаченко старшине команды экспедиторов.

– Товарищ капитан-лейтенант телеграмма адресована командиру корабля и вам я не имею права сказать, что в ней.

– А ты Славик не говори, что в ней, только намекни. Я все же не посторонний человек, а вахтенный офицер корабля. Ты же знаешь, что Асланбеков мой друг и как я понял, телеграмма ЗАС касается его лично.

Орленко вздохнул и тихо сказал:

– Связь у нас с КП флота не очень хорошая. Вот начальник связи флота, требует от командира навести порядок.

– Ладно, иди – махнул рукой вахтенный офицер, и вздохнув подозвал к себе рассыльного, Муравьев бегом в каюту командира БЧ-4 и передай командиру БЧ-4, что его командир корабля вызывает к себе и пусть прежде чем идти к командиру, мне на ходовой позвонит. Я жду его звонка. Понял?

– Так точно. Все понял, товарищ капитан–лейтенант. Есть передать капитан-лейтенанту Асланбекову, чтобы прежде чем идти к командиру позвонил вам – рассыльный приложил руку к темно-синему берету.

За рассыльным и старшиной команды экспедиторов со специфическим металлическим звуком хлопнула тяжелая дверь ходовой рубки, раздался звук обтягивающихся задраек. Удовлетворенный Кузьма Гусаченко пошел к «Визиру», где резвились два штурманских старшины, посмотреть порядок на полетной палубе.

Было воскресенье, и экипаж отдыхал в основном на полетной палубе. Планировались мероприятия по перетягиванию каната. Натягивались канаты боксерского ринга, укладывались маты борцовского ковра.

Мансур составил планы на понедельник, откорректировал журнал боевой подготовки и послушав немного музыку из установленного в каюте магнитофона, выключил его и отправился в каюту напротив начальника химической службы.

Он, постучав и не услышав ответа, зашел в каюту соседа. Сергей Огнинский мучал гитару с одной струной и тихо напевал:

 
На прощанье шаль с каймою
Ты узлом на мне стяни,
Как концы её, с тобою
Мы сходились в эти дни.
 

Сергей поднял голову, посмотрел на вошедшего в каюту Мансура, а потом снова опустил глаза к гитаре, продолжил свою песню:

 
Кто-то мне судьбу предскажет,
Кто-то завтра милый мой
На груди моей развяжет
Узел, стянутый тобой.
 

– Сергей, чего с тобой? Ты чего так грустишь? – спросил Мансур, присаживаясь на кресло, стоявшее у стола.

Но Сергей не ответил и продолжил свою грустную песню:

 
Мой костер в тумане светит,
Искры гаснут на лету,
Ночью нас никто не встретит,
Мы простимся на мосту.
Ночью нас никто не встретит,
Мы простимся на мосту.
 

И только пропев, заключительные аккорды, посмотрел на Мансура:

– Ты что-то сказал Мансурчик?

– Хватит грустить – улыбнулся Мансур – давай лучше в шеш-беш сыграем – и показал рукой на лежавшие на столе нарды.

Внезапно в дверь раздался громкий стук и она раскрылась. В полуоткрытой двери появилась улыбающееся лицо рассыльного, в хорошо выглаженной белой робе, темно-синем берете и красно-бело-красной повязкой на рукаве. Увидев командира БЧ-4, рассыльный еще больше просиял и спросив разрешения вошел в каюту. В каюте, он принял стойку смирно и обратился к командиру БЧ-4:

– Товарищ капитан-лейтенант, вас вызывает к себе командир корабля.

– Видишь Мансур, тебе даже флотская мудрость не помогла. Если хочешь жить в уюте – отдыхай в чужой каюте. Даже у меня тебя нашли – сказал заулыбавшийся начальник химической службы.

– Да уж – согласился с ним Мансур – далеко пришлось идти искать – больше ничего мне не передавали?

– Вахтенный офицер капитан-лейтенант Гусаченко попросил вас позвонить ему, прежде, чем вы пойдете к командиру корабля.

– Вот это уже интересно – сказал, вставая Мансур и направляясь на выход.

Рассыльный, попросив разрешения, исчез за дверью.

– Чего в каюте сидишь Сережа? Иди прогуляйся на верхнюю палубу.

– Мне сейчас в салон флагмана идти контролировать порядок – совсем чем-то расстроенный сказал начхим и немного подумав, добавил, положив гитару на свою койку – хорошо хоть Аляску продали, а то бы нас загнали туда наверняка.

Мансур в своей каюте сел в кресло, взяв руки трубку телефона, и позвонил Кузьме Гусаченко в ходовую рубку.

– Вахтенный офицер капитан-лейтенант Гусаченко слушает вас – раздался знакомый голос.

– Кузьма это Мансур, что ты хотел?

– А Мансур. Тебя командир вызывает. Ему пришла телеграмма ЗАС, он чего-то расстроился и приказал вызвать тебя. Орленко сказал, что что-то связанное с периодическими перебоями связи с КП Тихоокеанского флота.

Мансур вздохнул, попытался что-то объяснить, но Кузьма его опередил:

– Мансур не надо. Оставь подробности для командира корабля и начальника связи флота. А мы с тобой лучше вечером погуляем и поговорим о чем-нибудь хорошем. Хорошо?

– Хорошо – сказал Мансур и взяв черную пилотку, блокнот для записей и ручку отправился к командиру корабля.

Связь с КП флота, после прихода на борт штаба эскадры была действительно более чем никчемная. Постоянно пропадали каналы телефонной и буквопечатающей связи. Каждый день в сводках по связи, принимаемых по специальному защищенному специальными средствами факсимильному каналу начальник связи флота указывал «Бресту» на недостаточную подготовку расчётов, к обеспечению связи с Узлом связи флота. Эта связь стала ежедневной головной болью дежурных по связи и командира БЧ-4. Начальник связи эскадры на ежедневных докладах дежурных по связи неоднократно выражал неудовольствие связью с КП флота.

Мансур с командирами дивизионов и старшим инженером боевой части неоднократно пытался разобраться в сути проблеме. Они обходили корабль, проверяли сопротивление изоляции КВ антенн, проверяли систему помехозащиты. Все было нормально. В конце концов, они все вместе пришли к выводу, что во всем виновато распространение радиоволн. В диапазоне КВ, в котором от них требовали держать связь на расстоянии пятьдесят километров, которые разделяли авианосец, стоявший в заливе Стрелок, и приемный радиоцентр были самыми неудобными для связи. Если бы связь должна была идти только по морю это было бы нормально. Но канал связи проходил как раз по пересеченной островами, скалами, горами берегу и лишь отдельным участкам моря, что делало связь поверхностной волной в КВ диапазоне неустойчивой. Поверхностная волна в результате рассеиваний была слабой, и не всегда хватало мощности, а ионосферная волна просто проскакивала дальше Владивостока, и узел связи попадал как бы в мертвую зону. Причем, что было интересно, что корабль принимал работу узла связи нормально, так как передающий центр флота «Импульс» располагался поблизости от залива Стрелок в тайге, а приемный центр флота располагался, как раз на таком неудобном для связи на КВ расстоянии. Узел связи периодически не слышал радиопередатчиков «Бреста» в диапазоне КВ.

Ежедневно начальник связи флота приказывал в своих телеграммах привести радиопередатчики в порядок, замерить сопротивление изоляции антенн, проверить и привести в нормальное состояние систему помехозащиты авианосца.

Кто-то из знатоков с узла связи вложил в уста начальнику связи, что связь периодически с «Брестом» отсутствует потому, что на «Бресте» передающие антенны якобы во время полетов заваливают в горизонтальное положение. И теперь с Узла связи всячески раскручивали это предположение. Мансур и его помощники проверили и его, но ничего предосудительного выявлено не было, так как связь, что на заваленные, что на вертикально стоявшие антенны, шла одинаково плохо.

– Товарищ командир. Разрешите войти – спросил Мансур командира корабля, прикладывая руку к пилотке – капитан лейтенант Асланбеков. По вашему приказанию прибыл.

Командир сидел за своим столом и пил ароматно пахнувший чай.

Сам командир был с Кавказа из Северной Осетии и видимо оттуда ему постоянно присылали различные травяные сборы чая и приправы.

Мансур сам был кавказцем из Дагестана и в каюте командира, ему чем-то пахнуло родным, своим кавказским.

Командир прихлебнул чай, потом рукой предложил Мансуру сесть на диван, за журнальный столик, стоявший у входа:

– Садитесь Мансур Умарханович. Чаю хотите?

– Спасибо товарищ командир, он так ароматно пахнет кавказскими травами, что не рискну отказаться.

Командир нажал на кнопку вызова вестового и когда тот через пару секунд появился в дверях, приказал:

– Командиру БЧ-4 стакан чаю с хорошей кавказской заваркой и печенья.

Вестовой исчез и командир, видимо посчитав, что официальная часть выполнена, отставил свой стакан в сторону и взял в руки телеграмму ЗАС, лежавшую на столе:

– Мансур Умарханович получена сегодня телеграмма ЗАС от начальника связи флота. Жалуется на вас, что связь у вас пропадает периодически. Узел связи замучался с вами, вернее с нами. Пишет, что вы работаете, на заваленные для полетов антенны и это постоянно приводит к срывам связи. Что скажите?

– Товарищ командир – после некоторого раздумья ответил Мансур – в наших руководящих документах записано, что каждый корреспондент отвечает за свой прием. Это для поиска ответственного и виновного в пропадании связи. Мы принимаем нормально сигналы узла связи, и к работе передающего центра флота у нас претензий нет. Узел связи флота нас принимает периодически плохо. КВ канал – это канал с переменными параметрами и за его поддержанием необходимо следить постоянно и реагировать на малейшие изменения ионосферы и тропосферы.

– Мансур Умарханович не надо меня убивать вашей терминологией.

– Понял, товарищ командир, не буду. Реакция на изменения, происходящие в среде распространения в том, что надо подбирать и менять чаще частоты на те, где есть прохождение радиоволн. Для контроля флот передает во всем диапазоне контрольно-маркерные сигналы, называемые условно КМС. Мы их принимаем и отправляем им данные по прохождению. На основе анализа наших данных узел связи подбирает свои частоты. Если это делать правильно и регулярно, то связь должна быть. Но это необходимо делать постоянно, а узел бывает по десять часов, не меняет свои частоты и не реагирует на наши телеграммы. Видимо структура узла связи флота очень сложная и плохо построено взаимодействие подразделений. Подразделения у них разбросаны в различных местах и они просто не успевают своевременно реагировать на изменяющуюся обстановку по связи. Самое простое -это свалить на нас свою проблему, а вот разобраться в ней наверно сложно и что-то сделать у себя.

– А ты Мансур твердо уверен, что проблема не наша?

– Уверен – сказал Мансур, беря в руку стакан чаю, принесенный вестовым, с красивым позолоченным подстаканником с георгиевское лентой, обвивающей его и славянской вязью надписью «Брест», поставленным на блюдечке на журнальный столик вместе с хрустальной вазочкой, где красиво было уложено печенье.

– Хотя связь, как палка всегда о двух концах и в ее отсутствии виноватый, всегда есть, но обе стороны опять же согласно наших документов должны стремиться к ее установлению и поддержанию. И только тогда она будет.

– А я о чем говорю – отпил чай из своего стакана командир корабля, нахмурив брови – наверно неправильно было бы говорить им, что у нас все нормально, это вы дураки береговые, смотрите и ищите все проблемы у себя.

– Надо мне ехать во Владивосток и разговаривать лично с начальником связи. С начальником связи эскадры капитаном 1 ранга Босаевым проблему решить не удается. Он кивает нам на старый крейсер «Адмирал Спиридов», который стоит у причала и имеет нормальную связь. Но у него связь по проводным каналам, а им чего дергаться?

– А у тебя Мансур Умарханович есть предложения, чтобы ему доложить? Просто так ехать наверно неразумно? Нужны конкретные предложения, как сделать так чтобы связь была – отпил чаю командир.

Мансур о чем-то подумал, улыбнулся, отпив чаю, откусил печенья, прожевал и сказал:

– Есть предложение товарищ командир. Они простые, но нам решить самостоятельно их невозможно. Требуется их решение и их силы. Даже эскадра не может их решить без флота. Первое надо заводить к нам на бочку проводные каналы связи. Тогда мы будем находиться со «Спиридовым» в одинаковых условиях. Можно поставить ретранслятор на самую высокую точку района гору Иосифа, которая от нас видна визуально и далее работать по радиорелейным каналам. Или разрешить нам работать по каналам космической связи. Но флот нам запретил это делать, так как у них все станции космической связи заняты с другими кораблями. А так мы просто в базе выбиваем ресурсы своих КВ передатчиков, которые нам понадобятся, когда мы пойдем в море. Для таких расстояний это просто неразумно.

– Вот видишь Мансур, подумал немного и предложение у тебя есть толковые. Надо продумать еще раз и предложить начальнику связи. Попробуй его убедить.

– Это, товарищ командир, мы вместе с комдивами и старшим инженером уже думали и анализировали. Пробовали работать и на заваленные антенны и на не заваленные. Результат один – плохой. Вы сами говорили и учили нас, что если система не работает, то надо ее менять или видоизменять.

– Говорил. Если бы мы это не делали, то дальше Босфора и не уплыли бы. Усвоили однако, мои рассуждения. Скажешь еще начальнику связи флота, что командир виноват, в том, что связи нет.

– Никак нет, товарищ командир, плохого про вас не скажу.

– Завтра же бери мой уазик. Я дам команду. И на нем поезжай во Владивосток. Убеждай своего начальника по специальности в реализации и возможности твоих предложений. Но так, как есть продолжаться не может? Меня предупредили по телефону, что следующая телеграмма будет за подписью начальника штаба флота, где мне поставят на вид нераспорядительность по вопросам связи, а вас банально накажут. А мне это не надо. Мне должность хорошую предложили адмиральскую. Да и вам тоже. Кто у вас в академию собрался в этом году?

– Капитан-лейтенант Миша Колбасный.

– Мы же его не хотим тоже подводить. И потом, по результатам перехода и боевой службы я представил всех вас к правительственным наградам. Могут не пропустить.

Мансур не рискнул командира расспрашивать подробности и только ответил:

– Принято товарищ командир. Еду. Сделаю все, что смогу. Спасибо за УАЗик, а то бы пришлось на автобусе или на перекладных добираться.

– А ты Мансур Умарханович нужен мне здесь на корабле и для меня тоже важно, чтобы мой командир БЧ-4 не болтался сутками, непонятно где, а решил все свои вопросы и поскорее вернулся на корабль. И тебе еще задание, как говорят не по окладу, а по моей личной просьбе. На обратном пути заедешь в Большой камень. Это такой городок здесь недалеко и заберешь с гауптвахты нашего командира минно-торпедной группы БЧ-3 старшего лейтенанта Воронова.

– А что он там делает? И почему командир БЧ-3 не поедет?

Командир поставил стакан чаю на стол, немного скривил губы, но потом весьма спокойно сказал:

– У командира БЧ-3 погрузка спецбоезапаса завтра вечером. Ему надо все приготовить к этому действу. И хорошо, что хотя бы, что это командир минно-торпедной группы, а если бы командир минно-ракетной группы? Хотя чего хорошего? И тот и другой не хорошо – махнул рукой командир – все плохо.

– Сделаю, заберу старшего лейтенанта Воронова с гауптвахты в Большом камне. Только непонятно за что он там? Что натворил?

– Если бы знать – усмехнулся командир – вот это узнаете и мне доложите потом. А так вроде поехал в минно-торпедное управление, а вот как оказался в ресторане в Большом камне, который явно ему был не по дороге, это весьма странно. Комендатурой, задержан в ресторане, якобы в нетрезвом состоянии за драку – слегка наклонил голову набок и усмехнулся командир – плохо, когда свой путь на флоте мы начинаем с гауптвахты. Это мы так начинаем строить отношение местных к нам и нашему кораблю.

Мансур допил чай, поставил стакан на блюдце и встал:

– Разрешите идти товарищ командир?

Командир тоже встал, улыбнулся, как-то виновато и пожал руку Мансуру:

– Успехов тебе и нормально решить все свои и наши проблемы – он указал, на лежавший, на его столе листок телеграммы ЗАС – и про Воронова не забудь. Желательно все же чтобы шума не было в масштабе флота.

– Не забуду. Сделаю все что можно – ответил уже в дверях Мансур.

Что Мансуру нравилось в командире корабля, так это то, что никогда не принимал скоропалительных решений, а всегда старался докопаться до сути проблемы, найти ее и решить. Его спокойствие в самых сложных моментах всегда восхищало Мансура. Что, что, а взрывчатый характер или как говорили кавказский характер Мансура, порой приносил ему проблемы. Командир, хотя и тоже был кавказцем, совсем другой, более мягкий, более податливый и в тоже время крепкий и настойчивый, когда это было необходимо. По вечерам, обдумывая свои недостатки и проступки, Мансур, каждый раз давал себе слово, брать пример с Гиоева, вести себя так, как ведет он. Каждый раз, встречаясь с командиром, он удивлялся его тактичности, интеллигентности, умению вести так, чтобы виновный сам почувствовал себя виновным и понял свои ошибки. Он восхищался им и его поведением. Хотя командир был таким же, по сути кавказцем, чем Мансур гордился внутренне. Командира все же уважали за его поведение и спокойствие и офицеры и мичмана и старшины и матросы.

По прибытию в каюту Мансур приказал дежурному по связи вызвать к себе командиров дивизионов и старшего инженера.

Через минут десять в каюте собрались командиры дивизионов капитан-лейтенанты Гвезденко и Колбасный и старший инженер БЧ-4 старший лейтенант Бурыкин. Все уселись в ряд на диване и вопросительно смотрели на Мансура.

Мансур сидел в кресле напротив них и задумчиво молчал.

– В чем проблема Мансур Умарханович? – не выдержав, спросил Миша Колбасный.

Мансур еще подумав, развел руки и вздохнув ответил:

– Проблема та же о которой мы с вами говорили и вчера и позавчера и даже сегодня утром. С флота написали и прислали телегу на имя командира из-за периодических перебоев связи. В отсутствии телефонной и буквопечатающей связи естественно виноваты мы с вами. Никто разбираться не хочет. Следующая телеграмма будет с наказаниями за подписью начальника штаба флота. Командир сказал, что не хочет этого. Я тоже не хочу подводить нашего командира и всех нас. Могут быть крупные проблемы.

– Меньше группы не дадут, дальше ТОФа не пошлют. Хорошо, что Аляску продали – философски пошутил Женя Гвезденко – а как же основной принцип связи, что каждый корреспондент отвечает за свой прием? Ведь у нас связь не дергается? Это их прием ни к черту. Пусть занимаются.

Мансур опять усмехнулся:

– Вот они и валят на наши радиопередатчики, нашу систему помехозащиты.

– У нас система помехозащиты лучшая на флоте – тихо ответил Миша Колбасный.

– Когда будут наказывать за отсутствие связи, в этом никто не будет разбираться. Лучшая или худшая? Им наплевать – заметил старший инженер.

– Завтра с утра я еду к начальнику связи по этому вопросу, что сказать и предложить?

Все замолчали, раздумывая, какой лучше дать ответ. Наконец Миша Колбасный, как самый старший и опытный спросил:

– А вы что думаете Мансур Умарханович?

– На мой взгляд, у нас три варианта поддержания нормальной связи. Первое – это заводка проводных линий на нашу бочку. Второй – установка радиорелейных ретранслятора на Иосифе с подводкой туда проводных каналов связи и третье – это разрешить для связи использовать нашу космическую станцию связи. Больше я ничего не вижу, если держать эти каналы связи, то так и будет дергаться связь.

– Правильно – сказал Женя Гвезденко – другого просто нет. Канал с переменными параметрами не способен длительное время обеспечивать связь без смены частот и реакции на изменение условий распространения поверхностной волной.

– А что вы думаете по использованию наших передатчиков КВ? – спросил Мансур.

– Для расстояний в пятьдесят километров по местности с разными параметрами распространения – суша-море. Это самое плохое, что можно было придумать. Наши передатчики хорошо работали и в Индийском океане, в Атлантике и уже здесь в Тихом океане. У нас только благодарности от начальника связи ВМФ – сказал, подумав Миша Колбасный.

– Только если будете у начальника связи, нельзя оправдываться. Оборона должна быть активной и решительной. Начальник связи любит, когда ему все преподносят фактическими цифрами и обосновывают. Нам надо сделать анализ распространения радиоволн и прохождения контрольно-маркерных сигналов за последние сутки и на фоне ее показать по времени подбор приемных частот узлом связи – проговорил, глядя в глаза Мансуру старший инженер – я подготовлю этот анализ, и мы его красиво вам нарисуем. А вот как его вы сумеете доложить начальнику связи, это уже ваш вопрос Мансур Умарханович.

– Я помогу сделать это анализ инженеру. Там будет видно наглядно – сказал Миша Колбасный.

– Тогда решение принимается – захлопнул свой блокнот Мансур – завтра в шесть утра я схожу на первом баркасе. К этому времени должен быть готов анализ, о котором мы говорили с вами. Женя – Мансур обратился к своему однокашнику Жене Гвезденко – ты все же займись связью, чтобы завтра меньше было претензий с стороны узла связи.

– Так что нам подбирать ему и его приемные частоты?

– Сегодня будем подбирать и предлагать – сказал голосом, не допускающим возражений Мансур – совещание закончено. Вечером жду вас с анализом подбора частот узлом связи.

Все встали и вышли из каюты командира БЧ-4. Мансур еще посидел и потом пошел к командиру БЧ-3 старшему лейтенанту Джингалиеву решить вопрос по Воронову и узнать подробности.

Командир БЧ-3 Джингалиев Ринат Мурадович боксировал с начальником химической службы Сергеем Огнинским. С упоением они лупили друг друга, и от серьезных травм их лица все же в какой-то степени спасали боксерские перчатки. Судил поединок командир БЧ-5 Пономарев Владимир Михайлович. Он чуть не падал от смеха, настолько действительно это было смешно.

– Что тут происходит? – спросил изумленный Мансур.

Удары сыпались то в одну, то в другую стороны. Оба противника уступать не хотели Пономарев, когда противники крепко сходились, все же вмешивался в поединок и разводил их в разные стороны.

– Может быть, хватит? – спрашивал он у обоих каждый раз.

– Ни за что – раздавалось с обеих сторон и соперники снова сходились в схватке.

Мансур так и стоял в дверях, так как каюта командира БЧ-3 была слишком узкой, чтобы пройти куда-то вглубь, а весь проход занимали боксирующие и их судья.

– Эй, на бронепоезде, что произошло? – еще раз спросил Мансур – вы, что с ума сошли? Прекращайте немедленно. Ну ладно Огнинский химик – это как диагноз, а ты Ринат все же умный человек, минер от бога – пытался усовестить бьющихся Мансур.

– Мансур, ты аккуратнее с химиком, а то и на тебя наденет перчатки и набьет физиономию – умирал со смеха Пономарев.

Внезапно за спиной Мансура раскрылась дверь, и он скорее почувствовал, чем увидел присутствие сзади замполита.

– Что тут происходит товарищи офицеры? – строго спросил замполит – а ну прекратить. Командир БЧ-5 вы старший по нарисовавшемуся безобразию, составить список и мне его нас стол через пятнадцать минут. Каждому из вас персональное задание – законспектировать полностью работу «Государство и революция» нашего вождя Владимира Ильича Ленина. Конспекты тоже мне на стол к вечеру – он посмотрел на часы – к 23 часам. Все поняли? И вас Мансур Умарханович, это тоже касается – обратился он к Мансуру, увидев его улыбающееся лицо.