Текст книги "Колесо"

Глава десятая

Преходящ, иллюзорен, призрачен этот мир… Между сном и действительностью нет никакой разницы. В обоих случая мы заключены в своём собственном уме. Мы видим картины, но не видим реальности. Это так, потому что реальность можно увидеть только тогда, когда сам станешь реальным.

Ошо

Рунов без особого труда нашёл в толпе пассажиров Альмира. Тот, казалось, ждал этой встречи, и улыбнулся ему как старому знакомому.

– Очень благородно с твоей стороны, – кивнул он, – но, вижу, ты догадался, что это уже не имеет никакого значения.

– И всё-таки, Альмир… Как же моё изобретение? И кто такой Льюс Корберг?

– Можно сказать, что ты изобрёл самого себя. Какой ты есть сейчас! А что до всего остального, это не более чем сон и театральная постановка. Сегодня главный режиссёр распорядился так: Льюс разобьётся на самолёте, а Юрий Николаевич Рунов станет агентом спецслужбы и изобретёт собственную смерть. Больше ты ни с кем из них не встретишься.

– И что будет дальше?

– Всё, что хочешь. Воображение бесконечно. Выхода нет, но он и не нужен. Родиться, чтобы умереть – умереть, чтобы заново родиться… Многие ходят по этому кругу годами, веками, тысячелетиями… Но однажды приходит понимание, что всё это иллюзия, и она находится у нас в голове. Когда иллюзия сильнее нас, мы верим в неё и принимаем её за реальность. Но стоит минутной стрелке сделать полный оборот, как всё возвращается на круги своя. Переход происходит почти мгновенно, ведь вселенские часы не подчиняются обычным законам физического бытия. Потом возникает новая иллюзия, приходит новое понимание, но зеркало остаётся одним и тем же. Оно умеет только отражать, ведь это просто зеркало! Но в тот момент, когда в него больше никто не смотрит, зеркальное отражение исчезает. Вот что я хотел тебе показать.

– Я понял своё заблуждение, – рассмеялся Рунов. – Я пытался изменить мир, а нужно было изменить себя. Я пытался изобрести реальность вместо того чтобы её увидеть… А ещё мне кажется, что всё это безнадёжно устарело.

– Мне тоже, – согласился Альмир. – Все ангелы давно в белых рубашках, а праведники – в чёрных костюмах. Через минуту здесь больше никого не будет. Считай!

Юрий Николаевич вышел в центр зала и громко хлопнул в ладоши, распугивая стоявших рядом пассажиров.

– Минута пошла!

Люди недоумённо шарахнулись в сторону, а Рунов смотрел на них, на приближающихся работников службы безопасности и продолжал смеяться, отсчитывая последние секунды уходящего времени…

Эпилог

Директор научно-исследовательского института «Промтехсервис» Эльдар Абрамович Камазов сидел, удобно развалившись в кресле своего кабинета, и разглядывал экран компьютера. Судьба рабочих файлов находилась сейчас в его руках, при желании любой можно было открыть, посмотреть, что там внутри, отредактировать или сразу отправить в мусорную корзину. Колесо фортуны крутилось непрерывно, но, к счастью, эти манипуляции никак не влияли на общую работу системы, все важные файлы хранились в отдельной скрытой папке, куда не мог получить доступ никто, даже хозяин этого кабинета…

Мягкая трель селектора прервала сей увлекательный процесс, и Камазов, оторвавшись от монитора, недовольно нажал на кнопку.

– Кто там?

– К вам посетитель, – сообщил охранник.

– Я же сказал: никого не пускать!

– Он говорит, по очень важному делу.

– Все так говорят, а на поверку оказывается одна ерунда.

– Так выгнать его?

«До чего ж они тупые! – раздражённо подумал Камазов, ударяя по клавиатуре. – Никакого такта. Нужно уволить эту охрану и посадить в приёмную обычную секретаршу».

– Пусть заходит.

Дверь скрипнула, и на пороге возник силуэт худощавого мужчины в безупречно отглаженном костюме.

– Чего надо? – без особого интереса посмотрел на него Камазов.

– Разрешите представиться, – вежливо откашлялся посетитель. – Юрий Николаевич Рунов. Учёный-изобретатель.

– И что же ты такого изобрёл, раз рискнул явиться ко мне? Может, сразу… – Эльдар Абрамович выразительно кивнул на дверь.

– Нет-нет, вы обязательно должны меня выслушать, – с жаром проговорил изобретатель. – Вы даже не представляете, насколько важно моё открытие! Это может изменить всю нашу дальнейшую жизнь!

– Какой ты наглый, – покачал головой Камазов. – Ладно, у тебя есть ровно одна минута…

Деревянный мир

Гражданская оборона

I

Полковник Морев осторожно переступил порог генеральского кабинета и подошёл к столу, на ходу вытаскивая из папки листы документов.

– Что там у вас? – недовольно проворчал генерал.

– Нашим учёным только что удалось расшифровать сведения о готовящемся теракте. Вернее, – вздохнул полковник, – возникла угроза ядерного удара…

– Да? Интересно. Ну-ка давайте подробнее.

Морев открыл папку.

– «И разверзнется Земля на тысячу осколков, и будет плач и крик, и всё живое превратится в пыль, и планета обернётся вокруг своей оси и канет в бездну. В чёрную бездну начала всего конца…»

– Что это? – подскочил генерал. – Полковник, вы пьяны?

– Это не я, это Нострадамус. Извините, перевод немного нескладный, мы пытались выделить только смысл.

– У нас в отделе уже не осталось нормальных переводчиков? Какой смысл?

– Дело в том, что предсказания Нострадамуса сильно зашифрованы и могут толковаться двояко.

– Что за агент такой, нерусский, да ещё не может точно составить донесение?

– Это не агент, – объяснил полковник, – а всемирно известный предсказатель. Он жил несколько веков назад.

– Что за чушь? Несколько веков назад не было ни ФСБ, ни КГБ и ни ядерного оружия, уж я-то историю хорошо помню. Чем вы вообще там занимаетесь?

– Нострадамус предсказал много событий, – терпеливо продолжал Морев, – в частности, аварию на Чернобыльской АЭС. Его предсказания сбываются до сих пор, и пренебрегать ими никак нельзя. Разрешите, я закончу стих?

– Давай, – поморщился генерал. – Только быстрее.

– «…И настало утро, и сказал повелитель: ты видел сон про то, как день превратился в ночь? Знай же, что будет так… Мне стало страшно в тот миг, и спросил я: придёт ли спасение нам? И ответил повелитель: eripio quam singularis civilis tutamen».

– Тут не совсем ясно, – задумчиво проговорил Морев. – На первый взгляд, это простой набор слов, но в нём, видимо, и кроется главная разгадка предсказания. Учёные не смогли прийти к общему мнению, но по смыслу слова «eripi» и «singularis» с латинского можно перевести как «вероятный», «единственный», «quam» – это спасение, «civilis» переводится как гражданский, а «tutamen» можно трактовать как защита, оборона. В целом же это словосочетание на современном языке лучше всего звучит так: «Нас может спасти только гражданская оборона». Далее…

– Хватит! Полковник, у нас серьёзное ведомство, а ты мне тут сказки читаешь. Я ничего не понял из отчёта твоего Нострадамуса, выкладывай только факты!

– Товарищ генерал! Наши лучшие учёные занимались расшифровкой последних предсказаний и, сопоставив символы и даты, пришли к выводу, что возникла мировая угроза, и не сегодня-завтра может начаться ядерная война! Причём они склоняются к мнению о террористическом акте или о самопроизвольном запуске ядерных ракет. Это очень серьёзно, и я никак не мог оставить такие сообщения без внимания. А насчёт фактов, – Морев показал на объемистую папку, – тут записки лингвистов, историков, филологов. Проделан огромный труд: расшифровки, даты, значения – больше шестисот страниц…

– И что, я должен всё это читать? Такого быть не может. Тебе же известно, что самопроизвольный пуск ракет невозможен, тем более какой, к чёрту, террористический акт на закрытых ядерных объектах…

– Но наше ведомство как раз и занимается с виду невозможными вещами, нужно предусмотреть всё.

– Так предусматривай! – разозлился генерал. – Что там говорил твой Нострадамус, что нас спасёт? Гражданская оборона? Вот и готовь постановление об усилении мер по гражданской обороне среди военных и населения. Придётся теперь отправлять депешу в министерство. Ну, смотри, – погрозил кулаком генерал, – если выставишь меня посмешищем, разжалую.

– Разрешите объявить план «Ч»!

– Не разрешаю, пока не будет настоящих фактов! Разошли бумаги во все ядерные центры с предупреждением о возможной опасности и занимайся своими прямыми обязанностями по предотвращению источников угрозы. Завтра обо всем доложишь мне лично.

– Есть! – козырнул полковник.

II

Егор Летаев распахнул холодильник и в нерешительности застыл возле открытой дверцы. Можно было взять кусок колбасы и сделать себе бутерброд, можно было доесть курицу или остатки салата, но Егор выбрал самое радикальное средство: он достал из холодильника бутылку водки. Едва он наполнил стакан, дверь на кухню с грохотом отворилась, и взору Летаева представилась ярко накрашенная блондинка. Она нетвёрдым шагом подошла к столу и опустилась на табурет.

– Как тебя зовут? – спросил Егор, торопливо выпивая водку.

– Жанна, – ответила блондинка, пытаясь добраться до бутылки.

Егор схватил бутылку первым, но потом, немного подумав, достал второй стакан.

– А хочешь, я тебе щас спою, – пророкотала Жанна, с наслаждением вливая в себя прозрачную жидкость.

– Валяй, – беспечно сказал Егор и с тоской посмотрел на пустую бутылку.

Жанна удалилась и вскоре вернулась обратно, гордо сжимая в руках потрёпанную гитару. Летаев, тяжело вздохнув, достал сигарету и подвинул ближе пепельницу. Едва прозвучал первый аккорд, он поперхнулся табачным дымом, пытаясь своим кашлем хоть как-то заглушить скрежещущие гитарные звуки. Откашлявшись, Егор хотел было обратить внимание гитаристки на то, что гитара безнадёжно расстроена, но было уже поздно – Жанна начала петь… Летаев не знал, как вести себя в этой ситуации: то ли выгнать её из дома, то ли уйти самому. Песня была о любви…

На последнем куплете певица неожиданно завыла и стала бить гитару о стоявший неподалёку холодильник. Когда с гитарой было покончено, она схватила со стола пустую бутылку и зловеще посмотрела в сторону своего неблагодарного слушателя. Медлить больше было нельзя. Егор всё понял и быстро выскочил из-за стола.

Проникнув в спальню, он на всякий случай запер за собой дверь и в задумчивости осмотрелся по сторонам. К счастью, на подоконнике обнаружился телефонный аппарат. Набрав хорошо знакомый номер, Летаев долго вслушивался в длинные гудки. Наконец трубку сняли, и оттуда донёсся сонный голос:

– Чего надо?

– Саша! – обрадовался Егор. – Здорово!

– Какого чёрта! – ответил на приветствие собеседник.

– Хватит дрыхнуть, скажи мне, где я.

– Какого чёрта! Улица Красных Партизан, дом пять…

– Не надо подробностей, Санёк. Скажи город.

– Москва, мать её. Мы же тебя всю ночь провожали. Жанна с тобой?

– Жанна? – удивился Егор, покосившись на закрытую дверь. – Здесь. А кто она такая?

– Ну сколько можно пить! Она наш новый администратор. Поторапливайтесь, скоро концерт.

– Концерт? Саша, а ты сам где?

– В Питере, твою мать, – громко выругался он и бросил трубку.

«И это называется продюсер», – с тоской подумал Летаев, рассматривая обстановку незнакомой комнаты.

Никаких ассоциаций на ум не приходило. В комнате был относительный порядок, не считая разбросанных повсюду пустых бутылок, пепельниц с окурками и остатков пищи. На столе возвышалась груда скомканных газет. Егор осторожно разворошил её рукой и заметил свою фотографию, которая на мгновение мелькнула перед глазами. Летаев быстрым движением выдернул газету из стопки и разгладил перед собой. «ДК имени Горбунова, – прочёл он надпись над снимком. – Группа „Гражданская оборона“. Начало в 19.00».

– Горбушка! – обрадовался Егор. – Сегодня в семь. Жанна, ты где? Жанна!

Он вернулся на кухню и удивлённо посмотрел на своего нового администратора. Та сидела в углу и беззвучно плакала.

– Ты чё, собирайся, у нас концерт. И где все наши?

– Я не знаю, – сквозь слёзы проговорила Жанна. – Тебе не понравилась моя песня?

– Какая, к чёрту, песня! Зачем ты разбила гитару, и почему в доме нет водки?

Жанна ничего не ответила, обиженно отвернувшись к окну.

«Дела», – подумал Летаев и побрёл к телефону заказывать такси.

III

Тем временем четверо российских хакеров во главе с известным на весь мир взломщиком Пиней готовили ядерный удар. Крепко обидевшись на нового американского президента, они решили окончательно покончить с американской гегемонией, решив эту проблему простым и эффективным методом. Правда, взломать коды и пароли заокеанских военных баз было не так уж просто, все они находились под надёжной защитой, и хакерам пришлось потратить около четырёх часов своего драгоценного времени для выхода на оперативные командные пульты. С нашими же военными творилось и вовсе что-то непонятное. По компьютеру удалось найти только три ракетных объекта и два атомных крейсера. Остальные были либо строго засекречены, либо, скорее всего, управлялись вручную, без вмешательства электроники. Но хакеры не растерялись, и решили обойтись имеющимся материалом, а для большего размаха развернуть американские ядерные ракеты на их же территорию.

– У меня всё готово, – сказал Родрик, стукнув по клавиатуре.

– У меня тоже, – отозвался Груш.

– Я заканчиваю, осталось разобраться с крейсером, – проговорил Витёк, не отрывая свой взгляд от монитора.

– Ну и ладно, – подытожил Пиня. – Назначаем пуск на девятнадцать часов по Москве.

– На семь не годится, – помотал головой Груш. – Мы же на концерт собрались.

– Ах, да! – стукнул себя по лбу Пиня. – Сегодня же ГэО в Горбушке выступает. Тогда после концерта сразу и бабахнем.

– Давай после концерта, – согласился Родрик. – Только вот жалко Билли Гейтса, реальный чел, во всех компьютерных наворотах шарит…

– Фигня, – махнул рукой Пиня. – Мы круче. Но если хочешь, – он оглянулся по сторонам, – Груш, найди где живёт этот Билли Гейтс, и не бомби тот город.

– Будет сделано, – прищурился Груш. – А меня вот актёр один прикалывает – Николсон. Хороший актёр…

– Ладно, оставим и Николсона. И вообще, Голливуд не трогай, что же мы будем тогда смотреть.

– А у меня любимая команда хоккейная – Чикаго, – отозвался Витёк. – Там наши играют…

– Всё! – отрезал Пиня. – Оставляем Чикаго и больше никто ничего не просит. И включите что-нибудь послушать, скучно в тишине сидеть.

Родрик усмехнулся и запустил проигрыватель. Из колонок раздался печальный голос Вячеслава Бутусова.

 
Гудбай, Америка, о!
Где я не был никогда.
Прощай навсегда,
Возьми банджо, сыграй мне на прощанье…
 

IV

Илья Камольцев заметно волновался перед концертом. Он терпеть не мог московскую публику и теперь гадал, какого же поэта выставить на всеобщее растерзание. Рейтинг поэтов неумолимо падал. Определялся он не совсем обычным способом. Перед каждым выступлением группы «Гражданская оборона» Илья выходил на сцену и читал стихи. Надо ли говорить, что разъярённая публика в ожидании своего кумира освистывала несчастных поэтов, требуя выхода Егора Летаева. Иногда слушателей удавалось обмануть. Сбитые с толку зрители благовейно внимали поэзии, считая что стихи принадлежат перу их великого кумира. Но, как правило, обман длился недолго, и фанаты приступали к более активным действиям, чаще всего забрасывая неудавшегося конферансье первыми попавшими под руки предметами. В последнее время количество таких предметов увеличилось, и Камольцев из соображения безопасности был вынужден выходить на сцену в каске.

А начиналось всё так. По окончании института Илью Камольцева определили в отдел культуры, и в связи с участившимися беспорядками на концертах группы «Гражданской обороны» направили работать в коллектив с воспитательно-педагогическими целями. И обязали музыкантов перед каждым выступлением предоставлять ему слово. Иначе группу грозились запретить и перевести на нелегальное положение. Илья долго отказывался от подобного «сотрудничества», но взамен возникших неудобств ему предложили помощь в подготовке диссертации под рабочим названием «Особенности классической поэзии в эпоху русского панк-рока». Со временем он так увлёкся работой, что уже почти не обращал внимания на неуважительное отношение к народным поэтам со стороны весьма буйных поклонников группы. Тема была интересная и перспективная.

Музыканты «Гражданской обороны» выступления Камольцева вначале воспринимали в штыки, но потом смирились, осознав всю полезность воспитательного процесса над молодым поколением. Получалось прикольно, публику не надо было разогревать, она разогревалась сама, требуя прекращения издевательств и выхода на сцену своих любимцев…

Илья тяжело вздохнул и достал записную книжку. На первом месте с небольшим отрывом лидировал Владимир Маяковский. Он смог продержаться в среднем целых одиннадцать минут. Немного отставал Александр Сергеевич Пушкин, его результат равнялся восьми с половиной минутам. Около пяти баллов смог набрать Сергей Есенин, остальных же поэтов ждал полный провал, все они имели в своём рейтинге менее двух минут… При написании диссертации Илья также учитывал и другие нюансы, старательно фиксируя на диктофон выкрики из зала в свою сторону и в адрес народных классиков. Этот уникальный материал хранился в его дипломате, с которым он не расставался ни при каких обстоятельствах.

На сегодня по плану шёл Некрасов, но чувствуя настроение зрителей, Камольцев решил изменить сценарий и прочитать стихи Маяковского. Зайдя в гримёрку, он заметил в дальнем углу лежащего на полу Егора Летаева.

– Тебе плохо? – встревоженно спросил Илья.

– Мне хорошо, – открыл глаза Летаев, шаря рукой по полу в поисках бутылки. – Не боись, отыграем на славу!

– Чувствую, сегодня снова не продержусь и минуты.

– А ты бы прикид сменил, – предложил Егор. – А то в костюме при галстуке и в каске. Это, конечно, стильно, но галстук тебе не идёт.

– Мальчики, до начала осталось две минуты, – проворковала Жанна, заглядывая в гримёрку. – Камольцев, готовься к выходу!

– Ну, я пошёл! – перекрестился Илья.

– И что он такой закомплексованный, – проводила его удивлённым взглядом администратор. – Егор, а давай я тебе ещё спою!

– Только не здесь! – возмутился Летаев. – Не видишь, я расслабляюсь перед концертом.

– Ну, пожалуйста, всего одну песню! – взмолилась Жанна.

– Иди к сцене и пой себе сколько хочешь.

– Я хочу спеть её только тебе.

– Тьфу ты, чёрт, – выругался Летаев. – Только не вздумай крушить мою гитару.

В это время Камольцев под оглушительный рёв фанатов выходил на сцену. Зрители приняли его за конферансье, с интересом ожидая дальнейших событий.

– Я хочу прочитать вам стихи, – вежливо обратился к залу Илья. – Владимир Маяковский…

Свист достиг наивысшего накала. Камольцев по опыту знал, что в таких случаях нужно подождать десять-пятнадцать секунд и лишь после включать секундомер.

Выждав положенное время, он откашлялся и начал чтение:

Я достаю из широких штанин

Дубликат бесценного груза.

Читайте, завидуйте, я гражданин

Советского Союза!

В зале на удивление стало совсем тихо.

«Это успех», – обрадовался Илья и от волнения забыл последующие строчки.

Он силился вспомнить ещё хоть что-нибудь, но как назло все стихи начисто стёрлись из его памяти. Счёт уже шёл на секунды, тишина в зале становилась всё зловеще, и Камольцев принял единственно верное решение в этой ситуации. Он сорвал с головы каску и громко заорал в микрофон:

– Всё идёт по плану!

Зрители ответили рёвом и бурными аплодисментами. Илья развернулся и выбежал за кулисы.

– Что происходит? – удивился стоявший там бас-гитарист.

– А пошли вы все!..

Бас-гитарист уважительно посмотрел на артиста и обернулся к музыкантам.

– Пора идти. А где Егор?

– С администратором в гримёрке, – сообщил барабанщик. – Но ничё, догонит…

V

Полковник Морев взволнованно подошёл к телефону и набрал короткий номер спецсвязи.

– Товарищ генерал! – выкрикнул он, едва на том конце провода сняли трубку.

– Что там у тебя? – раздражённо ответил тот.

– Новая информация. До нас дошли тревожные сведения. В Америке паника! Вышли из строя компьютерные системы большинства ракетных баз на территории Соединённых Штатов! Ядерные ракеты стали неуправляемы, они развернулись в сторону американских городов и продолжают менять своё направление! Американцы подозревают, что всё это – дело рук наших спецслужб.

– Они вообще охренели там, что ли? Пусть сами наводят у себя порядок.

– Возникла угроза безопасности всего мира! – горячо продолжал Морев. – Ситуация в любой момент может стать критической! Нострадамус оказался прав, чёрт возьми!

– Ну вы, блин, даёте. Так и до пенсии с вами не протянешь. Что там он говорил? Гражданская оборона. Вот и занимайся гражданской обороной, а всё остальное пусть решает президент. Бросай все дела, срочно свяжись с главами администраций республик и районов, и объявляйте повсеместно воздушные тревоги.

– А Москва?

– Москву не трогай, нечего здесь люд беспокоить. Если надо – дадут указание сверху. Всё, полковник, занимайся, а я поехал в управление.

Морев положил трубку и схватил пачку сигарет.

– Вы всё слышали? – обратился он к стоящему рядом человеку.

– Предсказания начинают сбываться…

– Ну так сделайте что-нибудь! Вы же академик, специалист по этим чёртовым ясновидящим. Никогда не верил во всю эту ерунду, а тут, нате вам – Нострадамус, ядрёна мать…

– Вы знаете, – задумчиво проговорил академик. – Я ещё раз перечитал стихи и обратил внимание на одну деталь. Толковать последнее предложение предсказателя можно двояко. Тут речь идёт не столько об обороне, а как вам лучше объяснить, о какой-то вечной музыке, преследующей спасителя на протяжении его пути. И я почти уверен, что под термином «оборона» понимается один человек. Об этом свидетельствуют следующие строчки: «спасения не будет тому кто не спасёт себя, тому кто не увидит того кто спасёт всех нас…» Примерно так.

– Ничего не понимаю, – пожал плечами Морев. – Нельзя это перевести на более доступный язык?

– Можно, – кивнул академик. – Вот как раз из последнего четверостишья мы выделили главные слова, которые образуют определённую закономерность. В них, по-видимому, и кроется разгадка предсказания. Послушайте внимательно: искусственный мозг, человек, удар, свет… Вам это ни о чём не говорит?

– Гм… А у вас уже есть версии?

– Если я не ошибаюсь, под искусственным мозгом подразумевается компьютер, свет – это электричество, в данном случае – связь через большие расстояния; а человек и удар – это, скорее всего, программист, нажимающий кнопки клавиатуры.

– Хакер! – воскликнул полковник. – Семён Игнатьевич – вы гений! Теперь задача упрощается, нужно срочно связаться с главным управлением.

– Да, и я не закончил. Человек, который нас спасёт, безусловно связан с музыкой и, как это ни странно, с гражданской обороной.

– Ну конечно, – хлопнул себя по лбу Морев. – Игорь Степанович Давыдов – начальник общероссийского штаба гражданской обороны. По-моему, он на гармошке чуток играет.

– Нет, – покачал головой академик. – Вы понимаете, судя по предсказанию, вся жизнь этого человека связана с музыкой. Он – музыкант. Но я не могу взять в толк, при чём здесь гражданская оборона?

– Тьфу ты, – сплюнул полковник. – Есть такой один, мы с ним ещё во времена КГБ воевали. Но чем он нам поможет? Очень отвязный тип! Не годится.

– Полковник, мы должны использовать любую возможность!

– Но если вы так настаиваете, сейчас выясним. – Морев нажал кнопку селектора. – Майора Перепёлкина срочно ко мне! – скомандовал он.

Майор влетел в кабинет мгновенно, как будто ожидал прямо за дверью.

– Вызывали? – выкрикнул он с порога.

– Мне нужны сведения о Егоре Летаеве и музыкантах группы «Гражданская оборона». Чем занимаются, где находятся в данное время?

– Шутите, товарищ полковник?

– Что? – поперхнулся сигаретой Морев. – Вы что себе позволяете!

– Извините, я думал вы в курсе. Такое событие – весь наш отдел на уши поставили! Обеспечиваем безопасность и порядок на концерте.

– Так он здесь?

– Сейчас как раз в Горбушке выступает, – посмотрел на часы Перепёлкин.

– Вот, блин, давайте срочно машину! – распорядился полковник. – Да, Семён Игнатьевич, похоже, вы и здесь оказались правы.

VI

Концерт как всегда проходил на «ура». Зрители неистовствовали и восторженно встречали каждую песню «Гражданской обороны». Что-то подобное когда-то творилось во времена гастролей легендарной группы «Beatls». Летаев вместо запланированных двух часов отыграл почти четыре, окончательно уморив своих музыкантов. Последний час группа выступала без ударника, который не выдержал длительного напряжения и уснул прямо за барабанами. Бас-гитарист выбыл из игры чуть позже, а сольные композиции прекратились за двадцать минут до конца выступления. Летаев доигрывал заключительную часть концерта в одиночестве, краем глаза заглядывая за кулисы. Там его дожидалась Жанна.

«Должна же она когда-нибудь убраться», – негодовал он, отчаянно матерясь в перерывах между песнями. Но Жанна оказалась настоящим администратором. Она стойко выдержала все испытания, и когда Егор в изнеможении отшвырнул гитару, почувствовав, что играть больше не сможет, первая выбежала на сцену с огромным букетом красных роз.

– Всё было замечательно! – прощебетала она.

– К чёрту! – ответил музыкант, выбрасывая цветы.

Едва они заскочили в гримёрку, Летаев обессилено рухнул на пол.

– Водочки? – заботливо предложила Жанна.

– Воды, – ответил Егор. – И… пива.

VII

Полковнику Мореву с огромным трудом удалось прорваться сквозь плотное кольцо поклонников группы, оккупировших все подходы к музыкантам. Для этого пришлось задействовать почти весь личный состав блюстителей порядка, присутствующих на концерте.

– Никого не бить и не задерживать! У нас мирные намерения, – кричал им Морев.

Те нехотя слушались, лишь изредка отхаживая дубинкой зазевавшихся фанатов.

Приблизившись к гримёрке, полковник услышал странные звуки, доносившиеся оттуда.

– Я хочу здесь и сейчас! – требовал настойчивый женский голос.

– Давай потом, я устал, – отзывался другой, судя по всему, принадлежавший Егору Летаеву.

– Ну я очень хочу, Егорушка, ну давай!

– Не надо! – истошно закричал музыкант и полковник, дабы разрядить ситуацию, распахнул дверь.

Посередине комнаты стояла ярко накрашенная блондинка, сжимая в руках шестиструнную гитару. В дальнем углу, заткнув уши, сидел сам Егор Летаев. Блондинка, оглянувшись на полковника, всхлипнула и со всей силы двинула гитарой о стенку. Гитара, издав прощальный звон, раскололась на две части. Женщина зарыдала и стремительно выбежала из комнаты.

– М-да, – покачал головой Морев, – что у вас тут творится. Разрешите представиться: федеральная служба безопасности!

Летаев хмуро посмотрел на вошедших и откупорил бутылку с пивом.

– Мы к вам по делу, – продолжал полковник. – Нужна ваша помощь.

– Убирайтесь к чёрту, – отозвался музыкант.

– Давайте я попробую, – предложил академик. – Товарищ полковник, вы можете оставить нас двоих?

Морев недовольно развёл руками и вышел за дверь. Академик подошёл ближе.

– Хой!

– Хой, – ответил на приветствие Летаев.

– Меня зовут Семён, я занимаюсь оккультными науками.

– Круто, – кивнул Егор и сунул академику бутылку пива.

– Спасибо. Я хотел бы перетереть с тобой один вопрос.

– Валяй.

– Тебе ничего не говорит такое имя – Нострадамус?

– Пашка, что ли, из Казани?

– Нет, – вздохнул академик. – Это великий французский предсказатель, он жил ещё в шестнадцатом веке. Нострадамус предвидел многие события, и очень часто его пророчества сбывались. Поверь, я тридцать лет изучаю историю и вполне отвечаю за свои слова. Так вот, можешь себе представить, недавно мы расшифровали его тексты, где он предсказывает кончину мира в результате ядерной войны. Причём это предсказание непростое. Оно указывает на то, что мир ещё можно спасти! И спасти его может только один человек. – Академик сделал паузу и торжественно произнёс: – это ты!

Егор зевнул и посмотрел на пустую бутылку:

– Надо бы за пивом сходить.

– Ты меня не слушал? – возмутился академик.

– Слушал, слушал, – усмехнулся Летаев. – Интересный у тебя базар. Колешься?

– Что ты! Я говорю совершенно серьёзно. Нам всем действительно грозит огромная опасность. Угроза исходит от хакера, который уже взломал секретные коды военных баз и в любую минуту может запустить ядерные ракеты. Ты представляешь, что будет? Мы сидим на пороховой бочке.

– У меня есть знакомые панки, хиппи, рокеры, но хакеров нет, – пожал плечами Егор. – Спроси у Свина, он всех тут знает.

– Хакер – это взломщик компьютерных паролей, – терпеливо пояснил академик. – Нужно во что бы то ни стало предотвратить его дальнейшие действия.

– Ну я ваще не шарю в этих компьютерах, на кой чёрт они мне сдались.

– Так предсказывал Нострадамус! Только ты сможешь помочь…

Тут дверь гримёрки распахнулась и в проёме показалась бритая голова одного из фанатов.

– Егор, ты скоро? Стол накрыт, водка стынет, ждём тебя.

– Где? – оживился Летаев.

– Поедем на хату к Дрыну, там клёво будет, на трёх тачках все и доберёмся.

– Уже иду. Прости, отец, мне пора.

– Как ты можешь так просто уйти, ведь погибает весь мир! – взмолился академик.

– Ну и хрен с ним, – ответил Летаев и направился к двери.

VIII

Помещение тонуло в табачном дыме и лица сидящих за столом рассмотреть было почти невозможно. Водки взяли с запасом – больше двух ящиков, так что веселье было в полном разгаре.

– За гражданскую оборону! – предложил очередной тост Дрын и первым осушил стакан.

– Клёво ты сегодня выдал, – проговорил Ос, залпом выпивая водку. – А это тоже ваш прикол? – он показал рукой на Илью.

– Это наш поэт, – ответил Егор.

– Класс, – заржал Никола. – Я достаю из широких штанин, как там дальше… Хорошо сказал!

– Это стихи Маяковского, – пожал плечами Илья.

– А кто такой Маяковский? – спросил Ос. – Сколько тусуюсь, никогда не видел.

– Деревня! – проговорил Дрын. – Ты что, в Питере не был? Там в подземке даже станция есть такая – имени Маяковского.

– Так он метро строил? А мы думали – музыкант…

– Братва, хорош прикалываться, – поморщился Стояк. – Давайте лучше выпьем.

– Нет, подожди, нужно разобраться, – не унимался Ос. – Опять про Питер базары пошли? Типа, это наша культурная столица? Так был я там недавно и ничего культурного не увидел. На концертах панки беснуются почище нас, а фанаты зенитовские – совсем безбашенные…

– Ты просто не догоняешь, – рассмеялся Дрын. – Все крутые рокеры оттуда, потому и столица. Это же культура, мать не хай… Там сам Пушкин жил! И ещё в Питере этот, как его… Эрмитаж, памятники всякие, есть на что позырить.

– Да, – кивнул Солидол. – Железок разных там навалом. Меня вот один монумент приколол, большой такой, где этот ваш Пушкин верхом на лошади сидит!

– Вы имеете в виду «Медного всадника»? – уточнил Илья.

– Во-во! Я ещё и подумал, это ж надо, сколько меди угрохать!

– Вообще-то это памятник Петру Первому.