Текст книги "Святая, смешная, грешная"

Он не ложился на меня. Просто зависал надо мной на вытянутых руках и дразнил. Я чувствовала его движения. Чувствовала вибрацию его рук, упиравшихся в подлокотники кресла. Его гладкая выбритая щека, иногда касалась моей щеки. Я ждала его поцелуя, но он, как будто и в правду издеваясь, удалялся от меня. Я крутила головой, ловя ноздрями запах Кости. Он был рядом. Совсем близко. Я почувствовала, что мой тиран оставляет меня. По логике, сейчас очередь Кости. Слово «очередь», произнесённое в моём сознании, дико не понравилось мне. Мысленно представила очередь из двух голых мужиков… Руки скрещены на груди, один – другому: «Ну, давай, твоя очередь». – «Да ладно, что там? Свои – сочтёмся. Я пропускаю». Я уже готова была заорать на них: «Вы либо е…те, либо развяжите меня!»

– Аххх! – только и вскрикнула я.

Да, это Костя! Напористый, страстный, уверенный. Он вошёл сразу глубоко, сильно. «Ещё. Да, милый, ну, сильнее. Да, вот так…» – то ли кричала, то ли шептала я. Мне так хотелось обнять его, прижать, запустить руки в его волосы и целовать, целовать, отдаваясь ему… Он одной рукой стал освобождать меня от ремней, а сам не останавливался в диких движениях страсти. Один ремень отлетел в сторону. Второй. Я положила руки на его спину и двигалась, стоная и прося ещё, ещё… В голове мелькнуло: «Он развязал меня для того, чтобы увлечь на кровать. Или поставить на коленочки на диване. Конечно! Они хотят меня вдвоём». Я настолько возбуждена, что и сама хочу этого! Я хочу почувствовать их обоих, вместе. Пусть он войдёт в меня сзади, а Костя подойдёт спереди. Я хочу одновременно чувствовать их губы, руки, члены… Костину силу и страсть и нежность незнакомца. Мои освобождённые из плена руки обнимали Костю. Иногда инстинктивно я хватала ими воздух, желая найти незнакомца. Я по запаху чувствовала – он совсем рядом. Не найдя его, мои руки упали сначала на плечи Кости, затем – в его шевелюру. Я прижала в поцелуе Костину голову и резко отстранилась. Сорвав повязку, на мгновение замерев, смотрела на Костино лицо.

– О, нет, – сорвалось с моих губ.

Как я, дура, не догадалась? Как не почувствовала такую подставу? Видимо, лишённая слуха и возможности видеть, сильно возбуждённая, я попалась на эту удочку.

Одна щека Костиного лица была гладко выбрита, вторая, как обычно, небритая. Я взяла запястье его рук и поднесла к своему лицу. Конечно, он просто нанёс разный парфюм на одну и другую руку. На полу лежала рубашка, которую он с лёгкостью то надевал, то снимал с себя. Мы оба не знали, смеяться нам или заняться любовью.

– Костя, я тебе этого не забуду! Но сейчас я не пойму, будет меня хоть кто-то трахать или нет?

Глава 14

– Всё, Костя, тебе конец!

Я встала с кровати, подошла к телефону и набрала номер портье.

– Алло, – послышался приятный мужской голос. – Меня зовут Александр. Что желаете?

– Будьте добры, в 635-й бутылочку Мондоро, бананы. И, да, пожалуйста, ещё лёд.

– Я могу предложить вам микс из бананов, киви и клубники, – пропел Александр в трубку.

– О, нет, спасибо. Только бананы. И, пожалуйста, не режьте их.

Костя лежал на кровати, с интересом наблюдая за мной. Я прошла в прихожую к шкафу и взяла Костин галстук. Медленно, мягко ступая по ковру с улыбкой на лице, присела на край кровати. В одной руке у меня был галстук, в другой – шёлковая повязка, которая ещё недавно закрывала мне глаза. Костя с любопытством смотрел на меня, как бы говоря: «И что дальше?» Я нежно взяла его руку за запястье, завязав на нём галстук.

– Милая, что ты задумала, – улыбнулся Костя?

Мой указательный палец лёг на его губы: «Тссс… – тихо прошептала я. – Сюрприз».

Зная Костин интерес к всевозможным новшествам, различным экспериментам в сексе, я была уверена – он будет повиноваться беспрекословно. Поэтому, крепко привязав одну руку к спинке кровати, я взялась за вторую. Теперь Костя напоминал мне стреноженного жеребца, такого же красивого, сильного, но лишённого возможности проявить свой характер. В дверь тихо постучали. Я встала, медленно и демонстративно развязала пояс на своём халате. Скинув его на ковёр, пошла открывать дверь.

– Эээ, дорогая, ты чего очумела что ли?

Костя попытался высвободиться из своих пут. Ему явно не нравился мой замысел.

– Успокойся, дорогой, – с улыбкой сказала я, послав ему воздушный поцелуй. – Расслабься. Что ты думаешь, официант голых девушек не видел?

Очутившись в прихожей и убедившись, что Костя меня не видит, я бесшумно накинула на себя второй гостиничный халат, висевший в прихожей. Открыв дверь, приложив палец к своим губам, тихо произнесла: «Только не шумите. Муж спит. Проходите».

Александр сделал шаг в прихожую. Прижав палец к свои губам, я жестом показала, чтобы он не шумел. Официант тихо поставил поднос на тумбочку, я сунула ему в руку деньги и бесшумно закрыла за ним дверь. Затем взяла Костины брюки, висевшие здесь же в шкафу, и в полной тишине стала медленно расстёгивать замок молнии. Кровать под Костей предательски скрипнула, и я на мгновение представила себе, как он, открыв рот и навострив уши, как гончая, пытается услышать, что же происходит в прихожей. Открыв дверь в ванную, я включила воду. Видимо, это совсем не понравилось Константину. Он ещё раз сделал попытку встать, но его руки стягивал кожаный ремень и натуральный шёлк, а не те розовые пушистые наручники из секс-шопов.

– Катя, – послышался его голос, – ты чего там делаешь? Долго я буду тут торчать один, привязанный?

Я несколько раз вслух шёпотом произнесла имя «Александр», затем уже более громко: «Спасибо, Саша. Да, банан в самый раз».

Хихикнув, открыла и закрыла дверь, имитируя его проводы. Скинув с себя халат и взяв в руки поднос с шампанским, льдом и бананами, я вышла к Косте. Увидев его глаза, я поняла, что часть плана сработала.

– Я не понял, ты что, вот так ходила открывать официанту? – Костя начинал психовать.

– А что тут такого? Открыла дверь, взяла поднос и всё, – сделала я непонимающие глаза.

– Что ты мне сказки рассказываешь? Я же слышал, вы там шептались! Он что, твой знакомый? Ты знаешь его?

– Ну ладно, не заводись на ровном месте. Я пару раз была в этом отеле, он приносил заказ и запомнил меня, видимо. Вот сейчас сказал мне комплимент – думаю, это входит в их обязанности – и ушёл. Всё.

– Охренеть можно! – скривил гримасу Костя. – Это ты назло мне сделала что ли? Месть за розыгрыш? Только, извини, там то был просто розыгрыш, а не как ты устроила сейчас реальный стриптиз.

– Костюня, милый, если тебя это так напрягло, больше не буду. Обещаю!

– Меня напрягло? – не унимался Костя. – Да нет, всё нормально! Моя девушка идёт открывать дверь, шепчется там с ним, стоя голая, а я должен типа расслабиться и лежать ждать? Супер! Я рад даже!

Помолчав немного, он продолжал.

– О чём вы там говорили? Я же слышал. И вообще не очень пойму, как это всё выглядит. Ты открываешь дверь голая: «Проходите, мы ждём заказ»

– Да, именно так всё и было. И ничего мы там не шептались. Он просто смотрел на меня внимательно, думал, видимо, откуда я деньги буду доставать. Я взяла у него поднос, поставила на пол – тумбочка в прихожей узкая очень. Вот когда я нагнулась, он мне какой-то комплимент и сказал. Но мне пофиг на их комплименты. Милый, ты у меня самый, самый лучший!

– Нет, что-то тут не так. Ты меня разыгрываешь? Дверь открыла, а сама, наверное, в ванную зашла. Угадал? – улыбнулся Костя.

– Точно, всё так и было. Вот ты догадливый какой, а! Тебя просто так не проведёшь, – сказала я. – Угадал.

Я посмотрела на Костю: он сидел распятый, голый, самодовольно улыбающийся. Но с каждой секундой его улыбка как-то тускнела, в глазах метался подозрительный вопрос: «Что-то тут нечисто…»

Лёгкое и короткое «Пуххх», шампанское открыто – в воздухе приятный, сладковатый грушевый запах. Налив себе полный бокал, я с удовольствием сделала глоток. Моя наглость, с которой я одна смаковала напиток, отвлекла Костю от мыслей.

– Я не понял, ты что одна собралась пить что ли? Не хочешь мне налить?

Оставив Костин вопрос без ответа, я подняла бокал, наблюдая через стекло за тем, как пузырьки с шипением устремляются кверху. Он смотрел на меня в упор, пытаясь понять, что за игру я ему предлагаю. Сделав очередной глоток Мондоро, я легла на бок, на диван, спиной к Косте, беспечно взяв в руку пульт от ТВ, стала листать каналы. Найдя что-то музыкальное, я как будто совсем потеряла Костю из вида. Подперев одной рукой подбородок, вторую я запустила в свои непослушные волосы: тонкие чувствительные пальцы сжимались, пропуская волну волос, которые падали на плечи. Ладонь легла на грудь, лаская ее легкими нежными движениями. Пальчики теребили соски, делая их большими и упругими. Иногда я опускала пальцы в бокал с холодным шампанским, затем подносила их к своим губам, сладко и сексуально облизывая. Спиной чувствовала Костин взгляд, его дыхание, попытку освободиться от плена. Если бы ему удалось это сделать, он, наверняка, подошёл бы сзади, положил бы свои руки мне на бёдра и поцелуями покрыл бы спину. Представив это, моя рука сама потянулась к бёдрам, ягодицам, стала медленно и нежно ласкать их. Еле сдерживая желание встать в эту же минуту и броситься в постель к Косте, я продолжала всё больше сводить его с ума. Поджав ногу к груди, на секунду обнажив свою девочку, я тут же накрыла её ладонью. Послышался лёгкий стон разочарования:

– Милая, убери, пожалуйста, ручку. Ну я прошу тебя, убери, – услышала я его возбуждённый голос.

Я подняла вверх руку с указательным пальцем, жестом говоря: «Спокойно, дорогой, ещё не вечер», – при этом открыв то место, куда в данную секунду был устремлён его взгляд. Очень медленно, грациозно я вновь опустила свою руку. Но сейчас мои пальцы легли, слегка коснувшись губ. Нежно, сексуально проведя кончиками пальцев по своей уже влажной щелочке, чуть введя их, я остановилась. Сердце бешено стучало, внизу живота пульсировало дикое желание немедленного секса. Вспомнив на секунду, как томительно долго «издевался» надо мной Костя, я решила продолжить.

Села на диван, долив в бокал шампанского, делая маленькие, утоляющие жажду и слегка пьянящие и без того одурманенную от любви и желания секса голову, я взяла в руку банан. Сейчас банан в моей руке был похож на волшебную палочку в руках мага. Костя с любопытством наблюдал, куда же, наконец, она опустится… Медленно и элегантно я стала очищать банан, полоску за полоской, обнажая его плоть. Очищенный он казался еще больше похожий на большой красивый, слегка изогнутый Костин член. Обмакнув кончик банана в бокал с ароматным Мондоро, обхватив его губами, я в упор смотрела в Костины глаза. В них я видела страсть, интерес, желание продолжения этого увлекательного шоу. Мой любимый, глупый Костя… Он не знал, что ждет его впереди.

Поставив ноги на край дивана и раздвинув их, я опустила ладонь между ними. Другой рукой, продолжая манипулировать с бананом, я то опускала его в холодный Мондоро, то обхватывала его вкусный ароматный кончик губами. Костя сделал очередную попытку развязаться, показывая глазами на свой перевозбужденный орган, как бы говоря: «Милая, всё, я наказан сполна, прошу тебя, развяжи». «О, наивный, самоуверенный мальчик, как же ты плохо знаешь свою Кэт», – крутился в моей голове немой ответ. Взяв поднос с шампанским, льдом и бананом, я подошла к кровати, поставив его на тумбочку. Костя лежал всё такой же распятый, обнаженный и очень возбужденный. Его красивое, сильное, мускулистое тело напоминало породистого скакуна, готового сейчас же пуститься вскачь, аллюр, рысь… Да, черт возьми, во что угодно, лишь бы получить свободу! Свободу, которая даст ему возможность любить, обладать, подчинять.

– Прости милый, но у меня другие планы. Сегодня я буду умелой, опытной наездницей. Я возьму тебя под полный контроль, использую твой темпераментный нрав по полной. Буду наслаждаться и мягкой манежной выездкой и, натянув удила, пущусь в бешеный галоп. Вот мой план! Поэтому либо ты беспрекословно подчиняешься мне, либо я заставлю тебя это сделать. Выбор за тобой милый.

Произнеся это и глядя на очумевшего от моих слов Костю, я села на край кровати и, взяв кусочек льда, стала нежно водить по его губам, подбородку, соскам. От холода соски стали крупными, твердыми, возбужденными. Его губы и без того чувственные, сладкие, эротичные от кубика льда стали пунцовыми, горячими, страстными… Я стала целовать его губы, глаза, гладко выбритый с одной стороны и колючий с другой подбородок. Еще секунду, и я уже сидела на нем. Нет, это была не классическая поза наездницы, я села выше, гораздо выше. Каких-то десять-пятнадцать сантиметров отделяли его глаза, рот, язык от моей красавицы. Она была так возбуждена, влажна и сексуальна, что Костя, устремив на нее взгляд, шепотом произнес: «Я хочу ее».

В очередной раз мучая и возбуждая его воображение, моя ладонь опустилась вниз. Я стала ласкать себя, то смыкая, то размыкая пальцы, то открывая, то закрывая щелочку. Средний пальчик без труда нашел маленький, совсем крохотный бугорок, который от нескольких прикосновений буквально свел меня с ума. Пальчик сам скользнул внутрь, начав мелко и быстро вибрировать. Я вводила его то глубоко, то, наоборот, нежно касалась подушечками пальцев клитора. Моя рука потянулась к выключателю настольной лампы.

Тихий щелчок, и в номере стало темно. Совсем темно. Темно и тихо. Я сидела на Костиной груди, подо мной билось его сердце. Его бешеный стук входил в меня снизу, пронизывая все тело импульсами страсти и любви, снося голову. Нащупав в темноте спинку кровати, я обхватила ее руками и подала свое тело вперед. Чуть коснувшись его подбородка клитором, я сделала несколько легких круговых движений, подалась чуть вперед. Теперь наши губы слились: его горячий рот, язык ждали, жаждали этого момента, этих ласк, этого вкуса, дурманящего запаха.

Сегодня я была дирижером, доминантой, наездницей, хозяйкой положения. Сейчас я его трахала. И меня это сильно возбуждало, заводило, сводило с ума! Пальцы моей руки с силой обвивали холодную спинку кровати. Вторая рука с растопыренными пальцами нырнула под Костин затылок. Я привстала на колени, мои движения становились все более настойчивыми, целеустремленными, все более приближая меня к оргазму. «Еще, еще», – то ли шептала, то ли кричала я в темноте, всё сильнее сжимая свою ладонь в Костиных волосах, прижимая его голову к себе. От сладкой боли Костя открыл рот, движений его губ, горячего языка было достаточным, чтобы от моего крика в ночи проснулись соседи за стеной. Оргазм был потрясающим! Совершенно новые, незнакомые ощущения.

Не имея сил и желания двигаться, в полном изнеможении я стала медленно сползать вниз, пока моя голова не улеглась на его груди. И хотя оргазм получила я, но его сердце стучало так же учащенно, как и моё. Я нежно массировала его плечи, мышцы рук, запястья, чувствовала пульсацию вен… В полной темноте мои губы находили то его гладко выбритую щеку с одной стороны, то слегка колючую, но такую знакомую, родную с другой. Меня до сих пор не покидал вопрос: «Как всё это он придумал? Как всё продумал и выстроил?» «Да, Катя, ты повелась на это. Ты была готова отдаться им двоим, ведь это так?» – задавала я себе вопрос. В темноте моя рука нашла выключатель ночника. Мягкий неяркий свет выхватил из темноты Костино лицо. От неожиданного света он закрыл глаза, и лишь ресницы мелко вздрагивали, прося продолжения.

Слегка приподнявшись на руках, я поднесла свои соски к его губам. Горячие, влажные губы, язык стали жадно ласкать мою самую эрогенную зону, мои соски. Он то чуть прикусывал их, вызывая сладкую боль, то нежно ласкал кончиком языка, то покрывал всю грудь поцелуями. Иногда я, поднимаясь выше, как бы играя, отбирала у него наслаждение. Возбужденными сосками проводила по его губам лицу, глазам… Ещё секунда, и его губы вновь с силой обхватывали мои соски, вызывая неземное наслаждение!

– Ой, – тихо и неожиданно вырвалось у меня.

Его горячий, упругий, по-прежнему не удовлетворенный фаллос остановил моё сползание вниз. В сознании схватились два желания: немедленно оттолкнуться руками от его груди, и через секунду, откинувшись назад сидеть на нём, испытывая оргазм за оргазмом, или продолжить начатую игру. Как бы ни было велико искушение и желание первого, но я выбрала второй вариант. Чуть привстав на колени, слегка касаясь своей щелочкой его головки, я преодолела препятствие, двигаясь назад, покрывала Костино тело поцелуями. Я любила целовать его плоский, прокаченный живот: каждый кубик, каждый сантиметр…

Где-то совсем рядом был его член. Я чувствовала его пульсацию, его запах. Это был мой десерт. И как бы не тянуло меня насладиться им немедленно, я нашла в себе силы не торопиться. Хотела лакомиться, наслаждаться, получая удовольствие каплей за каплей. Ничуть не льстя, я могу сказать: он был великолепен! Взяв его в свою ладонь, я почувствовала упругость, мощь, дикое напряжение. Мои пальчики, тонкие, хрупкие, то нежно обвивали его упругий ствол, то с дьявольской силой сжимали его. Моя рука то медленно, то ускоряясь, двигалась вверх-вниз, вверх-вниз, то скрывая, то оголяя головку. Наконец мои губы дорвались до него! Без прелюдий и нежных поцелуев мой рот обхватил его член. Сразу. Горячо, жадно, глубоко! Я наслаждалась каждым движением, каждой секундой, каждым сантиметром. Стоило мне сейчас развязать его, и уже через секунду я оказалась бы под ним в его крепких объятиях, я почувствовала бы его страсть, силу, накопившуюся энергию… Но я хотела другого! Встав на кровати во весь рост спиной к Косте, я стала медленно, эротично, как стриптизерша у шеста, садиться. Вот они уже совсем рядом, они ждут, они хотят друг друга. Опустившись на колени, почувствовав между ног его обжигающую плоть, я медленно села. Из Костиной груди вырвался звук. В нём смешался нежный благодарный вздох моего ласкового мальчика и страстный, почти животный стон ненасытного опытного мужчины. Запустив руки в свои волосы, я собрала их в тугой пучок. Оголив плечи, подняв локти кверху, удерживала волосы на затылке, позволяя любоваться своей красивой изогнутой шеей, чуть выступавшими лопатками, узкой талией, упругими ягодицами, так нагло и беззастенчиво поглотившими его член. Разжав пальцы, я выпустила на свободу свои рыжие, непослушные волосы. Водопадом они упали на плечи и, отпружинив, устремились вниз, разметавшись по спине.

Мой милый жеребец оседлан! Поза сверху – одна из моих любимых. Отведя руку назад, нежно похлопывая его по бедру, я как бы говорила: «Не спеши, мой дорогой». Закрыв глаза, тихо покачиваясь взад-вперед, чувствовала себя наездницей, не позволяющей резвому застоявшемуся скакуну пуститься вскачь. Мое нежное и одновременно уверенное похлопывание ладонью по его бедру заставляло Костю двигаться медленно и в такт. И все же иногда он проявлял свой нрав. Его тело напрягалось, играя мышцами, его член, пульсируя, вздрагивал во мне, задевая самые сокровенные уголки моего влагалища, моего сердца, души, мозга…

Я тихо произнесла: «Нет, милый, остановись, я сама. Я хочу сама». Подняв руки над головой, как бы отпустив поводья, сильно сжав коленями бедра Кости, я пустилась в бешеный галоп! Эта дикая скачка сводила меня с ума. Я ласкала свою грудь, мои пальцы с силой сжимали соски, вторая рука лихорадочно теребила клитор. Костя, обезумевший от страсти и желания, двигался жестко, грубо, напористо! Его толчки становились все более быстрыми и глубокими. Еще мгновение, и он, испытывая безумный и долгожданный оргазм, оторвал свои ягодицы от кровати, подняв меня над всем миром…

«Доброе утро, засоня, пора просыпаться» были первыми словами, которые я услышала после ночи, проведённой в отеле.

– Доброе, – ответила я одними губами, не открывая глаз.

В памяти тут же всплыли картинки, позы, образы, слова, звуки и стоны, наполнявшие наш номер всего несколько часов назад. От этих воспоминаний моё голое тело сладко вытянулось, шурша накрахмаленной простынёй, а губы расплылись в улыбке.

– Хочешь, я тебя попарю сегодня? Гарантирую, это будет улётно! Кайф на миллион! Такого ты ещё не испытывала, – доносились до меня обрывки фраз. Костя стоял на пороге ванной комнаты и сушил феном волосы.

От неожиданного и столь откровенного предложения я открыла один глаз.

– Конечно, хочу! Разве я от этого когда-нибудь отказывалась? – улыбаясь, спросила я, садясь в кровати. Подняв руки вверх, потянулась, выставив голую грудь.

– Милый, ты же знаешь, что я иногда люблю пожёстче, просто, согласись, спросонья «хочешь я тебя попарю?» звучит как неожиданно. Хоть бы кофе сначала предложил, поцеловал подошёл…

Костя на мгновение выключил фен, чтобы я могла лучше его слышать, и продолжил.

– Мы же с тобой в баньке моей ещё ни разу не парились! У меня и венички заготовлены, масло пихтовое… А что? Давай сейчас позавтракаем и рванём? Попаримся, а там посмотрим – ночевать на даче или в Москву вернуться.

– Отличная идея! – прокричала я сквозь шум фена, вновь включенного Костей, и показала большой палец, поднятый к верху. – Хотя я не люблю баню, но с тобой, милый, хоть куда!

«Ох, Катюха, что за мысли с утра у тебя в голове! Как говорится, кто про что, а вшивый про баню», – подумала я и, боясь, что Костя увидит краску на моём лице, подошла к окну и открыла портьеры.

– Завтрак мы с тобой уже проспали, – произнёс Костя, взглянув на часы, когда мы спускались на лифте в холл отеля. – Время-то уже полдень. А вот пообедать, думаю, самое то! На даче как всегда пустой холодильник, – продолжал Костя, оглядываясь по сторонам в просторном холле, ища какой-нибудь ресторанчик.

Быстро пообедав, мы вышли из отеля, решая на ходу, что делать с моей машиной.

– Костя, давай я сяду в свою машину, а ты поедешь за мной? Брошу её где-нибудь поближе к дому, и сразу едем.

Через полчаса мы мчались по пустой дороге, ведущей в область. Навстречу нам двигался плотный поток дачников.

– Четыре часа дня, а отъезд граждан с дач начался, – констатировала Костя. – Несколько лет назад такого не было, все старались задержаться за городом подольше, до самого вечера. А сейчас… – Костя безнадёжно махнул рукой, – не поймёшь: позже выезжаешь – пробка, пораньше – тоже пробка! Слава Богу, мы в обратном направлении едем! – сказал он и надавил на газ.

Приехав на дачу, Костя первым делом затопил баню.

– Настоящая, русская, на берёзовых дровах! Через часок под соточку градусов будет. Банька что надо! – не переставал нахваливать Костя, пока мы прогуливались по дорожкам сада. – Венечки запарю: у меня и дубовые, и берёзовые есть! Смотри-ка, в городе уже почти нет снега, а здесь вдоль забора ещё полуметровые сугробы, – произнёс он. – Ну ладно, ты погуляй немного, а я пойду гляну, что там у нас с жаром.

Банька стояла особнячком от основного дома, почти в углу сада. Не очень большая, сложенная из толстых золотистого цвета брёвен, на которых играло лучами заходящее солнце. Из трубы в небо поднимался еле заметный дымок, разнося по окрестности запах горевших дров. Кое-где на крыше ещё остался лежать снег, не съеденный первыми лучами апрельского солнца. Цокая каплями, свисали сосульки. Некоторые из них были совсем маленькие, размером не больше карандаша, другие же, наоборот, – длинные и толщиной с мою руку. Меня так и тянуло подойти и как в детстве, взяв в руку палку, задрав голову вверх, пытаться сбить их с крыши. Помню, у нас во дворе это было одной из самых любимых забав. Сосульки, которые были потоньше, падали от лёгкого прикосновения, словно от взмаха волшебной палочки, рождая музыку, похожую на звуки ксилофона. Но впереди предстояла битва с гигантской сосулькой! Размахнувшись и хорошенько прицелившись, от напряжения и сосредоточения высунув язык, ты бьёшь со всего маху! Палка, ударяясь, скользила, отбивая лишь жалкие сантиметры, кончика сосульки. Ещё удар – бесполезно… Сосулька монолитом, почти не уменьшаясь в размере, свисала с крыши. Так могло продолжаться долго. Никто не хотел уступать: ни она нам, ни мы, детвора, ей. Дальше в ход шла тяжелая артиллерия: ледяные булыжники, осколки более мелких сосулек, половинки кирпичей… Не выдержав такого напора, сосулька сдавалась. Прихватив с края крыши снег или лёд, порождая шум, со звуком «Уххх» сосулька, как нам казалось, медленно падала вниз, разбиваясь на множество прозрачных льдинок.

– Кать, ты чего там застыла, как снежная баба? О чём мечтаешь? Банька уже ждёт нас, – донёсся из приоткрытых дверей Костин голос. – Заходи, раздевайся и в парилку. А потом выйдем чайку попьём с мёдом. Есть минералка прохладная.

Нырнув в приоткрытую дверь бани, я огляделась: небольшая комната с окном в сад, диван, пара кожаных кресел, телевизор, холодильник.

– Это тебе, – сказал Костя, протянув войлочную шапку, напоминающую цветок колокольчика. – Надевай поглубже, чтобы уши не обжечь. Сейчас термометр смотрел, под девяносто уже, да я еще ковшичек плеснул на каменку.

Обернувшись, я чуть со смеху не покатилась: передо мной стоял – ни дать, ни взять – Павка Корчагин! Ну, по крайней мере, таким я его видела на обложке книги, которую я к своему стыду так и не прочитала. Красивое, волевое, чуть скуластое Костино лицо покрывали капельки пота. Взгляд серьёзный, как будто он собирался не в парилку с девушкой, а идти бороться за счастье народное. На голове – будёновка из мягкого войлока с длинными ушами, козырьком и большой красной звездой.

– Ну-ну, – ухмыльнулся Костя, – посмотрю, как ты ржать будешь минут через пятнадцать.

С этими словами он распахнул дверь парилки, и я шагнула в неё, словно на подиум, который на самом деле оказался сущей преисподней.

– Мать твою! – закричала я, присев, зажмурив глаза и прикрыв уши ладонями.

«Так вот что означает «уши свернулись в трубочку», – пронеслось у меня в голове. Повернувшись на месте, пулей рванула назад, в прохладу предбанника. Но сначала я головой врезалась в Костин живот, а он своей задницей шибанул дверь, которая с грохотом ударилась об стену.

– Кать! – закричал Костя. – Ты что, очумела, что ли? Несёшься, как бык на тореадора!

– Это ты очумел! Ты что меня сварить и съесть собрался? Там же температура, как в духовке, когда я курицу гриль готовлю! – вопила я, подбежав к двери и высунув голову на улицу. – Ты что, предупредить не мог, что там ад, а не парилка?

– Я же говорил тебе – под соточку. Даже шапку дал, – оправдывался Костя.

– Какая к чёрту шапочка? Там термокостюм пожарника нужен, а ты шапочку мне суёшь! – не унималась я.

– Ну, посиди в окно посмотри или телевизор включи. Минут через двадцать температура выветрится, тогда и заходи. А я пойду, пока жар не ушёл.

Костя поглубже натянул будёновку, сверкнул незагорелыми ягодицами и скрылся в аду, который он почему-то упорно продолжал называть «парилкой». Я сняла шапку, укуталась в махровый халат и включила чайник. Русская баня с детства не нравилась мне. Гидромассажные ванные, теплый и влажный турецкий хаммам, бассейн с бокалом шампанского – это моё. Баня – не моё! Тем более такая. Я бы сказала, с садомазохистским уклоном. Правоту моих мыслей своим появлением подтвердил Костя. С его телом произошла какая-то метаморфоза, как с теми раками, которых я не так давно варила. Берёшь в руку рака – зелёный; опускаешь в кипящую воду – красный. Так и Костя: заходил в парилку – белым, вышел из парилки – красный. Как тот рак. Даже зрачки глаз стали такими же белыми, как глаза рака, вытащенного из бурлящего кипятка.

– Уууууу, – гудел Костя, выдыхая горячий воздух сложенными в трубочку губами, – вот это я пару поддал!

Он подошёл к окну и, толкнув створки, высунул голову на улицу.

– Жаль, что уже снега нормального нет! Сугробы все корочкой покрылись… Так вот сядь задницей – мало не покажется, – рассуждал Костя, хватая ртом воздух.

– Ну а почему бы и не сесть? – съязвила я. – Зашёл в парилку, исхлестал себя веником, как религиозный фанат плёткой, поддал жару, чтобы глаза из орбит вылезли… Ну, и как логическое завершение самоистязания – задницей об лёд!

– Эх, Катюха, ни черта ты не понимаешь в русской баньке! – махнул на меня рукой Костя. – Особенно когда снежок белый, пушистый – выбегаешь из парилки, и сразу в сугроб! – продолжал мечтательно Костя.

Он снял с вешалки длинный, оливкового цвета халат, надел на себя и вновь подошёл к распахнутому окну. Я сидела сбоку и видела его красное распаренное лицо. Костя глубоко, полной грудью вобрал в себя свежий воздух и вдруг замер. Неподвижными глазами он уставился в одну точку, глядя куда-то за окно. Сделав длинный, бесшумный выдох, он указал пальцем в вечерний полумрак и прошептал: «Бля, манол». Босыми ступнями бесшумно шагнув назад от окна, Костя медленно повернул ко мне голову и произнёс: «Тсссс! Главное не шуметь. Тихо! Точно тебе говорю, там манол!»

«О, Боже, я же говорила – такие перепады температуры не проходят бесследно для здоровья», – подумала я, мысленно вспоминая, где оставила свой мобильник. Я знать не знала, кто такой этот грёбанный манол, но кожа моя от страха покрылась пупырышками.

Костя на цыпочках подошел к двери и сунув босые ноги в калоши, глубже натянул будёновку, потуже затянув пояс халата.

– Может ему хлеба в окно покрошить? – тихо произнёс Костя, потом добавил: «Нет, хлеб они наверное не едят…»

От мысли, что манолы не едят хлеб, мне стало совсем как то не по себе.

– А что они едят? Не мясо же? – запинаясь прошептала я с надеждой в голосе.

– Какое к чёрту мясо? Они же зерноядные, – произнёс Костя, снимая со стены над дверью сачок на длинной палке, какими обычно рыбаки вытаскивают рыбу из воды. – Я думаю, у кого-то из соседей сбежал – у них крылья подрезанные, выше метра они и взлететь-то не могут. Я же тебе рассказывал: у меня и золотые, и серебряные фазаны жили, а вот гималайских манолов не было. Надо поймать, а то ночью кошки точно сожрут, – с этими словами Костя шагнул за дверь.

В будёновке, калошах, в длинном халате похожем на солдатскую шинель, Костя был вылитый красноармеец! Нервно стуча зубами, не зная, смеяться или плакать, я тихонько запела непонятно откуда вспомнившуюся песню: «Дан приказ: ему – на запад, ей – в другую сторону… Уходили комсомольцы на гражданскую войну».

Подойдя тихонько к окну, я выглянула: освещенный луной и светом фонаря, на замёрзшей и покрытой тонким ледком земле сидел манол. Вполне мирная и красивая птичка, размером с петуха, с коротким хвостом, хохолком на голове… Кому только в голову пришла мысль назвать её «манолом»? В детстве, закрывшись с подружками в комнате и выключив свет, мы рассказывали друг другу страшилки. Если бы тогда очередная рассказчица, тихим и устрашающим голосом произнесла: «Сейчас за вами придёт маноооол!» – я бы описалась от страха. «Но сейчас-то здоровая дура и испугалась!» – выговаривала я себе.