Текст книги "Все сказки мира"

Глава 29

Первые встреченные острова были просто грудами серого камня – холодные, без малейших признаков жизни. Однако путешественники повеселели – это все же была какая-никакая твердь после многих дней, проведенных в открытом море, когда вокруг – гляди, не гляди – горизонт пуст. Кто не странствовал по волнам – тому не понять радости моряка при виде суши.

– Что будем делать? – поинтересовался Ингви. – У нас две цели: высадить этого Логена туда, откуда он доберется до Карассы и затем – к вам на острова. Повстречаться с Морриком – надо же замолвить за вас, ребята, словечко.

– А на кой ляд, прошу прощения, твое демонское, нам об этом уродце беспокоиться? – спросил Никлис.

– Он попросил меня о помощи, – пожал плечами Ингви, – и мне почему-то захотелось досадить Фее именно таким образом. Теперь логика требует, чтобы я вернул его туда, где он будет в безопасности. Чтобы довести дело до конца. Ладно, я поставлю вопрос иначе – ты можешь найти путь отсюда до северных островов народа Морского царя?

– Отсюда-то вряд ли… Однако ежели нам увидеть Рогатую Гору – оттуда до острова Римбан я вас доставлю. Рогатая Гора эта западнее всех прочих лежит.

– Эй, Логен, – окликнул Ингви гермафродита, который держался в стороне, – не знаешь такой Рогатой Горы?

Никлис описал этот приметный остров, увенчанный двумя горными пиками и подобие признал в нем остров Льянту:

– Точно, Льянта, больше такого двурогого острова и быть не может, – и гермафродит пустился в объяснения, как лучше проплыть и между какими островами нужно держать путь, чтобы попасть кратчайшим путем.

Ингви оборвал его на полуслове:

– Э нет, почтенный, нам туда соваться не с руки. Вот что, Никлис, правь-ка отсюда на север, огибая с запада все встреченные земли, пока не увидим Рогатой Горы.

Бородатые викинги разочарованно переглянулись (резня опять откладывалась), однако послушно развернули «Нивгу» на север…

Два дня спустя погода изменилась как по волшебству – стало гораздо теплее, вода в море приобрела зеленоватый оттенок – впереди лежало Доброе море. Теперь попадавшиеся им острова радовали глаз зеленью деревьев и кустов – пока еще скудной и редкой. Кое-где на берегах были видны кучки сложенных из камня хижин, на скалистых склонах перед ними сушились сети и на воде покачивались лодки. Однажды из-за скал, прикрывающих вход в залив, показались три парусника, на которых теснились, размахивая бронзовыми клинками, местные. И верещали, словно проклятые души в преисподней.

– Ну что, почтенный Логен, – криво ухмыляясь осведомился Ингви, – может, пожелаете, чтобы мы передали вас из рук в руки вашим соотечественникам, этим смиренным почитателям Гили?

– Нет, ни за что! – как-то судорожно прокукарекал гермафродит, – это же варвары, они хуже, чем…

Логен оборвал фразу, оглянувшись на бородачей-северян, и не стал уточнять, кого именно хуже эти островитяне…

– Ладно, на весла! Уходим против ветра.

Бородачи даже вчетвером легко увели «Нивгу» от преследователей, которые могли плыть только под парусом, но неудовольствие выражалось на их честных лицах так явственно, что Ингви счел нужным пояснить:

– Мужики, я не поклоняюсь Морскому царю и бесплатное кровопролитие считаю напрасной тратой материала. Я, конечно, понимаю, что ваши так далеко на юг Архипелага еще не забирались и у вас чешутся руки показать местным, кто есть кто. Но по-моему, это будет, скажем так, несвоевременно. Пусть эти бедняги еще поживут пока безмятежно, лады?

Бородачи не стали возражать, но было видно, что в этом споре каждая сторона осталась при своем мнении.

День ото дня по мере продвижения «Нивги» вдоль границ Архипелага море все более добрело… Наконец вдали показалась пресловутая Рогатая Гора. В этих водах никто не пытался преследовать «Нивгу» – значит, здесь жители были уже в курсе, «кто есть кто». И не рисковали связываться даже с таким маленьким суденышком варваров.

Здесь вполне можно было пристроить Логена – эти места он знал. Викинги подстерегли рыбацкий челнок, обошли, отрезая от берега, и в лучшем стиле взяли на абордаж. Островитянин скорчился на дне челна и закрывая голову руками затих. Два бородача, решив напоследок «пошутить» схватили возмущенно заверещавшего гермафродита за руки и ноги и перекинули его через борт «Нивги» в лодку – прямо на перепуганного рыбака. И потом долго смеялись, глядя, как подобие Гили пинками и бранью пытается привести бедолагу в чувство и убедить его, что на него сверху свалилась не кара божья, а весьма высокопоставленная особа. Каковую особу следует немедленно доставить в палаты местного царя – к подобию Гили острова Льянты.

– Ну что ж, – наконец объявил Ингви, – отсюда ты, медлинг, вызвался доставить нас на волшебный остров Римбан. Давай, вези.

– Стало быть, хиляков чернявых резать все же не будем, – с печалью в голосе промолвил один из викингов.

– Нет, Биги, все же не будем. А ты меня расстроил, – грустно промолвил Ингви, – я уж думал, что обратил тебя в истинную веру и ты теперь служишь добру. Увы, я ошибся в тебе… Странно, ведь ты так рьяно только что делал добро и так радовался, совершив благое дело и вернув Логена родному народу. Ты был прямо-таки счастлив.

Все вновь взглянули в сторону удаляющейся рыбацкой лодки. Островитянин трясущимися руками ставил парус, а Логен ритмично колотил его между лопаток хилым кулачком, убеждая таким способом плыть быстрее…

* * *

В открытом море приключения закончились. Никлис, или как его именовали северяне, «Никир-викинг», вел «Нивгу», ориентируясь то ли по звездам, то ли еще по каким-то своим приметам. Но тем не менее вел точно. Судно продвигалось на северо-запад – упорно, преодолевая холод и ветер. Каюты или еще чего-то в этом роде драккар не предусматривал – пассажиры соорудили какое-то подобие палатки или шатра из запасного паруса, а Биги и его товарищи не нуждались и в этом. И не чувствовали никаких неудобств. Ингви же только тем и занимался, что лечил простуды Кендага и Фильки, да обновлял чары в амулетах Ннаонны и своем собственном – только магия этих висюлек и спасала их с вампирессой от хвори.

Филька поначалу пытался подшучивать над кровожадностью викингов и поддразнивал их, что, мол, пришлось покинуть Архипелаг не воздав Морскому царю положенной хвалы. Один из северян, не тратя лишних слов, тут же врезал шутнику по шее, вернее, попытался врезать – эльфа спасла его нечеловеческая реакция и прыть. Вопреки опасениям Ингви, никто ни на кого зла не затаил. Демон даже заметил Кендагу:

– Видишь, ты все время с Филькой миндальничаешь, пытаешься спор завести, а Брим – раз и по шее. Такой способ лучше – эльф мгновенно присмирел.

– И ничего я не присмирел, – забухтел Филька, – просто с ними все без толку. Они шутки понимают неправильно.

– А я…

– А ты, Кендаг, шуток вовсе не понимаешь! – отрезал эльф.

– Ингви, – совершенно серьезно спросил тут же Кендаг, приподнимаясь, – как ты считаешь, пора дать ему по шее?

– Не поможет, – не менее серьезно отвечал тот, – Филька мордобой понимает неправильно.

– Или вовсе не понимает, – со вздохом согласился орк. И снова сел и расслабился.

Как-то утром Никлис отдернул полог импровизированного шатра и заявил с гордостью:

– Полюбуйся, твое величество, полюбуйтесь, ваши милости!

Ингви выбрался из душного тепла наружу, вдохнул сырой зябкий воздух и осмотрелся. Шел снег, заволакивая горизонт реденькой белесой пеленой. Ингви догадался, что новости должны быть впереди по ходу «Нивги» и пригляделся внимательнее. Вдалеке за полупрозрачной завесой обнаружилась более плотная белая масса – занесенный снегом остров.

– Изволишь, видеть, твое демонское – остров Римбан со всеми его чудесами…

Ингви внимательно поглядел на хитрую рожу бывшего вора и тут до него дошло, что тот испытывает громадное облегчение – никогда раньше Никлису, который своим быстрым «служебным ростом» был обязан только мастерскому владению дубинкой, никогда ему не доводилось прокладывать курс в открытом море. Что ж – он мог гордиться. Он справился!

* * *

Невыносимая усталость и страх выдавили из горла Вентиса это «согласен». Теперь он полностью сдался… И сидя у обочины тракта со странным равнодушием наблюдал, что же предпримет его новый наставник. А тот широким спокойным шагом вышел на середину дороги и стал между колеями, сжимая в руках свой посох. Хороший посох, – подумал Вентис, – точно в рост владельца, крепкий, но, видимо, не тяжелый…

А погоня приближалась… Пятеро всадников в кольчугах под красными плащами ванетских стражников и позади – за спинами воинов – Изумруд в зеленом.

– Эй, путник, – рявкнул старший латник путнику с посохом, – не собрался ли ты часом мешать нам отправлять имперское правосудие? Сей дерзкий юнец – беглый вор и я арестую его!

– Что ж, давай, коли таково твое намерение, – пожал плечами незнакомец и отступил на шаг назад.

А затем… Вентис только разинул рот. Путник взмахнул своей палкой… Палкой? В руках у него был двуручный меч – широкий, обоюдоострый, с мощной крестовиной рукояти. Вж-жик! – Два всадника рухнули под ноги пляшущих коней. Не ожидавшие нападения стражники задергали поводья, пытаясь развернуться и судорожно нащупывая рукояти своих мечей. Изумруд среагировал первым, метнув в противника карманную молнию. Заряд магического пламени так и не достиг незнакомца – расплескался, иссяк в полете, причем часть его отразилась и метнулась к пославшему его колдуну. Вентис когда-то слыхал о подобном, но видел впервые – только необычайно искусный колдун мог создать такое заклинание, что не только обороняло от чужой волшбы, но и обращало ее против создателя… Остаток собственной молнии не мог повредить магу в зеленом, тот был достаточно хорошо защищен, но следом за розоватым зарядом заклятия метнулся длинный серебристый клинок. Странник ловко поддел жутко заоравшего Изумруда кончиком меча и, прямо-таки выдернув его из седла, швырнул в воинов. В полете зеленая мантия расправилась, словно крылья раненной птицы – Изумруд рухнул на дорогу вместе с двумя латниками… Последний солдат развернул своего коня, не осмеливаясь сопротивляться, и хотел погнать скакуна прочь от места схватки. Животное поднялось на дыбы, танцуя на задних ногах, разворачиваясь. Колдун подбросил меч вверх, поймал за середину лезвия – и метнул, словно дротик. Меч, конечно, был заколдован – острие, пробив кольчугу, пронзило скорчившуюся в седле фигуру – не издав ни звука, воин рухнул. Странник удовлетворенно кивнул, извлек откуда-то из складок одежды зловещего вида кинжал и обошел сраженных им людей, методично наклоняясь над каждым. Вентис следил за всем этим с ужасом, но и с любопытством… Последним незнакомец почтил своим вниманием того стражника, что пытался бежать. Даже не делая попыток добить солдата, он наступил на тело ногой и извлек свое оружие. Округлившимися от изумления глазами Вентис глядел, как его спаситель возвращается опираясь на посох. Посох, а не меч… Да, только необыкновенно могущественный маг может проделывать все это, да еще так непринужденно, с таким спокойствием. Подходящий учитель для беглеца, объявленного вне закона…

– Итак, ученик, – спокойно глядя на Вентиса сверху вниз, объявил колдун, – свидетелей, как видишь, нет. И ты тоже не выдашь меня…

Вентис что-то залепетал, что, дескать, он не… он никогда… но маг продолжил, как ни в чем не бывало, не слушая юноши:

– …Потому что ты только что в одиночку уложил пятерых солдат и Изумруда – мага не из последних… Стало быть, ты не только дерзок, но и опасен. Тебя больше не станут ловить, а просто прикончат без разговоров – если дашь застигнуть себя врасплох. И поскольку сразу прикончат – ты никак не успеешь меня выдать. Надеюсь, ты меня понял. Ну что, пойдем?

Вентис с трудом встал на дрожащие ноги и поплелся следом за своим странным спасителем. Странным – не то слово, этот человек был завораживающе загадочен. Вскоре он увлек Вентиса с тракта в сторону и они побрели, спотыкаясь, по перепаханному полю – начавшаяся метель заметала их следы. Колдун шел уверенно, видимо он хорошо знал окрестности – путники пересекли поле, затем небольшой лесок и когда Вентис был уже готов упасть в изнеможении (и будь что будет!), наставник указал ему на чернеющие в отдалении дымки:

– Давай, дружок, еще немного. Там в деревне отдохнем… Да, я ведь еще не назвался – звать меня Керкес, Керкес-дорожник. А тебя?

– Томен…

– Надеюсь, у тебя хватило ума не называть мне свое настоящее имя? И почему-то ты мне кажешься знакомым…

– Мы встречались как-то… – Вентис теперь действительно что-то припомнил. – В Гонзоре. Там мой прежний… Э-э-э… – Вентис замолк.

– Эй, эй! – прикрикнул путник, отворачиваясь от ветра, несущего колючие снежинки, – скрытничай, да знай меру. Я прекрасно помню, что было со мной в Гонзоре три года назад. Да, три года, раньше я не мог тебя встретить, ибо ты юн. Гельда-колдун тогда сманил моего ученика, Сарнака ок-Как-его-там… Хороший парень, но с амбициями… Впрочем и ты, кажется, таков – но ты вне закона… И, значит, ты был в учениках у Гельды… Ладно, идем…

Вечером Вентис наслаждался едой и теплом, которые его новый наставник заработал, дав представление местным крестьянам. Представление было так себе – блеск и мишура, много ярких искр, шума и треска. Больше фокусов и ловкости рук, чем истинной магии. Вентис вновь был поражен – и это великий маг, запросто разделавшийся на дороге с целым отрядом? Это несравненный тавматург и воитель, носящий двуручный меч под видом посоха и сумевший вернуть удар Изумруду? Да такой колдун может наслаждаться роскошью и всеми благами цивилизации в каком-нибудь большом городе, или в замке важного вельможи, а не показывать фокусы крестьянам за убогий кров и миску каши… Непостижимо!

Глава 30

Остров Римбан медленно рос на горизонте – полузанесенная снегом гора за пеленой из колючих снежинок. «Нивга» вошла в бухту и остановилась у каменной дамбы, выполнявшей роль причала. Там уже стояло несколько драккаров. Викинги и их пассажир не торопясь сошли на берег – гостей никто не встречал, ибо если пожаловал ты на колдовской остров Римбан – значит так тому и быть. Все одной тесной кучкой двинулись в поселок. Когда они уже подходили к первым постройкам, Никлис, шедший впереди, обернулся и тронул Ингви за рукав:

– У причала стоял среди прочих и «Змей Агил» конунга Хольна. Вернулись они, слышь-ка, твое демонское. Так, может статься, и Моррик Черный Щит здесь.

Ингви кивнул – чему быть, того не миновать.

Путники проследовали по безлюдной улице (если, конечно, можно считать улицей пространство между глухими, лишенными окон, стенами неуклюжих построек) и подошли к самому большому дому. Никлис пробормотал: «Ну, Гилфинг-отче, благослови» – и толкнул дверь. Нутро здания встретило их криком, стуком и теплым смрадом десятков немытых тел. В дальнем углу ярко пылал огромный очаг, над огнем жарилось несколько овечьих туш, а за столом восседали сами немытые тела – около сотни мужиков, пьяных и веселых. Никлис поклонился и громко произнес:

– Добро вам, удальцы, Морского царя любимые сыны!

Вслед за ним поклонились и все вошедшие. Воины прервали застолье и поглядели на вновь прибывших. Сидящий в центре здоровенный мужчина с заметной плешью встал и откинул за спину косички, сплетенные из остатков шевелюры.

– Ой-ей… – тихо протянул Никлис, – ну все здесь…

– Ага, – заявил плешивый, – никак Никир-викинг почтил наш пир… И Биги здесь, и другие рожи мне знакомы. Может, вы пожаловали за своей долей в риодненской добыче после того, как трусливо сбежали из устья той речки. Бросили вашего конунга…

При этом один из сидевших спиной к двери встал и обернулся, Ингви успел рассмотреть только свежий чудовищный шрам, пересекавший его лицо от правого виска к левому углу губы и теряющийся затем в бороде («Это Моррик – который встал-то» – шепнул Биги).

– А мы не бросили конунга, слышь-ка, многославный Хольн, – спокойно отвечал Никлис, – мы к другому конунгу перешли, вот к этому славному Ингви. И с ним на Каменную Пристань ударили. Побили тамошнее мужичье и добычу взяли добрую. Теперь вот сюда, на Римбан по обычаю явились. Долю, слышь-ка, положенную оставить, Морскому царю за удачу хвалу воздать…

Хольн задумался, переваривая слова медлинга. Задуматься было над чем – нападать на риодненскую столицу еще не рисковал ни один викинг. Зато Моррик задумываться не стал, он выбрался из-за стола и заорал:

– Предатель! Предатели все! Бросили в бою! Из-за вас, черви!

– Постой-ка, Моррик, – осадил его Хольн, как ни странно берсерк мгновенно утих, – воин имеет право уйти к другому конунгу. Но не в бою, а, Никир? Ты из чужеземцев, но уж настолько наш обычай знаешь. Уйти ты мог не в бою.

– Да разве это бой, – развел руками Никлис, – с риодненцами, говорю – разве это бой? Драчка малая… Ежели бы мой конунг спьяну с кем задрался, а я бы к другому ушел – разве есть вина в этом?

Хольн опять задумался, а Никлис шепнул, обращаясь к Ингви: «Тут я их уел, ни один викинг не скажет, что с риодненцами тяжко было биться».

– Ты, медлинг Никир, хитрец… Знаешь, на чем гордых воинов поймать. Но я, Хольн Плешивый, – здоровяк горделиво выпрямился, – я-то могу сказать – драка ли, бой ли, а нам пришлось туго. Я скажу, потому что знаю – никто меня трусом не назовет, если я признаю, что в этот раз мы едва превозмогли южан. И потери были таковы, что мы в их земли не решились соваться. И добыча была – только то, что с мертвецов сняли. И Моррик в этот раз был крепко побит… Помолчи пока, брат Моррик. Их Красный Плащ, говорю, нашему Черному Щиту рожу попортил…

Несмотря на серьезность момента, Ингви не удержался, чтобы не поделиться с Кендагом своими впечатлениями, шепнув:

– Значит, Карамок был не так уж и не прав. Да, их побили, но и викинги дальше не пошли.

Тем временем Хольн Плешивый продолжил:

– Ладно, Никир, ты плут и обманщик, но обманы твои меня посмешили. Пусть ты не изменник, пусть так. Но вот обвинение, от которого ты не отвертишься: судно ты увел у Моррика? «Нивгу» его увел, говорю? Отвечай.

– А что я, – опять развел руками бывший воришка, – это вот Ингви-конунг увел, ему и ответ держать.

И шепотом прибавил:

– Не серчай, твое демонское, а обычай их строг. Отвечать тебе, – и с тем подтолкнул Ингви вперед.

* * *

– А что, – Ингви шагнул вперед, стараясь держаться бодро, но не особенно нагло, – А что, и отвечу. А скажите-ка, мне, удальцы, доброе ли я дело сделал, что в Каменной Пристани добычу взял, да тамошним друидам бороды малость припалил?

Его слова были встречены за столом одобрительным гулом. Губы Ингви изогнула привычная кривая ухмылка – все шло как надо. Он подбоченился и продолжил:

– Ну скажи, Моррик, воин знаменитый, неужто для такого дела тебе жалко, чтобы я на «Нивге» сплавал до Каменной Пристани и обратно? А корабль твой – у причала, в целости и сохранности. Заберешь, коли охота.

Один из сидящих за столом бородачей засмеялся, тряся косами:

– И то верно, что за нужда в этакой скорлупке великому конунгу, который Каменную ограбил? Это только для тебя, Моррик, подходящий корабль. Забирай.

Моррик глянул на весельчака, на стоящих у входа гостей, его глаза налились кровью, в углах рта показалась пена, он взвыл:

– Не лезь, Горг Поги! Это между ним и мною!

– А коли так, – почти спокойно ответил Ингви, – раз дело это между нами – так мы его решим.

– Немедля! Сейчас!

Никлис шепнул: «Эй, твое демонское, он же не отступится – гляди, сейчас заведется, псих…» Ингви пожал плечами:

– Когда угодно, но прежде хотелось бы Морскому царю воздать. Ежели один из нас другого прибьет (а я так точно знаю – кто кого), то другой Морскому-то царю хвалу принести не успеет. А мне как раз у него кое-что спросить хочется.

– У кого – «у него»? – Моррик оторопело уставился на противника, даже пену изо рта перестал пускать.

– Да у него, говорю, у Морского царя.

– Нет! Бьемся сейчас! – снова заорал Моррик.

– А ну-ка, постой, Моррик, – вмешался Хольн, – и впрямь негоже, если перед Морским царем один из вас предстать не сможет. Да и любопытно мне глянуть, как этот с Морского царя ответ станет получать. И не кипятись раньше времени, Черный Щит. Волхвы учат воздавать Морскому царю… Вот Трорм Оди, уж на что добрый боец был, а волхвов не жаловал… Тебе ли не помнить (тут Хольн ухмыльнулся), он же тебя так отделал… Так, говорю, Трорм славный конунг был – и тот, советами волхвов пренебрегши, голову сложил. И где – в бою с хиляками недоделанными.

– Верно! – поддержал Хольна какой-то человек в черном, которого Ингви определил, как волхва, то есть северянского ведуна, – воздадим хвалу Великому! И ежели желает Моррик немедля – так немедля…

Викинги уже достаточно пожрали и выпили – им хотелось развлечений, они поддержали предложение дружным гулом. И вскоре вся толпа, возглавляемая чужеземцами, шла к капищу – отдельно стоящему сооружению, сложенному из огромных камней. Массивная продолговатая постройка, больше всего похожая на сарай, одним концом уходила в море, другим – на берег. Все выстроились полукругом, вперед выступили несколько волхвов с уже знакомыми Ингви посохами, увенчанными янтарем – и церемония началась. Все те же: «Приди, приди! Дай нам Силу!» Отработав свой номер, колдуны стихли. Все молча щурились (из-за несомых резким ветром колючих снежинок) и пристально вглядывались в черный проем выхода из капища – было только слышно, как плещутся волны в каменные стены. Прошло несколько минут, как вдруг портал осветился изнутри лиловыми сполохами и наружу выступила странная фигура. Около трех метров ростом, хотя и сутулая, вся увитая ворохами водорослей, под которыми проглядывала черная шкура. И глаза… Ошибки быть не могло, ибо вряд ли у Гангмара был брат-близнец…

Хотя на сей раз встреча происходила днем – и к тому же Ингви спланировал все заранее – тем не менее он волновался. Однако нужно было действовать – он выступил вперед, опережая цепочку черных плащей.

– А, ты и сюда добрался, – проскрежетал «Морской царь», – шустрый ты парень, х-хе!

Смех чудища производил совершенно жуткое впечатление – и сопровождался дикимим колебаниями потока маны.

– О Морской царь, – заявил Ингви, тогда как волхвы дружно попадали на колени, а вся толпа подалась на шаг назад, – я к тебе со смиренной просьбой. Как ты смотришь, если я разделаюсь вот с этим бесноватым Морриком?

– Тебе это нужно для дела? – ухмыльнулся тот.

– Да!

– Если нужно – валяй… А пока я дам вам, детки Силу, раз уж позвали меня, – и простер корявые лапы.

* * *

То, что последовало дальше, мне, откровенно говоря, просто стыдно вспоминать… Сжечь магическим Пламенем человека… Но он уже несся на меня, роняя на бороду и грудь клочья пены – впал в боевое безумие. И в руке его был меч. Далеко не самое сложное заклинание вызывает поток ревущего огня с моей левой руки, самого настоящего огня. Он завопил, выронил оружие и завертелся волчком. То, что я выхватил меч и одним ударом разрубил его от шеи до подмышки, было уже просто актом милосердия. Вопль оборвался – и стало очень тихо. Для лишенных дара, естественно. Поток маны, изливающийся с когтистых лапищ Гангмара, для меня (а, думаю, и для любого мага тоже) сопровождается иллюзией звука, рева, воя, такого протяжного грохота…

Две охваченные пламенем половины того, что недавно было берсерком Морриком – пило, ругалось, порывалось драться и так далее – рухнули на снег почти одновременно.

И тут Черный захохотал. Я не могу интерпретировать эти звуки иначе, чем признать в них хохот… Тем более, что он разевал свою зубастую пасть и слегка запрокидывал голову, словно от души смеющийся человек. Потом уже Никлис объяснил мне, что так Морской царь всегда принимал кровавые жертвы смеясь – весело так принимал.

Посмеявшись, он обратился ко мне на общем:

– Итак, демон… Альдийский демон… Я помог тебе вновь, но так не будет вечно. Ты у меня в долгу и когда-нибудь тебе придется этот долг вернуть. Боюсь, что слишком скоро. Ведь ты не обманешь Старого Змея? – говоря, он все время косил своими желтыми глазищами в сторону, словно чего-то ждал.

В этот момент с крыши капища сорвалась какая-то птица – если, конечно, это была именно птица. Что-то белое, чей полет сопровождался характерным хлопаньем крыльев. Морской царь вскинул правую руку (лапу?), с пальцев рванулись длинные черные искры (я говорю искры, потому что не знаю, как описать этот выплеск магии лучше), что-то ослепительно сверкнуло, хлопнуло и с неба низвергся дождь из тлеющих перьев, крошечных капелек крови и еще чего-то тошнотворного… Все это кружилось и падало, мешаясь с колючими снежинками. Стало очень грустно.

Когда я глянул на капище – Гангмара уже не было, где-то в глубине сооружения дотлевали крошечные фиолетовые сполохи, да расползались в стороны из шипящего клубка змеи. Которым вообще-то полагается зимой спать.

Филька нагнулся и поднял целенькое серебристо-белое пушистое перышко, зачем-то понюхал и принялся приделывать на свой колпак. Я нагнулся, поглядел внимательнее – возможно, мне и показалось, но от перышка явственно несло зеленой маной – тем, что мой эльф считал влиянием Матери.

Тишину нарушал лишь скрип снежка под тяжелыми сапогами – северяне потихоньку расходились, все, кроме волхвов. Эти сгрудились над останками конунга Моррика и что-то делали с ними. Мне было неинтересно. Я усердно очищал клинок Черной Молнии пучком морской травы.

Когда на берегу у капища Морского царя не осталось почти никого, к нам подошел Хольн Плешивый:

– Я не знаю, что здесь произошло, не понимаю. И не хочу понимать. Боюсь? Пускай – такого не зазорно бояться даже доброму воину… Но я скажу так – тебе, чужеземец, лучше покинуть Римбан. Я зимую здесь и не желаю, чтобы со мной на острове было нечто, чего я опасаюсь. Уходи добром – «Нивга» теперь твоя. Я позабочусь, чтобы никто не возразил против этого, хотя смерть Моррика трудно назвать выигранным поединком…

Ну что я должен был ему отвечать? Я не гордился тем, как убил берсерка, мне было стыдно… Тут еще вмешался Никлис:

– Ингви-конунг, не спорь с Хольном, не надо. Я знаю, где нам зазимовать – там не откажут.

Откажут? Черта с два – это такая фигура речи. Кто же мне откажет после сегодняшнего? Да я мог бы заявить и Хольну Плешивому – мол я остаюсь, а ты катись, если меня боишься. Но зачем – повторяю, я вовсе не гордился этой победой.

– Будь по-твоему, Хольн. Завтра с рассветом мы уйдем…