Текст книги "Все сказки мира"

Часть 4
Острова – мир

Глава 31

Как и было обещано Хольну, «Нивга» отчалила с рассветом следующего дня. Римбан, остров колдунов и викингов, оказался южной оконечностью большого массива разнокалиберных островов, группирующихся вокруг двух крупных, где правили потомки «старшего сына Хаверка», называвшиеся конунгами (вожди разбойников, в отличие от этих наследственных монархов именовались «морскими конунгами»). На островах – достаточно больших – сидели наместники, называвшиеся, в зависимости от величины надела, ярлами или лендрманнами. Кое-кто из ярлов посильнее со временем сделался независимым владыкой и наравне с конунгами участвовал в частых здесь междоусобицах. А наиболее буйные и непокорные из молодых мужчин этого края – те, чьи кровожадность и тягу к приключениям не могли удовлетворить даже вечные драки между вождями – уходили в далекие викингские походы. Кому посчастливилось не сложить голову за морями, возвращались с добычей, покупали за привезенное золото прощение (ибо почти все они перед тем, как уйти на викингском драккаре, успевали набедокурить дома), покупали землю и становились самыми спокойными и законопослушными гражданами своего острова… Долгими зимними вечерами они, покрытые шрамами старики, будут принимать на зимовку молодых викингов, обсуждать с ними перипетии дальних странствий и сетовать, что и битвы ныне не так кровопролитны, и добыча не так богата… А их внуки, наслушавшись стариковских баек тоже когда-нибудь – набив морду сборщику налогов или умыкнув чужую невесту – будут объявлены вне закона и сбегут искать неверной удачи под темно-синим знаменем с белой лошадью…

Пращуры их когда-то бежали от бедствий войны сюда, на край света. И теперь потомки беглецов заново открывали мир, неся войну, смерть и бедствия правнукам победителей… Они сделали войну своей профессией, даже больше – образом жизни и религией, целью и средством. Всем. Состарившись и занявшись мирным трудом, они никогда не забывали своих военных похождений, завидуя в глубине души самим себе – молодым… И ревнуя тех, кто молод сегодня, к славе, силе и задору тех лихих головорезов, каковыми сами они были некогда…

У одного из бывших викингов зимовал год назад Никлис, туда он собирался привести «Нивгу» теперь.

– Малость поздновато, может старый Ротмар уже кого-то взял на постой, – пояснил бывший вор демону, – да ничего. В таком разе он нам, слышь-ка, какого другого бонда посоветует. Но, чтобы знать, твое демонское, порядок у них такой. Перво-наперво, надо дарами поклониться хозяину, далее наместнику конунгову поклониться же. Да клятву дать, что за зиму вести себя будешь тихо, не безобразничать. Это строго, это соблюсти надо – потому что опасаются, слышь-ка, мирные бонды викингов злых. А из мирных этих хозяев едва не половина сами в походы с морскими конунгами хаживали и такое творили, что и рассказать – срам. Однако, что хорошо за морем – у себя дома творить не моги! С этим строго, да поклониться дарами надо…

– Ладно, – перебил Ингви разговорившегося медлинга, – поклонимся. Говорить ты будешь, раз все их обычаи хорошо знаешь. И даров не жалей, сундуки вон полные стоят…

Ингви, когда требовал дань с королевы Риодны, назвал то же, что предпочел в качестве оплаты Проныра, поскольку не сомневался в его оборотистости и умении выбрать товар. Правда, неизвестно было, для продажи в какой земле предназначались «сундуки мехов и перья птицы радонк». Никлис, осмотрев добычу, забраковал перья и выбрал кое-что из мехов.

– Перья, слышь-ка, здесь ни к чему. Они только в наших краях в цене, ведь их рыцари на шлемы себе ладят. А перо – что? На турнир вышел разок и все, нужно перья заново на башку лепить, ежели башка цела осталась, прошу, конечно, прощения, твое демонское… Там это – ходовой товар, редкий. Вот по весне можно сплавать в те края, да и продать их. А меха пойдут, меха риодненские здесь ой как ценятся. Зимы-то бывают суровы на островах.

Пройдя между несколькими островами, Никлис наконец повернул «Нивгу» в сторону очередного лесистого берега, показавшегося из тумана.

Место не было занято. У причала выбранной альдийцем усадьбы покачивалось только несколько лодок. Хозяин, крупный грузный мужчина с заметной проседью в черной бороде, прихрамывая вышел на берег встречать гостей. Увидев Никлиса, он полез обниматься с низкорослым коренастым медлингом, громким хриплым голосом ревя:

– Здорово, Никир-викинг, здорово, богатырь славный! А я уж тебя ждал, ждал… Всем молодцам, лихим мореходам от ворот поворот – мы Никира ждем! Зима же вовсю, а тебя нет… Ну говори, где побывал, из каких стран-краев добычу привез. Эгей, молодцы, – хозяин обернулся к молодым парням, что тоже вышли на берег, – давайте живо готовьте пир. Славных гостей Морской царь послал!

– Постой, погоди, Ротмар-бонд, – попытался освободиться из медвежьих объятий Никлис, не я на корабле нашем главный. Вот, погляди, хозяин – потом твои внуки станут сказывать, что гостевал на этом дворе Ингви-конунг Черный Меч. Герой, каких еще на островах не видывали.

Ротмар выпустил Никлиса (тот принялся потирать помятые плечи) и обернулся к Ингви. Оглядев неказистую фигуру гостя, он, наконец объявил:

– Ежели бы не ты, Никир-викинг, а кто другой мне сказал… Тебе, может, и поверю, что этот конунг – герой великий, – тут его взгляд упал на меха, приготовленные в качестве дара заранее и теперь преподносимые ему викингом по имени Биги, – хотя, пожалуй, ты и не врешь…

* * *

Дальше все пошло своим чередом – «как в лучших домах». Подгоняемые Ротмаром домочадцы принялись готовить праздничный пир. По всему подворью шла веселая суета и суматоха. Ингви, пользуясь тем, что хозяин при деле, исподволь принялся расспрашивать Никлиса. Тот охотно пояснил, что у хозяина два сына. Старший – уже давно женат и живет отдельно на соседнем острове как самостоятельный хозяин. Младший – проказник и обормот, умудрившийся «обрюхатить», как выразился Никлис, дочку лендрманна, теперь в бегах и теперь видно стал на зимовку где-то со своим морским конунгом. Ясно дело, он боится показаться дома, хотя и обещал жениться на девке и признать ребенка, но лендрманн Вигит Лорги сгоряча заломил «за срам» такую виру, что сам теперь жалеет. Не скоро вернется будущий зятек, не скоро бухнется в ноги обиженному родителю невесты. Потому что не скоро сможет собрать выкуп… Те плечистые парни, которые вышли на берег встречать «Нивгу» – работники, а со стариком живет из детей только дочка. Вскоре Никлис показал ее чужеземцам – высокую статную девицу. Телом она пошла в отца, крепкая и по виду очень сильная, а светлые, нечастые среди северян, волосы – унаследовала от матери. Еще Ингви обратил внимание, что здешние мужчины не заплетают кос, а стягивают шевелюру в хвост на затылке.

– Так это только викинги заплетают, – пояснил Никлис, – а я вот и вовсе патлы стригу прилично.

И подергал себя за волосы. Ингви тут же спросил:

– Да я вообще смотрю, ты не больно стараешься на викинга походить. И Гилфинга все поминаешь – это что, по привычке?

– Да как сказать, – замялся альдиец, – я ведь и посвящение младенцем прошел, и все такое прочее, что у нас в Альде было положено… Ну и как-то… Верую, как и верил, – твердо заключил он.

– Да ну? А ведь Морского царя ты своими глазами видел. А Гилфинга, думаю, вряд ли.

– Так ведь… Это… Гилфинг, отец наш – сам по себе, а Морской, слышь-ка, царь – опричь него тоже сам… И тот себе есть, и этот… тоже.

– А любого попа спросить – он тебе объяснит, что Морской царь – это поганый вымысел. Как быть?

– Вот что, твое демонское, – решительно начал Никлис, но замялся, видимо, не зная, что отвечать…

Выручил медлинга хозяин, громогласно пригласив гостей к столу. Пир был подготовлен богатый – по здешним меркам. Стол ломился от мясных и рыбных блюд, кувшинов с пивом местного производства, а также здоровенных караваев хлеба. Хозяин щедростью угощения старался продемонстрировать гостям свою приязнь – дары, подготовленные Никлисом, были достаточно щедрыми.

Начали застолье в весьма быстром темпе – и гости-северяне, и хозяева жадно пили, заглатывали мясо огромными кусками. Вскоре слегка захмелевший Ротмар принялся хвастаться своими похождениями в бытность викингом. Ясное дело, в те времена все было иначе, чем теперь – и мечи звенели громче на бранном поле, и добычу брали побогаче… Должно быть, неказистый вид конунга Ингви и его дружины расстроил бонда, твердо знавшего, как должен выглядеть настоящий герой. Его брюзжание становилось все противнее. Кендаг не реагировал, равнодушно попивая кислое пиво, Филька ухмылялся – его происходящее забавляло, Ингви тоже сохранял спокойствие – не выдержала только Ннаонна:

– А тебе что – показалось, что мы мало отвалили даров из нашей добычи? – вампиресса последнее время частенько бывала не в духе, теперь ее раздражение вырвалось наружу, – так ты скажи, мы добавим!

Ротмар, с трудом привстав, обернулся к девушке:

– И кто тут у меня в дому пищит? Не иначе комар…

– А вот сейчас ка-ак… – Ннаонна замахнулась, но Ингви схватил ее за руку и удержал, поскольку вампиресса уже примерилась запустить в хозяина здоровенной костью, подхваченной со стола.

Зато Ротмара удержать было некому:

– Чего? Мне? За моим столом? В моем до-оме? – орал бонд. – Ах ты мальчишка!

– Я девочка, дурак!

* * *

Поселок рода Лан-Анар облетела ужасная весть – в Черной Башне у Драконьего Камня вновь объявился колдун Анра-Зидвер, кошмар из отдаленного прошлого ожил! Лэрд Каст Дой-Лан-Анар собрал отряд мужчин для того, чтобы наведаться к Башне и убедиться, что мальчишка Перт, несший Анра-Зидверскую стражу, не напутал. Понятно, что мальчишке, объявись он с таким известием сам по себе, просто надрали бы уши, чтобы неповадно было впредь мутить воду, но купец Агал тоже слыхал в городе об ужасном колдуне. Значит лэрду предстояло убедиться лично, что именно творится в его владениях.

Лэрд – это не мелкая сошка какая-нибудь. По закону он приравнивается к рыцарю и имеет право требовать аудиенции у принца, вкушать яства с ним за столом и вызывать на поединки дворян – так-то. Поэтому собирался Каст долго и тщательно. Посланные им гонцы уже привели двадцать мужчин, которым предстояло сопровождать лэрда, они стояли кучкой перед входом в его башню, топтались, согревая ноги и негромко переговариваясь. Из обрамленных бородами ртов вырывались струйки пара – холодно. Наконец на пороге появился сам лэрд. Достаточно было одного взгляда на него, чтобы понять – он здесь главный, он вождь. Высокий, осанистый, в ладно сшитых одеждах из ослепительно-белых шкур, чистоту цвета которых оттеняет черная, как смоль, тщательно расчесанная борода. На груди, под бородой – золотая цепь лэрда, на поясе – меч в тяжелых ножнах, за пояс заткнут топорик. Хорош лэрд! Над толпой прокатился гул голосов – мужчины нестройно приветствовали своего вождя.

– Ну что, мужи Лан-Анара, – не отвечая на приветствие, промолвил лэрд, – пойдем, что ли…

И, пройдя насквозь кучку уважительно расступающихся мужчин, зашагал по улице. Те нестройной колонной двинулись следом. За мужчинами увязался мальчик Перт. То ли его не гнали потому, что он нес сегодня Анра-Зидверскую стражу и все равно должен был сейчас мерзнуть у Черной Башни, то ли потому что никто не обратил на мальца внимания – так или иначе Перт пристроился в хвост процессии и уверенно зашагал за старшими. Он был полон решимости узнать, чем все сегодня кончится.

Перевалив через гребень взгорка, с которого был виден вход в Черную Башню, мужчины остановились. Вдалеке, за Башей громоздились утесы Драконьего Камня, вершина горы, как и почти всегда терялась в хороводе облаков – будто и впрямь легендарный дракон в недрах скалы выдыхал густые клубы пара… Гномы, некогда жившие здесь, говаривали, что есть лишь одна стоящая среди Малых Гор – Драконий Камень.

Один из Лан-Анаров потянул воздух носом:

– Дымом пахнет…

– И снег у входа потоптан, – откликнулся другой.

– А ну, пойдем, – решительно бросил лэрд и первым зашагал к Башне.

Перт посмотрел вслед толпе взрослых и на всякий случай присел за тем камнем, из-за которого следил за незнакомцем весь день. Лучше уж отсюда… Вот его соплеменники приблизились к мрачному сооружению, лэрд выступил вперед и грозно вопросил, кто осмелился ступить в Черную Башню, что навеки проклята и запретна. Дверь приоткрылась, из-за нее высунулся давешний молодчик – и тут же юркнул обратно. Ба-бах! – крепкий удар широко распахнул жалобно скрипнувшую корявую дверь – на пороге стоял совсем другой человек. Не тот низкорослый увалень, что выносил в мешке мусор – нет! Высоченный, тощий, весь какой-то мрачный и зловещий, но так же прячущий лицо в тени под черным капюшоном. Лан-Анары смогли разглядеть лишь костлявый плохо выбритый подбородок и тонкогубый рот, прокаркавший:

– А вы кто такие, что осмелились тревожить меня вновь?

«Вновь? – подумал Перт, – да ведь только пришли…», тем временем зловещий человек продолжал:

– Однажды вы уже допекли меня своей суетой так, что я жестоко покарал вас… Ваших прадедов… Что, хотите повторения? Получайте!

Тощий тип выставил костлявый указательный палец, с которого тут же стрельнула огненно-рыжая молния и ударила в камень у ног лэрда. Сыпанули осколки. Каст завопил, заслоняя рукавом лицо. Колдун – теперь-то уж не было никаких сомнений, что это был именно колдун – щедро разбрасывал свой огонь. Летели с визгом мелкие камушки, ревело волшебное пламя… И скрипел снег под ногами разбегающихся Лан-Анаров… Первым несся мальчик Перт и в ушах у него стоял дикий зловещий хохот колдуна…

Глава 32

Никлис, сидевший рядом с Ротмаром, подхватил хозяина под локоть и принялся что-то ему втолковывать. Тот, постепенно, отходя, бурчал:

– Да оно, конечно, вроде… Но все же в старое-то время – чтобы девку за стол… Я-то своей ни-ни… Девка – она подаст, приберет, она пол помоет…

Никлис хихикал и поддакивал, но Ннаонна так просто не сдавалась:

– Ладно, борода, я тебе пол помою… если сможешь меня на мечах одолеть. Но если не сможешь – ты пол моешь!

– Буду я еще с девкой биться… – гордо бросил бонд.

– Не будешь, если умный и пол мыть не хочешь.

Тут уже пришла очередь Ингви выговаривать Ннаонне что-то на ухо, тогда как Никлис вещал:

– Ну все, все! Мир! Ты, хозяин, не серчай, потому что она девка боевая, да и говорит правду. На мечах ее не вдруг одолеешь. Ты, Ротмар, когда помоложе был – так бился лихо, все знают (Ротмар часто закивал, бурча себе под нос), а теперь черед молодым себя показывать… И ты, твоя милость, госпожа знатная, яви почтение – этот муж постарше тебя будет, да и хозяин он здесь. Будь с ним поуважительней…

Ннаонна, которой в то же время что-то шептал Ингви, кивнула и буркнула:

– Ладно, извиняюсь. Не сердись, хозяин, – и добавила тихо, – а на мечах меня он в жизни не одолеет…

Тем не менее, мир за столом был восстановлен и веселье пошло своим чередом. Споров больше не возникало и Ингви при первой же возможности отправился отдыхать, уводя с собой вампирессу. Выходя из зала, он услышал бурчание хозяина:

– …Но уж хоть ты со мной посиди, Никир, уважь меня, поговорим с тобой о старых днях, о добрых временах…

На следующее утро Никлис, выпивший, как видел Ингви немалое количество пива, встал тем не менее рано и был бодр.

– Теперь следует не промедливши поклониться дарами лендрманну…

– Да поклонимся, поклонимся, – согласился Ингви, – а ты, гляжу, молодец… Сколько выпил, да еще вчера засиделся, а сегодня свеженький.

– А я… это… – замялся тот, – ты уж меня не выдавай хозяину. Я не столько выпил, сколько повыплеснул. Не говори только Ротмару – он же за пиво мне башку отвернет.

У лендрманна тоже все прошло гладко. Правда, Вигит Лорги тоже поначалу глядел косо на неказистых с виду «викингов», но услышав, что пришельцы взяли дань с Каменной Пристани (а особенно оглядев подношения) в конце концов подобрел и даже улыбнулся, пожелав хорошей спокойной зимовки во вверенных ему конунгом владениях…

Словно по пожеланию конунгова наместника два месяца зимовки прошли именно спокойно. Протрезвевший наутро хозяин горько сожалел о вчерашней несдержанности («…И надо ж было… С кем сцепился-то – с девкой… Ай-яй-яй…»), Ннаонну вроде тоже все устроило – еще бы, она нахамила при всех пожилому мужичищу, а ей за это ничего не было – так что все постарались делать вид, будто ничего не произошло. И пошли короткие, но тягучие дни… Ингви почти все время просиживал у камина, меланхолично подкидывая дровишки. Кендаг, как правило, составлял ему компанию, пристроившись рядом – с точильным камнем и каким-нибудь клинком из хозяйства Ротмара. Зато Филька, как ни странно, пробудился от своей обычной ленивой апатии и облазил весь остров, подружившись при этом с местной детворой, которая ходила за эльфом табуном. Ребятишки смеялись над Филькиными незамысловатыми шутками, а еще больше – над его произношением, когда он смешно коверкал слова чужой речи. Эльф был вполне доволен такой компанией и царившей в ней атмосферой веселья – просто веселья без цели и без повода. Он и сам был беззаботен, как дитя… или как эльф…

Всех удивила Ннаонна, неожиданно подружившаяся с хозяйской дочерью. Две девушки, во внешности которых не было ничего общего, стали неразлучными подругами – вместе занимались хозяйственными делами (что было для вампирессы, мягко говоря, нехарактерно), бегали по ослепительно-белому снегу, звонко смеясь и дурачась, о чем-то шептались по темным углам, настороженно косясь на всех, кто проходил мимо…

Всем было хорошо…

* * *

Странно все же… В Альде зимой считалось то время, пока дороги были непроходимы – от осенней распутицы до весенней. Для мореходов Энмара и Архипелага зима – это месяцы, пока между их странами свирепствовали шторма, происхождение которых, очевидно, было как-то связано с теплым течением… Северяне же заканчивали навигацию куда позже – в здешних морях не боялись тех страшных штормов, зато и начинали весеннюю навигацию тоже позднее. По альдийскому календарю уже вовсю шла весна, а здесь почти никто не решался спускать суда на воду и отправляться в путь – море было опасно из-за плывущих с севера льдин… Однако на островах знали – пошли льды, значит скоро сезон для моряков. Значит, пришло время загодя, без особой спешки, ладить корабли и собираться в путь…

Засобирались и мы… Биги с его парнями занимался «Нивгой», Никлис вел какие-то перспективные, по его словам, переговоры с Ротмаром по поводу нашего груза и еще неких предстоящих торговых сделок… У нас не было ни малейших сомнений, куда дальше ляжет наш путь. Мне недоставало маны, недоставало постоянного ее присутствия – не то, чтобы это причиняло мне какое-то физическое страдание, но вызывало неудобство, не покидающее меня чувство неуверенности, смутного беспокойства – хотелось вернуться в Мир. Филька, как-то пришел ко мне и заявил:

– Знаешь, Ингви, детишки людей так похожи на моих соплеменников… Я все время вспоминаю… Мне следует подумать о возвращении… То есть я, конечно, служу тебе, но…

– А Кендаг что мыслит по этому поводу?

– А что Кендаг? Он уже заточил все железяки у хозяина Ротмара… Колуном для рубки дров можно бриться. Он тоже не против возвращения. Уже наточил столько лезвий, что наверное захочет одно-другое затупить в бою.

– А будет бой?

– С тобой-то? Будет обязательно, – заверил меня эльф.

Странно, а мне казалось, что я такой миролюбивый… демон… Собственно говоря, я не предполагал оставаться здесь навеки – просто тихое, сытое, спокойное и ленивое житье в гостях у старого бонда меня как-то расслабило. Подсознательно, я вообще всегда тяготею к такой жизни. Но мне нужно вернуться в Мир – слишком много незавершенных дел. Одно из них – обещание, данное мною вампирессе. А Ннаонна не забывала мне о нем время от времени напоминать – она обязана была найти реликвию рода вампиров, ибо она – последняя… К тому же ее дружба с хозяйской дочкой не то, чтобы остыла… Но у ее подружки появилось кое-что, вытесняющее, скажем так, обычную дружбу. Поначалу мне показалось, что виноват здесь Никлис – оказалось, нет.

Девушка влюбилась в самого здоровенного из моих викингов – парня по имени Биги. И он тоже был бы не прочь, но он – младший сын какого-то небогатого хозяина с восточных островов, к тому же стоящий вне закона «из-за какой-то ерунды, так – пришиб пару ярловых стражников по пьянке…» Так что для того, чтобы получить свое счастье – ему сперва следовало броситься в ноги Ротмару с богатыми дарами, затем замириться с ярлом. И только потом – «с пирком да за свадебку». И еще Биги хорошо бы располагать кое-чем для обзаведения собственным хозяйством – уже после поднесения даров будущему тестю и оскорбленному ярлу. Потому что формально наследник Ротмарова хозяйства – его беспутный младший сын, а дочь, Вальга, может рассчитывать только на не слишком богатое приданое… Я, конечно, по наивности просто хотел одарить Биги – он мне нравился, но Никлис меня отговорил, причем очень сердито: «Да ты что, твое демонское, здесь этого не понимают! Ты же не король в своей земле, а Биги – не вассал какой. У парня гордость есть, он награду заслужить должен. Подвиг там большой, или еще что… А иначе – позор!..»

Ну что за люди… Куда ни ткнись – то позор, то бесчестье… Усложняют себе жизнь изо всех сил…

Словом, так или иначе, к тому времени, как плавучие льды стали «сходить на нет», мы все уже точно знали, что отправимся к берегам Мира. Мы реализуем риодненскую добычу, как-нибудь подстроим, чтобы Биги заработал, чего положено жениху… Старый Ротмар тоже собрался плыть с нами, взяв нескольких работников и свой товар. Я не возражал, предоставив заниматься всем Никлису, своему медлингу – он ведь все равно разбирался лучше меня, а нам на «Нивге» не хватало гребцов. Непонятно было только, как северяне покажутся в Мире, в Империи – именно в Империи, поскольку в Энмар мне путь заказан. Расспрашивать было лень – пусть Никлис разбирается…

* * *

Кадор-Манонг I медленно выходил из забытья. Сколько он провел без сознания? День? Два? А может целый месяц? Первое, что он смог осознать – это приятный женский голос где-то рядом с его ложем. Это, конечно, не Агриста – его сварливая строгая женушка. Излишне строгая и утомительно сварливая… Она бы никогда не смогла бы так певуче выговаривать. Королю совершено не мешали проскальзывающие в голосе незнакомки жеманно-приторные нотки. Он попытался открыть глаза – и ничего не рассмотрел, только светлое пятно после сплошного мрака…

– Эй, Равли, – позвал нежный голосок, – зови этих… сэра ок-Ренчи и сэра ок-Рагиля. Скажи, его величество король приходит в себя. Как вы себя чувствуете, ваше величество?

Кадор-Манонг попытался ответить – из горла вырвалось только невнятное сипение – гортань отказывалась служить с непривычки…

– Нет-нет, не утруждайте себя…

Он ощутил прикосновение мягкой теплой ладони, однако все же как-то прохаркался и выдавил:

– Благодарю, мадам, я чувствую себя паршиво…

– О, ваше величество, благородный король, вы напрасно зовете меня «мадам», ибо я не…

Тут наконец картина перед глазами Кадор-Манонга прояснилась и он смог рассмотреть очаровательнейшее (как ему показалось) лицо склонившейся над ним незнакомки.

Послышался грохот шагов, распахнулась дверь – и король увидел своих вассалов – Тонирга ок-Ренчи и Викса ок-Рагиля. Голова ок-Рагиля была обмотана белой тряпкой. Девица что-то пробормотала рыцарям и с низким поклоном исчезла за дверью.

– Вам лучше, ваше величество?

– Мне паршиво, Гангмар возьми… Дайте вина…

Дворяне переглянулись – привычный сварливый голос монарха и требование выпивки явно свидетельствовали о том, что ему значительно лучше, чем «паршиво».

– Ну, говорите же – сколько дней? Сколько дней я без памяти? И кто эта дама, что только сейчас вышла? И где, Гангмар ее подери, моя благородная королева? И дайте же вина!..

– Ваше величество, – осторожно начал сэр Тонирг, – ее величество… э-э-э… покинули э-э-э… Покинули столицу… и…

– Что «и»? Не мямлите – говорите прямо!

– Да уехали ее величество! – наконец брякнул покрасневший рыцарь. – С двумя своими гонзорскими оруженосцами… то есть слугами. В доспехах и мужском платье уехали.

– Та-ак… И давно?

– Третий день. Как ее величество Агриста с наемниками выручили нас у того холма, так на следующий же день. Уехали.

– Стало быть, я без памяти четыре дня. А… – голос короля стан нерешительным и осторожным, – что со мной?

– Тяжелая рана в правую руку, ваше величество… Алебарда прошла по кости… По шлему тоже чем-то засадили… Но руку…

– Что с рукой? – перехваченным голосом произнес Кадор-Манонг. – Рука…

– Цела рука, ваше величество, – радостно сообщил сэр Викс, – ведьма помогла. Мы уж боялись – все… руку все… А эта…

– Это она? Та дама, что была здесь?

– Дама? – переспросил сэр Тонирг. – Ах, эта девка. Да это ведьма, как ее… позабыл имя… Я велел собрать всех колдунишек альдийских, дабы пользовали ваше величество. Все как один – дерьмо, а ведьма эта, Фесья… Ферья… Нет, не помню. Из Мокрогорья откуда-то она, в общем. Но помогла, подлечила вроде руку. Говорит, не как раньше рука будет – но ничего, сберегли…

– А Агриста, значит, сбежала. Одно к одному… Ну и Гангмар с ней!.. Обоз-то хоть отбили тогда?

– Отбили, ваше величество! – бодро отрапортовал Тонирг. – Правда, из молодчиков тех никого не поймали… А хорошо было бы для острастки, на площади… Но нет, все разбежались по своим Болотным Башням.

Кадор-Манонг задумался и вдруг – к огромному удивлению вассалов – рывком сел в постели. Подумал и рявкнул:

– Агриста сбежала, зар-раза! Гангмар с ней! Эту ведьму пришлите сюда – немедленно! И обращаться с ней уважительно, иначе велю головы поотрывать. И быть ей придворным магом в Альде… И тащите же мне, Гангмар бы всех вас взял, вина-а-а! – потом подумал и добавил. – И еще тазик.