Текст книги "Лига добровольной смерти"

После случившегося Хилеви присмирела. Окажись Рон внимательнее, мог бы догадаться, что жена приняла для себя какое-то решение. Вроде, как и прежде хлопотала по дому, готовила обеды, но без прежнего старания. Словно по инерции. Она присутствовала в доме, и не было её. Она жила в другом измерении, мыслила обособленно.

Правда, Рон не привередничал, охотно ел картофель фри с сосисками, вермишель с креветками, салаты с брокколи, хотя любил сочные бифштексы и лангеты с зелёным салатом, да чтобы помидор и огурчиков, брынзы больше было. И бокал красного вина. Он не возникал, не вмешивался в жизнь Хилеви, полагая, что сама одумается и поймёт всю нелепость запутанного положения, которое случилось по её же вине. Возьмётся за ум, и не станет жалеть впоследствии, что, приманивая Ингмара, надеялась на него напрасно, погналась за призрачной синей птицей.

И вдруг Ингмар исчез. Хилеви не находила себе места, кому-то названивала, нервничала. Не трудно было догадаться, что любовник бросил её. Может, надоела неопределённость отношений с Хилеви, которая не знает, к какому берегу пристать, а скорее всего, встретил смазливую и беспечную, не обременённую семейными узами.

Рон отмалчивался. Помочь Хилеви не мог, а утешать – считал недостойным. Полагался на время, которое излечивает душеные переживания. Молчал и ждал в надежде, что разрыв с Ингмаром образумит Хилеви, поможет ей справиться с горем и понять истинность того, что от добра не ищут добра.

Хилеви поступила иначе. Оценив ситуацию и, видимо, осознав, что совместная жизнь не возможна, пошла на разрыв их отношений. Скорее всего, чтоб не унижаться и не чувствовать себя как побитая собака. Какое-то время Говард полагал, что Хилеви приютили родственники в Стокгольме. Отец и мать взяли на себя труд вывести дочь из сумрачного состояния, дали возможность оценить спокойно положение. Подумал так по той причине, что Хилеви покинула квартиру, забрав с собой все вещи. В том числе зимнюю одежду. Так поступают люди, переезжая на новое место жительства.

Проснувшись утром в воскресенье, до десяти утра Говард валялся в постели, чего не любил делать прежде. Лежал один в опустевшей квартире и маялся. Рядом с ним не дышала привычно живая душа. Можно, как говорится, сходить налево, но не видел в этом смысла, скукота и напрасная потеря времени. Прежде он думал, что Хилеви – это на всю жизнь, никакая другая женщина ему не нужна.

Думал, заставляя себя встать, и задремал. Не то на яву, не то во сне увидел Хилеви: стоит она и грустно смотрит на Рона: «Не оправдал ты моих надежд. Не желаешь биться за счастье своё и удачу молодецкую до последней капли кровушки». Рон ей своё: «Что делать прикажешь?». «А ты раскинь умом, поскреби по сусекам памяти. Вдруг и придёт что в голову»… И снова перед ним Хилеви: в сарафане, лёгкий кокошник на голове, чему немало удивился. «Ты достигнешь своих желаний, твоя удача – в тебе самом. Не отчаивайся, испей водицы из колодца, будь оптимистом. Ты лёгок на подъём, ты свободен»…

Очнувшись, лежал и пытался понять пригрезившееся. И махнул рукой. Нечего лежать, вставай и марш на улицу. Пройдись, мир и прояснится. Нечего класть себя в гроб. Ошибки надо исправлять. Правильно сказано: потеряв голову, по волосам не плачут.

На Большой площади Упсалы Говард встретил Гарри Лунд стрема. Убегая от одиночества, Рон по вечерам бродил по городу, подолгу сидел в ресторане неподалеку от Гласонской усадьбы. Когда-то здесь размещалась почта. Письма не разносились. Имя получателя объявлялось на дверях дома. Или Рон сворачивал в Ботанический сад, любовался экзотическими цветами и растениями в оранжерее Линнея. Цвели орхидеи, источая нежный запах, поднимались над водой лилии. Рон успокаивался и забывал о семейных неурядицах.

Поздоровавшись с Лундстремом, Рон пошёл с ним в направлении городской ратуши. Рон не искал встречи с детективом, хотя Гарри раз или два звонил.

– Может, всё образуется, – сказал Лундстрем, когда они заняли столик в кафе и заказали по чашечке экспрессо. – Поговори с Хилеви, чего дурит. Женщины, они такие – попадёт шлея под хвост, взбрыкнут и в галоп. Наломают дров, опомнятся и ходят вокруг тебя как шёлковые, ластятся…

– Поговори… Не знаю, где остановилась. Родне звонил, ничего вразумительного не сказали. На работе разводят руками: исчезла, не сказав и слова…

– Жили в согласии, не ссорились…

– В каждой избушке свои погремушки. Я со своим характером – не сахар, а она – молчунья. Поцапаемся, слова от неё за день не услышишь. Как воды в рот набрала… Обиделась, видите ли…

– И всё же не торопись с разводом. Дай Хилеви подумать. Женщина рассудительная, она поймёт своё заблуждение…

Мужчины спокойно беседовали, не предполагая, что в нескольких кварталах от них Хилеви в это время добивается права остаться в пансионате Лиги Добровольной Смерти до конца дней своих.

Получив разрешение, Хилеви заключит договор и сделает завещание на предмет того, что должно быть выполнено по её требованию. За исполнение завещания внесёт требуемую сумму залога и успокоится. По завещанию предопределялась и судьба Говарда…

– Что намерен предпринять? – спросил на прощание Лундстрем.

– Хочу дождаться конца развязки. Заявление о нашем разводе в суде принято. Значит, Хилеви явится на заседание. Там и проясним ситуацию…

– Она может послать адвоката.

– Так тому и быть. Характер человека связан с его поступками… – сказал Говард, успокаивая Лундстрема.

– Готов помочь тебе всем, что в моих силах.

Приехав на заседание суда, Говард поразился перемене, которая произошла за это время с Хилеви. Женщина стала совсем чужой, она как бы состарилась, не проронила и слова в ответ на вопросы Рона. То, что происходит в данный момент, считала непреложной необходимостью. Глядя на жену, а он по-прежнему таковой и считал её, Говард проникся жалостью, готов был просить прощения за свою чёрствость, и простил бы всё, сделай Хилеви шаг, а то и полшага навстречу. А она сторонилась его, с нетерпением ожидая конца заседания. Выслушав заключение суда, спешно покинула зал.

Глава 16

Владимир Колчин по возвращении в Москву решил навестить Ольгу Жаркову. Нет-нет и вспоминал пилота Андрея Жаркова, поступок которого не нуждается в каком либо обосновании, поскольку находится в неразрывной связи с совестью человека. По пути на Рублёвское шоссе он завернул на улицу Кибальчича и сразу увидел кирпичный дом со сквером во дворе.

Напротив дома через бульвар учебный корпус Финансовой академии.

Жилой дом числился на балансе Министерства обороны. Квартиры в доме занимали известные военачальники, дважды Герои Советского Союза, Герои России. Перемены после перестройки не обошли и жильцов генеральского дома. Герои тихо умирали, а дети и внуки распоряжались дорогими квартирами по-своему: кто продал, а кто сдавал внаём за солидную плату. Квартиранты как жильцы временные не заботились о чистоте и порядке в подъездах. Цветы на лестничных переходах, украшавшие ранее дом, захирели, под ними валялись окурки, обёртки мороженого.

Квартира, в которой жили Жарковы, принадлежала раньше дважды Герою Советского Союза генерал-лейтенанту авиации. В годы Великой Отечественной войны этот человек совершил двести сорок боевых вылетов, провёл шестьдесят девять воздушных боёв и сбил лично тридцать два самолёта гитлеровцев. Наследник продал квартиру, а сам укатил жить в Баден-Баден.

Заехал Колчин в гости очень кстати. Хозяйка обрадовалась, попотчевала чаем. Сидела за столом напротив – круглолицая, в теле, и слушала рассказ Владимира о муже. Чувствовалось, что женщина смирилась с участью, которая выпала на долю.

– Пыталась отговорить Андрюшу, – Не сдержалась, уронила слезу. – Сын растёт, каково ему без отца. С меня Михаилу малая опора и защита. Не послушался Андрей, не внял мольбам. Но и удерживать не могла. Ночью вскочит в поту, глаза полубезумные, мечется по квартире, а я хватаю его за руки, ревмя реву. У других грехов… И живут. А тут и вины его нет, а он мучается, себя проклинает. Страдал Андрюша сильно. Того гляди, из окна выбросится. Сидим однажды вечером за ужином, вдруг Андрей мой выскочил из-за стола и ласточкой, как в бассейне с мостика прыгают, бросился в стекло балконной двери. Живот стеклом распорол, руки порезал… На балконной двери и повис. Примчалась «скорая», отвезла в больницу. Осколки стекла врачи извлекли, раны зашили…

– Как одна управляетесь? – спросил Колчин. – Сын учёбу не оставил?

– Сын учится… А у меня свои горести, – ответила Ольга. – Правильно сказано: пришла беда – отворяй ворота. По судам избегалась. В полиции со мной уже разговаривать отказываются. Не их дело, говорят, адвоката нанимай.

– Что случилось? – насторожился Колчин.

– Квартиру у меня отнимают. Раздела требуют…

То, что рассказала Жаркова, расстроило Колчина и возмутило. Он много слышал о проделках чёрных риэлторов, которые втирались в доверие одиноким старикам и женщинам, а потом обманным путём получали прописку и сживали хозяев со свету. Освободившиеся квартиры продавали.

Оставшись без мужа, Ольга Жаркова устроилась работать администратором в гостинице «Космос». Работа не обременяла, наоборот, на службе Ольга забывала одиночество и своё горе, чувствовала, что приносит пользу, нужна её сноровка. Ответственность за сына придавала силы, просветляла разум. Очень хотела Ольга, чтобы Михаил окончил Финансовую академию, устроился в жизни. Денег постоянно не хватало, Ольга занимала до получки у соседей, с которыми жила в ладу. Получала зарплату, отдавала долги, откладывала на оплату счетов за квартиру и оставалась с мизером в кошельке. Пересчитывала остаток и думала, что снова придётся ограничивать себя в питании, чтоб свести концы с концами.

Заходила после работы в магазин и поражалась: мясо, колбасы опять подорожали.

– Хочу продавать личные вещи, – пожаловалась однажды знакомой. Она жила неподалеку, на Ракетном бульваре. Зашли в церковь Тихвинской Божией Матери помолиться, а потом мимо кладбища, сокращая путь, отправились домой. – За коммунальные услуги не плачу два месяца…

Знакомая всплеснула руками:

– Возьми себе квартиранта! С его денег станешь платить за квартиру. И на житьё хватит! Меньше пятисот долларов за комнату в нашем районе не сдают. А у тебя генеральский дом.

– Боюсь. Поселится какой-нибудь торгаш с Останкинского рынка, наплачусь…

– Зачем? Племянник мой приехал из Брянска. Работу нашёл приличную, а жить в Москве негде. В студенческом общежитии койку снимает. Как раз собиралась идти в агентство…

Ольга воспрянула духом. В самом деле, человек не чужой, племянник знакомой. Снимет на время комнату, а денег, что станет платить за проживание, с её зарплатой вполне хватит на безбедное существование.

– Хочу с ним поговорить. Опыта у меня в этом деле, сама понимаешь, никакого… За регистрацию надо платить…

– Он и заплатит! Твоя забота – подать заявление в полицию о согласии, а он покроет расходы. Пропишешь на одиннадцать месяцев, а там видно будет.

– Почему на одиннадцать? На год…

– На год заключите договор, и будете платить налог за сдачу квартиры в наём. Заключишь с племянником договор как владелица жилья. В договоре укажешь, что передаешь во временное владение комнату в квартире, которая принадлежит тебе на праве собственности… Ой, да не забивай этим голову. Юрист оформит документы по закону, подтвердив, что квартира твоя не отчуждена, не заложена, предметом долга не является…

Постоялец Олег Татура оказался парнем порядочным. За комнату платил исправно, семнадцатого числа каждого месяца. Ольга давала расписку, в которой указывала свои паспортные данные, адрес и составляющую сумму полученного ею платежа.

Своим присутствием Олег не досаждал. Часто уезжал в командировки, а вернувшись из поездки, друзей и женщин к себе не приводил. С Михаилом у него с первых дней проживания установились дружеские отношения. В подарок Татура привозил то красивый охотничий нож, то оленью шкуру, то кусок малахита с Урала. Сын нахвалил мать за то, что удачно провернула сделку.

Как заботливая хозяйка Ольга воспрянула духом: у неё появились средства на сына, чтобы покупать обновы. Джинсы Михаилу ко дню рождения подарила, дорогой свитер. И на обеды в академии хватало. Чем Ольга немало гордилась, зная, что сын на лекциях сидит не голодный, и не отворачивается стыдливо, когда однокурсники спешат в студенческую столовую или в кафе.

Однажды квартирант пожаловался Ольге: нашёл хорошее место работы, но требуется прописка.

– Ольга Евгеньевна, может, согласитесь меня прописать? Куплю квартиру и съеду. Кроме вас, нет никого, с кем был бы близко знаком. Готов хорошо заплатить.

Отказать Ольге стало неловко, но вместе с тем в глубине сознания шевельнулось опасение: пропишет, а дальше?

– Подумаю, Олег…

На том разговор и закончился. Больше к нему ни одна из сторон не возвращалась. И вдруг Татура заговорил о праве на жилплощадь. За комнату платит исправно, может предъявить расписки. В полиции его правомочность подтвердили.

Тихого и покладистого Олега словно подменили. Без обиняков заговорил о разделе квартиры.

– Не согласитесь миром, востребую через суд.

В тревоге Жаркова кинулась в полицию. В паспортном столе её огорошили: у Олега Татуры постоянная прописка, и он имеет право на жилплощадь.

– По договору найма я разрешала временное проживание!

Паспортистка представила журнал регистрации граждан:

– У Татуры прописка постоянная. Изменить ничего не вправе.

– Что же мне делать?

Паспортистка передёрнула плечами:

– Обращайтесь в суд. Но вряд ли поможет…

Ольга никогда дотошно не вчитывалась в документы, которые приходилось подписывать. Принимала на веру, доверяя людям, и не обманывалась. Договор с Татурой по найму жилья, который составлялся в юридической конторе, она подписала со спокойной душой. В любом суде могла повторить: прописку Олегу разрешила временную. Никаких документов о его постоянной прописке не видела. Речь заходила, верно, а только закончился тот разговор ничем. Не совсем уж бестолковая, чтоб забыть о сыне.

В безвыходности подала заявление в суд. После разбирательства получила отказ. Правда оказалась на стороне Татуры.

– По документам значится, что Татура прописан у вас постоянно, – сказала судья. – Решение обратной силы не имеет. Поздно спохватились. Сначала хитрите, чтоб выгоду иметь, а потом каетесь.

Ольга смахнула слезу, помолчала в горести.

– И хожу из одной двери в другую, – сказала Колчину. – Не давала согласия на постоянную прописку! Не давала, клянусь! Сын академию закончит, женится… Олег, откуда и наглость взялась, предлагает сходный вариант обмена.

– Успокойтесь. Завтра заеду в прокуратуру, переговорю с прокурором. Дайте мне ваши документы. В прокуратуре города займутся расследованием. Согласия не давали на постоянную прописку?

– Господи! Да не окончательно разум потеряла!..

Приход Колчина прокурор района встретил с приятным удивлением:

– Рады видеть прессу! Что привело к нам?

– В письме из редакции суть изложена. На словах добавлю: хлопочу о женщине, которая оказалась в беде. Мужа её встретил в пансионате Лиги Добровольной Смерти. Он один остался жив при катастрофе Ту-154, но не вынес переживаний.

– Читал, читал ваши репортажи. Очень захватывающе вы рассказали о Лиге. Название организации, правда, пугающее: Лига Добровольной Смерти. Холодком обдаёт.

– Но многих оно и притягивает.

– В России, полагаю, газету «День» расхватывали. Леденящая правда о способах свести счёты с жизнью, лечь, к примеру, под пресс или принять удар молнии, – только бодрит. Мол, умеют же люди побаловаться. Для русских в самый раз. Уж такая мы нация, русские. Любим конкретность. Как в старом анекдоте о приговоренных к смерти. Слышали?

– Не приходилось…

– Приговорили к смертной казни француза, англичанина и русского. Подходит француз к лобному месту, его спрашивают: «Какой способ казни предпочитаете?». Француз, не задумываясь: «Гильотина».

Положили его под нож, а гильотину и перекосило. Хочешь, не хочешь, а обязаны помиловать.

Француз проходит мимо англичанина и шепчет: «Выбирай гильотину. Не работает». Англичанин, естественно, на вопрос о способе казни отвечает: «Гильотина». Лёг, а гильотину и заело. И его освободили.

Проходит англичанин мимо русского и шепчет: «Гильотина не работает»…

Русский предстал перед судом, его тоже спрашивают, какой способ желает избрать для своей казни: гильотину, повешение или расстрел. Русский невозмутимо отвечает: «Вешайте! Гильотина у вас всё равно не работает».

– Ольга, так зовут жену пилота Жаркова, попала в неприятную историю, – выслушав до конца анекдот, сказал Колчин. – Квартиру её, как полагаю, проходимец из числа так называемых чёрных риелторов пытается отобрать. Переселит женщину с сыном в двухкомнатную квартиру в панельной восьмиэтажке, а освободившуюся квартиру на улице Кибальчича продаст за миллион долларов. Квартира стоит таких денег. Дом Министерства обороны, называют ещё генеральским, квартиры просторные. Прихожая такая, что можно в настольный теннис играть.

– Правильно сделали, что зашли к нам. Подобных случаев, подобных по Москве – не перечесть. Свобода развязала руки, к сожалению, и преступникам.

Раньше его за малое нарушение отправляли за решётку, а сейчас должен ты доказать, что он совершил противоправное действие, схватить за руку на месте преступления. Вокруг пальца обводят пенсионеров, обманывают инвалидов, выселяют их из квартир, отправляя стариков на житьё подальше от столицы. Обнаруживаем кого в Серпухове, кого и в Тверской области. А то находим похороненными на смиренском кладбище. Умер человек скоропостижно, и вся недолга.

Старший следователь Александр Студилин, ему прокурор поручил выяснить обстоятельства случившегося, в таких делах поднаторел и обещал навести порядок, защитить пострадавшую.

– Может, и о нашей работе статью опубликуете… – сказал при разговоре. – Не по причине тщеславия прошу. Мало кто из журналистов обращает внимание на работу следователей прокуратуры. Вроде и нет нас, а мы ведём дела по совести. Человек может и не знать, что мы расследуем его беду, добиваемся ясности. Преступление должно быть раскрыто. Это вопрос не только профессиональный. Это вопрос отношения к жизни.

Допрос Олега Татуры продолжался не один день. В ходе следствия было установлено, что доброжелательная знакомая Ольги Жарковой и её племянник входили в одну группу проходимцев, которые занимались бандитским захватом квартир и последующей их продажей.

В команде чёрных риелторов у каждого был разный статус: Олег, которого тётя вызвала из Брянска, только начинал промышлять на новом поприще. Тётка приходилась тёщей режиссёру Георгию Реутову. Он возглавлял «фирму», дирижировал работой банды. Но если тётя играла пассивную роль, подыскивала доверчивых клиентов для захвата их квартир, то племянника она привлекла на роль исполнителя преступлений.

Малоопытный в преступных махинациях Татура на допросах признался в содеянном. Он очень боялся тюрьмы.

– Не хочу брать всю вину на себя, – сказал следователю, давая понять, что во всей этой неприглядной истории он – случайная жертва. – Тётя, зараза такая, подставила, наобещав золотые горы. Чего это я должен отдуваться за всех? Мне, значит, окно в клеточку, а они… Никто потом и не вспомнит, что был Татура…

Не дурак, как охарактеризовал сам себя. И признался с определённой целью: учесть должны чистосердечное покаяние. Накануне у Татуры вышла осечка с пропиской на Краснобогатырской улице. Одинокая женщина поначалу согласилась с условиями, которые выдвинул будущий жилец. Женщина выпивала, постоянная нехватка денег толкала на поиски дохода. Пусть небольшого, но постоянного. Случай пустить на постой молодого человека её обрадовал. Тем более, что Олег давал деньги в долг, приносил водку и продукты.

Хозяйка согласилась прописать компанейского мужика, терять такого выгодного и покладистого жильца не хотелось. И она дала разрешение на прописку, не подумав о последствиях. Но кто-то предупредил хозяйку квартиры об опасной затее. В случае её смерти зарегистрированный в квартире Татура становится полновластным собственником.

Женщина спешно начала собирать документы на приватизацию квартиры, чтоб обезопасить себя от посягательств. Известие напугало Олега. Он помчался к режиссёру Реутову.

Шеф внимательно выслушал напуганного подельника.

– Всё рассказал? – спросил под конец. – Не ходила хозяйка в полицию?

– Вроде не ходила… Ей без надобности…

– Такие детали надо знать доподлинно чтоб не обмишуриться. Жалко потерять выгодное дельце. Почти выгорело, и на тебе… Ничего, мы от своего не откажемся. Сделаем ход ферзем. – Реутов достал бумажник, подал Олегу две купюры по тысяче рублей. – Купи закуски. Колбасы твёрдого копчения, грудинки. Само собой, водки. Причину для застолья придумай.

– И напоить в стельку?

– Когда хозяйка будет на подпитии, плесни незаметно ей в стакан лекарство… – Реутов протянул ампулу с неизвестным веществом. – Подпишет любые бумаги. Пьяному море по колено, а лужа по уши.

На следующий день Татура напросился на ужин, объяснив женщине, что удачно провернул сделку и хотел бы обмыть. Хозяйка обрадовалась случаю выпить за чужой счёт, такое выпадает редко. Накрыла стол, оставаясь в восторге от угощения, которое принёс Татура. Колбаса копчёная, грудинка… Она забыла уже, как пахнут деликатесы, а тут есть возможность наесться.

Когда женщина вышла на кухню поставить на огонь чайник, Татура вылил ей в стакан с водкой содержимое ампулы от Реутова. Женщина выпила, после чего потеряла сознание. Перепуганный Татура покинул квартиру с умирающей хозяйкой и позвонил с улицы Реутову. Сбивчиво начал объяснять, что случилось.

– Не вопи! – оборвал тот. – Оставайся на месте и жди Никиту, моего сына. Никита врач, он знает, что предпринять.

Подъехав на такси, Никита быстро поднялся в квартиру. Обследовав хозяйку, понял, что в случае приезда «скорой» женщина выживет. Тогда не сдобровать не только Реутову, накроет полиция и «фирму». Не рассчитывая на помощь перепуганного Олега, который оказался совсем не подготовленным к решительным действиям, Никита ускорил кончину женщины, сделав ей укол.

– Ты сдурел! – закричал Татура. – Мы так не договаривались!..

– Заткнись! Не то и тебя здесь оставлю!

Достав из сумки бутылку с каким-то раствором, Никита вылил жидкость на тело мертвой женщины. Достал зажигалку и поднёс огонь к мокрым волосам жертвы. Пламя мгновенно охватил тело. Убедившись, что всё сделано, как задумано, и никакая полиция не станет сомневаться в причинах смерти, Никита с перепуганным Олегом покинули квартиру.

Страх не покидал Татуру. Он порывался бежать из Москвы, то собирался явиться с признанием в милицию. Но каждый раз откладывал намерение из-за своей трусости.

Вызов к следователю прокуратуры принял как избавление от пут.

– Жаркову как обманули? – спросил следователь Студилин, распутывая клубок преступлений. Его помощник молча составляла протокол дознания.

– Как… Когда заупрямилась, Реутов приказал мне ехать в паспортный стол. Там, мол, работает наш человек. Мария Минакова. Она и оформила постоянную прописку по адресу Жарковой. Подделала документы. Реутов заплатил ей десять тысяч долларов…

– Десять тысяч долларов? – переспроси следователь.

– Десять… Мало?

– Припаять бы ей десять лет тюрьмы за такое. В самый раз бы вышло.

На допросе паспортистка не стала долго упорствовать. Рассказывала и плакала, ссылаясь на то, что растит дочку одна. Муж бросил, а прожить на зарплату трудно.

– Пожалейте! Не меня, дочку. Её отправят в приют, а там…

– Раньше думать надо было о дочери, – ответил Студилин. – Спохватываетесь, когда петух в одно место клюнет.

– Пожалейте! – завыла паспортистка. – Хотела, чтобы дочке лучше жилось. Потому и на взятку согласилась…

С допросом самого Реутова следователю пришлось повозиться. На очных ставках режиссёр ловчил, сваливал вину на соучастников, которые якобы угрожали ему расправой.

– Я режиссёр в театре, творческий работник, а они… Затеют афёру, а потом бегут советоваться… Приходилось помогать… Азарт режиссёра срабатывал, вроде как на сцене театра играем…

Для многих знакомство с бандой Реутова заканчивалось печально. В ходе следствия удалось установить десять убийств, а количество захваченных квартир перевалило за сотню. Чёрные риелторы использовали обман, подкуп, всевозможные подставы. Особую роль в банде торговцев недвижимостью играла супруга режиссёра Реутова, Оксана. Красивая, разбитная бабёнка являлась вдохновителем и организатором жестоких спектаклей.

Одна из операций по завладению квартирой осуществлялась при непосредственном участии Оксаны. Так случилось, что на вечеринке Оксана познакомилась со студенткой Ириной Бондаренко. Как только Оксана узнала, что ёё новая подруга живёт одна в трёхкомнатной квартире, подаренной отцом, жена Реутова приложила все силы, чтобы прописаться у доверчивой девушки.

Прошло несколько месяцев. Ирину Бондаренко нашли мёртвой на станции в пригороде Москвы. Экспертиза установила, что студентка умерла от алкогольной кардиомиопатии – нарушение работы сердца, что привело к острой сердечной недостаточности. Родители Ирины встретили весть в полном недоумении. Дочь в рот не брала спиртного, никогда не жаловалась на сердце.

Занимаясь расследованием преступлений «фирмы» Реутова, следственные органы раскрыли преступление, о котором писалось в газетах, рассказывали по телевидению в программе «ЧП». Словом, происшествие прогремело на всю Россию.

История была продумана и поставлена режиссёром Реутовым с таким мастерством, что печать и телевидение стали соучастниками трагедии. По существу они помогли банде претворить в жизнь задуманное. Случилось это в пору, когда Оксана Реутова, продав квартиру Ирины Бондаренко, обратила взор на холостяка Евгения Урлова. Познакомившись с ним, Оксана так вскружила парню голову, что он согласился на ней жениться.

И вдруг объявилась родная сестра Евгения. Приехав из Риги с двумя детьми, Тамара подала в суд на раздел квартиры. Сценарий Реутова разваливался, и режиссёр разработал для молодой «жены» Урлова прекрасный ход. Однажды вечером, изрядно напоив Тамару, Оксана с мужем принялись уговаривать её продать сынишку одному миллионеру.

Женщина в конце концов согласилась, оправдывая свой поступок трудным материальным положением и поверив, что у новых родителей сынишке будет лучше, сытнее. Тамара дала согласие, не подозревая, конечно, что родной братец и жена его стараются ради одного: скорее упрятать родственницу в тюрьму. Якобы по доброте сердечной позвонили в полицию и поведали о пьянчуге, которая продаёт собственного ребёнка. А пресс-служба полиции позвонила на телевидение и сообщила о новости редактору программы «Чрезвычайное происшествие».

По их и вышло: сюжет о жестокой матери прогремел в утренних и вечерних выпусках программы «ЧП». Тамару осудили, детей отправили в интернат. Вскоре скончался Евгений Урлов.

Прокуратура и Московский городской суд, а он и рассматривал дело банды Реутова, доказали шесть убийств и десятки случаев разбойных нападений, вымогательств, шантажа. Этого хватило суду, чтобы приговорить режиссёра Реутова к двадцати годам заключения. Его жена отправилась в колонию строго режима на двенадцать лет. Сообщники Олег Татура и Никита Реутов получили восемь и десять лет соответственно.

Возвращаясь из суда, Владимир Колчин остановил машину на обочине шоссе, спустился на лужайку с разросшимся цветущим люпином, лёг на траву. В голубом бездонном небе парили две белые чайки. В потоках тёплого встречного воздуха птицы плыли по кругу, расправив крылья, не взмахивая ими. Чайки поднимались выше и выше, пока не превратились в две точки. И растаяли…

Наблюдая за полётом вольных птиц, Колчин думал о непостижимости человеческой души, способной к величию и одновременно к подлости. Червь, которого сравнивают с выродками, не заслуживает того, хотя и копается в навозной и трупной жиже.

«Да что за жизнь такая? – думал Колчин. – Куда ни кинь, всюду клин»…

Человек – уникальное и неповторимое явление во Вселенной. Человек – царь и червь в одном лице. От того, какую часть его «я» общество развивает, та и превалирует. Следовательно, каково общество, такова и роль человека в нём.

Человек либо приобретает любовь и уважение, либо становится виновником несчастий. Отсюда и наши слёзы…