Текст книги "Великая степь"

Гамаюн, как выяснилось в ближайшие полчаса, оказался несправедлив к Камизову. Помимо дирижирования слаженным хором дятлов, тот занимался на Девятке и оч-чень интересными делами.

Вкратце суть была такова:

“Двойка”, как товарищу подполковнику очевидно известно, не только чисто оборонительное сооружение, способное обнаруживать, идентифицировать и отслеживать на огромных расстояниях атмосферные и космические объекты, могущие нести ядерную либо иную угрозу России и странам Содружества. “Двойка” должна выполнять и некую наступательную функцию. Ее фазомодулированная антенна, включенная в режим “белый шум” на полную мощность, способна превратить в сплошные светящиеся пятна все экраны радаров бывшего потенциального противника (а заодно и всех наших южных соседей) в девяностоградусном секторе на глубину около полутора тысяч километров. Заодно у них, у супротивников и соседей, случатся и другие мелкие неприятности: накроется вся связь в означенном секторе, включая спутниковую, и навигационные системы, и электронные СМИ и т.д. Проще сказать, что уцелеет: проводная телефония да оптико-волоконные устройства. Понятно, что о подобных возможностях “двойки” знает не один товарищ подполковник – бывший потенциальный противник тоже догадывается. И совершенствует системы шумоподавления и кодирования информации, а заодно числит Девятку в десятке (простите за каламбур) целей первого удара.

Но вот чего не знает товарищ подполковник и о чем уж совсем не должен догадываться бывший противник. (Честно говоря, он, Камизов, доводит эту информацию единственно ввиду полного исчезновения из окружающей геополитической реальности пресловутого противника.) Так вот – уже несколько лет ведутся глубоко секретные работы по использованию “боковых лепестков” частотного спектра излучения “двойки”, работающей в режиме радара. По использованию в качестве несущей частоты для качественно иных импульсов – влияющих на работу человеческого мозга. Подробности проводимых работ, используемую аппаратуру и темы, прикрывающие от посторонних глаз сию деятельность он, Камизов, раскрыть даже сейчас не может. Да и не это главное.

Главное в другом. В рамках подготовки к этой, сверхсекретной, операции схожее излучение (от источников несравнимо меньшей мощности) проверялось на людях. Естественно, исключительно на добровольцах. (При этих словах Таманцев с Гамаюном переглянулись. Добровольцы-то добровольцы, да только что им о сути испытаний говорили? Знавали они таких добровольцов, угодивших на инвалидность за три дня отгулов и талон на бесплатный обед.)

– Перехожу к главному, – сказал Камизов. – Естественно, никаких сложных действий исследуемое излучение задать не могло. В этом направлении делаются первые шаги. Наводятся простейшие эмоции: страх, апатия, подавленность… В принципе, это немало, если умножить на мощность “двойки” и на радиус ее действия. Но речь не об этом. О последействии излучения. О реакции на него человеческого организма…

Обер-чекист выдержал паузу. Гамаюн понимал, куда он клонит: Гриша Зорин, бригада водовозов, внезапно захворавший штабист Прилепский, террорист Кешка, проверенные бойцы, непонятно как подпускавшие врага на расстояние удара ножом. И – кочевья, на которых степняки сами подставляли горло… Но тут апатией и подавленностью не обойдешься – чтобы взять ребят из Отдела голыми руками, что-то посерьезнее нужно. Но тогда получается сплошной Голливуд: гений-одиночка, он же маньяк-профессор, втихаря усовершенствовавший аппаратуру “соседей”. И рвущийся к власти не то над миром, не то над Девяткой… Бред.

– Есть у меня источник, – продолжил Камизов, – в одной здешней структуре, условно именуемой “таблеточной мафией”. Одна его информация вызвала интерес: в Девятке резко повысился спрос на анальгетики, в частности на таблетки от головной боли. Причем странным оказался контингент страждущих – отнюдь не постклиматерические дамочки, как оно обычно бывает. Молодые, здоровые мужчины. Офицеры… Проработал я эту тему аккуратненько. И интересные вещи выяснил. Последний штрих сегодня лег – энцефалограмма дежурного по штабу. Кремер таких альфа-ритмов в жизни не видел. А вот мне приходилось… Я ему ненавязчиво посоветовал снять ЭЭГ у бригады водовозов, что вы, Алексей Иванович, отправили в санчасть сегодня. Результаты принесли только что, пока вы беседовали… хм… по-семейному. Все один к одному. Покойный Орлов был отчасти прав, как ни странно. На Девятке применяется психотронное оружие. Боевая суггестия. Применяется выборочно – и воздействие значительно превышает все достигнутые нашими специалистами результаты. Тут не наведенные эмоции. Тут задается конкретная программа действий…

Стемнело. Разговор длился больше часа – но ничего нового не дал. Были сведены воедино и получили объяснение странноватые случаи, известные им троим по отдельности. Гамаюн с Таманцевым узнали много нового о пси-оружии и симптомах поражения им – и только. Главные вопросы остались. Кто затеял эти игры с мозгами? Каким способом, на какой аппаратуре? Как, наконец, от этого защититься?

Хотя на последний вопрос предположительный ответ имелся. Металл несущую частоту (по крайней мере используемую наследниками железного Феликса) – экранировал. Достаточно толстый металл – подкладкой из фольги для фуражки не обойдешься. Шлемы-сферы бойцов Отдела казались идеальной защитой – и, можно предположить, именно их постоянное применение не позволило неведомому противнику давно добиться перелома в степных боях (хотя тот факт, что выступает враг именно на стороне степняков, вовсе не бесспорен). Но железо на голове – рецепт сомнительный. Всю Девятку днем в сферы не оденешь, а ночью спать в кастрюлях не заставишь…

Вариант с маньяком-одиночкой, гениально переделавшим генератор “соседей”, чекист отмел с порога. Аппаратура в настоящий момент в нерабочем состоянии, наполовину демонтирована, часть важнейших узлов отправлена в Москву, на доработку – продолжить опыты бурильщики собирались после Прогона, в спокойной обстановке, без высоконачальственных глаз.

Если не рассматривать в порядке совсем уж полного бреда версию о степном Эйнштейне-Кулибине, собравшем из подручных материалов гипноизлучатель – реальных вариантов имелось два.

Либо искусство гипноза и телепатии за пятнадцать последних (последующих) веков изрядно захирело (захиреет) – и сейчас боевые действия в ментальной плоскости против Девятки ведет некий местный колдун и чернокнижник.

Либо электронные и компьютерные технологии не являются их монополией – есть в Великой Степи и третья сила, враждебная и безжалостная.

– Последний вариант достаточно логичен… – задумчиво сказал Таманцев. – Попробуйте представить, что произошло после исчезновения Девятки – там, в нашем времени… Наверняка заинтересованные стороны бросили все силы фундаментальной и прикладной науки на это направление. Когда добились успеха? Через век? Через два, три? И – кто добился?

Гамаюн поморщился. Версия отдавала фарсом, фантастическим романом – темпоральная война в прошлом ради воздействия на будущее. Ерунда, противник отнюдь не похож на всесильных, подавляющих техническим превосходством суперменов из XXIV века – и ошибается, и допускает грубые ляпы, и ничего непоправимого, по большому счету, не добился. К тому же утратил свое главнейшее преимущество – о его существовании теперь знали.

Дальнейшие разговоры не имели смысла. Надо было делать дело. Выйти на таинственных невидимок – и уничтожить. Вот и все. Просто и ясно.

Таманцев тоже это понял и закруглил разговор, по излюбленной своей манере круто сменив в конце тему:

– Отделом ты командовать, Леша, больше не будешь. Ты пойдешь в Степь. И найдешь Милену и этих промывальщиков мозгов. В самые сжатые сроки. А сейчас – пойди и напейся. Это приказ.

XVI. Ночь. Разговоры

Кухня. Стол заставлен грязной посудой. Литровая бутылка “шила” – почти пустая. Двое мужчин. Один – худосочный, молодой. Растрепанная шевелюра, очки. Другой – постарше, лысый, обрюзгший. Оба – гражданские специалисты, никогда не державшие оружие.

Говорит молодой:

– Нет, ты не понимаешь самого главного. Идея! Вот чего нет у всей этой оравы, затянутой в камуфляж и зацикленной на уставах. Что они могут? Палить из пулеметов по почти безоружной коннице? А что дальше, когда патроны кончатся? Или когда кочевники станут обходить Девятку за три дня пути? Они даже не понимают всей уникальности данного им шанса. Степь сейчас населяют не монголоиды. Русые, синеглазые – ближайшие родственники славян. Ну, на худой конец, индоевропейцы. И они явно проигрывают сражение за Степь. Через несколько веков их частично вытеснят, частично ассимилируют узкоглазые. А потом хлынут на Русь. И все… Триста лет рабства, ублюдочная полуазиатская империя, вечное постыдное отставание от Европы. Постоянные дурацкие попытки догнать, постоянные большие скачки… И закономерный финал – полная алкогольная деградация, генетическое вырождение. Рот нации заткнут жвачкой и гамбургерами, глаза зелено-долларового цвета, уши залеплены наушниками плейеров, а мозги – Интернетом… Есть шанс все повернуть по-другому. Не резаться со степняками, а встать во главе. Остановить напор с Востока. Воплотить в жизнь легенду о Беловодье, об Азиатской Руси, о царстве пресвитера Иоанна. Дать Руси спокойно, без монголов, преодолеть период феодальной раздробленности – как то сделали европейские страны. И этого хватит – без татарского ига главенство Руси в Европе обеспечено за счет территории и громадных ресурсов. Затем – мирное слияние Руси Европейской с Русью Азиатской, с Беловодьем. И – никаких на хрен Колумбов, никаких ихних Америк! В свое время – Русь Американская. Тупые головы в фуражках этого никогда не понимали и не поймут. Наш долг – встать во главе! Сначала как советники, чуть позже – как руководители…

Молодой поднимается, словно собрался немедленно пойти и встать во главе. Ноги не держат – пошатнувшись, хватается за стол.

Старший настроен скептически:

– Советники, говоришь? А что ты можешь профессионально насоветовать? Как монтировать вакуумные волноводы? Так эти премудрости Азиатской Руси не скоро понадобятся. Ты сколько слов по-местному знаешь? Балык да тулик? Как до аборигенов свой евразийский манифест доведешь? Жестами? Разливай лучше остатки, геополитик…

Молодой разливает. Руки дрожат.

Другая кухня. Почти очевидец вещает, размахивая руками:

– Точно вам говорю! Семь тысяч трупов! Вся степь у периметра усыпана! А один ворвался прямо в штаб, на совещание – камикадзе, смертник. Рожа капюшоном закрыта, весь взрывчаткой обвешан. Да что-то не сработало, не взорвалось. Скрутили, капюшон сорвали – степняк! Как попал? Куда Сирин глядел? Куда Отдел смотрит? Ну Таманцев и дал им в хвост и в гриву. Сирина тут же во двор вывели – и к стенке. Это он камикадзе из степи притащил, точно. Гамаюна с должности сняли. Заодно генерал и женушку свою приструнил, и администрацию ее прихлопнул. Сиди, мол, дома, не мешай командовать.

Комната. Свет погашен. Шепот – ласковый, уговаривающий.

– Не бойся… Я ведь не такой, у меня все по-серьезному… Сам слышал в штабе – брачный возраст теперь с четырнадцати… Ну убери руку, маленькая… Ты сама не знаешь, как будет здорово… Ну, расслабься, Иришка…

Возня. Поцелуи. Короткий девчоночий стон.

– А помнишь, Лешка, как мы после выпуска – москвичок-то ковтуновский, х-ха…

Конечно, Гамаюн помнил, как они, свежеиспеченные лейтенанты, залив в себя непредставимое количество напитков разной градусности, пытались затащить «москвич» допекшего их за курсантские годы майора Ковтуна аж на четвертый этаж по широченной лестнице – но машина чуть-чуть не пролезала в старинные высокие двери – и ее водрузили на трубы теплотрассы сюрреалистичным памятником… Гамаюн помнил все – но даже не улыбнулся словам Пака.

Бутылка пустела. Опьянения не было. Не было ничего. Пустота. Космос без звезд и планет. Черный вакуум тоски…

Сергей Кулай смотрел на него с тревогой. Таким он Карахара не видел. Сергей не знал что сказать и как утешить. Но попытался:

– Все будет в порядке… Никто Милену не тронет, самоубийц в Степи нет. Слишком хорошо тебя там знают. Хотя, сдается мне, со “знаками Карахара” ты пересолил…

Знак Карахара был прост. Подобные пирамидки выкладывали степные ребятишки из камней-окатышей – у них Гамаюн и позаимствовал идею. Из круглых, с кулак, камней выкладывается равносторонний сплошной треугольник – в первом ряду четыре окатыша, во втором – три, потом – два и один. Десять камней. Сверху – другой треугольник, со стороной в три камня – еще шесть. Потом – совсем простенький, из трех камней. На вершину – один камень. Всего – двадцать.

Может, имелся изначально во всем этом какой-то сакральный смысл, утратившийся в детской игре. Может даже, имело это какую-то отдаленную связь с гигантскими пирамидами Египта и Мексики… Карахар не знал. Но точно такие пирамидки складывали бойцы Отдела над местами, где пытали и убивали их захваченных товарищей.

Складывали из голов степняков.

– Знаки Карахара… А ты знаешь, как кочевники сдирали кожу с наших пленных? – сказал Карахар медленно. – Процесс кропотливый и все выполняется аккуратно, не спеша. Самый шик – снять без лишнего разреза, целиком. Большой шов делают один – по внутренней стороне ног от пятки до пятки – через пах. Закончив все, этот шов зашивают. Потом начинают с пальцев ног , делают разрезы между ними крохотными узенькими ножами, похожими на сплющенное шило. Очень острыми… Ногти оставляют на коже – подсекают, отделяют от пальцев. Потом снимают кожу со всей ноги, ковром, это несложно. Потом – с другой. От паха и ягодиц начинают стягивать чулком, цельную – аккуратно, неторопливо. Половые органы оставляют на коже, это важно. Дойдя до верха груди, берутся за руки – стягивают кожу, как длинную перчатку. Последние фаланги пальцев отсекают, оставляют внутри. Потом – голова. Самая тонкая и важная часть работы. Ушные и носовые хрящи оставляют, мышцы губ тоже – там кожа тонкая и нежная – подсекают, отделяют целиком от челюстей. Вот и все. Соскабливают аккуратненько прирези мяса и жира – и остается выдержать неделю в крепком рассоле, просушить, набив просом и придав нужную форму. Иногда сразу вставляют каркас – потом добавляют набивку… Говорят, чучело можно хранить лет двадцать… А человек, если все сделано правильно, без кожи остается живым… И улыбается – без губ. Иногда, содрав кожу-трофей, отпускают – иди, куда хочешь… Иногда, если враг чем-то знаменит – делают чашу из черепа…

Карахар опрокинул бутылку над пиалой. Несколько сиротливых капель упали с горлышка… Сергей молчал. Не знал, что сказать. Что жестокость плодит и приумножает жестокость? Не всегда так, иногда – останавливает. Через месяц после появления “знаков Карахара” к пленным с Девятки относились в степи иначе… И почти прекратили нападения на выходящих за периметр чужаков… Конечно, позже протянулась трасса на полуостров, прошедшая по чьим-то землям, и опять лилась кровь, – но воевали с ними уже как с равными. Как с достойными уважения противниками. Можно ли было добиться этого уважения без кошмарных пирамид из отсеченных голов? – Пак не знал.

Но одно он знал точно – что ни за какие сокровища земли и неба не согласился бы поменяться судьбой с захватившими Милену людьми.

Другой разговор. Серьезный разговор серьезных людей.

– Нет, Миша. Гамаюну – конец. И не потому, что Милену не уберег. Просто Отдел свое дело сделал. Степняки поняли раз и навсегда – с нами шутки плохи. И внутри периметра тоже все теперь тише воды, ниже травы сидеть будут. Отдел в нынешнем виде – подмявший всё и всех под себя – Таманцев больше не потерпит. Звягинцева надо держаться, Миша…

Миша – известный лейтенанту Старченко и Щуке как лже-черпак – не возражает. По большому счету ему все равно, под чьим началом убивать…

Выстрел. Тут же второй. Женский крик – перешедший в поскуливание. Света нет, но стрелявший хорошо видит в темноте. Голос – без малейших эмоций. Звучит монотонно, размеренно, на одном дыхании:

– Думала, сука, что я не вернусь, пошла дырой тут же вертеть во все стороны, не знаешь уж под кого подлезть, до черпаков дошла, все свербит, все неймется…

Третий выстрел. После долгой паузы – еще один.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ
Дева и Дракон

I. Гамаюн

Приказ был короток – три пункта.

Первый освобождал (без объяснения причин) подполковника Гамаюна от должности начальника Отдела внутренней безопасности и служебных расследований. Второй – назначал на указанную должность полковника Звягинцева. Третий – предписывал освобожденному передать дела назначенному в трехдневный срок.

Гамаюн готовился к сдаче дел. Бегло просматривал бумаги со слабой надеждой: что пропустил, не заметил, не оценил нечто не бросающееся в глаза, но крайне важное. То, что поможет связать в единое целое концы имевшихся в руках разрозненных нитей.

Ничего.

Ничего нового он в знакомых документах не увидел. Отложил очередную папку и стал разбирать вчерашнюю текучку – с которой за путчем и прочими делами не успел ознакомиться.

Ознакомилась со входящими документами дежурившая по отделу Багира – и по своему усмотрению рассортировала. Папку, помеченную размашистым словом: “…НЯ ” – Гамаюн отложил, не читая. Пусть Звягинцев изучает. (Непросмотренным остался проект какого-то спермотоксикозника о введении на Девятке многоженства для офицеров и домов терпимости со степным персоналом – для нижних чинов; трагичная история троицы, распивавшей на кухне тепленький, только-только из-под краника, самогон – и получившей обширные ожоги первой-второй степени в результате взрыва работавшего рядом аппарата; очередное заявление г-жи Мозыревой, усмотревшей очередное покушение на устои – и т.д. и т.п.)

В папку, помеченную вопросительным знаком, Гамаюн заглянул.

Рутина. Котировки черного рынка – доллар с рублем вчера падали, но медленнее, чем раньше (слух об отключении еще не дошел), баранка и лира стояли твердо, а табачные талоны стремились к заоблачным высотам – прямо хоть пробивайся к морю и плыви за семенами табака в Америку. Все как всегда… И, как всегда, суетились вокруг черного рынка игрушечные здешние мафии – продуктовая и табачная, алкогольная и таблеточная… Пусть их, Отдел пока не вмешивался – лишь прихлопнул сразу оружейную (наркомафия частично вымерла сама собой ввиду исчезновения поставщиков, частично слилась с таблеточной).

Никакой зацепки в мафиозной возне Гамаюн не увидел. Да и возня эта, честно говоря, лишена всякого смысла. К чему все? К чему наживаться, копить рубли и доллары, баранки и лиры? Мерседес все равно не купишь, а купишь – далеко не уедешь. И вилла на Канарах не светит, и путь в уважаемые политики закрыт… Мафии были обречены.

Ладно. А что у политиков? Политических партий, течений и групп насчитывалось на Девятке аж четырнадцать. Хотя нет, со вчерашнего дня – тринадцать. Ничего, скоро кто-нибудь отпочкуется или вновь образуется…

Гамаюн бегло просматривал поступившую вчера от завербованных партийцев информацию. Глухо. До стадии вооруженного выступления дозрели лишь “орлята” – остальные погрязли в кухонных дискуссиях и бумажно-утопических планах смены власти и курса. И все-таки эти бумаги Гамаюн изучил куда внимательнее…

Одно и то же. “Русский путь” стоит за великое евроазиатское царство славянской нации – и возводить его готов немедленно. Все по машинам – и вперед! Сметая крепости, с огнем в очах… Гамаюн великой цели слегка сочувствовал – но хорошо знал, что твориться на складах ГСМ и боеприпасов. И каков износ техники – моральный и физический. По большому счету – чиненый-латаный металлолом времен афганской войны. Не получится сметать крепости… И огня в очах не получится – моральный износ людей не меньше. Одна зимняя эпидемия самоубийств чего стоила…

Ага, вот и вести из “Зеленого знамени”… Программа та же, но с другой окраской – мусульманский халифат от края до края Ойкумены… Что интересно, в рядах у них славян достаточно – многоженство, что ли, так манит? И способ действий предлагается тот же – наступление во все стороны света. Плюс посылка экспедиционного корпуса в Аравию – поддержать пророка Мухаммеда (а то и назначить на должность провозвестника ислама кого из своих)… Единственное отличие – если русопуты видели в мечтах своим вождем Гамаюна – то зеленые знаменосцы желали начать джихад с показательной казни подполковника…

Впрочем, ни те, ни другие дальше разговоров не шли.

Зацепок не нашлось. И в информации о других партиях и партейках – тоже.

Да и не стал бы их противник связываться с этими опереточными политиками. Неведомый враг действовал до сих пор с жесткой логикой – и выбрал для своих целей наиболее боеспособных диссидентов. “Орлят”.