Текст книги "Великая степь"

X. Пещера Ваир-хана

Скала в форме воловьего рога действительно торчала из озера, видимая издалека. Но на ее траверз выйти не удалось. Километрах в пяти-шести от предполагаемого местоположения пещеры скалы подступали близко к воде. Узкая полоса галечного пляжа усыпана глыбами – завал не сплошной, но технике не пробиться.

Гамаюн задумался. Случайность? Каприз природы? Или онгоны предусмотрели вариант атаки на гусеничных и колесных машинах?

Ясно одно – камни в этом положении лежат долгие годы.

Вариантов оставалось два – или идти на разведку и вероятный приступ в пешем порядке, или расчищать дорогу. Весьма шумно расчищать – некоторые многотонные обломки без взрывчатки с места не сдвинешь. Не исключено, что и у входа в пещеру потребуются взрывные работы. Едва ли онгоны после визита Ваир-хана не обезопасили себя от лихих налетов.

– Вася, остаешься за старшего, – сказал подполковник Скоробогатову. – Маленькие валуны оттаскивайте тросами, большие взрывайте. К вечеру дорога должна быть расчищена. Ткачик! Отбери группу пятнадцать человек – и к пещере, на разведку. Я иду с вами. Посмотрим, что к чему. Полчаса на сборы.

Пейзаж вокруг дышал миром и спокойствием. Волны ласково лизали берег – безветрие. Крохотный ручеек, почти пересохший, журчал, едва видимый сквозь береговую гальку. Вода в нем оказалась прозрачная и горько-соленая… Озером проплыла стайка тюленей – непуганные, они удивленно таращили круглые глаза на странных людей и невиданную технику. Хотелось снять опостылевшую сферу, сбросить все и бежать по линии прибоя, брызгаясь и хохоча как мальчишка.

А убивать и умирать не хотелось.

Но придется.

Дисциплина у нукеров Сугедея царила железная. Приказ десятника – закон. Нарушителям – смерть. Десятники столь же безоговорочно подчинялись сотникам – и так далее, до темников, выслушивавших приказы от самого хана.

Эта жесткая командная иерархия оборачивалась сейчас своей обратной стороной. Никто из тронувшихся в поход почти семнадцати тысяч всадников не смел спросить своих темников – Ваньхе и Угилая – куда и зачем они их ведут. И кто те трое неизвестных, закутанных в длинные накидки всадников, что неотлучно едут рядом с военачальниками. И – самое главное – что думает об этом неожиданном походе хан Сугедей.

Впрочем, кое у кого в голове такие вопросы возникали. Но ненадолго – трое странных всадников зорко следили (не глазами) за моральным духом войска. И вопросы исчезали сами собой, бесследно – приказы исполнялись без особого воодушевления, но неукоснительно.

Шли быстро, с двумя заводными конями каждый. Путь казался прям, как полет стрелы. Острие стрелы нацелилось на Девятку.

Пещеру отыскал сам Гамаюн с Лягушонком и Ткачиком – разбившись на тройки, группа обшаривала окрестные скалы в поисках подходящей под описание расщелины. Вдали громыхало – взрывные работы у Скоробогатова не прекращались.

Вход в пещеру Ваир-хана скрывался на дне вертикально расколовшей гору расселины. Наверху пологие склоны заросли невысоким кудрявым кустарником. Внизу – круто сходились в узенькую, едва протиснуться, щель – которая заканчивалась совсем уж тесным круглым отверстием… Придется все снаряжение снимать, и проползать налегке, потом передавать вниз… – подумал Гамаюн, а вслух сказал:

– Догадайтесь с трех раз, что мне эта пещерка напоминает?

Лягушонок не ответил – подсвечивал внутренность пещеры фонарем. Идеально круглый ход с гладкими стенками, на вид ничего подозрительного.

А Ткачик не поднял глаз, не огляделся по сторонам, не оценил юмор решившего повысить им боевой дух подполковника. Буркнул мрачно:

– …ду она тебе напоминает, что гадать-то… Вторая неделя без бабы – всё ее напоминать будет. Полезли или еще в загадки поиграем?

– Знаешь, мичманом ты куда культурней выражался, товарищ кавторанг… Айдахар тебе в задницу – это ж почти поэзия. И субординацию, опять же, соблюдал… Вот что с людьми делает демократическая уравниловка и отсутствие единоначалия. Дичают. Ладно хоть пальм и прочих деревьев поблизости нет – полный регресс тебе не грозит, дубину и камень (в смысле – автомат и разгрузку) не бросишь и обратно на дерево не полезешь…

Ткачик соизволил-таки улыбнуться:

– Регре-э-э-эс-с-с… На флоте таким словам не учат. На флоте за такие слова бьют в морду. Понял, контрразведка?

– Вах-вах-вах… От кого слышу я речи сии? От капитана Руднева? Или капитана Гаджиева? Или от капитана Гатерраса, на худой конец? Сдается мне, сэр, вы на славном флоте тоже не торпедными атаками командовали…

– Я… – начал Ткачик, осекся и закончил звенящим голосом:

– В пещеру! Быстро!!

Через секунду в них полетели стрелы. И – раздались выстрелы. Стреляли слева и не по ним.

– Слушай и запоминай. Скачешь в крепость Карахара – прямо к железным воротам. Сейчас мир, стрелять в тебя не будут. Отдашь караул-баши вот это, – Пак протянул хайдару конверт из провощенной ткани. – Если что-то пойдет не так, если не сможешь довезти, передашь на словах: два тумена восточных кочевников идут к крепости. Налегке, быстро. Еще одно кочевье адамаров – уже третье – вырезано. Хан разъярен и уверен, что это сделали аскеры Карахара. Его воины не будут препятствовать пришельцам с востока. Хан принял их послов и разрешил проход через свои земли. Повтори.

Хайдар – парнишка пятнадцати осеней – повторил все, сжато и точно.

– Скачи, – сказал Пак. – Если выполнишь все – долга твоего отца больше нет.

Парнишка ускакал – быстро, одвуконь. Но как он ни спешил, путь ему предстоял длиннее, чем идущим на Девятку туменам. Пак еще раз посмотрел на карту – кочевье, где шел разговор, городок и примерное местоположение туменов представляли собой вершины сильно вытянутого прямоугольного треугольника. Мятежные нукеры Сугедея должны были пройти длинный катет, хайдар – гипотенузу. Примерно два дня конного пути. Если вестника ничто не задержит, шанс успеть есть – войско, даже налегке, движется медленнее одинокого всадника. А если задержит?

Пак прикинул скорость машины, скорость всадников, запас бензина – до точки перехвата горючки должно хватить. А вот отрываться придется на кошкиных слезках.

Он достал из-под заднего сиденья длинный сверток, развернул промасленную ткань. Изготовил пулемет к стрельбе, положил под рукой гранаты. Белая «четверка» завелась с полоборота и покатила степью – быстро, но аккуратно, объезжая сурчины и рытвины. Рисковать поломкой сейчас Пак не мог.

Брошенные верблюды проводили машину меланхоличным взглядом.

Багира увидела врагов неожиданно, изучая скалы в бинокль – один из камней ожил, двинулся, и оказался человеком в сером халате. Второй, третий… Еще двое слева… Люди переставали двигаться – и тут же сливались со скалами. Маскировался противник, кем бы он ни оказался, идеально.

Она тихонько свистнула, подзывая двух бойцов своей тройки. Подползли, залегли рядом. Услышать и увидеть их не могли – дистанция метров триста пятьдесят, и не похоже, что у противника есть оптика. И подкрадывались они не к тройке Багиры – к расщелине, где предположительно был командир со своими спутниками.

Когда один из серых людей приподнялся, натягивая лук, Багира не стала медлить и выпустила по нему первую очередь. Ее соратники присоединились.

Стрела звякнула о сферу. Гамаюн ответил короткой очередью. Стрелок, не успевший спрятаться за камень, замер с нелепо расставленными руками.

– Отставить пещеру! – рявкнул подполковник. – Втроем не будем соваться!

Ткачик не стал настаивать – бил короткими очередями по появляющимся на короткие мгновения лучникам. Без особого результата – но и те не успевали взять верный прицел. Было их десятка два, и Стрел Грома они не боялись – грамотно использовали преимущества численности и позиции. Стрельба группы Багиры с фланга тоже не пугала неведомых стрелков. На нее они не отвечали – далеко, дистанция для луков недосягаемая.

Мощные луки вместо дротиков-джеридов стали для подполковника сюрпризом – и неприятным. От нескольких первых попаданий их спасли лишь сферы и бронежилеты. Сейчас в бою установился некий статус-кво – Гамаюн надеялся, что ненадолго. Остальные тройки наверняка в темпе выходили на ударные позиции и скоро лучникам придется туго.

Подполковник слегка ошибался. На ударные позиции выходили не только его тройки – сотни нукеров тоже.

Багира, долго не стрелявшая, прицелилась и саданула из подствольника в тщательно выбранную точку. Взрыв. Грохот. Нависшая часть скалы рухнула, похоронив нескольких лучников. Маленький успех в не слишком удачно протекавшем бою…

Рядом изредка стрелял из СВД Лягушонок – и пока ни разу не промахнулся. Бил точно в середину лба, под нижний край показывающихся над камнями шлемов. Лучники быстро уловили его тактику – и стреляли залпами, по двадцать-тридцать человек сразу. Но – отдавали за каждый залп одну жизнь.

Взрывы за спиной продолжались – все эти четыре часа оставшаяся позади техника отчаянно пробивалась сквозь каменные завалы.

Их оставалось семеро и боезапас был на исходе, когда подошло подкрепление – посланные Скоробогатовым двадцать человек. За каждого убитого бойца Отдела степняки платили двадцатью, а то и тридцатью своими – но такой размен их вполне устраивал. Сейчас, по прикидкам Гамаюна, против них выступало до тысячи лучников – и регулярно подходили подкрепления, заменяя убитых. Недостатка в стрелах, судя по интенсивности стрельбы, напавшие тоже не испытывали. Единственное, что с легким стрелковым оружием удавалось сделать – это не подпускать их близко. Не дать сойтись в рукопашной. И – вход в пещеру остался за Отделом.

Несмотря на сумятицу боя, внутрь горы они слазили. Результат нулевой – узкий ход закончился глухим обширным залом. Задняя стена была подозрительно гладкой и ровной. Явно искусственная и даже на вид куда моложе окружающих скал.

Но попыток пробиться внутрь они не предприняли. Открывать сейчас второй фронт стало бы безумием. Конечно, в гладкой степи они легко бы перестреляли противника, не подпуская на полет стрелы. Но известно давно: горы – место коварное, уравнивающее силы. Оружие железного века на равных тягается здесь с оружием века атомного.

Гамаюн и Ткачик совещались, укрывшись за большим обломком скалы.

– Точно тебе говорю – она! – сказал Ткачик. – Камуфляж, волосы рыжие… Мелькнула и пропала. Кому еще?

– Это не онгоны и не их глинолицые полицаи, – не сдавался подполковник. – Или какие-то союзники восьмипалых, или кто-то пытается повторить авантюру Ваир-хана. Откуда у них Милена?

– Да какая разница? Точно она. Захватили в бою, выменяли, купили… Так что подумай, стоит ли использовать артиллерию. Может ночью, аккуратно, разведгруппой?

– Нет, – жестко сказал Гамаюн. – Если мы их до ночи отсюда не вышибем – все козыри останутся у них на руках. Сам видишь – ребята куда как хваткие. Подползут, затеют рукопашную и задавят числом. А отходить на чистое место нельзя. Не хочу я им отдавать ход в пещеру. А Милена… С какой стати держать пленную на передовой? Если даже она – давно переправили в тыл. Ничего, сейчас дотянут провод – и удивим их немного. Покажем, что такое стрельба с закрытых позиций.

Радиосвязи не было, даже со Скоробогатовым. В эфире – сплошные помехи. Гамаюн сильно подозревал, что это дело восьмипалых рук обитателей пещеры.

Их оставалось пятеро.

Всего пятеро – и еще трое сейчас вели нукеров очередного владыки, решившего создать очередную империю в Великой Степи. Всего пятеро – и глинолицые рабы, неспособные драться насмерть, ибо и без того давно умерли.

У них не было дома – песок времени давно засыпал его. Осталось лишь это огромное, прорытое за века убежище под скалами. Они были стары – так стары, что не помнили, когда и зачем родились – и родились ли вообще.

У них не было оружия – души врагов стали недоступны им. А то, что осталось, создавалось не как оружие, и предназначалось для иных дел. К примеру, установка, убившая айдахара Хаа и уничтоженная им, служила всего лишь для бурения туннелей и шахт в неподатливых скалах. И даже это не-оружие использовать было крайне опасно – для онгонов.

Враги пришли к порогу их убежища – сильные и безжалостные. Пока что враги стреляли друг в друга, но вполне могли договориться.

А у них не было ничего – но и страха не было тоже. Восьмипалые онгоны не умели бояться. Они просто готовились к битве. В которой могли погибнуть – это их не пугало. Или победить – это их не радовало.

Час битвы близился. Но готовились к ней не все онгоны.

Один готовился к иному.

Зрелище получилось эффектное.

Снаряды терзали древние горы. Горы содрогались от боли и отвечали градом камней, рушащихся вниз. Камни катились к озеру. Камни давили лучников. Огненный вал – осторожно, чтобы не задеть своих – приближался. Лучники гибли десятками, но ни один не бросил позицию и не побежал. Сбежавших ждало кое-что похуже быстрой и милосердной смерти от падающих глыб.

Зрелище получилось эффектное, но Гамаюн не обольщался. Боезапас таял, а противник вполне мог иметь в рукаве еще несколько козырей.

Увидев поднявшуюся над содрогающимися скалами фигуру, подполковник сразу скомандовал “Отбой!” в телефонную трубку. В руке у вставшего под обстрелом человека Гамаюн заметил комбинированный знак перемирия – надломленное копье с привязанной белой тряпкой. Любопытно. Степняки белый цвет как приглашение к переговорам не употребляли никогда.

Тишина повисла над скалами и озером.

Зловещая тишина.

X. Водяной Верблюд.

Это был все же не пищевод – коридор.

Пищеводы обычно не имеют тусклого освещения, похожего на аварийное. Светильники выгледели странно – крупные улитки с хитро закрученной раковиной. И висели высоко над головой Женьки. Она привстала на цыпочки, попробовала дотянуться до одной из них.

Не дотянулась – но улитка поползла вниз, коснулась пальцев. Оказалась она холодной и непонятной – не живой и не мертвой.

А Верблюд – Женька называла его про себя Драконом – был жив. Она чувствовала – точно так же, как почувствовала смерть Хаа, когда многотонное перерубленное тело металось по берегу. Но – одновременно Верблюд был мертв, она чувствовала и это. На напавших на нее глинолицых это не походило – те были мертвы безоговорочно, но активно двигались… Ладно, разберемся. Одно Женька знала точно – других живых здесь, внутри, нет. Только она и Верблюд. Дева и Дракон.

Она медленно шла по коридору-пищеводу. Было зябко – легкий сквозняк холодил обнаженное тело. Впрочем, достаточно быстро потеплело – или Женька просто притерпелась.

Коридор казался бесконечным. И прямым. Не имелось дверей, поворотов, боковых ответвлений. Казалось, сейчас она пройдет гигантскую тушу насквозь – и вывалится в озеро через отверстие, диаметрально противоположенное послужившему входом. Такой финал экскурсии как-то не устраивал.

Странно, подумала Женька, все коридоры обычно куда-то ведут. И имеют двери.

Словно в ответ на ее мысли, в коридоре стало светлей.

Впереди скакала сотня разведчиков.

Сотня была смешанной. Половина – ак-кончары; два десятка коренастых узкоглазых крепышей с далекого востока, называвших себя дун-ху; остальные – светлобородые жители алтайской тайги, решившие поискать удачи под бунчуками Сугедея – но увлеченные нойонами-изменниками вместе с остальными в непонятный поход.

Короче – иностранный легион. Таких всегда шлют на смерть первыми.

Сотник Хайлани – штрафник из урянхайцев, страстно желающий вновь стать полутысячником. И настойчиво ищущий к тому возможности.

Возможность представилась. Мелькнула впереди и быстро скрылась за вершиной кургана. Но Хайлани, ехавший с передовым десятком, увидел и понял: вот она, его удача. Дракон Земли. Редкой белой масти. Небольшой. Детеныш. Наверняка не отрастивший пока смертоносной огненной глотки…

Вживую сотник Драконов Земли прежде не видел, но кое-какую теоретическую подготовку имел – оказавшиеся на службе Сугедея механики-водители объясняли все в доступных степнякам терминах. Знал Хайлани и другое – за каждого захваченного Дракона ханом обещана огромная награда. Можно не просто вернуть чин полутысячника, можно получить гораздо больше…

Хайлани не послал гонца к основным силам. Это его удача, и он не намерен ни с кем ее делить.

Короткая команда. Сотня развернулась, понеслась, охватывая подковой скрывший Дракона пологий холм. Драконы быстры, но не бегают но прямой, не везде могут пройти их лапы-колеса – это Хайлани тоже знал.

Не знал он другого – никакой награды от хана Сугедея он никогда не получит. Единственная награда для ушедших с мятежными тумен-баши – хребет, переломленный в районе крестца.

В коридоре стало светлей. Засветились контуры дверей – овальные. Контуры люков – круглые. Контуры каких-то других отверстий – человеку сквозь них не протиснуться.

Женька шагнула к ближайшей двери. Ни ручки, ни петель, ни замка. Просто светящийся силуэт. Она сделала еще шаг – двери не стало. Была и пропала. Опасливо заглянула внутрь – пустое помещение с круглыми сводами. Полутемное – пара улиток-светлячков на потолке. Она просунула голову внутрь – помещение осветил яркий, но не режущий глаза свет. Откуда он шел, не понять.

Она решилась и шагнула внутрь – ничего странного и неожиданного не произошло.

Чисто. Светло. Пусто. Что же это за комната такая, подумала Женька, не прилечь, ни присесть, ни еще чего сделать…

Дальнейшее напоминало сказку о невидимом хозяине острова Буяна, предупредительно исполняющем малейшие желания первого за много веков гостя. Из пола появлялись ложа – отдаленно похожие на кровати. И сидения – вовсе ни на что не похожие. Появлялись и тут же исчезали. В стенах на мгновение открывались овальные отверстия. В углу мелькнула и исчезла небольшая дверь, Женька успела разглядеть за ней нечто, напоминающее санудобства – не слишком для человека нормальной конституции удобные.

– Хватит! – короткий вскрик прозвучал странно – гулко, как в огромном зале.

Свистопляска меблировки прекратилась.

Она устало прислонилась к стене. И тут же отдернулась. Стена оказалась живая .

– Хочу сесть! – сказала она раздельно и твердо.

Нечто мягко толкнуло снизу. Она скосила глаза – формой похоже на раздувшийся до гигантских размеров гриб-боровик. Только вот цвет неприятный, кроваво-красный. Она поморщилась. Гриб-переросток тут же послушно перекрасился – стал нейтрального белого цвета. Она осторожно присела. Мягко, удобно… И – гриб, к счастью, не был живым. Хитрое устройство, не более.

Каюта, решила она. Жилая каюта. Только где жильцы… Не случилось бы повторения другой сказки – про Машу и трех медведей.

Женька сказала вслух, решив именно так обращаться к Дракону:

– Здесь должна быть связь… С мостиком… или с рубкой… в общем, с начальством…

Экран вспыхнул с легким щелчком – большой, во всю стену. Женька вскрикнула – с экрана на нее смотрело огромное перекошенное лицо.

Она неловко попыталась прикрыться ладошками.

Хайлани увидел маленького белого Дракона – тот неподвижно застыл на заднем слоне холма. Погонщика не было. Погонщик, понял сотник, трусливо сбежал – пусть, кому нужна его жалкая жизнь… Хайлани завопил и погнал коня к Дракону. В этом вопле слились все мечты Хайлани: и о большой теплой юрте вместо опостылевшей кибитки, а то и брошенной у костра кошмы; и о молоденьких ласковых женах, на чьих упругих телах отдохнет утомленный походами сотник – нет, какой сотник! – тысячник, самое меньшее тысячник; и об овцах, о многих овцах, хан не пожалеет награды удачливому ловцу Дракона; и…

Пуля ударила сотнику в висок.

Пули ударяли в людей и коней – пулемет Пака стрелял слева, от чьей-то заброшенной степной могилы – полуразвалившейся, заросшей бобовником кучки камней. Стрелял короткими и меткими очередями. Кони бились на земле, всадники падали, лежали неподвижно и мертво. Двое вскочили, попытались натянуть длинные ламинированные луки – рухнули, срезанные одной очередью.

Один юркий дун-ху, пригнувшись к конской шее, как-то прорвался к Дракону сквозь свинцовую завесу – и замер, не очень понимая, что делать в одиночку с долгожданным трофеем… Пак убил его ювелирно, коротенькой, на два патрона, очередью – чтобы не зацепить невзначай машину.

Правое крыло сотни выскочило на холм с запозданием – их путь оказался длиннее и круче. Увидели бойню на вершине и заворотили коней, мудро рассудив, что мертвым награды ни к чему. Но две очереди вслед выхватили пятерых из седел.

Пак подхватил пулемет и быстро пошел к машине. По пути доправил одного, придавленного конским трупом и пытающегося выпрастать лук из саадака.

Все отлично. Сейчас подтянутся главные силы, выслушают панический рассказ уцелевших – а те наверняка наврут с три короба, спасая свои хребты. Потом опустевший холм осторожно и плотно обложат. В общем, лишних полтора часа у хайдара Пака уже есть…

Он повернул ключ зажигания, подумав: если дышащий на ладан аккумулятор сдохнет именно сейчас, это будет обидно и несправедливо…

Стартер провернулся, медленно и неохотно. Двигатель завелся сразу.

Сферу Сергей не снял. Еще не все закончено…