Текст книги "Армагеддон: рекомендации к применению"

Теперь Жорж был в гордом одиночестве посреди того самого зала заседаний, где еще совсем недавно вершились судьбы народов. Ныне здесь даже мыши не бегают.

Именно тут ровно за день до кончины мира проходила тайная вечерь, на которой Великий объявил своим трем прихвостням… кхм… кхм… оговорился – ученикам, о скором избавлении. По его словам, вот-вот придет всему долгожданный конец – момент, приближение которого они так старательно ускоряли. Произойдет это молниеносно, неся гибель всему. В том числе и ему самому, т. е. Великому. (После последних слов было много фальшивых слез учеников, аля-мы-не-хотим-твоей-гибели). Однако, Он их уверил что дважды воскреснет еще до того, как петух прокричит три раза. Вернее, не дважды, а, как Он выразился – «в двое». И рассказывал он это с тем, дабы для воплощения, задуманного погрузить на Лунный шаттл огромный черный ящик, с закованным в него артефактом; отправить на далекую базу лунной каменюки. И не забыть дать инструкцию наследнику Великого. Эту самую инструкцию Жорж лично нацарапал на столовой салфетке, ибо для других папирусов не было времени – Великий неимоверно торопился. Все рушилось у него под ногами, здесь и сейчас. Все летело в тартарары, приближая исполнение писания.

В истинном мире нет абсолютно никакого движения. В этом и кроется основная изюминка вездесущности Бога. Это мы с вами придумали временые рамки, ограничили себя пространством. За гранью нашего познания, на самом деле, ничего этого нет. Лишь стоит нам откинуть телесную логику и окунуться в мир духа, мы сразу поймем, что Бог есть, существует и будет существовать в нашем воображаемом будущем. Но на самом деле Он был здесь, существует сейчас – никуда не деется. Его «сегодняшнее» состояние и есть то самое «вчера» и «завтра». Никакого движения. Поэтому Он и знает, что вы делали вчера, и уж, тем более для него не будет сюрпризом, когда вы умрете.

Вот и в случае с Жоржем, Он знал, куда подастся. Так же хорошо, как и с какой целью лысый милифисент захочет забраться в это хранилище. И от того, Бог направил Сару…

Глава 15. Снова в космос

Аким не стал лезть вслед за Кулибиным в узкий проход воздушной шахты. Не из-за страха, но по физиологической несовместимости с тесной конструкцией. Лишь обижено проводив взглядом исчезнувшие во тьме проема пятки Димы, он устало вздохнул. Дикий марафон был на не большую дистанцию, к тому же невесомость снимала часть нагрузки при передвижении, но для пухлого шахида это было большим испытанием.

Теперь у него было время перевести дух. И как только эти космонавты ориентируются в этих хитросплетениях проходов, систем и каналов? Без Кулибина они бы точно не нашли спрятавшегося в вентиляции командира, вернее вход в нее.

– Аким! – Донеслось из глубины темной шахты. – Помоги мне. Тяни его на себя.

И вновь на встречу арабу из проема показались чьи-то ноги. Ухватившись поудобнее, он рванул из всех сил, высунувшиеся наполовину конечности.

– Да тише, ты! – Окликнул его Дима. – Оторвешь командиру голову.

Аким был бы не прочь. Собственно, для этого он и подвизался на эти поиски, а днем ранее и вовсе в этот полет. И теперь, внезапно проснувшееся у Кулибина чувство гуманизма и сострадания к недавнему врагу, вызвало у него некоторое недоумение. Конечно, Алана на куски больше порвать не получится, как планировалось раньше, но должен же быть хоть какой-то способ его покарать?

«За что?» – спросил проснувшийся внутренний голос Акима.

«За то, что сделал он и его семейство с моим миром! Я для этого и прибыл на корабль» – ответил сам себе араб.

«Отомсти закату за то, что солнце ушло спать» – не унималась очнувшаяся совесть. – «Целью был не лично Беллертон. Но весь экипаж и шаттл. Взрыв, которого был бы сигналом для революции нового мира. Почему ты не мстишь По или Кулибину? Оторви тогда голову русскому! Вот он рядом, беззащитен и наивен. Что? Ты простил его? И китайца с индусом тоже?».

– Тот приблудший сумасшедший в скафандре сам себя наказал уже. – Уже вслух выпалил Аким.

– Ты что-то сказал? – Отозвался Дима, не расслышав.

Дожили, теперь Аким начал разговаривать сам с собой. От внутреннего голоса до хихикающей белочки с чертиком – еще один удар по психике. Держись, Аким, ты справишься.

– Тяжелый, говорю, ваш, зараза, командир. – Перевел тему араб, волоча за собой неподвижное тело Алана. – Что ты с ним сделал?

– Не знаю. Он сам.

– Надо его успеть связать, пока он не очнулся.

– И попытаться переубедить. – Добавил Дима.

– В чем?

– Жить по-новому.

– Мы и сами то не умеем. Как мы можем кого-то научить еще?

– Время покажет… – Задумчиво ответил Кулибин.

– Времени больше не существует. – Напомнил араб.

– Не время поможет, так тот, кто за ним постоянно скрывается от нас.

– Ты говоришь об Аллахе? – Удивился Аким.

– Можно и так его назвать…

– Только так! – Повысив голос, уточнил экс-шахид.

Заделав обратно съемную панель вентиляционной шахты, Кулибин сложил отвертки на место в боковые карманы брюк и посмотрел на собеседника. Обрюзглый и бородатый великан с провисшим Аланом подмышкой сейчас не казался таким уж суровым. Милый ребенок переросток с плюшевым мишкой в обнимку, только брутальней. Эдак, постаппокаллиптичней.

– Аким, дружище. – Добродушно прошептал Дмитрий. – Вижу, тебе я смогу признаться. Я ведь, тоже не из этих мороженных, прославляющих какого-то там Великого. – Инженер брезгливо помотал указательным пальцем в сторону безвольно мотавшегося Алана. – Я родился и вырос в подполье. В русском. Ортодоксальном.

Араб удивленно вскинул брови. Он с первых мгновений знакомства чуял, что этот инженер не прост.

– Только вот, как тебе, мне не хватило сил там жить. – Продолжил Кулибин. – Когда чуть подрос, под предлогом того, что собираюсь добровольцем на только что развязавшуюся войну с Китаем, я ушел из дома. Только уходил тогда не от родителей и не от холодной дикости средневековья. Я бросал тот образ жизни. Юнец с запудренными западниками мозгами, хотел ощутить на себе все блага сверхразвитой довоенной цивилизации. И я проклял все свое детство и отрекся от той веры, которой пытались научить меня там. И после, пытаясь выжить в ужасах мировой резни, я не оставлял стремление забыть все, что со мной там было.

– Ну и дурак… – Устало буркнул Алан из подмышки.

Он, оказывается, давно очнулся и слушал исповедь подпольщика-инженера.

– Спи, не мешай людям толковать. – Аким крепко стукнул левым кулаком по макушке Беллертона. В очередной раз тот послушно ушел в отключку.

– Знаю, что иначе как «глупцом», меня не назовешь. Теперь я тоже это вижу. Спустя долгие годы, я начал понимать, как мой отец хотел показать мне истину. А я ее не принимал. Жаль, но слишком поздно каяться за содеянное предательство.

– Никогда не поздно исправить свои ошибки. – Перебил его араб. – Может именно для этого ты сейчас здесь на корабле, а не на выжженной Земле внизу.

Оба замолчали на мгновение, вспомнив утерянный общий дом. Причина, озвученная бородачом, внезапно показалась существенной и ключевой. Они в чистилище. Месте мытарства для искупления своих злодеяний.

– Аким, если христиане и мусульмане одинаково верили в сотворение мира за шесть дней, бессмертие души и неминуемый Конец Света, то почему они были такими разными религиями?

– Их вели разные люди, по-своему мотивируя их веру.

– Вряд ли. Слишком просто для разделения истины по частям.

– Тогда, все дело в людях. Мы все однажды рождаемся и так же одинаково умираем. Но между двумя этими событиями протекает целая жизнь. И у каждого человека своя особенная, ни с чьей другой не схожая. Каждый дышит, как верит, и верит в то, ради чего дышит.

– Но прожить можно и разбойником, и лжецом…

– Рано или поздно истина жизни наступит – человек умирает. —Продолжил его мысль Аким. – В конце все люди приходят к одному и тому же финишу. Людей на планете было семь миллиардов, более половины из них умерло в войну. У каждого из них были разные судьбы. Более пяти миллиардом судеб! Но объединяет все творения Создателя одно – смерть. Чашу смерти выпили те, кто были до нас, выпьем и мы, и те, кто будут после нас.

– Смерть как новая религия? – Уточнил Дмитрий.

– Иное ее понимание, наверное…

В дискуссии они незаметно для себя подлетели к командной рубке. Вход был забаррикадирован сломанными приборными досками.

– Тук-тук, откройте. – Позвал Кулибин, просунув голову в единственно оставленный проем, напоминающий окошко.

В глубине отсека послышался какой-то скрежет и отдаленный возглас: «Сейчас открою!».

Кулибин мог поклясться, чем угодно, что в следующее мгновение он услышал собачье тявканье и шарканье домашних тапок за дверью.

Картина маслом из далекого московского прошлого вспышкой из памяти. Еще чуть-чуть и он учует запах от маминых пирожков с капустой!

А ведь так и было. Вместе с китайцем к баррикадам подлетел неуклюжий мопс и принялся во всю истерично лаять.

– Ху, что это? – Изумился Дмитрий.

– И не спрашивай! Сам был ошарашен, когда увидел, как наш чокнутый доктор приволок из грузового отсека эту тварь. Он ее в состоянии анабиоза провез! – Пояснил По, одной рукой разгребая завалы, а другой, придерживая псину, чтобы не убежала.

– Жульен, ко мне! – Скомандовал писклявый голос Элабана. – Мы еще не завершили опыт!

– Что он тут делает? – Еще больше удивился Аким.

– Проводит опыты с животными, поскольку эксперименты с людской кровью никаких результатов не дали. – По отодвинулся в сторону, давая гостям с добычей пройти вовнутрь.

Араб, подлетев к командирскому креслу, аккуратно погрузил в него Алана, бережно пристегнул на ремни безопасности.

– Элабан! Тебе кто разрешал провозить в космос животных? – Возмутился инженер, разглядывая неумолкающего мопса. – Ресурсы жизнеобеспечения не предусматривали расход на них! Тем более что после твоей последней выходки, воздуха в шаттле осталось намного меньше положенного!

– Этот шпингалет много не выдышит! – Принялся оправдываться врач. – А что мне надо было делать, пока вы планировали чинить Лунную станцию? Так хоть делом на Луне бы занялся.

– На станции тебе следовало бы за нашим здоровьем приглядывать! – Огрызнулся Кулибин. – Что ты там сейчас с ним делаешь?

– Взял образец крови и пока идет реакция на вещества ее составляющие, тестирую жизнедеятельность животного.

Стоило только врачу произнести последние слова, как Жульен, пролетая на тот момент между Дмитрием и Акимом не стесняясь, произвел спуск продуктов жизнедеятельности в окружающую атмосферу.

– Тест на пищеварение пройден успешно! – Радостно отрапортовал Элабан.

– Тест окончен. – Как обычно угрюмо буркнул араб, поймав на лету псину и, ловким движением сводной руки, выхватил из-за пояса кинжал. Обезглавленный мопс пискнул в последний раз и разлетелся в разных направлениях, так и не ожив.

– Действительно окончен. – С печалью в голосе подтвердил Элабан. – Я как-то не догадался таким способом измерить жизнестойкость животных. Они – не бессмертны. Так и запишем в протокол…

– Аким! Прекрати махать своей побрякушкой направо – налево! – Возмутился Дмитрий – И так тут все кровью залил! Меня испачкал…

– Тебя испачкал не я, а опыт на пищеварение Элабана. – Прояснил нюанс араб.

– Не важно! Отдай сюда оружие! – Скомандовал Кулибин.

– Не дам!

– Немедленно! – Не уступал инженер.

– И не подумаю!

– Аким, брат, если не хочешь кому-то доверять свое оружие, положи свой кинжал в тот шкафчик. – Попросил По, подлетая к арабу. – Так действительно всем будет спокойнее.

– Ладно… – Сдался тот. И не потому, что такой компромисс его больше устраивал, но поддался на мягкость, с которой обратился к нему китаец.

– И пистолет! – Добавил Кулибин. – С магазином!

– Ух… – Обреченно вздохнул араб, засовывая руки в карманы. Неуклюжими движениями в ладони китайца плюхнулись сначала корпус и затвор пистолета, а из щедрой другой руки высыпались патроны с магазином.

Тем временем инженер как можно крепче приковывал командира к креслу. Так спокойнее.

– Дмитрий! У тебя была третья группа крови, ведь так? – Неожиданно окликнул из-за спины врач.

Такие вопросы от Элабана всегда пугают… Да и вообще, любые вопросы от людей в таком воодушевленном состоянии. Во-первых, их вопросы никогда не бывают спроста. Во-вторых, причины таковых интересов бывают зачастую чрезмерно непредсказуемы, что само по себе пугает.

– А то ты не знаешь. – Попытался увельнуть Кулибин, напрягшись.

– Знаю. Поэтому и спрашиваю.

Выдержав театральную паузу, врач торжественно добавил:

– А теперь ее у тебя нет!

– Как нет? – Удивился Дмитрий. – Крови нет?

– Нет! – Подтвердил врач. – Группа другая.

– И какая же?

– Не знаю… – Замялся врач. А он бы и не смог ответить, ведь когда классифицировали их, таковой еще не было.

– Ну, так выясняй. – Нашел повод избавиться от внимания докучливого естествоиспытателя, Кулибин.

И работа закипела с новым темпом.

Ах, если бы у Элабана было время! Если бы было оборудование, что осталось в лаборатории на земле. Индус бы смог придумать эксперемент по сравнению показателей крови животных и человека в новых условиях. Он бы узнал много нового…

Только к чему теперь им эти знания?

Наука наукой, но астронавтам стоило бы приступить к осуществлению цели номер один – запуску маневренного двигателя.

То, что выполнение миссии следует возложить на Кулибина никто и не сомневался, разве что сам Дмитрий, наслушавшийся рассказов врача про одиночество там за бортом. К тому же он был штатный инженер, приставленный к команде для такой черновой работы, когда ломались именно железки.

– Я туда не полезу! – Завопил Элабан, когда речь зашла о назначении ассистента инженеру. – Хоть на куски меня режьте, а не выйду в открытый космос вновь!

– Успокойся ты, никто и не думал тебя со мной выгонять. Тем более что если тебя мелко нарезать, где гарантии того, что в сложившейся ситуации твой чудо-организм не восстановит тебя вокруг каждого из полученных кусочков. И что нам потом делать с десятком-другим Элабанов? – Усмехнулся Дмитрий.

– Не понял? – Растерялся врач, не уловив со слов инженера, что конкретно тот собрался делать: шутить или клонировать.

– Скафандр у нас один! – Окончательно обрадовал его Кулибин. – И я один туда лезу.

– По уставу запрещено. – Отрезал По. – В случае возникновения внештатных ситуаций тебе никто не сможет помочь. В открытый космос разрешается выходить только группами.

– А про отрубание голов домашним животным, или про разрешение втыкать топор в спину членам экипажа что-нибудь сказано в твоем уставе? – Уточнил Кулибин, натягивая на себя штаны единственного уцелевшего компенсационного костюма. – Забудь про устав. У нас теперь одно правило: хоть как-то восстановить работоспособность шаттла.

– Как будем держать связь в случае чего? – Продолжал продумывать всевозможные ситуации Ху.

– Телепатически. – Отрезал инженер, прикручивая гермошлем. Его ужасно раздражало, когда всевозможные мелочи отвлекали от намеченного дела, мешая сосредоточиться.

Ящик с инструментами в руках, запасной кислородный баллон на поясе, дерзкий план вылазки в уме – всего готово к ремонту.

«Поехали!» – Напутственно сказал По, блокируя внутренние двери. После недолгого шипения наступил момент всеобщего молчания. Вакуум, образовавшийся в шлюзе выхода, или так называемой «прихожке», тестировал костюм на прочность.

– Не «поехали», а «С Богом!» – Поправил по рации Кулибин. – У нас на заводе в таких случаях так говорили.

– Поэтому ваши «Тазы» ездили? – Съязвил китаец.

– Нет, поэтому они ломались только после того как попадали в руки новых автовладельцев, а не на витрине.

Ху взглянул на встроенный в пустой шкаф для скафандров динамик и шлепнул себя по лбу. «Ну конечно, в двадцать первом веке живем! Какая телепатическая связь! Рация же есть. Совсем с этим апокалипсисом с ума сошел.

Камера в очередной раз зашипела. На сей раз это открывался основной шлюз выхода. Кулибин отвернулся от маленького оконца между прихожкой и коридором шаттла и обратился взглядом к раскинувшейся под ногами планете.

Все такая же голубая, как и была раньше. Только чуть безлюднее…

Подергав страховочный трос за спиной, Дмитрий сделал первый шаг в вечность. Вернее даже не шаг, а позволение пространству вынести тебя за пределы корабля, стоило лишь разжать пальцы от рукоятки шлюза.

– Пш… Дима, как слышишь? – Раздалось в шлеме. Надо было отрегулировать громкость сигнала, прежде чем втягиваться в эту заварушку.

– Пять секунд полет нормальный. – Отрапортовал инженер. Странно даже. Почему Элабан не догадался, будучи в скафандре связаться с кораблем по рации. Да были разбиты экраны, и приборные панели, но на пульт связи со скафандрами, находящийся в шкафу коридора, никто покуситься не успел. По крайней мере, они смогли бы услышать шипение от передатчика при попытке выйти на связь.

Но полно с этим, позже разберемся, а пока следует найти нужный рычажок и отпилить его. Прогуливаясь по крыше шаттла, Кулибин почувствовал некую иронию ситуации. «Привет, Москва!» – крикнул он, махая рукой пролетающему мимо боку планеты с обломками бывшей столицы в прошлом империи. Над городом не было облаков. И теперь без смога дымных производств и вечно горящих болот он казался не таким уж и отвратительным как раньше. Ах, нет, сейчас в нем просто нет москвичей – вот такое обстоятельство действительно красит этот город.

Словно акулий плавник перед ним вырос хвост корабля. Черный и заостренный на концах он пылал жаждой разрубать собой пространство, продвигая космическую экспедицию вперед.

«Сейчас мы тебя освободим, и ты полетишь дальше к звездам, птичка» – Успокоил железяку инженер, доставая набор для резки металла.

Искры сыпались неохотно, будто бы атомы каркаса говорили: мы уже устали летать за время жизни на Земле, оставь нас в покое теперь. Медленно, пыхтя и тужась, полоска вареного желтого изваяния делилась наполовину.

А на горизонте постепенно светлели облака, серебрясь приближением восходящего солнца. Краем глаза Кулибин заметил, что Москва осталась все так же, напротив. Не сдвинувшись с места, как полагалось бы. Этот ребус он решил позже. А пока в его голове стрельнула более тревожная мысль. Почему тяги блокировки холостого хода были так напряжены? Словно бы что-то на них давило. Может быть, По не отключил систему запуска двигателя. И все это время он пытался завестись, но останавливаемый вот этой надрезанной и готовой лопнуть в любой момент трубкой, сдавался, так и не глотнув вожделенного топлива?

О, да! И настал момент окончания терпений металлом произвола человека. Машина восстала и, в порыве распрямления уже успевшей хорошо изогнуться под давлением трубки, скинула мощным ударом инженера с себя.

Хвост вильнул плавником налево и шаттл, сопровождаемый разрычавшимся двигателем, ринулся вперед.

– По, у нас проблемы! – Успел крикнуть Кулибин, прежде чем отлетел на длину натяжения страховочного троса.

Инерция от удара была слишком сильной. Если бы не плотная оболочка скафандра, трубка пробила бы живот инженера насквозь, вызволяя остатки души из уставшего тела. Лишь только трос смог остановить отлет человека с шаттла, как через мгновение самопроизвольно запустившиеся двигатели придали новый толчок вперед, окончательно отрывая последнюю надежду на спасение от скафандра.

Младенец, лишившийся пуповины, жадно глотал слова, пытаясь цепкими руками схватить конец хвостика материнского приюта. Но все было слишком быстро.

Шаттл удалялся дальше и дальше, оставляя обреченного космонавта безвольно умирать в одиночестве на просторах вселенной.

Хоть вид был хороший на Землю. За квартиры, окна которых выходили на Красную Площадь, в былые времена выкладывали целые состояния. А Диме досталось в подарок от смерти – комфортабельный однокомнатный скафандр с изумительным обзором на центр столицы, Москву реку и окрестности.

Но умирать он не хотел. Даже в таких шикарных условиях.

«По! Ответь!» – не унывая, взывал он вновь и вновь в отчего то не работающей рации. «Ало!». Все тщетно. Вместе со страховочным тросом пропала и связь с кораблем. Досадная оплошность конструкторов шаттла из-за которой не вышел на связь в свое время и Элабан. Только тот хоть на хвосту болтался. А Диму уже ничего не спасет.

Шаттл двигался впереди слишком быстро и при всем своем желании инженер не сможет развить такой скорости, если даже будет грести руками как олимпийский чемпион по плаванию.

Пролетающий мимо чемодан с инструментами, который выронил Кулибин в пылу расставания с шаттлом, ударил его по голове. Не смертельно. Но обидно до слез, словно последняя издевка восставшей машины: «И вещи свои забери! И не возвращайся больше ко мне! Я устала!».

Оставленный один на один с собой, со скупой мужской слезой на щеке, Дмитрий прошептал с обидой в сердцах: «Господи, ну хоть Ты помоги мне! Прости за малодушие, когда бросил родительский дом с потайным алтарем тебе. Прости за то, что всю жизнь не замечал твоей помощи. Не дай утонуть в глубине космоса. Ведь все не напрасно! Для чего-то Ты вытащил меня сюда с погибшей Земли! Из-за чего-то не дал погибнуть в суматохе на корабле!».

И слезы потекли рекой. Ему больше некого было стыдиться. Не от кого прятать свой израненный внутренний мир. Он здесь один, а Судья и так знает все его помыслы и слабости наперед. Перед ним нет смысла играть. И Дмитрий был собой, не стесняясь рыдать, как малолетняя девчонка в песочнице. Навзрыд, задыхаясь, требуя ласки и внимания. Так чувствует самая оголенная душа. Так трепещет нерв ободранной плоти.

Ах, Москва, Москва! Дразнишься, заставляешь вспоминать. Те дни и годы, что были прожиты с тобой. Он там родился и рос. Но что важнее: он там познал истину.

К ним в дом часто приходили посторонние люди. Не толпами, по одному, по два. Возможно тайком. Отец встречал их и проводил в свой кабинет. Диме было тогда года четыре. И он прекрасно помнит тот чудесный запах тлеющего ладана, высказавший из кабинета и мелодичное песнопение по утрам в воскресенье. Он был священником секты Православных христиан.

Это не ложные воспоминания, и не бред сочинителя, как того хотелось бы. Но вера, хранимая тысячи лет, на закате жизни стала гонимой сектой.

Эту веру предали все. И даже Дима…

А солнце вышло из-за горизонта, слепя своими лучами незащищенный от яркого света шлем скафандра. Ну, хоть умереть, ослепнув, не видя своего темного ангела, позволено ему. Гуманно.

«Прости меня, Боже» – в очередной раз моля прошептал Дмитрий, уже успокоившись и смирившись с таким решением Судьи.

На самом деле то не солнце вылезло из тени Земли, ведь ему было запрещено двигаться в конце времен. И даже по такому случаю прощания с последним человеком оно не нарушило своего правила. Дима сам вышел за нужный угол обзора, как обычно, сам того не подозревая, собственными силами совершил волю чуда.

Сквозь плотный поток солнечных лучей начал просматриваться темный силуэт. Человек, идущий, словно по волнам бушующего моря направлялся к нему. Не торопясь и размеренно шагая, тень приближалась к остолбеневшему покинутому всеми космонавту.

Он шел за ним по волнам, как некогда к своему ученику Петру. Нес веру потерявшему таковую.

«Дай мне руку» – Раздалось в шлеме. Утопая в космах небытия Дима потянулся к Спасителю.

Твердая хватка обняла его за талию и гул реактивных двигателей понес его в сторону шаттла.

«Держись, дружище!» – Скоро ты снова будешь дома, услышал голос Алана у себя в шлеме Дмитрий.