Текст книги "Армагеддон: рекомендации к применению"

– Она другая… – Выдавил он.

– Вот как. Давно? – Алан вскинул брови и в привычной манере скрестил руки на груди.

При этом он спиной загородил выход из командной рубки, дабы девушка-клон, воспользовавшись секундой несобранности, не выскочила искать сестрицу.

– Неважно. – Подал голос Кулибин. – Почему вдруг ее нужно изолировать от команды?

– Истинная цель клонов на этом корабле совсем не такая, как они говорят. – Смотря свозь Акима, холодно оповестил командир.

Араб повернулся в воздухе, на удивление команды ничего не задев.

– Что она может таить в себе опасного? – Задался он вопросом сам себе.

Девушка увела свои глаза в сторону, куда-то в стену. Там нет людей, которых можно предать.

– Мы всего лишь пешки в более масштабной игре. – Приближаясь все ближе и ближе к девушке, Алан положил руку на грудь Акима и ненавязчиво сдвигал его в сторону. – Расходный материал, который списывают после ненадобности.

По и Элабан подлетели поближе к эпицентру истины.

– Ты знаешь, что искала твоя сестрица в грузовом отсеке. – Уже глядя прямо на Авель говорил командир. – Ящик с медикаментами Элабана. Но вот незадача! Его там и в помине не было! Его место занял ваш гроб на колесиках. А зачем вам медикаменты? Правильно! Просто так экипаж не убить, как наивно полагалось командованием. Теперь нас можно только усыпить, что вряд ли, но более верно: парализовать. И уж тем более вам неведомо было, что тюбик с парализующим снадобьем был нами самими же использован еще в начале пути. Фиаско, мадам!

На последней ноте командир сжал руки клона чуть выше локтей и резко потряс испуганное существо несколько раз.

– Не может быть… – Только и выпалил китаец.

– Я не верю. – Выдавил Аким.

– Это так. – Шепнула Авель.

Не люблю такие моменты. Эти мгновения, когда казавшееся почти рядом счастье ускользало перед самым носом. Когда мир грез, только начавший реализовываться, в миг крушился. Они успели подружиться. Они успели поверить друг другу. Авель еще и поверить кому-то, кто смотрит выше. Добавь капельку воды – и цветок даст плод, но ты предпочел шлепнуть ногой, вдавливая в грязь.

– Когда ты хотела нам про это рассказать? – Почесал бороду Аким. Робкая попытка, сродни гаданию по ромашке: верить-не верить.

– Никогда. – Прогремело с грозой. – Я ушла сюда, чтобы не искать это снадобье.

– И позволить ей самой свершить задуманное? – Продолжил индус.

– Не знаю. Ребята, мне очень жаль…

– Заткнись! – Оборвал ее Алан.

Мощный рывок заставил девушку подчиниться воле командира. Как тряпочная кукла, она волоклась за властно плывущим командиром корабля.

– Она не с ней! – Дернул за вторую руку в обратную сторону Аким.

Инерция дала ходу, буксирующему Беллертону по кругу. Послышался легкий треск конечностей бедной Авель. Нет, спокойно. Это всего лишь швы на костюме.

– Да, она еще не снами. – Вступился араб с новой силой. – Но и не с ней!

– Либо с нами – либо против нас! – Постановил командир.

– Она с Богом! – Подлетев к спорящим, Кулибин достал планшет. – Здесь сокрыта истина, которая может помочь тебе быть такими же, как мы. Не по природе, конечно, но, по сути.

Уже успевшая вырваться из цепких рук сторонников крайностей, Авель с удивлением посмотрела на инженера.

О более опешил Алан. Не время сейчас для проповедей!

– Что вы все меня тянете! Я не вещь какая-то, чтобы вести на привязи куда вздумается! – Запротестовала та. – Может я и не человек в каком-то вашем понятии, но у меня есть личность. Есть права, в конце концов!

– Авель, не время сейчас вспоминать о правах и обязанностях! – Прервал микро революцию Аким. – Ответь честно, участвовала ли ты в заговоре против нас, экипажа шаттла?

– Я для этого и была создана. – Нисколько не колеблясь, ответила девушка. Она продолжала пятиться назад, пока не уперлась в стену. – При копировании сознания нам было поручено по прибытии на Луну ликвидировать команду.

Челюсть Акима чуть не стукнулась о ботинки от удивления.

– Но во мне что-то не так. – Тут же принялась оправдываться Авель. – Я не хотела в этом участвовать. А когда узнала вас людей поближе – и вовсе опротивели такие намерения.

Зашуганные глаза мышки бегали по лицам вершителей ее судьбы.

Команда была в замешательстве. Большая ее часть уже успела привязаться к клону, и хотела бы верить в это раскаяние. Но прагматичная составляющая все так же опасалась за свою безопасность.

Нужен аргумент. Весомый такой…

– Поклянись! – Не отчаивался адвокат Кулибин. – Здесь лежит последняя книга Святого Писания. Поклянись на этой истине, что не желаешь нами зла.

Мгновение Алан прикидывал, стоит ли принимать такие доводы.

– Поклянись! – Подтвердил По.

– Поклянись и отрекись! – Настоял Аким.

– Сделай уже что-нибудь! – Не выдержал Элабан.

Авель, гордо осмотрев собравшуюся вокруг нее команду, решительно положила правую руку на планшет, в самое то сердце, где нарисовано надкусанное яблоко и продекламировала: «Клянусь, что все сказанное мной – чистая правда. Отрекаюсь от миссии своей и более не желаю вреда людям!».

Аким пустил скупую мужскую слезу над тем, как последний грех человечества дал клятву над первым грехом в том, что не будет грешить дальше.

У нас тут не демократия – на религиозных легендах клятвы давать. – Вынес вердикт командир. – Ты представляешь опасность и будешь изолирована до выяснения обстоятельств. Однако, запирать тебя вместе с сестрицей мы не будем. Увы, но ты в первую очередь – клон. И вложенное тебе на генном уровне, может быть сильнее того, что ты сама вбила себе в голову.

– И что же теперь делать?

– Ждать. – Холодно пояснил Алан. – Предлагаю запереть в продовольственном отсеке. Нам еда больше не к чему. А так хоть мороки меньше будет с ее кормежкой.

– Я буду сторожить ее. – Настоял Аким.

– Уже привязался, воин Аллаха? – Чуть с издевкой и сожалением произнес Беллертон.

Араб промолчал, пытаясь задавить в себе возникшее неприятное чувство юношеской неловкости, сродни, когда родители застали за курением.

– Думаю, одного такого караульного вполне хватит на двух барышень. – Продолжая беспристрастно рассуждать, подытожил командир.

Не дожидаясь исполнения приказания, Алан проследовал к шкафчику с оружием и немедленно опустошил его.

– Смутные времена наступают, господа. – Перезаряжая свой штатный пистолет, рассеяно произнес Беллертон.

Сумбур мыслей обуял Элабана. Верно ли они поступают, отвергая помощь клона, который, возможно, многое знает, что пока скрыто от команды? Не говорю за всех клонов, но Авель – кажется не тупым скотом, которому надлежит подчиняться стороннему произволу. В ней есть доля правды. Алан, в свою очередь, не психованный тиран с комплексами по отношению к «био-людям». Он не раз уже доказывал свою искренность и уместность действий. А еще больше всех доводов Элабан все так же боялся быть съеденным.

– Это не приговор, Аким. – Решился Кулибин. – Позволь обезопасить ситуацию, пока мы не разберемся до конца во всем случившимся.

– Мы не будем причинять неудобств нашим гостьям, Аким. – Поддерживая слова инженера, согласился командир. – Мы лишь усилим бдительность за ними, в попытках понять, как правильно и справедливо поступить с ними в будущем.

С этими словами он протянул арабу его именной клинок.

– Может пригодиться. Ты всё-таки, на боевом посту…

Аким глубоко вздохнул.

– Пойдем, Авель. – Чуть тронув девушку за предплечье, новоиспеченный часовой повел объект охраны к месту бдения. – Там будет более спокойная обстановка, где я смогу тебе рассказать, что говорил Пророк Мухаммед.

Глава 22. Опыт номер два

Бывает же такое! Целая вечность представилась, а прекрасной половины человечества рядом и нет. То, что послала судьба – и к человечеству не отнесешь, к тому же с гнильцой оказалось.

Жизнь без жен. Нет докучливых: «принеси», «прибей», «не хочу». Нет угрожающих: «на выходные у тебя планы? Нет, мы едем…», «я сейчас обижусь». Не надо опасаться фраз типа «есть серьезный разговор». Кому-то мир в котором оказалась команда покажется раем. Кто-то сочтет скукой смертной. Но в одном они сойдутся – в таком мире чего-то будет сильно не хватать. Гофрированный рай никому не нужен.

Зато парни выполнили заветную мечту любого мужика – заперли докучливых мадам в чулан. Справились, да?

Нет, запутались.

– Надеюсь, ты не включал повторную заморозку? – Выразил свою озабоченность доктор. – Это может и убить Каин.

– Расслабься, Элабан. – С капелькой наигранного смеха, ответил Алан. – Я и понятия не имею, как эта штука работает. Просто засунул ее, пока была в отключке, в этот гроб и нажал удачно попавшуюся под руку кнопку блокировки двери извне.

– Изнутри двери и не запираются… – Листая какие-то синеватые страницы голографии в своем портативном компьютере дополнил врач. – Клоны не наивные младенцы, стремящиеся выйти на свет из своей матки. Были случаи, когда встроенное сознание приживалось телу не полностью и сохранялась частичка воспоминаний состояния эмбриона у «взрослой» особи. И эта часть памяти, сравнивая ощущения в инкубаторе и зная через загруженную память личности о том, какая гадость их ждет во внешнем мире – не давала клонам появляться на свет. Некоторые экспериментальные клоны так и запирались в своих холодильниках, не желая расставаться со своей маткой, выносившей их. Вот и перестали в холодильниках делать запоры изнутри.

– Эх, мама, роди меня обратно… – Простонал китаец, схватившись за голову от осознанной картины бытия: он с кучкой повстанцев сбегает с погибшей Земли, прихватив с собой ненароком пару чокнутых клонов.

– Каин нам еще нужна живая. – Пробормотал врач. А чуть попозже добавил: – И Авель тоже…

– Для твоих очередных экспериментов? – В точку попал Алан.

Индус чуть растерялся от такой откровенности, но обреченно кивнул.

Дима сморщился от отвращения. Ненасытность научных познаний индуса становилась омерзительной. Более всего смущало Дмитрия присутствие в построенном Элабаном предложении рядом двух слов: «еще нужна» и «живая». Невольно проскакивала мысль о том, какого рода эксперименты задумал врач. Ведь наверняка, самым банальным и, скорее всего последним, будет попытка их умерщвления.

– Я смотрю, ты много понимаешь в этих тварях. – Обратился командир к Элабану. – Что и не мудрено для врача экипажа. Пойдем, прогуляемся до этого гроба. Расскажешь о нем побольше.

Проводив взглядом спины естествоиспытателей, Дима не смог найти себе места, хаотично перелетая из угла в угол рубки.

Не хотелось ни спать, ни думать, и даже бесполезно пялиться в приборы, как По. Захотелось бросить все и прямиком умчаться в Москву, на Воробьевы горы. Вернее на ее развалины. В то самое место, где когда-то сделал Саре предложение.

Ох, Сара! Где же ты сейчас! Порой и твое нытье под боком о том, что все плохо и лишено смысла было полезно и необходимо. Это заставляло хоть что-то делать.

А как следует поступить теперь? Шаттл прилетит на Луну, но формально, ничего не изменится. На Луне все так же никого нет. Во всей вселенной теперь никого нет. Как мышка в клетке ждать пока хозяин перенесет ее в другой угол комнаты и там будет ее содержать, кормить и убирать за ней? Иногда для собственного развлечения можно будет покрутить чудо-колесико. А дальше то что? Смерть и последующий слив в унитаз – в место упокоения всех гниющих мышиных трупиков.

Он так не хотел. Он знал, что создан для чего-то большего.

Ху все так же сидел за монитором, скрючившись в позе эмбриона с одной лишь разницей: обхватил руками голову, пытаясь медленными тугими движениями сорвать последние волосы. Знал бы он лет тридцать назад что будет с ним, то всеми рукам и ногами брыкался бы от рук врачей, пытавшихся достать его из живота матери.

А он яйцо! Внезапно осенило Кулибина.

Он простое круглое яйцо, только несущее в себе что-то больше чем желток и белок.

Это нечто образуется не просто так и не под гнетом нагрева сковородки. Здесь нужны особые условия, например забота матери-наседки.

И Дима, яйцо. То самое, что оберегается Богом в Земном инкубаторе, дабы вылупились жизнерадостные желтенькие крикливые души. Это сначала они будут смешными. А потом они научаться летать.

Странствия из угла в угол этой посудины – единственное развлечение в космосе. В этом людном и одновременно пустом космосе. Эх, нарисовали бы разработчики корабля на этих стенах какие-нибудь картины, хоть каких-то красок добавилось в жизнь. Приходится смотреть на одни и те же серые стены, местами встречающимися патрубками вентиляции и прочей инженерной хитрости. Зато можно поиграть в скалолаза. Ищешь уступ – и отталкиваешься от него.

– Всегда хотел полетать. – Зачем то произнес Алан, проносясь мимо поста Акима в сторону коридора, ведущего к грузовому отсеку.

– Здесь особо не расправишь крылья. – Заметил Элабан.

– Зато можно насладиться свободой невесомости.

– Кстати, о свободе. Как тебе удалось заточить Каин в ее холодильнике?

– Так же как и свою первую девушку когда-то. – Не смущаясь, ответил командир. – Подошел к ней и брутально по животному скрутив, сзади руки, поволок в койку. То есть Каин, не в койку… Девку.

– Понял, понял.

Шлюзы грузового отсека были не заперты. Вроде бы и не зачем больше – все самое опасное заперто в ящик. Но инструкции не дураки делали, и это следовало бы учитывать командиру, уходя отсюда после своей победы. Если тот, кто придумал тебе закон, потерял свой авторитет или просто исчез с глаз – не стоит отвергать предложенные постулаты. Кроме личных выгод инструктора в них есть и нечто необходимое для нормальной жизнедеятельности. Иначе бы такие правила не жили.

Вот и остановились космонавты в сужающемся проходе перед заторами коробок и прочего неупакованного мусора. Эта Каин умела делать пакости и со связанными руками. Ящики, что она так проворно потрошила так и небыли собраны ей обратно. А хаос космоса и рад поиграть ими в пространстве шаттла.

Двери всегда должны быть заперты. Так гласит устав. А уставы, в отличии от законов, пишут не деньги – чернила для них: кровь.

Благо вовремя спохватились. Оплата кровью за оплошность подождет. Пот принимаете к оплате?

Потрудится пришлось не мало. Затолкать такую гору хлама обратно в отсек! Тут и Геракл со своими подвигами в конюшне – в стороне курит. Труд и стремление навести порядок в своем пространстве придают желание жить. (Хоть и по привычке, ведь формально, они теперь будут жить, наверное, почти вечно). Страшно представить, что было бы, если какой-то из дрейфующих ящиков помял вентиляционную шахту или вывел из строя жизненно необходимый фильтр или счетчик.

Сегодня им везет. Хорошо, что это «сегодня» теперь никогда не закончится.

Лишь только последний груз был прицеплен на свое место, последовал облегченный вздох командира и лихое ругательство врача.

– Эх, только доберусь я до этого клона! На донорские органы пущу! – Негодовал Элабан.

– Зачем нам теперь органы?

– Не знаю. Жонглировать ими буду!

– Как то не рационально подходишь к проблеме. – Хохоча отозвался командир и подлетев к черному ящику, постучался.

– Каин! Привет!

– Иди в … – Грохот внутри заглушил последние слова клона.

– Значит жива. – Успокоился Элабан. – А то ведь и задохнуться могла. Ты ведь не подключил подкачку воздуха.

Врач дернул в углу черного куба еле заметный рычажок и по швам дверки холодильника что-то зашипело. Жадный глоток воздуха прозвучал так аппетитно, что Элабану на мгновение захотелось вновь научиться дышать, чтобы тоже обрести такое удовольствие.

– Эксперимент номер один прошел успешно. – Отрапортовал врач. – Особь женского пола до сих пор нуждается в кислороде. В отличии от нас.

Алан удивленно посмотрел на Элабана.

– Да, да. – Опередил его вопрос врач. – Мы больше не дышим. По крайней мере не воздухом. Ведь как еще объяснить, нескончаемость кислорода в шаттле, даже не смотря на его колоссальную утечку в самом начале пути?

В таком свете Беллертон еще не смотрел на проблему жизнедеятельности на шаттле, хотя, как командиру, давно бы следовало.

– Раз мы не потребляем ничего из вне (воздух, пищу), то и, соответственно, не зависим от прихотей собственного тела. Возможно и радиация нам тогда нипочем. – Принялся рассуждать Алан.

– То мы неплохо приживемся и на Луне! – Ликующе продолжил мысль командира Элабан. Он уже давно хотел озвучить свою догадку, но как-то пока не выдавалось пафосного случая.

– А смысл? – Развеял все его лавры Беллертон.

– Будем там жить… – Прописал истину врач.

– Зачем? – Все больше и больше загоняя в ступор индуса, спросил командир.

Врач не знал, что и ответить. Да и стоило ли что-то говорить на это?

– Вот и я не знаю… – Философски изрек Алан. – Все нашу прошлую жизнь мы только и жили что ради накопления, ради какого-то золотого будущего. Некоторые, для будущих поколений, мол, им будет легче. А легче не становилось. Вот мы, будущее поколение. И что мы имеем? Не в том направлении мы шли все это время. А теперь? Ради чего теперь жить?

– Ради воссоздания новой цивилизации, сынок. – Не упустила шанс вмешаться копия Антихриста.

– Да кому она там нужна!

– Мне! – Не унималась клон. – Буду в ней править!

– Смирись! Вот твой новый мир, папка. – Постучав по крышке холодильника, успокоил Беллертон. – Поправь свое одеяло и довольствуйся теперь этим.

Резкий удар кулаком изнутри сотряс отсек. Био человек злился.

– Элабан, есть еще какие-нибудь функции у этой морозилки?

– Главная: жизнеобеспечение населяющих ее клонов, это мы уже и так знаем. Барахолка всяческих необходимых для них приспособлений. Может и инструкция какая-нибудь завалялась. – Трогая всяческие переключатели на панели холодильника, промямлил врач. – Кроме того, в функции ящика входит заморозка и разморозка клонов для длительных путешествий в условиях острой нехватки ресурсов.

– Вот! Давайте-ка, это и сделаем! – Радостно предложил Алан, спросив: – Папка, хочешь спать?

Заморозить Каин думал командир и сам, только как справиться с этим хитрым ящиком не знал. Просто так губить девушку особого желания тоже не было. Не поднимается у него рука на говорящее существо, хоть и такое противное, как его псевдоотец.

– Для этого нужна тщательная подготовка. – Затараторил врач. – Иначе особь может погибнуть…

– Мы никуда не торопимся.

Пожевав скулами в поисках еще какой-нибудь мало-мальской отмазки не делать того, что просит командир, Элабан, постучал пальцами по сенсорной панели холодильника.

– Для начала, следует покормить консервируемый объект. – Сдался врач.

– Не вопрос!

Аким сидел на своем новом посту, прислонившись спиной к охраняемой двери. Его именной нож приятно поблескивал в блеклом внутреннем свечении шаттла, перекатываясь из одной руки часового в другую. Это не просто оружие. Это реликвия, переданная ему от наставника. Священный клинок, несущий правосудие должен был воткнуться в самое сердце сына собаки – ныне друга Акима и его нового командира.

– Аким, у меня есть один вопрос. – Из-за закрытой двери спросила Авель.

– Я тебя слушаю. – Спокойным умеренным голосом уставшего от всего человека ответил часовой.

Аким наклонился к месту соприкосновения двери и стального косяка. Там была маленькая щель – единственная связь, которая осталась между ним и Авель. Он воткнул кинжал в пол под ногами, держась за него, чтобы не улететь. Опора на оружие, это так по-мужски.

– Этот Ваш Бог, он Вас любит?

– Конечно.

– А меня? – Словно гвоздь в лоб загнала Авель.

Аким крякнул. Разве может он отвечать за Него? Маленьким детям можно и приврать, сказать, что, мол, любит, несомненно. Им можно рассказать кучу сказок с улыбкой на лице. Но тут нельзя приукрашивать. Нужна правда. Такую, какую знает только Всевышний.

Поняв, что поставила Акима в неловкое положение, Авель сама ответила на свой вопрос.

– А что мне следует сделать, чтоб Он и меня полюбил? – Продолжила девушка. – Так же, как вас…

– Полюбить его. – Заучено произнес Аким.

– Но, Элабан, или, даже, По, не любят Его. – Возразила Авель. – По крайней мере, ведут себя так. Но Он ведь и их любит?

– Любит…

– Значит не за это… А за что тогда? В чем разница между мной и ими?

Аким и вовсе погас, проклиная свою неподготовленность. Заученные алаяты строги в своих формулировках. В них словами не повертишь, представляя горькую для девушки правду более мягче. Тут нужен не только проповедник, но и психолог. Причем, последний пригодиться и первому.

– Ты творение не Его рук…

– А разве, вы люди, не любите чужих детей?

– Любим.

– Я такой же чужой ребенок!

– Нет. Не такой же… – Сочувственно вздохнул араб.

– Чего же у меня нет?

– Души. – Признался сам себе Аким. – Люди не умеют воссоздавать души. Именно ее в человеке, даже самом злом, любит Бог.

За стенкой послышался мельчайший шорох, схожий с всхлипом расстроенного ребенка.

Акиму не показалось, девушка действительно плакала.

Это были не слезы покаяния, не сожаление в собственной неполноценности. Это было выражение чувства несправедливости, обуявшее недоделанное творение.

Люди дали ей тело, сознание, чувства. Но они не смогли вселить в нее самое необходимое для жизни – душу. Жестоко подменив ее уже сформированным разумом. Для чего они обрекли ее на такие страдания? Ради чего?

– Ну, ради чего-то он все же позволил тебя появиться на свет. – Попытался утешить девушку Аким, прекрасно осознавая, что эта цель тоже ни как не соприкасается с судьбой клонов. Всего лишь урок для человечества. Проверка на прочность, которую они не прошли. С животными поступили гуманнее, они, по крайней мере, не знают, чем их обделили.

Уговоры не помогут. Эта копия слишком далеко зашла в стремлении стать оригиналом. Бывают двойники лучше своих исходников и таковые изготавливают в целях усовершенствовать и впоследствии заменить первоначальный материал. Но разве может быть что-либо совершеннее венца природы? А бывают копии попроще. Не вбирают всех функций, но им этого и не надо. Свое существование они оправдывают скромной целью дополнить оригинал во времени.

– Нас создавали равными людям. – Вновь послышался приятных женский голосок за стеной. Не куклами.

– Не знаю… – Честно ответил Аким. – Первоначально может и ради кукол…

– А также: кто мы в сравнении к вашему Творцу?

– Тоже не знаю. Но в одном я уверен точно: «Всякое дыхание, да хвалит Господа».

Они замолкли. В вдалеке грузового отсека слышался скрежет груза и ругань командира, поправляющего крепеж ящиков. В командной рубке как всегда спали в унынии. Лишь Аким не находил себе место, пытаясь решить возложенную на него задачу по определению места сотворенной жизни в иерархии мироздания.

– Какая же ты все еще девочка. – Гладя по двери, за которой сидела Авель, прошептал Аким.

Гордись, человек, что тебя ковали не для копии. Но творили по подобию. Ты был новым продуктом, каких свет не видовал. А стал ужасным оригиналом, которого свет видеть не хочет.

– Не хочу быть просто чьей-то копией, марионеткой, выполняющей приказы. Хочу свободную волю. Хочу собственные воспоминания и грехи, а не груз того, что эти руки не совершали. – Выдала девочка результаты своих раздумий.

Одинокая в закрытой комнате за пределами мира. Совсем не так представляли ее существование создатели, переливая жидкости в пробирках. Пойманная канарейка, которая не умеет петь песен. И летать не дают, заперев, и сама обречена лишь на корм и сон. Она скорчилась в комок, прижимая голову к коленям. Этот мир суров. Этот мир жесток. Этот мир – не любит подделок.

Для Авель все решилось. Увы, но пока нотариус небесной канцелярии не поставит печать на дубликате, гласящий «копия верна» – она не станет полноправным подлинником.

Такая печать дается при рождении. Ее подделать невозможно.

– Аким, дружище! Принимай пополнение в свое дежурство! – Вылетая из тьмы коридора, крикнул Алан. – Привели тебе вторую пленницу.

Этот радостный и от чего то задорный возглас резонировал с царящей вокруг атмосферы печали по бытию. Казалось, та печаль была такой плотной, что резала глаза – от того и слезы на щеках. Нотки веселого пафоса командира хотелось отвергнуть. Как плохую еду.

– Девушек надо плотно покормить. – Пояснил Элабан, летевший в конце охранного эскорта.

Каин с бледно синей кожей бессильно оперлась о стенку коридора, обречено теребя скованные за спиной руки. Интересно, откуда на шаттле взялись наручники? Специалисты из расчета полетов продумывала и такие исходы событий? Возможно, они предназначались для кого-то другого. Алан знает, но теперь предпочтет молчать.

– Мы чуть подморозили ее, чтобы сбавить накал гнева. – Продолжал разъяснения Элабан, уловив сожалеющий взгляд араба. Неведомо было индусу, что та печаль была не о узнице. Он лишь рванул нож резким движением на себя и церемонно заткнул его на пояс, потихоньку начиная ненавидеть все вокруг. И всех…

Никто почти и не заметил, как ловко Алан успел набрать код открытия двери продовольственного отсека и впихнуть туда резким толчком Каин. Дверь с шорохом закрылась вновь.

– А что потом? – Уточнил часовой.

Более Алана волновал вопрос: «И что сейчас?». Эту пантомиму с приемом пищи он придумал только ради возможности устроить девушкам очную ставку. На шаттле полно камер. Каждое слово их, возможно, спонтанной и непродуманной беседы услышит и командир. Не нравилось ему такое противоположное поведение клонов.

– Просто усыпим их. – Отозвался Беллертон. – Так будет легче. И они воздух себе сэкономят. И нам спокойнее будет на период полета.

– Не верю я им. Они опять темнят. —Добавил врач.

Отчего-то Акима не устраивал такой план, хотя в глубинах рассудка он соглашался, что в первую очередь такое решение очень полезно для жизни Авель.

Все страсти по созданиям и природе их были далеки от Кулибина и По, мирно беседующих в полетных креслах командной рубки.

– Не спокойно мне в этом шаттле. – Пробубнил По. – Не уютный какой-то космос сегодня выдался.

– Покой создает не космос, он куется внутри нас. – Отрешенно отозвался Дмитрий. Сейчас нужно было не молчать. Говорить, отгонять худые мысли. Прогонять тоску.

Все надоело. Молчать, бредить, свыкаться с внутренней пустотой. Все великие дела в своей жизни он уже пережил. Все ужасные моменты, которые только выпали на его долю – прошли. Теперь оставалось маяться пустым бытием. Постная похлебка без куска хлеба – вот на что похожа такая жизнь. И она наступила. Его больше ничем не удивишь.

– Словно одолела тысяча бесов, и сотня ведьм наслала проклятие. – Посетовал штурман. – Все противно, все пугает…

Компьютер в стороне. Они летят как надо. Они живут не как надо.

– Не зацикливайся на этом. Все пройдет. Прилетим на Луну, обоснуемся и забудем этот полет как страшный сон…

– Дима, что обычно делали в твоей секте, когда тьма вставала вокруг?

– Не секте. – Осек его Кулибин.

Хотя, китаец был прав. Исторически это действительно так. За более чем двух тысячелетнюю историю церковь потеряла свое господство в сердцах людей и превратилась в нечто, опасное для идеологии общества. Погубил ее авторитет не всевозможные мелкие уступки павшей морали. Последние представители главенства унитарного предприятия «Русская Православная Церковь» стали слишком часто размениваться в незначительные светские споры, погрязая в отстаивании своей точки зрения везде, где попало. Ее имя запятнали ни сколько собственные действия и слова, сколь отвратительный ореол их оппонентов. Выработался новый концепт мыслей и поведения, который, модернизируя скелет былых верований, сформировал новый идеал общества. В такой поверили. К такому стали стремиться.

Так появились старообрядцы новой эры. Люди, оставшиеся верные былым устоям церкви. Костяк новой секты.

– Извини. Ну, там, где почитали Бога, устроившего весь этот Апокалипсис. – Пояснил Ху.

– Там, где почитали Бога, создавшего мир и теперь показавшего дверь для выхода из него, мы обычно в таких случаях крестились. – Вспоминал Дима. Точно! Как давно он не осуществлял этот простой, но сильный ритуал!?

– Это как?

– Рукой осеняли себя крестным знамением и это отгоняло от нас всю нечисть. – Пояснил русский.

– Но это же чушь! – Усомнился программист.

– Такая же, как и воскресшие мертвецы на Земле? Или остановка времени? Или…

– Не продолжай… Я отлично все понимаю. В чем-то ваш Бог действительно был прав. Просто привыкнуть к этому знанию не могу.

Разум – вот во что верит По. И это то, что помогало ему дожить до сего момента. Твердое знание, что все имеет смысл и не происходит беспричинно. Под рамки такого мировоззрение подходит все, даже магия. Лишь присутствие более высшего разума находится за гранью созерцания. Даже более того, эта самая система построения говорит о возможности такового присутствия. Но доказать уже не может. Ему придется поверить в еще один разум, кроме собственного.

Ноль и единица! Вы не правы. Вы, сродни Богу, во всем сущем. Однако, не состоите в основе бытия. Ведь была рука, которая вас начертала.

– Это плохо, что ты это узнал, а не уверовал…

– А разница?

– Знание, о существовании Бога, как пересаженное дерево с накиданным на корни грунтом. Вера же – глубокие корни, угрызающиеся в глубь скалы. Будет сильный ветер и первое дерево снесет. Так же и ты попытаешься найти в своих минувших познаниях исключения, под которые бы подходили объяснения существования Всевышнего. Ты выводишь теоремы, оправдывающие тебя. Вера – тот корень, который крепко вцепился в отвес скалы и не даст тебе упасть.

– И что, это ваше «крестное знамение», действительно помогало решить все проблемы?

– Нет. Оно помогало найти силы, чтобы решить их.

Вот оно. Сейчас По ступит на ту тропу, с которой больше нельзя сворачивать. Судьба дала ему этот шанс всего один раз за всю вечность. Его провалить нельзя. Решаясь, словно смертельно больной пациент, которому врач выписал опасную таблетку, способную в равной степени вероятности как исцелить, так и отравить, китаец мялся. Отказаться и не принять – так и так умрет. Согласиться, и ускорить свою неминуемую смерть? Можно просто довериться.

– И как это делать?

Дима приподнялся с уютного согретого кресла и встал лицом к единственному источнику света в рубке – окну. Ему не нужен бубен или дурман чтобы начать это. Обойдется и без кулис с конферансье, дабы начать действие. Это идет от души.

– Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа… – Совершая движения правой рукой четко произнося каждый слог, декламировал Кулибин. – Аминь!

С последним словом по кораблю раздался нечеловеческий крик. Словно вспышка от атомного взрыва и последующей ударной волной, этот звук разнесся по всем закоулкам шаттла. Теперь каждый уголок знал о наступившей у кого-то боли.

– Нет! – Еще раз, но уже более тихо крикнул Аким. – Чудовище! Что ты наделало.

Кулибин и Ху, молниеносно соскочили со своих мест и вылетели к эпицентру звука. Словно сирена, собиравшая команду в опасные моменты, крик араба стал сигналом. Этот знак не изучается в учебниках и инструкциях. Он живет в человеке.