Текст книги "Армагеддон: рекомендации к применению"

Представшая перед космонавтами картина пугала более всего увиденного за последнее время на корабле.

Алан отчаянно пытался оттащить араба от окровавленного тела Каин. Но тот брыкался и пинался, не переставая вновь и вновь вонзать кинжал в иссеченное тело клона. Чавканье метала, обильно сдобренное множеством крови и лимфы, становилось все более смачным и сочным. Уже не оставалось ни единого целого места на теле Каин, а Аким все не унимался в простом механическом движении руки, повторяя как заговоренный «Нет! Ты убила ее!».

– Что здесь такое? – Заторможено спросил По и тут же сам увидел ответ. В глубине продовольственного отсека парила мертвая Авель со свернутой головой.

Она действительно была мертва. Как Жульен.

«Опыт номер два удался» – Подумал Элабан, но мысль свою озвучивать не стал, понимая возможность проникновения стали клинка и в свой живот.

– Авель! Моя бедная Авель! – Надрывно теребя связки горла, кричал араб. – О, Аллах! За что ты послал мне такое горе! Почему забрал эту овечку!

Три мужика справились с истерией часового. Вовремя вернувшееся к врачу чувство реальности помогло вспомнить, где лежит его медицинское снаряжение, после чего маленький укол так же помог Акиму обрести спокойствие. Искусственное, но и того было достаточно для команды.

Глава 23. Все решено

Что остается от сна, после того как проснешься? В те времена, когда солнце еще описывало круг по небосводу и часы Страшного Суда не пробили свое время, они оставались жить. Там, в памяти человека, увидевшего эти ночные грезы. И он берег их. Какими бы страшными или непонятными они не были. Берег просто так. Как обычную фотографию с выпускного вечера – чтобы когда-нибудь вспомнить.

А куда уходят сны теперь, когда нет завтрашнего утра, и этого мистического «когда-нибудь»? Куда делся сон, мерещившийся Авель перед смертью? Никуда. Для вечности его не было, и нет.

Не кровавый вид мертвого животного потряс тогда девушку, вводя ее в беспамятство. То было прямое созерцание смерти. Словно, в пророчестве, Авель в голове Жульена увидела себя. Такую же смертную и хрупкую биологическую особь. Тогда она не знала, что различает их, а в чем они схожы. Теперь, на этот вопрос может ответить лишь Аким. И его ответ никому не важен на корабле. Все постарались забыть происшествие с горе-копиями, проклиная себя за недальновидность глупость.

А сон Авель? Он пришел к ней в ее беспамятстве, в нем она слышала отголоски ругани ребят с Каин, чувствово распри Алана с копией отца в далеком грузовом отсеке. А еще понимала, что не может выбраться из этого тела. Все дети летают во сне. Она не ребенок, но по ее реальному возрасту, была даже намного моложе, чем грудничок. Почему же тогда ей не дано летать? Да потому что и собаки и кошки в своих снах тоже не летают. Я спрашивал, им это незнакомо. Но Авель жаждала полета, а еще больше, свободы от тела, в которое заточено ее сознание.

Вот именно, что сознание! А оно не отделимо от плоти, питающей ее. Сиди, Авель, сиди в своей темнице. Но ты можешь радоваться – у тебя есть кое-то отличающее тебя от камня: дух. Та самая непонятная субстанция, что позволяет жить. А может быть и думать, но не все этим пользуются. Что есть твой дух? Слово Божие, дозволяющее тебе существовать.

«Кто ты?» – Спросила безгласным эхом Авель, голос, звучавший за кадром мироздания, суфлирующим все те мысли девушки о полете, чувствах и духе.

«Сторонний наблюдатель, не обращай внимания».

Как бы жестоко не звучало, но и Кулибин и Элабан, и даже По прекрасно понимали какую опасность несут в себе генномодифицированные копии. Их смерть принесла только облегчение жителям шаттла. Нельзя озвучивать такие мысли. Нельзя облегченно вздыхать.

Команда хотела бы забыть появление двух загадочных особей, а еще больше старались не винить себя за случившееся. Виноваты не они, а кто-то другой, кто это все придумал. Они лишь заложники обстоятельств.

Алан смотрел на плачущего араба и чего-то не понимал в этом мире.

– Я подружился с сыном шайтана! Я привязался к отродью рук его – девушку-клона! Что со мной! – Взвыл Аким. – Я так пал!

– Нет, друг. Ты прозрел – ты перестал вешать ярлыки на все вокруг. Ты научился видеть в окружающем крошки того хорошего, что есть, а не харам и скверну. В Алане – зачатки человеческой доброты после раскаяния. В Авель – стремление быть подобной человеку. – Утешал его Кулибин.

Алан посмотрел на инженера с нескрываемым удивлением и оттенком гордости. Все-таки в нем увидели что-то хорошее. Он не безнадежен!

– Может еще дозу? – Робко спросил врач, рассматривая шприц в руке.

Алан еле заметным движением лица дал понять Элабану, что не стоит. Главное, что они смогли отнять у воина Аллаха кинжал и вновь спрятать его в оружейный шкафчик. Все остальное – дело проходящее.

Тела девушек решили сложить в ящик, из которого они и вышли, а по прибытию на Луну захоронить где-нибудь рядом с уже имеющейся одной могилой какого-то миллиардера. Новую жизнь колонизаторы космоса начнут с создания кладбища в пустыне.

В пути к «космическому моргу» Алан вкратце пересказал свой разговор с Каин.

– Я теперь и вовсе запутался. – Задумался Элабан. – Вот если есть клон, то он, скорее всего по классификации родства больше как «брат твоего отца», то есть тебе дядя. Но этот клон еще и пол сменил – тогда он тебе «тетя». А так как у него еще и повторное создание личности твоего отца, то кто же оно: дядя, тетя или второй папа?

– Тебя это забавляет? – Раздраженно отсек Алан. На губах врача отразилась еле заметная улыбка. – Не родственник мне этот кусок белка. Это мой ночной кошмар!

Они залетали не в грузовой отсек, но в будущую усыпальницу. Подобно древним пирамидам, этим стенам суждено было заточить в себе не менее сильное зло.

– Элабан, ты, кажется, говорил, что в морозильник клонов встроен также и багажный отсек? – Перевел тему Алан, аккуратно складывая трупы у подножия закрытого черного куба.

– Интересно посмотреть, что там у них. – Отозвался Кулибин. Участие в похоронной команде его вовсе не воодушевляло. А уж тем более рысканья в чужом гробу, вызывало рвотный спазм. Но причитания араба ему порядком надоели, и от них нужно было куда-то скрыться. Лишь оставшемуся с ним китайцу посильно абстрагироваться настолько, чтобы их не замечать.

Ларчик открывался просто. Сложнее было осуществить процесс погребения в него двух трупов. Хоть тела разлагаться не стали, тем не менее, команда испытывала нескрываемое отвращение к созерцаемому. Словно Ленин под Кремлем, барышни лежали с восковыми безразличными лицами, как бы особо и не показывая свою обиду на смерть. Но и жизни в них не было. Просто фигурки из теста. Обыкновенный чуть поломанный механизм. Вместо погребальных венков Элабан неуклюже бросил среди тел голову и вторую половину подопытного мопса, за что получил укоризненные взгляды командира и инженера. Каким бы ужасным не было содержимое ящика, все же стоило не глумиться над клонами, хотя бы из уважения к жизни, недавно текущей по их венам. Людей принято хоронить в одних могилах – животных в иных.

Багажное хранение для документов находилось в самом труднодоступном для посторонних месте – у изголовья лежака одной из девушек.

Справа от основной панели настройки морозилки располагалась нехитрая ниша. Порывшись в ней недолго, Алан торжествующе вытащил пачку бумаг.

Ценными оказались документы, описывающие подробную инструкцию по действию «био людей» на Луне. Здесь и инструкции для всей команды, и порядок программирования систем Лунной станции, и самое отвратительное: новая религия. По началу Алан даже не понял, в чем толк бумажки приложенной к старинному фолианту. Чаша, девушка, кинжалы, какой-то ритуал… «Чушь» – особо не вникая, выкинул командир.

Кулибин, словно подбирая крошки с барского стола, ловко ухватил пролетающую мимо инструкцию. И обомлел. Если не сказать хуже.

– Черная месса… – Еле выдавил он из себя.

– Что?

– Тут расписана Черная месса! – Уже более твердым голосом доложил Дима. – Эти твари везли на Луну не только новую жизнь, но и новую религию. Вернее старую. Но иную. Откровенную. Тупо сатанизм.

– От чего-то я не удивлен. – Присвистнул Алан.

– Зачем? – Недоумевал доктор. Он со своей наивностью так и не понял, какие стороны недавно воевали на корабле. Ночной и дневной дозор? Не-а, тут крестовым походом галактического масштаба попахивает.

Дон-Кихот-Де-Алан Беллертон! Прекратите уже замахиваться на ветреные мельницы – посмотрите истинному врагу в глаза.

– Господи Иисусе! – Перекрестился Дима.

– Поясни. – Попросил командир.

– Тут написано на латыни.

Элабан подлетел к инженеру и взял из его рук странный текст. С минуту изучив написанное, лицо врача изменилось в страшном изумлении.

– По прилету на станцию наши тела полагалось принести в жертву в кровавой сатанинской мессе. – Чуть теряя уверенность в своих словах замялся Элабан. – После чего жрицы, они же Номер-Один и Номер-Два, должны были совершить совокупление… Только вот я не пойму…

– Сово-кого? – Переспросил Дмитрий.

– Все правильно полагаете, товарищ инженер. – Поправил его Элабан, на полуслове догадавшийся в чем ступор инженера и, решив в очередной раз блеснуть своими недавними открытиями. – Судя по этим документам, то были не простые девушки, а…

– Гермафродиты… – Сорвал с его языка диагноз Алан.

– Вот именно. И совокупление это нужно было для продолжения рода новых «био людей»!

Если было бы чем, то Кулибина сейчас бы вырвало.

– Полагаю, мы достаточно узнали. – Решительным движением, закрывая крышку холодильника, выразил общую мысль Алан.

– Господи Иисусе! – В очередной раз перекрестился Кулибин.

– Иисусе. – Спародировал его действия Алан, машинально повторяя за инженером движение рукой.

И как-то легче стало.

Надо будет еще попрактиковать…

«Надо бы попрактиковаться с посадкой корабля на станции» – подумал По. В изменившихся обстоятельствах полета такая операция может значительно затрудниться.

Кинув усталый взгляд на улетающего из командной рукбки Акима, китаец подлетел к своему рабочему месту. Пару касаний по сенсору заставили ожить телефонный монитор, успевший по привычке предыдущего своего носителя, заснуть. Говорите, домашние питомцы похожи на своих хозяев? А как вам электронные гаджеты? Они подменили собой человеку ту часть души, которая раньше была забита любовью к братьям нашим меньшим. В последние времена именно они стали домашними любимцами людей. Подмена не прошла бесследно. Микросхемы и программы успешно косили под своих хозяев. Что-то из них годилось только для внешней показухи, если их хозяин был пуст внутри, что-то очень сильно тормозило и часто выдавало ошибки, прям как владелец, заблудившийся по жизни. А вот бортовой компьютер Ху спал. И был столь же холоден. Но расчетлив.

Просмотрев возможные траектории посадки, штурману-програмисту пришлось поволноваться. В лучшем из предлагавшихся случаев шаттл разносился в цепки при ударе о не особо мягкий грунт спутника Земли. А то и вовсе пролетал мимо, унося своих постояльцев в вечное скитание по звездному пути. И стал бы тогда их шаттл – кораблем призраком, населенным тварями, не знающими ни смерти, ни покоя. Некий «Летучий Голландец».

«О! Так я тебя и назову!» – Подумал По.

Порывшись еще немного в памяти бортового компьютера в надежде поиска решений, Ху наткнулся на интересную функцию, от чего-то забытую в суматохе полета.

Внутренние видеонаблюдение. А ведь все это время, камеры шаттла снимали и запоминали каждый шажок, что происходил.

Программист решил проверить качество записи, открыв первый попавшийся под палец файл.

Съемка продовольственного отсека. В нем сидит девушка, От чего-то печальная. Плачет. Да это же Авель незадолго до гибели! Вот она с кем-то разговаривает через закрытую дверь. Прибавлю-ка я звук. Тут дверь отсека открылась и в нее влетела еще одна девушка. Чуть отойдя от случайного удара плечом об стену новой камеры заключения, вторая девушка накинулась на первую. Руки, скованные в наручники резким рывком освободились. Следом за разлетевшими звеньями бывших уз, к шее первой девушки потянулись руки. И раздалась всего лишь одна пара слов: «За что? За какие преступления приносишь ты меня в жертву?» – спросила, хрипя, Авель.

Ничего не ответила Каин. Да и не успела бы она кинуть пафосную речь, подобную всем злодеям в фильмах. Молниеносный полет Акима прервал и ее жизнь.

Файл кончился, а в голове По до сих пор играли на повторе последние слова убитой девочки «За что?».

Интересно, а во времена основания старого мира, когда было совершено первое братоубийство, то ли говорил пастух-мальчонка Авель?

Китаец повернулся к Акиму. Но его уже не было на своем месте. Как будто, испарился. Не придав этому особого значения, По продолжил копаться в полетных программах, ища всевозможные пути благополучного приземления.

– Я уже не хочу никуда приземляться. – Признался Кулибин, закрывая за собой на пароль шлюз грузового отсека. Меры предосторожности с этими тварями, пусть даже и мертвыми, не лишни. – И лететь никуда тоже не хочу.

– И что ты предлагаешь? – Отрешенно спросил командир.

– Я бы вернулся обратно, пришел бы к этому светящемуся столбу на Дальнем Востоке и сказал: «Вот он я, Господи, суди меня и кидай в свою бездну огненную. Но больше не мучь мытарствами этого шаттла».

– Дерзко и наивно…

– Знаю. Нам уже никогда не вернуться на Землю. Да и Он не разрешит. – Расстроено подытожил Дмитрий. – Мне иногда кажется, что ад для нас уже наступил. Не мытарства, не осуждение, а именно сам ад. Кто сказал, что там обязательно должны быть котлы с кипящей смолой и куча демонов? Вот он наш котел. И варят нас тут, не просто расплавляя в своей сущности, но изощряются. Изматывают душу.

– Не тереби мне нервы.

Алан резко махнул рукой и поплыл в сторону командной рубки. Ему вовсе не хотелось сейчас слушать нытье отчаявшегося инженера. У него самого на душе осталась последняя капля терпения. Еще мгновение и сам сдастся.

– Еще Пушкин писал, что самое настоящее мучение гиены огненной именно в вечности. Даже бесы, по его строчкам, мучились от этой нескончаемой тягомотины.

– Кто такой Пушкин? Он возвращался из ада? – Удивился Алан, повернувшись в полете к Кулибину.

– Нет. Но у него была буйная фантазия, поэтому ему стоит верить.

– Не сгущай краски, Дим. Прилетим, разместимся – и все наладиться.

– Ой-ли… – Усомнился инженер. – Мы так же думали, когда только тронулись в этот путь. А сколько всего произошло? Неспроста это. Не слепое стечение обстоятельств. Нас специально кидают в разные истории, проверяют внутренние качества, оценивают реакцию.

– Реалити шоу? – Предположил Элабан, следующий на хвосте возвращающейся похоронной процессии.

– Хуже…

– Ну, зачем кому-то над нами так экспериментировать? – Возразил Алан.

– Значит так нужно. «Ведь, если звезды зажигают – значит это кому-нибудь нужно? Значит – кто-то хочет, чтобы они были? И, надрываясь в метелях полуденной пыли, врывается к Богу, боится, что опоздал, плачет, целует ему жилистую руку. Клянется – не перенесет эту беззвездную муку!»

– Ты о чем? Бредишь? – Забеспокоился Элабан.

– Забудь… – Махнув рукой, прошептал Дмитрий. Для себя он понял, что сделал не так и почему оказался на этом шаттле. А еще он начал догадываться, когда это путешествие кончиться. Но пока молчал. Так нужно. Так кому-то нужно.

Коридор чуть расширился и отвод, ведущий к грузовому отсеку плавно перелился во вместительную «прихожку». В очередной раз, проведя взглядом по стоящим за стеклом шкафа скафандрам, Алан воспрял в надежде, что уже скоро оденет их для прогулки по Луне. Более озабоченный Кулибин заметил другую неточность в происходящем: продовольственный отсек был закрыт, что в целом правильно по инструкции, но противоречит хронологии событий. Там кто-то есть!

«Не дай Бог!» – взмолился Дмитрий, в глубине сердца поджидая очередную оплеуху судьбы за дверью.

Можно было бы пролететь мимо, но Кулибин уже научился стоико отвечать на вызовы неслучайных случайностей. И он прильнул ухом, прежде чем набрать код открытия двери.

«О, Всевышний Аллах! Я раб Твой, сын раба Твоего и рабыни Твоей. Власть надо мной в Твоей… – Услышал инженер по ту сторону метала. Голос тихий, искренний, но явно измученный.

Зашипел механизм, и перегородка отсека ушла в сторону. На сей раз ему не обязательно было вооружаться реактивной тягой огнетушителя. Там все так же, как и в начале, сидел Аким. И молился.

– …Твое решение беспрекословно выполняемо в отношении меня и справедливо. Я обращаюсь к Тебе всеми именами, которыми Ты назвал Себя или упомянул в Писании Твоем или открыл кому-либо из сотворенных Тобой или тем, которые известны только Тебе. – Не отвлекаясь на посторонние шумы, продолжил араб.

Кулибину стало неловко. Не из уважения к иной религии, или некому Богу, молитвы к которому он прервал своим появлением. Он чувствовал себя не в своей тарелке оттого, что помешал своему другу, выполнить что-то важное для него. Пускай даже не имеющее смысла в собственном мировоззрении. Зато Акиму так легче будет.

– Извини. – Вымолвил Кулибин, поднеся руку к панели двери.

– Погоди, Дима. – Окончив одну из молитв, позвал его Аким.

Инженер одернул палец от кнопки закрывания и вопрошающе посмотрел на него.

– Я хотел бы тебя попросить…

– О чем?

– Я бы хотел остаться здесь. Взаперти. – С трудом подбирая слова, выговорил Аким. – Навсегда. Пожалуйста, попроси за меня команду, чтобы не извлекали меня из этой комнаты даже после приземления. Я не хочу участвовать в вашей экспедиции. Буду ждать пришествия Его здесь.

– Ты думаешь, что это Он должен к нам прийти? – Словно учитель, допрашивающего двоечника у доски, спросил Дима. – А не наоборот?

– Это бесполезный разговор. – Осек его араб. Он для себя все решил, и не отступит – не надо его отговаривать.

– Если ты считаешь это для себя важным и нужным, я не буду препятствовать тебе. – Согласился Кулибин. – Прости меня, если чем обидел, друг.

– И ты прости… – Склонив голову, произнес Аким.

Дверь закрылась. Навсегда.

– …ависта'сартэбихифии «ильмиль-гайби «индэкь, эн тад-ж'аляль-кур'анараби'акальби, вануурасадри, ваджалаа'эхузни, вазахаабахами. – Услышал Кулибин за закрытым шлюзом.*

* [Я обращаюсь к Тебе именем Твоим] и прошу сделать Коран весной сердца моего, светом души моей и причиной исчезновения моей грусти, прекращения моего беспокойства.

Лишь войдя в командную рубку и услышав речи экипажа, Кулибина как молнией ударило. Он внезапно осознал, что последнюю фразу, произнесенную Акимом уже при закрытой двери, он слышал на ином языке. И язык этот не понимал.

– А где Аким? – Спросил командир, посмотрев на залетевшего инженера.

Кулибин пожал плечами.

– Он уединился. И попросил больше никогда его не беспокоить…

– Смелое решение. – Кинул врач.

– Глупо… – Выдал вердикт Алан.

«Пусть так» – Подумал Кулибин. Новый пароль от двери продовольственного отсека знал теперь только он.

Команда резко замолка и обратила свои взоры в единственное окно во внешний мир. В нем ясно и отчетливо показалась Луна, а значил По Ху удалось наладить навигацию. Вид Луны из приближающегося с бешеной скоростью шаттла, лишенного грязи и без копоти земных суматох, казался более интересней, откровенней и пугающей. Спутник Земли для экипажа был теперь не просто желтой каменюкой на небосводе, вдохновляющей только поэтов и влюбленных. Она была знамением. Возможно таким же сильным, как чуть более ста лет назад ее же изображение на белой простынке, вывешенной в кинотеатре. Улыбающееся лицо Луны, похожее на торт ждало чего-то. Зрителям хватало чуда простого его созерцания в движущейся проекции. Картинки ожили – это было для них ново и непривычно. И вот свершилось! Ракета эксцентричных первопроходцев впилась в глаз Лунного лица, разметая за собой брызги сладкого крема этого дивного торта.

Обычная простынка с мерцающим изображением Луны тогда дала человечеству иное дыхание. Она стала новым полем жизни для многих из них.

А теперь перед людьми была не нарисованная проекция фантазий режиссёра. Перед ними действительно была она – холодная колыбель иной цивилизации. Но Дима уже знал – это не его новый дом. Тут он будет только гостем. Осталось понять это и остальным.

– Скоро. Уже скоро! – Вдохновляюще продекламировал командир. Первоначальное тщеславное желание посетить спутник Земли для Беллертона теперь трансформировалось в желание обрести новую жизнь. Откреститься от прежних ошибок и начать все сначала. К этому дому он пришел чистым. Для начала слезы тьмы омыли его в тупике воздуховода, после искушения страстей минувшей жизни, проверяли его иной дух. Он спас врага, отрекся от былых ложных идеалов и не сломался. Ну же, еще один шажок, товарищ командир!

– Алан, я до сих пор не уверен в благоприятной посадке. – В очередной раз отрапортовал По, сидящий у пульта управления.

– А мне кажется, все будет хорошо. – Не сомневался командир. Его оптимизм уже начал изрядно доставать Элабана.

Все с той же кислой миной, тот смотрел на все происходящее и молчал. Он не знал, что здесь делает. А еще больше его незнание простиралось на будущее. К чему ему эта вечная жизнь? Открывать тайны мироздания? Все уже выяснено. Искать панацею от всех болезней, некий эликсир бессмертия? Уже не надо как-то… Богатства, славы? Кому они теперь нужны? Заблудился, индус.

В окне все так же серебрилась Луна. Теперь даже без слабенького бинокля можно было увидеть огромный рекламный слоган, вывешенный на протяжении многих километров поверхности. Красные буквы с завитушками чуть поизносились и местами выгорели. Но от этого, название рекламируемого напитка казалось только привлекательней. Некий стиль пост апокалипсиса. Дима машинально взглотнул, вспомнив вкус этой химической смеси, которой кроме как утолять жажду, можно еще и кафель в ванной мыть. Ничего не скажешь, умели менеджеры этой компании делать правильную рекламу. В свое время, когда еще в довоенные дни этот плакат появился во всех телескопах Земли – был настоящий фурор! Ребята перевернули представление о торговле и вседозволенности.

Их смог переплюнуть лишь один бренд, осуществивший ответную пиар-акцию еще более креативно и изощренно. Оператор сотовой связи Европейского континента выстроил подобный баннер на обратной стороне Луны. Никто, естественно, его не смог увидеть с Земли. Но зато все знали, что «Гига Фон» ловит даже в невидимом анусе солнечной системы. А их рекламный слоган: «Наша связь есть даже на обратной стороне Луны», стала последним шедевром рекламного бизнеса на Земле.

«Что ж, их металлические конструкции смогут нам пригодиться в быту» – подумал Алан, глядя на безумное человеческое творение.

Сама станция располагалась к удивлению обывателя в самом непригодном месте – на полюсе. В крайней точки видимости с Земли. Тайну этого знают лишь строители станции и Великий. Не расскажу ее и я Вам. Могу лишь пояснить, что обратная сторона Луны не такая, как нам кажется.

– Садится, придется не на площадке! – Разочарованно крикнул По. – Траектория полета не позволит свернуть к ней.

– Сади, уж где-нибудь, только не расшиби нас в лепешку! – Скомандовал Алан.

– Ребята, думаю пора занять свои места и пристегнуться поплотнее! – Настоял Ху.

Повторять не было необходимости. Хоть минувшие события и заметно раскрепостили и дезорганизовали команду, некая закалка тренировок предыдущих полетов давала о себе знать. Так, например, печален один случай, когда из-за не пристегнутого одного из членов экипажей первых межпланетных челноков погибла вся экспедиция. При резком торможении, незадачливого космонавта инерцией выкинуло к иллюминатору. А пробитое им стекло высосало не только мозг из его головы, но и весь жизненно необходимый для команды кислород.

– Нарушение инструкции! – Вдруг вспомнил Алан. – Всем срочно надеть компенсирующие костюмы!

От чуть не случившегося досадного недоразумения, Элабан даже за голову схватился! Как он мог такое забыть! Стоит при столкновении появиться хоть маленькой трещине в корабле, как вакуум пространства разорвет в клочья все и всех!

Слаженно, как на тренировке, экипаж поочерёдно совершил эстафету к заветному шкафчику в «прихожке», после чего вновь занял свои места в креслах. Лишь Кулибин, за неимением сорванного у него места, ловко пристроился к спинке кресла командира, как хомутом прицепив себя ремнями к нему.

«Как же там Аким?» – вспомнил Дмитрий, наматывая последний узел. При жесткой посадке он будет подобен мячику-попрыгунчику в руках малыша. Вот только бока у него вовсе не каучуковые, хоть и бессмертные. В любом случае, уже ничем не успеть ему помочь. По крайней мере, так хотелось думать. Он не мог себя заставить расстегнуть ремни во все более усиливающейся тряске корабля. В конце концов, Аким сам принял решение уединиться.

Космоса больше не было видно. Все пространство стекла занимала серая щека Луны, жаждущая поцелуя Земного шаттла. Вот только романтики тут не получилось, глупое отродье планеты ударило оплеухой скучающую космическую спутницу. Не слезы, а ворох камней, поднятых в пространство. Не обиды, а скрежет метала, разрывающегося по швам. Этим мгновения показались экипажу самыми долгими за весь полет. Их трясло и кидало. Командную рубку наполнили брызги защитной пены, встроенной в меж стенное пространство обшивки. При нарушении герметичности корабля, эта пена, волшебством химии и физики расширялась, заполняя собой место прокола. Однако обильные фонтаны этой прилипучей субстанции говорили, что дела у экипажа настолько плохи, что даже такое чудо инженерной мысли их не спасет.

Фейерверки и брызги шампанского – таким вот оборотом встречала Луна своих героев. Эту встречу она ждала тысячелетия завистливых наблюдений за развитием жизни на своей соседке. «Почему не она? Ведь она тоже могла быть уютным домом для этих очаровательных белковых созданий» – думала она на заре человеческой расы. «О Господи! Только не ко мне!» – умоляла она, созерцая, что натворили эти Божьи сыновья со своим домом и теперь в бегстве посылали спору своей жизни к новому пристанищу. И она готовилась: подставляла свой самый рифленый бок, уговаривала солнечные ветры сдуть это семя Божьего одуванчика в сторону. Но получился конфуз. Эти твари все-таки выжили! «Тук-тук, здрасьте! Трепещи вселенная! Я пришел тебя рушить!» – сказал человек.

«Не торопись!» – Ответила ему Вселенная. – «Я не для того тебя спасла».

Дмитрий открыл глаза. Такого страха он не испытывал с детских времен, когда впервые услышал канонаду новогоднего салюта за окном. В полночь, когда спал. А потом еще и фейерверки взрывов мегатонных бомб, только уже когда стоял в такую же полночь на караульном посту.

Руки, ноги целы. Голова варит, уши только гудят.

А что с другими? Вот спина командира, присыпанная чуть лунным грунтом. Все-таки он молодец, что надоумил одеть скафандры. Они то и выручили бессмертные тела экипажа от краш-теста.

Вот здесь из обломков железа торчит нога По. Так, она шевелится, значит, все еще прикреплена к туловищу. И это хорошо!

Постанывающий от боли врач – это тоже неплохо! Но только в данной ситуации.

Дмитрий приподнялся, впервые за эпоху перелета ощущая хоть какую-то гравитацию. Тут теперь главное не переусердствовать с жизнерадостными прыжками, а то опять можно угодить на орбиту.

– Пш. Пш. Прием, ребята отзовитесь! – Позвал инженер во встроенную рацию.

– Где мы? – Не адекватно спросил командир.

– Мы строили, строили, и наконец, построили! Дом Дружбы! – Торжественно разведя руками, процитировал Кулибин.

– Что? – Еще более путано выдал Алан.

– Приехали! – Вот о какой фразе мечтал Гагарин, когда-то.

– Слава Богу! – Уже своим голосом ответил Беллертон.

Теперь и он, зашагал по поверхности Луны, неся в себе торжество человеческого разума. Уж что-что, а как выживать эти приматы всегда знали.

– По! Отзовись! – Крикнул Алан, крепко ухватившись в торчащий из кучи хлама ботинок китайца. Мелькнувшая на подошве надпись «Made in China» весьма рассмешила командира.

Словно в сказке про репку, Кулибин пришел на подмогу Алану в нелегкой задаче по вытягиванию китайской суррогатной корнеплод из радиационной почвы спутника.

С характерным звуком вылетевшей пробки, шлем Ху вышел из обломов корабля и озарился солнечным светом. Оно и здесь не оставляло своих выкормышей.

– Все живы-целы? – Для простой формальности спросил командир. Постанывание и оттряхивание членов экипажа само послужило ответом ему. – Теперь осталось разобраться, где мы приземлились.

– Я знаю где. – отрапортовал По, успевший достать нехитрый агрегат из своего рюкзака. – До станции еще порядочно идти. К утру будем…

– К какому утру? – С намеком спросил Алан.

– Ой, точно! – Поправился китаец. – Ну, если бы время существовало. В общем, доберемся как-нибудь.

Командир огляделся вокруг. Обломки шаттла разбросанные по лунной поверхности во все стороны ясно свидетельствовали, что команда жива лишь благодаря чуду. В таком крушении ничего не осталось цело. Ящики с ремонтным барахлом, остатки съестных припасов из продовольственного отсека – все мелким крошевом разбросано по долине.

Устало перепрыгивая с ноги на ногу, командир подобрался к тому краю корабля, где когда-то был грузовой отсек. Из рассеченного вдоль хвостового туннеля виднелись рассыпавшиеся по округу ящики с различным нужным хламом. А черный холодильный гроб величественно стоял на своем месте, слегка придавленный обшивкой корабля. Невольно вспомнилось недавнее стремление команды захоронить девушек как положено, по прибытии на Луну. Однако желания копать хотя бы маломальскую могилу, было ни чуть не больше, чем семенить до станции пешком.

Потом. Все будет потом. Пока нужно добраться до места назначения, обустроиться, передохнуть и лишь после отдать последние почести тем, кто этого вовсе не заслуживал. Тем более в этом ящике им ничего не грозит. При крушении он даже не поцарапался. Вот лучше бы земные конструкторы таким прочным весь корабль сделали!

– Аким! Аким, отзовись! – отчаянно звал Кулибин, пытаясь хоть как-то разгрести обломки.

Подоспевшие на подмогу остальные члены экипажа рассредоточились по всему периметру крушения. Естественно они все прекрасно понимали, что никаким чудом араб не смог бы выжить. Тем более, что на нем не было скафандра. Если бы даже катастрофа пощадила его. То вакуум и радиация все же не позволили ему долго радоваться своему спасению. И тогда бы искали они вовсе не тело их незадачливого исихаста, но утешение, или собственного прощения в нерадении за судьбу члена экипажа. Несколько убранных в сторону обломков, множество пригоршней откинутого подальше лунного грунта – стремление помочь. Но друга так и не было…