Текст книги "По зову сердца"

– Хорошие слуги преданы дому господ. – Задумчиво помолчав минуту, она продолжила так, будто сама начала удивляться: – Гоу всегда уважали в этом доме. Они не бедны… Нам повезло получить такую женщину, как миссис Гоу. Нельзя забывать, что она не зависит от своего места, как многие другие.

Все это явно было неспроста. Бабушка М всегда постоянно что-то дарила миссис Гоу. Причем не обычные подарки, которые хозяева, как правило, дарят бедным слугам, например, одеяла, уголь на Рождество или нечто подобное. Нет, этого бы она не приняла. Миссис Гоу получала связку фазанов, студень из телячьей ножки… Такие подарки дарят друзьям… Или почти такие. Миссис Гоу не принадлежала к сословию джентри, но не принадлежала и к сословию слуг. Она уверенно занимала некое промежуточное положение. В конце концов, ее свекор и муж, когда были живы, считались прекрасными мастерами, и Уильям Гоу, ее единственный сын, сейчас владел процветающим предприятием.

В надежде узнать что-нибудь об Анне Алисе я решила навестить миссис Гоу.

Вручив ей марципановые пирожные (я знала, что миссис Гоу любит их, и специально попросила нашу кухарку приготовить это лакомство), я села в кресло рядом с кушеткой рекамье, на которой возлежала миссис Гоу, и начала осторожно подводить разговор к интересующей меня теме.

Я сказала:

– На днях я ходила на кладбище к могиле матери.

– Бедный ангелочек, – вздохнула миссис Гоу. – Никогда не забуду тот день, когда она покинула нас. Как давно это было?

– Уже восемнадцать лет, – ответила я.

– Я всегда говорила, что она не справится. Слишком хрупкой бедняжка была… Наша красавица. Он любил ее без памяти.

– Вы говорите о моем отце? Вы, должно быть, помните, что было очень-очень давно, миссис Гоу.

– У меня всегда была отменная память.

– На кладбище я нашла могилу. Заброшенную и забытую могилу. Я немного расчистила могильную плиту и увидела на ней имя, почти такое же, как у меня. Анна Алиса Мэллори. Она умерла в 1793 году в восемнадцать лет.

Миссис Гоу поджала губы.

– Давно это было.

– Почти сто лет назад. Я подумала, может, вы что-то слышали о ней?

– Мне еще не сто лет, мисс Анналиса.

– Но у вас такая хорошая память. Вдруг кто-нибудь вам что-то рассказывал о ней.

– До свадьбы с Томом Гоу я жила не здесь.

– Может, кто-то в семье упоминал о ней?

– Мой Том был старше меня, но и он родился только в 1808 году, то есть через много лет после ее смерти. Но забавно, что вы назвали именно этот год. Я часто слышала, как в семье о нем говорили.

– Год?

– Когда, вы сказали, она умерла? В 1793-м? Как раз в том году мы начали свое дело. Эта цифра стоит на стене склада Гоу. Там написано: «Дата основания – 1793». Да, так и написано. Я эту надпись видела много раз. Выходит, это случилось в одно и то же время.

Я приуныла. Миссис Гоу гораздо больше интересовали достижения семейства Гоу, строителей и плотников, чем моя могила и лежавшая в ней Анна Алиса. Она принялась не спеша рассказывать о том, каким занятым человеком был ее сын Уильям, и о том, что он собирался передавать семейное дело своему сыну Джеку.

– Нужно, чтобы они чувствовали ответственность. Так говорит Уильям. Человек, который за что-то отвечает, понимает, что такое надежная, хорошая работа, мисс Анналиса. Все знают, что лучше Гоу работников не сыскать. Хотела бы я увидеть того, кто станет с этим спорить.

Я начала понимать, что вряд ли смогу что-то узнать от миссис Гоу, и решила попытать счастья с миссис Терри.

Ее я застала в кровати.

– Ах, это вы, – сказала она, и ее жадные глазки устремились на корзинку у меня в руках. – Жара все не спадает? – Она покачала головой. – Они сами в этом виноваты. Вы знаете, что в прошлую субботу они плясали в амбаре? Представьте только! Всю ночь, до самого воскресенья. Чего же еще ожидать-то? А потом они еще спрашивают меня: что будет с засухой? Что будет со скотом? Что будет с травой, которая вся пожухла?

– Почему они спрашивают об этом вас, миссис Терри?

– И то правда, почему? Им бы лучше к себе в душу заглянуть, а не меня спрашивать. Это кара Господня, и будет еще хуже, ежели они не образумятся. Покайтесь, говорю я им, пока есть время.

– Вы что-нибудь знаете об Анне Алисе Мэллори?

– А? Что? Но это же вы, разве нет?

– Нет. Я Анналиса. А это Анна Алиса… Два разных имени.

– Я всегда удивлялась, что вам дали такое нелепое имя. И почему нельзя было назвать вас просто Анной или Алисой, как всех остальных? Зачем нужно было смешивать два имени в одно? В усадьбе жило много Анн. И Алис.

– Но я спрашиваю о двойном имени. Анна Алиса.

– Нет, не припоминаю, чтобы слыхала такое.

– Вы прожили девяносто лет, миссис Терри. Удивительно!

– А все потому, что Бог любит благочестивых.

Ей все же хватило такта опустить глаза. Благочестие миссис Терри существовало всего лишь лет двадцать, и я слышала, что после смерти Джима Терри (и даже при его жизни, когда он уезжал) она была не чужда того, что в наших краях называли «немного лишнего», и занималась она этим субботними вечерами и даже в собственном коттедже.

– Конечно, вы правы, – промолвила я с самым невинным видом, как будто никогда и не слышала о ее тайных похождениях, ведь я не хотела, чтобы у нее испортилось настроение. – На кладбище я нашла одну могилу. Могилу Анны Алисы Мэллори. Это имя очень похоже на мое, и меня даже пробрала дрожь от мысли, что, когда я умру, моя собственная могила будет выглядеть точно так же.

– Только глядите, чтобы Господь не призвал вас со всеми грехами. Покайтесь.

– Я об этом как-то не думала.

– В том-то и беда. Современная молодежь никогда ни о чем не думает… Я взяла со своей Дейзи слово, что, когда я уйду, она пришлет священника, чтобы он помог мне перейти в мир иной… Не то чтобы я без этого не обошлась…

– Что вы, миссис Терри! Конечно же, вы попадете на небо! Я знаю, за вами пришлют ангелов, и они сопроводят вас туда.

Она закрыла глаза и кивнула.

Я почувствовала острейшее разочарование. Похоже, никто ничего не знал о моей Анне Алисе. И все же от ее смерти до рождения миссис Терри прошло не так уж много времени. Она была нашей, местной уроженкой и прожила здесь всю жизнь. Не может быть, чтобы никто о ней никогда не вспомнил. Мне еще не встречался ни один житель деревни, которого не интересовало бы, что происходит в усадьбе.

– Миссис Терри, – сказала я, – леди в той могиле умерла почти перед самым вашим рождением. Неужели при вас никто о ней никогда не упоминал?

– Нет. Об этом не говорили.

– Не говорили? Вы имеете в виду, что это была запретная тема?

– Нет, не знаю ничего такого.

– Может быть, в вашем детстве кто-то хоть что-нибудь о ней рассказывал?

– Они рассказывали о Гоу. Вот о ком они всегда говорили. Какие Гоу гордые да неприступные… Как они завели собственное дело… Вот о чем у нас были разговоры. Моя мать говорила: «Вы только посмотрите на миссис Гоу. Видели ее красную шляпку? А как она в церковь заходит? Леди из себя корчит! А кем они были еще несколько лет назад? Да никем… Как и все мы».

– Да-да, – вставила я несколько нетерпеливо. – Мы знаем, какими были Гоу.

– Но так было не всегда… Как я слышала.

– Они уже давно занимаются своим делом. Еще с 1793 года, так у них на стене склада написано. Я это видела недавно. Как раз в том году умерла эта леди.

– Кое-кто, подзаработав денег, начинает мнить себя выше нас, простых смертных.

– Так вы не помните…

Миссис Терри сказала:

– Был один разговор… Нет, не могу припомнить. Что-то про одну леди из усадьбы. Кажется, она умерла совсем молодой.

– Да, миссис Терри, да.

Старуха пожала плечами.

– Вы должны что-то помнить, – быстро прибавила я.

– Не знаю. Люди умирают. Нужно только надеяться, чтобы перед смертью у них было время покаяться.

Она вздохнула и снова заговорила о семье Гоу.

– Неправильно все это было. Тогда об этом много говорили. Эти Гоу такими уж святошами себя выставляли. Я еще помню… Тогда-то я еще совсем девчушкой была… Его поймали. Как бишь его звали? Вот ведь голова дырявая. Том, кажется. Том Гоу. Его поймали на горячем, с фазаном за пазухой… на чужой земле. Ну и потащили в суд. И чем же закончилось? Гоу идут к хозяину, и никто оглянуться не успел, а браконьер Гоу уже расхаживает на свободе да знай нос задирает. Его просто отпустили и все. Как вам такое, а? Кому-то, значит, можно, а кому-то нельзя. Неправильно это. Не по-людски. Похоже, хозяин ради этих Гоу готов был на все.

– Наверное, это было много лет назад, – сказала я, теряя терпение, потому что мне было неинтересно слушать про успехи Гоу.

– Как я говорила, – продолжила она, – я в ту пору была совсем маленькой… Но так всегда было. За спиной Гоу всегда стояла усадьба. Такие ходили разговоры.

– Что ж, и очень хорошо. Я думаю, за это ими должны были восхищаться.

– Им помогали… Так люди говорили.

– А еще люди говорят: на Бога надейся, а сам не плошай. Вы должны это знать, ведь вы-то лучше знакомы со Всевышним, чем все мы.

Ирония осталась незамеченной. Миссис Терри глубокомысленно кивнула и промолвила:

– Это верно.

После этого, смирившись с тем, что от нее ничего не добиться, я ушла.

Об этом разговоре я рассказала Филиппу.

– Почему ты ею так заинтересовалась? – спросил он. – Только потому, что ее имя похоже на твое?

– Я что-то чувствую.

Филипп всегда с насмешкой относился к мои чувствам. И сейчас рассмеялся.

– Не хочешь покататься? – спросил он.

Я любила верховые прогулки с братом, поэтому с готовностью приняла приглашение, но все равно Анна Алиса не покидала моих мыслей. Я продолжала думать о загадочной юной женщине, покоившейся в заброшенной могиле.

Жара усилилась. Воздух застыл и как будто наполнился ощущением надвигающейся беды.

Все говорили: в такую жару невозможно работать, в такую жару невозможно двигаться и даже дышать.

Но скоро жара спадет, говорили они. Боже, как нам нужен дождь!

Я же окончательно упала духом оттого, что все мои попытки узнать хоть что-нибудь о женщине, которая преследовала меня в снах, оборачивались разочарованием. Миссис Гоу была слишком молода, чтобы что-то помнить, а миссис Терри снедала такая зависть к Гоу, что она попросту не могла сосредоточиться на деле. Где еще искать? К кому обращаться за помощью?

Да и зачем мне все это? Почему мне казалось таким важным узнать что-то о той, что носила имя, похожее на мое, и умерла примерно в моем возрасте? Почему я все время думала о ней? Она как будто постоянно находилась рядом со мной. Филипп говорил, что для меня обычное дело с головой уходить в какие-то непонятные материи. Какая разница, что случилось с этой девицей? Она ведь давно умерла, верно?

Мне казалось, что она умерла несчастной. Я чувствовала это, ощущала и в доме, и рядом с ее могилой. Почему ее могилу забросили? За остальными могилами ухаживали, а эту как будто специально хотели забыть.

В то утро было слишком жарко для прогулок или катания, поэтому я вышла в сад, нашла тенистое место, села в кресло и стала слушать жужжание пчел. Лаванду к этому времени уже почти всю собрали, набитые ее высушенными цветками мешочки уже были разложены по комодам и шкафам, поэтому маленькие трудолюбивые насекомые деловито летали над голубыми цветочками вероники. Я лениво провела взглядом стрекозу, пролетевшую через пруд, над которым навис, словно взмывая в воздух, каменный Меркурий. В воде блеснула золотом рыбка. Все вокруг было неподвижно, как будто сама природа напряглась в ожидании.

Затишье перед бурей, подумала я.

Жара продолжалась весь день. После обеда мы остались сидеть за столом. Бабушка М сказала, что по такому пеклу не поедет в Грэйт Стэнтон. Я согласилась.

Спать легли рано. Душная жара сделала сон почти невозможным. Буря началась около двух часов ночи. Я тогда едва начала дремать и проснулась, как только раздался первый яростный раскат грома – мне показалось, прямо у меня над головой. Я села в кровати. Значит, давно собиравшаяся буря наконец разразилась.

Вспышка молнии на миг осветила комнату, и тут же последовал новый оглушительный удар грома.

Казалось, небо охватил огромный пожар. Никогда еще я не видела такой грозы. Услышав шум в доме, я решила, что встал кто-то из слуг.

Грозы были нечастым явлением и всегда быстро заканчивались, но на этот раз буря бушевала прямо над нами и вспышки следовали одна за другой.

Я встала, взялась за платье и туфли, и, как только я надела их, раздался самый громкий из всех ударов. Сердце чуть не выскочило у меня из груди, я замерла, втянув голову в плечи.

Потом снова загрохотало… Прямо наверху. Как будто на дом вывалили кучу тяжелых камней.

Я выбежала в коридор и чуть не столкнулась с Филиппом.

– Молния во что-то попала.

– В дом?

– Не знаю.

Новый удар. Потом еще один и еще.

Появилась бабушка М.

– Что произошло? – спросила она.

– Пока не знаем, – ответил Филипп. – Кажется, молния ударила в дом.

– Так давайте выясним!

Прибежали несколько слуг.

– Мистер Филипп думает, что в нас могла попасть молния, – объявила им бабушка М. – Не нужно бояться. Наверняка ничего страшного не произошло. Скоро мы все выясним. Ох!

Прямо над нами снова раздался жуткий треск.

– Филипп… и вы, Дженнингс. – Он указала на только что появившегося в коридоре дворецкого. – Сходите посмотрите. Как думаете, куда могла ударить молния?

– Думаю, в крышу, миссис Мэллори, – предположил дворецкий.

– Значит, где-то в дом льется вода, – заметил Филипп. – Нужно поскорее найти это место.

Я слышала, как дождь хлестал по окнам, когда Филипп и остальные бросились вверх по лестнице.

Мы с бабушкой М последовали за ними.

Наверху раздался крик. Кричал Филипп.

– Крыша пробита!

В воздухе чувствовался запах гари, но ничто не горело. Наверняка дождь быстро погасил огонь. По коридору текла вода.

Бабушка М была спокойна и держалась хозяйкой положения. По ее указанию были принесены всевозможные сосуды и емкости, чтобы ловить дождь. Поднялась такая суматоха, что про саму бурю все и позабыли, хотя гром продолжал греметь.

Впрочем, у одной из горничных началась истерика.

– У нее всегда такое бывает во время грозы, – пояснила мне другая горничная. – Это из-за того, что, когда ей было пять лет, тетушка запирала ее в шкафу и говорила, что гроза бывает, когда Бог сердится и хочет наказать мир…

Две горничных ушли успокаивать истеричную компаньонку.

Дженнингс с таким же невозмутимым видом, как и бабушка М, осмотрел повреждения и вынес вердикт:

– До завтрашнего утра ничего сделать нельзя, миссис Мэллори. А потом придется звать Гоу.

Неистовство продолжалось еще час, мы все это время бегали с ведрами дождевой воды и пытались спасти дом от дальнейших повреждений. Все с облегчением вздохнули, когда дождь прекратился и вода начала литься в посуду уже не потоками, а струйками.

– Ну и ночка! – сказал Джон Бартон, который пришел из конюшни помогать.

– Не волнуйтесь, миссис Мэллори, – спокойным тоном произнес Дженнингс. – Все не так плохо, как мне показалось сначала. Я схожу к Гоу, как только они откроются.

– Хорошо. А теперь, – объявила бабушка М, – нам нужно согреться. Чем-то по-настоящему горячим. Думаю, пунш будет в самый раз. Дженнингс, будьте добры, займитесь этим. Семье, пожалуйста, организуйте в моей гостиной и проследите, чтобы на кухне накрыли.

После этого мы отправились в бабушкину гостиную, стали пить горячий пунш, прислушиваясь к отдаленным раскатам грома, и говорить друг другу, что эту ночь мы не скоро забудем.

Утром явился Уильям Гоу, чтобы оценить повреждения. Он сообщил, что на нашей улице еще в один дом ударила молния. Люди говорили, что такой грозы не бывало уже лет сто.

Уильям Гоу довольно долго пропадал на крыше и спустился с озабоченным видом.

– Все хуже, чем я думал, – объяснил он. – Придется поработать… И не только с крышей. Вы же знаете, миссис Мэллори, как трудно подобрать черепицу для старых домов. Она должна быть старой и одновременно крепкой. Но дело не только в черепице. Деревянные части кое-где тоже повреждены. Их придется заменить.

– Хорошо, мистер Гоу, – ответила бабушка М. – Скажите, что нужно.

– Я хочу осмотреть панели на стенах в той части, где пробило крышу. Возможно, некоторые придется заменить, иначе они со временем загниют и отвалятся.

– Осмотрите там все хорошенько, а потом решим, что делать, – сказала бабушка М.

Все утро Уильям Гоу ползал по коридору, простукивал и осматривал стены.

Я тем временем прошлась по деревне. Многие деревья и кусты поломало и вырвало ветром и дождем, но в воздухе стоял запах свежести. Повсюду виднелись лужи, и казалось, что вся деревня высыпала на улицы в ожидании новостей.

Я не удержалась и сходила к миссис Терри. Она восседала на своей кровати с видом древней пророчицы.

– Что за буря! И поделом им. Я всю ночь просидела в кровати, говоря: «Господи, пусть они увидят твой гнев! Ведь это единственный способ вразумить этих грешников».

Тут я вспомнила о горничной, которую запирали в шкаф и пугали гневом Божьим, и мне вдруг подумалось, что набожные люди в своем рвении могут сотворить немало зла.

– Не сомневаюсь, что Всевышний был благодарен за совет, – не удержалась я от колкости.

– Говорят, молния поразила усадьбу, – продолжила миссис Терри, не обратив внимания на мое замечание. – В крышу угодила, верно? – Мне показалось, что я уловила в ее голосе нотки разочарования оттого, что ущерб оказался небольшим. – Еще Картеры пострадали. В их дом тоже попала молния. И правильно, а то шляются тут по всей деревне, не знают, чем заняться. Вы слыхали, что они своей Амелии купили золотую цепочку да еще с медальоном? В ее-то возрасте.

– Вы считаете, то, что они любят гулять и купили золотое украшение – это достаточный грех, чтобы их настигла расплата в виде разрушенного дома?

– Не знаю. Каждый получает то, что заслуживает. Так в Библии и написано.

– Правда? Где именно?

– Не важно где. Просто написано, и все.

– Что ж, я рада, что вам удалось выжить, миссис Терри.

– О, я знала, что со мной ничего не случится.

– Особое небесное покровительство. Но и благочестивые люди не всегда спасаются. Вспомните о святых и мучениках.

Но миссис Терри не дала себя втянуть в спор об этом теологическом противоречии.

Она просто пробормотала:

– Будет им урок… наверное.

Вернувшись в усадьбу, я поднялась наверх, узнать, как продвигается дело у Уильяма Гоу.

Встретила я его в коридоре, в том самом «недобром» месте с привидениями.

Он сказал:

– Не нравится мне вот эта стена, мисс Анналиса. Здесь просачивается влага. Вот, взгляните. – Он прикоснулся к стене и прибавил: – Это небезопасно.

– Что вы предлагаете?

– Думаю, нужно эту стену снести. Я вообще не понимаю, для чего она здесь. И обшивка на ней, если присмотреться, отличается от остального коридора.

– Если вы считаете, что так лучше, бабушка наверняка согласится с вами.

Он постучал в стену и покачал головой.

– Хм. Странно. Поговорю с миссис Мэллори.

Было много разговоров о том, что придется восстанавливать после бури. Ущерб оказался не слишком большим, но, как всегда бывает в таких случаях, работы потребовалось больше, чем можно было предположить вначале. Самым важным было починить крышу, ею и занялись в первую очередь. Когда с ней было покончено, Уильям Гоу и его люди взялись за внутреннюю часть дома.

Меня очень интересовала стена, которую они собирались сносить, ведь она находилась в коридоре, который кое-кто из слуг считал плохим местом, а у меня самой всегда вызывал непонятное ощущение тревоги. Поэтому в тот день, когда они взялись за нее, я осталась дома.

Я специально поднялась наверх, чтобы наблюдать за работой, и поэтому оказалась первой, кто вошел в ту комнату.

Никто не мог поверить своим глазам.

Когда стена обрушилась, в воздух взметнулись клубы пыли и штукатурки, но то, что было за ней, нельзя было не увидеть: настоящая комната, как будто ее только что оставили, чтобы вернуться в любую минуту.

Уильям Гоу воскликнул:

– Первый раз такое вижу!

Его помощник пролепетал:

– Святые угодники!

Я же разинула рот и какое-то время не могла произнести ни звука от охватившего меня величайшего возбуждения.

Потом я закричала:

– Так здесь действительно была замурованная комната! Вот это да! Наверняка ее неспроста замуровали.

Я сделала шаг вперед.

– Осторожнее, – сказал Уильям Гоу. – Это место было закрыто Бог знает сколько лет. Там застоявшийся воздух, лучше подождать немного, мисс Анналиса.

– Подумать только! – продолжала изумляться я. – Как будто кто-то только что вышел отсюда.

– Осторожно, пыль, мисс Анналиса. Можете запачкаться. Давайте подождем, пусть туда войдет свежий воздух. Билл, нужно будет снять остатки стены. Никогда не видел ничего более странного.

Меня всю колотило от желания войти в таинственную комнату, и все же мне удалось на полчаса унять нетерпение. В ожидании я стала расхаживать туда-сюда по коридору, то и дело спрашивая, когда можно будет входить. Наконец Уильям Гоу сказал, что пыль осела и свежий воздух проник внутрь. Мы вдвоем вступили в комнату.

Помещение было небольшим, поэтому, наверное, его и удалось спрятать. Здесь имелась кровать с занавесками из голубого бархата, во всяком случае, мне они показались голубыми, из-за слоя пыли судить было трудно. Пол покрывал темно-синий ковер. У стен стояли небольшой комод, два стула и туалетный столик. На одном из стульев лежал кружевной платок и пара перчаток. Я в изумлении воззрилась на них. Создавалось такое впечатление, будто кто-то жил в этой комнате до самой последней минуты, когда было решено ее замуровать, и ее обитательница попросту не успела взять платок и перчатки. То, что это была женщина, не вызывало сомнений, если, разумеется, эти вещи принадлежали ей. Да и вообще в комнате чувствовалось что-то женское. Туалетный столик был накрыт салфеткой с оборочками, а на ней лежало зеркальце с ручкой, как будто его только что туда положили.

Уильям Гоу стоял рядом со мной.

– Здесь когда-то было окно, – промолвил он.

– Конечно. Как же может быть комната без окна?

– Его заложили, – прибавил он. – И, похоже, делали это в большой спешке.

Я повернулась к нему.

– Как странно, – сказала я. – Зачем понадобилось так замуровывать комнату?

Он пожал плечами. Уильям Гоу не отличался богатым воображением.

Я продолжила:

– И почему сначала не вынесли мебель?

Он не ответил. Его взгляд зацепился за что-то посреди деревянных обломков недавно разрушенной стены.

– Что там? – спросила я.

– Знак.

– Какой знак?

– Клеймо мастерской Гоу.

– Где?

Он показал. Это было изображение сидящей белки с орехом в лапках и поднятым пушистым хвостом.

Увидев мой вопросительный взгляд, он пояснил:

– Кто-то из Гоу устанавливал панель, которой замуровали комнату. Наверное, мой дед. Он всегда ставил этот знак. Мы до сих пор так клеймим свои деревянные изделия. Это семейная традиция.

– Да, пожалуй, так и было. Ваша семья уже несколько поколений плотничает здесь.

– Поразительно! – сказал Уильям Гоу.

Мне подумалось, что это еще мягко сказано, но значок меня не сильно заинтересовал, поскольку в голове моей роились другие не менее увлекательные вопросы: кто жил в этой комнате? Почему ее так поспешно покинули и посчитали необходимым скрыть от глаз? Удалить комнату из дома не так-то просто. Существовал лишь один способ добиться этого – замуровать ее. Сделать так, будто ее никогда и не существовало вовсе.

Рассказ о том, что произошло, привел бабушку М в недоумение. Я снова пошла наверх с ней и Уильямом Гоу осматривать комнату. Больше всего ее удивило то, что, прежде чем закрыть комнату, из нее не вынесли мебель. «И почему, – удивлялась она, – они просто не заперли ее, если не хотели больше ею пользоваться?»

– Мэллори иногда вели себя очень странно, – продолжила бабушка М, как бы незаметно отмежевываясь от семьи, что случалось крайне редко. Лишь в тех случаях, когда всплывали их какие-то неблаговидные деяния, она временно исключала себя из их рядов.

– Наверное, была какая-то причина, – предположила я.

– Этого мы никогда не узнаем, – ответила бабушка М. – Так, что теперь делать? Я думаю, сначала нужно осмотреть мебель. Ты говорила, здесь когда-то было окно? Можно его вернуть. А мебель… Наверное, простояв столько лет взаперти, она безвозвратно испорчена. Интересно, как давно эту комнату замуровали? По крайней мере при мне она всегда была закрыта. Но ничего, мы тут быстро порядок наведем.

Вмешался Уильям Гоу:

– Прошу прощения, миссис Мэллори, но день-два в комнату лучше не входить. Нужно впустить в нее воздух. Это может быть опасно для здоровья…

– Очень хорошо. Так и сделаем. Пусть все знают, что входить в эту комнату без моего разрешения нельзя. Наверняка пойдут слухи, так что скажите людям, что здесь не выставка.

– Да, миссис Мэллори, – подхватил Уильям Гоу. – И входить сюда нужно очень осторожно. Я не знаю, что за столько лет могло произойти со стенами и полом.

– Как скажете, мистер Гоу.

– Для начала, миссис Мэллори, я бы хотел здесь все тщательно осмотреть. Нужно убедиться, что в комнате безопасно находиться, прежде чем двигать мебель.

– Так и мы и поступим.

Спускаясь с бабушкой М, я встретила Филиппа. Он тоже сходил посмотреть на комнату, и в тот вечер мы не разговаривали почти ни о чем другом, кроме того, что обнаружилось в нашем доме.

Ночью, лежа в кровати, я не могла заснуть. Это неожиданное открытие взволновало меня сильнее, чем все предыдущие. «Почему?» – спрашивала я себя. Что за странность замуровывать комнату, если, как говорила бабушка, куда проще было ее просто запереть.

Я не могла прогнать эти мысли из головы. Каждая мелочь, каждый штрих как будто впечатались в мою память. Кровать с бархатными занавесками… Посеревшими от собравшейся за годы пыли. Свисающая с потолка паутина. У меня по-прежнему стоял перед глазами туалетный столик с зеркалом и стул с платком и перчатками. Она их только успела снять или собиралась надеть? Комод… Интересно, что могло храниться в его ящиках?

Я ворочалась и металась по кровати, не в силах успокоиться, пока наконец не решила, что утром схожу туда еще раз. Никакого вреда это не принесет. Я буду вести себя осторожно. Чего там боялся Уильям Гоу? Что в комнате может провалиться пол? Или что там можно отравиться спертым воздухом?

Неожиданно меня охватило жгучее желание пойти туда немедленно и все рассмотреть самой. Почему нет? Я посмотрела на потолок… представила себе лестницу… коридор…

Сердце затрепетало. Через все тело пробежала дрожь. Где-то в душе я верила в рассказы слуг о привидениях, а теперь, после того что открылось, все эти рассказы начали казаться еще более правдоподобными.

«Дождись утра», – подала голос жившая во мне трусиха.

Но, конечно же, искушение было слишком велико. Да и могла ли я заснуть, когда в голове роились мысли и я беспрестанно спрашивала себя: почему? Почему?

Я медленно встала с кровати, сунула ноги в домашние туфли и надела платье. Слегка дрожащими пальцами зажгла свечу.

Открыв дверь, я прислушалась. В доме было очень тихо.

Я стала подниматься по лестнице, останавливаясь на каждой ступеньке и радуясь тому, что знаю дом достаточно хорошо, чтобы не наступать на скрипучие половицы.

Наконец я оказалась в коридоре. В воздухе там все еще стояла пыль. Я почувствовала необычный, ни на что не похожий запах… Запах старины, сырости, чего-то, не принадлежащего этому миру.

Переступив через обломок деревянной панели, я вошла в комнату. В свечном свете проступили пятна на стенах, которых я не замечала раньше. Прежде я видела комнату при дневном свете, проникавшем сюда из коридора, где имелось окно. Что же это за пятна на стене у самой кровати… и на противоположной стене? Я подняла свечку над головой. Да и на потолке тоже?

Я с трудом подавила желание развернуться и броситься со всех ног прочь из этой странной комнаты.

Я почувствовала, что она таит в себе какую-то ужасную тайну. Хоть я и испугалась, любопытство все же возобладало над страхом и не то, чтобы заставило, скорее упросило меня остаться.

Быть может, я домыслила это впоследствии, но мне показалось, будто что-то… кто-то… привел меня туда той ночью… Что я была выбрана для того, чтобы совершить это открытие.

Я простояла так, осматривая комнату, как мне казалось, несколько минут, хотя на самом деле прошло наверняка не дольше нескольких секунд, и мой взгляд постоянно возвращался к пятнам на стене.

– Что это такое? – прошептала я и прислушалась, как будто ожидая услышать ответ.

Потом сделала первый осторожный короткий шаг вперед. Сама не зная почему, я пошла к комоду.

Какой-то неосознанный внутренний порыв направил меня к нему. Поставив свечу на комод, я попыталась выдвинуть верхний ящик. Поначалу он не поддавался, но я потянула сильнее, и неожиданно он сдвинулся с места. В нем что-то лежало. Я наклонилась. Небольшая шляпка из серого шифона с перышком, приколотым спереди драгоценной булавкой, рядом еще одна шляпка, украшенная по краям маргаритками.

Я задвинула ящик, почувствовав себя так, словно копаюсь в чужом белье. Мне показалось, что где-то в этой странной комнате из ночной темноты за мной наблюдают внимательные глаза, и у меня вдруг появилось необъяснимое ощущение, что эти глаза хотят, чтобы я продолжала поиски.

Быстро задвинув верхний ящик, я заметила, что из второго ящика немного выступает какой-то предмет, как будто в последний раз его задвигали в спешке. Я взялась за его ручку и, приложив усилие, выдвинула. В нем лежали чулки, перчатки и шарфы. Опустив руку в ящик, я прикоснулась к ним. На ощупь они показались мне холодными, влажными и какими-то… враждебными, что ли. «Возвращайся к себе и ложись спать, – увещевал здравый смысл. – Зачем было приходить сюда среди ночи одной? Дождись утра и завтра все осмотрите с Филиппом и бабушкой М. Что она скажет, если узнает, что ты побывала здесь без ее разрешения? Ты ослушалась указания. Уильям Гоу говорил, что здесь может быть небезопасно. Пол может провалиться под тобой в любую секунду».

Я достала из ящика кое-что из вещей, и, когда укладывала их обратно, мои пальцы к чему-то прикоснулись. Оказалось, это свернутый в трубочку пергамент. Я развернула свиток. Это была карта. Я впилась в нее глазами. Судя по всему, на ней были изображены несколько островов посреди обширного моря.

Свернув карту, я положила ее обратно, но тут мои пальцы натолкнулись на что-то другое.

Сердце забилось, как сумасшедшее. Это была большая книга в кожаной обложке с надписью «Дневник».

Положив книгу на крышку комода и открыв ее, я вскрикнула от изумления, увидев, что было написано на форзаце: «Анне Алисе Мэллори на шестнадцатилетие. Май 1790 года».

У меня закружилась голова, и мне пришлось схватиться за комод, чтобы не упасть.

Этот дневник принадлежал девице из забытой могилы!

Не знаю, как долго я простояла там, глядя на эту страницу. Это открытие меня потрясло. Я чувствовала, что меня направляет некая сверхъестественная сила. Сначала меня привели к могиле, а теперь к… книге.