Текст книги "По зову сердца"

Трепещущими пальцами я начала листать страницы. Все они были исписаны мелким, но четким почерком.

Ко мне в руки попал ключ к какой-то загадке. Хозяйка этой книги, веселых шляпок в ящике комода, кружевного платка и перчаток была похоронена и забыта. И звали ее Анна Алиса Мэллори, почти так же, как меня.

В этом чувствовалось некая важность. Мои открытия не были случайными. У меня появилось такое ощущение, будто эта загадочная молодая женщина наблюдает за мной из своей могилы, будто она хочет, чтобы я узнала ее судьбу. Взяв дневник, я развернулась, чтобы уйти, но вспомнила про карту, которую положила обратно в ящик комода. Достав карту и прихватив свечку, я осторожно вышла.

У себя в спальне я заметила свое отражение в зеркале. Глаза мои напоминали глаза сумасшедшей, а лицо было очень бледным. Я все еще немного дрожала, продолжая оставаться во власти сильнейшего душевного волнения.

Бросив взгляд на принесенный дневник, который я положила на туалетный столик, я развернула карту. Бо́льшую часть карты занимало море. На севере располагалась группа островов, а в некотором отдалении от них был изображен еще один остров… Одинокий. Рядом с ним имелась какая-то надпись. Всмотревшись в мелкие, не очень четкие буквы, я сумела различить два слова: «Райский остров».

Интересно, где это? Нужно будет показать карту Филиппу и Бенджамину Даркину, решила я. Они определят.

Однако куда больше меня занимал дневник.

Где-то бомкнули часы. Я не сомневалась, что сегодня ночью мне не выспаться. Я не смогу заснуть, пока не узнаю, что написано в дневнике.

Я зажгла еще одну свечку и, сбросив платье и туфли, забралась в кровать. Подложив под спину подушки, я открыла дневник и начала читать.

Дневник Анны Алисы

30 мая 1790 года

Среди подарков, которые я получила на свой шестнадцатый день рождения, был и этот дневник. Прежде у меня никогда не возникало желания вести дневник, и когда мысль об этом впервые посетила меня, я лишь отмахнулась от нее. Все равно, думала я, у меня не хватит терпения. Какое-то время, может, неделю или две, мне это будет интересно, но потом прискучит, и я заброшу эту затею. Дневники ведут не так. Но почему? Что, если записывать в него только самое важное? Кому интересно будет узнать, что вчера выдался погожий денек или что сегодня я надела голубое или лиловое платье? Подобные мелочи, даже когда случаются, не имеют ровным счетом никакого значения.

И вот я дала себе слово, что буду записывать что-нибудь, если буду в настроении или же если случится нечто настолько важное, что мне покажется нужным описать это событие, чтобы в будущем, когда мне понадобится о нем вспомнить, я могла найти его здесь… в том самом виде, в котором оно произошло. Дело в том, что я давно заметила: события меняют разум людей, и, оглядываясь на прошлое, они склонны подменять настоящие воспоминания тем, что им хотелось бы помнить. Но я не хочу ничего подобного. Я буду строго придерживаться правды.

Жизнь здесь, в усадьбе, однообразна, дни похожи друг на друга, как две капли воды. Иногда мне кажется, что так будет всегда. Так о чем же мне написать? Сегодняшнее утро я, как обычно, провела с мисс Брэй, моей гувернанткой. Она добрая и красивая, ей лишь немногим больше двадцати, и за последние шесть лет у меня сохранились только приятные воспоминания о нашей дружбе. Она – дочь одного приходского священника, и поначалу мой отец не хотел ее принимать, говорил, что она еще слишком молода. К счастью, потом, благодаря тому что мы с ней дружили, он передумал.

Сегодняшняя дата напоминает мне, что сегодня исполнилось ровно два года с того дня, когда умерла моя мама. Я не хочу об этом писать. Это слишком больно. В тот день все изменилось. Как же я тоскую по тем временам, когда могла сидеть с ней рядом и читать для нее вслух! Это мои самые счастливые воспоминания. Теперь, когда ее больше нет, я ищу утешения у мисс Брэй. Мы тоже читаем вместе книги, но это не то.

Жаль, что я настолько младше Чарльза, моего брата. Мне от этого так одиноко. Однажды я услышала, что слуги называли меня «случайной», а это не придает чувства собственного достоинства. Не думаю, что папа мной особенно интересуется. Конечно, он исполняет свои отцовские обязанности по отношению ко мне, но для него это всегда сводится к одному: поручить меня чьим-то заботам.

Я немного гуляю, немного катаюсь на лошади. Я хожу в гости к знакомым в деревне и веду с ними спокойные беседы. Вот и вся моя жизнь. Какой же смысл вести дневник?

20 июня

Как странно, что я решила завести этот дневник. Наконец-то что-то произошло. Прошел почти месяц с тех пор, как я сделала в нем первую запись и думала, что никогда больше его не открою. Но вот нечто случилось, и теперь мне кажется, что, когда ты в смятении и описываешь на бумаге свои чувства, это успокаивает.

Это моя дорогая мисс Брэй. Сегодня утром, придя ко мне, она выглядела даже красивее, чем обычно. Конечно, я должна была этому радоваться, ведь она несомненно настоящая красавица. Но судьба, как видно, решила над нами посмеяться, раз подобное событие обернулось для двух нежно любящих друг друга людей совершенно противоположным.

Когда мы боролись с одним особенно многословным абзацем в романе Стерна, который сейчас читаем, она сказала мне:

– У меня есть новость, Анна Алиса, и я хочу, чтобы вы первой ее услышали.

Я с радостью отложила книгу и приготовилась к приятному разговору.

– Джеймс сделал мне предложение.

Джеймс Эггертон, сын нашего приходского священника. Недавно он в очередной раз приехал к отцу. Он живет отдельно, у него собственный приход милях в пятидесяти, поэтому он может жениться.

– Значит, мы расстанемся, мисс Брэй! – воскликнула я.

– Боюсь, что да, – улыбнулась она, отчего на щеках у нее появились ямочки. – Но не тревожьтесь, у вас будет новая гувернантка… Намного умнее меня. Она вам понравится.

– Не понравится! – Я почувствовала, что меня начинает охватывать страх.

Мисс Брэй обняла меня и нежно прижала к себе, как только она умеет.

– Одно время мне казалось, что он вот-вот сделает это, – рассказала она, – но, не дождавшись, решила, что ошиблась. А он, оказывается, все это время просто собирался с духом.

– Вы уедете!

– Я попрошу вашего отца разрешить вам ехать со мной.

– Но все будет не так, как прежде.

– Когда происходят перемены, ничто не может оставаться таким, как прежде. Жизнь была бы скучной, если бы в ней никогда ничего не менялось, правда же?

Я не согласилась:

– А я хочу, чтобы она была скучной. Я не хочу, чтобы вы уезжали.

– О, ну что вы, – успокаивающе произнесла мисс Брэй. – Для меня это радость.

Я посмотрела ей в глаза и, увидев, что она по-настоящему счастлива, подумала, какая я плохая, что не радуюсь вместе с ней.

4 июля

Как летят дни! Я старалась радоваться вместе с мисс Брэй, потому что она несомненно очень счастлива, а Джеймс Эггертон все время ходит с таким видом, будто жизнь – это какая-то нескончаемая радость и он живет где-нибудь среди райских кущей.

В то утро я встретила отца на лестнице. Он потрепал меня по голове, как всегда неуклюже, и сказал:

– Придется нам найти другую мисс Брэй.

– Папа, – ответила я. – Мне уже шестнадцать лет. Может быть, я…

Он покачал головой.

– Нет… Еще хотя бы год тебе нужна гувернантка. Мы найдем кого-нибудь, такого же славного, как мисс Брэй, не бойся.

Сейчас мисс Брэй с головой ушла в подготовку к свадьбе. Она сделалась немного рассеянной. Кажется, она во время уроков иногда забывает обо мне, потому что мыслями пребывает уже в своем счастливом будущем с преподобным Джеймсом Эггертоном.

Я же немного потеряна и чувствую себя одиноко. Я много гуляю и езжу верхом. Выходя из дому, я должна все время брать кого-то с собой, но никто из слуг не может заменить мисс Брэй.

1 августа

В конце месяца мисс Брэй уезжает. Она возвращается к себе домой в Мидлендс, с тем чтобы выйти замуж там. Теперь я о ней думаю меньше, потому что меня стало больше занимать мое собственное будущее. Завтра прибывает новая гувернантка. Папа позвал меня в свой кабинет, чтобы рассказать о ней. Он ездил в Лондон встретиться с ней. Я немного обиделась на него, подумав, что ему нужно было взять с собой меня. В конце концов, это ведь мне предстоит проводить с ней время. Я, конечно, не надеюсь найти еще одну мисс Брэй, но мне хотелось бы кого-то похожего на нее.

– Мисс Лоис Гилмор приезжает завтра, – сообщил папа. – Она успеет встретиться с мисс Брэй до ее отъезда, так что мисс Брэй введет ее в курс дела и объяснит обязанности. Я уверен, мисс Гилмор тебе понравится. Она прекрасно знает свое дело и производит впечатление очень серьезной молодой женщины.

Я не хочу серьезную молодую женщину. Я хочу мисс Брэй или кого-нибудь точно такого, как она, и я не думаю, что мисс Брэй можно назвать очень серьезной. Она всегда была немного невнимательной, а сейчас особенно, и обучение ее большей частью шло в одном направлении: книги, музыка и тому подобное, что меня вполне устраивало. В математике она безнадежна.

Мисс Гилмор звучит пугающе.

Меня одолевают мрачные предчувствия.

2 августа

Сегодня был важный день. День приезда мисс Лоис Гилмор.

Когда она появилась, я наблюдала за ней из окна наверху. Со мной была мисс Брэй. Из экипажа вышла высокая и худая молодая женщина, неброско, но элегантно одетая.

– Не очень-то она похожа на гувернантку, – сказала я и тут же подумала, не обидела ли я мисс Брэй, которую, невзирая на всю ее красоту, элегантной никак нельзя было назвать. Она маленькая и чуть-чуть полноватая, что называется, «миниатюрная женщина». Мисс Брэй милая, добрая, женственная, но никак не элегантная.

Ждать, когда меня позовут, пришлось недолго. Меня хотели видеть в гостиной.

Охваченная волнением, я спустилась. В гостиной сидел папа и приехавшая в экипаже элегантная молодая женщина.

– Это Анна Алиса, – представил меня папа.

– Здравствуйте, Анна Алиса.

Когда она пожала мне руку, я посмотрела в ее глаза, большие и темно-голубые. Она была по-своему красива. Четко очерченное лицо, классические линии, слегка длинный, но очень прямой нос, склонные к полноте губы. «Теплые губы и холодные глаза», – подумала я.

Я настроена против нее по той простой причине, что она не мисс Брэй, хоть и сама понимаю, что это неразумно.

– Анна Алиса, это мисс Гилмор. Она с нетерпением ждет, когда вы начнете заниматься.

– Я уверена, – сказала мисс Гилмор, – мы с вами обязательно поладим.

Я в этом совсем не уверена.

– Мисс Брэй, как вы знаете, была с Анной Алисой целых… э-э-э… – начал папа и запнулся.

– Шесть лет, – сказала я.

– Да, и теперь она выходит замуж и покидает нас.

Мисс Гилмор улыбнулась.

– Думаю, ты можешь теперь проводить мисс Гилмор в ее комнату, – сказал мне отец и снова повернулся к мисс Гилмор. – Когда обустроитесь, приходите пить с нами чай. Потом дочь представит вас мисс Брэди.

– Замечательно, – сказала мисс Гилмор.

Странный был день. Я показала ей ее комнату. Я чувствовала, что она оценивает все вокруг: дом, мебель, меня. Она слишком быстро сделалась как-то уж чересчур дружелюбной. Несколько раз повторила, что мы с ней поладим.

Еще мне показалось, что ей больше понравилось пить чай с моим отцом, чем находиться со мной. Мне бы очень хотелось избавиться от этого непростого ощущения. Наверняка все сложится хорошо, потому что она, похоже, этого хочет. А если и я этого захочу, что нам может помешать?

За чаем мисс Гилмор много говорила, а я удивлялась тому, что отец, который обычно в это время почти никогда не бывает дома, нашел возможность не только встретить новую гувернантку, но еще и распивать с ней чай. Меня они почти не замечали. «Можно было подумать, что она приехала для того, чтобы стать не моей, а его гувернанткой», – потом, при встрече с мисс Брэй, сказала я.

Мисс Гилмор много говорила о себе. Родилась она в Девоншире, в небольшом отцовском имении. У ее отца был помощник, доверенное лицо, который в один прекрасный день скрылся со всеми семейными ценностями. Отец, не выдержав такого удара, слег и вскоре умер. Мисс Гилмор, оказавшись почти без гроша, вынуждена сама зарабатывать на жизнь и может это делать единственным способом, доступным имеющей образование благородной женщине.

Отец проникся к ней величайшим сочувствием.

– Но мне не стоит отягощать вас своими бедами, – сказала мисс Гилмор. – Тем более, что я уверена: они остались в прошлом. Я чувствую, что буду счастлива здесь, с Анной Алисой.

– Мы сделаем все, что в наших силах, чтобы это случилось, – сказал отец так, будто она была каким-то почетным гостем дома, а не наемной работницей.

Мисс Гилмор, может быть, и не красавица, но в ней есть нечто такое, что иначе как очарованием и не назовешь. Отец, кажется, понимает это.

Я представила ее мисс Брэй, как и договаривались. Мне очень хотелось узнать ее мнение о мисс Гилмор, но моя милая гувернантка уже живет будущим, и я могу только сказать, что она готова воспринимать мисс Гилмор такой, какой та хочет казаться… Так же, как отец.

Я сама не рада, что так разволновалась, но все-таки хорошо, что завела дневник. Ведь теперь я могу записывать то, что действительно чувствую в то самое время, когда это происходит. Быть может, совсем скоро я посмеюсь над своей глупостью. Надеюсь, что так. Но все равно я хочу записать, что чувствую сейчас.

10 октября

Давно я не бралась за свой дневник. Но это из-за того, что мне не хотелось. После свадьбы мисс Брэй я долго грустила. Почему так получается, что человека начинаешь по-настоящему ценить, только когда его теряешь? Я была на ее свадьбе. Было очень весело, и все (кроме меня) считают, что лучшего исхода дела и желать нельзя было. Возможно, для мисс Брэй и ее преподобного джентльмена да, но про себя я этого не могу сказать.

Я знаю, это очень эгоистическая точка зрения, и мне до́лжно радоваться за мисс Брэй… теперь уже миссис Эггертон… но как же трудно радоваться чьему-то счастью, если их счастье для тебя означает отчаяние? Может быть, «отчаяние» – слишком сильное слово. Странные вещи я пишу в этом дневнике. Кажется, он воздействует на меня каким-то непонятным образом. Как будто я разговариваю сама с собой. Хотя, быть может, дневники для этого и нужны. Вот почему их принято хранить в тайне, вот почему они столь полезны для записи жизни такой, как она есть, а не в розовом тумане или непроглядном мраке – в зависимости от того, как тебе захочется представить события потом, когда воспоминания о них потеряют свежесть.

А что мисс Гилмор? Что можно сказать о ней? Не знаю. Она не настаивает, чтобы я усердно трудилась. Она интересная. Она умная, начитанная. Но она не похожа на гувернантку.

Грустнее всего оттого, что рядом со мной нет никого, кому я могла бы довериться. Брат Чарльз работал и все время пропадал, как они это называют, в мастерской в Грэйт Стэнтоне. Несколько месяцев назад он уехал в экспедицию в какое-то место, еще не обозначенное на географических картах. Иногда я жалею, что не родилась мужчиной. Тогда я смогла бы странствовать и переживать приключения.

Но я хочу думать о мисс Гилмор, поэтому должна писать о ней. Я хочу понять ее, и сейчас, когда я снова взялась за дневник, я чувствую, что начинаю лучше разбираться не только в других людях, но и в себе самой. Меня всегда увлекали люди, мне всегда хотелось узнавать о них что-то новое. В любом человеке можно разобраться. По крайней мере я могу. Думаю, у меня особый дар. Но с мисс Гилмор ничего не получается. Меня не покидает чувство, что она что-то скрывает. Мне кажется, я вижу это в ее глазах. У нее такие странные глаза. Они блестят. Они темно-голубые, а брови и ресницы – черные как смоль. Волосы тоже черные. Мне кажется, она подкрашивает брови и ресницы, потому что иногда они кажутся чуть темнее, а иногда чуть светлее.

Вчера папа предложил ей выпить с ним стакан хересу.

– Он хочет, чтобы я рассказала, как продвигается обучение, – сказала мне мисс Гилмор. – Что ему сказать? – Она лукаво посмотрела на меня. Я не совсем поняла ее и снова почувствовала странную неловкость.

Я ответила:

– Скажите, что думаете.

– Я скажу ему, какая вы чудесная ученица. Что с вами очень приятно заниматься и что вы меня удивляете своими успехами. Как вам такое?

– Мне кажется, это не так, – возразила я.

– Мне хочется, чтобы он был счастлив. Мне хочется, чтобы вы были счастливы. Вы же не хотите, чтобы я сказала ему, что вы ленитесь, правда?

– Нет, потому что это неправда. Но я не верю, что вы меня считаете чудесной.

– Вы и впрямь умная девочка, – сказала. – Это точно.

Лицо ее сделалось чуточку строже. Ее всегда немного раздражает, когда я не отвечаю на ее предложения дружбы.

14 октября

Снова открыть дневник меня заставило происшествие, случившееся сегодня днем.

Выезжая на верховую прогулку, я должна брать с собой провожатого. Но этим правилом я начинаю все чаще и чаще пренебрегать. В самом деле! Мне уже скоро семнадцать. Вернее, примерно через семь месяцев, но все равно я считаю, что у девицы моего возраста должна быть хоть какая-то свобода. Конюхи меня не выдают, когда я уезжаю одна, и я всегда сама седлаю свою лошадь, чтобы не поднимать шума, так что они, можно сказать, в этом не участвуют.

Мисс Гилмор время от времени выезжает со мной, но она не из тех людей, которые ездят верхом ради удовольствия. Если она садится на лошадь, то только когда ей нужно куда-нибудь съездить. В отличие от мисс Брэй, на живописные виды она никогда не обращает внимания. Когда мы катались с мисс Брэй, она все время рассказывала мне какие-то занятные истории о животных, растениях, людях. Мисс Гилмор не интересует поездка, ей интересно оказаться в нужном месте. С ней не весело.

Сегодня днем я отправилась на прогулку одна и заехала намного дальше, чем обычно. Проезжая мимо трактира «Королевский дуб», я заметила одну из наших лошадей, ту, на которой обычно ездит мисс Гилмор. Она стояла у подставки для посадки на лошадь при трактире.

Там была еще одна лошадь. Меня охватило любопытство, и я захотела проверить, не ошиблась ли я.

Я спешилась, привязала свою лошадь рядом с остальными и вошла в дом.

Нет, я не ошиблась. Мисс Гилмор сидела с кружкой пива за одним из столов и разговаривала с каким-то мужчиной. Мужчина был красив. Черноту его глаз подчеркивал напудренный модный парик. Длиннополый камзол и широкая шляпа также были безукоризненны.

Мисс Гилмор выглядела великолепно в подходящем как для прогулок пешком, так и для верховой езды платье с пышной юбкой и простым, без лишних украшений, обтягивающим лифом. На плечи ее был наброшен легкий белый платок, голову венчала высокая черная шляпа с пером такого же синего цвета, как ее платье. Никогда в жизни я не видела, чтобы гувернантки так одевались. Никогда я не видела и такого безграничного удивления, как то, что появилось на ее лице, когда она подняла глаза и увидела меня.

Я бы даже сказала, мое появление стало для нее ударом.

Привстав, она произнесла незнакомым мне голосом:

– Анна Алиса.

– Здравствуйте, – ответила я. – Я проезжала мимо и заметила вашу лошадь. Решила зайти проверить, не ошиблась ли я.

С удивлением она справилась очень быстро.

– Какая приятная неожиданность! А я зашла освежиться и, представляете, встретила здесь старинного друга моей семьи.

Мужчина встал и низко поклонился. Он был примерно одного возраста с мисс Гилмор, где-то под тридцать.

– Что это я! – сказала тут мисс Гилмор. – Совсем забыла правила приличия. Это мистер Десмонд Фезерстоун. Мистер Фезерстоун, мисс Анна Алиса Мэллори, моя любимая ученица. – Она повернулась ко мне и быстро спросила: – Вы одна?

– Да, – довольно дерзко ответила я. – Я не должна…

– Совершенно не должны, – голосом, который меньше всего можно было ожидать от гувернантки, промолвила она, как будто мы все были заговорщиками.

– Раз уж мисс Мэллори присоединилась к нам, вероятно, она захочет немного подкрепиться, – предложил мистер Фезерстоун.

– Хотите? – спросила меня мисс Гилмор.

– С удовольствием выпью сидра.

Мистер Фезерстоун окликнул одну из прислужниц, очень миловидную девицу с кружевным платком, завязанном крест-накрест на груди, и в белом чепце, и сказал:

– Принесите сидра для юной леди.

Девица по-особенному улыбнулась мистеру Фезерстоуну, как будто прислуживать ему доставляло ей удовольствие. Я начинала замечать те небольшие знаки, которыми обмениваются мужчины и женщины.

После этого мистер Фезерстоун обратил внимание на меня. Его блестящие глаза впились в меня так, словно хотели проникнуть в мои мысли.

Спокойствие вернулось к мисс Гилмор в считанные секунды. Она снова заговорила:

– Все это действительно для меня очень неожиданно. Сначала мистер Фезерстоун, потом Анна Алиса… Можно сказать, компания собралась.

Она так настойчиво повторяла, что повстречалась с мистером Фезерстоуном совершенно случайно, что я заподозрила обратное. Она совершила ту же ошибку, которую совершают многие: приняла меня за простодушного ребенка. Я быстро расту и часто думаю как взрослый человек. И в ту минуту что-то подсказало мне, что мистера Фезерстоуна и мисс Гилмор объединяет взаимное влечение.

Принесли сидр.

– Уверен, вам понравится, мисс Мэллори, – сказал мистер Фезерстоун.

– Прекрасный сидр, – ответила я. – И мне правда ужасно хотелось пить.

Он наклонился ко мне.

– Я так рад, что вы решили зайти. Если бы вы этого не сделали, мне было бы очень грустно.

– Если бы я этого не сделала, вы бы не знали, что существовала возможность моего прихода, так почему бы вам было грустно? – спросила я.

Мисс Гилмор рассмеялась.

– Моя ученица не простая девочка, – сказала она. – Могу вас заверить, найти ошибку в ее рассуждениях не так-то просто. Не забывайте, это я ее учу.

– Это нужно запомнить, – серьезным тоном, но с улыбкой произнес он.

Он спросил меня о мастерской, где делаются карты, и я рассказала ему, что один из моих предков плавал с Дрейком и что с тех пор в нашем роду не угасает интерес к географическим картам.

– Изготовление карт – занятие не только интересное, но и доходное, – добавила мисс Гилмор.

Он стал спрашивать о деревне и об усадьбе, в которой я живу с рождения. Я сказала, что моя мама умерла и я до сих пор очень по ней скучаю.

Он сочувственно похлопал меня по руке:

– Но у вас есть отец. Готов поспорить, что он в вас души не чает.

– Он меня почти не замечает.

– Ну что вы, – заступилась за отца мисс Гилмор. – Он прекрасный отец. Мы с ним очень много о вас разговариваем.

– С мисс Брэй он много не разговаривал.

По лицу мисс Гилмор скользнула улыбка.

– Я думаю, единственное его желание – это чтобы вы находились в надежных руках.

Мистер Фезерстоун придвинул свой стул поближе ко мне. Время от времени он касался моей кисти, как будто подчеркивая значимость своих слов. Мне это было неприятно. Мисс Гилмор это, кажется, тоже не нравилось.

Я спросила:

– Мистер Фезерстоун, вы остановились где-то поблизости?

Глядя прямо на меня, он улыбнулся, пытаясь удержать мой взгляд, но я отвернулась.

– Мне хотелось бы думать, что вас это действительно занимает, мисс Анна Алиса, – сказал он.

– Конечно же, я надеюсь, что вы удачно устроились.

– Я надеюсь, что встречусь с вами снова, когда вы в очередной раз будете гулять, – произнес он.

– Анна Алиса всегда нарушает правила, – заметила мисс Гилмор. – Она вообще-то не должна гулять одна. Хорошо, что мы встретились. Можно будет вернуться домой вместе, как будто мы уходили вдвоем.

– Вы часто нарушаете правила, мисс Анна Алиса? – спросил он.

– Некоторые правила для того и нужны, чтобы их нарушать… Если они не обоснованны. Мне скоро исполнится семнадцать. Я достаточно взрослая, чтобы гулять одной.

– Вы совершенно правы! Семнадцать. Восхитительный возраст. Мне кажется, вы в душе бунтарь.

– А мне кажется, – вставила мисс Гилмор, – что нам пора возвращаться в усадьбу.

Я встала. Мне захотелось распрощаться с ними обоими. Захотелось оказаться в своей комнате и записать в дневник все подробности этой встречи, пока они не забылись.

Мы вышли из трактира и сели на лошадей. Мистер Фезерстоун немного проехал вместе с нами, а потом с преувеличенно галантным поклоном покинул нас.

– Подумать только, – сказала мисс Гилмор. – Вот так взять и совершенно случайно повстречать старого друга семьи… Поразительно!

«Да, – подумала я, – вы как-то уж слишком усердно повторяете это, мисс Гилмор».

Я не доверяю мисс Гилмор.

Вернувшись домой, я пошла прямиком в свою комнату, чтобы записать все это в дневник.

1 января 1791 года

Первый день нового года.

Как же давно я не бралась за дневник. Мне просто разонравилось его вести, и сейчас я пишу только потому, что сегодня Новый год. И из-за папы, конечно.

Дневник все это время лежал в ящике комода, куда я его спрятала, чтобы его никто не нашел. Я не хочу, чтобы кто-нибудь узнал мои сокровенные мысли, а мне хочется думать, что именно их я и записываю в дневник.

С мистером Фезерстоуном я встречалась еще пару раз. Он, кажется, теперь приезжает сюда постоянно. «По делам», как он говорит. Интересно, чем он занимается? И где? Если в Лондоне (мне кажется, что именно там), то это далековато от нас. Я знаю, что добираться туда не так уж долго, но все-таки, почему не поселиться там?

Иногда мне кажется, что он, как говорят на кухне, «увлекся». Она, похоже, из таких женщин, которыми мужчины «увлекаются» очень легко.

Надеюсь, я не ошибаюсь. Он женится на ней и увезет отсюда, как преподобный Джеймс Эггертон увез мисс Брэй. Тогда я избавлюсь от них обоих, и отец наверняка поймет, что такому зрелому человеку, каким стала его дочь, очередная гувернантка не нужна.

Меня немного беспокоит то, как мистер Фезерстоун относится ко мне. Он как будто постоянно хочет приблизиться ко мне. И к тому же еще распускает руки. Не знаю, как по-другому это назвать. Мало того, что он в разговоре размахивает ими, как заведенный, так еще то на кисть мне руку положит, то на плечо, иногда на волосы. И убирать ее он не спешит. Когда он смотрит на меня своими сверкающими глазами, мне становится не по себе.

Мне он кажется немного жутким.

Хотя, наверное, поскольку он друг семьи мисс Гилмор, нет ничего удивительного в том, что он к ней время от времени наведывается.

К тому же, как говорила мисс Брэй, у меня слишком развито воображение.

Это Рождество не было похоже на прошлогоднее… Да и на все остальные тоже. Мы, как всегда, пригласили нескольких гостей, а отец предложил позвать и мисс Гилмор.

– Рождество есть Рождество, – сказал он мне, сделавшись необычайно благодушным. – Раз мисс Гилмор сейчас здесь, мы не можем забыть о ней. Может быть, тебе стоит предложить, чтобы она присоединилась к нам, так сказать, как член семьи? Если это предложишь ты, все увидят, что ты воспитанная и неравнодушная девочка.

С недавних пор мисс Гилмор стала обедать вместе с нами. Отец сказал, что мне пора перестать есть в детской комнате.

Поэтому теперь мы сидим за столом вместе. Отец сильно изменился. Из-за того, что мисс Гилмор постоянно где-то рядом. Она прямо вся искрится, и отец смеется после каждого ее слова. В ней удивительным образом сочетаются внешняя сдержанность и искушенность. Она скромна и одновременно смела. О чем это говорит? Не знаю, могу только сказать, что люди противоположного пола находят это очень привлекательным.

Когда заговорили о Рождестве, мисс Гилмор как будто смутилась. Она засомневалась, когда я пригласила ее присоединиться к нам за праздничным столом, и я не стала настаивать. Но за обедом она сама об этом заговорила.

– Я очень тронута, – сказала она, – но решила отказаться от вашего предложения. У вас будут гости… Особенные гости.

– Но Анна Алиса очень хочет, чтобы вы присоединились к нам. Не так ли, дорогая?

Почему, когда люди хотят чего-то, они заставляют других притворяться и делать вид, что этого на самом деле хочется им?

Минуту я колебалась, пока не увидела ужас, нарастающий в глазах отца.

– О… конечно, – сказала я и тут же возненавидела себя за ложь. Почему я не сказала правду? Почему не ответила: «Нет, я не хочу, чтобы мисс Гилмор была с нами на Рождество. С нею Рождество будет совсем другим».

В этом я не ошиблась. Мисс Гилмор присвоила себе Рождество.

Однажды она сказала отцу:

– У меня есть друг… друг семьи… Он живет в трактире и не сможет вернуться на Рождество домой. У меня сердце разрывается, когда я думаю о том, что он проведет Рождество в одиночестве.

Отец тут же сказал, что она должна пригласить своего друга к нам.

Я не особенно удивилась, когда этим гостем оказался мистер Фезерстоун.

«Значит, он был с ней заодно, и, если не она испортит наше Рождество, это сделает он», – подумала я.

Мистер Фезерстоун танцевал с ней. Его руки, его наглые руки… Как же я их ненавидела! Они преследовали меня в снах, после которых я просыпалась с тяжестью на сердце и предчувствием недоброго, хотя сама не понимала почему.

3 января

Мне трудно об этом писать, потому что я до сих пор не могу поверить в то, что все это произошло на самом деле. Мне хочется писать о других вещах, потому что знаю: когда я вижу их записанными в моем дневнике, мне приходится их принимать. Но к чему притворяться?

Отец призвал меня в свой кабинет и сказал:

– Я хочу, чтобы ты узнала об этом первая.

Наверное, я догадалась, что он хочет сообщить, потому что мне вдруг захотелось закричать: «Нет, ничего не говорите! Этого не может быть!»

Но я просто стояла и смотрела на него, и он не знал, как отчаянно мне хотелось, чтобы он сказал не то, что я так боялась услышать, а что-нибудь другое, что угодно, только не это.

– Анна Алиса, прошло много времени с тех пор, как умерла твоя мама. Мужчина не может долго оставаться один. Ты понимаешь это?

– Конечно, понимаю, – сказала я. – И мне бы хотелось, чтобы люди перестали думать, что я чего-то не понимаю.

Мой раздраженный ответ его удивил, но он продолжил:

– Я собираюсь снова жениться. Мы с Лоис решили тебе сразу рассказать… До того, как объявим об этом формально.

– Лоис! Мисс Гилмор!

– К счастью, все получилось как нельзя лучше. Я удивился, когда она приняла мое предложение. Лоис гораздо младше меня и очень привлекательна.

Я, едва не плача, смотрела на него, готовая умолять его признаться, что это шутка.

– Скажи, – продолжил он, – разве так не будет лучше всем?

– Я… не знаю, – запинаясь, пролепетала я.

– Я понимаю, для тебя это неожиданно. С того дня, когда к нам приехала Лоис, все в доме изменилось.

Да, моя жизнь изменилась не меньше, чем его.

– Он словно наполнился светом, стал светлее, чем…

– Чем когда была жива мама?

– Несчастья случаются, Анна Алиса, и мы должны с этим смириться. Такова воля Божья. Но не нужно держать в себе горе. Господу это не угодно. Мы должны оставить печаль и стремиться к счастью.