Текст книги "Очаровательные глазки. Обрученная со смертью"

Глава 15
Чужая душа – потемки

Возле больницы было многолюдно. Одни входили, желая получить помощь, другие покидали стены учреждения, где чинили организм с довольной улыбкой. Акулина долго стояла в стороне и ждала особенного знака, чтобы заставить себя войти внутрь.

«Андрюшка!» – закричал кто-то, и круглолицая женщина поймала убегающего пятилетнего сорванца. Мальчишка громко хохотал и вырывался, желая продолжить игру, но мамин строгий голос прервал его баловство, он послушно остановился, взял ее за руку, и они направились в противоположную сторону от Акулины, принявшей этот выкрик за знамение, которое сулило удачную встречу с возлюбленным. Она металась по больнице, спрашивая Андрея Кирилловича, и куда бы ни приходила, всегда звучал один ответ: «Он только что был здесь и направился туда-то». Казалось, любовь ускользает от нее и когда Акулина готова была сдаться, доктор возник прямо перед ней во всей своей красе.

– Акулина! – воскликнул он удивленно и радостно. – Какое счастье, что вы здесь!

– Мне столько вам нужно рассказать, Андрюшенька! – произнесла она, заливаясь горючими слезами. – Вы – единственный человек на этой земле, способный понять меня!

Доктор смущенно смотрел по сторонам, он не привык к публичным проявлениям чувств. На первый взгляд казалось, что никто не обращает внимания на объясняющуюся парочку посреди полутемного больничного коридора, но от внимательного докторского взгляда не ускользнули некоторые нюансы. К примеру, одна из медсестер прошла мимо четыре раза. Другая – стояла неподалеку и делала вид, что изучает какие-то записи.

– Мне совершенно не к кому пойти, мой милый! Каждый божий день я думала только об одном: чтобы мы были вместе!

Доктор не знал, как себя вести. Прогнать напуганную и растерянную Акулину он не смел, но и оставить в больнице тоже не представлялось никакой возможности. В подтверждение его сомнений в коридоре зазвенел противный насмехающийся голос коллеги Петра Ильича, он заставил содрогнуться объясняющуюся парочку.

– Андрей Кириллович, у вас новое увлечение? Очаровательные глазки, том второй?

Акулина торопливо обернулась и увидела неприятного человека, которого не так давно одарила оплеухой. Он сразу же ее узнал и заметно занервничал.

– Убирайтесь, Петр Ильич! – сурово рыкнул Андрей Кириллович, защищая хрупкую молодую женщину. Пока злопыхатель, вытаращив глаза, искал подходящие слова, чтобы ответить какой-нибудь обидной репликой, галантный кавалер подхватил свою даму под руку и повел к выходу.

– Вам здесь лучше не находиться, Акулина, – шептал он по дороге. – Вы прошлый раз такого шуму наделали со своим… братом. Кстати, как он?

– Зачем вы о нем спрашиваете?

– После того, как вы покинули больницу он кое-что мне сказал и я много думал… Я не из тех, кто бросается в омут с головой, я привык принимать решения взвешенно и обдуманно… И вот какая мне мысль пришла на днях: ведь вы жили с ним, а он вам совсем не брат…

– Мы жили в отдельных комнатах и спали в разных постелях, если вы об этом, – защищалась Акулина, но тут вдруг вспомнила, как из-за боязни снов позволила Василию спать рядом. Она виновато прикусила губу, но ничего не сказала. Доктор вывел ее к выходу, и они остановились, чтобы как-то подытожить разговор.

– Василий старался! – произнесла Акулина. – Написал мемуары, а потом их мне читал… Я что-то вспоминала, но просто обрывки, которые никак не складываются в общую картину… Возможно, мне и не нужно ничего вспоминать, оставить все как есть и наслаждаться жизнью рядом с человеком, которому я дорога…

– Поклянитесь, что вы его не любите, Акулина! – ревностно произнес мужчина, сжав ей руки.

Девушка снова заплакала, уверяя, что все мысли ее посвящены только одному человеку, которому она призвана служить до скончания дней. Андрея Кирилловича удовлетворил этот ответ, и он предложил ей дождаться окончания его обходов в чайной для трудового люда неподалеку от больницы. Поспешно достав из кармана немного денег, он вручил их Акулине и, заверив ее в самых нежных чувствах, пообещал прийти к ней через пару часов.

В заведениях низшего класса позволялось не снимать верхнюю одежду, Акулина воспользовалась этой «привилегией» и прошла к свободному столику прямо в своем «новом» драповом пальто. В зале было шумно, в основном в чайной обедали ямщики. Чистым заведение сложно было назвать, но кормили сытно. Аппетита совсем не было, и молодая женщина заказала лишь чай. Вскоре ей принесли два белых чайника, в одном, том, что поменьше, была заварка, а во втором – кипяток. Крышки были на цепочках, а на носике поблескивал оловянный наконечник.

– Стакан чистый, барышня! – произнес половой с улыбкой. – Я проследил, чтобы помыли и чайники!

– Вы очень любезны! – произнесла вежливо девушка, одарив его улыбкой.

Прошло несколько часов, но Андрей Кириллович никак не шел. Акулину сморил сон, и она задремала прямо за столиком. Проснулась молодая женщина от теплого прикосновения – это был доктор. Он торопливо извинился за то, что задержался в больнице, причины, конечно же, были важные – спасение чужих жизней. Доктор не посмел сказать ей, что усомнился в том, готов ли он принять ее в свою жизнь. Это был серьезный и ответственный шаг, и если в тот момент, пока она была под его чутким наблюдением в больничной палате, это казалось вполне приемлемым, то после слухов, что от удара женской руки Петр Ильич вылетел в коридор, ему становилось не по себе. Кто знал, чем жила в прошлом эта женщина?! Андрей Кириллович помог сонной Акулине подняться и вывел ее из зала, под смех «вечерних столиков», веселящиеся компании за которыми решили, что девица пьяна.

Докторская квартира находилась совсем рядом с больницей, можно было добираться до нее пешком, но у немолодого мужчины сложилась привычка пользоваться услугами возницы, особенно после трудового дня. Жилплощадь была скромная, но недешевая, в недавно построенном каменном доме. Все в квартире было подчинено одинокому мужчине: спальня с небольшой кроватью, кабинет, в котором он мог принимать пациентов и уютная столовая со столом, за которым явно не ждали большую компанию. Для гостей спальных мест не подразумевалось, и доктор никак не мог решить, где разместить приятную ему даму.

– Что ж, Акулина, вы ложитесь в моей спальне, а у меня есть кушетка в кабинете, – размышлял он, пытаясь быть джентльменом.

– Что вы, я – незваная гостья и поэтому сама с удовольствием посплю на кушетке. Вы устали после больницы, и вам нужен полноценный сон, чтобы завтра снова спасать жизни!

Андрей Кириллович не скрывал радости, которая охватила его при этом разумном выборе. Он поспешил обустроить спальное место на рабочей кушетке, которая, как утверждал доктор, была удобнее, чем кровати в больнице. Галантный мужчина принял ее пальто, под которым было серое платьице, которое было ей чуть велико и коротковато, что давало повод для неприличных фантазий. Являясь порядочным человеком, доктор торопился оставить Акулину одну, потому что ее пребывание будоражило мысли и организм. Он понимал, что незамужняя девица знала прежде мужскую ласку, и искушение человека, женатого много лет лишь на работе, было велико.

– Я бы хотела с вами поговорить, – торопливо произнесла молодая женщина, не дав ему ретироваться в спальню.

– Нельзя ли оставить разговор на утро, милая моя? – почти умолял Андрей Кириллович.

– Мы должны признаться во всем друг другу, чтобы встретить рассвет новой жизни с чистыми помыслами.

Доктор неуверенно кивнул и предложил выпить чаю, но Акулина отказалась. Она села на кушетку, предоставленную для сна, а хозяин квартиры проследовал к креслу за столом.

– С чего начать? Неуверенно уточнил мужчина.

– С начала! Вы ведь были женаты, Андрей Кириллович, и, как я вижу, тени вашей супруги нет в этом доме, – рьяно начала Акулина к неудовольствию вдовца, не любившего обсуждать столь деликатные темы.

– Да, Катерина Ивановна умерла много лет назад. Ее отец был промышленником и заработал достаточно денег для того, чтобы собрать очень хорошее приданное для своей дочери. Многие меня укоряли, что я женился на ней из-за денег, ведь она была некрасива, ее даже за глаза поддразнивали свиным рылом, – разоткровенничался вдруг доктор.

Впервые ему выпала возможность обсудить столь щекотливую тему и оправдать вслух свои действия. Женился Андрей Кириллович действительно из-за денег по настоянию отца Катерины – Ивана Николаевича – человека с деловой хваткой, который понимал, что в его дочь непросто влюбиться, а при наличии за ее спиной сундуков с деньгами, появится возможность выбирать кандидатов. Предприимчивый человек самолично искал жениха среди разорившейся знати, желательно сироту и при этом красавца. Все эти качества сочетал в себе Андрей Кириллович. Он жил на тот момент с глухой бабкой, пережившей всех детей и увязшей в долгах. Она потихоньку сбывала фамильные драгоценности – на то и кормилась. Последнее, что она сделала перед смертью, – продала свой дом какому-то пройдохе, и почти сразу отдала Богу душу, так что обаятельный, но нищий молодой аристократ оказался в буквальном смысле на улице. Андрей Кириллович был начинающим врачом, жалованье получал копеечное, поэтому приходилось ютиться в одной комнате с несколькими студентами. Роковая встреча с Иваном Николаевичем произошла в больнице, заботливый купец лично привез разболевшуюся прислугу. Тогда-то они и разговорились, чутье заботливого отца подсказало, что лучшего кандидата на роль мужа для некрасивой, но любимой дочери не сыскать во всем Петербурге. Иван Николаевич пригласил погостить молодого врача в свое поместье и устроил ему такой королевский прием, что у того закружилась голова.

– Когда я увидел впервые Катерину, то разволновался, потому что понимал, что лечь в кровать с этой женщиной будет непросто. Я в каком-то смысле… эстет! – произнес, покашливая от волнения, Андрей Кириллович. – Но это оказалось не столь ужасным, у Катерины было прекрасное тело… и душа! А еще приятный голос. И безупречная репутация. Поэтому, если не смотреть, то… Простите меня ради Бога, Акулина!

– Говорите со мной откровенно, Андрюшенька, я вам тоже откроюсь! Пусть между нами не будет тайн! К утру мы переродимся, как Адам и Ева и войдем в райский сад любви, – выдохнула Акулина, задохнувшись от предвкушения блаженного счастья.

– Я получил жену и возможности… И все шло чудесно, но она никак не могла забеременеть. Ее отец давил на меня, разговаривал со мной так, словно я бык-осеменитель! – с отвращением произнес Андрей Кириллович. – Прошло два года, а результата не было никакого. И тогда я показал супругу одному профессору, за консультации он брал очень дорого, но я тогда мог себе это позволить. Заключение было печальным – Катерина не могла иметь детей, по причине женского недуга. Она тосковала, а я искал выход… Предложил взять в приюте чудесного здорового младенца, но жена и слышать об этом не желала. Пожалуй, так и закончился наш брак…

– Отчего же она умерла? – осторожно спросила Акулина.

– Поместье, купленное для нас ее отцом, стояло на высоком берегу, внизу была река… Вы не слышали о пьесе Островского? Если не ошибаюсь, название ее «Гроза». Там главная героиня тоже Катерина и от своей тоски она бросается в реку…

Мужчина всхлипнул, ощутив горечь вины за смерть несчастной жены. Он признался, что никогда ни с кем не говорил об этом и горячо благодарил не осудившую его Акулину за возможность говорить о Катерине вслух.

– Ее отец не стал винить меня, он был щедр – купил мне эту квартиру. Еще пожелал ежемесячно выдавать жалование за родство, но я отказался. Это было ниже моего достоинства.

Молодая женщина улыбнулась, после чего встала с кушетки, обошла стол и, приблизившись к растерянному мужчине, робко спросила:

– Могу я вас обнять, Андрюшенька?

Он благосклонно кивнул и прижал свою голову к ее груди, ощущая, как пульсирует ее нежное, еще молодое тело. Этот ритм и тепло объятий рождали в его голове непристойные мысли. Он почувствовал непреодолимое желание завладеть Акулиной, не медля ни секунды, и его руки пробрались под платье, изучая изгибы ее хрупкой и изящной фигуры. Мужчина был все более и более настойчив в ласках и, не получив сопротивления, Андрей Кириллович перенес трепещущую молодую женщину на кушетку. Она не успела поведать ему свою историю, надеясь, что с рассветом у нее появится новая жизнь рядом с самым чудесным мужчиной на всей земле, на долю которого тоже выпали горькие страдания и суровые испытания.

Глава 16
За все надо платить

Акулина открыла глаза и потянулась, словно ленивый кот, накануне объевшийся сметаны. На не предназначенной для сна кушетке ей было вполне удобно, она чувствовала себя бодрой и выспавшейся.

– Новая жизнь, – шептала улыбающаяся женщина. Вспомнив прошедшую пылкую ночь в объятиях Андрея Кирилловича, Акулина почувствовала, как краснеет. Услышав шум, доносящийся из столовой, она обрадовалась, торопливо вскочила и бросилась желать доброго утра возлюбленному.

– Прикрой срам-то! – произнесла недовольно пухлая женщина, увидев обнаженную Акулину, не потрудившуюся накинуть на себя свое серое платье.

– А где Андрюшенька? – воскликнула разочаровано молодая женщина, не выполнив просьбу незнакомки.

– Андрей Кириллович на службу направились. Велели присмотреть за сестрой. Но я вижу, что никакая ты не сестра! А блудница вавилонская!

Недовольная прислужница доктора вышла в кухню и на ходу сообщила, что завтрак на столе. Желая досадить противной щекастой женщине, Акулина села за стол без одежды и ела с большим аппетитом, не соблюдая приличий.

– Вот уж не знала, что уважаемый всеми доктор опустится до уличных девок, – громко прокудахтала полная тетка, чтобы вернувшаяся после трапезы в кабинет бесстыдница могла ее слышать.

Акулина снова легла на кушетку и терпеливо ждала возвращения любимого мужчины. Ворчливая прислужница больше ее не тревожила, не произнеся ни слова, а после того, как закончила свои дела, покинула холостяцкую берлогу, громко хлопнув дверью.

Андрей Кириллович пришел ближе к ночи. Акулина радостно выскочила в коридор, как маленькая обезьянка, в этот раз надев платье и распустив волосы. Мужчина даже не улыбнулся, глядя на нее, он пригласил ее в столовую, где зажег свечи для освещения и попросил ее присесть. Некоторое время доктор молчал, потом заговорил медленно и осторожно, не поднимая глаз на сидящую напротив женщину:

– О том, что произошло ночью, – это было чудесно, должен заметить, – я сегодня думал весь день, Акулина, о нас… и пришел к выводу, что легкодоступная женщина не может стать надежной спутницей жизни…

– Легкодоступная? – встрепенулась Акулина. – Обо мне ли вы говорите, Андрюшенька?

– Именно о вас! Как вы могли допустить то, что произошло между нами?

– Я думала, мы сблизились! Обвенчались душами…

– Это дает нелестные характеристики и подтверждает мои догадки, что мы слишком разные! Я не могу знать, со сколькими мужчинами вы вот так вот сближались…

– Только с одним человеком…

– В каком-то смысле и этого слишком много! – посетовал мужчина.

«Ждали обозу, а дождались навозу», – промелькнуло в голове Акулины, и она горько усмехнулась. Ее мечта обрести нормальное женское счастье подле человека, который ей стал дороже и ближе всех, обратилась в прах. То, что молодая женщина услышала в следующее мгновение из уст прагматичного доктора, ввело ее в некоторое замешательство.

– Я сниму вам жилье неподалеку, и вы сможете иногда приходить ко мне, – произнес он. – Жалованье у меня небольшое, поэтому придется ограничиться комнатой. Кое-какие деньги я смогу давать вам на пропитание. С Лидией – моей помощницей – вы знакомы, ее и попрошу подыскать что-нибудь приличное.

– Вы меня стесняетесь? – выдохнула Акулина и из ее глаз потекли слезы.

– Дело совсем не в этом, – солгал мужчина. – Просто я должен быть предан своей жене…

– Я поняла вас. Не надо больше ничего придумывать. Могу я провести ночь на вашей кушетке? Клянусь, утром я исчезну из вашей жизни навсегда.

– Христом Богом заклинаю вас, что не стоит принимать все так близко к сердцу, – взмолился Андрей Кириллович. – Как бы мы нежно не относились друг к другу, люди никогда не поймут нашу с вами связь, Акулина.

– Так вы живете для людей, а не для себя? И готовы отказаться от совместного счастливого будущего только потому, что кто-то что-то подумает о вас или скажет?

На этот вопрос мужчина не ответил, виновато опустив голову, и лишь пожал плечами. Он позволил молодой несчастной женщине, чье сердце было разбито на тысячу мелких кусочков, остаться до утра.

Акулина снова была на краю перед страшной бездной – неизвестностью. Она чувствовала, как сжимается сердце от боли и горечи и совершенно не могла представить, как жить дальше без доктора, отнявшего у нее надежду на любовь. Ей необходимо было вернуться в жизнь Василия и придумать убедительные тексты для бывшего любовника, воспоминания о котором были стерты. Она понимала, что придется использовать его и возможно даже притворяться, но иного выхода она не находила. С Андреем Кирилловичем молодая женщина не прощалась. Встав рано утром, она торопливо оделась и поспешила уйти прочь.

Акулина долго бродила в поисках знакомой улицы, пока не повернула в нужном направлении. Рабочий район давно не спал, поток хмурых людей спешил к фабрике. Она медленно шла по узкой узнаваемой улочке мимо аптеки, булочной и новой открывшейся сапожной лавки, далее был небольшой табачный магазинчик с вычищенным прозрачным стеклом, сквозь которое были видны все товары на прилавках. Акулина заметила небольшой саквояж, который показался ей знакомым. Молодая женщина дернула за ручку, но лавка была закрыта.

Вдруг кто-то воскликнул: «Посторонись!», она быстро обернулась и увидела траурную процессию, начинавшую свой скорбный путь от похоронного бюро. Издалека было заметно, что похороны были весьма скромные: кляча без попоны, а за дрогами без балдахина шли немногочисленные провожающие. Когда шествие сравнялось с табачной лавкой, Акулина ужаснулась, увидев в гробу немолодую женщину в подвенечном платье. По коже пошел мороз и перед глазами напуганной зрительницы появилась другая картина: старая темная гробница с истлевшей невестой. Вдруг дуновение ветра донесло до нее чей-то шепот, женский голос отдавал приказ искать склеп и принести жертву, чтобы прогнать проклятие.

– Кто-то должен лечь в гроб! – выкрикнула Акулина вслед процессии, чем обратила на себя внимание. Испугавшись собственной бурной реакции, девица поспешно проследовала к переулку, в котором находилась квартира Василия. Она торопливо поднялась на второй этаж. Дверь была заперта, а на громкий стук вышла соседка из квартиры напротив – супруга портного Семена.

– Не живет тут больше Василий! – грубо произнесла она, даже не поздоровавшись.

– А куда он переехал?

– Мне откуда знать? Мне он не докладывается! – недовольно пожала плечами женщина и гаркнула напоследок: – Нечо тут шастать! Распутничай в других местах, а у меня дети малые растут!

Акулина спускалась по лестнице, потерянная и уставшая. Она не имела никакого представления, как и где жить дальше и зачем-то вспомнила про самоубийцу Катерину – отчаявшуюся жену Андрея Кирилловича. Она снова бродила по улицам до позднего вечера, пока не выбилась из сил и не оказалась на свалке за городскими бойнями. Это было смердящее зловонное место для отходов, которое в народе прозвали «горячим полем».

– Эй, ты, мамзелька! – прохрипел кто-то. Акулина вздрогнула и увидела, как от разлагающейся дымящей кучи отделилась тень, и через мгновение перед ней вырос здоровяк, которого в Петербурге знали, как Хлебное рыло – он был очень некрасив и из всех блюд признавал лишь выпечку. Оценив небогатый, но добротный наряд девицы, он потребовал отдать ему пальто, за которое можно было выручить немного денег на еду.

– Но на улице холодно! – взмолилась Акулина, чем не разжалобила бандита.

– Сымай, кому говорят! – гаркнул он и после того, как заполучил кусок драпа, исчез так же внезапно, как и появился.

Вдалеке слышались голоса, мерзнущая девица побрела на звук, дрожа от холода на пронизывающем осеннем ветру и закашливаясь от задымления. Посреди мусорного поля стояла ночлежка – наспех сделанное невысокие здание, где бродяги и нищие получали спальное место на нарах с подстилкой и сенной подушкой. Для женщин было отдельное помещение, но чтобы туда попасть необходимо было внести оплату – пять копеек, коих у Акулины не было. У входа ей преградила дорогу смотрительница со словами: «Сначала плата!», слезы замерзшей молодой женщины не трогали суровую бабу с пушком над верхней губой и сросшимися бровями. Зарыдав, Акулина выдохнула:

– Я не знаю, где взять деньги. Что же мне делать?

– Заплачу за тебя! – откликнулась стоящая неподалеку женщина. Лицо незнакомки озарилось улыбкой, и она торопливо достала пятак из кармана старенького мужского пальто. Постоянную жительницу ночлежки прозвали Танька-Тыква, она была невысокого роста и кругла, как мячик, а кожа из-за проблем со здоровьем была с желтоватым оттенком. Акулина начала благодарить щедрую благодетельницу, но она попросила не торопиться, добавив:

– Я сегодня за тебя заплачу пять копеек, но завтра ты мне должна будешь вернуть десять. И где ты их возьмешь – мне все равно.

Акулина отчаянно закивала, чувствуя, что тело ее слишком окоченело, чтобы спорить. «Завтра что-нибудь придумаю!» – вертелось в ее голове.

Деревянные нары с тоненькой подстилкой и хлипкой подушкой удобными назвать было сложно. Спальные места находились очень близко, образовывая длинные ряды, между которыми были узкие проходы. Желающих погреться за пятак было много. Слева от Акулины устроилась Танька-Тыква, а справа Графиня – куртизанка, которая в прошлом, как она утверждала, была благородной дамой.

– Если хочешь, подскажу, как заработать, – шептала представительница высших слоев общества, дождавшись, пока толстуха заснет. – Ты – хорошенькая и свеженькая. Худовата, конечно, но ничего.

Графиня поспешила поведать, как прекрасен мир проституции, и как выгодно быть учтивой и старательной с мужчинами, потому как они решают финансовые вопросы женщин.

– Когда-то я была любовницей старого князя. Он уже был несостоятелен в постели, но денег у него было море. Я была молоденькой и намного красивее тебя, – подчеркнула Графиня. – Мой отец тогда разорился, и мать сбилась с ног, выискивая мне выгодную партию. И тогда этот чудесный старичок пообещал жениться на мне, но у него была прихоть: до свадьбы я должна была приезжать в его огромный дом в самом центре Петербурга, похожий на дворец и изображать греческую богиню.

– Что значит изображать греческую богиню?

– Я раздевалась, и меня покрывали белой краской, и я стояла в углу его спальни, с набедренной повязкой. За каждые полчаса я получала хорошую сумму. Через месяц мои родители смогли расплатиться с долгами. И, казалось бы, все чудесно, мы оба ждали свадьбу, но мой король умер! Подавился виноградом! Такая глупая, нелепая смерть!

Акулина устала, но никак не могла уснуть, потому что не могла отогреться. Словно откликнувшись на ее замерзшие мысли чей-то грубый голос пробухтел:

– Кипяток кому?

– Здесь есть горячая вода? – оживилась Акулина.

– Она платная. Пять копеек, – произнесла Графиня. – Такое время – за все надо платить!

– Похоже, я не могу себе этого позволить, – выдохнула девушка, стараясь не расплакаться.

Графиня заметила ее тоску и обнадежила, что к подобной жизни привыкают быстро. Уже через сутки мечты о возвышенной любви и сверкающем богатстве обратятся прах, потому что появятся более приземленные фантазии. Например, о куске хорошо прожаренного мяса и бокале шампанского, свежей выпечке и теплом, пусть и побитым молью, пальто. Нужда Акулину не пугала, она опасалась злобного зверя – одиночества.

Спящая по соседству Танька-Тыква храпела так, что у новой жительницы ночлежки закладывало уши, она пыталась закрыться ладонями, подушкой, но мощная звуковая волна преодолевала все преграды. Графиня, видимо привыкшая к громким звукам, тоже засопела. «Выбраться и сбежать? Но куда? – размышляла Акулина. – Где я достану деньги?». Тут она вспомнила слова Василия, что когда-то была воровкой. Эти навыки вполне могли пригодиться в ее убогом нищем бытии, однако как украсть что-то у кого-то девица не могла представить. Невозможным ей казался и вариант, предложенный Графиней, – продажа собственного тела. После случая с Андреем Кирилловичем мужчины ей опротивели. «Как я докатилась до этого? Есть ли путь наверх? – размышляла Акулина. – Видимо, Графиня права – платить надо за все, в том числе и за прегрешения. Быть в этом месте – достойное наказание за содеянное». Наконец ее сморил сон и, опустошенная трудными думами, девица провалилась в темную дыру, решив придумать план действий с утра, надеясь при этом на помощь своих новых знакомых.