Текст книги "Слотеры. Бог плоти"

Глава VI
Божество из плоти

Сказав, будто последние слова или та подчеркнутая мрачность, с какой я обнажил ворованный клинок, произвели должное впечатление на многоликое воплощение Пепельного Жреца, я бы бессовестным образом соврал.

Ничего они не произвели.

– Мне кажется, ты упорно не понимаешь сути происходящего, Сет, – рассмеялся Дагдомар, не потрудившись даже отодвинуть тех сомнамбул, что находились на расстоянии прямого выпада. – Медведю не одолеть рой пчел, как бы силен и свиреп он ни был.

– Рой, говоришь? Отлично. Любой рой живет, пока цела матка. Значит, мне надо всего-то добраться до тела, в котором тебя чуть больше, чем в прочих.

Это был выстрел наугад, в молоко.

Но он достиг цели.

На лицах Дагдомара на долю мгновения расцвело единое, несмотря на многообразие мимики, неудовольствие.

Неужели действительно есть тело-матка, тело-сердце, тело-мозг, в котором ютится большая часть сбежавшего демона? О, это было бы славно! Достаточно добраться до него, прикончить – и, возможно, рой прекратит свое существование в качестве единого организма. Если повезет, останутся лишь бессмысленные пустые оболочки, которые можно будет поочередно расчленить и сжечь.

– Клянусь, я найду его, Дагдомар. А до того времени буду убивать тебя понемногу.

Я шагнул вперед, примериваясь к рывку и удару – незатейливому, со всего маха и по широкой дуге, так чтобы сразу снести пару ближайших голов. Существо-рой глухо заворчало и сбилось в плотную кучу. Только оболочка фон Туска не двинулась с места, так и осталась стоять впереди, предупреждающе подняв руку.

– Постой, Сет. Прежде, чем ты начнешь тратить наше время на бессмысленную драку, позволь тебе кое-что показать.

Я уже мог рубануть его со всего маха, снося голову или развалив грудную клетку тяжелым клинком, но серьезность, прозвучавшая в голосе твари, убедила остановиться. Пока оно и к лучшему. Если Дагдомар хочет и дальше выкладывать свои карты на стол – пусть делает это.

Чем меньше неожиданных сюрпризов, тем проще.

Еще одна оболочка – плотник с застрявшими в волосах стружками – отделилась от роя и, сделав пару шагов, встала подле тела, облаченного в ливрею. В руке сомнамбулы покачивался топор, а за пояс была заткнута здоровенная стамеска. «Фон Туск» молча взялся за ее рукоять, выдернул из-за пояса и коротко, не примериваясь, ткнул «плотника» в горло, после чего отступил на шаг.

Хороший удар.

Заостренный кусок доброй стали легко пронзил кожу и мягкие ткани, с хрустом разрезал кадык и, проскрежетав вдоль позвонков, остался торчать в шее. Верная смерть. Человеку, которого так ткнули, надлежало немедленно захрипеть, забулькать, тщетно пытаясь втянуть воздух через рассеченное горло, а затем закатить глаза и свалиться на землю, дергаясь в конвульсиях.

Стоять и гаденько улыбаться ему категорически не полагалось.

На лицах позади «плотника» и «фон Туска» расцвели точно такие же улыбки.

– Я Дагдомар, Пепельный Жрец! – торжественно зарокотала толпа. – Я Мастер Плоти. И я же отныне нечто большее. Невозможно убить множество, когда неуязвима даже единица. Нельзя ранить бога!

Оболочка плотника подняла руку и вытянула стамеску из раны. Вслед за стальным клыком не вытекло даже капельки крови.

– Не так уж и неуязвима! – буркнул я и, прыгнув вперед, махнул клинком, точно древний рыцарь полуторным мечом-бастардом.

Пусть демон не боится тяжелых и даже смертельных ран, пусть не истекает кровью и не чувствует боли, но оболочки, ползающие по двору без рук и ног, много не навоюют. Придется изрядно попотеть, чтобы завалить двор фон Туска кусками самого барона и его бывших слуг, но такое мне по силам.

Ведь получилось же с риккером.

Покрытое рунами лезвие с жутким гудением рассекло воздух, а следом и плоть оболочки, принадлежавшей невезучему плотнику. Тяжелый клинок мимолетно дрогнул в руке, встретив сопротивление кости и легко перебив ее, и пошел дальше. Плечом я ударил существо, отбрасывая в сторону, рубанул, не останавливаясь, по улыбающемуся лицу фон Туска и отскочил назад, ожидая атаки толпы и одновременно высвобождая место для нового замаха…

Меня ждало разочарование.

Оболочке плотника следовало покачнуться на одной ноге и упасть, размахивая обрубком другой.

Он не упал.

И «фон Туск» улыбался во все лицо, на котором не осталось и следа от поцелуя стали. Ни шрама, ни рубца после удара, который только что надвое развалил ему голову.

Шпага не подвела и удары не сплоховали, только проку от этого? Рубить тела, захваченные Дагдомаром, оказалось все равно что сечь жидкое тесто. Края рассеченной плоти смыкались и мгновенно срастались, едва уходила разделившая их сталь. Так же стремительно срастались кости. Чтобы разрубить такое создание надвое, требовался клинок шириной в пару локтей, способный полностью отделить одну часть тела от другой, чтобы их не соединял даже клочок кожи.

Кровь и пепел! С таким противником лучше всего было драться огромным противнем!

– Чего-то подобного я ожидал. Ты так предсказуем, Сет. Веришь себе больше, чем своему богу, – довольно произнес «фон Туск», погладив затянувшуюся рану. – Я же показал тебе, что неуязвим. Сколько еще перстов тебе нужно вложить в раны, чтобы уверовать?

Я снова, в который раз за последнее время, с тоской подумал о магическом самопале, оставшемся в арсенале на Аракан-Тизис. Жаркое пламя, извергаемое магическим жезлом, могло бы испепелить пару оболочек на месте. Едва ли даже демону удалось бы восстановить их из груды праха. Обязательно носил бы такой, не будь эти штуки так нестабильны!

– Не представляешь, сколько удовольствия доставляет мне сейчас созерцать твою озадаченную физиономию, Сет, – насмешливым хором голосов продолжал измываться Дагдомар. – Ну, давай же! Попробуй еще пару раз… а потом будет мой черед.

Я слегка прикусил губу.

Предательское чувство неуверенности миазмами вползало в душу.

Кажется, ситуация безнадежная. Мастеру Плоти в особняке Лаврина можно было отрубить голову. Его созданиям в Кэр-Кадазанге – вышибать мозги и отсекать конечности. Доппельгангера с моим телом – поразить Дагдомаром.

Но что можно сделать с неуязвимым легионом?

Пепельный Жрец наигрался – ближайшая оболочка резво скакнула ко мне, протягивая руки и норовя вцепиться в горло. Я не задумываясь встретил ее сокрушительным пинком, глубоко погрузив каблук в живот, отшвырнув в сторону. Тело, принадлежавшее базарной торговке, покатилось по земле, вынудив прочие оболочки расступиться.

Этим я выгадал секунду на размышления и не потратил ее даром. Мысли промелькнули в голове со скоростью молнии, не оформляясь в слова, – череда наитий-образов, воспринимаемых не разумом, но подсознанием.

Да, мне не по силам убить ни одну из этих тварей. Их не остановят свинец и сталь. Их нельзя задушить, им нельзя свернуть шею. Но все-таки они сохраняли человеческую форму со всеми вытекающими отсюда последствиями! Если одной из оболочек подбить ногу, она упадет. Если как следует врезать, можно сбить захваченное тело с ног.

Значит, какое-то время я все же мог сражаться с многоликой тварью, как кабан сражается со сворой охотничьих псов, вертясь и разбрасывая оболочки в разные стороны, пока хватит сил… или пока кто-то из них не коснется своими руками открытого участка моей кожи.

В этом случае последствия могут быть самыми страшными. Короткая демонстрация новых возможностей Дагдомара показала, что ему по силам не только мгновенная регенерация тканей, но и столь же быстрое слияние с плотью.

Прямо как Мастеру.

Рекогносцировка!

Мои ноги обуты в ботинки из толстой, хорошо выделанной кожи, подошвы подбиты железными и медными гвоздями. На ногах не чулки, но толстые штаны, пошитые на гейворийский манер. Они могут задраться и обнажить икры, поэтому высоко не бить: короткие злые пинки в колено, удары в бедро, подсечки. На руках – мягкие перчатки из хорошо выделанной замши. Достаточная ли защита? В любом случае нельзя бить кулаками по лицам. Не хватало, чтобы лопнули. Торс защищают плотный колет и нагрудник из бычьей кожи, который так просто не разорвать.

Остается голова.

Нельзя позволить пропустить даже мимолетное прикосновение к лицу!

Я бросил шпагу в ножны и убрал дагу.

В следующее мгновение твари взвыли и ринулись в атаку всем роем. На миг я похолодел, видя, как ловко и слитно у них все получается.

Обычно, когда несколько человек нападают на одного, они неизбежно сталкиваются и активно мешают друг другу, то заступая дорогу, то некстати попадая под чужой замах. В уличной драке численное преимущество имеет свои ограничения – пока стоишь на своих двоих, больше трех-четырех противников одновременно не могут тебя атаковать с должной эффективностью.

И не атакуют.

Кто-то всегда трусит и норовит задержаться, чтобы не принять первый удар, кто-то хитрит и кружит, норовя зайти со спины. Все вместе бьют только поверженного, сбитого с ног противника. Для умелого бойца ревущая неуправляемая толпа страшнее организованного нападения. Толпа не имеет цели сражаться, она просто сносит тебя на землю и превращает в кровавый фарш под ногами. Толпа несется, не заботясь о ценности каждой единицы, ее составляющей, в ней нет пощады к чужим и еще меньше – к своим, потому что сзади непрестанно напирают те, кто не встретил отпора, не почувствовал боли, зато кипит жаждой крови и разрушения.

Мне приходилось драться одному против многих и стоять, глядя толпе в лицо. Но никогда прежде – и, думаю, никому другому – не доводилось иметь дело с толпой, которая действует как единый скоординированный организм.

Поэтому я поступил совершенно разумно – развернулся и задал стрекача во всю длину ног, слыша за спиной восторженные охотничьи вопли.

Несколько оболочек отделились от роя и ринулись к воротам, отрезая мне путь к отступлению. Прочие рассредоточились-рассыпались, пытаясь взять меня в кольцо. Их задача просчитывалась на раз: догнать и повиснуть на руках и ногах, пока кто-то один не доберется до обнаженной плоти и не сольется с ней, подчиняя тело и подбираясь к душе.

Одной из оболочек это почти удалось, но я легко стряхнул ее со своих плеч и, свернув в сторону от ворот, побежал дальше вдоль поместья.

Короткая погоня позволила выиграть еще несколько мгновений, в течение которых я осознал – у абсолютной синхронности единого организма, составленного из множества разных тел, есть свои недостатки. Захваченные демоном оболочки принадлежали не похожим друг на друга людям. Один был тощим и сухопарым, другой – грузным и тяжелым; один сноровисто перебирал длинными ногами, другая неуклюже сучила толстыми ляжками и колыхала необъятным бюстом.

Можно в совершенстве владеть обеими руками, только, если на левой недостает мизинца, она всегда будет действовать чуть хуже правой. Единицы, составлявшие маленький пока легион, совершали одинаковые движения, но чисто физические кондиции ограничивали достигаемый результат. На короткой дистанции это почти не имело значения, но игра в догонялки быстро расставила все на свои места. Мы обежали только половину двора, а полукольцо преследующих уже разрушилось, превратившись в неравномерно вытянувшийся клин.

Одни оболочки отстали, другие вырвались вперед.

Пора!

На ходу я рванул завязки плаща, разрывая их, и в несколько взмахов накрутил толстую ткань на руку, после чего резко развернулся и страшным боковым ударом сшиб ближайшую оболочку с ног – буквально выбил человеческое тело из башмаков; те вспорхнули в воздух, словно пара спугнутых из травы дроф. Следующего «легионера» я перехватил обернутой рукой под живот, крутанулся на каблуке и со всей мочи швырнул в набегающую толпу-организм. Сразу трое порождений Дагдомара полетели куча-малой, ломая и мгновенно сращивая кости, – хруст да треск.

Прежде чем рой успел опомниться, я ринулся обратно, подобный ожившему тарану, снося с ног и разбрасывая человеческие тела, которые не принадлежали больше людям.

Захваченные демоном оболочки разлетались в стороны, неуклюже взбрыкивая конечностями. Они походили на марионетки, отброшенные раздраженным кукольником. Шаг, другой, удар, третий, удар.

Вдох, выдох… не забывать про дыхание – нельзя позволить его сбить.

Шаг, другой, удар, выдох. Шаг…

Сбитые с ног тела неловко катились по земле, пока им не удавалось остановить неконтролируемое движение, вбивая пальцы в мерзлую землю, сдирая ногти и не чувствуя боли. Затем они переворачивались на живот, ползли, вскакивали и снова бросались в погоню за мной, только на этот раз в обратном направлении – к поместью.

Я прошел сквозь легион, как острый нож проходит сквозь масло, разметав тварей, точно ветер – опавшие листья.

Часть роя, состоящая из самых тучных и коротконогих оболочек, прекратила бег, остановилась, сбиваясь в плотную, монолитную толпу, намереваясь навалиться на меня всем скопом, когда я попытаюсь проскочить мимо них к воротам поместья фон Туска.

Они ошиблись.

Дагдомар ошибся.

Я не собирался уносить ноги. Не раньше, чем прищучу беглого демона!

Спасти свою шкуру и оставить Пепельного Жреца разгуливать на свободе с новообретенными талантами – не выход. Он не будет ждать, пока я вернусь, неся с собой адский пламень и все громы и молнии, на которые способен разъяренный клан Слотеров. Заберется в какую-нибудь крысу и унесет свой голый хвост куда подальше – ищи-свищи. А вот потом, когда демон наберется сил и вернется, будучи числом уже в настоящий легион, несладко придется не только Выродкам, но и всему живому.

Все должно закончиться здесь и сейчас.

Мощным пинком отшвырнув с дороги очередную оболочку, я резко сменил направление и бросился в сторону дома. Ожидавший бегства рой обманулся, и возле ступеней, ведущих в поместье, меня встретил лишь «фон Туск» с лицом, искаженным яростью. Демон снова терял контроль над собой и захваченными телами – плоть пузырилась и оплывала, обнажая кости черепа. Чудо, как еще глаза не вывалились.

Выставив вперед руки, будто абордажные крючья, Дагдомар заорал:

– Почему ты не угомонишься, Се…

Короткий боковой удар обмотанной плащом руки отправил «барона» кувыркаться по земле. Не удержавшись, я добавил ему ногой, едва напрочь не выбив нижнюю челюсть. Удар оказался столь силен, что никакой власти над плотью не хватило – зубы брызнули в разные стороны. В этом не было никакого смысла, но уж очень хотелось.

Эх, мне бы кузнечный молот да потяжелее!

В два прыжка преодолев десяток ступенек, я взлетел на крыльцо, вломился в дом и, захлопнув двери, молниеносно задвинул так кстати оказавшийся на них массивный засов из бронзы. Подобное препятствие не задержит рой надолго, но даже полминуты форы сейчас могут оказаться неоценимыми. За это время надо успеть всего-то обнаружить и обезвредить тварь, которую невозможно зарубить, застрелить или хотя бы вырубить знатным хуком в челюсть.

На мое счастье, Дагдомара по-прежнему отличала тупость.

Вместо того чтобы воспользоваться несколькими окнами с незакрытыми ставнями, в которые оболочки могли забраться, подсаживая друг друга, он, потеряв голову от ярости (а может, и от страха), обрушился на дверь, молотя по ней десятками кулаков и ног.

Быстро оглянувшись, я убедился, что внутри оболочек нет. Очевидно, весь собранный наспех легион демон отправил мне навстречу.

Прекрасно, шансы растут.

Хрясь! Дверь содрогнулась от удара, сквозь лопнувшее дерево пробился острый клюв топора. За дело взялся бывший плотник.

– Ты только все затягиваешь, Сет! – в два десятка голосов завыл демон. – Тебе не спрятаться от меня!

Дважды глупец.

Я не прячусь. Я ищу!

В какофонии голосов, сплетающихся в один, я уловил тот, что раздавался не снаружи, а изнутри поместья. Тело-вместилище не вышло встречать званого гостя, оно наслаждалось зрелищем изнутри. Когда у тебя две дюжины пар глаз, можно не бояться, что проглядишь какие-то детали.

Особняк фон Туска был обставлен с кричащей роскошью и абсолютной безвкусицей. Вышедшая из моды массивная старинная мебель из благородных сортов дерева соседствовала с новомодными алхимическими лампами в изящных абажурах и легкомысленными, фривольными картинами в нелепо-толстых багетных рамах. На ходу я содрал со стены гобелен, изображавший какого-то дворянина с породистым ястребиным носом, травившего собаками кабана. Возможно, то был настоящий барон, у которого нынешний фон Туск отобрал фамилию, титул и земли, как это сплошь и рядом случается во Фронтире.

Если честно, начав свару, я понятия не имел, что буду делать, добравшись до тела, где сидит большая часть Дагдомара. Лишь сейчас, на бегу, в голове оформилось что-то вроде плана – замотать его в ткань, вскинуть на плечи и уволочь туда, где можно развести пламя пожарче. Надеюсь, у меня в руках он не превратит себя в лужу лимфы и слизи, способную просочиться через ткань. Это было бы весьма некстати.

Взбегая по ступенькам на второй этаж, я быстро ощупал пальцами гобелен – хорошая, плотная ткань, выткана на совесть.

Может, все и сработает.

Жаль, нельзя предсказать, как при этом поведет себя рой – потеряет ориентацию в пространстве и останется потерянно бродить по поместью или все же попытается отбить тело-матку? Ответ придется получить на личном опыте.

Ударом ноги я выбил первую попавшуюся дверь и ворвался внутрь, огромный и свирепый, как взбесившийся анчинский слон.

Пусто!

Вторая дверь.

Пусто!

Внизу уже вовсю звенели стекла – рой наконец опомнился и полез в окна, вынося рамы. Время, которым я и так не располагал, сходило на нет.

Третья дверь.

Пусто!

– Сюда, Сет. Я же говорю, ты затягиваешь! – Смеющийся голос демона раздался совсем рядом, буквально через стену.

В азарте я даже не сразу обратил внимание, что хор снаружи смолк. Говорила теперь только одна голова – та, что сидела на нужной мне шее. Похоже он оправился от приступа страха.

Я забросил гобелен за спину, как гладиатор боевую сеть, и шагнул к двери, из-за которой доносился смех. Посмотрим, чем ты меня встретишь, Пепельный Жрец.

Кровь, блин, и пепел…

Он встретил внушительно.

Не знаю, как там демон уносил ноги из Кэр-Кадазанга, будучи в теле обычного импа, – нынче ему и в теле человека-то было невыносимо тесно. Тварь, встретившая меня в комнате, бывшей рабочим кабинетом фон Туска, судя по обстановке, оказалась огромной.

Ну, не такой большой, как я, например.

По-другому огромной.

Дагдомар выглядел как самый отвратительный и крупный толстяк, которого мне приходилось видеть. Неохватно гигантский и абсолютно голый – ни клочка ткани на теле, ни волоска на коже. Больше всего он напоминал своего Герцога Бегемота – таким, каким его рисуют на старинных гравюрах, разве что без слоновьей головы и огромного, волочащегося по земле фаллоса. Если последний и имелся, его скрывало необъятное брюхо, раздутое, как у дохлой лошади. На этом брюхе величаво возлежали пласты висячих, почти бабьих сисек, а громоздилось и то и другое на двух мощных тумбообразных ногах. Из плеч почти параллельно земле торчали короткие слабые ручки сплошь в складках жира, точно в оборках.

Венчала все это безобразие маленькая конусообразная голова – тоже голая, без единого волоса. Не было даже бровей и ресниц.

Дери меня Астарот!

Такого упаковать никакого гобелена не хватит. Я снова с тоской подумал о магическом самопале.

Руку бы отдал!

Новую…

– Ты все-таки добрался, Сет! – обрадованным и неожиданно сильным голосом пробасил демон. – Я удивлен. Признаться, я в какой-то момент испугался, что ты сиганешь через забор и будешь таков.

Пока он говорил, я успел захлопнуть двери в кабинет и заклинить их первым, что подвернулось под руку, – стволом бесполезного при сложившихся обстоятельствах «громобоя».

– Ты же самопровозглашенное божество плоти, – с отвращением произнес я, поворачиваясь к Дагдомару. – Неужели нельзя было слепить себе тело получше? Ты недалеко ушел от амебы Мастера.

Вновь вступая в разговор с Пепельным Жрецом, я банально тянул время, не зная пока, как подступиться к тому, что было сердцем легиона.

Дернуть ковер под его ногами и закатать в него? Толку? Мне не вынести эту тушу из поместья, одновременно отбиваясь от прочего роя…

– Пф-ф! – презрительно фыркнул демон. – Мне чужда эстетика человеческого тела. Да и его размеры не подходят, больно тесно.

Последнее не было фигурой речи. Ему и в самом деле приходилось тесно даже в этом омерзительном скопище плоти. Демоническая сущность Дагдомара бурлила внутри, распирая гладкую, лоснящуюся кожу, прокатываясь сверху вниз волнами судороги, прорываясь наружу гноящимися язвами, которые тут же закрывались, чтобы образоваться в новых местах.

С Мастером Плоти было приятнее иметь дело, даже когда он предъявил мне собственную физиономию. Пожалуй, по чувству гадливости, вызываемой одним своим видом, Дагдомар мог тягаться с тем самым риккером из канализации.

– И все же я буду здесь богом, Сет. Ибо силен, а миром смертных всегда правит сила. Iecarimi Quo-a-dahe od I-mica-ol-zododa aaiome!

Терпеть не могу, когда демоны переходят на енохианский. Его звуки ранят слух, как гвоздь, скрежещущий по стеклу.

– Преклонить колени перед тобой, жирная свинья? И не мечтай!

Я расхохотался, одновременно лихорадочно оглядываясь по сторонам в поисках предмета, каким можно было бы воспользоваться в качестве оружия.

Кабинет фон Туска не отличался от убранства прочих комнат – та же мешанина неумело подобранной мебели и несочетающихся предметов утвари. Мещанские замашки фон Туска зашли так далеко, что он даже установил в углу кабинета целую скульптурную композицию, ныне занавешенную большой белой простыней. Благодаря столь замечательному (в данных обстоятельствах) отсутствию вкуса у выскочки из Фронтира добрая четверть предметов здесь выглядела достаточно увесистой, чтобы вбить лысую голову меж плеч и аж до самой безразмерной задницы.

Но что толку?

Демон починит себя уже через мгновение.

Единственным выходом из ситуации было забаррикадироваться внутри и устроить маленький пожар, надеясь, что огонь будет достаточно жарок, чтобы уничтожить существо, которое могло восстанавливать ткани после любых ран и увечий. Правда, для этого придется сгореть вместе с Дагдомаром, а я недавно уже умирал и ни за что не хочу повторить это еще раз.

Да и рой не будет дожидаться развития событий – он вынесет дверь раньше, чем мы сгорим дотла.

Нет, не годится. Как и затея с гобеленом.

Ради интереса можно пальнуть серебряной пулей промеж глаз чудовищного толстяка, но только с Мастером мы это уже проходили. Не поможет.

– Iecarimi Quo-a-dahe od I-mica-ol-zododa aaiome! – возвысив голос, повторил Дагдомар. – Преклони свои колени, и я стану твоим новым творцом. Я приму тебя в свой легион. В качестве любезности я даю слово, что, пожрав твою душу и поработив ее, исторгну обратно в твое же тело, а не во что-нибудь, куда более мерзкое.

Я прислушался.

Рой, без сомнения, уже проник в дом, но не пытался взять кабинет штурмом. Тела-оболочки замерли снаружи после того, как их бог отвлекся, сосредоточившись на моей нескромной персоне. От решительной атаки, способной покончить с Ублюдком Слотером, демона удерживала только собственная болтливость. С того момента как я переступил порог поместья фон Туска, Дагдомар имел достаточно времени, чтобы поставить в нашей истории жирную точку, но вместо этого он предпочитал наслаждаться звуками собственного голоса. В смысле голосов.

Беглый негодяй здорово изголодался по общению, сидя в серебряном заточении.

– И как ты собираешься добраться до меня, тварь? Ручонки уж больно коротки.

– Это ничего, Сет, – усмехнулся демон. – Специально для тебя у меня есть пара других. Поприветствуй родственничков!

Они ожили и обозначили себя громким ликующим криком, топотом и грохотом сметаемой мебели, оказавшейся на пути. Белая простыня отлетела в сторону, открывая перекошенные, искаженные яростью одинаково-разные лица Близнецов-Рожденных-Порознь.

Едва шагнув в первый раз, братья словно заполнили собой все пространство – не такие уж и крупные на вид, но невероятно значительные. Много больше, чем люди, больше, чем оболочки Дагдомара, и даже больше, чем Выродки-nor-quashi. Их окутывала аура несокрушимой всепобеждающей мощи, настолько сильная, что ощущалась почти физически.

Никому не одолеть Дэрека и Стайла, когда один брат вкладывает ладонь в руку другого, ибо тогда в мир является Дуум – воплощенное сочетание магического и воинского Талантов, достигших пиковой величины. Сверхсоздание, неуязвимое для стали, свинца и магии, но способное ответить и тем, и другим, и третьим, любому, кто дерзнет заступить дорогу.

Чтоб меня…

Я всегда страшился сойтись с Дуумом именно при таких обстоятельствах – в замкнутом помещении, сужающем возможность для маневра, и в честном поединке. А теперь он стал еще могущественнее, ведь оболочки Дагдомара могли мгновенно исцелять любые раны. Но самое плохое заключалось в том, что исчез единственный шанс победить Дуума – оторвав одного брата от другого, чтобы расправиться с ними поодиночке.

Используя дьявольский талант Мастера Плоти, демон закончил то, что начинала природа, создав единое существо, прежде размещенное в двух самостоятельных телах. Отныне Близнецы сделались по-настоящему неразлучны: они срослись-сплавились плечами и бедрами, образовав чудовищное двухголовое и трехногое создание, способное сокрушить все на своем пути.

Я сразу перестал сожалеть об отсутствующем магическом самопале. Черт побери, здесь было бы мало даже рунной бомбы, ибо Дууму не страшна магия в любом ее проявлении!

Чудовище с шумом прошествовало через половину кабинета и замерло, поравнявшись с веселящимся демоном. Та часть тела, что когда-то принадлежала темному Близнецу, насмешливо отсалютовала шпагой Стайла. Другая небрежно тряхнула рукой, и меж пальцев зазмеился огненный хлыст, любимое оружие Дэрека Первого. Он мгновенно прожег дорогой ковер на полу, и в воздухе запахло паленым волосом.

Маленькими, почти детскими пальчиками демон потрепал монстра, как довольный хозяин треплет охотничьего пса, принесшего подстреленную утку.

Ему было отчего испытывать удовольствие. За многие годы Дагдомар стал одним из немногих демонов, кому оказались по зубам души Выродков.

– Они – тоже я, – рассмеялся Дагдомар. – Но, думаю, тебе понравится, что я оставил в твоих братьях чуть больше от них самих, чем в прочих моих izizop! Это должно сохранить их боевые качества и сделать вашу встречу чуть более драматичной. Не находишь?

Он так развеселился, что по лицу его прошла сильная рябь. Одна из щек вздулась, точно громадный гнойник, и лопнула, обдав воздух брызгами сукровицы.

– Мне не стоило труда заполучить эту парочку. Стоило всего лишь намекнуть, что ты жаждешь свести счеты и застать тебя врасплох можно здесь. Конечно, приручая эти сосуды, пришлось повозиться, однако признайся – результат того стоит. Я не такой умелец, каким был наш юный друг из Арбории, и все равно получилось недурно. Говорят, никому не устоять в бою, когда ваши Близнецы держатся за руку, но любо-дорого будет увидеть их в деле сейчас, когда оба братца ну просто неразлейвода.

Демон снова захохотал, но на сей раз смех перешел в отвратительные булькающие звуки – что-то лопнуло в горле. По мере того как буйное веселье охватывало демона, человеческая плоть все сильнее пузырилась и смещалась на костях, протестуя против присутствия инфернальной твари.

– Ты все еще сомневаешься, что я бог? – невнятно побулькало самопровозглашенное божество.

Я с тоской посмотрел в сторону единственного на весь кабинет окна, путь к которому преграждали толстяк-Дагдомар и Дуум. Пожалуй, самым разумным было сигануть в него головой вперед, а затем припустить во все тяжкие в сторону Кэр-Кадазанга, призывая по пути на помощь Джайракса и Дредда.

Так ведь не пропустят.

И пути назад не осталось, рой уже столпился под дверью, удерживаемый не столько заклинившим ее пистолетом, сколько волей своего создателя…

Бесконечное тщеславие и бескрайняя самоуверенность Сета Ублюдка Слотера наконец вышли ему боком. Я загнал себя в ловушку, из которой нет выхода.