Текст книги "Слотеры. Бог плоти"

– Может быть. – Я припомнил слова Аниты, сказанные у изголовья моей кровати. – А может, это дело рук нашего неуемного Попрыгунчика. Он крепко обиделся, когда я не отдал ему тот манускрипт с чертежами. Часом не знаешь, что Дэрек вытворял с ним у себя в лабораториях?

– Понятия не имею. Просто увидел твой кинжал среди его хлама и подумал, что не будет большим грехом украсть у одного родича то, что тот сам стащил у другого. Я тебе крепко должен, хоть так отблагодарить… – Племянник оставил беззаботный тон и несколько замялся. – Но раз кинжал мертв, этого мало. Надеюсь только, ты не отправишь меня воровать печать у Совета Четырех в Лютецию… Ну то есть, я имею в виду, что долг, конечно, платежом страшен и все такое, но нельзя изменять чувству меры! Туда ехать месяц!

– Забудь об этом. Долг вернешь услугой, когда мне это крепко понадобится.

Джад натянуто улыбнулся – похоже, он ждал другого ответа.

Да и шут с ним.

Сказать по правде, история с воскрешенным Мастером Плоти оказалась достаточным испытанием для любой дружбы.

– Я могу довезти тебя до Аракан-Тизис, – помолчав, предложил племянник. – Может, по дороге пропустим бутылку-другую доброго тарнского?

– Я хочу пройтись, Джад. Слишком долго, знаешь ли, провалялся в постели…

– …по моей милости, – нервно рассмеявшись, закончил племянник. – Ладно, Сет, бывай. Как надумаешь взыскать должок, присылай нарочного.

– Не сомневайся. А пока послушай меня и не тяни с отъездом из города. Съезжай сегодня же вместе с Мортом. Я не хочу, чтобы вы, двое, чего доброго, сцепились с Дреддом или даже Джайраксом. Против них – кишка тонка выстоять.

– Насчет меня ты слышал. А насчет Морта… Говоришь, если стрельнуть ему в ногу, начинает слушаться? Надо попробовать.

Джад забрался в экипаж и с силой хлестнул поводьями. Лошадь с места взяла в разбег, и двуколка быстро унеслась прочь. Я хмуро поглядел ему вслед, затем поднял голову и окинул взглядом не менее хмурое небо – серое, отягощенное тучными, даже на вид влажными облаками.

По щеке тут же ударила тяжелая капля, за ней другая.

Начинался мерзкий уранийский осенний дождь. Словно подтверждая это, заныла-запульсировала болью рука.

Самое время для пеших прогулок, ага.

На мгновение искушение вернуться к дому Веры вернулось и накатило на меня с новой силой. Что бы я там себе ни говорил – сегодня в этом доме меня бы приняли. Надо было только постучать в дверь…

Постояв на месте, я поднял воротник плаща, надвинул шляпу на брови и двинулся прочь.

Я не сделал и тридцати шагов, как разверзлись хляби небесные и обрушили на Ур, Блистательный и Проклятый, настоящий ливень.

С окончательным возвращением в мир живых, Сет Ублюдок Слотер.

Глава III
Разговор за чашкой кофе

Расставшись с Джадом, я какое-то время шагал по Королевскому тракту меж дорогих доходных домов, где снимали меблированные апартаменты богатые купцы и дворяне, не вышедшие титулом, чтобы обитать по ту сторону канала Веспина.

Дождь зарядил не на шутку, а со стороны моря продолжал налетать, словно злобный пес, его дружок-ветер. Набрасываясь резкими порывами, он подхватывал целые пригоршни воды и ловко швырял их в лицо, прямо под поля шляпы, которые быстро набрали влагу и обвисли почти до самого носа. Плащ тоже намок и набух, тяжело прилип к плечам и спине, зашлепал сырыми полами по ногам.

На ходу я поплотнее запахнулся, но это не сильно помогло. Вода стекала по щекам, подбородку и лила за ворот, быстро промочив до исподнего.

Нынче иные портняжные мастерские приноровились производить особые плащи и накидки, вплетая в ткань заговоренные нити, так чтобы те образовывали сложный узор-вязь, составляющий заклинание, способное отталкивать воду. В такой одежке относительно комфортно в любой дождь, даже в отчаянный ливень вроде нынешнего. Есть только два принципиальных недостатка – во-первых, стоят такие обновки неприлично дорого, а во-вторых, притягивают всевозможную водную нечисть, как магнит железо. После того как пару-тройку хозяев водоотталкивающих плащей утопили водяные феи, накачав в легкие жидкость, число желающих разгуливать под дождем в полном комфорте заметно поубавилось.

Водяных фей я не боялся, но все равно нипочем не стал бы напяливать на себя вещь, благодаря которой любой маг в радиусе мили может почуять магическую ауру и навести по ней какие-нибудь пакостные чары. Плащ-то не Дагдомар, в защитные ножны не спрячешь. Да и вымачивать его раз в месяц в жертвенной крови, чтобы заклинание не утратило своей силы, хлопотно.

И все же сейчас такой плащик пришелся бы кстати. Иногда погода в Уре случается хуже плохого…

В общем, упрямство упрямством, настроение настроением, но, пожалуй, пора заканчивать с водными процедурами.

Я свернул с дороги в первое попавшееся заведение, которым оказалась кофейня с изображением не то затейливого бублика, не то хитро свернувшейся змеи на вывеске. Маленький патио при кофейне весь залило водой, даром что скамьи не плавали, но над добротно уложенной черепичной крышей понемногу чадила труба, а значит, можно надеяться на чашку горячего кофе или вина со специями.

Дверь была рассчитана на человека среднего роста, пришлось сложиться чуть не вдвое, чтобы не стукнуться лбом о притолоку. Зато внутри оказалось неожиданно просторно. В заведении царил полумрак, разгоняемый пламенем большого камина и нескольких толстых свечей. Нагретые камни источали жар. Вкусно пахло свежим хлебом, размолотыми кофейными зернами и сухими травами.

Хозяин, темнокожий метис (абориген Пнедории?) с мелкими чертами лица, тут же поспешил навстречу. Его не смутили ни мой рост, ни количество пистолетов и клинков на перевязи. Впрочем, радушие можно и понять – посетителей-то в кофейне нынче раз-два, и обчелся.

На короткую секунду я по привычке задержался на пороге, давая глазам привыкнуть к полумраку и одновременно прицениваясь к обстановке. Хм… а изнутри кофейня больше походила на портовый кабак. Массивные круглые столы на толстых чурках, тяжелые деревянные табуреты, сколоченные снизу досками попарно, чтобы удержать иных посетителей от искушения дубасить такими друг друга по головам. У дальней стены тянулась стойка, огораживающая запасы хозяина от публики и позволяющая спрятать, например, мушкет или аркебузу.

Так, для большего порядку.

Что до публики, то я посчитал – раз, два… и действительно обчелся.

У окна обосновался крепкий плечистый мужик с густыми усами и коротко, по-солдатски остриженными волосами. Он сидел, тяжело навалившись грудью на столешницу, обоими руками облапив кружку с вином. Рядом высилась початая бутылка, а к столу была прислонена короткая шпага в потертых кожаных ножнах. Такого странно встретить в кофейне – скорее уж в пропахшей вином и блевотиной забегаловке.

Рубака. Наемный головорез.

В дальнем углу, боком ко входу, сидел другой посетитель, почти полностью скрытый тенью. Этот мне сразу не понравился.

Судя по потекам воска на столешнице, он специально переставил свечу на другой край стола – чтобы она не освещала его лицо и не засвечивала глаза. Прием старого душегуба, знающего толк в мелочах, которые могут спасти жизнь…

– Прошу ближе к огню, светлый боте, – с мягким акцентом предложил хозяин. – Вам надо подсушиться. Сюда, пожалуйста. Вот так… Позвольте ваш плащ. И шляпу. О-хо-хо, сколько воды с вас натекло, целая лужа. Да, лоа воды и неба нынче снова что-то не поделили и устроили целую войну. А достается нам, простым смертным.

Я не ошибся, это действительно пнедориец.

Вернее, та-мауд, коренной житель острова, пнедорийцами-то ныне кличут уже потомков белых поселенцев, прибывших покорять его родину с разных концов света – из Сантагии, Лютеции, Йодлрума, ну и Ура не в последнюю очередь.

– В такую погоду нельзя быть снаружи. Нет, никак нельзя. Надо сидеть у огня, пить хороший кофе и курить трубку.

– Трубку оставь себе, – сказал я, устраиваясь так, чтобы темный силуэт человека в углу оставался в поле зрения. – А вот кофе неси. Да покрепче. И сахара отколи кусок побольше.

– Осмелюсь предложить светлому боте тахури. Это знаменитое блюдо моего народа – слоеный мясной пирог с пряностями. Воины едят его перед боем, чтобы набраться сил. Такому большому мужчине сил не занимать, но стоит подкреплять их время от времени.

Я втянул ноздрями вкусные ароматы, идущие от кухонных печей, и вспомнил, что действительно успел проголодаться. Утром я выпил только пару кружек вина да умял кусок хлеба с холодной курицей.

– Тащи свой тахури.

– Правильный выбор, светлый боте! – одобрительно щелкнул языком метис. – В этом большом городе полно воинов и шаманов, но немногие отваживаются попробовать стряпню народа та-маудов. Думают всякое. А какой вред может идти от благословенного змеиного мяса?!

Мне он, пожалуй, понравился: простой и цельный, лишенный предрассудков относительно титулов и сословий, услужливый, но не лебезящий. А что до змеиного мяса… случалось жрать и собственноручно ободранных крыс. Едва ли они будут хуже умело приготовленного мясного пирога.

Я кивнул и бросил на столешницу серебряный флорин.

Насчет питательных свойств тахури хозяин кофейни не обманул. Змеиный пирог представлял собой круглый плотный хлеб, тесно переложенный полосками хорошо прожаренного мяса и листьями какого-то кислого салата. Не изысканно, но сытно. Опять же такой пирог можно брать в дорогу – испортится не скоро.

Съев больше половины, я почувствовал, что приморил червячка, и уделил внимание чашке с кофе. Он оказался крепким и слегка горчил.

– Что ты там сказал про войну духов? – спросил я та-мауда, обнаружив, что тот стоит рядом, на случай если понадобится что-то еще.

– Мой народ, как и ваш, верит, что духи – это тени умерших людей, светлый боте. А лоа – это иное. Это все, из чего составлена жизнь. В воздухе живет много воздушных лоа. Обычно они мирные, но есть множество водных лоа, которые тоже хотят подняться на небо и жить там. Всякий раз, когда идет пар или поднимается туман, – это водные лоа норовят занять место на небе. Воздушные терпят их, но когда водных лоа становится слишком много, они изгоняют пришельцев. И те падают на землю вместе с каплями дождя. Каждая капля – это лоа воды, поверженный в бою за небеса.

Я слегка усмехнулся:

– Ну и жуткая же резня идет тогда сейчас в воздусях.

– Лоа бессчетны, как песчинки на дне моря, – пожал плечами та-мауд. – Их сто раз столько, сколько звезд на небе. Поражение для них ничего не значит. Круг будет продолжен. Такая война вечна, потому что из нее рождается сама жизнь.

– Твое счастье, что мы в славном Уре, пнедорийская обезьяна! – неожиданно рявкнул густоусый рубака, с грохотом отставив кружку.

Я перевел взгляд в его сторону и еще раз смерил с головы до ног. Не очень высок, но плечист, крепок и жилист, как уличный пес. Воинственно встопорщенные светлые усы, задиристый нрав и гортанный акцент – по всему похож на гейворийца. Таких сейчас модно нанимать в личные дружины, охраняющие знатных уранийских нобилей. Дети дремучих сосновых боров, что на юге Уранийского протектората, ничто так не ценят, как верность слову и добрую драку – желательно без всякого повода.

На груди рубаки и в самом деле поблескивала серебряная вышивка – стигма, означающая, что он служит одному из уранийских домов, но разглядеть ее в полумраке кофейни не удалось.

– В любом другом городе мира тебя бы сожгли за ересь!

Было забавно слышать это от недавнего язычника (большинство гейворийцев все еще поклоняется своим звериным богам), но та-мауд ничего смешного в словах задиры не нашел, поэтому прикусил язык, сжался и отступил к стойке.

Не сильно-то вояка и погрешил против истины. В иных государствах и городах, где мессианская церковь запустила свои щупальца не только в души смертных, но и в вопросы политики, а также управление государственными делами, за подобные речи и в самом деле могли наказать. Другое дело Ур – город многих культур и сотни религий. Если здесь меж собой уживаются (пусть ненавидя и понося друг друга) даже Строгая и Черная церкви, то уж как-нибудь найдется место и верованиям выходцев со Змеиного острова, где темнокожие мужчины и женщины с глазами, похожими на блестящие оливки, поклоняются сонму призрачных лоа, а мрачные, увешанные засушенными лапками и птичьими косточками шаманы умеют делать зомби из живых людей, не умерщвляя их, но отнимая волю и разум.

Свою веру и свою магию немногочисленные та-мауды-переселенцы привезли через море сначала в Сильверхэвен, а затем и в Блистательный и Проклятый. И если вера здесь никого особо не заинтересовала, то магии нашлось практическое применение. Шаманические ритуалы никогда не считались особо сильными и полезными – слишком уж много условностей приходится соблюдать, чтобы все сработало как надо, однако кое-какие приемы та-маудов Магистрат и Ковен сумели поставить на службу городу.

И не только они.

Уже лет пятнадцать прошло, а в Уре еще жива память о наводящем ужас Певце Змей – безумном шамане по имени Ллин Так, что работал на Гильдию ночных ангелов, исправно умерщвляя «клиентов», до которых не смогли добраться обычные головорезы, работающие по старинке – ножами да пистолетами. В конце концов песням Така положили конец Треверсы – по каким-то своим соображениям, но к тому времени шаман-душегуб успел стяжать себе по-настоящему дурную репутацию, отправляя за теми, кто помечен смертью, полупризрачных змей, сотканных из проклятий и неких материальных субстанций.

Но я отвлекся.

Как было сказано, гейворийский вояка рубанул сущую правду, не возразишь. Но форма, в какой он это сделал, мне не понравилась, потому что понравился хозяин кофейни, показавший себя славным малым, удачно избавленным от подобострастного угодничества, какое проявляют большинство смертных, сталкиваясь с тем, кто выше их по званию, происхождению, толщине кошелька или просто по тяжести кулака.

– Я смотрю, здесь ревнитель религиозных устоев голос подал, – негромко проворчал я в пустоту. – Так, может, он обрисует свой взгляд на ересь тому, чьи предки вышли из чрева Лилит, ужаснейшей из матерей?

В кофейне словно натянулся и лопнул невидимый канат, беззвучно стегнув воздух напряжением.

Смуглое лицо метиса посерело от страха. Он понятия не имел, кого привечает у себя в заведении, но, живя в Уре, про Выродков не мог не слышать. Гейвориец и вовсе на какое-то мгновение замер, лихорадочно оценивая ситуацию.

– А-а, Древняя кровь, – наконец протянул он. – Наслышан.

Рубака старался цедить слова безмятежно и презрительно, как и подобает задире, который нарывается на хорошую драку, но в голосе чувствовалось едва слышное дребезжание. И все же, несмотря на отсутствие публики, отступать он не собирался.

Как же, знаменитое гейворийское упрямство, густо замешанное на браваде. Уйдет отсюда живым – будет чем похвастать перед соплеменниками, а не уйдет… истинным мужчинам не пристало доживать до глубокой старости.

Эти свирепые и бесстрашные сукины сыны за то и ценятся в наемниках, что готовы сдохнуть, но не отступить, даже когда дело безнадежно. Воин, выросший под сенью сырых гейворийских боров, при случае будет хамить даже королю… если только это не запретит человек, которому он принес присягу. Верность слову в лесных племенах ценили даже выше храбрости.

– Наслышан, говорю, – с вызовом продолжал рубака, слегка приподнявшись над столом. – Только вот еще я слышал, будто такие, как ты, сами решают все вопросы с другими мужчинами. А не прячутся за мамкину юбку!

Вздохнув, я отставил в сторону чашку с кофе и сжал кулаки.

Лишнее.

Раздался громкий гудящий звук – бум-м-м-м! – и конфликт сам собой исчерпался.

Гудела столешница, сколоченная из толстых, гладко оструганных досок, за долгое время отполированных рукавами посетителей. Голова усатого задиры ударила в нее, как колотушка в набат.

Я толком и не успел понять, как человек, до того неподвижно сидевший в дальнем углу, вдруг оказался рядом со столом буяна. Когти Астарота! Минуту назад я поклялся бы, что на такое способен только Морт с его форсажем да еще один прыткий крепыш из Малиганов по прозвищу лорд Молния.

Я подобрался и положил руки на рукояти пистолетов. Кого еще угораздило завалиться в это заведение?

Человек из дальнего угла отнял руку от затылка гейворийца – рубака немедленно сполз под стол, оставив за собой лужицу крови и пару зубов, – и приветливо помахал мне, точно старому знакомому. Он сделал шаг, другой, и тени словно бы нехотя отпустили рослую плечистую фигуру, а пламя свечей заиграло на кроваво-красных вставках длинного, до пят, плаща-мантии.

– Здравствуй, Дредд.

Слотерам можно здороваться друг с другом, но мне пришлось сделать усилие, чтобы не выдать свое удивление.

– Здравствуй, Сет. Как здоровье? – чистым красивым голосом откликнулся Дредд Слотер.

Как здоровье?

Любой, кто хоть немного в курсе наклонностей моего родича, а также его профессии, скажет: это не тот вопрос, который вы хотите услышать из уст палача клана.

Я промолчал.

Дредд не смутился.

– Как рука?

– Спасибо, еще на что-то гожусь.

– Я рад. Не люблю, когда у кого-то в семье неприятности.

Слова звучали дружелюбно, но мне казалось, будто я все равно ощущаю мертвенный холод, исходящий от родича. Сумрачно красивый и утонченно мрачный, в своей неизменной черной с красным мантии, он одновременно походил на падшего ангела и коварного злодея из театральной постановки. При этом я заочно готов пожалеть и того, и другого, случись им оказаться на пути у Дредда Слотера.

У всех Выродков есть Таланты – более или менее специфичные, но немногие раскрывают их суть так глубоко и многогранно, как это сделал Дредд, одаренный нехитрым, казалось бы, умением нести смерть. Про таких говорят – превратил ремесло в искусство. Если Костяной Жнец, в назначенный час прерывающий наше бренное существование, вдруг притомится и пожелает отойти от дел, он может с чистой совестью перепоручить свои обязанности Дредду.

Наш Смертоносец справится.

И лучшим образом.

– Мне казалось, неприятности семьи – твоя работа, – не скрывая настороженности, пробурчал я.

– А кто сказал, что я так уж люблю свою работу, Сет? Я просто очень хорошо ее делаю. Не хуже, чем ты свою.

– Вот как? – Я не стал утруждать себя деланой улыбкой и холодно посмотрел Дредду в глаза – ярко-синие, как кусочки сапфира. – Тогда интересно, насколько случайной вышла встреча двух хороших работников в одной славной кофейне. Или ты завсегдатай, а я вторгся в твою обитель?

– Я? Нет. – Дредд даже слегка поморщился. – Не люблю пнедорийскую кухню и тем паче пнедорийский кофе, он слишком горчит… Ты что побледнел, малый? – Последнее адресовалось уже хозяину-метису. – Пойди-ка на кухню и придумай себе занятие. Нам тут надо поговорить с глазу на глаз. По-родственному.

Дважды просить та-мауда не пришлось – только пятки сверкнули.

– Видишь ли, я предпочитаю сам устраивать случайности, Сет. Так надежнее.

Я помедлил с ответом. Поднял кружку и неторопливо отпил несколько глотков обжигающего горчащего кофе, выигрывая секунду-другую, чтобы быстро просчитать ситуацию.

Джад говорил, будто Эторн велел Смертоносцу разыскать его. Как же получилось, что, отправившись на поиски нашего воришки, Дредд предпочел найти меня. Странно это. Ко мне-то у клана какие могут быть претензии?

Или дело в Морте? Дредд думает, будто я могу помочь ему взять в окорот сына?.. Едва ли. Он достаточно хорошо меня знает, чтобы питать по сему поводу какие-то иллюзии. Выходит, нужен ему все-таки именно я?

Не случайно же о здоровье справился.

Здоровье, здоровье… его интересует оттяпанная по плечо рука? Или же пуля в живот? Поздновато, конечно, для последнего случая, но все-таки.

А впрочем, что гадать? С Дреддом лучше не заигрываться в слова и спрямлять углы.

– Ну и на кой… случай… тебе понадобилась моя персона?

– Интересный вопрос, – начал было Дредд, но я быстро перебил его, слегка смутив, к вящему своему удовольствию:

– Минуту, Дредд. Прежде чем мы перейдем к делу, позволь кое-что уточнить. Как ты узнал, что я буду здесь? Ты следил за мной? Или использовал чары морока, чтобы привести куда надо? Мне не нравится это, родич. За такие штучки я могу спросить. И серьезно спросить.

Дредд слегка пожал плечами:

– Ничего такого, Сет. Ничего, с чем не справились бы нехитрая логика и должная наблюдательность.

– Говори.

– Не приказывай мне, родич, – мягко попросил палач клана. – Ты же знаешь, есть только один человек, которому такое позволено.

– …пожалуйста? – помедлив, добавил я, превратив требование в просьбу.

– Так-то лучше… Утром я нанес визит в твои апартаменты на Аракан-Тизис. Любезная хозяйка дома (должен сказать, для вдовы она выглядит вполне цветущей) была очень мила и сообщила, что ты ушел спозаранку. И что «мессир Слотер никогда не докладывается, во сколько его следует ждать». Твоя красивая девочка-полуэльфка оказалась не менее любезна и мила, но ничего сказать не смогла… в силу известных нам обоим обстоятельств.

Я почувствовал, как в животе свернулся ледовый ком, кулаки сами собой стиснулись. Кружка треснула, и горячий кофе потек между пальцами, как кровь из пореза.

– Если ты что-нибудь им сделал…

– Сила Велиара! Сет, что за реакция? – рассмеялся Дредд. – Нельзя так привязываться к смертным, это делает тебя уязвимым. И потом, за кого ты меня принимаешь! Разве я похож на обычного головореза? Это был визит вежливости, не более того.

Нехорошо получилось.

Нельзя проявлять слабости перед Дреддом. Он умеет на них играть. Смутившись, я разжал пальцы и принялся вытирать руку о штанину.

– Продолжай… пожалуйста.

– Немного зная твои привычки, я предположил, что ты направился в забегаловку того симпатичного толстяка, у которого любишь столоваться.

Это Упитанный Ван-то – симпатичный толстяк? У родича определенно сложности с подбором подходящих эпитетов. Но по сути сказанного он прав, я действительно регулярно захаживаю к Вану пропустить стакан-другой старого доброго тарнского. В «Луженой глотке» кормят бесхитростно, зато сытно, и хозяин всегда помнит о моих запросах. А главное – тамошняя публика привыкла ко мне и не ведет себя, словно овечья отара, учуявшая промеж себя волчий дух.

Иногда пугливая суета смертных ужасно раздражает.

– Тебя я там не застал, но обнаружил некоего молодца в ливрее с баронским гербом на стигме и с расквашенной физиономией, – продолжал Дредд. – Последнее почему-то сразу заставило меня подумать о тебе. Интуиция, если хочешь.

Сомневаюсь, что дело обошлось интуицией: палачи любят получать точные вопросы на свои ответы. Это – профессиональное.

– А, ливрейный лакей, – припомнил я утренний инцидент. – Человек барона… как же его… фон Туска. Какой-то нувориш из Фронтира. Его слуга действительно схлопотал утром по зубам. Поразительно наглый тип для смертного.

– Неместный, – понимающе вздохнул Смертоносец.

– Ага. За пределами Ура забывают про репутацию Древней крови. Старику следовало бы об этом задуматься.

– Aue.

Эпизод у крыльца мог показаться достаточно необычным, однако в силу его незначительности я успел выбросить случившееся из головы. Зря. Все в нашем мире складывается из мелочей, а конкретно эта мелочь привела ко мне Дредда – самого опасного сукина сына во всем Блистательном и Проклятом после моего младшего братца Джайракса.

Зачем лакею фон Туска было отираться в забегаловке Упитанного Вана после моего ухода? Не посмел показаться на глаза хозяину, получив отказ, и потому отправился топить горе в вине? Слуги так себя не ведут.

Есть в этом что-то странное.

Еще одна вещь, о которой стоит подумать на досуге.

На этом я выбросил наглого лакея из головы и сосредоточился на Дредде.

В его присутствии думать о чем-то лишнем противопоказано – больно много сюрпризов таится под знаменитой красно-черной мантией. Причем некоторые имеют свойство выскакивать, вылетать и выстреливать в самый неподходящий момент.

Зачем я понадобился палачу клана – вот над чем надо голову ломать. Думай, Сет, думай.

История с Мастером Плоти здесь явно ни при чем, я действовал в интересах семьи и спас ни много ни мало весь Кэр-Кадазанг. В данном случае я, дери меня Астарот, герой! Что еще ему может от меня понадобиться?

Хочет попросить не встревать в экзекуцию, которая грозит Морту и Сету? Едва ли. Не настолько он меня опасается.

Похоже, следует заглянуть в летопись семейных неприятностей поглубже.

Дэрек со Стайлом и заварушка в борделе Мамаши Ло? Стрелять по родичам, безусловно, часть семейной традиции, но везде есть свои границы…

Пересказывать все это долго, на деле же воспоминания и мысли проскользнули в голове со скоростью молнии. Дредд даже не успел закончить свою тираду.

– …тип с разбитой физиономией был так любезен, что рассказал мне, как ты утопал в направлении Королевского тракта. И тогда я подумал: «А что, если, совершив героическое деяние, наш славный семейный рыцарь отправился получать вознаграждение с прекрасной дамы?»

– Тебе ужасно не идут потуги иронизировать, Дредд, – скривился я. – Это не твой стиль. Для иронии в тебе слишком много мрачности. Лучше попробуй ядовитый сарказм.

– Спасибо, учту.

– Как ты оказался здесь?

– Считай это очередным проявлением интуиции. Я отправился по твоим стопам и уже почти добрался до Могильного моста, когда начался дождь. Тогда я предпочел вернуться в ближайшее заведение с крышей и горячими напитками. Расчет был прост – если Вера впустила тебя, то надо дать вам время побыть друг с другом. Если она тебя выгнала – скорее всего ты заглянешь сюда. Ты ведь ходишь пешком, а под таким дождем гулять – то еще удовольствие.

Натянутая логика, да и предпосылки ошибочные.

Я не преминул сообщить об этом родичу. И добавил:

– Вера меня не выгоняла.

Дредд только слегка пожал плечами:

– Ты здесь.

– Я думаю, ты просто послал шпионить за мной беса. Или использовал что-то вроде ведьминого компаса. Удивительно, что я ничего не почувствовал. Похоже, инстинкты притупились.

– Обижаешь, Сет. Мы же семья! К чему такие сложности?

– Мы очень нехорошая и очень странная семья. А уж твое присутствие делает любую семейную проблему либо драмой, либо трагедией. Что у нас сегодня в афише?

Дредд не силен в дипломатии.

Прямой вопрос сбил его настрой, и палач клана, потеряв нить разговора, чуть замешкался. Отлично, значит, прямых указаний относительно меня у него нет. Пользуясь этим, я демонстративно отвел от него глаза и с аппетитом, которого на самом деле уже не чувствовал, набросился на пнедорийский пирог. Затылок неприятно холодило чувство тревоги и опасности.

Такое поведение окончательно вывело Дредда из равновесия – он привык быть центром напряженного внимания собеседника. Заложив руки за спину, родич прошелся пару раз туда-обратно, как человек, который не знает, куда себя деть и как поставить.

– Говоришь, здоровье в порядке? И рука, и… мм… прочее? Вот и славно, – наконец произнес он. – А как дела вообще?

Глупо прозвучало, но я постарался, чтобы на лице ничего не отразилось. И даже ответил без особого яда. Дредд плохо реагирует на сарказм, а иронию признает, только когда удается обойтись без слишком тонких намеков, потому и сам иронизировать не умеет.

– Неплохо. Недавно, знаешь ли, в очередной раз спас наш славный город от поганой участи. А заодно и всю семью.

– Да-да, – махнул рукой Дредд. – Наслышан. Все и впрямь было так серьезно или Дэрек с Анитой преувеличивают?

– Как часто Слотеры обращаются за помощью к Слотерам? – хмыкнул я.

– К моим услугам клан прибегает регулярно, – пробормотал палач себе под нос и снова принялся мерить комнату шагами, всем видом изображая человека, обремененного некой задачей, к которой никак не может подступиться.

Актер из него никудышный.

Вся глубинная суть этого представления преследовала одну цель – мне надлежало понять, что Дредду неприятно вести этот разговор, но он, черт возьми, должен.

– Определенно переговоры – не твой конек, Дредд! – не выдержав, рассмеялся я. – Ты ведешь их даже хуже, чем я. Потратить столько времени на жеманство и не перейти к сути! Уранийские нобили могли бы у тебя поучиться.

Родич раздраженно сверкнул глазами, но ничего не сказал.

– Дай облегчу задачу. Ты явился, чтобы узнать, как я поживаю с тех пор, как научился не только отращивать руки, но и переваривать свинец, не так ли?

Другой бы вздохнул с облегчением, но Дредд выше подобных одолжений. Просто на лице палача клана разгладились какие-то едва видимые складки, а шаги по кофейне прекратились.

Родич нащупал цель, и все для него стало легко и просто.

– Ты на редкость здоровый черт, Сет. Пожалуй, даже покрепче нашего богатыря Джакса, – слегка улыбнувшись (ну, как сумел), сказал Дредд. – Я всегда считал, что убить тебя – пистолета маловато. Потребуется что-то покрупнее.

Звучало как шутка, но мне стало неприятно. Потому что шуткой это было лишь отчасти. Не покривлю душой, если скажу, что Дредд только что озвучил свое профессиональное, и очень веское, мнение. Интересно, что покрупнее сейчас спрятано у него под мантией?

Я почувствовал, как напряжение вновь растекается по телу, взвинчивая в предбоевую готовность каждую мышцу, каждый нерв. Не то чтобы родич пугал меня по-настоящему (хотя бояться его стоило любому, кто ходит, дышит и кого можно убить хотя бы парой-тройкой способов)… смущала, нервировала и угнетала сама возможность драки с палачом клана.

Даже если я вколочу Дредда по плечи в землю, тому, что от меня останется, придется иметь дело со всей яростью семейки Слотеров. Тут даже заступничества Кэра будет маловато.

– Хочешь проверить? – без обиняков спросил я, тяжело положив на стол кулаки.

– Не тянет, – спокойно сообщил Дредд. – Я видел, что ты сделал ранее с Дэреком и Стайлом, а ведь они крепкие парни.

– Ага, особенно когда держатся за руки.

– Порознь тоже ничего.

– Эторн прислал спросить с меня за Близнецов?

– А есть за что спрашивать? – вопросом на вопрос ответил Дредд.

– Дай скажу тебе, что я думаю. Я думаю, что у Старика не может быть ко мне претензий из-за истории с Кэром. Наоборот, я вправе рассчитывать на большую коробку благодарностей, перевязанную подарочными ленточками. Значит, дело в стычке с Близнецами. Эторн не выносит, когда Слотер поднимает руку на Слотера.

– Мыслишь логично. Но предпосылка изначально неверна. – Дредд вернул мне мою шпильку. – Я здесь в частном порядке. Пока…

Моя настороженность сменилась раздражением.

Кровь и пепел! Я готов стерпеть от Дредда Слотера удар в челюсть, но не предупреждения о том, что он мог бы ударить.

– Обойдись без этих недомолвок, Дредд. Выкладывай, что нужно, и проваливай по прочим своим частным делам.

– Ты не понял, Сет. Я, можно сказать, предвосхищаю Старика. В силу моего хорошего к тебе отношения.

– Да ну?