Текст книги "Ченч-2.0. Зазеркалье"

Глава десятая

Подполковник Кисерман не спал уже вторые сутки. Из института криптографии и информатики пришло тревожное сообщение, что кто-то пытался проникнуть в каналы управления объектом, который курировал лейтенант Шмидт. Речь шла о президенте страны. Воздействие было кратковременным, и отследить столь слабый сигнал и его источник так и не удалось. Оставалась маленькая надежда, что сигнал этот не что иное, как случайность или же сбой в системе. Но генерал требовал подробного анализа инцидента.

Закончив писать рапорт, подполковник устало откинулся на спинку стула. Захотелось расслабиться. Было уже почти три часа ночи.

«Спать, спать, спать!» – решил он, закрывая кабинет. Внезапно телефонный звонок прорезал тишину опустевшего помещения.

– Подполковник Кисерман! Срочно поднимайтесь ко мне! – раздался в трубке зловещий голос генерала.

Обычно невозмутимый, сегодня генерал выглядел крайне встревоженным. Заложив за спину сомкнутые руки, он нервно отмерял шагами комнату.

– Из аналитического отдела поступил доклад. Вот! Полюбуйтесь! – и он неприязненно посмотрел на подполковника.

– Что там? – как можно спокойнее спросил Кисерман.

– Ваш подопечный, лейтенант Шмидт, ведёт какую-то свою игру!

– Как? Не может быть! – опешил подполковник. – Завербован? – спросил он, и внутри него всё похолодело…

Лейтенант был для него как родной. Сын безвременно погибшего товарища, сирота, он идеально подходил на ответственную должность. И подполковник, конечно же, поучаствовал в его судьбе, устроив к себе в отдел на перспективную должность. Приходилось, правда, порой закрывать глаза на незначительные ошибки и косяки. С кем не бывает по молодости. Но как офицер, как специалист тот был на своём месте. И подполковник возлагал не него большие надежды.

Буря противоречивых чувств терзала душу подполковника. Он понимал, что выход будет предложен только один и что он уже не в силах повлиять на что-либо. Но, цепляясь за последнюю соломинку, он всё же растерянно спросил:

– Что будем делать, товарищ генерал?

Тот остановился и, медленно повернувшись, зло уставился на подполковника:

– Что за дурацкий вопрос?

Генерал устало опустился на стул. Было видно, что решение далось ему нелегко.

– Он не агент, мы проверили. Он обычный мерзавец, возомнивший себя Наполеоном. Захотел, мать его, управлять миром, мозгляк! Сам по себе он, конечно, не опасен, но информация в его мозгу – бомба, поэтому вариант вижу только один – утилизация!

Генерал открыл сейф и, налив себе рюмку водки, выпил её, не закусывая. Поморщился.

– Руководство операцией поручаю вам. Времени у нас крайне мало. Незамедлительно составьте план экстренных мероприятий, и тотчас ко мне на утверждение! И забудьте про всякие там штучки-дрючки с полонием и прочей экзотической ерундой, не до этого сейчас. Тут важен надёжный и быстрый результат. Вы меня поняли? Через два часа жду вас у себя в кабинете. Подключайте все имеющиеся силы и средства, и чтобы завтра этой проблемы больше не существовало! Я внятно излагаю, полковник? И подготовьте мне список кандидатов на вакантную должность.

Глава одиннадцатая

Утро выдалось солнечным, и погружаться в чрево бункера сегодня не хотелось особенно. Полтора года без отпусков, при нечастых выходных, сказывались на здоровье и психике не лучшим образом. «А может быть, сказаться сегодня больным?» – подумалось Шмидту. И в нарушении инструкции он набрал прямой номер подполковника…

– Что-то мне сегодня нездоровится, товарищ подполковник, – просипел он в трубку, – разрешите отлежаться денёк-другой, а? – соврал он.

В трубке долго молчали.

– Алло! Алло! Товарищ подполковник?

– Категорически не разрешаю! – послышался наконец сдавленный голос подполковника. – Сегодня у нас сеанс с запасного передатчика, разве до вас не доводили? Проверку работоспособности аппаратуры контролируют на самом верху! Сейчас же высылаю за вами вашего коллегу по южному направлению. Он введёт вас в курс дела. Ждите!

И трубка умолкла.

«Странно», – подумал лейтенант. Он вообще ничего не знал о запасном передатчике, не знал даже о его существовании, да и весь разговор тоже показался довольно странным – никогда ещё за ним домой не присылали машину, и что приедет его коллега по отделу, а не специалист по наружному наблюдению, тоже показалось довольно странным. И была в голосе подполковника какая-то несвойственная ему тревога. Неужели всё это из-за несанкционированного звонка? Нет, тут явно что-то иное, куда как более важное. Странно, странно…

Нарастала тревога. Наверное, он всё же где-то облажался. Спокойствие, только спокойствие! Надо сосредоточиться, всё взвесить, во всём разобраться… Он всегда помнил, что его работа опасна и один неосторожный шаг мог его погубить. Часто ругая себя за глупые мальчишеские выходки и авантюризм, он всё же никогда не терял самообладания, всецело полагаясь на своё шестое чувство, которое, как казалось ему, вовремя подскажет правильное решение и убережёт, указав выход из сложной ситуации. Что ж, остаётся тогда дождаться коллегу, а пока не спешить с выводами. Интуиция подсказывала, что надо быть настороже.

– Твою мать! Чайник! – ругнулся Ягода на нерадивого таксиста, когда они выезжали со двора. Выглядел он сегодня раздражённым и хмурым. Совсем не таким, каким его привык видеть лейтенант.

– Что за хрень, Ягода? – как можно непринуждённее спросил Шмидт, пристёгиваясь. – Поболеть совсем не дают! Что за срочность такая? – спросил он, исподтишка наблюдая за коллегой.

– Жираф большой! – хмуро отозвался Ягода. – А я – маленький!

Выехали за город. Ягода, обычно шутник и балагур, сегодня молчал. Водилась за ним в отделе одна слабость – любовь к анекдотам. Знал он их неимоверное множество. И всегда находил подходящий, в тему. Но сегодня он молчал. И это было плохой приметой.

– Анекдот рассказал бы, что ли, – промолвил лейтенант, прикрывая глаза.

– Анекдот? – почему-то удивился Ягода. – Ага! Анекдот, значит… Идёт мужик по лесу. И слышит вдруг треск веток. Испугался мужик, притаился… А из леса – леший – с каждым годом всё хуже и хуже!

– Знаю! А в этом году совсем хреново! – перебил его лейтенант.

Сквозь прикрытые глаза он смотрел в зеркало заднего вида. Автомобиль, который он заприметил ещё из окна своей квартиры, неотступно следовал за ними. Интуиция подсказывала, что дело плохо. Очень плохо. Сомнения исчезли. На смену им пришло осознание нависшей над ним опасности. Реальной и близкой. Восприятия обострились, опасность мобилизовала его мозг на поиск выхода. Он понимал, что виртуальный шагреневый лоскуток его жизни стремительно уменьшался. И что надо срочно что-то предпринимать.

– Тормозни-ка тут, брат, – обратился он к Ягоде, когда подозрительный автомобиль стал сокращать расстояние. – Отлить, дружище, хочу, терпежу нет!

– Да не вопрос! – отозвался Ягода, останавливаясь у обочины.

Шмидт вышел из машины и расположился у края обочины. Немного погодя – вот удача – к нему присоединился Ягода. Подозрительный автомобиль, блеснув на солнце тонированными стёклами, пронёсся мимо них.

Да, это был его шанс. И решение нужно было принимать немедленно. Сейчас или никогда! Ключи от машины Ягода держал в руке. Наступал тот момент истины, когда секунды решали всё. Выхватив связку ключей из рук Ягоды, он толкнул своего коллегу в канаву и бросился к машине. Скорее! Взревел мотор. Теперь прочь отсюда. Судьба предоставляла ему ещё один шанс. Стремительно развернувшись, он помчался назад, в город.

Миновав кольцевую дорогу, Шмидт свернул в какую-то узкую улочку и остановился. Нужно было перевести дух, успокоиться и решить, что же делать дальше. Тем временем на дорогах нарастало напряжение. То тут, то там возникали пробки. Заметно увеличилось количество патрульных машин. И он решил, что больше не будет испытывать судьбу, а затеряется где-нибудь во дворах и переждёт. Этот район был ему мало знаком, и это усугубляло его положение. Он немного поплутал по незнакомым улочкам, а потом решил всё же выехать на проспект. И в тот же миг он увидел в зеркале заднего вида машину ДПС, следующую за ним. Их разделяло несколько машин. Ещё можно было рвануть и попытаться оторваться. Ну а что, если это случайное совпадение? Тогда он точно привлечёт к себе внимание. Да и оторваться от гаишников было весьма проблематично. Он же не был ни гонщиком, ни суперменом, ни вооружённым до зубов спецназовцем…

Решив не форсировать события, он продолжил движение, стараясь не привлекать к себе внимание. Машина ДПС поравнялась с ним, стекло опустилось… Толстый гаишник лениво покрутил палкой, изображая знак остановки. Понятно, останавливают по ориентировке на машину. Нужно было мгновенно принимать решение. Ещё две-три секунды, и его машину прижмут к обочине. Выбора не оставалось. Он резко крутанул руль влево, ударив полицейскую машину в переднее правое крыло, отчего та, выскочив на встречную полосу, врезалась в грузовик.

И вновь его закрутило в бешеном водовороте событий. Пытаясь выиграть хоть немного времени, он снова свернул во дворы и плутал по ним, пока неожиданно не выехал на набережную.

Но это был тупик. Отовсюду приближался вой сирен. Бросив машину, Шмидт побежал к реке.

– Что это? – спросил генерал у подполковника Кисермана, когда тот протянул ему рапорт.

– Рапорт об увольнении, товарищ генерал, – ответил тот, понурившись. – Я не оправдал… Разрешите приступить к сдаче дел?

Глаза генерала наполнились гневом, на скулах заиграли желваки.

– Рапорт, говорите? Об увольнении? Да вы в своём уме, подполковник? Вы отдаёте себе отчёт, в какой организации вы служите? И в каком проекте вам доверено участвовать? Уволиться может кто угодно откуда угодно… Но не вы и не отсюда! Ваша увольнительная всегда при вас – в кобуре! Но и это я вам запрещаю делать! Так что… Докладывайте об оперативной обстановке, подполковник! Какие меры приняты по поиску и ликвидации беглеца?

Глава двенадцатая

Что-то подсказывало Митричу, что надо бы залечь на дно. На душе у него было тревожно.

Он спешно скопировал всю информацию на электронный носитель и разобрал свою Энигму. Бережёного бог бережёт, решил он, уничтожая улики. Позже, когда придёт время, он соберёт новую Энигму, более совершенную и более мощную.

Он писал патологоанатомический диагноз, когда к нему в морг ввалился возбуждённый доктор Робинталь.

– Митрич, у нас шмон! – выпалил он с порога. – Всех трясут, везде обыски…

– И давно? – невозмутимо спросил Митрич…

– Что давно? – опешил Робинталь.

– Давно трясут?

– Минут двадцать уже! Со мной беседовал какой-то неприятный товарищ. Придут и к тебе, точно придут, Митрич! Я что-то боюсь…

– А ты не бойся, дружище! – успокоил его Митрич. – Вот здесь, – он выдержал паузу, – здесь ничего эдакого уже нет! Пусто. Ноль. Зеро. Я всё разобрал и уничтожил! Так что иди-ка ты сейчас к своим пациентам и про всё забудь. Не было ничего. Не-бы-ло! Ты меня понял?

Однако, на душе у Митрича, несмотря на всю его браваду, всё же стало неуютно. Опасность, конечно же, бодрила, но замаячившая перед ним перспектива провала не внушала оптимизма.

К утру тревога рассеялась, и жизнь вновь стала прекрасной. «А не сходить ли мне вечерком в пивной бар, – подумалось Митричу, – побаловать себя пивом, да с морепродуктами, а заодно и послушать будущий электорат?..»

В баре было немноголюдно. Народ неспешно поглощал пенный напиток и обсуждал последние телевизионные новости. Подобного интереса к политическим событиям Митрич не наблюдал аж со времён перестройки.

– Говорю же – во всём виноват этот масон Барама, – горячился который у двери, – опутал, как осьминог, весь мир своими щупальцами, сосёт соки, гадина! Ты слыхал, кореш, про мировую закулису? Там же одни евреи!

– Так Барама же негр? – удивлялся его собеседник. – А разве негры бывают масонами?

– А то! Ещё как бывают! Он же Хусейнович по батюшке. Аль-Ку-До, одним словом.

– Да ты чё? Во дела! – удивлялся второй.

Митрич присел за столик и заказал себе пиво с креветками. Напротив него скучала дама без определённого возраста. А за соседним столиком возбуждённо рассуждали про зелёных человечков.

– Не, ты понял? – вопрошал какой-то подвыпивший юнец. – Они там всех нах поимели! Трое против батальона морской пехоты, сечёшь? А наши, нах, все такие в зелёном и типа все вежливые, прикинь?

– Кррруто! – икая, восхищался его товарищ. – И чё?

– Теперь Рим наш, дружище, мы победили! И это только начало! Страна встаёт с колен, теперь мы покажем, где раки зимуют, всем этим пиндосам!

– И чё?..

– Ты, болван, новости по телевизору-то смотри иногда! Мы теперь – сила! Нас снова стали бояться!

– И чё?..

Пригубив пиво, Митрич не спеша принялся за креветки.

– А вы так мило расправляетесь с этими несчастными рачками, – вдруг оживилась дама напротив, наконец сконцентрировав на нём свой взгляд. – Вкусно?

– Очень! – промолвил Митрич, пододвигая даме тарелку.

– Спасибо, но нет! Я же на диете, – ответила дама, шумно отхлёбывая из бокала. – А всё же… Вы такой милашка… В вас определённо есть загадка! Что-то неземное в вас есть… Да… А глаза у вас грустные… А пригласите даму на танец!

– Мне думается, что без музыки это будет не слишком синхронно, – ответил Митрич, смутившись. Музыка тут обычно бывает только по вечерам.

– А вы, однако, шалунишка! – она игриво погрозила ему пальцем. – Как вы догадались, что сегодня вечером я как раз свободна? А кем вы работаете?

– Патологоанатом я, – ответил Митрич, задумчиво разглядывая пульсирующую венку на шее дамы. – Один из слуг Анубиса.

– Так вы, наверное, извращенец? – оживилась дама.

– Выходит, что так, – усмехнулся Митрич, – искать здесь, в пивнушке, философский камень – явное извращение, это равносильно прыжку с Останкинской башни ради аплодисментов плебса.

– А вы, уважаемый, не там ищите! – услышал вдруг Митрич писклявый голосок у себя за спиной. – Кроме упомянутого вами плебса, жующего пропагандистскую тележвачку, вы ничего для себя здесь не найдёте, уверяю вас!

Митрич обернулся, гадая, кому же принадлежал этот писклявый голосок.

– Первое впечатление всегда обманчивое, – пропищал мужчина роста выше среднего, с головой, похожей на тыкву. – Атмосфера здесь дрянная, вы не находите? Нехорошая здесь атмосфера. Я уже начинаю задыхаться. А вы?

Незнакомец нетвёрдой походкой подошёл к Митричу.

– Что-то печень моя стала пошаливать. А мозги – те просто выкипают – столько ахинеи за один час и в одном месте я давно не слыхивал. И зачем, собственно, я вообще сюда пришёл – не понимаю? Не желаете ли на свежий воздух? Вам, как я вижу, пребывание тут тоже в тягость? Можем захватить по парочке пива, если не возражаете. Тут неподалёку, под эстакадой, есть одно приличное место – и воздух там свежий, и поговорить можно без помех.

– В такой голове, наверное, много мыслей умещается? – ответил Митрич незнакомцу. – Идёмте. Мне и вправду тут порядком поднадоело.

Они вышли на улицу и неспешно побрели по тротуару.

– Вы, очевидно, тут нечастый гость?

– Как вы догадались? – усмехнулся Митрич. – Да, нечастый. Решил вот, знаете ли, возместить дефицит общения, и видите, что из этого получилось?

– Здесь? В пивнухе? Ха! Сюда можно приходить разве что догоняться, да и то с компанией таких же выпивох. Ну да ладно я, мне этой жизни осталось с гулькин нос – болезнь у меня, неизлечимая. Надеюсь всё же какое-то время пожить. Если повезёт, конечно. Борюсь, да… Но и в удовольствиях стараюсь себе не отказывать. Ну а вы-то здесь зачем? Человек вы с виду интеллигентный, тоже проблемы? Можете не отвечать, у приличных людей это сейчас явление повсеместное – время такое наступило.

– Однако, вы философ, невзирая на жизненные катаклизмы.

– По своей основной специальности я машинист сцены: меняю декорации, кручу, верчу, запутать хочу! Увы, вся наша жизнь – сцена, а мы на ней актёры. Четырежды поступал в театральный – мимо! Но в душе я артист! Так что… Доиграю свою роль до конца, бурные овации приветствуются, жаль только, что на бис не получится.

– Здесь я вам не советчик. А что касается актёров… Их всё меньше, а статистов всё больше. Это я знаю точно. Кукловоды и марионетки – так правильнее… Такое ощущение, что все мы переместились в параллельную вселенную и никто этого даже не заметил. Впрочем, не относите это на свой счёт, это я так…

– Вы тоже это заметили? Мне порой кажется, что наступила некая эпоха – эпоха зомби. Неведомая тёмная сила овладела умами людей и теперь всеми нами манипулирует. И мощь этой силы возрастает в геометрической прогрессии. Откуда она взялась, я не представляю! Сбой ли это в информационно-технологической парадигме, уж простите за высокопарность, или же люди, сами того не ведая, синтезировали некое Зло, глумящееся теперь над ними?..

– Вы имеете в виду Смотрителя? Вы тоже верите в эту сказку?

– Смотрителя? А что? Неплохо! Пусть будет Смотритель…

Тротуар упёрся в проезжую часть. Загорелся зелёный свет, и они ступили на пешеходный переход. Внезапный визг тормозов заставил Митрича зажмуриться. А когда он открыл глаза, тело его собеседника уже безжизненно лежало на асфальте. А из лопнувшей головы-тыквы сочилась алая кровь.

Судьба играет человеком, а человек играет на трубе. Часа два Митрич бесцельно бродил по городу. Настроение было пакостным. Но судьба готовила ему ещё одно испытание в этот день. Провидение привело его к зданию Государственной думы.

Какой-то молодой человек, шедший впереди Митрича, вдруг остановился и, развернув небольшой транспарант, поднял его над головой. Странный текст транспаранта заставил Митрича остановиться.

«В ОБЩЕСТВЕ, ГДЕ НЕТ ЦВЕТОВОЙ ДИФФЕРЕНЦИАЦИИ ШТАНОВ, – СКРИПАЧ НЕ НУЖЕН!» – гласил текст.

– Простите, милейший! – обратился он к молодому человеку. – Что означает ваш плакат? В чём суть цветовой дифференциации? И кто такой скрипач? Кого вы имеете в виду?

– Демократические институты… Авторитаризм… Честные выборы… Клептократия… – начал сбивчиво объяснять пикетчик.

Митрич слушал, а перед глазами его стоял человек-тыква – оператор сцены, доморощенный философ и наивный идеалист. Точно такой же, как вот этот несуразный студент.

Внезапно шапка Митрича полетела в снежную кашу. Сильные руки согнули его пополам и куда-то потащили. Чёрные армейского образца ботинки уверенно топтали зимнюю оттепель, забрызгивая его парадные брюки.

– Принимай! Несанкционированный митинг и сопротивление полиции!..

Глава тринадцатая

Конечно же, Шмидт ни о чём не думал в эту минуту. Всё его существо сконцентрировалось на одной-единственной мысли – выжить. В него уже давно могли пальнуть из автомата – расстояние позволяло. Но преследователи не спешили, понимая, что капкан захлопнулся и бежать ему уже некуда. Полукольцо преследователей неумолимо сжималось, оттесняя Шмидта к реке. Как назло, в этом месте на реке не было льда – большая промоина отделяла его от последнего шанса на спасение. На душе стало тоскливо. «Вот теперь мне, кажется, настал конец», – подумал он обречённо.

Однако, маленький лучик надежды всё же блеснул перед ним, когда, посмотрев вниз, Шмидт увидел под собой сегмент решётки ливневой канализации. Она находилась в каких-то двух метрах под ним. Раздумывать было некогда. И он, перекрестившись, прыгнул в ледяную воду.

Однако, решётка ливнёвки не поддавалась. Казалось, что время остановилось. В отчаянии, надеясь на чудо, набрав в лёгкие как можно больше воздуха, он погрузился в ледяную воду в слабой надежде отыскать проход под водой. И чудо произошло – нижние прутья у решётки отсутствовали. Оказавшись внутри трубы, он бросился в кромешную спасительную тьму. Скорее! Подальше отсюда! Вода порой доходила до подбородка. Но постепенно глубина уменьшалась, и идти становилось всё легче. Он уже совершенно потерял счёт времени и перестал ориентироваться в пространстве. Продвигаться приходилось на ощупь, иногда он проваливался в какие-то ямы, натыкался на скользкие стены, острые трубы, ржавые лестницы. Временами полз на четвереньках. Было очень холодно. Руки и ноги совершенно окоченели и отказывались повиноваться. Обрушилась усталость. Наступал предел человеческих возможностей, неумолимо приближалась гипотермия. Временами попадались перекрёстки и ответвления. Он куда-то сворачивал, упирался в тупики, возвращался и снова шёл вперёд. А может быть, и назад, он не знал. Но вот, когда под ногами воды стало значительно меньше, он наконец остановился. Откуда-то сбоку повеяло теплом. Но дальше двигаться он уже просто не мог.

– Соберись, приятель! Тебе правее… Там сухой и тёплый туннель, поспеши! – будто услышал он чей-то голос…

И, собрав остатки сил, Шмидт заставил себя идти дальше. Вскоре он наткнулся на спасительную трубу теплоцентрали. Но тут силы покинули его.

– Не останавливайся, задохнёшься! – вновь услышал он всё тот же голос…

Да, надо идти! Зловоние же было не самым страшным испытанием, страшнее был углекислый газ и метан, от присутствия которых кружилась голова и подташнивало. Дальше оставаться в этом аду было нельзя. И он продолжил свой путь.

Как он попал сюда, он уже не помнил. Это был какой-то сюрреалистический подземный рай.

Помещение, по всей видимости имеющее какое-то отношение к метрополитену, было тускло освещено и чем-то напоминало офис.

«Ассоциация некоммерческих организаций Голос», – прочитал он название на титульном листе какого-то документа. Так вот где, значит, окопались эти национал-предатели, враги трудового народа? Да, место было небезопасным, нужно было уходить. Но это было уже выше его сил. Он опустился на потёртый диван, и сон быстро овладел им.

– А у нас снова гости! – послышался женский голос.

– Опять? Сколько же их тут развелось в последнее время! – ответил мужской.

Шмидт открыл глаза и с удивлением уставился на вошедших людей, не понимая, где же он находится и что с ним произошло ранее.

– В дальнем конце коридора есть подобие душевой, – обратился к нему седой старичок. – Там вы сможете помыться и постирать вашу одежду. Сделайте это, пожалуйста, от вас ужасно пахнет. Вот, возьмите пока этот спортивный костюм…

После душа его напоили крепким чаем с печеньем.

– Ешьте-ешьте! – усмехнулась дама, внимательно разглядывая его. – Они отечественные – «Рот Фронт».

– Я вообще-то тут случайно оказался… – начал было Шмидт.

– Не беспокойтесь! – перебил его старичок. – Вы можете побыть тут некоторое время, если захотите, конечно.

Третья сила, несомненно! И как же он не догадался раньше?

На лбу Шмидта выступила испарина. В голове возникали, рушились и вновь складывались логические цепочки, алгоритмы и сценарии. Шмидт в возбуждении измерял шагами комнату. Наконец-то всё вставало на свои места, и пазл почти что сложился. Стало ясно, что некая внешняя сила проникла в тайну проекта и теперь кто-то сторонний пытается управлять самим президентом страны – кошмарное открытие! В том, что злоумышленники не профессионалы, он уже не сомневался – передатчик был маломощный, а команды неустойчивыми и архаичными.

«Вот тебе и помехи, – всё никак не мог успокоиться Шмидт, – и как я этого сразу не понял?»

На подобное, естественно, были способны иностранные спецслужбы, но это был явно не их почерк. А вот в некую группу доморощенных авантюристов он поверить был готов.

– Мы с коллегой отлучимся на некоторое время, – прервал его размышления седой старичок, – а вы пока отдыхайте и набирайтесь сил. Чай, сахар, печенье – в шкафу. К сожалению, ничего другого предложить вам в настоящий момент мы не можем. А если вдруг надумаете уйти – идите. Схема выхода на поверхность вон там, на стене. Смотрите только не заблудитесь, здесь полно помещений, в которые люди не заглядывали десятилетиями.

– Спасибочки, конечно, вы очень добры…

– Не стоит благодарности.

Схема выхода на поверхность представляла собой примитивный рукописный чертёж. Но даже в таком усечённом виде было ясно, что здесь, под землёй, находился целый подземный мир, построенный строителями разных эпох. Тайны, тайны, тайны…

Вдруг вспомнился подвал под их пятиэтажкой, где они мальчишками любили играть в прятки, прячась в тёмных тупиках и извилистых лабиринтах. Там, в сараях и клетях, жильцы хранили уже не нужную в хозяйстве утварь, а так же овощи-фрукты и прочую лабуду. Хранили они и великие тайны, и несметные сокровища – царские купюры и керенки были найдены ими однажды под старыми тряпками в дырявой корзине. И это было просто потрясающе!

Шмидтом овладело любопытство.

Включив фонарик, он с интересом принялся изучать прилегающие катакомбы.

Луч света выхватил ржавую дверь с едва заметной на ней надписью «Убежище». Коридор, массивная железная дверь с вертушкой, комната, опять коридор… На полу, на столах – всюду старые противогазы и сопревшие плащи химзащиты. На стенах плесневели какие-то схемы и пособия. А вот и ФВУ – фильтро-вентиляционное устройство – всё, как и полагается для выживания в условиях ядерной войны. А вот в этом тупичке комната со стеллажами, похоже, что склад: всё до потолка забито деревянными, с кантовкой по углам, ящиками. Та-а-ак. Что в них? Ага, какой-то аттестационный лист… Кто таков? Некий товарищ Сусликов… Дело… Год 1937. Ого! «Приказ НКВД №00447 (копия) Об операции по репрессированию бывших кулаков, уголовников и других антисоветских элементов». А это что? Ордер за номером 3841, НКВД – на производство ареста и обыска Чарушина Фёдора Алексеевича… Ни фига себе! Не иначе как архив?

А вот тот ящик почти совсем развалился. Что тут? Опять папки! Много папок. Здесь со штампами «Особого назначения» и «Совершенно секретно». А вот в этом ящике – «Не подлежит огласке» …от 28 февраля, 1928 года. «По имеющимся у нас сведениям, врач Чусовской больницы Сапрыкин употребляет кокаин…» Однако… А здесь что? «Братья Отвальные в сговоре с Упырёвым… Украли лесосеку в Вятском уезде…» А вот и до боли знакомое – «Гнездо троцкистов-утопистов… Товарищи Миколаевский, Кук, Шамсутдинов и Бове на кухне, под видом пьяных посиделок, вели запрещённые беседы…» Десять лет без права переписки, не иначе… «Прошу вручить мне ордер на комнату врага народа Милонова, отбывающего срок за сексуальные извращения…» А вот и молодая поросль подтянулась: «Мой сосед по парте Сергей Бахарев, регулярно списывая домашние задания у Мониной Светланы, ругается нехорошими словами! А ещё он рисует шаржи на товарища Станина и тоже ругается… А я очень люблю товарища Станина!», «Настоящим докладываю, что, находясь при исполнении служебных обязанностей, получил удар в голову предметом, похожим на апельсин…» Забавно! «Кулак Медведев прячет зерно за околицей…», «Прошу принять меры к попу Гопонию, призывающему почитать Библию…», «Мы, швеи карабановской трикотажной фабрики, считаем необходимым заявить, что поддерживаем и одобряем… Смерть предателям!», «Мой тесть, Сергей Васильевич Котов, капитан 28 авиаполка, в присутствии художника Ковтун С. Ю. рассказывал похабные анекдоты про товарища Берию, чем причинил мне сильные духовные страдания…»

Так это же доносы! Сколько же их тут? А это что ещё такое?

Год 1937. НКВД. Лейтенанту Шмидту.

Донос.

Имею вам сообщить, что интересующие

вас граждане проживают в городе Москве

и работают вредителями в центральной

клинической больнице, что на Мичуринском

проспекте. Один из них – еврей

Робинталь – украл у ФСБ конский волос

специального назначения для своего

сообщника – Митрича-Баринова.

Имея умысел захватить власть в стране,

заговорщики проникли в мозг президента.

Прошу срочно принять меры!

Смотритель.

Бред какой-то!

И тут вдруг лампочка фонарика прощально вспыхнула, и наступила кромешная тьма.

Этого ещё не хватало! Вот же засада! Теперь надо как-то выбираться отсюда.

Путь назад оказался не так уж и сложен – дорогу он запомнил и потому заветную дверь в подземную правозащитную цивилизацию отыскал довольно быстро.

«Однако, что за донос такой мне попался? Странно всё это! – подумал он, оказавшись, наконец, в освещённом помещении и доставая из кармана скомканный листок. – Донос… Кажется, там была моя фамилия…» Шмидт развернул листок и обомлел – тот был девственно чист.