Текст книги "Антропогенный фактор"

Осторожно ступая, чтобы не вызвать цементацию метастабильной пыли, я направился к выходу. Пора возвращаться – и так превысил лимит времени, а если буду вынужден выдалбливать сапоги из самопроизвольно полимеризовавшегося пеносиликата, то задержусь ещё часа на два. Это мне совсем ни к чему.

На пороге комнаты я оглянулся. Осыпавшаяся стена бугрилась пористой поверхностью, и почти по центру, от потолка до пола, её пересекала вертикальная чёрная трещина. Не такая широкая, как в комнате, с которой я начал путешествие по катакомбам, и не ветвистая, а практически ровная. Просто удивительно, как по прошествии миллиона лет катакомбам удалось сохраниться. На любой другой планете они давно бы уже осели под тяжестью верхних геологических слоёв.

Я отстегнул флягу, отпил глоток апельсинового сока, чтобы прочистить горло, и, вновь доверившись биочипам, зашагал к выходу из катакомб.

Глава шестая

Вернувшись на платформу, я минут пять прокашливался после автоматического отключения экоранца, пока лёгкие не провентилировались от аргона и не заработали нормально. Затем связался с секретарём координатора работ и узнал, что Ктесий сейчас проводит совещание с экзоархеологами и дизайнером. Я хотел извиниться и перенести встречу на более позднее время, но Ктесий подключился к разговору и пригласил меня присутствовать на совещании. Тон у него был раздражённый, и когда я появился в зале, то понял, почему.

Экзоархеологи занимались своим любимым делом – ругались. Причём в этот раз не между собой, а с Ктесием и Лю Джуном. При моём появлении оба замолчали, но лица, что у Леоноры Мшински, что у Тумаду Исорци, были красными. Ктесий сидел во главе стола мрачнее тучи, и только Лю Джун сохранял невозмутимое спокойствие, полируя ногти маникюрным надфилем.

– Присаживайтесь, – буркнул Ктесий, указывая на стул напротив. – Думаю, лишнее мнение не помешает. По-вашему, что это?

Он пододвинул ко мне прозрачный кубик гравитационной ловушки для сбора образцов. Внутри кубика находилось нечто, похожее на спутанный комочек тончайшей серебристой проволоки.

– Это?

Я взял кубик в руки. Спутанная проволока представляла собой смятую тончайшую сеточку с ромбовидными ячейками, на узлах которой кое-где застыли мутноватые окаменевшие капельки. Что-то знакомое почудилось мне в этой сеточке, но что конкретно, вспомнить не мог.

Все напряжённо смотрели на меня, как на третейского судью, будто от моего слова зависело окончательное и бесповоротное решение. И тогда я им выдал:

– Если бы рядом лежала расчёска, я бы сказал, что кто-то седой и лысеющий начесал волосы… В чьём супе нашли?

Леонора громогласно фыркнула и одарила меня уничижающим взглядом.

– Фи! – брезгливо поморщился Лю Джун и аристократическим жестом отодвинул от себя воображаемую тарелку.

– Ага, значит, в вашем супе?

Я наивно округлил глаза и посмотрел на дизайнера.

Лю Джун побледнел, кадык у него дёрнулся, надфиль выпал из рук. Он демонстративно отвернулся и оскорблённо промолчал. Надо же, какой брезгливый! Его пращуры-азиаты сушёных тараканов ели, а он…

– Этот предмет был найден экзоархеологами в одной из комнат катакомб, – спокойно пояснил Ктесий.

– Ах, вот в чём дело! – протянул я. – Что ж, по-моему, это лишнее доказательство того, что аборигены были волосатыми и тоже ели суп. Видите крупинки окаменелостей на волосках?

– Прекратите свои инсинуации, – попросил Лю сдавленным голосом. – Меня сейчас стошнит…

В отличие от меня, он не паясничал, и ему действительно было дурно.

Тумаду Исорци бросил на меня исподлобья злой взгляд, но промолчал, Леонора с трудом сдерживала себя, чтобы не взорваться, и только Ктесий улыбнулся.

– Спасибо, что разрядили обстановку, – сказал он. – Но теперь шутки в сторону – у нас серьёзная проблема. Экзоархеологи, обнаружив артефакт, настаивают на закрытии катакомб для посещения туристами. Им нужно время для проведения археологических исследований.

– Даже так? – удивился я. – Тогда не понимаю, причём здесь моё мнение? Я обычный планетолог и не имею полномочий решать подобные вопросы. Все мы прибыли сюда с несколько иной целью, и контракт для каждого из нас строго очерчивает служебные обязанности. Всё, что выходит за рамки контракта, личное дело каждого, но непосредственная работа – прежде всего. Со своей стороны могу заверить присутствующего здесь представителя фирмы, – кивнул в сторону дизайнера, – что лично я постараюсь соблюдать все условия контракта.

Лю Джун, обрадовавшись перемене темы, посмотрел на меня с благодарностью.

– В том же контракте, – сварливо ввязалась в разговор Леонора, – нам предоставляется исключительное право заморозить работы по созданию туристического комплекса, в случае обнаружения работающих установок марауканцев!

– Вы полагаете, – тихо спросил я, снова взяв в руки прозрачный кубик с артефактом, – что это и есть работающая установка?

– Дуру из меня делать не надо! – взорвалась Леонора. – Конечно, не установка! Но вы можете дать гарантию, что эта штука не является чем-то вроде точечного ретранслятора топологических возмущений?

– А вот когда вы это докажете, – устало заметил Ктесий, – тогда и примените право вето. – Видимо, он давно отбивал агрессивную атаку обоих экзоархеологов, и это ему настолько надоело, что он пригласил меня. – Вы предполагаете – ретранслятор, а я, допускаю, что окаменевшие экскременты. Ни у вас, ни у меня нет доказательств.

– Координатор… – придушенно взмолился Лю Джун. – И вы туда же…

– Извините, Лю, – развёл руками Ктесий, – глубоко сочувствую вашей обострённой брезгливости, но я защищаю интересы фирмы. – Он снова обратился к Мшински: – Пока вы мне не докажете, что этот… гм… представляет собой элемент чудо-техники вымершей цивилизации, я ваши требования не удовлетворю.

– Есть ещё одна инстанция, – непримиримо заявила Мшински, – полномочный инспектор Галактического Союза!

– Можете жаловаться, – устало отмахнулся Ктесий. – Когда мы начнём строительство турбазы возле Мегаполиса, знаете, сколько артефактов вы там обнаружите? Не знаю, как насчёт ретрансляторов, но окаменевшие экскременты там точно будут.

Лю Джун застонал.

Мне показалось, что координатор работ очень не хотел доводить спор до Уэля Аоруиноя, словно ему обязательно нужно было сохранить свободный доступ в катакомбы. Усилив сенсорное восприятие эмоционального фона, я попытаться уловить истоки желания Ктесия, но в этот момент один из биочипов подсказал, чем же на самом деле является найденный артефакт. Ктесий был очень близок к истине. Найденная экзоархеологами «спутанная проволока» была ничем иным, как жевательной губкой пищевого концентрата стапульцев. Видимо, кто-то из членов их экспедиции всё-таки спускался в катакомбы, пробыл там достаточно долго, проголодался, подкрепился концентратом и, высосав наполнитель, губку выплюнул.

От улыбки я не удержался, но большего себе не позволил и обнародовать полученную информацию не стал. Откуда, спрашивается, рядовой планетолог мог знать тонкости стапульской кухни, деликатесы которой человеку употреблять не рекомендуется? Поэтому поступил по-другому.

– Погодите выносить сор из избы, – проговорил я. – Если говорить серьёзно, то позвольте высказаться по этому вопросу планетологу. В отличие от историков, измеряющих время социальными формациями, наши временные мерки значительно длиннее. Геологические эпохи. Так вот, с этой точки зрения, данный артефакт, из какого бы материала он ни был сделан, не мог просуществовать миллион лет. Превратился бы в пыль. Рекомендую, прежде чем обращаться к полномочному инспектору, определить возраст артефакта.

Ктесий с удивлением посмотрел на меня, затем кивнул.

– Вас устраивает такое решение? – спросил он, переводя взгляд с Мшински на Исорци.

– Пусть будет так, – недовольно пробасил Исорци и поднялся с места. Всю дискуссию он просидел молча, но всем своим видом поддерживал позицию Леоноры, и, наверное, это был редкий случай, когда представители антагонистических направлений в экзоархеологии оказались солидарны.

– После определения возраста артефакта вернёмся к вашему вопросу, – подвёл итог Ктесий. – Если понадобится.

– Можете не сомневаться, понадобится! – сварливо огрызнулась с порога Мшински, и экзоархеологи покинули зал.

Обострённое сенсорное восприятие не подвело, и я уловил, что координатор работ тоже знал об особенностях стапульской кухни, но почему-то не хотел этого афишировать.

– Можно вас на минуточку? – придержал я за локоть встающего из-за стола Лю Джуна.

Дизайнер вздрогнул, будто я собирался продолжить обсуждение темы спутанных волос в супе.

– Да? – фальцетом ответил он и опасливо присел в кресло.

– Я, собственно, не к координатору шёл, вас разыскивал.

– Слушаю.

Подозрительность окончательно укоренилась в чёрных глазах дизайнера, всё ещё пребывающего в плену неудобоваримых гастрономических воспоминаний.

– Я только что вернулся с поверхности Марауканы. Прошёлся вдоль разлома и километрах в двух от места строительства обнаружил пологий спуск из застывшей пеносиликатной пыли. Наклон около тридцати градусов, поверхность гладкая, скользкая. Еле удержался наверху, чуть в разлом не скатился.

– Ну и что?

Краем глаза я заметил, что Ктесий исподтишка насторожённо наблюдает за разговором.

– Насколько понимаю, на турбазе, кроме маршрутов к районам археологических достопримечательностей, вы будете организовывать и какие-то увеселительные мероприятия, аттракционы?

– Само собой.

Лю Джун всё ещё не понимал, к чему я клоню.

– На таком склоне можно организовать прекрасную трассу для спуска на скейбордах.

– Да?

Он покрутил головой. Былая невозмутимость вернулась к нему, Лю Джун приосанился, вскинул голову, в глазах появилась аристократическая поволока надменного взгляда сквозь собеседника.

– Спасибо за информацию, – произнёс он таким тоном, будто облагодетельствовал меня. – У вас всё?

– Почти. Если вы примете моё предложение, я бы не возражал против премии, – намекнул я.

– Мы обсудим этот вопрос, – высокомерно кивнул Лю, встал из-за стола и направился к выходу.

«Интересно, с кем же это ты будешь обсуждать?» – насмешливо подумал я, прекрасно понимая, что ни о какой премии мечтать не стоит. В жизни бы с таким начальником не согласился работать.

– Значит, у вас ко мне дел нет? – спросил Ктесий, когда дверь за Лю Джуном закрылась. От его настороженности и следа не осталось.

– Нет.

– И у меня нет.

Ктесий улыбнулся и широко развёл руками. Выходит, я не зря старался, и он был доволен тем, что услышал. Настолько доволен, что забыл поинтересоваться результатами моей инспекции.

– Всего доброго, – сказал я, вставая.

– И вам того же.

Выйдя из зала, я не стал разыскивать в изменившемся коридоре путь к лифту в свой коттедж, а поднялся общим лифтом на верхний ярус платформы. Неужели здесь работают дилетанты, не догадавшиеся установить визуальное наблюдение за моими действиями на поверхности Марауканы? Ишь, как Ктесий обрадовался, что я не спускался в разлом… Похоже, в очередной раз версия отдела стратегических прогнозов оказалась несостоятельной, и я имею дело не с целенаправленным и хорошо подготовленным актом, а с деятельностью рядовых гробокопателей, рыщущих по Вселенной в поисках неучтённых археотехногенных ценностей. Что ж, не в первый раз такое происходит, и, собираясь в командировку, я предвидел подобный поворот расследования. Действия, грозящие вылиться в серьёзные межэтнические конфликты, не совершаются на необитаемых планетах, и единственным фактором, способным повлиять на стабильность Галактического Союза, было наличие на Марауане функционирующих установок исчезнувшей цивилизации, технологии которой могли оказаться в руках слаборазвитой, а потому весьма экспансивной расы.

Когда я поднялся на верхнюю платформу, вид зелёного поля с коттеджами под фиолетовым небом с тусклым солнцем, показался чуть ли не родным. Быстро человек привыкает к новой обстановке, особенно когда в ней много от земного.

Неподалёку от коттеджа медиколога компания из пяти человек: кто в шортах, кто в плавках, кто в купальнике, – став в круг, играли в волейбол, а между ними, от игрока и игроку, как угорелый, носился Куги, пытаясь перехватить блестевший на солнце голубой мяч. Чуть в стороне, ближе к коттеджу, на стуле сидел Борацци, наблюдал за игрой и курил трубку. Понятное дело, после презентованной мною бутылки играть он не мог.

Почувствовав моё присутствие, Куги замер посреди круга, повернулся ко мне, увидел и опрометью помчался навстречу. Однако, против обыкновения, прыгать на меня, пытаясь заглотать конечности, не стал, а, подскочив, ухватил за штанину и, по-собачьи скуля, потянул в сторону играющих. Именно сейчас, глядя на плейширского кугуара, я вдруг отчётливо понял, что моя тайна биочипов и высотобоязни является секретом Полишинеля. Никто не предполагал, что на платформе окажется имитант, чья предрасположенность к изменённому биочипами биополю однозначно подскажет опытному глазу, кто я такой. Перемудрили в отделе планирования операций, и легенда прикрытия превратилась в визитную карточку.

Настроение окончательно испортилось.

– Отстань, – буркнул я имитанту, – не буду я играть в волейбол.

Куги не послушался и продолжал настырно тянуть меня за штанину. Тогда я раздражённо отшвырнул его ногой и направился к Борацци. Вот уж кто должен был знать о моих биочипах с самого начала, на то и медиколог. Куги, обиженно скуля, последовал за мной.

– Как коньячок? – поинтересовался я ещё издали.

Борацци глубоко затянулся, пыхнул дымом и смущённо развёл руками.

– А был ли он?.. – философски изрёк Рустам.

– Ну и бог с ним, – махнул я рукой. – Экоранец оставлять у вас?

– Насчёт бога я уже говорил – это к Хорхе Чиверу. – Борацци указал на играющих. – А что касается экоранца… Расстегните ворот комбинезона… Вот так. Теперь нажмите чёрную кнопочку на левой лямке. Через пару минут экоранец отсоединится от лёгочного респиратора, вы его снимете и оставите у себя в коттедже. У меня здесь не инвентарный склад.

– А…

– А когда кончится кислород, тогда принесёте экоранец мне, и я выдам вам другой. Понятно?

– Исчерпывающе, – усмехнулся я.

По виду медиколога никак нельзя было сказать, что совсем недавно он в одиночку выпил бутылку коньяку. Рассуждал не только трезво, но и здраво. Разве что обычной подозрительности в тоне не присутствовало. Явный признак алкоголизма, когда человек только в подпитии чувствует себя нормально, а в трезвом состоянии его преследуют фобии.

– Да прекрати дёргать за штанину! – раздражённо бросил я Куги.

Борацци посмотрел на кугуара, на меня и в его глазах заиграли хитрые искорки.

– Обратите внимание, какой мяч красивый! – заметил он.

Я перевёл взгляд на игроков в волейбол, затем с подозрительностью посмотрел на Борацци. Куги не прекращал теребить штанину.

– Мяч, как мяч, а что?

– Ни-че-го. Красивый просто.

Искорки в прищуренных глазах Борацци продолжали плясать. Несмотря на трезвость суждений, Борацци был крепко выпивши, а в этом случае не то, что мяч, жаба покажется красавицей.

Я кивнул медикологу, отвернулся и зашагал к своему коттеджу, обходя игроков в волейбол по широкой дуге. Куги наконец-то оставил штанину в покое, забежал сбоку, но продолжал призывно повизгивать, приглашая присоединиться к игрокам.

В волейбол играли Марко Вичет, Хорхе Чивер, Эстасио Мугаджи, Энтони Холодков и Ютта. Играли, надо сказать, здорово – со времени моего появления на верхнем ярусе мяч до сих пор не коснулся земли, хотя Энтони Холодков, явно бравируя атлетической фигурой, часто тушевал, причём в большинстве случаев в сторону Ютты. Но мяч, как заколдованный, раз за разом взмывал в небо. В общем-то, у всех фигуры были на зависть мне – чувствовалось, что эти люди много времени уделяют спорту и прекрасно владеют телом. Эстасио даже не мешал разрядник, болтавшийся на поясе. Игра шла азартно, с весёлыми выкриками, и казалось, что игроки не замечают ничего вокруг, но когда я поравнялся с ними, из круга отделилась Ютта и окликнула меня.

– Вольдемар, вы уже обедали?

Куги вприпрыжку побежал к ней.

– Когда бы я успел? – ответил я, показывая на горб экоранца за спиной.

Холодков, заметив меня, помрачнел лицом.

– Тогда – приглашаю, – сказала Ютта. – У меня сегодня сырники в сметане. Сама готовила.

В этот момент мяч оказался у Холодкова, он высоко выпрыгнул и со всей силы послал его в сторону Ютты. Мяч летел ей в затылок, и, учитывая его скорость и неожиданность удара, вполне мог сбить с ног, если бы рядом не оказался Куги. Он высоко подпрыгнул, поймал мяч пастью, но проглотить не успел. Треснула неяркая фиолетовая вспышка, мяч исчез, а имитант покатился по траве.

– Чёрт! – растерянно выругался Эстасио, хватаясь за разрядник. – Это же фантом… Кто принёс мяч?!

Все начали недоумённо переглядываться.

– Я… – побледнев, признался Марко Вичет. – Т-точнее, он лежал на т-траве… – заикаясь, объяснил он.

– Ничего себе поиграли… – покрутил головой Хорхе. – Будет, что вспомнить.

Одна Ютта сохранила невозмутимость. Она подошла ко мне и взяла под локоть.

– Так как, принимаете моё приглашение пообедать вместе?

– С удовольствием, – сказал я. – Только переоденусь, сниму экоранец, и сразу приду.

Куги, жалобно скуля, подполз ко мне и принялся тереться о ноги.

– Что, брат, досталось? – потрепал я его за загривок. – Только не прикидывайся раненым и испуганным, ничего с тобой произойти не могло.

Поняв, что его уловку разгадали, кугуар подпрыгнул пружиной, но заглотать мою руку не успел. Не могу сказать, что изучил его повадки, но любимую – знал досконально и реагировал не неё почти рефлекторно.

– Но-но! – погрозил ему пальцем, затем повернулся к Ютте и сказал: – Извините, отойду на минутку…

Я освободился от её руки и направился к Холодкову.

Энтони стоял в стороне и исподлобья смотрел на Ютту.

– В следующий раз, – тихо проговорил я, подойдя к нему вплотную, – набью морду.

Энтони пренебрежительно окинул меня взглядом.

– А чего тянуть, старичок? – скривил он губы. – Можешь и сейчас попробовать…

Не долго думая, я ударил. Резко и точно, так же подло, как он минуту назад послал мяч в голову Ютты. За спиной кто-то охнул, но больше никто не проронил и слова. Холодков сложился пополам, рухнул на землю, и, не помышляя о драке, очумело замотал головой. Силу удара я рассчитал верно: нокаут был ни к чему, а вот нокдаун – в самый раз.

Я развернулся и при полном молчании присутствующих направился к своему коттеджу. Ютта догнала меня и снова взяла под руку.

– Удар айдзю, – сказала она. – Надо же, оказывается, вы опытный боец.

– Айдзю? – удивился я. – Этот удар так называется? А я думал – просто бью морду…

Ютта улыбнулась и промолчала. И я понял, что она поняла, что я понял.

Куги догнал нас и весело запрыгал впереди, то и дело оглядываясь на меня. А вот его я сразу не понял, когда он тянул меня за штанину. Думал, тянет, чтобы я принял участие в игре, а он намекал на мяч… Голубой, красивый…

Я приостановился и оглянулся. Борацци, развалясь, сидел на стуле и попыхивал трубкой. До него было далеко, но даже отсюда я разглядел, что медиколог смотрит мне вслед с саркастической улыбкой.

Глава седьмая

Ютта встретила меня на пороге в купальном халатике и с чалмой из полотенца на голове.

– Извините, душ принимала после волейбола, – сказала она, придерживая правой рукой чалму. – Проходите, садитесь, я сейчас.

Куги хотел проскользнуть мимо нас в холл, но я преградил ему путь ногой.

– Ты сырники не ешь, – сказал я и аккуратно, чтобы не очень обиделся, спихнул его с крыльца. – Подзаряжайся на солнышке.

Ютта пропустила меня в холл, усадила в кресло и исчезла в глубине комнат.

Я огляделся. Стандартный холл стандартного коттеджа со стандартной обстановкой, ничем не отличавшейся от обстановки моего коттеджа и коттеджа коммодора. И всё же что-то неуловимое подсказывало, что здесь живёт женщина. Быть может, впечатление навеивал всё ещё хранящийся на поверхности зрительной памяти образ Ютты в халатике… Нет, не только это. В холле ощущался тонкий запах духов. Женщины всегда остаются женщинами, где бы ни находились.

Далее всё должно было пойти по известному сценарию женского обольщения – после приглашения на обед и встречи на пороге в халатике, последуют долгое одевание и макияж с эффектным появлением в финале в чём-то сногосшибательно-обворожительном… Естественно, никаких сырников со сметаной не будет, а будут лёгкая закуска, шампанское, шоколад, фрукты. И всё покатится по накатанной веками колее к элементарному сексу. Никого ни к чему не обязывающему, как повелось у работников Внеземелья.

Приготовившись к длительному ожиданию, я перевёл взгляд на пустой угол за дверью, где у коммодора висела клетка с Аранеем, и попытался представить, что здесь могла бы разместить Ютта. Но ничего не получилось. Не столь близко её знал, чтобы судить о личных пристрастиях и увлечениях. Если же исходить из известной мне куцей информации и предположений, основанных на первых днях общения, то в углу просто ничего не должно было быть. Как и у меня. Такие люди, как мы с ней, не имеют права на увлечения и недостатки, разве что они предписаны легендой.

Против ожидания, Ютта появилась минут через пять. В лёгком скромном платье, без макияжа, с расчёсанными на пробор ещё влажными волосами без какого-либо намёка на изыск.

– О-о! – невольно изумившись, сказал я, оглядывая её с головы до ног.

– Что – «О!»? – рассмеялась Ютта. – Не могу же я тратить время на макияж, когда мужчина голодный!

И всё же в её глазах промелькнуло нечто, что отнюдь не исключало известного продолжения.

Ютта быстренько сервировала стол и вынула из печи блюдо с запечёнными в сметане сырниками. А вместо предполагаемого шампанского на столе появилась бутылка лёгкого десертного вина.

Положив мне на тарелку пару сырников, Ютта села напротив.

– Пробуйте, – предложила она.

Я отрезал кусочек, наколол вилкой и положил на язык.

– О-о! – притворно простонал я, закатив глаза.

– Других гласных вы не знаете? – спросила Ютта, беря и себе с блюда сырник. – Или в вашем лексиконе одни междометия?

Я рассмеялся.

– Действительно, очень вкусно, – честно признался.

– А я думала, вы опять паясничаете.

– Было немного, – согласился я, – но что касается сырников, то они выше всяких похвал.

– Ах, вот даже как! – Она строго посмотрела мне в глаза. – Значит, первое «О!» в отношении меня…

– Ну, что вы, право! – рассмеялся я и замахал руками. – Тогда моё восклицание было абсолютно искренним! А немножко утрировал, когда положил в рот кусочек сырника. К сожалению, интонация вырвалась раньше, чем ощутил вкус.

– Ладно, – отмахнулась Ютта. – От вас, мужчин, всё равно правды не добьёшься. Всё бы вам льстить… Налейте мне вина.

Я налил ей бокал, плеснул себе.

– За что пьём?

– А просто так, – пожала она плечами. – Под сырники.

Мы пригубили и принялись есть.

– Можно ещё? – попросил я, быстро расправившись со своей порцией.

– Ешьте, дорогой гость, ешьте! Наготовила много, что ж потом, выбрасывать? – подтрунила она.

– Умеете вы аппетит испортить, – парировал я, накладывая себе, вопреки реплике, три сырника.

– Н-да… – Ютта, округлила глаза, глядя на мою порцию. – То-то у вас животик кругленький. Ох, и погоняю же я вас в бадминтон! И не отвертитесь – считайте это платой за обед.

Наш пустопорожний трёп неуклонно приближался к флирту, и первый пробный шар бросил я.

– Может быть, разделим обязанности? Я – буду поглощать сырники, а Энтони – играть с вами в бадминтон.

Ютта кисло поморщилась.

– И вы – туда же… Не люблю юнцов, они считают женщину своей собственностью.

Всё стало на свои места. Ютта, как и большинство работников Внеземелья, подолгу пребывающих в длительных командировках, воспринимала секс как естественную физиологическую потребность. И не более. А Холодков, кажется, хотел большего…

– Я давно так не считаю, – сказал я.

– Надеюсь. – Ютта заглянула мне в глаза. – Налейте ещё вина.

– Предлагаю тост. – Я дополнил бокалы. – Давайте перейдём на «ты».

– На брудершафт?

– Зачем же! – рассмеялся я. – Целоваться жирными губами? Вы меня тогда будете обходить десятой дорогой!

– Договорились, – многозначительно кивнула она, приподняла бокал и выпила до дна.

Я последовал её примеру и не стал уточнять, о чём именно договорились – перейти на «ты» или «обходить десятой дорогой».

– Как тебе прогулка по Мараукане? – спросила она, нарезая сырник в тарелке.

Вот оно! Не простой обед затеяла Ютта, и, возможно, отнюдь не ради того, о чём я подумал. Размечтался!

– Нормально… – сказал я. – Ничего особенного – сплошной пеносиликат. Как в застывшем, так и аморфном виде. Да ещё сушь в горле.

– В катакомбы не спускался? Ничего интересного не нашёл?

Вот-те на! Гримуру с Ктесием некогда было следить за моими передвижениями по плато, зато другой наблюдатель объявился.

– Унылое зрелище эти катакомбы, – сказал я. – Темнота, пустота в комнатах… Стены от прикосновения осыпаются, того и гляди, свод обрушится. Но кое-что нашёл. Не знаю, насколько это интересно.

Я полез в карман и выложил на стол волан с опалёнными перьями.

Ни тени смущения не отразилось на лице Ютты. Она взяла в руку волан повертела в руках, затем снова положила на стол.

– Тот самый? – спросила она ровным голосом.

Я промолчал.

– Где нашёл? В катакомбах?

– Да.

– Что ж, этого следовало ожидать… – задумчиво протянула Ютта.

– Чего – ожидать? – изумился я.

Ютта наконец посмотрела мне в глаза.

– Слушай, Вольдемар, зачем это тебе нужно? Ты – планетолог, а это всего лишь не оформившиеся догадки о ксенологической сущности фантомов.

– Зачем нужно? – Я изобразил на лице крайнюю степень недоумения. – А зачем маршрутный сценарист Эстасио Мугаджи гоняется за фантомами с разрядником? Элементарное человеческое любопытство, которое не зависит от профессии. Кстати, – пошёл я напролом, – зачем ты меня обманула, сказав, что это был пепел волана?

– Затем, чтобы не вызывать лишнего ажиотажа. Те крохи пепла, что предоставил мне Эстасио, можно интерпретировать как угодно. Биосиликатная структура выгорела настолько, что практически полностью превратилась в песок. – Ютта поморщилась. – Слушай, неужели нет более интересных тем? Давай, я включу музыку…

Объяснение было приемлемым, хотя я в него и не поверил. Однако продолжать расспросы не стал – всё равно большего от Ютты не добиться.

Далее всё покатилось по естественному сценарию, когда мужчина и женщина остаются наедине. Лёгкая музыка, лёгкое вино, лёгкий флирт и обычный секс. Не столько для удовольствия, как для разрядки организма. Героический аскетизм первопроходцев давно канул в Лету…

Оставаться ночевать я не стал, хотя Ютта и предлагала – ей не нравилось спать в одиночестве. Давно убедился, не стоит потакать женщине, иначе можно привязаться, а выглядеть в глазах коллег, как Энтони Холодков, я не хотел. К тому же дома ждали дела.

Вернувшись в свой коттедж, я выпил кофе, чтобы перебороть навалившуюся сонливость, запер Куги в спальне, а сам уединился в лаборатории и спросил секретаря, не посещал ли кто коттедж в моё отсутствие. Получив заведомо известный отрицательный ответ, я отключил все рецепторы секретаря и проверил по своим независимым источникам, сканирующим движение и звук. Странно, но и они выдали отрицательный результат, а эти данные подделать не мог даже я. Неужели ошибся в предположениях насчёт Гримура и Ктесия, или они оказались умнее, чем я думал, и не стали копаться в моих вещах? Зачем тогда было посылать меня на поверхность Марауканы?

Включив ассист, я связался с трансформером. Как и предполагал, половина кристаллов трансформера бесследно исчезла в раструбе пылесоса биокибера-уборщика, но с оставшейся части ассист за пятнадцать секунд извлёк записанную звуковую информацию. После этого я установил частотно-волновую блокаду, и ассист минут пять перерабатывал информацию, прессуя речь и отсекая лишние шумы.

В конце концов на экране загорелась краткая информационная сводка, больше похожая на распорядок дня:

5.12 – 5.28. Шум пылесоса, шаги биокибера, топот Аранея в клетке.

7.20 – 7.41. Физзарядка Гримура, невнятное бормотание.

7.41 – 8.03. Водные процедуры, невнятное бормотание.

8.03 – 8.36. Кормление Аранея, пересвист.

8.38 – 8.58. Завтрак.

9.00 – 9.36. Селекторное совещание.

9.37 – 9.48. Обсуждение с Ктесием плана работ.

9.49 – 10.51. Работа в лаборатории.

10.52 – 11.20. Приход Ктесия, разговор на отвлечённые темы.

11.21 – 12.00. Уход Ктесия, работа в лаборатории.

12.01 – 13.00. Кормление Аранея, пересвист, обед.

13.00 – 14.21. Работа в лаборатории.

14.22 – 14.28. Селекторный разговор с Мшински на повышенных тонах.

14.29 – 16.11. Работа в лаборатории.

16.12 – 16.29. Совместный доклад Нолано и Мугаджи о маршрутной разметке подвесных дорог.

16.30 – 17.00. Обсуждение с Ктесием результатов работ.

17.01–17.22. Кормление Аранея, пересвист.

17.23. – Уход Гримура из коттеджа.

Сводка лишний раз подтверждала скрупулёзность коммодора в работе, кроме того, из неё было видно, что в момент моего нахождения на поверхности Марауканы он коттеджа не покидал. Правда, не совсем понятно, что собой означает «работа в лаборатории», когда основными функциями коммодора являются надзорные, но по этому поводу можно только гадать, поскольку я, опасаясь, что трансформер могут обнаружить, отключил визуальное наблюдение.

Часть позиций (уборку помещений биокибером, непонятную работу в лаборатории) я прослушивать не стал, поскольку они не содержали речевых характеристик, остальные прокрутил, но не все до конца. Невнятным бормотанием во время физзарядки и водных процедур оказалось чрезвычайно немузыкальное пение, причем весьма заунывное. Запись селекторного совещания я также опустил, так как принимал в нём участие, докладывая о своих исследованиях. Разговор с экзоархеологом Леонорой Мшински интереса не представлял, поскольку содержал уже известное мне требование о приостановлении работ. Кстати, Гримур оказался более толерантным руководителем, чем Ктесий, к тому же сразу нашёл выход из положения, предложив Леоноре задуматься над дилеммой: если работы по созданию туристического комплекса на Мараукане будут законсервированы, то Майлетский Ксеноисторический Центр никогда не изыщет средств для самостоятельной экспедиции, а вот если Мараукана станет туристической Меккой, тогда фирма «Млечный Путь», согласно закону об охране археологических памятников Галактического Союза, будет обязана содержать на Мараукане постоянную миссию экзоархеологов.

Сухой доклад о маршрутной разметке подвесных дорог и обсуждение с Ктесием результатов сегодняшних работ также не содержали полезной информации. Пожалуй, только две позиции представляли для меня интерес: утреннее обсуждение плана работ и разговор с координатором на отвлечённые темы.