Текст книги "Леший"

11. Заповедник

Лёша с утра успел протопить печь и при мне поставил двадцатилитровый бак с комбикормом на запарку. Боже мой, на дворе июль, жара, а он каждый день топит печь только ради приготовления пищи для собак. Это сколько же нужно дров!

Завтрак был скромный: кружка горячего чая без сахара и хлеб с куском вчерашнего глухаря.

– Ну что, согласен провести целый день в лесу вместе со мной? – спросил меня Лёша.

– Согласен, – ответил я, – а что мы там будем делать? Рыбалка и здесь отличная. Из ягод сейчас только морошка и земляника, которую я хотел собрать перед отъездом.

Я еще не решил для себя, сколько здесь пробуду (а сам подумал – сколько вытерплю), и если собрать эту ягоду сейчас, то она «поплывет» и еще до приезда домой придет в негодность.

– У меня сегодня другие планы. Мы прогуляемся по лесу километров двадцать. Покажу тебе свои угодья, – сказал Лёша. – Собак сегодня не берем, они будут мешать. Возьму только ружье. И то не для охоты, а на всякий случай.

Лёша повел меня за собой по каким-то, только ему ведомым, лесным тропам. Шел он вроде не спеша, но я едва поспевал за ним. За многие годы у него выработалась своя техника ходьбы по тайге. В правой руке он держал длинную, метра два, палку, которой постоянно раздвигал ветки деревьев, нащупывал камни, стволы упавших деревьев или опирался на нее, преодолевая препятствия.

Еще на околице заброшенной деревни стали появляться зайцы и разная боровая птица. Удивительно, что пернатые почти не боялись нас и не взлетали, а неспешно уходили в сторону, напоминая домашних куриц. Ну просто край непуганых птиц. Разве сегодня такое возможно? Ближе к крупным населенным пунктам зверей или вообще нет, или, завидев человека, они бросаются наутек, зная, что эти двуногие – очень опасные существа.

Чем дальше мы удалялись от заповедника Лешего, тем меньше нам попадалось зверей и птиц. Пройдя «границу» заповедника, мы стали все чаще замечать следы цивилизации в виде самых настоящих свалок: пустые бутылки, консервные банки, пластиковые упаковки, полиэтиленовые пакеты. Все это «добро» валялось вокруг стоянок рыбаков и охотников. Судя по упаковкам, здесь «отдыхали» не местные жители, а туристы из самых цивилизованных регионов страны – Москвы и Санкт-Петербурга. Так и представил себе, как по ночам пьяные компании устраивали соревнования со стрельбой по пустым бутылкам, осколки которых валялись повсюду.

На одной из таких стоянок Лёша снял с плеч мешок, достал саперную лопатку, выкопал на болотце яму и стал складывать в нее бутылки и банки. Я тоже подключился, и за полчаса мы навели порядок на прилегающей к стоянке территории. Поверх бутылок и банок Лёша вывалил собранный пластик и поджег его. Когда весь хлам сгорел, он закидал яму грунтом и тщательно утоптал.

Где-то ближе к полудню мы вышли на берег небольшой речушки, изобиловавшей порогами. Мы пошли вниз по течению и вышли на большой плес. Лёша постоянно останавливался, прислушивался и принюхивался, пытаясь понять, есть здесь посторонние или нет. Убедившись в том, что людей поблизости нет, костер не горит, – вышел на берег. Поперек плеса местными браконьерами была поставлена сеть-убийца китайского производства.

– Это форелевая нерестовая река, – пояснил Лёша. – Браконьеры не дают рыбе подняться к местам нереста, и здесь, на тихой воде, ставят эти китайские сети. Знают, что нога рыбнадзора сюда отродясь не ступала, и нагло убивают форелевое стадо. Сколько раз снимал, все равно ставят. Не могут понять, кто сети снимает, и обвиняют друг друга.

Из мешка он достал охотничий топорик и багор. Вырубил в лесу длинный шест и прикрепил к нему багор. Этим устройством он дотянулся до верхней тетивы сети, накрутил ее на багор и сильно потянул. На противоположном берегу сломалась ветка куста, к которой была привязана сеть. За пару минут он извлек ее из воды. Попавшуюся в сети форель освободил из ячеи и выпустил в реку. Сеть взял с собой и метров через пятьсот, в глухом лесу, порезал ножом на куски и сжег на костре. Костровище залил водой и засыпал мхом. Концы – в воду, подумал я.

Так вот чем Леший занимается, прогуливаясь по лесу!

Выполняет функции природоохранных ведомств, причем бесплатно.

Через несколько километров мы вышли к какой-то охотничьей избе. К моему удивлению в самой избе и на прилегающей к ней территории был абсолютный порядок. К двери была приколочена табличка с надписью: «Путник, попавший сюда, соблюдай порядок. Береги природу».

– Давай, передохнем, – сказал Лёша, – нам еще предстоит пройти до дома еще столько же, сколько прошли в первой половине дня. Если хочешь, то можешь поспать.

Я с удовольствием согласился. Зашел в избу и устроился на настиле, сделанном из жердей. Бессонная ночь, проведенная накануне в Лёшином доме и усталость от пройденного пути, подействовали настолько, что даже на этом довольно жестком ложе я моментально уснул.

Спал я не более часа, но проснулся бодрым и полным сил. Вот, что значит сон на свежем воздухе. Лёши не было. Он, видимо, куда-то ушел по своим делам. Впервые за последние дни ненадолго остался один. В голове крутились разные мысли.

Совсем недавно я ездил в Финляндию в гости к своему давнему другу Эркки Мустонену, который жил неподалеку от города Куопио в селении Туусниеми.

Погода была пасмурной, делать было особенно нечего, и Эркки предложил нам с женой совершить экскурсию по лесу. Отъехав от населенного пункта несколько километров, мы свернули на лесную грунтовую дорогу.

Подъехали к живописному озеру, заросшему у берегов белыми лилиями. Красотища неимоверная!

Эркки объяснил, что это одно из любимых мест отдыха местных жителей. Мы увидели красивый домик, куда мог зайти любой желающий. Внутри – идеальная чистота. Мебель – из соснового массива покрыта лаком. На стенах – картины с местными пейзажами. Здесь, на маленькой газовой плите, можно было разогреть взятую с собой еду. В кладовке мы нашли рыболовные снасти: спиннинги, удочки, подсачки. Пользоваться ими можно было бесплатно.

На улице у самого берега – длинные столы, над которыми натянуты разноцветные брезентовые тенты. В сторонке стояло несколько мусорных контейнеров. Каждый имел свое назначение: для стекла, пластика, биоотходов.

Из любопытства я заглянул в контейнеры – все они были пустыми.

– А где же мусор? – спросил я у Эркки.

– Его увезли с собой отдыхающие. Или специальный муниципальный служащий, в обязанности которого входит, дважды в неделю объезжать эти места отдыха, – ответил мне Эркки.

– А сколько стоит отдых в таких местах?

– Нисколько. Содержание этих территорий оплачивается из бюджета муниципалитета.

– Ну что, отдохнул? – услышал я голос Лешего, появившегося невесть откуда.

– Все хорошо, даже поспал часок.

– Тогда – в путь. Домой нам нужно попасть к ужину.

Через час мы вышли на берег озера. В воде лежало несколько толстых стволов осины с бобровыми погрызами.

Эти «труженики», завезенные в Карелию несколько десятилетий назад, очень сильно попортили экологию нашего края. Между поваленными стволами стояло «плавсредство», которое называлось челнок. Он был так замаскирован, что найти его смог бы только владелец.

Я знаю, как делаются такие челноки. В толстом длинном стволе осины или сосны вырубалось и выдалбливалось пространство, в котором мог сидя вместиться человек средней комплекции. Для большей устойчивости к бортам крепились доски или струганные плахи, которые не позволяли челноку перевернуться. Если не делать резких движений, то передвижение по воде будет достаточно комфортным.

В молодости, когда резиновые надувные лодки были редкостью, мне не раз приходилось пользоваться челноками, и только один раз, допустив оплошность, я перевернулся. Хорошо, что до берега было метров сто, и мне, скинув сапоги, удалось вплавь добраться до берега.

Лёша вывел челнок на чистую воду.

– Ты посиди на берегу часок, я проверю сеть и вернусь, – сказал он.

Челнок поплыл к островам, до них было примерно пятьсот метров. Нужно признать, что управлял этим плавсредством Лёша виртуозно, загребая двухлопастным веслом, как опытный байдарочник.

Ровно через час он причалил к берегу и вытащил из челнока мокрую сеть с уловом: плотва и окуни.

Развесив сеть на специально установленных вешалах, он быстро очистил ее от рыбы и приставших водорослей. Улов сложил в холстяной мешок, а сеть оставил сушиться на длинной жерди.

– На сегодня все, домой, – сказал Лёша.

Через полтора часа мы были уже на месте.

Леша-Леший, 2012 год

Дома Лёша рассортировал улов. Плотву, как сорную рыбу, он порубил на мелкие куски и смешал ее с комбикормом. Окуней почистил и тщательно промыл, а потроха забросил на середину пруда. Там, в пруду, его доморощенные окуни тут же на них накинулись.

– Разводи костер, – сказал мне Лёша, – будем из окуней варить уху по-карельски.

Окуни были мелкие, по сто пятьдесят-двести граммов. Но именно из таких окуней получается наваристая уха.

Я развел костер, и Лёша приступил к приготовлению ухи. Заполнил почти до отказа пятилитровый котелок окунями, добавил соли и варил рыбу на большом огне около пяти минут. Сняв котелок с металлической решетки, выложил окуней в миску. Заложил в котелок вторую партию окуней и теперь уже на медленном огне варил рыбу минут семь-десять. Вторую порцию рыбы тоже достал из котелка и крепко посолил. Получилась так называемая двойная уха.

С огорода, расположенного в нескольких метрах от пруда, он принес несколько перьев зеленого лука, который нарезал и добавил в тарелки с ухой.

– Ну что, будем уху есть или рыбный суп? – спросил меня Лёша.

– Конечно уху! Намек понял! – ответил я, сходил в дом и принес бутылку коньяка. Чокнувшись, подняли тост за Карелию.

– Лёша, скажи, а ты ничего не придумал, рассказывая про операцию, мусорные контейнеры, квартиру в городе?

– Все так и было. Тумана уже нет со мной, но осталась его кровь в молодых собаках. Два года назад не вернулся из леса. Видать, волки не пощадили. Каждый год они задирают у меня двух или трех собак. Если бы не содержал свору, то остался бы совсем один. А без них мне и поговорить не с кем. Они у меня почти все охотничьи, рабочие. Есть, правда и пришлые, которые потерялись на охоте или «хозяева» бросили в лесу за ненадобностью. Они нет-нет, а приходят к моему жилищу на запах дыма. Жалко мне их, всех принимаю, вне зависимости от рабочих качеств.

Мне интересно наблюдать за этими несчастными собаками. Те, которых бросили хозяева, от дома не отходят, первое время даже не едят, в глазах – слезы. Они понимают, что их предали. Знали бы эти людишки с холодной душой, как страдают их верные друзья, сто раз подумали бы перед тем, как отвозить их в лес и выбрасывать из машины. Те собаки, которые потерялись на охоте, постоянно ходят туда, где последний раз видели хозяина. А некоторые не возвращаются ко мне.

Настоящий охотник считает свою собаку членом семьи и будет ездить на этот участок леса до тех пор, пока не найдет своего питомца или не потеряет всякую надежду.

Однажды прибилась ко мне русская гончая.

Наверное, увлеклась на охоте, гоняя лося или лису, и не смогла вовремя вернуться к хозяину. Спустя неделю, был я в лесу, километрах в десяти от дома и услышал звуки охотничьего рожка. Это охотник настойчиво пытался подозвать пропавшую собаку. Я пошел на звук и увидел на дороге мужчину, который без передыха дул в рожок. Спросил его, в чем дело.

– Несколько дней назад потерял в этом районе гончую. Взял отпуск за свой счет и каждый день езжу сюда, надеясь найти своего друга.

По приметам получалось, что прибившаяся ко мне собака – именно его, да и сроки совпадали.

– Ко мне недавно прибилась гончая. Она сейчас в безопасности, у меня в доме, отсюда около десяти километров.

Он обрадовался, стал умолять меня немедленно отвести его туда. Когда мы через два часа подошли к моему жилищу, то услышали радостный лай гончака, который уже почуял приближение своего любимого хозяина. Их встреча была необычайно трогательной. Хозяин, стоя на коленях, гладил по голове свою собаку, а она, засунув морду в расстегнутую куртку, что-то пыталась сказать ему на своем собачьем языке.

Я предложил мужчине переночевать у меня, но он и слушать не хотел. Несмотря на то, что день клонился к вечеру, они отправились в путь. Перед уходом он протянул мне пятитысячную банкноту, но я отказался, сказав, что безмерно рад, что все хорошо закончилось.

Вот и сейчас у меня две выжловки[7]7
  Выжлец, выжловка – охотничье название кобеля и суки породы гончих собак.


[Закрыть]. Одну назвал Найдой, другую – Шнырой. Очень хорошо работают в смычке, но с ними нужно уходить подальше от дома.

– Да, собака – друг человека. Она его никогда не предает, в отличие от людей, способных на это. Если завел собаку, то ты несешь за нее ответственность до конца ее или твоей жизни. Не зря столько фильмов снято о верности собак. Взять хотя бы наш «Белый Бим, черное ухо», по повести Гавриила Троепольского. Я не могу смотреть спокойно такие фильмы, у меня комок к горлу подкатывает.

Так, с разговорами, мы покончили с ухой и коньяком. Костер догорал, и Лёша вытащил из него еще тлеющие угли и переложил в самовар. Вскоре мы пили его фирменный чай, продолжая беседу.

– Лёша, а зачем тебе мелкая рыба из лесных озер? В них наверняка водится и крупная, только сети нужны другие, с редкой ячеей.

– А ты ел когда-нибудь сущик? – вопросом на вопрос ответил он.

– Конечно ел. Но последний раз, наверное, лет тридцать назад. Мама готовила в русской печке, в чугунном горшке. Говорила, что это простое блюдо очень полезно для людей с заболеваниями желудка.

– Правильно говорила твоя мама, – кивнул Лёша, – рыбу для сущика берут мелкую, подсаливают слегка и кладут на решетку в хорошо протопленную печь. Через несколько часов высохшую рыбу нужно положить в льняной мешочек и убрать в теплое место. Хранить, не давая ей отсыреть. Потом достаточно заложить сухую рыбу в чугунок, залить его крутым кипятком, добавить соли и перловой крупы, поставить в печь или духовку на несколько часов, и когда рыба полностью распарится – сущик готов. Я иногда сухую рыбу беру с собой в лес и, если очень проголодался, то достаточно съесть два-три окуня, и голода – как не бывало.

– А чем мы займемся с тобой завтра? – спросил я.

– Если погода будет хорошая, то я собираюсь пойти в лес за ягодами. Сейчас поспела морошка и земляника. Эта ягода быстро отходит, и ее нужно брать именно сейчас, потом будет поздно.

Я знаю несколько морошковых болот, но до них около трех километров, так что лучше, если мы поедем туда на твоей машине.

Тащить ведра с морошкой очень тяжело, ягода быстро оседает, и ведро становится тяжелым, как гиря. И еще по пути, на обочине дороги, полно земляники.

– Согласен составить тебе компанию, тем более, если нужно ехать на машине, – кивнул я.

– Тогда пошли отдыхать в дом. Ты, наверное, устал сегодня с непривычки.

Перед уходом он собрал все остатки рыбы из ухи и отдал своим кошкам, которые лежали под кустом и ждали своей очереди.

В доме было тепло. Мне страшно хотелось спать, и я сразу завалился на кровать. По сравнению с нарами из жердей в охотничьей избе, она показалась мне периной.

Уже засыпая, я думал о маленьких щенках. Когда им исполнится три месяца, Лёша переселит их в собачьи будки, где они будут жить круглый год. Это охотничьи собаки, а не городские домашние любимцы, многие из которых всю жизнь спят вместе с хозяевами на одной кровати, умудряясь ночью забраться под одеяло.

Сон был такой глубокий, что мне не мешал ни лай собак на улице, ни разговаривающий сам с собой Леший.

Спал я часов девять-десять, не меньше. Усталость как рукой сняло. Лёша давно встал. Русская печь была истоплена, и в ней запаривался очередной бак с комбикормом. Для хозяина это была привычная процедура, доведенная до автоматизма. Он заботился о своих собаках так, как не каждый человек заботится о членах своей семьи.

– Доброго утречка, Лёша. А сколько часов ты обычно спишь?

– Мне хватает пять часов. На длинный сон у меня нет времени, – ответил он.

– А ты делаешь себе выходные дни? – не унимался я.

– На это у меня тоже нет времени, – ответил Лёша.

– Я с утра до вечера в лесу, каждый день. Остальное время уходит на хозяйство. Если я не наношу воды, не истоплю печь, не накормлю собак, то за меня это никто не сделает.

Наскоро позавтракав, пошли к моей машине. За нами увязалось несколько взрослых собак и четыре щенка. Взрослые шныряли по лесу, пугая боровую птицу.

Рябчики и тетерева взлетали на ближайшие деревья и с любопытством разглядывали собак, не обращая внимания на людей. Глухари отлетали на пару сотен метров, а когда мы приближались, снова снимались и перелетали на другие деревья. Ну, настоящий курятник.

Когда дошли до машины, то я решил, что вся эта свора больших и мелких собак вернется домой. Но не тут-то было, все побежали за нами, вытянувшись в длинную вереницу, в конце которой смешно подпрыгивали щенки, стараясь не отставать от взрослых. Лёша попросил меня сбавить скорость, заметив в зеркало заднего вида, что щенки начали отставать. Они впервые ушли так далеко от дома.

– Не спеши, успеем. До болота совсем близко, а я боюсь за малышей. Это их первый в жизни выход в настоящую тайгу.

Я снизил скорость, и собаки нас нагнали. Некоторые путались перед машиной, другие бежали сбоку. Подтянулись и мелкие. Мы ехали на машине посреди этой собачьей своры, соблюдая все меры предосторожности.

– Тормози, приехали, – сказал Лёша и вылез из машины.

Его сразу окружили собаки, малыши легли на землю, вывалив языки.

Весь мох морошечного болота был желтого цвета. Спелой ягоды было столько, что ступить некуда. Но и медвежьих следов на этом ковре было полно. По тому, как медленно, на моих глазах, поднимался мох на вмятинах от мощных медвежьих лап, становилось понятно, что за несколько минут до нас здесь завтракали медведи.

– Выбирали самые крупные и спелые ягоды, – покачал головой я.

Первый выход в тайгу

– Но если бы ягод было мало, то медведи вообще не стали бы с нами делиться, – заметил Лёша.

За час я успел собрать всего три литра морошки, а Лёша – не меньше шести. Вот что значит привычка. Вскоре у меня разболелась спина, и он, заметив это, предложил переехать в другое место, за земляникой. Мы заранее договорились, что всю сегодняшнюю ягоду заберет он, и у меня, честно говоря, особого интереса не было. Кому приходилось собирать морошку по ягодке, знает, что это адский труд.

Отъехав от морошки метров за триста, мы стали собирать землянику, которой тоже было немало. Удивительно, но собаки, особенно щенки, тоже с удовольствием поедали морошку и землянику. Видимо, в комбикорме недоставало каких-то витаминов, которые имелись в ягодах.

Ближе к обеду небо стало затягивать грозовыми тучами, и где-то вдалеке слышались раскаты грома.

– Все, заканчиваем, – сказал Лёша. – Нужно срочно ехать домой, мне этих ягод достаточно.

– Садись на заднее сиденье вместе со щенками, – предложил я.

– А вот это хорошо, спасибо, – согласился Лёша.

Согласились покататься в будке на колесах и его мелкие питомцы. Им же главное, чтобы хозяин был рядом.

Едва мы пришли домой, как началась сильная гроза. Все собаки в испуге забились, кто куда, а щенки забрались под кровать. Из-за грозы трапезничали в доме.

На обед был сварен сущик из старых Лёшиных запасов. После еды я сообщил Лёше, что завтра с утра собираюсь ехать домой. Трех дней, проведенных с ним, мне было предостаточно, чтобы понять, каково ему здесь одному, вдали от цивилизации. И самое главное, я понял, почему он принял такое решение. На следующий день Лёша проводил меня до машины. Поблагодарив его за гостеприимство, я уехал.

На обратном пути остановился у местного фермера, надеясь купить молока, а заодно расспросить, как идут дела.

Фермер оказался молодым мужчиной, лет сорока, не больше. Его нисколько не удивило, что во двор заехала незнакомая машина. Оказалось, что каждое утро к нему приезжали дачники за фермерским молоком.

– Опоздали, – сказал он. – Все раскупили, даже себе не осталось.

Выяснив, что я земляк, и путешествую по знакомым с детства местам, пригласил меня в дом на чай. Я не отказался, хотел продолжения разговора. Меня интересовало, как этот молодой человек решился стать фермером в наше непростое время.

– Занялся фермерством четыре года назад. Уезжать из деревни не захотел. От родителей остался добротный дом, две коровы, четыре козы и лошадь. Решил попробовать стать фермером. Пришлось взять кредит для покупки трактора. Думал, что удастся рассчитаться быстро. Не получилось. В первый же год из-за проливных дождей пропал весь урожай картофеля. Пришлось взять второй кредит, чтобы погасить первый. Рассчитывал на обещанную поддержку государства. Какая там поддержка! Все получается с точностью до наоборот. Создаваемые агрохолдинги задушили все фермерство в стране. Зачем им конкуренты? Они только цены сбивают. Начались сплошные проверки, отключение электроэнергии, штрафы по любому поводу. Чтобы рассчитаться с кредитами, пришлось забить весь скот на мясо, продать трактор почти за бесценок. Солярка стала такой дорогой, что легче распахать поля лошадкой. Короче говоря, ничего не получилось. А ведь мог завалить качественной продукцией по хорошей цене все ближайшие деревни и села. Чтобы как-то выжить, продаю молоко дачникам. Вот и весь бизнес, – вздохнул он.

Я рассказал фермеру, что был у отшельника, который живет много лет в заброшенной деревне без электричества и средств к существованию.

– Первый раз слышу, – сказал он. – Скоро, наверное, и наша деревня ликвидируется. Нет магазина, школы, медпункта. Электричество – с перебоями. До чего довели страну наши новые русские хозяева. Часто езжу к родственникам в Финляндию. Совсем рядом, а какая разница. Был там у местных фермеров и убедился в реальной поддержке их труда государством.

Вернувшись домой, разгружая машину, я обнаружил литровую банку с земляничным вареньем и трехлитровую с морошкой, присыпанной сверху сахарным песком (чтобы не забродила).

Это Лёша отправил гостинец и сделал это незаметно, зная, что я откажусь принять его.

Не знаю, когда я снова попаду к нему и попаду ли вообще. Может, последний раз встречались.