Текст книги "Леший"

5. Рыбалка на Глубоком озере

Спали долго. Когда проснулись, за окном были сумерки, но в разгар полярной ночи это значило, что приближается рассвет, и пора вставать. Крепкий сон быстро восстановил организм. Голова не болела, несмотря на вчерашнюю дегустацию настоек и наливок. В доме было тепло – Лёша проснулся раньше нас и успел истопить печь. Я почуял аромат тушеного мяса. Опять, наверное, медвежатина.

Однако, выйдя на улицу, в туалет типа «сортир», я увидел шкурку свежеразделанного зайца-беляка. Интересно, когда хозяин успел сходить на охоту? Не сам же заяц прибежал к нему домой? Когда глаза привыкли к темноте, увидел свежую лыжню, которая уходила в тайгу. Следы были только в одну сторону. Но когда я вернулся в дом, то увидел сидящего на кровати Лёшу.

– Как спалось? – спросил он нас.

– Отлично, – ответил за нас двоих Валера.

– Лёша, откуда взялся заяц? На улице я видел свежую шкурку, и она даже не успела замерзнуть.

– Я вчера после бани поставил на заячью тропу петлю. Это рядом, метров двести, не больше. Рано утром снял с нее зайца, он был еще теплым. Сейчас он уже в духовке и к обеду будет готов.

– Как ты вернулся из леса? Я же видел след от лыж только в одну сторону.

– Я вернулся с другой стороны. Так делаю всегда, когда хожу на охоту.

– А не проще было бы вернуться назад по своей протоптанной лыжне?

– Может и проще, но так делали мои предки, возвращаясь с охоты. Если хотите, то позавтракайте тем, что есть у вас, – сказал Лёша.

– Составишь нам компанию? – спросил я. – Не везти же нам бутерброды с колбасой домой.

– Когда я иду в лес, то не кормлю собак и сам не ем. Так намного легче и запахов лишних от меня не будет. Чай с вами попью и съем ржаной сухарь с солью. Я всегда так завтракаю. Плотно ем один раз в сутки. В основном это рыба или мясо, которые еще нужно добыть. Лес это вам не магазин. Он кормит всегда, но в меру. Ну как, не передумали ехать на рыбалку? Мороз спал, как я и предполагал. Вполне подходящая погода для зимней рыбалки. А то вернетесь домой без рыбы со своими бутербродами, – засмеялся Лёша.

– Не передумали! – в один голос воскликнули мы.

– Тогда давайте собираться. Уже полностью рассвело, а нам к обеду нужно вернуться обратно. Вам засветло нужно добраться до машины. К вечеру начнется пурга, не дай Бог, занесет следы снегохода, тогда хапнете горя. Вам никто в этой тайге не поможет, даже я.

Валера предложил Лёше сесть в сани. Рядом с рыболовными шарабанами, ледобуром и двумя парами лыж места было достаточно. Однако он отказался:

– Я лучше зацеплюсь лыжной палкой за задний борт саней, так и поедем, а собаки рядом побегут.

Определив направление, мы двинулись в путь. Валера на маленькой скорости вел снегоход по заснеженной тайге. Я развалился в просторных санях и с любопытством наблюдал, как Лёша на лыжах катит за нами «на буксире», и гадал, удержится он на них или потеряет равновесие и упадет в снег.

Каково же было мое удивление, когда я увидел, что, держась одной рукой за лыжную палку, он еще умудрялся курить на ходу. Собаки трусили за нами и постоянно фыркали на выхлопные газы снегохода.

Я не удержался и сфотографировал Лёшу.

Пройдя примерно с километр, Валера остановил снегоход и предложил Лёше отдохнуть. Тот очень удивился причине остановки:

Леший на буксире, январь 2009 года

– Не устал я совсем. Ехать на буксире – одно удовольствие. А до озера еще далеко, так что давайте, прибавьте скорости.

Валера прибавил, но Лёша продолжал уверенно стоять на лыжах. Далеко не каждый спортсмен-лыжник устоял бы на ногах при той скорости, с которой двигались мы. Собаки мчались за нами с веселым лаем. Создавалось впечатление, что для Лёши и его мохнатых друзей это была какая-то игра. Через полчаса лесная просека закончилась, и мы уперлись в глухую стену занесенных снегом деревьев.

Дальше на снегоходе не проехать.

– Теперь пойдем на лыжах, здесь не более двухсот пятидесяти метров до озера, – сказал Лёша и шагнул в белое безмолвие заснеженной тайги, протаптывая для нас целину.

Тупик, дальше дороги нет, январь 2009 года

Собаки попытались уйти в лес в поисках добычи, но быстро вернулись – сугробы были такие, что из снега торчали только собачьи головы. Мы с Валерой закинули за плечи свои рыболовные шарабаны и двинулись по протоптанной лыжне, догоняя Лёшу. Он по пути сбивал лыжной палкой снег с веток, но он все равно сыпался на нас, попадая за воротник на оголенные шеи. Так, барахтаясь в глубоком снегу, мы наконец вышли на берег озера, где нас уже поджидал Лёша. Он сидел на поваленном дереве и курил очередную сигарету.

– Что-то вы долго шли, – произнес он.

– Да у нас охотничьи лыжи больно узкие, и мы отвыкли ходить по целине, – сказал я.

– А у меня самодельные, короткие и широкие, с камусом[2]2
  Камус – Скользящую часть охотничьих лыж покрывают шкурой лося, как правило, снятой с передних ног. Это позволяет двигаться по снегу без «отдачи». На таких лыжах легче преодолеваются подъемы.


[Закрыть]. Ну, без труда, как говорится, не выловишь и рыбку из пруда, – засмеялся он.

– Эта поговорка совершенно не вяжется с твоим прудом, где мы вчера без особого труда ловили твою рыбу, – заметил Валера.

– Вот именно, что мою. А вы вот на этом озере попробуйте без труда наловить на уху хотя бы простых окушков-ложкарей[3]3
  Окушки-ложкари – окунь размером со столовую ложку, весом не более двухсот граммов.


[Закрыть], – ответил Лёша. – Я вам сейчас покажу, где будет лучше ловиться. Далеко ходить не нужно, ловите прямо у берега. В этом коряжнике и кормится окунь. Уже на небольшом расстоянии от поваленных деревьев глубина более пяти метров. А если уйти дальше от берега, то лески там не хватит. На отдельных ямах глубина достигает ста метров. Из-за этого озеро и называется Глубоким.

Пока вы ловите на зимние удочки, я пойду и проверю сеть, которая у меня стоит в центре озера, на луде[4]4
  Луда – каменная отмель, гряда, образовавшаяся во время ледникового периода.


[Закрыть]. Там глубина всего три метра, – и ушел.

Оставшись одни, мы с Валерой просверлили две лунки и закинули снасти.

– Валера, у меня пот по спине течет, так упарился в этой одежде, пройдя всего-то двести пятьдесят метров от снегохода до озера.

– Да кто же знал, что так потеплеет, – ответил он и достал из шарабана бутерброды и фляжку.

– Мне вечером за руль садиться, – заметил я.

– Я не предлагаю тебе пить, а просто выпить не грех. От 100 граммов водки уже через несколько часов ни один алкометр не определит наличие алкоголя.

Глубокое озеро, январь 2009 года

Не смешно ли с рыбалки водку домой привезти – никто не поверит.

– Налей мне чуть-чуть на донышко, – попросил его я.

– За что пить будем? – спросил Валера.

– Давай за природу и за Лёшу, ее верного хранителя, – предложил я.

За час мы поймали по два десятка окуней и, решив, что нам этой рыбы вполне хватит, пошли посмотреть, а при необходимости и помочь Лёше поднять сети из воды.

Лёша доставал сеть из большой проруби-майны[5]5
  Прорубь майна – большая прорубь, обычно прямоугольная.


[Закрыть], размером где-то два на полтора метра.

Улов был невелик – всего-то несколько килограммов окуней. А еще на сеть налипло множество ручейника, который Лёша вытряхивал на лед.

Леший, Глубокое озеро, январь 2009 года

Собаки этот ручейник с удовольствием поедали. Основным кормом для них был свиной комбикорм, а значит, не хватало в пище белка.

– Ну, как успехи? – спросил нас Лёша.

– По ухе поймали, вполне хватит, – ответил я.

– Если хотите, выберите себе покрупнее из моих окуней. Я возьму на уху, а остальную рыбу скормлю собакам.

– Нет, нам больше не нужно.

– Не хотите, как хотите, – и бросил два десятка еще живых окуней собакам, которые их молниеносно проглотили, подлизав даже капли крови на снегу. – Сейчас спущу сеть обратно в озеро и будем возвращаться, – сказал он.

– Требуется какая-нибудь помощь? – спросил Валера.

– Я справлюсь, а вы идите к снегоходу и ждите меня.

Мы с Валерой медленно пошли по проторенной нами лыжне.

– Ты обратил внимание – на снегу рядом с домом очень много следов зайцев, глухарей, рябчиков, тетеревов, а по мере удаления от дома их меньше? – спросил я.

– Он их или подкармливает, или они жмутся к нему, спасаясь от лис и волков, – ответил Валера. – А может быть и то и другое.

Когда подошел Лёша, я спросил его об этом.

– Я вокруг дома подрубаю молодые осинки, а осенью развешиваю на ветках грибы. Звери меня совсем не боятся и даже лоси зимуют поблизости. Так им безопаснее. Они чувствуют мою заботу, хоть я и пускаю некоторых из них себе на еду.

Возвращались мы тем же образом. Лёша снова наотрез отказался ехать в санях и на скорости сорок километров в час умудрялся поднимать одну ногу, демонстрируя мастерство лыжника.

– Ну что, давайте отведаем утреннего зайца, он наверняка уже готов, – сказал Лёша, доставая из духовки один чугунок с мясом, а второй с картошкой в мундире.

– А картошка тоже в лесу выросла? – спросил Валера.

– Зачем в лесу? Я сам сажаю картофель, морковь, репу, лук, чеснок, укроп, капусту. Вот из окна видна ограда. Сделал забор, иначе кабаны и зайцы все съедят за меня.

– А собаки на что? – спросил уже я.

– Так они же охотничьи и хорошо работают в тайге, а здесь, рядом с домом, они считают лесных зверей своими и не обращают внимания. Я однажды пытался создать здесь лосеферму, но лоси так много едят, что пришлось всех прогнать. Первое время все равно приходили и даже заглядывали в окна. Давал им с руки по сухарику с солью. Это для них лакомство.

Заяц тушился с какими-то травами, специями, и получилось необычайно вкусно. Картофель ели прямо с кожурой, макая в ароматный бульон.

6. Домой

После обеда Лёша подозвал меня к себе:

– Насколько я понял, у тебя онкология, и ты на днях собираешься ехать в Хельсинки оперироваться?

– Да, это ты правильно понял, – ответил ему я.

– Погост рядом, сходи прямо сейчас на могилу к деду, прости его за то, что когда-то он бросил твоего отца, и сам попроси у него прощения. Приедешь домой, перед отъездом в Финляндию сходи на кладбище и попроси благословения у своих предков. Они тебе обязательно помогут вылечиться, и мы еще не раз встретимся.

– Спасибо тебе за все, Лёша-рукку[6]6
  «Рукку» – традиционное уважительное обращение.


[Закрыть], – ответил я ему на карельском языке.

Отъезд из деревни Кузнечная Гора, январь 2009 года

Постояв у могилы своего деда, я попросил у него прощения, и сам простил его за обиды, нанесенные моему отцу, ставшему сиротой при живом отце.

Вернувшись с погоста, я увидел разговаривающих Лёшу и Валеру, который благодарил его за теплый прием и отличную рыбалку. Я крепко обнял Лёшу и прошептал на ухо, что все сделал, как он велел. Пообещал, что обязательно приеду еще раз, как только смогу.

Валера завел снегоход, я улегся в сани, и мы отправились в обратный путь по своему накатанному следу. Еще долго слышался вдалеке лай собак, которые так прощались с нами.

На обратном пути не было подъемов, а, наоборот, сплошные спуски. До бабы Маши мы добрались за какой-то час.

Лежа в санях, я всю дорогу думал, что так и не спросил Лёшу, почему он решил стать отшельником. Если операция пройдет успешно и мне повезет, то обязательно приеду еще раз в эту ставшую мне за три дня родной деревню Кузнечная Гора, которой давно нет на карте.

Когда мы приехали к бабе Маше, уже сгущались сумерки, и началась самая настоящая северная пурга. Резко похолодало, поднялся сильный штормовой ветер, и густо повалил снег, наметая сугробы. Запоздай мы всего на час, неизвестно, как бы выбрались из этой суровой тайги. Лёша опять оказался прав, предупреждая нас о предстоящем к вечеру резком изменении погоды. Это в какой же нужно быть гармонии с природой, чтобы каким-то звериным инстинктом чувствовать изменения погоды! Даже интернет не обещал такого резкого ухудшения в ближайшие двое суток.

Услышав наш снегоход, баба Маша вышла встречать.

– Наконец-то приехали, а то я уже волноваться стала. Вас трое суток не было, так я уж поняла, что добрались-таки до Кузнечной Горы и встретились с Лёшкой-лешим. Ночевали, наверное, у него? Удивляюсь, что он вас вообще впустил. Ужинать, наверное, не будете, вон, что на улице творится.

– Спасибо, баба Маня, как-нибудь в другой раз, а сейчас нужно собираться и выезжать. До трассы пятьдесят километров, и надо успеть на нее попасть. До свидания!

Как это обычно бывает в полярную ночь, резко стемнело. Сильный ветер сдувал снег с крон деревьев.

Дорога накануне была почищена, но пурга снова заваливала снегом дорожное полотно. Нужно было спешить, чтобы не оказаться в плену непогоды, в глухой тайге, где на всем пути до самой автотрассы не было мобильной связи и ни одного населенного пункта.

Пройдя за полчаса не более двадцати километров, остановились. И правильно сделали. Крепление реперов сильно ослабло, и мы в любой момент могли потерять на ходу вывалившийся из прицепа снегоход с санями. Валера подтянул крепежные ремни за несколько минут. Проселочную дорогу на глазах заносило снегом. Скорость пришлось убавить, фары автомобиля с трудом пробивали снежную мглу. Вначале пришлось выключить прожектора на крыше автомобиля, затем дальний свет и перейти на ближний, с которым на небольшой скорости с предельной внимательностью и осторожностью удавалось удерживать автомобиль с прицепом на дороге. Полный привод автомобиля был включен давно, но пришлось с автоматики перейти на механику.

Наконец-то вдали стали видны огни фар автомобилей, проезжающих по трассе Санкт-Петербург – Мурманск. Через несколько минут мы уже были на ней. Пятьдесят километров нам удалось преодолеть, именно преодолеть, а не проехать, за час.

Остановились на обочине трассы «Кола» передохнуть и проверить крепеж ремней на прицепе. Они опять слегка ослабли, но это были пустяки. Нам осталось проехать порядка ста километров, и мы дома.

– Леший снова нам помог, – сказал я. – Еще бы час-два, и пришлось бы ночевать в машине, пока не появятся снегоочистительные грейдеры.

– Да уж, – сказал Валера, – в этих местах порой неделю, а то и больше, снег не чистят. Представляю, что бы с нами стало, задержись мы у Лёши еще на сутки. Не зря он нас уже с обеда начал подгонять. Видимо, ему не раз приходилось сталкиваться с такими ситуациями. То, что для нас – снежный плен, для него – просто уборка снега вокруг дома.

– У меня знакомые как-то уехали на рыбалку и попали в аналогичную ситуацию, – вспомнил я. – Жили почти неделю в охотничьей избе без связи и продуктов. Хорошо, что родственники забеспокоились и организовали поиски. А машину только в конце мая удалось вернуть домой.

Мы сидели в теплой машине с включенной «аварийкой» и вспоминали проведенное у Лёши время.

Мимо нас медленно проезжали большегрузные машины с включенными противотуманками. На трассе «Кола» всегда большое движение, и снегоочистительная техника работает круглосуточно. Слава Богу, что у нас в Карелии не бывает случаев, когда сотни людей остаются во власти стихии сутками и даже погибают от холода.

– Валера, – сказал я, – давай отдохнем хотя бы полчаса. Времени у нас еще много, и до дома к ночи доберемся.

– Я могу заменить тебя за рулем, но, честно говоря, сам устал, и отдохнуть не помешает, – ответил он.

Откинув сиденье, полулежа, мы вспоминали самые яркие события этих дней. Меня интересовал главный вопрос, на который я так и не получил ответа – почему наш новый знакомый решил навсегда уехать из городской благоустроенной квартиры в эту глухую безлюдную местность?

– Валера, как ты думаешь, почему Лёша захотел стать «лешим»?

– Да никакой он не «леший», но то, что отшельник, это уж точно. Взять хотя бы известную Агафью Лыкову, которая живет в таежной Сибири. Она там родилась, а когда все родственники умерли, осталась у себя, не пожелав уезжать к людям, и так стала отшельницей. Но это еще как-то можно объяснить, сила привычки, отсутствие родственников и еще что-то, чего другим не понять. Она же родилась в семье староверов, а у них свои законы. А вот что толкнуло Лёшу уехать от людей – друзей, детей, в конце концов. При этом, насколько мы с тобой поняли, он имеет инвалидность.

– Далекие предки Лёши были староверами, – заметил я. – Но их потомки, живущие в наше время, стали цивилизованными людьми и уже не представляют, как можно жить без электричества, телевидения, интернета, мобильных телефонов – всего того, что облегчает нашу жизнь. Некоторые молодые люди уже живут в каком-то виртуальном пространстве и не понимают, как можно обходиться без компьютера или мобильного телефона.

– Да, – согласился со мной Валера, – прогресс остановить невозможно. Помнишь, еще лет двадцать назад большинство из нас запросто могли жить без сотовой связи, компьютеров, навигаторов и прочего. А сейчас позвонил из леса, сообщил, что заблудился, и тебя спасут – никаких проблем. А вот если связи нет, то спасайся, как сможешь – включай мозги.

– Согласен, но все равно считаю, что прогресс штука опасная, – отпарировал я. – Раньше лес валили с помощью топоров, затем появились бензопилы. А сейчас современная техника ползает по лесу и, как в фильме Никиты Михалкова «Сибирский цирюльник», пилит лес, тут же его перерабатывает и сотнями тысяч кубометров вывозит за границу, оставляя за собой пустыню, которая от малейшего источника огня вспыхивает, и лесные пожары могут привести к катастрофе.

– Эта тема, конечно, носит глобальный характер. Но давай перейдем к нашему Лёше, – прервал меня Валера. – Ты заметил в бане рубцы и шрамы на его теле? Видимо, перенес какую-то сложную операцию.

– Конечно, заметил. И думаю, что именно это имеет отношение к его бегству от цивилизованного мира. Если удастся еще раз до него добраться, то обязательно выясню и, может, даже напишу очерк об этом удивительном человеке.

– А может, несчастная любовь? – предположил Валера.

– Какая еще любовь? Трижды был женат и нахлебался этой любви по самое горло.

– Слушай, Володя, я иногда плохо понимал Лёшу. Он говорил какую-то тарабарщину на неизвестном мне языке.

– Он использовал три языка, которые знает: карельский, русский и матерный.

– Во-во, третий матерный я понимал отлично, – ответил Валера. И мы дружно расхохотались.

– А может, он совершил какое-то преступление и теперь скрывается от правоохранительных органов, – выдвинул предположение я.

– Не похоже. Его удалось бы вычислить. Он ведь раз в месяц выходит из леса за пенсией. Ну как, отдохнул? – спросил Валера. – Мы уже почти час валяемся в машине, не пора ли ехать?

– Чувствую себя хорошо, все передряги позади, и нужно до наступления ночи попасть домой, – согласился я, трогаясь с места. Встречные машины попадались редко, большинство пережидало непогоду дома. На обочинах часто встречались легковые автомобили с включенными «аварийками». Полный привод моего авто позволял нам продвигаться по трассе со средней скоростью пятьдесят километров в час.

Пурга продолжала свирепствовать. Как там Лёша?

К утру занесет его развалюху, и будет он, как медведь в берлоге.

* * *

В это время Лёша лежал в жарко натопленной избе на лежанке, укрывшись овчинным тулупом. Здесь, наверху русской печки, хорошо спится в непогоду. На теплой лежанке и радикулит, и другие хвори разные быстрее проходят.

Не спалось. Вдали слышался вой волков. Собаки спали: взрослые на сене в пристройке к дому, а молодняк – на кухне. На вой волков не обращали внимания, чувствуя себя в полной безопасности, привыкли к ним давно.

Как там мужики? Успели выскочить на трассу или забурились в снегу? Хорошо, что вовремя уехали. Вообще-то, им нужно было с утра предложить уехать. У меня уже в предыдущую ночь болела голова – верный признак приближающегося циклона.

Впервые за много лет меня навестили люди. Они приехали именно ко мне, это я сразу понял. От меня они ничего не хотели, только задавали множество вопросов, видимо, из любопытства. Изредка мне встречались люди, которые, собирая в лесу грибы или ягоды, теряли ориентировку и вместо того, чтобы идти к машине, начинали блуждать и паниковать. Приходилось выводить их на просеки или лесные заросшие тропы, показывая дорогу.

Всего один раз привел молодую женщину к себе домой. Очень интересная дамочка оказалась.

Сказала, что больше суток провела в лесу, питаясь одними ягодами. Впервые в жизни видел, с какой жадностью человек ел простой ржаной хлеб, запивая его горячим чаем. Накормив ее жареной картошкой с белыми грибами, предложил:

– Поздно уже, а вы устали, переночевать можете здесь, – я видел, как она испугалась, подозревая дурное. – Ничего не бойтесь, ложитесь на эту кровать, спать можете в одежде, – и подал ей теплое одеяло. Она спала почти двенадцать часов. Утром на завтрак я приготовил ей жареную рыбу, опять с картошкой. В кухонном шкафчике отыскал конфеты «подушечка», даже не знаю, сколько лет они там пролежали. Разогрел самовар, заварил свой фирменный чай с лесными ягодами, немного навел порядок на столе и даже тщательно намыл кружку. Спустя какое-то время из комнаты, где она спала, услышал такой отборный мат, какого мне еще слышать не приходилось! Значит, проснулась.

– Ты… такая, бросил меня в этом дремучем лесу на съедение волкам и медведям. Ночевала с каким-то мужиком в этой грязной, вонючей избе.

Дальше пошли угрозы немедленно по возвращении домой подать на развод. Наверное, это она про своего мужа. Дверь из комнаты резко распахнулась, и на пороге появилась разъяренная дамочка:

– Ты кто? – не здороваясь, спросила меня она.

– Леший, – ответил ей я. – Завтракать будете?

– Если только чашечку кофе со сливками, – ответила она раздраженно.

– Кофе нет, а чашечки тем более.

Вот и пускай в дом – ни слова благодарности! А ведь вчера с такой жадностью простой хлеб уминала.

– Тогда выводи меня к людям. Я хочу как можно скорее принять душ, – сказала она.

– От моего дома идет лесная дорога до деревни, всего около десять километров. Если не свернете с нее куда-нибудь в сторону, то уже часа через два будете там. Люди помогут вам выехать или сообщат родственникам по телефону, где вы находитесь.

– А ты что, не доведешь меня до этой деревни? А вдруг я снова заблужусь? – уже со страхом спросила она.

– Доведу до дороги, и если хотите попасть домой, то быстро дойдете. Главное не уходите в лес, и все будет в порядке, гарантирую, – ответил я.

– Но ты же мужчина, тебе не стыдно бросать меня на произвол судьбы?

– Скажите спасибо, что я не бросил вас вчера и вообще впустил в свой дом, разрешил переночевать.

– Большое спасибо, – с сарказмом ответила она.

Когда дамочка ушла, я подумал, как «обрадуется» ее муженек, узнав, что она нашлась.

Больше к себе в дом я никого не приводил.

А эти мужики сами пришли и сами ушли от меня. Дай Бог им скорее добраться домой.

И Лёша заснул под завывание ветра и волков.

По дороге мы с Валерой продолжили обсуждать наши приключения. Договорились, что не станем болтать об увиденном. Да и кто нам поверит? В наше время какой-то отшельник в лесной глуши? Скажем близким, что встретили в Кузнечной Горе охотника, который живет один. Фотографии показывать не будем, «журналюги» понаедут, замучают дурацкими вопросами. Они охочи до сенсаций такого рода. На том и сошлись.

После выхода на пенсию мы оба жили за городом, по соседству. Подъехали к дому Валеры. Снег продолжал валить, во двор заехать невозможно! Я оставил прицеп на обочине. Снегоход и прицеп выглядели как снежная баба.

– Давай завтра разгрузимся, – предложил я.

Валера согласился, и через несколько минут я уже был у себя дома. Вот так закончилась моя первая, но, как оказалось, не последняя поездка к Лешему.