Текст книги "Леший"

2. Поиски предков

Закончив свою сорокалетнюю трудовую деятельность, я принял твердое решение уехать из города в сельскую местность. Отремонтировал старый дом, доставшийся мне по наследству от родителей, которые не так давно умерли. Жизнь на селе меня не тяготила, первую ее половину я провел именно в этой местности. О принятом решения я совершенно не сожалел – так делали и делают многие люди, закончившие карьеру.

Свежий воздух и прогулки по лесу с собакой быстро восстанавливают уставший организм. Происходит, можно сказать, самоизлечение. Хронические болезни отступают, и организм начинает крепнуть и как бы омолаживаться.

Избыток свободного времени позволил мне заняться сбором информации о своих предках, о которых я мало знал. Остались лишь некоторые воспоминания из детства да могилы дедушек и бабушек на погосте. К этому меня подтолкнула история Бориса Яковлева, не только интересная, но и поучительная.

Проще всего мне удалось получить сведения для своего генеалогического древа по линии матери. Во-первых, все детство я провел с родителями, которые жили в первое время с моими бабушкой, прабабушкой и прадедушкой. Их я хорошо помню и знаю, чем они занимались в конце XIX – начале XX веков. Во-вторых, мой прадед был священником и вел приходскую книгу. Именно в этих книгах, которые я изучил в архиве города Петрозаводска, удалось добыть сохранившиеся сведения о родственниках, живших в XVIII–XIX веках. Все они были коренными жителями и покоятся на местном старинном кладбище.

А вот по отцовской линии сведений почти не было. Он считал себя сиротой при живом отце. Так получилось.

Я даже не знал, где дед похоронен и какова его судьба.

Но вот однажды вечером мне позвонил Тимо:

– Привет, Володя! Я тут продолжаю собирать информацию по отцу Бориса Яковлева. Сам Борис недавно звонил и поздравлял меня с Рождеством. Ты не поверишь! Он на чистом финском языке полностью спел мне детскую рождественскую песню, которую ему пела приемная мать – Элси Кайонен. Ведь прошло уже более шестидесяти пяти лет, как его увезли из Финляндии, а он вспомнил. Потом заплакал. Может, он был не вполне трезв, но каким образом к нему вернулась память о Финляндии!? – удивлялся Тимо. – Я растрогался и пообещал ему, что продолжу поиск информации о пропавшем без вести его отце Иване Яковлеве.

Дальше Тимо рассказал, что появилась маленькая надежда. В одной из карельских деревень, поблизости от Кузнечной Горы, живет бабушка Мария, которой далеко за восемьдесят. У нее дома есть стационарный телефон. Тимо даже удалось дозвониться до нее. Но связь была очень плохой, и говорила она в основном на карельском языке, который Тимо не очень понимал.

Надо съездить в эту деревеньку, решил я, поговорить с бабушкой Марией. Она может помнить Ивана Яковлева или его братьев, сестер, родителей, которые жили там. Возможно, кто-то из них еще жив, а возможно живы родившиеся у них дети. Это позволило бы организовать встречу Бориса хотя бы с этими родственниками. Я взял у Тимо номер телефона этой бабушки и пообещал съездить к ней в ближайшее время. С учетом ее возраста не хотелось терять последнюю надежду.

Уже на следующий день я позвонил бабушке Марии. Трубку долго никто не брал. Спустя несколько минут я повторно набрал номер телефона и сквозь какие-то шумы услышал старческий женский голос.

Коротко объяснив, кто я и по какой причине звоню, спросил ее на карельском языке, могу ли я приехать к ней и поговорить. Бабушка на встречу согласилась. Предупредила только, что накануне была сильная метель, и дорога не почищена от выпавшего снега.

– Правда, почтовая машина сегодня была, и если у тебя мощная машина, то, может, и доедешь.

Это она имела в виду внедорожник. У меня была именно такая машина, и уже через сутки я оказался в этой деревушке.

Путь был не близкий. Около ста километров я ехал по трассе Санкт-Петербург-Мурманск, а затем пятьдесят с лишним по лесной проселочной дороге, плохо очищенной от снега, с затяжными подъемами и крутыми поворотами. И все это почти за четыре часа.

Несмотря на середину дня, на улице не было ни души. Постучался в первый попавшийся дом, где, судя по едва протоптанной тропинке, кто-то жил. Спустя несколько минут на крыльцо вышел раздраженный пожилой мужчина с вопросом, что от него нужно. Я перешел на карельский язык и спросил, как мне найти бабу Машу.

Оказалось, что бабушка жила в соседнем доме. Она явно ждала меня и сразу пригласила к себе. Жила она одна, и, несмотря на свой преклонный возраст, содержала дом в порядке.

Поздоровавшись, я представился и попытался приступить к цели своего визита. Но не тут-то было. У карелов не принято начинать с места в карьер.

Бабушка Мария пригласила меня к столу, на котором я увидел все разнообразие традиционной карельской кухни: соленые грузди, моченая морошка, знаменитые калитки с толокном и картофелем. По старинным вазочкам было разлито малиновое и черничное варенье. И, конечно, любимые мною с детства ватрушки с творогом и брусникой. Поистине, праздник национальных карельских блюд. Из старенького холодильника «Ладога» бабушка достала бутылку водки, поставила перед нами две граненые стопки, и только после этого начала расспрашивать меня о родственниках, месте жительства, роде занятий. Слушала с большим вниманием, не перебивая.

Дослушав, нисколько не удивившись, сообщила, что я ее двоюродный племянник, и она хорошо знала моего отца. Знала и деда, который был местным и похоронен поблизости, в деревне Кузнечная Гора. Перед смертью он жил в городе Олонец, но просил похоронить на родине.

Вот оно как оказалось! Боже мой, стоило мне только начать глубже погружаться в эту тему, и я получил информацию, удивительнее, чем из приходских книг, которую я узнал по линии своей мамы.

Я попросил бабу Маню вспомнить что-нибудь о родственниках отца, о которых я мало что знал. У нее оказалась великолепная память, и то, что мне удалось узнать, многое прояснило. Оказывается, мой дедушка Петя был бабником – пять гражданских жен и две официальные. Первая была моей бабушкой. Она быстро поняла его сущность. Вдобавок он еще и поколачивал ее регулярно.

После развода родителей мой отец стал носить девичью фамилию матери. Вот почему следы деда Пети затерялись.

Правда, осталась моя родная тетя, Мария Петровна Васильева – последняя дочь деда Пети.

Вот так распутывался клубок информации о моих родственниках. Это было настолько интересно, что я совершенно забыл об основной причине своего приезда.

Однако баба Маша сама спросила меня:

– Так зачем ты приехал? Я вчера по телефону плохо расслышала, как всегда, связь была отвратительной.

И только спустя два часа я подробно рассказал ей о встрече с Борисом Яковлевым, обо всех его перипетиях, желании разыскать своих родственников. Баба Маня загадочно улыбнулась и сказала, что кое-что знает об этой истории. На всякий случай, незаметно для нее, я включил диктофон и приготовился слушать. Прежде чем начать свой рассказ, она налила водки и произнесла короткий тост:

– За наш многострадальный народ.

– Было это очень давно, но я все хорошо помню, – начала свой неспешный монолог баба Маня. – Я ведь тоже родилась и жила в Кузнечной Горе. Начну с того, почему деревня так называлась. В этой деревне издавна была кузница, и со всех близлежащих деревень народ на лошадях, а то и пешком, добирался сюда и просил местного кузнеца подковать лошадь, отремонтировать сельхозинвентарь, выковать косу литовку. Вот и пошло отсюда это название.

Где-то в тридцатых годах двадцатого столетия кузнец умер, а потребность в кузнечных делах осталась. Кузница какое-то время пустовала. И вот кто-то из местных жителей привел в деревню пришлого человека, который был хорошо знаком с кузнечным делом. Ранее работал кузнецом, но что-то у него не сложилось на родине. Узнав, что здесь есть нужда в кузнеце, приехал к своему старому знакомому, который и привел его к новому месту работы. По первости стал он жить при кузнице, в крохотной комнатенке. Звали его Иваном, а фамилия была Яковлев. Он и стал впоследствии родным отцом Бориса. А его матерью стала Евдокия Бертова. Я почему хорошо помню эту историю, – сказала баба Маня, – в деревне все были свои, как одна семья, а вот кузнец Иван был пришлым. Точно не могу сказать, был ли он раньше женат и кто его родственники, но, вроде, он приехал из деревни Юргелица. С начала войны с Финляндией он был мобилизован и больше в деревню не вернулся. Правда, и похоронка Евдокии не пришла. Видимо, пропал без вести.

В начале Второй мировой войны в районе нашей деревни велись бои финской и Красной армий, наши вынуждены были отступить. Во время этих боев пропал Борис Яковлев, которому в то время было около двух лет. Вначале Евдокия думала, что ребенок погиб в этой мясорубке, но потом появились слухи, что его якобы подобрали финские солдаты. До сегодняшнего дня я ничего не знала о его судьбе. Ну, а Евдокия, оставшись без мужа Ивана и сына Бориса, официально числилась вдовой.

С фронтов войны стали привозить искалеченных бойцов. Тех, кто не мог самостоятельно передвигаться, ставили на постой к вдовам. Мужиков в деревне было мало. Яков Васильев стал жить с Евдокией, а потом и официально на ней женился. Вскоре у них родился ребенок.

Все полностью совпало, и я выключил диктофон.

– Жалко, что деревня Кузнечная Гора заброшена, – сказал я, – а то, может, еще кто-то нашелся бы.

– Она считается заброшенной, – поправила меня баба Маня, – но там, в одном сохранившемся доме, живет одинокий мужчина, которого зовут Лёшей, но наши прозвали его «лешим» за нелюдимость. Один раз в месяц он приходит сюда на лыжах, получает на почте мизерную пенсию. В автолавке покупает комбикорм для собак, какой-то необходимый набор продуктов для себя и тут же возвращается в деревню. Он еще довольно молодой, то ли пятьдесят, то ли пятьдесят пять лет. Говорят, что у него есть благоустроенная квартира в Олонце, но он почему-то отшельничает.

– А как попасть к нему? – заинтересовавшись этим «лешим», спросил я у бабы Мани.

– Зимой туда не попасть, а летом только пешком по заброшенной лесной дороге, или на лошади.

– И как часто приезжает автолавка и почтовая машина?

– Раз в неделю, в понедельник, и то, если почистят дорогу от снега.

Выяснив все, что интересовало Тимо, я попил на дорогу чаю с калитками и пирогами, поблагодарил хозяйку за теплый прием и уехал. Но история человека, уехавшего от цивилизации, настолько меня заинтересовала, что я решил обязательно с ним встретиться…

На погосте покоится мой родной дед, которого я видел всего один раз в далеком 1956 году. Мне стало интересно, узнаю ли я ту местность, или там настолько все изменилось, что у меня пропадет всякое желание бывать в этой, когда-то населенной людьми деревне, о которой у меня сохранились прекрасные воспоминания. И я надеялся, что Лёша-леший может тоже что-то знать о родителях Бориса Яковлева.

На следующий день я встретился со своим другом Валерием, отставным полковником МВД. По натуре он – большой любитель экстремальных путешествий, неоднократно выезжал с друзьями на снегоходе в заполярную тундру, где мог неделями жить в палатке. Это был именно тот человек, с которым можно было уже на следующей неделе добраться до заброшенной деревни на снегоходе.

Когда я в подробностях рассказал ему о результатах своей поездки, Валера сразу догадался, что я ему предложу.

– Хочешь на свою… приключений? – спросил он с усмешкой. – Ты хоть понимаешь как это в крещенские тридцатиградусные морозы, да еще по занесенной снегом тайге мы сможем туда добраться?

– Так у тебя же есть многократно испытанный снегоход «Буран», – ответил я.

Уже по выражению лица я понял, что он лукавит, и сама идея этого экстремального путешествия Валере понравилась. Достав топографическую карту крупного масштаба, он внимательно стал изучать местность.

– Да, расстояние не более десяти километров, но сплошная пересеченка, крутые подъемы и спуски… Можем не один раз кувырнуться и сломать себе шею, – констатировал Валера. – Ну и забрался куда этот чертов Леший! Ну да ладно, была не была, и не в таких переделках приходилось бывать, – наконец согласился он. – На «японце» (он имел в виду снегоход «Ямаху») мы, скорее всего, не пробьемся, а вот на нашем отечественном и многократно проверенном «Буране», возможно, и дойдем. Ну, если и забуримся, то вернемся назад.

На том и порешили.

На подготовку к выезду у нас ровно шесть дней – нужно было подгадать к приезду в деревню почтовой машины и автолавки. Леший наверняка выйдет из тайги за пенсией и продуктами. Он не появлялся уже ровно месяц. Ну, а если и не придет, мы и без проводника найдем путь к этой забытой Богом и людьми деревне. Благо, у нас был навигатор со спутниковой антенной, который нас не раз выручал. Сборы в дорогу для нас были привычным делом. Пяти дней хватило, чтобы учесть все мелочи. Ведь в этой безлюдной тайге, случись что, нам ни один леший не поможет. Снегоход прочно закрепили на прицепе. Топоры, бензопилу и запас бензина уложили в багажник. Я позвонил бабе Мане и предупредил, что часов в девять утра приеду к ней с другом, а затем мы на снегоходе предпримем попытку доехать до Кузнечной Горы. Рано утром отправились в путь за приключениями, до которых оба были охочи.

По дороге на Кузнечную Гору. Валера (слева) и Владимир, январь 2009 года

В машине было тепло, а вот бортовой компьютер показывал минус тридцать два градуса по Цельсию. Что сказать – крещенские морозы.

– Прохладно, – сказал Валера.

– Интернет обещал потепление в дневные часы до минус двадцати пяти градусов, – ответил я.

Холода мы не боялись, имели костюмы «Снег», которые позволяли сохранять тепло тела даже при сорокаградусном морозе. В пути сделали всего две остановки для проверки надежности крепления снегохода и саней.

Когда начало светать, мы уже были во дворе бабы Мани.

Завтрак у бабы Мани, январь 2009 года

Перед выездом в тайгу, Валера, январь 2009 года

Позавтракав на скорую руку и попив горячего чая, мы разгрузили прицеп, заправили топливный бак снегохода и, прицепив к нему самодельные сани, собрались в путь на встречу с Лешим.

– Ох, и отчаянные вы мужики, – сказала нам на прощание баба Маня. – Дай вам Бог добраться до Кузнечной Горы живыми и здоровыми.

Первые два километра пути мы преодолели достаточно уверенно, а вот потом пришлось так попыхтеть, что несмотря на двадцатипятиградусный мороз от нас валил пар.

Где-то на полпути услышали лай собак.

Леший шел нам навстречу…

3. Встреча в тайге

Навстречу нам вышел невысокий, худощавый мужик лет пятидесяти, окруженный стаей собак. Шел быстро и легко на самодельных охотничьих лыжах, опираясь на длинную палку. Тянул за собой самодельные сани-волокуши, с лыжами вместо полозьев. Это чтобы сани в снег не проваливались. Мы – в тяжелых меховых костюмах и даже на снегоходе – исходили паром, шапки и воротники были покрыты инеем. А он даже не вспотел. Я пригляделся.

Фуфайка и штаны стеганые – типа «ватник». Шапка, кажется, из зайца, который когда-то бегал в этом же лесу. Огромные суконные рукавицы из старой солдатской шинели, подшитые валенки-катанки. Фуфайка перетянута на поясе толстой веревкой, к ней приторочен чехол с топориком. Ни дать ни взять – сказочный персонаж! Лесовик или леший. Собаки не проявляли агрессии и даже перестали лаять после команды «сидеть», которая прозвучала на карельском языке.

Лёша, а это был именно он, спросил у нас что-то типа «Какого черта нас занесло в эту глухомань?» Чтобы расположить его к себе, я перешел на его родной карельский язык. И это подействовало. Он с интересом выслушал мои объяснения, зачем мы сюда пожаловали. Я рассказал, что более полувека не был на родине своего деда, который покоится на погосте в деревне Кузнечная Гора.

Чтобы Валера тоже нас понимал, перешли на русский язык.

– Мужики! Вы пустились в очень опасное путешествие, – сказал Лёша, – но я дам несколько советов, чтобы вы добрались до дома к моему возвращению. Вы прошли только первую половину пути, причем самую легкую. Дальше пойдут перевалы с крутыми подъемами и спусками. Чтобы их преодолеть, лучше всего одному из вас перейти на лыжи. Надеюсь, они у вас имеются, – спросил он.

– Да, есть охотничьи лыжи, две пары.

– А теперь главное – за полтора километра до деревни самая большая гора. Она вся в родниках, обледенелая и стала как каток. У подножья горы отцепите сани и штурмуйте этот коварный участок. Лучше всего если управлять снегоходом будет один человек, а второй пойдет пешком, без лыж.

Первая встреча, январь 2009 года

Под снегом сплошной лед, а кое-где проступает вода. Постараюсь засветло вернуться.

Ему предстояло пройти в общей сложности туда – обратно пятнадцать километров на лыжах, да еще с гружеными санями, а нам – в три раза меньше. И не факт, что мы доберемся раньше него.

– Оружие есть? – спросил Лёша.

– Да, одна вертикалка и карабин.

– Рядом с деревней видел утренние волчьи следы. Стая пять-шесть особей, так что держите стволы заряженными. Меня-то они побаиваются, а вот чужих – не знаю… Оголодали они в этом году, уже двух собак у меня сняли. Осталось всего девять. Эти от деревни далеко не уходят и держатся стаей. Если доберетесь до дома раньше меня, то смело заходите. Дверь приперта палкой, а собаки в сарае. В печи стоят два чугунка. Один с медвежатиной, второй с картошкой. Чайник с кипятком на плите.

– Да есть у нас продукты, – запротестовали, было, мы с Валерой.

– Мои – натуральные, а ваши – из магазина. Ну, смотрите сами, я все рассказал, с Богом.

И Лёша вместе с собаками поспешил дальше. Ему явно нравилось двигаться по укатанному снегоходом следу, и он быстро исчез из вида.

Узнав, какие испытания ждут нас впереди, мы стали взвешивать все «за» и «против». Может, не рисковать, а вернуться обратно, тем более что дорога уже пробита.

Но может, он приврал, чтобы напугать нас?

* * *

Лёша продолжил свой путь. Бежалось отлично. Лыжи не проваливались, а скользили по укатанному снегоходом снегу.

Похоже, эти два уже немолодых мужика в прошлом были ментами – уж больно внимательно меня рассматривали. Что им от меня нужно? Я вроде живу тихо, а если и завалю без «бумаги» мишку, так это мое дело. Без мяса, как ни крути, жить туговато. Собак, вон, кормлю свиным комбикормом – только на месяц мешка и хватает. Не переходить же и мне на собачью еду. Ну, один вроде земляк, говорит на карельском языке, иногда переходит на финский. Но слышен и российский говор. Видимо, давно не разговаривал на своем родном языке, но позабыть окончательно еще не успел. Так что же привело их ко мне? К чему такая спешка? Можно было дождаться более благоприятной погоды. Да и неужели все дело в желании посетить могилу деда? Ну да ладно – если благополучно доберутся, то вечером все выясню.

* * *

Поворачивать обратно нам с Валерой не хотелось.

Через неделю я буду лежать на операционном столе частной клиники города Хельсинки. Элина и Тимо с таким трудом договорились о внеплановой операции по удалению злокачественной опухоли. Неизвестно, как пройдет эта операция и смогу ли я добраться до Кузнечной Горы в ближайшее время. А я обещал успеть собрать максимум информации о Борисе Яковлеве. И мы пошли вперед.

Девственный лес поражал своей красотой. Показались фигуры из снега, напоминающие каких-то сказочных персонажей. Молодые деревья согнулись от тяжести налипшего за зиму снега и были похожи на арки. Белое безмолвие, как у Джека Лондона. Я снимал эти северные пейзажи на цифровую камеру. Кому бы я в дальнейшем их ни показывал, все спрашивали:

– Откуда такая красота?

– От лешего, – отшучивался я.

Вскоре мне стало не до фотосессии. Пошли те самые горы, о которых предупреждал Лёша. Перед каждым подъемом я слезал с саней и на лыжах преодолевал эти неимоверно крутые тягуны.

Забравшись наверх, я в изнеможении падал на снег рядом со снегоходом, проклиная эти ужасные костюмы, которые были совершенно непригодны для ходьбы на лыжах, да еще и в гору. Приходилось после каждого «восхождения» отдыхать по десять-пятнадцать минут. Валере тоже было несладко – снегоход необходимо вести на предельной скорости. Я видел, как его бросало вверх, швыряло из стороны в сторону. Это был настоящий экстрим!

На одной из стоянок Валера вдруг тихо произнес:

– А вот и они…

Стая волков. Их было семеро, и стояли они прямо на дороге в ста метрах от нас. Для них это была безопасная дистанция, из ружья не достать, а с карабином, видимо, они еще не были знакомы. Мне из-за спины Валеры стрелять было неудобно, и я передал заряженный карабин ему:

– Вали матерого, а остальные разбегутся.

Валера поправил оптику, прицелился и выстрелил. Звук получился глухим, а с веток густо посыпал снег. Когда он рассеялся, мы увидели, что вожак уходил в лес, увлекая за собой всю стаю.

– Для верности я стрелял в бок, – сказал Валера, – наверняка уже не жилец.

На всякий случай сделали еще два выстрела вверх, уже из ружья. Можно было идти дальше. Там, где стояла волчья стая, увидели капли крови на снегу. Следы уходили в глухую тайгу. Да, Леший не соврал, про волков предупредил. А если все, что он говорил – правда, то нас еще ждет «ледянка». Это будет очень сложный подъем, и если мы его не сможем преодолеть, то последние полтора километра придется идти на лыжах, или даже пешком. На отдельных участках под снегом вода. Лыжи намокнут, обледенеют и станут бесполезны.

И вот мы стоим у подножия той самой горы. Впереди – крутой подъем протяженностью не менее трехсот метров.

– Давай пока без снегохода поднимемся на гору, – сказал Валера. – С собой возьмем только рюкзаки с продуктами, оружие, лыжи и канистру с бензином. По пути я сам решу – стоит ли рисковать собой и снегоходом.

Подъем пешком на гору занял около получаса. Валера по пути расставлял маячки на опасных участках. Кое-где под снегом виднелись валуны и поваленные деревья.

Случись наезд на любое из этих препятствий – и мы бы опрокинулись вместе со снегоходом. И неизвестно, чем бы это закончилось. Да еще этот лед под снегом от пробивающихся круглый год родников. Ну, чисто волчье логово. Нормальный человек здесь жить не станет. Но это как раз то, что и нужно было Лешему.

Валера решил подниматься вместе с санями:

– Если разобью их вдребезги – не жалко, они уже свой век отслужили. Ты, Володя, только уйди подальше в лес, чтобы я, не дай Бог, на тебя не налетел.

Я включил камеру в режим «видео», чтобы запечатлеть это «восхождение на Олимп»! За считанные минуты Валера взлетел на верх горы. На мониторе цифровика я видел, как его швыряло из стороны в сторону. Это был настоящий слалом на снегоходе отечественного производства, да еще и с санями. «Японец» наверняка бы перевернулся. На нем хорошо гонять по открытой местности на скорости под сто километров в час. Я видел, как тяжело было Валере. С него пот катил градом, сводило руки.

«На кой нам это надо!» – подумал я. Но Валера был настоящим экстремалом, привыкшим рисковать. Рисковать с умом. Если бы он хоть немного сомневался, то отказался бы от этого невероятно опасного слалома.

С горы открывался прекрасный вид. Озера, громадные заснеженные ели.

На одной из возвышенностей просматривался старый полуразрушенный дом, который мы хорошо разглядели в бинокль. Это и было конечной точкой, к которой мы так стремились. Заброшенная старинная деревня, носившая ранее название Кузнечная Гора.

На подъезде к Кузнечной Горе, январь 2009 года

Мы вышли на финишную прямую. Оставалось всего ничего, и мы за двадцать минут добрались до жилища Лешего.

На улице уже смеркалось, и мы не могли в деталях рассмотреть дом. На нас навалилась такая усталость, болели все части тела. Хотелось побыстрее войти в дом и принять горизонтальное положение.

В пристроенном к дому сарае громко лаяли собаки, почуяли чужих.