Текст книги "Звезда Собаки. Семнадцатая Карта"

– Потому что каждый сам отвечает за свою историю, – послышалось из-за двери. – Теперь отвечать придется нам.

– Пусти козлов в огород, они всю капусту захватят себе, – говорит негромко Эдик. – Все мои мысли используют.

– Что он там опять бормочет? – спрашивает Виктор.

– Говорит, что мы не даем ему ни тушенки в достаточном количестве, ни бумаги, ни капусты. Он мог бы и сам все написать, – говорит, как переводит Владимир Сори.

– Ладно, дай ему сто долларов и сигару, – говорит Виктор Пелевин. Он берет, и сам выносит Эдику сто баксов и настоящую Гаванскую сигару.

– Зачем мне сто долларов? – спрашивает Радзинский. – На лоб, что ли приклеить? Все равно завтра всех расстреляют.

– Ладно, давай сюда деньги, – говорит Виктор. – Оставь себе только сигару. А мог бы на эти сто баксов купить себе у нас еще одну Гаванскую сигару, – добавил Писатель и скрылся за дверью.

Эдуард очень расстроился из-за того, что отдал этому Пеле последние деньги. Он сказал:

– Ну, настоящие козлы эти Писатели.

– Козлы! – крикнул он.

Писатели безмолвствовали. Они писали продолжение. К утру тема должны быть закрыта.

Анка спала, положив одну руку на пулемет.

– Счастливая жизнь у нас наступит завтра, – мечтательно сказал Пустота. Он лежал на спине и смотрел на далекие звезды. Небо было ясным. Ни облачка. – Перебьём на – слово на х – всех – слово не е с й на конце.

– А ты сам-то сейчас трахаться не хочешь? – спросил Василий Иванович.

– Сегодня я бы еще потрахался, – говорит Петька. – Только с кем?

– С кем, с кем? Ну не со мной же. – Слово на букву е с приставкой: вы – вот Анку-пулеметчицу.

– Вы серьезно? Вы не обидитесь?

– А что мне обижаться? На что? Я с ней детей крестить не собираюсь. Она ведь Бесполая.

– А как вы тогда мне предлагаете ее трахнуть? Я не понимаю.

– Я ничего тебе не предлагал, – отвечает Зю.

– Ну вы только что сказали, чтобы я ее – слово на е с приставкой: вы. – Разве это?.. – Анп приподнялся на локте.

– Да я просто так сказал.

Нинон резко всхрапнула, почмокала губами и сказала, как будто и не спала только что:

– Прекратите болтать на – слово на х. – Какие из вас – слово на ё. – Вам только на митингах речи толкать. Другие взяли бы да давно трахнули.

– Но как?! – хором воскликнули ребята. Но Нинка ничего не ответила. Она уже опять спала.

– Как? – опять повторил Анп.

– Да брось ты голову ломать, – сказал Зю. – Болтает она спросонья, не подумавши всякую чепуху. Ты лучше подумай о том, чтобы она завтра нас самих к стенке не поставила.

– Надо найти вертолет на всякий случай.

– Да откуда тут вертолет? – спрашивает Зю.

– У Молчановского должен быть вертолет, – говорит Анп. – Он без запасного варианта отхода не работает. Узнать бы только, где он заказал аварийную посадку.

– Ну, и где, ты думаешь?

– Василий Иванович, ты у нас стратег. Подумай, где лучше всего может приземлиться вертолет?

– Считаю, эта крыша самое подходящее место для быстрого приземления и отлета.

– Значит, мы правильно здесь лежим, – говорит Анп.

– У нас очень выгодная позиция, – говорит Зю.

– У нас всегда самая выгодная позиция, – говорит Анп.

– На этот раз ты совершенно прав, Пустота.

Нинка хрюкает во сне, перехватывает руку на пулемете и говорит:

– Да прекратите вы болтать – слово на б – наконец. Выспаться не дадут перед боем. Только секс да стратегия с тактикой у них на уме. – И добавила, уже опять засыпая: – Да как бы смыться побыстрее потом. Никуда вы от меня не денетесь. Мы связаны одной веревочкой навеки.

– Неужели это правда? – ужаснулся Петька.

– Не думай о плохом, – сказал Чапаев. – Утро вечера мудреней. Давай спать лучше.

Сноска:

Джон Леннан – товарищ Эстэлин в роли Ле-Нина.

Часть шестая

В окопах Эстэ

Красная Армия быстро прошла по Польше, Венгрии, Болгарии, Югославии, Албании и с тяжелыми боями заняла Берлин. Штирлица даже суть не расстреляли. За что? Сейчас вы узнаете за что. Дело в том, что пока наши маршем шли по Европе и занимали Берлин, немцы несколькими дивизиями обошли русские отряды и захватили Город Эстэ. Во главе немецких армий стоял человек с загадочной фамилией Борман. Тогда еще никто не знал, кто это такой. Долго держался Город Эстэ. Но погибли все, кто мог. Два миллиона человек. Почему Красная Армия не пришла на помощь городу? Этот вопрос задавали многие. Но вразумительного ответа не нашел никто.

Товарищ Эстэлин послал конницу Бада. Уж очень Бад просил:

– Дайте, пожалуйста, отличиться, товарищ Эстэ. – А то все Рок да Зюк. Я тоже должен проявить себя в этой войне. Дайте!

– На! – И скоро конница Бада подошла к Эстэлину. На что мог надеяться Бад – непонятно. Вероятно, герой Гражданской войны думал, что Эстэлин будет взять также не трудно, также возможно, как Берлин.

– Товарищ Бад, город окружают сорок девять дотов с нашей стороны, – доложил комдив товарищ Кон. – Что будем делать?

– Брать будем, – ответил командующий Эстэ фронтом.

– Конница не пройдет пулеметы, – сказал Кон.

– Может, у кого и не пройдет, а у меня так прямо проскочит. Начинаем в четыре утра.

Атака не была неожиданной. Немцы откуда-то узнали время наступления. Каждый эскадрон потерял половину людей и лошадей в этой атаке. На следующий день еще половину половины. А в третьей, ночной атаке погибли остатки армии Бади. Почти никого не осталось. Не взял маршал этот город. Он вернулся в Берлин в ставку товарища Эстэ.

– Зачем плохо воюешь, Бади? – спросил товарищ Эстэ. – Пачиму узе не взял город? Город Эстэ не взял.

– А что я мог сделать? А, товарищ Эстэлинг? Всех людей положил, а взять не смог.

– Так думать надо было, а не просто так лезть под пули. Ты военачальник Бади? Или так только, пуля из говна? – Эстэлин закурил сигарету Мальборо с табаком Герцоговина Флор. – Я Берлин взял, – добавил он и поднял указательный прокуренный палец вверх.

– Так у тебя, Лэн, шпионов-то сколько! У меня шпионов не было.

– И это плохо. Очень плохо. Возьми себе шпиона, настаящего разведчика. Возьми себе Фишера-Абеля. – Эстэ выпустил колечками струю ароматного дыма. – Хотя у тебя армии узе нет. Значит, настаящий разведчик тебе узе не нузен.

– А я теперь что буду делать, а Лэн?

– При мне будешь, дарагой.

– А что я при тебе буду делать?

– Советы давать узе.

– Как я могу давать тебе советы, а Лэн? Ты такой! Умный.

– Да… узе… Я узе не так умен, как раньше. Паэтаму мне нузен, такой старый таварищ, как ты. Я буду чувствовать себя таким же умным, как и раньше.

– Разреши, товарищ Лэн, дать тебе сразу один умный совет. Пошли на штурм Города Эстэ Рокки. А камиссаром Ника Хру.

– В чем смысл? А?

– Ну, во-первых, надо, чтобы Роки немного сломал себе…

– Зубы?

– Нет, не зубы. Ты же знаешь, Лэн, он – слово на букву е с приставкой: пере – всех высокопоставленных немок.

– Ну знаю.

– Думает, что он половой гигант. Вот я и говорю: пусть – слово на букву е с приставкой: по – со Эстэградом.

– Логично. Ну, а Никитку-то зачем с ним посылать?

– Вы знаете, о чем он мечтает? Он хочет сделать из вас Железную Маску!

– Это как? Зачем?

– Ну, как зачем? Сам сядет на ваше место…

– А меня расстреляет?

– Нет.

– Утопит?

– Нет же.

– Сожжет?

– Ну, нет! Как вы не понимаете? Он хочет заключить вас в крепость на необитаемом острове… А чтобы никто точно вас не узнал, надеть Железную Маску.

– Куда? – все еще не понимал назревавшей ситуации Лэн.

– На жопу! Впрочем, прости, Лэн. Че ты не понимаешь?! У тебя, чё, Паркинсон, в натуре?

– Ну не злись, не злись, друг. Скажи по-человечески, куда и зачем будут надевать Железную Маску?

– На лицо! На твое лицо, Лэн. Он хочет, чтобы тебя никто не узнал в тюрьме. Даже сами тюремщики.

Лэн долго думал, искурил три сигареты Мальборо подряд. Дыму! Как в пивной. Наконец, он вымолвил:

– Добрый человек. Добрый человек, пусть едет с Рокки.

Уже через день Рокки двинул свою мотопехоту к Эстэ. У него была наложница. Рокки не мог с ней расстаться и взял с собой. Звали ее Катька. Она была чистокровная немка шестнадцати лет. Катька посоветовала Рокки не лезть, как Бидо напролом.

– Надо придумать какую-то хитрость.

– Какую? – спросил Славик Рок.

– Я знаю немцев, – сказала Екатерина. – Надо дать им…

– Сосиски с капустой? Не могу. Мяса нет. Бад законсервировал всех павших в боях под Эстэ коней.

– Он сделал из них тушенку? – удивилась Екатерина. – Настоящий Мико.

– Да, с ним был Мико. Тот ни одной лошади не пропустил.

– Нам он не нужен.

– Нам хватит и Ники Хру.

Они придумали пригнать на передовую сто женщин. Пятьдесят нам, пятьдесят им. Пока немцы развлекаются, наши возьмут доты. Вроде бы, как это можно? Пока немцы трахают своих немок, наши-то тоже будут трахать своих пятьдесят баб. На это Катька логично возразила:

– Что нам хорошо, то им крах.

Можно бы, конечно, набрать и побольше дам. Да где их взять? И этих-то еле-еле наскребли. Товарищ Эстэ в Берлине даже поразился:

– Куда ему столько?

– К трехмесячной осаде готовится, – сказал Бади, – побоялся идти на штурм.

– Да нэт, – ответил товарищ Эстэ, – у него всего одна неделя для взятия города. Кэт что-то придумала.

На что Бад резонно ответил:

– Придумала немка Кэт, а выполнять-то будет русский Ник.

Так и вышло. Ники серьезно занялся математикой. Пятьдесят дам он отправил в совхоз Целинный, а вместо них Председатель, китаец Мао, поставил Комиссар-Интенданту Хру пятьдесят китайских коз. Ведь в чем смысл-то, рассуждал Ник. Если и русские, и немцы будут трахать баб в своих блиндажах, то не только немцы утратят бдительность, но и русские не захотят идти в атаку.

– Дадим нашим коз вместо женщин, – сказал Ник Сер своему помощнику полковнику Хижняку. – Скажешь бойцам, что в случае гибели завтра утром на поле боя, я имею в виду, если кто-то сможет закрыть амбразуру дота своей грудью, его коза будет послана жене и детям. У кого нет жены, ближайшим родственникам.

– А если, кто сможет дот закидать гранатами? – спросил Хижняк. – Тому чего? Может орден какой-нибудь. Али медаль?

– Наградой тому будет возвращение к своей козе, – сказал Ник Сер. – Пусть – слово на е – дальше.

– А вы думаете, они их трахать будут? – сначала вроде бы схватился за голову Хижняк.

– Конечно. В этом все дело, – сказал Никита Сергеевич. – Наши люди – слово на е – всё, что движется. А уж коз-то! Тем более.

– Ну не знаю, не знаю, – Хижняк почесал себе затылок под фуражкой.

– Кстати, – Хру развернул карту, – дотов у нас сорок девять, а женщин пятьдесят.

– Да, одна лишняя.

– Приведешь ее ко мне. И коз у нас пятьдесят…

– Мне не надо, – поспешил отказаться Хижняк, – я все равно не буду ее есть.

– Почему?

– Мясо жесткое.

– Ну…

– Нет, нет, спасибо.

– Тогда отдай ее…

– Командующему?.. – Хижняк оглянулся назад. Не подслушивает ли кто?

– У него своя коза есть. Стратегическая. Уж не знаю, как она там по-немецки задумывала, а получилось так, как получилось.

Хижняк сказал:

– Хотели, как лучше, а получилось, как всегда.

– Ошибаешься, парень, – сказал Ник. – Такой поговорки не существует. И никогда не существовало. И добавил: – Хотели, как лучше, и получилось, как лучше. Для себя. А вот для других, это, действительно, как всегда. Разбираться надо. Знаешь что, отдай эту пятидесятую козу тому парню, что сидит на губе.

– Он пойдет под трибунал, – сказал Хижняк, – за то, что не смог сегодня утром уничтожить учебный дот. Парень побросал все гранаты и не попал в амбразуру. Ему кричат: закрой амбразуру своей грудью! Закрой амбразуру своей грудью! – Полковник попросил у комиссара сигарету Кэмел. Ник курил Кэмел. Нельзя же всем курить Мальборо, если товарищ Эстэ курит Мальборо. Это бесполезное лицемерие. – Она же учебная! Все кричат ему, что пулемет стреляет холостыми патронами, закрой его своей грудью. Ну, как положено. А он соссал. Не понимаю…

– Я все знаю, – сказал Ники, – отдай ему пятидесятую козу.

– Но…

– Никаких но. Здесь я отвечаю за воспитание членов будущего коммунистического общества. Я сказал! Никаких НКВД. Мой приказ – утром он пойдет в атаку пятидесятым истребителем дотов. Дай ему эту козу.

– Сейчас?

– Прямо сейчас. Кстати, как его фамилия?

– Вовка Матросов.

Парень осмотрел козу – ничего, белая.

– Что с ней делать? – подумал Вова. – Съесть? Нет, пошлю лучше домой. Там, наверное, еще есть нечего. Пока-а немцев научат работать по-русски!

– Чистая, – сказал Вова. – А зачем тогда выдали одеколон?

Он долго смотрел на козу. Все не мог решиться. Но все-таки отодрал ее. Ведь при взятии Берлина немок ему не досталось. Многих немок угнали на работы в Россию. Другие разбежались, кто куда. Одни в соседние государства, другие в Америку успели уехать, некоторые даже в Израиль. Как это ни странно многие немки оказались еврейками. Рота Матросова стояла в предместье Берлина. А там женщин осталось еще меньше, чем в самом Берлине. Практически всего одна на всю роту. Стояли большие привычные русские очереди. Тут особенно не потрахаешься. Ну, то есть получилось… как всегда. Как хотели, так и получилось. Поэтому Вова подумал, глядя на козу:

– Тут без вариантов.

Не спал Вова всю ночь. Да и была-то она совсем короткой. Пошли наши в атаку в четыре утра, как обычно.

Сорок девять рот пошли в атаку. Первый вал захлебнулся. Никто не смог забросать свой дот гранатами. Немецкие пулеметы близко не подпускали, это раз. И амбразуры были глубокие, это два. И в-третьих, у германцев были в дотах запасные пулеметы. От простого повреждения одного пулемета, дот не перестал бы стрелять. И многие пулеметы были повреждены взрывами, но их заменили новыми, и атака захлебнулась. Уже через два часа Рокки, как новый Наполеон, приказал опять атаковать.

– Главное, нельзя дать немцам опомниться, – сказал он.

– Гранат, практически больше нет, – сказал начштаба, а зампотылу это подтвердил.

– Гранаты подвезут только завтра, – сказал зампотылу. – Может быть, отложить атаку до послезавтра. Или хотя бы до завтра?

– Ты – слово на б – командуй у себя в тылу помидорами, огурцами и картошкой…

– Кстати, завезли капусту, – не кстати вставил зампотылу, подполковник Григорьев. – Можно бы было сделать рагу из овощей или солянку.

– В атаку! – рявкнул Рокки и посмотрел на свой Ролекс. – Через полчаса. И чтобы замолчали все немецкие доты. За каждой ротой поставить отделение НКВД! Грудями… грудью – слово на б – закрыть все пулеметные гнезда.

– Я сам поведу дивизии в атаку, – сказал Рок.

– Нет, не надо, – сказал начальник штаба, – это уже было. Бад водил полки в атаку и был ранен в руку. А матросов полегло!.. Немеряно.

– Я пойду в атаку, – сказал зампотылу, подполковник Григорьев.

– Не стоит, – сказал начальник штаба.

– Да пусть идет, – сказал Рокки, – хоть пороху понюхает.

Через полчаса роты пошли. Командарм смотрел за атакой через перископ с наблюдательного пункта.

– Че-то я не пойму, – сказал Рок, всматриваясь в поле боя, – где, мать вашу, пятидесятый? Или он уже убит? Я же приказал прикрывать истребителей пулеметов.

Попытались связаться с комдивом. Убит. Командир полка тоже убит. Комбат тяжело ранен и отправлен в тыл. Ротный и тот был уже убит.

Рок, начальник штаба полковник Подорожный и многочисленная свита – все направились в расположение пятидесятой роты.

Входит командарм в землянку и видит козу. Потом спящего на кровати солдата.

– Дас ист фантастиш, – заикаясь, сказал Подорожный.

– Расстрелять командира роты, – сказал Рокки.

– Давно убит – сказал Подорожный.

– Расстрелять командира батальона, – продолжал Командарм.

– Тяжело ранен.

– Командир полка и командир дивизии тоже убиты, – сам подытожил Роки. – А эта свинья спит. С козой. За что же такому солдату выдали козу перед боем? Я сказал: лучшим. Лучшим выдать, как большую награду!

– У него фамилия Матросов.

– Александр Матросов?! – непосвященному человеку могло показаться, что командарм очень удивился.

– Нет, Вовка Матросов, – ответил Подорожный.

– Значит, так.

– Расстрелять? – вперед выступила группа автоматчиков с погонами НКВД.

– В бой! – сказал Рок. – Вперед! Пусть закроет грудью свой дот. А потом… потом расстрелять.

– К-как? – не понял командир автоматчиков майор Урузаев.

– Расстрелять, если останется жив, – отчеканил командарм.

Дело в том, что информация об этом бое была уже набрана в Издательстве Правка. И солдат, закрывший амбразуру немецкого дота, в бою за Эстэ в том наборе уже имел имя и фамилию Александр Матросов. Поэтому… потому всем сорока девяти бомбистам в том бою были выданы документы на имя Александра Матросова. Вроде бы, зачем? Что, тут комиссия из Америки проверять приедет? Нет, конечно. Но как знать, вдруг кто-то из этих бойцов случайно останется на поле боя, прямо на амбразуре немецкого дота? А лет через пятьдесят его найдут черные копатели, продадут из-за большой бедности эту информацию за рубеж, и окажется, что амбразуру дота закрыл не Александр Матросов. А Вову взяли, потому что у него фамилия совпадала. Хотя бы фамилия. Имя ладно. Пусть люди спорят об имени: Вова, Саша. Или Саша, Вова. Но фамилия обязательно должна быть Матросов. Тем более этих самых матросов здесь полегло немеряно. То они ложились под командованием Бидо, теперь Рокки. И это еще не вечер.

А Вова просто проспал атаку. Он ведь встал-то сначала вовремя, но по рекомендуемой врачами привычке, решил соснуть еще пять минут. Пять минут, пять минут… И заснул до прихода Командарма.

– Па-а-а-дъё-ё-м! Подъём! – рявкнул Подорожный и майор НКВД одновременно.

– Простите, т-товарищ Командующий. Проспал! – сказал Матросов испуганно. – Я не спал всю ночь. – Он никак не мог протереть глаза.

– Ему все еще кажется, что он спит, – сказал майор НКВД. – Ну, он у меня сейчас проснется! – Майор отошел на шаг и передернул затвор нового автомата. – Кончать надо гада! Прямо здесь!

– Я сказал, пусть идет в атаку, – Рок сам схватился за пистолет.

– Простите, товарищ Командующий, – майор повел стволом автомата, – не могу больше терпеть. Я его застрелю. – Майор сделал еще шаг назад, чтобы ему не помешали, и чтобы кровь не попала ему на шинель. – Убью гада! – И он на самом деле дал длинную очередь. Такая автоматная очередь могла бы перерезать человека пополам. Именно это и произошло. Только убит был не Матросов, а начальник штаба Подорожный. Он то ли хотел закрыть собой Владимира Матросова, то ли просто оступился в узкой землянке.

Кровь фонтаном брызнула из шеи начальника штаба. Роки стоял рядом с Подорожным. Он весь был обрызган кровью. Помощники арестовали майора и увели.

– Он не виноват, – сказал Командующий устало, – просто он привык… у него узе… уже выработался рефлекс убивать без суда и следствия трусов и шпионов. – Но все равно, – добавил он: – Расстрелять.

– Кого? – решил уточнить адъютант Верховский. Но Командующий вышел, не удостоив парня ответом.

Роты опять пошли в атаку. На этот раз за Вовой присматривали два НКВДэшника. Но один из них был убит уже на подступах к дотам. Ему очередью из крупнокалиберного пулемета оторвало руку. Парень схватил упавшую руку левой и попытался приставить ее на место. Рука опять упала, он торопливо опять схватил ее и приложил к кровавому плечу. В это время пуля попала младшему лейтенанту в лоб. Прямо в лоб. Он замер, потом медленно упал лицом вниз. Его фирменная НКВДешная фуражка только теперь слетела и медленно покатилась вниз с горки.

Второй спутник Владимира Матросова все еще сопровождал бомбиста. Звали его… в общем, у этого сержанта была кличка Итальянец. Почему Итальянец? Сам не знаю. Ведь волосы у него были почти белокурые. Такой светлый шатен. С собой у Итальянца была рация.

Перед последним броском он настроил ее и узнал, что этот последний бросок у всех рот уже был. Только они задержались. Все бомбисты погибли. Половину сожгли огнеметчики. Другие были просто расстреляны из пулеметов.

– Ну, я пошел, – сказал Вова и выглянул из окопа.

– Давай, – сказал Итальянец. – Я прикрою. И помни: все погибли. Ты должен… Ну, в общем, давай. Итальянец сделал две перебежки и дал очередь из автомата в открывшуюся перед ним амбразуру. – Попал.

Пулемет на некоторое время замолчал и Матросов побежал к доту. Из дота вышли два огнеметчика. Длинный факел прошел около Вовы. Но с первого раза они не попали. Итальянец дал длинную очередь. Один огнеметчик неуклюже подпрыгнул и упал на спину, другой загорелся. Матросов сделал еще несколько шагов и бросил одну за другой все три гранаты в амбразуру дота.

Прошло несколько минут. Дым начал расходиться. Никто не стрелял.

– Мы его взяли! – закричал Вова и поднялся во весь рост. После бросков гранат он упал за бугорок и скатился в небольшой овражек.

Немцы вытащили из блиндажа второй пулемет и установили его рядом с дотом, пока амбразуру того расчищали от обломков после взрыва трех гранат.

Немец посмотрел в прицел. Русский размахивал пилоткой.

– Ложись! – закричал сержант НКВД.

Пулеметчик дал очередь, и Вова осел на колени.

Рокки в это время выслушивал доклад Ника Сера о почти полном провале операции. Ник сам бы хотел выслушать доклад Рока, но пока что приходилось делать наоборот.

– Осталась всего одна возможность, – сказал Ник.

– Какая?

– Мы можем пройти только через пятидесятый дот. Только еще один Матросов остался жив. – И тут вошел радист и сказал, что погиб последний.

– Ну, что за невезуха! – воскликнул Рокки. – Мне самому, что ли, идти?

– Я пойду! – воскликнул адъютант Роки, и выбежал из блиндажа. Никто даже не успел и слова ему сказать. Кэт нервно забарабанила пальцами по столу. Она надеялась использовать Верховского. Уже два раза она уединялась с ним на сеновале, пока Раки напрягался в войсках. Да и сам Рок был не против их сексуально-приятельских отношений. Он часто занят на учениях, разборах с тов. Эстэ и другими членами Военного Совета. Пусть трахает. Не ограничивать же любимую женщину в сексуальных наклонностях? Все равно это ни к чему хорошему не приведет. Тем более, что в сексуальном отношении с Кэт ни один мужик не справится. До Верховского Раки даже носил с собой в сумке-планшете запасной член. Сначала он возил его с собой в походном рюкзаке. Но потом решил, что лучше брать его с собой. Еще найдет, привыкнет, потом за уши не оттащишь. Ведь люди так склонны заменять живое неживым. Хорошо еще, что к тому времени не изобрели еще искусственных баб и мужиков для широкого употребления. Так-то они уже были. Рокки даже пробовал один раз, когда был на стажировке в Германии. Но это было давно, кажется уже в другой жизни. Ему предложили проститутку в номер за пятьдесят марок. А за семьдесят пять можно было взять искусственную телку. И он, как, впрочем, и большинство других проживающих, взял даму из натурального латекса. Настоящая немка была!

Адъютанты часто гибли, подставляя свою грудь под пули, чтобы защитить своих командиров. Их специально для этого учили. Рокки даже выдал своему бронежилет, чтобы не завалили слишком быстро. Их только начали выдавать Командармам в экспериментальном порядке. Если убьют Верховского, придется Катьке приобрести через Интерпол Бэтмена в Америке. Да, только через Интерпол пока что можно было доставать такой секретный дефицит.

Верховский прибежал на поле боя и приказал сержанту НКВД по кличке Итальянец доложить обстановку.

– Бомбист Матросов убит, – сказал Итальянец.

– Ты проверил? Точно убит? – спросил Верховский. – А то может притворился? Я знавал таких.

– Да нет, точно погиб. Его подкосило пулеметной очередью.

– Ладно, я сам пойду, – сказал адъютант Командующего. Он отстегнул от пояса первую гранату и перебежками двинулся к доту. Верховский знал, что Раки наблюдает за ним. Может быть, и Кэт смотрит через подзорную трубу. Эту трубу Кэт иногда тайком брала из шкафа Командующего. А сам Раки держал ее для наблюдения за звездами и за сексуальными упражнениями своей Кэт с Верховским.

А Вова Матросов был жив. Его только контузило. Дело в том, что на нем тоже был бронежилет. Этот бронежилет оставил в блиндаже Хижняк, помощник Ника Сера Хру. Он тогда приходил последний раз наставлять бомбиста. Ты, говорит, дай пулеметчику сначала расстрелять всю ленту, а потом беги.

– А как это сделать? – спросил Вова. – Ведь пулеметная лента такая длинная!

– Ну, как, как? Перебежками. Умелыми перебежками и неожиданными для пулеметчиков бросками гранат, – ответил человек Хру. Бронежилет он положил на топчан, когда гладил козу. – Вот козу тебе даю, – добавил он. – Так что включай мозги, думай.

И Вова надел этот продукт цивилизации перед атакой. Просто так вышло. Он не хотел, но пока Вова его мерил, был отдан приказ:

СРОЧНО АТАКОВАТЬ НЕМЕЦКИЕ ДОТЫ

Бронежилет сзади застегивался пуговицами. Вова впопыхах никак не мог вытащить две пуговицы из петель. И побежал наверх прямо так, в бронежилете. Только накинул сверху бушлат и плащ-палатку.

Верховский бежал долго. И пулеметчик никак не мог попасть в него.

Сержант осмотрел рожок своего автомата. Десять патронов не больше. Он решил их использовать только если из блиндажа выкатят запасной пулемет. Тогда надо будет хоть чуть-чуть прикрыть адъютанта. Может быть, успеет бросить гранату. И он бросил. Граната взорвалась прямо у самой амбразуры. Справа. Кэт у подзорной трубы ахнула.

– Жаль, жаль, если его убьют, – подумала она. – Такой парень. Почти, как искусственный. Настоящий механизм.

Рокки не видел этот штурм дота своим адъютантом. Он был срочно вызван Москвой к аппарату. Звонила Вал Сер. Его Главная Любовница. Она говорила:

– Пожалуйста, перевези меня в Берлин. Здесь такая тоска. Я хочу некоторое время пожить на Западе.

– Прости, дорогая, но у меня сейчас срочные дела. Штурмую Город Эстэ.

– Если ты меня больше не хочешь, отвези, пожалуйста, к тов. Эстэлину. Ему я нужна. Я больше нужна товарищу Эстэ, чем тебе.

– Не думаю. У него сейчас немок завались.

– Откуда?

– Что откуда? Немки? Так мы взяли Берлин! Ты не слышала?

– Нет. Когда мне слушать разные сплетни. Я четыре месяца беспрерывно снималась.

– Я приеду за тобой через… через…

– Я хочу сейчас.

– Прости, не могу. У меня сейчас срочное дело…

– Нет, нет, поговори со мной еще немного.

– Хорошо. Я расскажу тебе, как Зюк обосрался при штурме Берлина. Я… – Таким образом, разговор затянулся и Славик не видел, как адъютант бросил в дот вторую гранату.

Ник с Хижняком стояли на наблюдательном пункте у перископа и видели, как Верховский лег, а через несколько секунд опять побежал к доту.

– Отлично бегает, – сказал Владимир Матросов.

Немцы не стреляли.

– Наверно, он все-таки смог повредить основной пулемет, – решил Итальянец. – Значит, сейчас немцы вылезут с резервным. – Сержант приготовился. Хорошенько поставил локоть. У него всего десять патронов. Надо попасть. Обидно будет, если убьют адъютанта. Ни за что, ни про что. Хоть бы он успел добежать до амбразуры.

И немцы действительно выползли. Но стрелять не пришлось. Верховский бросил последнюю гранату и попал точно в резервный пулемет. Двое немцев, которые готовили этот пулемет к стрельбе, даже подпрыгнули в воздухе. Верховский был уже в пяти метрах от амбразуры.

– Ну! Ну! еще немного! – даже закричал Ник Сер. А Кэт у подзорной трубы упала в обморок.

Сержант НКВД и Матросов смотрели на бегущего адъютанта, встав на колени. А ведь их тоже могла сразить очередь опытного пулеметчика. Еще немного и Верховский бросился бы на амбразуру. Еще…

Немцы поставили новый крупнокалиберный пулемет. И тут он заработал. Подполковнику Верховскому просто-напросто оторвало голову. Сначала был пробит экспериментальный бронежилет. Верховского подбросило. Потом пулеметчик поймал его голову в перекрестье прицела и буквально тремя выстрелами превратил голову Катиного любовника в только что приготовленный студень.

– Все кончено, – сказал Вова и опустил голову. Сержант тоже лег на землю. Он рыдал.

Помощник Ники Сера Хру схватил ППШ и выбежал из блиндажа. Он поднялся вверх и, стреляя на ходу из автомата, пошел на амбразуру. Рокки закончил свой разговор с Москвой и тоже встал у перископа. Он пообещал Вален Серо, что через два дня или возьмет Эстэ и отвезет ее к Эстэ, или пусть сама находит пути переезда в Берлин. Он застрелится. А нет, так его расстреляет тов. Эстэ с тов. Зюкафф.

– Почему он не делает перебежек? – спросил старший пулеметчик Ганс у командира дота лейтенанта Шмидта.

– Не знаю. – Они уставились на стреляющего на ходу Хижняка. – Подожди, подожди, не стреляй. Пусть подойдет еще ближе. У него всего одна граната, а попасть в амбразуру из автомата этот парень не сможет. Не тот угол обстрела.

– Что он делает? – спросил Раки. – Его сейчас запросто убьют.

– Ложись! – приказал Ник своему помощнику. Как будто Хижняк мог его услышать.

Хижняк шел и шел. Иногда он стрелял по амбразуре короткими очередями.

– Его заклинило, – сказал Ганс. Он постоянно подводил прицел, чтобы перекрестье всегда было на голове русского.

– Подпусти его еще немного и убей, – сказал Шмидт. Но Хижняк попал в Ганса раньше, чем тот начал строчить. Пуля попала Гансу прямо в правый глаз. Лейтенант Шмидт быстро оттащил Ганса. В это время взрыв потряс дот. Хижняк бросил свою единственную гранату и сразу попал. Черный дым повалили из амбразуры. Крупнокалиберный пулемет Ганса был искорежен. И сам Ганс с пробитой головой лежал на полу блиндажа. Пулеметов больше не было. Зато было несколько автоматов и несколько ящиков патронов к ним. Шмидт взял автомат, и сам расстрелял Хижняка. Тот упал в десяти метрах от амбразуры. Уже много народу здесь лежало. И все поле было усеяно трупами павших за этот день красноармейцев. И дальше, еще дальше и еще дальше лежали роты.

Вова Матросов поднялся и побежал к доту.

– Он жив! – радостно воскликнул Ники. Рокки тоже обрадовался.

– Жаль, не добежит, – сказал Рокки, – слишком далеко. Снимут.

– Я думаю, у немцев больше нет пулеметов, – сказал Ник.

– Зато есть автоматы, – сказал Славик Рок.

Шмидт прицелился. И вдруг заметил, что кто-то зигзагами движется по полю. Колесит, но все приближается к доту. Шмидт протер глаза, потом взял бинокль. От волнения он сразу не мог его найти. В блиндаже было еще четыре бойца. Все бросились искать бинокль.

– Вот он, герр лейтенант! – сказал Дитрих и протянул лейтенанту Шмидту бинокль. А Вова в это время продолжал бежать.

Шмидт даже забыл про него. Все его внимание было привлечено странным движущимся предметом. Он поймал его в бинокль. Ч-что это? Вас из дас?

Это была коза. И она искала Вову Матросова. Может она просто соскучилась, может… может ей просто захотелось есть. Неважно, но по какой-то причине она искала Вову Матросова. Шмидт не знал, что делать.

– Герр лейтенант, – сказал Дитрих, – а вдруг эта коза заминирована? – Он тоже смотрел в бинокль из-за плеча лейтенанта.

– Ты прав, Дитрих. Сними ее. – И Шмидт уступил место.

Дитрих начал стрелять длинными очередями, но сразу не смог попасть в козу. Она как будто заранее знала, куда будет стрелять немец.