Текст книги "Звезда Собаки. Семнадцатая Карта"

– Ах ты, падла! – выругался Дитрих.

Он сменил обойму, дал две короткие очереди и тут поле, и небо сильно потемнели. Настолько сильно, что Дитрих вообще больше ничего не увидел. Почему? Дот, амбразуру дота закрыл Матросов своей грудью. Для лучшего обзора Дитрих глубоко залез в амбразуру, и теперь ствол его автомата уперся в грудь Матросова.

– Ура! – закричал Рок.

– Победа! – рявкнул Ник Сер.

Они немного помолчали.

– Почему никто не идет в атаку? – спросил Ник. – Никого не осталось больше, что ли?

– Только коза, – вздохнул Рокки. Кстати, откуда она взялась? – не слушая доклада Хру, он поднял трубку и сказал: – Резервные роты в атаку на пятидесятом подплацдарме. – И добавил: – так что вы там говорили, я прослушал?

– Это наши козы, – вздохнул Хру и поправился: – Это наша коза. – Вы сами приказали…

– Козы участвуют в атаке, что ли? – Не понял Славик.

– Мне казалось, я вам докладывал, что я заменил пятьдесят человек пятьюдесятью козами. Вы сами приказывали дать лучшим по козе.

– Зачем?

– Чтобы обеспечить более глубокую материальную поддержку бомбистов перед атакой. Этот боец, между прочим, даже на учениях побоялся закрыть дот. А стреляли тогда холостыми патронами. Представляете? А сейчас?

– Что сейчас? – Генерал-полковник прикурил очередную сигарету и попросил принести кофе. – Кофе сказал я! – Но никто даже не знал, где лежит настоящий бразильский кофе. Ведь Верховский, адъютант Командарма был убит при штурме дота.

– Сейчас, – сказал Хру, – этот Вова Матросов совершенно спокойно закрыл дот своей грудью. А из этого дота стреляли, между прочим, не холостыми. Били настоящие пулеметы и автоматы. Настоящими боевыми патронами.

– Вы видите, Комиссар, мне даже не принесли кофе. А почему? Потому что убит мой адъютант.

– Мой помощник полковник Хижняк тоже убит при штурме этого дота, – сказал Ник Сер.

– Вот именно, – сказал Рокки. – И много других людей погибло при штурме. Начальник штаба – слово на букву б – погиб…

– Подорожный погиб не при штурме, – сказал Хру. – Его застрелил из автомата майор НКВД Урузаев. Тогда, помните, в земляне, где спал Матросов с козой… начальник штаба случайно попал под очередь.

– Вот именно. Тем более, что это неважно, где погиб командир. Непосредственно на доте, или в процессе подготовки атаки. А ваш Матросов, между прочим, испугался пулеметных очередей и лег. Лег на землю, как последний сукин сын.

– Я думаю, он был ранен, – сказал Хрущев.

– А потом вдруг встал и пошел? Так не бывает, – сказал Роки. – Или ранен, или нет.

– Возможно, на нем был бронежилет.

– Вы что, надо мной смеетесь? Откуда на рядовом бойце мог быть бронежилет? Их всего-то два во всей армии. Один был у моего адъютанта, а другой у вашего помощника.

Хрущев промолчал. Он не мог знать, что его помощник, полковник Хижняк забыл свой бронежилет в землянке Матросова. А тот перед атакой не успел его снять.

– Этот боец и на учениях побоялся лечь на амбразуру, и теперь опять струсил. Ваши методы коммунистического воспитания ни к чему не привели.

– Тогда почему он все-таки пошел в атаку и закрыл своей грудью амбразуру дота? – спросил, прищурившись Ник.

– Да потому, что увидел свою козу! – ответил Раки.

– По-вашему, он решил спасти козу, поэтому пошел на пулемет? В благодарность за сексуальную ночь, вы думаете?

– Думаю, он понимал, что мертвую козу, мы не будем посылать родственникам. И решил ее спасти. Так для какой поддержки вы выдавал бомбистам этих коз?

– Моральной.

– Козу убрать, – сказал Славик Рок, – а то еще будут потом говорить: – Это была козья атака. Потом еще в учебники запишут. Ну ты стратег, Ник Сер.

– Я только тактик. Стратег Екатерина Дмитриевна.

– Какая еще Екатерина Дмитриевна?

– Ну, наша Екатерина.

– Что значит, наша? Уже коммунизм, что ли, начался?

– Я не так выразился. Ваша, ваша Екатерина.

Рокки не стал больше разбираться. Он только коротко приказал:

– Послать человека и расстрелять козу.

– Вы правы. Нельзя допустить, чтобы коза нас скомпрометировала, – сказал Ники. – Где у нас начальник Смерша?

– Убит, – сказал кто-то. – Но наш человек сейчас на позиции. – Я сейчас сообщу ему по рации ваш приказ.

– Ваша фамилия? – спросил Ник.

– Серов.

– Хорошо, Серов. Обеспечьте выполнение операции по козе.

Славик Роки нервно расхаживал по земле под маскировочной сетью. Он ждал начала атаки резервных рот.

– Ну! – окликнул он радиста. Тот даже не подпрыгнул от грозного окрика. Привык. – Сейчас, сейчас. Сейчас. Пошли, товарищ Командующий.

Роки сделал несколько шагов по направлению к перископу. Но вдруг замер на полпути.

– Почему стреляют? – спросил он. Ведь роты должны были начать стрелять только в пятидесяти метрах от дота. Да и то… да и то, если это действующий дот. Но он погашен! Опять затарахтел пулемет. Славик бросился к перископу.

Коза подошла вплотную к амбразуре. Понюхала лежащего на амбразуре друга. Потом залезла на сам дот и начала щипать травку. Итальянец получил по рации приказ о ликвидации козы. Он уже взял ее на мушку, но коза сначала залезла на дот, а потом вовсе скрылась на той стороне. Только рога были чуть-чуть видны.

– Видимо, там склон южный, – решил Итальянец, – и травка посочней.

Он встал во весь рост, опустил автомат и, не спеша, твердой поступью двинулся к доту. У Итальянца был вид Геракла, направляющегося к поверженному динозавру. Сзади, метрах в ста пятидесяти молча поднимались по пологому склону резервные роты.

Итальянец оглянулся. А когда вновь посмотрел на дот, то понял, что-то не так. Умом он так и не понял, что изменилось, но сработал инстинкт. Сержант НКВД ткнулся в землю. Да так сильно, что кровь из носу пошла. Тело Вовы Матросова было отброшено в сторону, а из амбразуры опять тарахтел пулемет.

Это увидели в перископы и Ники со Славиком.

– Мать твою! – выругался Рокки, – этот пулемет срежет мои последние роты.

– Сколько же у них там было пулеметов?! – поразился Ники Сер. – Неудивительно, что мы так долго не можем взять этот проклятый город. Вооружены до зубов.

– Так, так и надо, – хотел сказать Славик, но передумал.

Пока Дитрих стрелял, Шмидт смог отремонтировать один пулемет. Обычный, не крупнокалиберный. Оказалось, что повреждения были незначительными. С трудом, но все же они смогли оттолкнуть тело Матросова от амбразуры. Ножки у отремонтированного пулемета были оторваны взрывом, поэтому его закрепили камнями и срытым с дота дерном так, что он мог только поворачиваться в продольном направлении. Ни вперед, ни назад его просто так не сдвинешь.

Итальянец понял, что пришла его очередь. Про козу он совсем забыл. Несколькими перебежками сержант приблизился к доту и упал на амбразуру.

Шмидт попытался спихнуть тело. Но не вышло. Пулемет был зажат камнями и дерном. Он дернул пулемет назад. Нет.

– Дитрих! Быстро ко мне! – заорал Шмидт. Он всем телом почувствовал, что сейчас произойдет что-то страшное.

Они вдвоем рванули пулемет на себя, но он так и не сдвинулся с места. Кто из них нажал на курок неизвестно. Длинная очередь разорвала легкие сержанта. Долго сдерживаемая внутренними органами кровь ринулась по стволу пулемета. Так нефть, долго хранимая земной корой, а потом открытая геологами на Востоке, выпускается олигархами в импортные трубы и течет на Запад. Там труб!.. много. И на всех хватает нашей бесценной нефти. И такая же бесценная кровь сержанта наполнила этот импортный трубопровод. Забила его до упора под огромным давлением. Так почему-то казалось затухающему сознанию Итальянца.

Пули не смогли выйти из ствола, и пулемет взорвался. И Шмидт, и Дитрих упали на пол блиндажа с оторванными головами. Двое оставшихся в живых солдат выскочили из дота, и замерли с поднятыми руками. Они даже не обратили внимания на козу, которая вскачь убегала к леску. Если бы не взрыв, она бы так, наверное, и продолжала пастись на этом злополучном доте.

Резервные роты остались целы. Молча, как десант, они пробегали мимо убитых и раненых. Но многие были шокированы, количеством лежащих рядом с амбразурой русских бойцов.

Роты прошли еще километр и залегли. Настала ночь. Был отдан приказ о привале, и одновременно приказ о решающем штурме города в четыре утра. На наблюдательном пункте была эйфория.

– А я уж и не верил, что хоть когда-нибудь мы возьмем этот дот, – сказал Ник Сер Хру.

– Признаться… да нет, я верил, конечно, – сказал Рок, – что мы, в конце концов, возьмем этот чертов дот. Но нервы они мне потрепали. Признаюсь.

– Очень много людей полегло, – сказала Кэт. Она появилась в блиндаже Командующего, где готовились праздновать победу, как долгожданный гость. – Товарищу Эстэ уже сообщили, что мы прорвали оборону немцев под его городом?

Ник указательным пальцем левой руки почесал сначала свой черный кучерявый затылок, потом шею с правой стороны. Ему хотелось что-то сказать в ответ на поставленный вопрос, но он не знал что.

– Он прибудет со всей свитой завтра после обеда, – сказал Раки. – Когда мы окончательно и бесповоротно возьмем этот проклятый город.

– Можно тебя на минутку, дорогой, – обратилась Кэт к своему любовнику.

– Почему ты не посоветовался со мной? – спросила она, когда отошла с Роки в сторону. – Ты не возьмешь этот город.

– Ты уверена?

– Там есть еще одна, секретная линия обороны.

– Не может быть. Откуда? Да ерунда.

– Нет, не ерунда, – сказала Кэт. – Вторая линия обороны создана специалистами Анэнербо. Не взять ее даже Леньке Пантелееву. Произойдет Временное Скольжение.

– Значит, город Эстэ не будет взят?

– Будет. Только не этот.

– Не этот? А какой? Разве есть другой Эстэград? – очень удивился Командарм.

– Увидишь.

Рокки был склонен верить предсказаниям немки Кэт. Однажды она посоветовала Роки опоздать на прием к тов. Эстэ.

– Это невозможно, – ответил тогда Рокки. – Он меня просто сразу отправит в Магадан. Или поступит еще проще: пристрелит прямо в своем Малом Дворце.

Он бы не послушался тогда Кэт. Но она дала водителю. И тот сломал двигатель. Парень так давно просил. И машина не завелась, когда Рокки сел в нее, чтобы ехать во Дворец. Водителя он, конечно, сразу же пристрелил, но на прием опоздал. Пока нашли другую машину, прошло много времени. Рокки сам сел за руль и гнал через весь Берлин, не обращая внимания на патрули. Но все же опоздал на полчаса.

А товарищ Эстэ играл в этот вечер роль Ленина и был очень зол. Он расстрелял из автомата всю прислугу. А когда кончились в автомате патроны, застрелил из пистолета троих адъютантов. Адъютанта Первого Маршала, адъютанта Зюки и своего адъютанта. Сами маршалы – а их к этому времени приехало уже трое – спрятались в шкафах и под кроватями.

– Ладно, сидите, – сказал товарищ Эстэ. – Если спрятались узе. Но больше никого зивым в дом не пущу. – В общем, если Раки бы приехал вовремя, то был бы наверняка убит выстрелом из помповухи. Ее только успели изобрести немецкие физики перед самой войной. Вместо работы над атомной бомбой они корпели на помповухой. Это был спецзаказ Геринга. Главный летчик хотел пригласить геноссе Гитлера на утиную охоту. Где теперь оба даже никто не знает. Хотя товарищ Эстэ неоднократно давал объявления в газетах, по радио и через дипломатические каналы, чтобы Гитлер вернулся, если еще жив, и ответил за базар.

Ведь Гитлер в свое время говорил, что Эстэлинг никогда не возьмет Берлин. Практически это означало, что геноссе сам хочет начать войну первым.

Но сегодня Эстэ был зол не на Гитлера. Просто с самого утра день не задался. Ковер в холле начали пылесосить, когда он еще не совсем проснулся. Кофе подали в постель слишком горячим. Булочки были слишком сладкими, сыр почти не пах портянкой. Днем доложили, что Геббельс снова выходил в эфир и гнал всякую – слово на букву х с окончанием на: ю. – Откуда шла передача, опять никто не понял. Ежа пришлось выбросить со второго этажа. Прихрамывая, этот ублюдок все-таки сумел сбежать. Геббельс, говорят, говорил, что в Берлин Эстэ переселился не навсегда. Скоро начнется партизанская война, и русские опять уйдут доить своих медведей.

– Че еще-то он там гнал?

– Сказал, что товарищ Эстэ нецивилизованный человек. – Слово на Е – только живых людей, а искусственных немок никогда не пробовал.

– Так и сказал? А еще что он врал?

– Ну…

– Без ну! Говори нормальным человеческим языком. Я узе не серзусь.

– Он сказал, что тов. Эстэ очень злится, когда играет роль Ле-Нина, – адъютант потупил глаза.

– Так и сказал? – Леннан достал из сейфа Вальтер.

– Да.

– А зачем вы мне об этом говорите? Я просил?

– Просил. Просили. Очень просили, – сказал с вызовом адъютант и побежал. Это была игра такая. Один убегает, а другой стреляет. Боевыми патронами. Если бы адъютант не побежал, Леннан бы вытащил свою любимую помповуху и убил парня на месте. А так был еще шанс спастись. Адъютант уже открыл дверь в сад, когда первая пуля попала ему в плечо.

И все же он смог вырваться из дома. В пятидесяти метрах стояла шикарная белая яхта. По каналу, прорытому прямо в парк, можно было выйти на большую воду. Практически не было никаких преград, чтобы добраться до самого Тихого Океана. Как говорится: и на Тихом Океане свой закончим мы поход. В общем, примерно также сделал себе потом Эрнест Хемингуэй.

Эстэлин шел следом и на ходу стрелял. В кармане у него была всего одна запасная обойма. Он был так зол, что готов был убить своего любимого адъютанта по имени Петруха, по национальности негра.

Петруха спрятался в каюте капитана. Он знал, что это каюту товарищ Эстэ портить не будет. Слишком дорого ему досталась отделка этой капитанской каюты с бассейном, сауной и русской баней.

Тов. Эстэ вошел.

– Где ты, Петруха? – тихо сказал он.

Адъютант молчал. Он считал выстрелы и знал, что у этого боевика остался один патрон. Петруха уже два раза прятался в этой каюте. Сейчас он сидел в шкафу под раковиной. Прошлый раз он тоже здесь прятался. Сейчас от страха он не смог придумать ничего нового и спрятался опять в том же месте. Также делает медведь Коала, когда с испугу залезает на слишком низкое дерево. Злые собаки его убивают.

Но с другой стороны, не подумает же тов. Эстэ, что он опять спрятался в том же месте, что и прошлый раз. Подумал Петруха. Ну не дурак же он на самом деле?

Но Леннан был очень зол. Он думал всего одну минуту. Потом выстрелил прямо в шкаф под умывальником.

– Это последним-то патроном! – радостно подумал адъютант. – Мне повезло. – Но он ошибся. И понял это, когда вылез из-под раковины. Товарищ Леннан вынул из медальона, который висел у него на шее патрон и вставил в наган. Он крутанул барабан, как будто хотел предложить Петрухе сыграть в китайскую рулетку.

– Можно, я первый? – жалобно попросил загнанный в ловушку парень.

– Канешна, – и Эстэ протянул ему наган.

Петруха выстрелил и снес себе полбашки.

– Каво ты думал обмануть? – спросил тов. Леннан. – Сейчас узе мы в лотерею не играем. Он прекрасно видел, что патрон встал прямо напротив ствола. – И да, – сказал тов. Эстэ, уходя и обращаясь к трупу, – никогда не говори того, чего не знаешь.

Потом по телефону ему доложили, что в Москве писатели устроили маленькую заварушку. Не хотят, мол, жить в Москве, хотят править в Берлине вместе с товарищем Леннаном.

– Нашли – слово на букву б – залатую рипку! – выругался он и добавил: – Любят.

В пять часов принесли заказ. Немку с голубыми глазами и белыми волосами. Ну, натуральная Марлен Дитрих. Натянул ее, а она возьми да и лопни.

– Вот оно хваленое Мерседесовское качество, – сказал Леннан и выбросил рваную Марлен в окно. – Кукла – слово на е – были сопровождавшие ее падение слова. – Если они так будут делать авиационные двигатели для моих Тополей и Илов – слово на е с приставкой: вы – нас Черчилль. Только дым из ушей пойдет. Говорят, он много курит. Пятнадцать больших толстых сигар в день и выпивает пять бутылок французского коньяка. И как только не лопнет? Толстожопый. Надо сказать директору Мерседеса, чтобы для красивых немок использовали двойную авиационную резину с прокладкой из крокодиловой кожи. А то попадется не какая-нибудь Марлен Дитрих или Ингрид Бергман, а целая Екатерина Вторая. Да разве – слово на букву е с приставкой: про – ее просто так?! А Черчилля мы обойдем. Он книги пишет, и я напишу. Так напишу, что – слово на б – дым из ушей пойдет. Независимо от количества выкуренных сигар.

Вечером он был узе на взводе. Поставил перед собой шесть бутылок Греческого коньяка. Выпил двести граммов, сказал, что в Греции все есть, и стал ждать. И хорошо, что Рок опоздал. Точно бы он его завалил. А так все обошлось. Когда Рок приехал, в доме уже больше не было патронов.

Таким образом, праздник был омрачен предсказанием Кэт. Но скоро Славик забылся и начал двойными порциями глушить коньяк. Он надеялся на обещание Кэт помочь ему. Сегодня его даже не раздражало, что эта сучка считает себя воплощением Екатерины Второй. Великой Блудницы.

Кэт взяла фонарик и одна двинулась к полю боя. Она шла медленно. Кругом шмыгали какие-то звери. То ли крысы, то ли мыши, то ли какие-то кроты и еноты. Кэт осторожно перешагивала через трупы и неуклонно продвигалась к пятидесятому доту.

– Сестра, – услышала она слабый голос. – Помогите.

Кэт пошла быстрее, задела за окровавленную каску и упала. Потом еще раз споткнулась, грохнулась на оторванную очередью крупнокалиберного пулемета голову. Хотела бежать, но луч фонарика не находил дороги. Кругом были убитые люди с оторванными ногами, головами, руками, пробитыми касками, развороченными легкими. Даже два сердца лежали на груди одного солдата. Одно, наверное, было его, а другое выпрыгнуло из соседнего трупа. Когда солдат был еще жив, удар страшной силы выбил его сердце из груди. Оно покрутилось в воздухе и упало на грудь другого солдата, сердце которого тоже вырвало очередью из крупнокалиберного пулемета. Но это сердце медленнее вылезало из тела. Поэтому осталось лежать на груди, как медаль героя. Один дважды герой, правда, оба с дырой.

Жаль только, этот крупнокалиберный пулемет не захлебнулся кровью. Помощник Н. С. Хру полковник Хижняк смог попасть в него гранатой.

Кэт, шагая уже прямо по трупам, наконец, приблизилась к раненому. Кто это? Кэт посветила фонариком.

– Вова это ты?! Ты остался жив?! Тебя же расстреляют! Эх, Матросов, Матросов! Сорок девять Матросовых погибло, а ты сумел остаться в живых.

– Но я все-таки закрыл эту амбразуру своей грудью, – хрипло сказал Вова. – Помоги мне снять бронежилет, пожалуйста. Кажется, у меня переломаны ребра.

Кэт едва смогла отсоединить окровавленные липучки бронежилета. Откуда кровь? Здесь везде была кровь. Она застыла на склоне, как вулканическая лава. И эта лава была еще теплой. Кровью этих штурмовиков могли бы захлебнуться и сто пулеметов. Только добежать до амбразуры смогли немногие.

– От тебя пахнет…

Но Вова прервал ее:

– Козой, что ли?

– Нет, одеколоном.

– Перед атакой решил поодеколониться.

– Зачем?

– Чтобы при встрече с немцами не выглядеть некультурным. А то еще почувствуют запах портянок, скажут спим вместе… вместе с медведями.

– Не ври. Ты его пил. Ты пил одеколон? Зачем? Спирт же есть.

– Ну, во-первых, мне спирта не дали, а во-вторых, не выбрасывать же одеколон. Нам выдали столько одеколону, что за год не переодеколонишь. Значит, выдали для питья.

Кэт только покачала головой.

Она познакомилась с Вовой еще в Берлине. Он первым ворвался в замок, где жила Кэт. Он бы ее убил, если бы в его ППШ еще были патроны. Вова бежал по лестничным маршам и бросал во все стороны гранаты. И только на время броска его дисковый автомат замолкал. Он уже выкинул два диска. Зарядил последний, и пошел по комнатам третьего этажа. Он открывал дверь и в каждую комнату давал короткую очередь. Потом заходил и бегло осматривал. В комнате, где сидела дрожащая Кэт, автомат не сработал.

Вова передернул затвор. Нет. Друг больше не издавал, радующих душу щелкающих звуков. За столом сидела прекрасная высокая толстушка. Не говоря ни слова, она пересела на широкую кровать. И легла. Ноги ее в туфлях стояли на натертом до зеркального блеска паркете. Они чуть-чуть подрагивали. Как у породистой лошади перед решающей скачкой.

Вова бросил автомат в изголовье кровати и поднял ее юбки. Мелькнула мысль: зачем надо было бросать автомат на кровать? Ведь в нем все равно нет патронов. А помещать скачке может. Действительно, потом автомат пришлось сбросить на пол.

– Плииз. Битте. – Только такие слова тогда смогла произносить Кэт.

– Скажи, что я твой Одиссей, а ты моя Пенелопа, – бормотал Вова Матросов. – Я вернулся, и буду драть тебя двенадцать дней и ночей. Без перерыва. Окей?

– Плииз. Битте.

– Понял.

Он действительно трахал бы эту Императрицу двенадцать суток, но не вышло. Во-первых, Вова через шесть часов потерял сознание, а во-вторых, во дворец заехал Командарм Рокки и забрал Кэт себе на кухню. Оказывается, она была не графиней, а всего лишь гувернанткой. То есть просто уборщицей с правами повара. Но Рокки быстро понял, что в Этом Деле она Настоящий Полковник. То есть вполне подошла бы на роль самой Императрицы Екатерины Второй. И не только сексуальные возможности она обнаружила в этот день.

Вечером она прислуживала Командарму, ночью уже трахалась с ним, а под утро сумела спасти жизнь. После секса Раки сказал, что теперь Кэт будет не служанкой в этом замке, а его хозяйкой. По этому случаю был накрыт в парадной зале шикарный стол с омарами, икрой, Греческим коньяком и ВИП-шампанским из Франции. А ведь было только четыре утра следующего дня. Еще и суток не прошло с того времени, как Вова Матросов первым ворвался в этот Дворец.

– Пересядь, пожалуйста, на другое место, – сказала Кэт.

– Но здесь нет другого места, – сказал Славик Рок.

У стола было только два стула. Они стояли с торцов.

– Дорогой, передвинь стул.

– Сесть с боку? Но это будет выглядеть глупо, дорогая. Ты с торца, а я с боку. Как-то не эстетично.

– Сделай это для меня. Пересядь.

Рок глупо улыбнулся и передвинул стул. Буквально, через пять минут пуля разбила хрустальную вазу, которая стояла как раз на том месте, за которым раньше стоял стул Командарма.

– Как ты узнала, что меня хотят убить? – спросил Славик.

– Так, угадала.

Но Рокки все-таки сообщил об этом случае начальнику своего Смерша. Тот предложил арестовать немку.

– Это явная подстава, – сказал майор.

Рокки сообщил об этом Кэт.

– Пожалуйста, – ответила она, – я не боюсь его.

– Напрасно, – сказал Рок, – это страшный человек. Он может распять тебя, если…

– Если я буду молчать?

– Нет, если ты не знаешь правды.

– Я его не боюсь, – повторила немка.

– Ты мне можешь объяснить, почему? – спросил Командарм.

– Он не придет ко мне.

– Вот как? Посмотрим, – и Славик позвонил в колокольчик. – Передайте, чтобы сюда прислали машину моего Смерша, – сказал он адъютанту.

Но машина не приехала. Она подорвалась на мине по дороге к Дворцу, где жила Кэт. Раки больше к ней не приставал с расспросами о немецких шпионах.

Кэт оттащила раненого бойца за дот. Там не было мертвых. Из кармана юбки она вытащила полутора литровую флягу Столичной, упаковку пива Бавария, кило немецких копченых сарделек и круг белого хлеба килограмма на два.

– Тебе не лень было тащить пиво в такую даль? – спросил Вова.

– Я ведь знаю, что ты любишь немецкое пиво, – улыбнулась Кэт. Правда, в темноте вряд ли можно было разглядеть ее улыбку.

– Ты знала, что я живой?! – изумился он.

– Догадывалась.

– А водка? Тоже догадывалась?

– А помнишь, как я тебе спускала походный мешок в Замке? Я положила тебе трехлитровую бутыль спирта, а ты сказал, что спирта не пьешь. Сказал, что любишь Столичную. Пришлось идти в столовую. Там в холодильнике у Рокки была одна холодная бутылка. Из Москвы прислали ящик, а он всю выжрал. Осталась одна бутылка. Он потом ее искал. И в тот вечер чуть не поймал тебя в Замке. Он проснулся и увидел меня в столовой у холодильника. Но не спросил по-человечески, что я там делала ночью, а стал тихонько следить за мной. Хорошо, что ты уже стоял внизу и Раки не узнал тебя. Он долго рыскал по комнате, и все спрашивал меня:

– Кого ты прячешь? Любовника или шпиона? – А бутылка была у меня за спиной. Я даже не успела положить ее в рюкзак.

И ты ждал, пока он не насытиться мной. Стоял внизу, дрожал, что немецкие доги Раки найдут тебя и съедет.

– Да, – сказал Вова. – Все так и было.

– Видишь, я все помню. – Кэт помолчала. – Как ты себя чувствуешь?

– Нормально. Только ребра еще болят. Но ты можешь сесть на меня верхом. Только не ложись.

– Хорошо. Как сесть? Передом или задом?

– Сначала передом. А потом задом.

Они трахались до трех часов ночи. Атака должна была начаться в четыре. Так бы, наверно, они и протрахали утреннюю атаку. Если бы… если бы… Если бы не услышали козье ржание в двух метрах от себя. Да, козы так не блеют. Это было настоящее ржание влюбленной кобылы. Очень она была рада, что нашла своего парня живым. Пожалуй, даже больше, чем Екатерина Великая.

– Коза, – тоже, между прочим, не без радости констатировал Вова Матросов.

– Коза – это, конечно, хорошо, – сказала задумчиво Кэт. – Только ведь тебя, Вова, расстреляют.

– Но почему? Мы ведь взяли этот проклятый дот. Меня должны бы наградить.

– В таких делах живых не оставляют. А с другой стороны, тебя уже наградили. Козой. Правда и ее тоже должны расстрелять.

Остается только один вариант, – сказала Кэт.

– Какой?

– Там много убитых у дота. Положим твои документы одному из них.

– Зачем?

– Чтобы тебя не искали. Понимаешь, им нужен Матросов. Найдут убитого с твоими документами и успокоятся. А так тебе не уйти.

Они меняют документы.

– Это же сержант НКВД, который прикрывал меня с тыла, – сказал Вова. – Значит, и он пошел на пулемет.

– На него все пошли, – ответила Кэт.

– Послушай, ведь меня узнает начальник Смерша. Скажет, откуда – слово на б – ты такой взялся? Сержанта он должен был знать.

– Не бойся, командир Смерша убит. Почти все убиты. Так что тебе бояться нечего.

– А коза? Ты можешь пока взять ее себе?

– Хорошо. Я постараюсь отослать ее твоей жене.

– У меня нет жены.

– Тогда я отошлю ее твоей матери.

– Спасибо.

– Да не за что. Ты закрыл этот дот своей грудью. Козу уж точно заслужил.

– Может, мне медаль дадут?

– Получишь Героя Советского Государства. Правда, только посмертно.

Они целуются и расстаются. Кэт уводит козу.

В четыре утра начинается решающий штурм Города Эстэ. Но почти сразу захлебывается. Восемьдесят пять процентов резерва остается лежать перед вторым рубежом. Атака была не подготовлена. Рокки думал, что опять возьмет город наскоком. Не получилось.

– Когда они успели построить вторую линию обороны? – недоуменно спросил Никита.

Раки только крякнул. Он тоже не понимал, откуда взялась вторая линия укреплений.

– Не понимаю. Ее не было! – кричит он, как бешеный. – Там нет никакого второго эшелона. Ну просто не может быть! – Рокки чуть не плачет. Сгоряча он застрелил двух радистов, передавших, что атака захлебнулась. Теперь он сам сидел в наушниках и выслушивал доклады комбатов.

– Блять. Сука. Пидарас! – Так он называл командиров батальонов, которые гибли перед второй линией обороны.

Рокки плюет, снимает наушники и бросает их в стену.

– Ну че ты бесишься? – говорит Хру. – Была же шифровка от Абеля, что к Борману на помощь идет отряд Анэнербо.

– Хуербо! – рявкнул Командарм. – Я в эти сказки не верю. И никогда не верил.

– А почему вы так разговариваете со мной? Я Комиссар…

– Да какой ты на – слово на х – комиссар?! Комиссар сейчас должен быть где?

– Где? – не понял Хру.

– Он должен поднимать роты в атаку! Вот где! Все легли и даже расстрелы на месте не дают результата. Никто не хочет больше вставать.

– Ты сошел с ума, Рокки, – ответил Ники. – Там уже некому вставать. Почти все, кто вошел в четыре утра в коридор за пятидесятым дотом, погибли. Я те точно говорю, ты у меня еще попляшешь. Положил всю армию.

– Прости, Никитушка, – сказал, как бы успокоившись, Славик, – а что ты имел в виду? Ты хотел сказать, что – слово на букву е с приставкой: от – меня, когда тов. Эстэ помре? А он помирать вроде не собирался. Ты, наверно, хочешь его отравить? Да? Или хочешь провернуть заказуху? А-я-я-я-яй! О таких вещах ты так не подумавши болтаешь первому встречному.

– Но, но, но, но, но! – ты не выдумывай.

– А я ничего не выдумываю. Сегодня к вечеру приедет тов. Эстэ. А с ним Бер. Он тебя – слово на б…

– Да – слово на ё из двух букв – я тебя вместе этим Бери-хуери. Развели, понимаешь, коррупцию.

– Вот сегодня я ему все скажу. Посмотрим…

– Да за эту атаку тебя на хор поставят раньше, чем ты, рот откроешь. Разведка…

– Слово на ё из двух букв – я разведку, – сказал Раки, но уже без прежнего пыла. – Товарищ Леннан приказал сдать всех разведчиков.

– Почему?

– Слово на е с приставкой: осто. – Все время сбывается по-ихнему, а Ленька Пантелеев начал ошибаться в своих предсказаниях.

– Кто-то его переигрывает.

– Ладно, давай выпьем коньячку, Ник Сер. Не будем горячиться.

– Спасибо, я лучше водки.

– Хорошо. Давай выпьем водки. У меня в загашнике есть полуторалитровая фляжка Столичной.

Он ищет Столичную, но не находит.

– Кто мог спереть Столичную? – растерянно говорит Раки.

– Кто здесь только не ходит, – прозрачно намекает Ники Сер.

– Не говорите глупостей. Зачем Кэт Столичная? Это твои помощники ее выпили.

– Мой помощник лег грудью на амбразуру, – сурово сказал Ник Сер и закрыл этот вопрос.

Пришлось выпить спирта. Он-то всегда был. Иначе в психическую не пойдешь. А ходили часто. Можно сказать, все атаки были психические. Это только Вова Матросов мог выпить одеколон перед атакой. Как и другие Матросовы. Не пропадать же добру. Как говорится: дают – бери, а бьёшь – беги.

Они чокнулись, выпили. Роки разломил надвое дужку Краковской колбасы.

– Не сработал наш план с женщинами, – сказал Рок.

– Не говори только, что из-за моей идеи с козами, – сказал Ник.

– Вполне возможно именно из-за этого.

– Нет, здесь в чем-то другом дело. Надо спросить твою Кэт. Кстати, где она?

– Я здесь, – сказала Кэт. Она неслышно вошла в землянку и как призрак выплыла из-за ширмы.

– Ты своими неожиданными появлениями нас в гроб загонишь, – сказал Ники.

– Ищите, козу отпущения? – сразу пошла в атаку Кэт.

– Кстати, где та коза, которую я приказал ликвидировать? – спросил Славик.

– Кого ты спрашиваешь? Здесь нет, ни помощников, ни адъютантов, ни радистов. Все убиты, – сказал Ник.

– Я ходила на позиции, нашла эту козу и взяла себе, – сказала Кэт.

– Зачем? – хором спросили ребята.

– Ну, надо мне. И все. Прошу считать эту тему закрытой, – сказала Кэт, и налила себе одинарный спирт. Двадцать пять граммов.

– Вот также безапелляционно вы посоветовали нам хитрый план с козами и женщинами, – сказал Ник. – А что из этого вышло? Ведь, знаете ли, можно допустить, что вы засланный агент и советуете нам не совсем корректные вещи.