Текст книги "Операция «Змий»"

Глава 16. Продержаться три дня

В определённое для встречи время Зинка сидел в ночном стриптиз-клубе и со спокойным видом ночного бездельника цедил коктейль из высокого бокала. Однако его спокойствие являлось результатом профессионального опыта. Зинка нервничал, и было отчего. От его группы известий не поступало уже целых две недели. За это время катер с острова должен был прийти дважды, но его всё не было. Неужели опять провал!.. Если и сегодня никто не выйдет на связь, то угроза провала становилась вполне реальной.

Чудак уже дважды через своего связного передавал пожелания центра форсировать акцию. Необходимо было срочно предоставить компромат на Штольца, и, как следствие – на Басмангалея. Диктатор окончательно ополоумел: объявил джихад, всех «неверных» внутри Джамалтара загнал в гетто, лидеров вновь сформировавшейся оппозиции всенародно казнил на главной площади столицы. Его отважные и темники прочесывали все города и кишлаки, выявляя и казня инакомыслящих и просто подозрительных людей. Вдоль главных дорог рядами выстроились виселицы. Трупы никто не убирал, и сытое вороньё разносило заразу по всему государству. То там, то здесь вспыхивали эпидемии. Запуганный народ молчал. Или молча умирал; суицид приобрёл небывалые масштабы.

На мнение мирового сообщества, звучащее из всех средств массовой информации, Басмангалею было, что называется, глубоко плевать. Пограничные войска Джамалтара превратились в бандитские группировки: они совершали рейды в приграничные горные районы соседних с Джамалтаром государств, грабили селения, нападали на караваны. При проведении одного из таких рейдов в руках у Басмангалея оказались трое российских дипломатов. Какого чёрта они делали в горах?.. Собственно, совершенно понятно: какого! Басмангалей объявил пленников русскими шпионами (впрочем, не без оснований), посадил в зиндан, еженощно лично пытал и готовил показательное судилище. Ноту российского МИДа Басмангалей со свойственным ему спокойствием проигнорировал. Готовящееся решение гаагского суда ждала та же участь. «Самое демократическое государство в мире» подозрительно помалкивало. А в Кремле уже на всё решившийся президент России срочно собрал совещание, на котором главными участниками были министр обороны, глава ФСБ и шеф ведомства, в котором служили ребята из Зинкиной группы. Запахло третьей мировой.

За всё время работы в ФАЭТе (а это без малого десять лет) ждать Зинке приходилось часто, вернее, постоянно. Ожидание стало для него привычным, естественным состоянием и не напрягало, но сейчас он нервничал, потому что знал: от результатов работы группы зависит будущее его страны, а возможно, и всей планеты. Нервничал от неизвестности и от невозможности повлиять на сложившуюся ситуацию. Нервничал оттого, что ничем не может помочь ребятам, и что все его способности и весь опыт оперативной работы в этой операции остаются нереализованными. Вместо того, чтобы заниматься тем, чему его обучали, и что он очень хорошо умел делать, Зиновий сидел в стриптиз-клубе, пил дорогое пиво, машинально глядя на подиум, где у шеста усердно трудилась миниатюрная филиппинка, и просто ждал. Ждал и прокручивал в уме возможные варианты дальнейшего развития событий.

Существовал вариант «Б». Хорошо обученная и прекрасно оснащённая диверсионная группа, тщательно поимённо отобранная, сформированная из бригады «Добрых молодцев» – президентского спецподразделения – ожидала на секретной океанской базе личного приказа верховного главнокомандующего к началу операции по захвату острова. В распоряжении диверсионной группы находилось пять штурмовых вертолётов и четыре быстроходных корабля. О предоставлении коридора в воздушном пространстве и пограничных водах Японии и Филиппин президент России договорился лично на секретных переговорах с главами этих государств. Эта была малая кровь, но и её проливать не хотелось, только в крайнем случае. До момента, при котором наступал этот крайний случай, оставалось три дня.

Зинка взглянул на часы: четыре часа ночи, или четыре часа утра – кому как нравится. Миниатюрная филиппинка, скинув с себя остатки одежды, оторвалась от шеста, и, виляя смуглыми упругими ягодицами, удалилась за бамбуковый занавес. На смену ей к шесту подошла чернокожая обладательница могучих форм – гладкая и блестящая, словно натёртая оливковым маслом калоша, с копной выкрашенных в весёлый розовый цвет волос. Любители подобного рода экзотики, коих в прокуренном полутёмном зале оказалось большинство, восторженно заревели и затопали ногами от предвкушения зрелища, которого они наконец-то дождались. Поближе к сцене, толкаясь локтями, пробралось несколько самых озабоченных. Ничего нового Зинка здесь увидеть не мог, да и не хотел, а ждать больше не имело смысла. Он подсунул под недопитый бокал двадцатку и стал пробираться к выходу.

Проходя мимо сцены, он вдруг столкнулся взглядом с Дантистом. Александр стоял в кучке наиболее озабоченных возле самого бортика подиума. Он весело, даже насмешливо, как показалось Зинке, взглянул на него и принялся с интересом следить за действиями толстухи.

Зинка вышел из клуба и полной грудью вдохнул тёплый пряный воздух. Он чуть было не заорал «Ура!» от переполнившей его душу радости. Пройдя метров двести по улице, Зинка свернул к морю. Ночной пляж был пустынен.

Дантист подошёл через десять минут. Они обнялись, не таясь.

– Досмотрел зрелище до конца? – спросил Зинка.

– А как же, – словно не заметив подначивающей интонации товарища, ответил Дантист. – Я что, зря деньги платил?

– Понравилось? – снова необидно съязвил Зинка.

– Я, конечно, сильно одичал на острове, но если быть объективным, замечу, что в танце живота джамалтарских пышек сексуальности много больше.

– Да, ты верно заметил… Теперь давай о деле.

– Могу заявить, что Штольц со своим другом-людоедом, а вместе с ними и Басмангалей, у нас в кармане, – весело объявил Дантист и протянул Зинке диск. – Здесь вся информация.

Зинка сунул диск во внутренний карман пиджака.

– Сегодня же вся информация уйдёт Чудаку. В среду – генеральная ассамблея ООН по Джамалтару… Почему так долго не появлялись? Я уже в этом заведении своим человеком стал, обещали карточку постоянного клиента выдать.

– Были обстоятельства…

Зинка и Дантист сидели в салоне прокатной «хонды» и беседовали под приглушённые звуки латиноамериканской музыки. Ни Чайковского, ни Ванессы Мэй, ни Энио Мариконе у Зинки опять не оказалось.

– Значит, держаться надо до среды, – задумчиво произнёс Дантист.

– Продержитесь – всем по ордену: так Чудак обещал. Он сам будет сопровождать группу Гоблина.

– А если не продержимся?

– Пойдёшь работать в стоматологическую клинику.

– В клинику не получится, – убеждённо возразил Дантист. – У меня диплома нет.

С компьютером всё получилось до безобразия просто. У Зинки как нельзя кстати оказалась именно такая модель: «Сегун» фирмы Fujitsu. Не пришлось среди ночи поднимать с постелей владельцев компьютерных магазинов. Сейчас «Сегун» лежал на заднем сидении «Хонды», упакованный в яркую картонную коробку, перемотанную скотчем. Сеанс связи с Чудаком прошёл быстро – Чудак словно дежурил у компьютера, скорее всего, так оно и было… Такая удача настораживала. Дантист нутром чуял: скоро наступят другие времена. За белой полосой по закону зебры всегда следует чёрная…

– Что-то мне не нравится твоё настроение, парень, – сказал Зинка и пристально поглядел другу в глаза.

– Мне оно тоже не нравится, – пожал плечами Дантист, – а что делать?.. Ладно, пойду будить своего сексуально озабоченного товарища… – Но уходить он не торопился; неожиданно резко повернулся к Зинке: – Скажи, друг, неужели всё это только из-за бабок?

– Каких бабок? – не понял вопроса Зинка.

– Тех, что сперли господа Савенков, Зильберштейн и Марьянов, – пояснил Дантист.

– А безопасность России ты уже сбрасываешь со счетов? – зло осведомился Зинка. – Безопасность родины, которой мы все служим. А безопасность всего мира?..

– Зинка, мне кажется, мы поднимаем бурю в стакане воды. Какая угроза безопасности? У Штольца не более двухсот боевиков, которые сами сдохнут через год-два, если раньше их не сожрёт принц Гуарам. Взорвать к чёртовой матери этот конвейер вместе с его оператором, делов-то! Никто и не заметит – был остров, и нет его. И ничего нет. Последователей у Штольца нет. Я, пожалуй, единственный его ученик, да и то бестолковый.

– А ты уверен? – спросил Зинка.

– В чём? В том, что бестолковый?

– Хватит придуриваться, ты понимаешь, о чём я. У Штольца могут быть последователи, и они наверняка есть. С геномом человека работают тысячи ученых. Штольц не один такой маньяк среди них. Все люди разные, и мозги у них устроены по-разному. Кто-то работает ради чистой науки, кто-то пытается извлечь дополнительную выгоду, обогатиться, а кто-то, психопат и мелкий фашистик, может вынашивать и иные планы, вроде Басмангалеевских…. А Джамалтар? Ты что, забыл, как там всё непросто? У Басмангалея в зиндане трое наших, между прочим, из дипкорпуса.

– Только трое? – наигранно удивился Дантист. – А что они туда полезли, дипломаты хреновы? Зинка, ты меня прости, я, возможно, многого не понимаю, но мне кажется, что если уж нам так нужен Джамалтар, то прибрать его к рукам можно силами одного отряда наших головорезов. Скиф практически в одиночку перебил всю его охрану, и если бы я, дурак, его не остановил тогда, то сейчас никакой Джамалтарской проблемы не существовало бы вовсе. А управлять Басманджаром и лиловыми – тьфу!

– Ты что, Дантист? – Зинка покрутил пальцем у виска. – Перегрелся на солнышке? Я тебя не узнаю. Откуда такая близорукость? Очнись! Ты забыл, какова была наша миссия в Джамалтаре? Мы спасали от смерти людей. Спасали, а не искали выгоду. То ты говоришь о каких-то бабках, то… вообще непонятно о чём. Не спорю, нам нужен Джамалтар, но только не в качестве марионетки, а в качестве равноправного партнёра. Россия – не агрессор…

Зинка глядел на Дантиста печально. Он знал, что в жизни каждого человека (а в жизни разведчика особенно) рано или поздно возникают не дающие покоя вопросы. А так ли я живу? А правильно ли я всё делаю? А если не правильно, то кто в этом виноват? Я сам, или кто-то другой? А не послать ли мне всё это к такой-то матери?

Он сам, Зиновий Черемных, такой этап в своей жизни уже прошёл. Он смог правильно ответить на все вопросы и выдержал экзамен. А его ребята? Почему-то только сейчас, когда Дантист выплеснул на него порцию своих сомнений и непоняток, Зинка ругнул себя за то, что никогда не задумывался над их душевным состоянием. А ведь должен был!..

Скиф. Этот прошёл через все жизненные испытания. Безотцовщина, нищета, бандитская юность, война. Он видел смерть, убивал сам, убивали его. Что творилось в его душе? Что скрывалось за азиатской невозмутимостью? Что таилось в глубине его прищуренных глаз?

Герцогиня. Девочка из подворотни. Не было у неё никаких родителей – высокопоставленных чиновников, – не было щукинского училища. Было полуголодное детство и мать-алкоголичка. Была проституция, лёгкие наркотики и пьяные загулы, когда все заработанные баксы улетали на ветер. Дядька, бывший оперативник из ФСБ, тот правда был. Это он привёл Ларису в спецшколу. Герцогиня закончила, пожалуй, единственное в своей жизни учебное заведение. Ей была определена довольно специфическая роль в планируемых операциях. И она, Герцогиня, эту роль играла. А нравилась ли она ей? Может быть, она мечтала о другой жизни? О семье? О детях?

Аристократ. Он вначале казался всем руководителям конторы и её подразделения – спецшколы – человеком случайным, несмотря на то, что его отец уже много лет был глубоко законспирированным резидентом ФАЭТ в Лурпаке. Но Генка всегда казался другим, он намеренно был другим, скрывая под личиной толстокожего здоровяка свою истинную суть. Каким был Аристократ на самом деле, этого не знал никто. Легко ли ему было знать, что его любимая женщина спит с другими? Спит по заданию конторы, в которой работал сам. О чём думал Аристократ в такие моменты?..

А сейчас перед Зинкой сидел сорвавшийся Дантист, и Зинка никак не мог найти нужных и убедительных слов.

Дантист молчал. Он курил, и, откинув голову на подголовник сидения, задумчиво пускал дым в потолок автомобиля. Он сам не мог разобраться в своих мыслях. Встреча с Баженой явилась катализатором сомнений, которые всё чаще стали возникать в его голове.

– Пойду, – сказал он, решительно вдавив окурок в решётку пепельницы и открывая дверку.

– Дантист, – окликнул его Зинка. – Этого разговора не было.

Дантист молча кивнул, и, обхватив коробку двумя руками, направился к пирсу. Зинка грустно смотрел на удаляющуюся долговязую фигуру и снова жалел о том, что не может отправиться на остров вместе с Дантистом.

Утро было в самом разгаре. Океан сверкал, как надраенное днище сковородки. Из трюма высунулось помятое лицо Джозефа с всклокоченной бородой.

– Ну, как отдохнул? – спросил он Дантиста.

– Великолепно! – откликнулся тот. – А ты?

– Спрашиваешь! Не в курсе: когда шеф собирается в новую поездку?

– Думаю, скоро…

– Эй, – крикнул Джозеф кому-то, находящемуся внутри. – Собирайтесь, красотки, одевайтесь – экскурсия по моей бригантине подошла к концу. Но мы её обязательно продолжим в ближайшее время…

В лагере всё было спокойно. Пропажи Генри Сулла пока ещё никто не обнаружил, да и обнаруживать-то было некому. Слуги-зверька у Шерифа по неизвестной Дантисту причине не имелось. Другие зверьки? Всю информацию об островитянах собирал Чен, а ему её пересказывала Пиранья. Дантист сильно рисковал, неся коробку с компьютером через весь остров к коттеджу Штольца. На счастье, ему не встретился никто из клонированных шпионов Штольца, однако полной уверенности в том, что он прошёл незамеченным, не было. Можно было дождаться темноты и пронести коробку ночью, но что, если Штольц неожиданно вернётся сегодня вечером, а не утром в понедельник, как планировал? А работу, не вызывая подозрений Штольца, нужно продолжать до среды.

В среду состоится генеральная ассамблея ООН. На ней будет обсуждаться вопрос о мировой занозе – Джамалтаре. Там же российская сторона предъявит некоторые факты экстремистских настроений и намерений Басмангалея, в том числе и факты, собранные Зинкиной группой. И тогда президентский отряд во главе с Гоблином и в сопровождении Чудака, с санкции генерального секретаря ООН (а в её получении Чудак ничуть не сомневался), десантируется на таинственный остров. Но Чудак не собирался ожидать санкции, он планировал получить её в тот момент, когда группа Гоблина будет уже вблизи острова. Три дня вроде бы срок небольшой, но у Дантиста на душе было неспокойно…

Лицо Бажены озарилось радостью, когда она увидела Дантиста. Она бросилась к нему и повисла на шее. Дантист держал её и коробку с компьютером.

– Я не видел тебя едва ли больше десяти часов, – прошептал он ей на ухо, – а мне кажется, что мы расставались на целую вечность.

– А я боялась, что больше тебя никогда не увижу, – так же шёпотом сказала Бажена. – Нет, я знала, что ты должен вернуться… просто боялась, что…

– Чего ты боялась, маленькая?

– Нет, ничего…. – Бажена с неохотой отпустила его шею. – Просто у меня как-то тревожно на душе.

– Брось! Тревожиться не о чем. Скоро всё закончится. А у нас с тобой ещё куча незавершённых дел. Сначала надо подключить компьютер, – Дантист поставил, наконец, коробку на пол и стал сдирать скотч.

Бажена принялась ему помогать. Минут через пятнадцать компьютер стоял на своём месте, и ничего не говорило о том, что недавно здесь был полный разгром. Подошёл Аристократ. Они вместе сложили покорёженные части разбитого компьютера в коробку, и Аристократ унес её.

– Я тут похозяйничаю, пока нет Штольца, – сказала Бажена, усаживаясь за компьютер, её пальцы зависли над клавиатурой. – Штольц достаточное время понаблюдал за нами, теперь мы понаблюдаем за ним. Я уже кое-что сделала, осталось только добавить несколько штрихов.

– А он не догадается? – усомнился Дантист.

– Ну, что ты? – ответила девушка. – Штольц довольно посредственный пользователь. А я – гений.

– Ой-ой-ой!

– Ты сомневаешься?

Дантист подошёл сзади и прикоснулся губами к её шее. Девушка замерла, но потом дёрнула плечами и продолжила барабанить пальцами по клавиатуре.

Глава 17. Илия

Подлетая к первому, самому большому и главному острову Илийского архипелага, Гуару (название его менялось в зависимости от того, кто в данный момент правил Илией), Чен, не дожидаясь запроса с земли, сам связался с наземной авиаслужбой. Он назвал бортовой номер вертолёта и перечислил всех, кто находится на борту. Номер машины в Илии хорошо знали и беспрепятственно разрешили посадку. Однако едва геликоптёр приземлился, он тут же был окружён отрядом аборигенов, вооружённых автоматами Калашникова, снятыми с вооружения российской армии несколько лет назад.

Командир аборигенов жестом пригласил всех выйти из вертолёта и выстроиться на поле. Когда все вышли (Чен спустился последним), в вертолёт по откидному трапу тут же взбежали четыре воина и произвели тщательный обыск машины.

Досмотр багажа и личный обыск гостей провёл командир отряда. Он быстро управился, благо вещей у прибывших было мало – лишь пластиковый пакет у Герцогини да кейс у Штольца, а под лёгкой тропической одеждой что-либо спрятать было практически невозможно. О том, чтобы не брать с собой ничего лишнего, а лучше вообще ничего не брать, Штольц всех предупредил заранее. Обыск проходил в полном молчании.

Всё это внешне напоминало грубый и беспардонный захват, но неоднократно бывавшие здесь Штольц и его телохранитель не выказывали ни малейшей обеспокоенности происходящим. Видимо подобной процедуре они подвергались при каждом визите к принцу Гуараму.

Когда с обыском было покончено, гостей снова пригласили в вертолёт, но теперь Чен занял место пассажира, уступив пилотское кресло молчаливому командиру аборигенов. Дальнейший перелёт до личного аэродрома принца Гуарама занял не более десяти минут.

Вертолёт летел над ярко-зелёным бархатным морем растительности, нигде не было видно ни дорог, ни воздушных коммуникаций, ни какого-либо жилья; казалось, что остров необитаем. Тем неожиданнее оказалось появление белокаменного дворца, который возник вдруг, словно всплыл на поверхность зелёного моря из его глубины. Зрелище было потрясающим: замок, по площади занимающий не меньше гектара, был выстроен из белого натурального камня и по форме напоминал Пентагон. Чешуйчатое покрытие огромного центрального купола и более мелких куполов пяти расположенных по углам пятиугольника башен ярко сверкали в лучах солнца. Замок был окружён высокой стеной, повторяющей его очертания. Пространство между стеной и замком было засажено фруктовыми деревьями, между которыми проглядывали голубые глаза бассейнов и били струи фонтанов.

Скиф подумал, что если рай существует, то выглядеть он должен именно так.

Геликоптёр сел на аэродроме, расположенном вне стен замка, с северной его стороны. К нему тут же подъехал ярко-красный микроавтобус, в который путники пересели и помчались к воротам замка, хотя вполне могли дойти пешком: до ворот было не больше двухсот метров. Навстречу гостям из замка вышел личный секретарь принца и главный распорядитель сегодняшней церемонии господин Балу – так его представил Штольц. Балу был одет в чёрный европейский костюм отличного качества с галстуком-бабочкой. На багровом лице сияла широкая, насквозь фальшивая, улыбка.

– Это прекрасно, – сказал он на чистейшем английском языке, обращаясь к Штольцу, – что вы со своими спутниками приехали не к самому началу бракосочетания. Церемония начинается в два часа дня, и у вас будет возможность отдохнуть с дороги, умыться и встретиться с его величеством принцем Гуарамом, который очень высоко ценит дружбу с вами и доволен нашим сотрудничеством. Вас и ваших спутников сейчас отведут в приготовленные апартаменты. Принц примет вашу делегацию ровно в час дня.

Из-за спины Балу вышел молодой илиец в цветастой жилетке на голое тело и жёлтых широких шароварах.

– Марах, – приказал ему Балу, – отведи гостей в их комнаты. – Потом Балу снова повернулся к гостям. – К сожалению, в связи с предстоящим пиршеством я не предлагаю вам обеда. Но кто голоден, может перекусить фруктами, которые находятся в апартаментах…

Апартаменты оказались под стать самому дворцу и утопали в роскоши. Фонтанчик посреди гостиной, дорогие ткани на стенах, толстые ковры на полах, изящная мебель – всё говорило о том, что недра Илийской земли богаты алмазами и пока не думают истощаться.

Скиф знал, что основным источником доходов этого государства является добыча алмазов. Здешние алмазы – самые крупные и самые чистые из добываемых на всех остальных месторождениях Земли. Другим источником могла бы стать свинина, но на внешний рынок её поставлялось не особенно много – аборигены и сами любили покушать, далеко не все были людоедами.

На чайном столике красовалось огромное по виду серебряное блюдо с горкой экзотических фруктов. Но есть Скифу не хотелось: вылетели они практически сразу после завтрака и в дороге провели вместе с посадкой для обыска чуть более двух часов.

До приёма оставалось ещё около часа, и, чтобы скоротать время, Скиф вышел на балкон.

– Ты уже договорился с Балу о завтрашней поездке на остров Рагури? – услышал Скиф хрипловатый голос Штольца, донесшийся с соседнего балкона.

– Я получил от него подтверждение. А договорился я с принцем об этом ещё в свой последний прилёт, – отвечал Чен. – Сопровождать нас будет сам Чибара. Гуарам назначил его главнокомандующим новой армии.

– Не удивлён. Кому, как не любимому зятьку, доверить такой важный пост! – в словах Штольца прозвучала ирония.

– Будущему зятьку, – тактично поправил Чен.

– Какая разница! Бракосочетание через два часа, а разводы в Илии запрещены. Чибаре суждено быть зятем Гуарама до конца своих дней. – Штольц немного помолчал, потом хохотнул: – Интересно: как юноша будет себя чувствовать завтра после первой брачной ночи? Не перенапрягся бы.

– Нормально будет себя чувствовать, – буркнул Чен. – Его супружеский долг сегодня будут исполнять его воины. Вот завтра вечером парню попотеть придётся. Правда, опять не на супружеском ложе.

– Как так?

– В соответствии с местным обычаем, на следующий день новоиспечённый супруг должен продемонстрировать тестю и всем гостям свою удаль. Он должен сразиться с пятью лучшими воинами, а потом, победив всех, вызвать на поединок любого, кого сочтёт нужным. Любого из приглашённых на это зрелище.

– И из гостей?

– Любого.

– А если победят его?

– Такого не случится. Это в древние времена всё было по-настоящему. Сейчас это не более, чем шоу.

– Вот как? А если подыграть Гуараму? Пусть воином, которого выберет Чибара, будет непобедимый Чен.

– Пусть им будет непобедимый Скиф, – мстительно произнёс телохранитель и поспешно добавил: – Чен должен всегда находиться рядом с вами, и, если потребуется, закрыть вас своим телом.

– Я знаю о твоей преданности и помню о твоих обязанностях… – Штольц на минуту задумался. – Скиф никогда не проигрывал. Он действительно непобедимый.

– Вы же знаете, господин Штольц: в боях без правил непобедимых не бывает. Всё решают деньги. Гладиаторские бои – это всего-навсего бизнес. Я думаю, господин Пак не станет долго упрямиться, если ему за поражение неплохо заплатят.

– Нужно с ним поговорить, прежде чем предлагать что-либо принцу, – задумчиво произнёс Штольц. – Но помни: если Скиф откажется, с Чибарой драться тебе… Всё, Чен, пора подготовиться к встрече с принцем. Иди к себе и прими душ. Не жалей дезодоранта, Гуарама возбуждает запах человеческого тела. А, нанюхавшись, он становится неадекватным. Обязательно предупреди об этом итальянца. От него всегда разит, как от…

Каким животным пахнет Луккини, Скиф не услышал – Штольц с Ченом ушли с балкона. Скиф прилёг на кушетку в гостиной и стал размышлять.

Он может отклонить предложение Штольца (Скиф был уверен, что именно Штольц сделает ему предложение), но что это даст? Банально демонстрировать Штольцу неподкупность глупо. И неубедительно… Что произойдёт, если он согласится? Опасности Скиф не ощущал – его мастерства с лихвой хватило бы на десяток любых «Чибар». Тем более что предстоящий поединок всего лишь шоу.

«Ну, что ж, повеселимся, если того требует дело», – решил он и на всякий случай ещё раз проверил работоспособность миниатюрной видеокамеры, вмонтированной в брелок. Этот брелок в виде сжатого кулака всегда висел на его смуглой груди.

Принц Гуарам оказался невысоким тщедушным человечком с лысым блестящим черепом оливкового цвета, с глазами навыкат, с распластанным по плоскому лицу носом и крупными жёлтыми зубами. Издали он напоминал обритую наголо обезьянку, неизвестно каким образом оказавшуюся в сверкающем золотом зале и забравшуюся на высокий трон властителя Илии. «Обезьянка» была обряжена в парчовый, расшитый золотом и натуральными драгоценными камнями халат до самых пят, однако это обстоятельство не умаляло сходства принца Гуарама с приматом. В руке он держал маленькую шапочку – что-то среднее между еврейской кипой и узбекской тюбетейкой, – которую надел на лысину, когда гости, сопровождаемые Марахом, вошли в тронный зал.

Рядом с троном на ступеньку ниже стоял торжественный, приторно улыбающийся Балу. В настоящий момент он исполнял роль переводчика, так как Гуарам не владел ни одним иностранным языком. Он и родным-то, как выяснилось, владел неважно, постоянно замолкал, подыскивая нужные слова, и заикался.

Процедура приёма проходила довольно скучно. Балу объявил их делегацию как гостей с острова Надежды. Штольц, при виде которого Гуарам расплылся в приветливой улыбке, поочерёдно представил неизвестных Гуараму Луккини и Скифа. Взгляд Гуарама, брошенный на Скифа, показался спецагенту каким-то странным, плотоядным. Таким же долгим взглядом принц одарил уже знакомую ему Герцогиню. При этом он ещё и облизнулся. На Луккини Гуарам взглянул только мельком, наверное, итальянец показался каннибалу невкусным.

Вслед за «островитянами» к трону подошла делегация из Лурпака. Десять человек по двое от правительства, ВПК, бизнеса, науки и искусства. Возглавлял её вице-премьер лурпакского правительства, высокий и худой Шмель Шумоль.

После представления всех членов делегации, с Гуарамом и Балу остались Штольц и Шумоль, остальных гостей Марах сопроводил в зал, в котором вскоре должна была начаться церемония бракосочетания, и где уже собралась вся местная элита. Скиф с большим интересом оглядел присутствующих. Все мужчины, как один, были облачены в национальные халаты, тоже парчовые и наверняка дорогие – расшитые золотом, но не так густо, как у принца Гуарама, да и алмазы по причине меньших размеров и меньшего количества посверкивали не так ярко. Женщины же были попросту обмотаны кусками белой материи и опоясаны золотыми поясами. Большинство прелестниц носило причёски – а ля Гуарам; эти дамы, как позже узнал Скиф, были замужними. Некоторые – потенциальные невесты – заплетали чёрные, как смоль, волосы, во множество тонких косичек.

Штольц и Шумоль в сопровождении Балу появились минуты за три до начала церемонии. Балу тотчас растворился в толпе. Вслед за ними в зал вошёл принц, о его приходе возвестил горластый привратник. За принцем шествовала процессия из особо приближённых лиц мужского пола. Толпа приглашённых на торжество моментально разделилась на две равные половины (при этом каждый занял строго определённое место) и раздвинулась по обе стороны зала, освободив дорогу принцу и его свите.

Гуарам чинно, насколько позволяли его миниатюрные габариты, проследовал в конец зала и занял место на троне, не уступающем размерами тому, который Скиф уже имел счастье лицезреть. Заиграла раздирающая душу мелодия, исполняемая на каких-то хриплоголосых национальных музыкальных инструментах, и в зал вошли молодые.

Это была поистине великая пара. Чибара оказался атлетически сложённым, но на взгляд Скифа, грузноватым гигантом с красными выпученными, как у его будущего тестя, глазами. Невеста (дочурку принца Илии звали Гуаримой) только самую малость уступала жениху в росте и в других параметрах, однако в отличие от жениха её фигура впечатления грузности не вызывала. Глядя на неё, можно было усомниться в отцовстве принца Гуарама.

«Бабёнка может заработать за ночь столько свиней, что хватит на целую свиноферму, – иронически подумал Скиф. – А с этим молодцем, если бы драка планировалась всерьёз, повозиться пришлось бы основательно…»

Молодые подошли к трону и упали на пол перед Гуарамом. Начались какие-то уговоры, слёзы, стенания, которые, как понял Скиф, являлись традиционной и неотъемлемой частью шоу. Потом все разом успокоились и в зал ворвались пятеро патлатых полуголых служителей языческого культа. Они что-то голосили, порыкивая и повизгивая, и барабанили в огромные бубны с привешенными к ним колокольчиками. Этот бедлам продолжался около получаса, и изрядно надоел Скифу и остальным гостям – представителям цивилизованного мира. Потом стали выступать какие-то люди, говорили долго и непонятно о чём – Балу снял с себя полномочия переводчика. Впрочем, никто из гостей особо не опечалился тем, что не понимает слов местных ораторов.

А из соседнего зала запахло так вкусно, что у Скифа засосало под ложечкой. Речи длились ещё около часа, и когда гости и хозяева торжества были уже готовы к голодному обмороку, всех пригласили к столу.

С детства Скиф помнил сказку о царевне-лягушке. Особенно яркие впечатления он, вечно голодный детдомовец, получил от описания пира, на котором царевна разбрасывалась обглоданными лебедиными косточками. Ему казалось тогда, что ничего вкуснее этих самых лебедей в мире не существует. Впрочем, лебединого мяса ему так никогда попробовать и не пришлось. На развороте той книжки был красочно изображён пиршественный стол. Всякой снеди там было навалом, но в центре красовались блюда с лебедями. Этот стол снился голодному мальчугану почти каждую ночь…

Свадебный стол был очень похож на стол из его детских снов, правда, лебедей не наблюдалось. Вместо них на огромных блюдах горами возвышались куски жареной и варёной свинины. Между блюдами стояли тарелки с рыбными деликатесами и морепродуктами, салатницы, заполненные разной мешаниной и всевозможные плошки с соусами и приправами. Фрукты и овощи заполняли всё свободное пространство. Кроме чистой воды в запотевших кувшинах, других напитков не было. Тарелки и столовые приборы для гостей и хозяев не предусматривались.

Все расселись по местам и принялись за еду, не дожидаясь чьего бы то ни было соизволения. Гости и хозяева хватали руками куски мяса и засовывали в рот. Пиршественный зал наполнился чавканьем и хрустом свиных хрящей, перемалываемых мощными зубами илийцев. Скиф с опаской взял с блюда кусок свинины, и, прежде чем отправить в рот, понюхал. Это действительно была свинина – сочная и ароматная. Пережевывая мясо, Скиф исподтишка наблюдал за присутствующими. Больше всех жрал тщедушный Гуарам. Казалось, он, не жуя, заглатывает огромные куски мяса, чередуя их с пучками зелени. Члены лурпакской делегации, округлив глаза, смотрели на аборигенов и к пище почти не притрагивались. Штольц, как и положено истинному арийцу, ел не спеша, тщательно пережёвывая мясо и овощи. Луккини налегал на омара. Герцогиня отдавала предпочтение фруктам. Чен, привыкший к здешним обычаям, ел так же жадно, как и местные жители.