Текст книги "Чапаев"

«– Я армию возьму и с армией справлюсь.

– А с фронтом? – подшутил Федор.

– И с фронтом… а што ты думал?

– Да, может быть, и главкомом бы не прочь?

– А то нет, не справлюсь, думаешь? Осмотрюсь, обвыкну – и справлюсь. Я все сделаю, што захочу, понял?

– Чего тут не понять.

У Федора уже не было того нехорошего чувства, с которым начал он разговор, не было даже и той насмешливости, с которою ставил он вопросы; эта уверенность Чапаева в безграничных своих способностях изумила его совершенно серьезно.

– Что ты веришь в силы свои, это хорошо, – сказал он Чапаеву. – Без веры этой ничего не выйдет. Только не задираешься ли ты, Василий Иваныч? Не пустое ли тут у тебя бахвальство? Меры ведь ты не знаешь словам своим, вот беда!

Еще больше возбудились, заблестели недобрым блеском глаза: Чапаев бурлил негодованием, он ждал, когда Федор кончит.

– Я-то!.. – крикнул он. – Я-то бахвал?! А в степях кто был с казаками, без патронов, с голыми-то руками, кто был? – наступал он на Федора. – Им што? Сволочь. Какой им стратег.

– А я за стратега тоже не признаю. Значит, выходит, что и я сволочь? – изловил его Федор.

Чапаев сразу примолк, растерялся, краска ударила ему в лицо; он сделался вдруг беспомощным, как будто пойман был в смешном и глупом, в ребяческом деле…

Теперь, когда Чапаев был пойман на слове, Федор решил процесс обучения довести до конца, уйти и оставить Чапаева в раздумье: „Пусть помучится сомнениями, зато дольше помнить будет…“. И когда Чапаев, оправившись немного от неожиданности, стал уверять, что „не имел в виду. говорил только о них“ и так далее, Федор простился и ушел.

Когда в полночь Клычков возвращался, он в комнате у себя застал Чапаева. Тот сидел и смущенно мял в руках какую-то бумажонку.

– Вот, почитайте, – передал он Федору отпечатанную на машинке крошечную писульку. Когда Чапаев был взволнован, обижен или ожидал обиды, он часто переходил на „вы“. Федор это заметил теперь в его обращении, то же увидел и в записке.

„Товарищ Клычков, – значилось там, – прошу обратить внимание на мою к вам записку. Я очень огорчен вашим таким уходом, что вы приняли мое обращение на свой счет, о чем ставлю вас в известность, что вы еще не успели мне принести никакого зла, а если я такой откровенный и немного горяч, нисколько не стесняясь вашим присутствием, и говорю все, что на мысли против некоторых личностей, на что вы обиделись. Но чтобы не было между нами личных счетов, я вынужден написать рапорт об устранении меня от должности, чем быть в несогласии с ближайшим своим сотрудником, о чем извещаю вас как друга. Чапаев“».

Как мы видим Фурманов, не раз подчеркивавший, что Фрунзе высоко ценил Чапаева, решил в своем романе не увязывать рапорт Василия Ивановича с недовольством командующего Южной группой армий. Писатель, дав волю своей фантазии, свалил все на комиссара, который своими сомнениями в «стратегических талантах» Чапаева невольно вынудил того написать рапорт «об устранении» от должности. Заставив читателя переживать за бравого начдива, Фурманов смягчил тон повествования. Он пишет:

«Вот записка. От слова до слова приведена она, без малейших изменений. Последствия она могла иметь самые значительные: рапорт был уже готов, через минуту Чапаев показал и его. Если бы Федор отнесся отрицательно, если бы даже промолчал – дело передалось бы „вверх“, и кто знает, какие бы имело последствия? Странно здесь то, что Чапаев совершенно как бы не дорожил дивизией, а в ней ведь значились пугачевцы, разинцы, домашкинцы – все те геройские полки, к которым он был так близок. Здесь сказалась основная черта характера: без оглядки, сплеча, в один миг приносить в жертву даже самое дорогое, даже из-за совершенной мелочи, из-за пустяка.

А подогреть в такой момент – и „делов“ еще, пожалуй, наделает несуразных.

Прочитал Федор записку, повернулся к Чапаеву с радостным, сияющим лицом и сказал:

– Полно, дорогой Чапаев. Да я и не обиделся вовсе, а если расстроен был несколько, так совсем-совсем по другой причине.

Федор промолчал и лишь на другой день сказал ему про настоящую причину.

– Вот телеграмма, – показал Чапаев.

– Откуда?

– Из штаба, по приказу выезжать надо завтра же на Бузулук… В Оренбург не едем. Кончить все дела и ехать.»

М.В. Фрунзе, внимательно следя за ходом сосредоточения Ударной группы, связался 17 апреля по прямому проводу с командующим 5-й армией М.Н. Тухачевским.

«Фрунзе: Я направляю к вам два полка 3-й бригады (75-я стрелковая бригада. – Авт.) 25-й дивизии, идущие из Уральска, первые эшелоны коих уже подходят к Сызрани. Полки невелики по составу и боевое крещение имеют слабое. К вам начнут прибывать, вероятно, с послезавтрашнего дня. 21-го же числа. отправлю к вам и 2-ю бригаду (74-я стрелковая бригада. – Авт.) той же дивизии. Что касается 16-го полка 2-й дивизии, то сегодня ночью мной получена телеграмма Востфронта, согласно коей вся эта дивизия является резервом фронта и не подчинена мне. Таким образом, в вашем распоряжении могут быть только части 25-й дивизии. Правда, относительно сосредоточения у вас обеих бригад у нас есть некоторые опасения, ввиду ослабления ударной группы. Желательно узнать ваше мнение.

Тухачевский: Подкрепления, если они придут без больших перерывов, окажут большую помощь. С двумя бригадами, безусловно, можно будет остановить и даже может быть отбросить противника. Важно, чтобы части пришли хорошо вооруженные, с командным составом и большими средствами связи. Пока противник продвигается по Бугурусланской железной дороге и оттеснил наши части до станции Аверкино. О 27-й дивизии новых сведений нет. Обнаружена разведка противника по водоразделу западнее Сок – Кармалинское. Приняты меры разведки и выделены полки для обороны участка. Скажите, пожалуйста, кем пополняются формируемые вами полки в Самаре – рабочими или крестьянами?

Фрунзе: Формируемые в Самаре и Сызрани части пополнены из всеобуча, причем примерно 50 процентов рабочих. Кроме того, туда же вливаются присланные для 4-й армии 1000 человек из Вологодской губернии. Вы не ответили на мой вопрос о вашем мнении по поводу целесообразности сосредоточения у вас двух бригад 25-й дивизии. Ваша операция должна быть тесно связана с операцией Бузулукской группы, причем основной удар должен бы быть нанесен с юга с выходом в тыл противнику, продвинувшемуся далеко за Бугуруслан. Очень жаль, что части 31-й дивизии в силу отсутствия подвижного состава и распутицы в оренбургском районе страшно запоздали с переброской в Бузулук. Таким образом, кроме 1-й бригады (73-я стрелковая бригада. – Авт.) 25-й дивизии, у меня сейчас там ничего нет. Я задумываюсь над вопросом о желательности временного объединения командования всеми частями Бугурусланского и Бузулукского районов для производства намеченной операции в ваших руках.

Тухачевский: И я того же мнения. Думаю, что переброска штаба в новые места будет только задержкой для штарма Туркестанской и, кроме того, мне будет легче согласовать наступление на Бугуруслан с двух сторон. При этом полагаю, что для этих двух групп нужно обеспечить себя достаточными силами. Если у Самаро-Златоустовской дороги будет слишком слаба группа, то наступление от Бузулука не даст ожидаемых результатов, необходим нажим с двух сторон. Поэтому направление двух бригад на станцию Толкай считаю целесообразным. Но скажите, какие силы и к какому времени могут быть подтянуты кроме этих бригад в Бузулук?

Фрунзе: Могу туда подать не ранее чем через 7 дней не больше 5 полков, в числе коих один кавалерийский. Первые эшелоны должны прибывать с завтрашнего дня. Принципиально же с вами не согласен. Более сильный удар с юга обещает нам не только отброс, но возможный разгром противника, но, конечно, при условии, что бугурусланская линия будет настолько сильна, чтобы, хотя остановить наступление противника.

Тухачевский: Конечно, главный удар должен быть со стороны Бузулука, но в том-то и дело, что на бугурусланском направлении надо остановить противника, иначе нам не удастся произвести сосредоточение в Бузулуке и наступление этой группы встретится со всеми силами противника, действовавшими на Бугуруслан. Должен сказать, что указанных вами сил, вероятно, не хватит на большую операцию и потому сосредоточение нужно увеличить путем каких-нибудь других частей, но чтобы отбросить противника на Абдулино, вероятно, этого будет достаточно. Боюсь, что если не принять полных сил мер по задержанию противника на бугурусланском направлении, то он сможет помешать сосредоточению бригад 25-й дивизии в Бузулуке путем перерыва железной дороги в районе станции Лес. Вот почему я полагаю направить обе бригады на Толкай.

Фрунзе: Хорошо, ваше соображение приму в расчет, окончательный ответ дам сегодня…»

Тем временем войска адмирала Колчака продолжили наступление. 20 апреля Александр Васильевич направляет в войска новую директиву. «1-я и 5-я большевистские армии разрозненно отходят к Волге, оказывая слабое, неорганизованное сопротивление, – отмечалось в ней. – Отход противника совершается по трем направлениям: по Волго-Бугульминской и Самаро-Златоустовской железным дорогам и из района Алексеевское, Ратчина, Михайловское (Шарлык). Верховный главнокомандующий приказал, продолжая энергичное преследование, отбросить противника на юг в степи и, не допуская его отхода за Волгу, перехватить важнейшие на ней переправы».

Выполняя поставленную задачу, Западная армия генерала Ханжина вела наступление в полосе шириной до 450 км от Чистополя до Стерлитамака, чтобы, выйдя на рубеж Чистополь, Сергиевск, Бузулук, Оренбург, уничтожить отходившие красные войска. На ее левом фланге между 3-м и 6-м Уральскими корпусами образовался слабо прикрытый промежуток в 60 км. Войска Восточного фронта, стремясь задержать продвижение противника, переходили в контратаки, умело маневрировали огнем и резервами. Тяжелое поражение было нанесено частям 6-го Уральского корпуса, однако положение 5-й армии Восточного фронта оставалось неустойчивым и опасным, особенно под Бугульмой и Сергиевском. На Казанском направлении красные войска 13 апреля оставили Ижевск, а 25-го – Чистополь. Осложнилось положение и на Уральском направлении и под Оренбургом. К 21 апреля Оренбург был почти окружен противником, имевшим четырехкратное превосходство над силами, обороняющими город.

Командующий Южной группой армий располагал сведениями о планах противника. Этому способствовали умелые действия разведчиков 218-го стрелкового полка 25-й стрелковой дивизии, которые вечером 18 апреля задержали трех вестовых противника с секретными приказами от 14 и 15 апреля по 7-й Уральской дивизии горных стрелков. Из этих приказов стало известно, что в районе Бугуруслана против 5-й армии наступает 3-й Уральский корпус, имея к северу от реки Кинель 6-ю Уральскую дивизию и к югу – 7-ю Уральскую дивизию горных стрелков в составе 25, 26, 27 и 28-го пехотных полков, 7-й артиллерийской бригады, 1-го Уральского гусарского полка, Егерского батальона и Оренбургской казачьей бригады. В Стерлитамакскую группу противника входил 6-й Уральский корпус в составе 11-й и 12-й дивизий. Между 3-м Уральским и 6-м Уральским корпусами отсутствовала тактическая связь. Содержание приказов Чапаев немедленно довел до Фрунзе, который выразил свою благодарность разведчикам, о чем было объявлено в приказе по дивизии от 21 апреля:

«От лица Реввоенсовета Южной группы приношу великую благодарность товарищам стрелкам 218 стрелкового полка, входящим в состав самоотверженной разведки, захватившим в тылу у противника, в Карамзине, трех белогвардейцев 1 гусарского полка со столь важными оперативными приказами 7 Уральской дивизии горных стрелков за № 045, 04646, а также командиру полка т. Михайлову за умело поставленную разведку в полку, командиру 1 бригады т. Кутякову и военно-политическому комиссару бригады т. Горбачеву за непосредственное участие в боевых операциях 218 стрелкового полка.

С получением сего приказываю сообщить в штаб дивизии фамилии и имена стрелков, вошедших в названную разведку, для представления их к революционной награде…»

М.В. Фрунзе, получив ценные разведывательные сведения, использовал их для уточнения плана Бугурусланской операции. В своем приказе от 19 апреля он писал:

«…2. Во внимание к выяснившейся обстановке считаю необходимым с возможно большей энергией продолжать выполнение указанного мною оперативного плана, центр тяжести коего лежит в разгроме бугурусланской группы противника, пока она не находится еще в тактической связи с 6-м корпусом, наступающим из района Стерлитамака.

В подтверждение и дополнение ранее отданных мною приказов предписываю:

а) 5-й армии, усиленной 74-й и 75-й бригадами 25-й стрелковой дивизии, не только остановить напор противника и дальнейшее его продвижение вдоль Бугульминской и Бугурусланской железных дорог, но контрударом оттеснить его, имея ближайшей задачей овладение районом Бугуруслана. Штарму оставаться в Кротовке;

б) Ударной группе под начальством командарма Туркестанской т. Зиновьева, в составе 73-й бригады 25-й стрелковой дивизии, 31-й стрелковой дивизии и Оренбургской казачьей бригады т. Каширина, сосредоточившись в районе к северу от Бузулука, перейти в решительное наступление в общем направлении на фронт – железнодорожная станция Заглядино – Бугуруслан с целью совместно с 5-й армией разбить противника и отбросить его бугурусланскую группу к северу, отрезав его от сообщений к Белебею.

Командующему Ударной группой, пользуясь своей конницей, держать связь с нашей 1-й армией; вести разведку в промежутке между 3-м Уральским и 6-м корпусами противника, порывая между ними связь, обеспечить правый флаг ударной группы и развивать возможно энергичные боевые действия в глубокий тыл 3-го Уральского корпуса противника, примерно в районе железнодорожная ст. Сарай Гир – железнодорожная станция Филипповка…

Командарму Туркестанской принять все меры к скорейшему сосредоточению всех частей армии из Оренбургского района в район Бузулука…»[168]168
  Цит. по: М.В. Фрунзе на Восточном фронте: Сб. документов. / Сост. Т.Ф. Каряева (отв. сост.), В.В. Боброва, Г. Краснов. Куйбышев: Кн. изд-во, 1985. С. 97–98.


[Закрыть].

От войск 1-й армии требовалось прекратить дальнейший отход и, перейдя немедленно в решительное наступление, сковать находящиеся перед ней части 6-го Уральского корпуса, чтобы не дать ему возможности войти в связь с 3-м Уральским корпусом и тем самым создать угрозу правому флангу Ударной группы. Кроме того, армии, усиленной 224-м стрелковым и 10-м кавалерийским полками, предписывалось обеспечить район Оренбурга. На 4-ю армию возлагалась задача по прочному удержанию занимаемого района Уральской области.

В.И. Чапаев, организуя подготовку частей дивизии к наступлению, 21 апреля выехал в 73-ю стрелковую бригаду, которой командовал И.С. Кутяков (в романе «Чапаев» – это Елань. – Авт.). В описании Фурманова все происходило следующим образом:

«…Через полчаса в огромном, сыром, неприютном зале кинематографа среди серых шинелей – яблоку негде было упасть: еще больше осталось за дверями, не уместилось. На эстраде стол, на столе, как водится, графин с водой, стакан, блестящий звонок с деревянной ручкой. Как только появился Чапаев – зашушукали, откашливались наспех, поправляли шапки, сами хотели казаться молодцами. А как сказал он первое слово, такое могучее и любимое: „Товарищи!“ – сомкнулась тесно безликая толпа, онемела, напряглась в ожидании желанных слов.

– Товарищи! – обратился Чапаев. – Идем воевать на Колчака. Много побили мы с вами казаков в степи – не привыкать к победам. Не уйдет от нас и адмирал Колчак…

Бурей неудержимых восторгов, криков и оглушительных аплодисментов прорвалась молчавшая толпа. Атмосфера сразу накалилась. Через две минуты все воспринималось острей и горячее: грошовому слову алтын была цена, алтынное слово ценилось на рубль. У Чапаева было в запасе несколько выигрышных фраз – он не упускал никогда случая вставить их в свою речь. Это, по существу, были совершенно безобидные и даже вовсе не красочные места, но в примитивной, подогретой и сочувственной аудитории они производили невыразимый эффект.

– Я, товарищи, не старый генерал. – грозил протестующе Чапаев. – Этот генерал, бывало, за триста верст дает приказ взять во што бы то ни стало такую-то вот сопку. Ему говорят, што без артиллерии не дойдешь, што тут в тридцать рядов завита колючая проволока. А он, седой черт, приказ высылает: гимнастику вас учили делать? Прыгать умеете? Вот и прыгайте!..

В этом месте аудитория всегда разражалась дружным хохотом и шумно выявляла оратору свое сочувствие: безобидная элементарная картина приходилась по сердцу, попадала в точку.

– А я не генерал, – продолжал Чапаев, облизнувшись и щипнув себя за ус, – я с вами сам и навсегда впереди, а если грозит опасность, так первому она попадает мне самому. Первая-то пуля мне летит. А душа, ведь жизни просит, умирать-то кому же охота?… Я поэтому и выберу место, штобы все вы были целы, да самому не погибнуть напрасно. Вот мы как воюем, товарищи.

В этих словах и в этих тонах выдерживал он всю свою речь. Впрочем, надо к чести его сказать, долго болтать не любил: не то что не мог, а понимал превосходство коротких речей…»

Еще одна картинка из деятельности Василия Ивановича. Она посвящена тому, как он обучал своих бойцов перед наступлением. Для иллюстрации воспользуемся статьей «Лекция Чапаева о том, как одному семерых не бояться», опубликованной в 1939 г. в газете «Рабочий край»:

«Неунывный, мужественный, чудесный был человек Василий Иванович. У него и трус становился храбрым, и угрюмый был веселым. В одном бою как-то несколько молодых бойцов побежали было от противника. Струсили, проще сказать. Василий Иванович узнал об этом после боя, созвал их всех и давай им лекцию читать о том, как одному семерых не бояться.

– Одному хорошо против семерых воевать, – говорил Чапаев, – семерым против одного трудно. Семерым нужно семь бугров для стрельбы, а тебе – один. Один бугорок везде найдешь, а вот семь бугров найти трудно. Ты один лежи да постреливай: одного убьешь, шесть останется, двоих убьешь – пять останется… Когда шестерых убьешь, то один уж должен сам напугаться тебя. Ты заставь его руки вверх поднять и бери в плен. А взял в плен – веди в штаб».

А теперь вернемся к боевым действиям Южной группы армий. 20 апреля командующий Восточным фронтом представил главкому план контрнаступления. В соответствии с планом замысел операции состоял в том, чтобы, удерживая частью сил 4-й армии и основными силами 1-й армии Уральск и Оренбург, главными силами Южной группы армий нанести удар в стык между 3-м Уральским горным и 6-м Уральским корпусами Западной армии в общем направлении на Бугуруслан, Бугульму и разгромить их. Главный удар из района южнее Бугуруслана на север наносила Бузулукская ударная группа (Туркестанская армия, 25-я и 26-я стрелковые дивизии 5-й армии). Вспомогательный удар из района Михайловское (Шарлык) вдоль реки Дема возлагался на 24-ю стрелковую дивизию 1-й армии. Задачу сковать 2-й Уфимский корпус противника на рубеже Нурлат, Сергиевск, а затем нанести удар по его левому флангу в районе Сергиевска получили 27-я стрелковая дивизия и одна бригада 5-й стрелковой дивизии 5-й армии. В резерв Южной группы армий выделялась 2-я стрелковая дивизия. Для проведения операции в полосе 220 км (при общем фронте 940 км) Фрунзе сосредоточил ⅔ своих сил (24-я стрелковая дивизия 1-й армии, Туркестанская и 5-я армии; всего 42 тыс. штыков и сабель, 136 орудий и 585 пулеметов). Противник имел 23 тыс. штыков и сабель, 62 орудия и 225 пулеметов. План был одобрен главкомом И.И. Вацетисом.

К 25 апреля вся подготовка к предстоящему наступлению была завершена. В тот же день В.И. Чапаев подписывает приказ о занятии частями дивизии не позднее 16 часов 27 апреля исходных позиций. При этом требовалось «восстановить тесную связь между частями 25 дивизии, а также и всеми соседними частями и со штабом 25 дивизии», выслать глубокую разведку в сторону противника, чтобы выяснить возможно точнее расположение его частей.

В то время как В.И. Чапаев отправил в части дивизии вышеупомянутый документ, из штаба 5-й армии поступил приказ № 1 М.Н. Тухачевского. Он поставил войскам задачу «решительно атаковать в районе западнее Бугуруслана части 3 корпуса противника до подхода к нему частей 6 корпуса и с обходом его левого фланга разбить и отбросить на город, сдерживая его наступление на прочих направлениях». Приказом определялись задачи в Бугурусланской операции для всех соединений и частей армии. Частям 25-й стрелковой дивизии предстояло с рассветом 28 апреля начать решительное наступление с линии Языково, Новая Ключевка, Елховатка, Лазовка и, разбив противника, к вечеру того же дня занять Архангельское (Городецкое), Нижнее Кинельское. 29 апреля дивизия должна была переправиться через реку Кинель и наступать в тыл противника в направлении Коптяжевка (Самадурова), Бугуруслан[169]169
  См.: В боях рожденная. Боевой путь 5 армии (1918–1920): Сб. документов. Иркутск: Вост. – Сиб. кн. изд-во, 1985. C. 69–72.


[Закрыть].

В соответствии с приказом командующего 5-й армией В.И. Чапаев 27 апреля ставит своим частям следующие задачи:

«…1) 221 стрелковому полку в 7 часов утра выступить из Лазовки и, заняв Ниж. Кинельское, способствовать занятию дер.: Н. Приют, Никольское и Березняки, а также захватить и обследовать переправы через р. М. Кинель.

2) 220 стрелковому полку в 5 часов утра выступить из дер. Елховатка, занять дер. Подколки, оттуда повести наступление на деревни Н. Приют, Никольское и Березняки, где и захватить переправу через р. М. Кинель.

3) 222 стрелковому полку в 5 часов утра выступить из дер. Н. Ключевка и повести совместно с 223 стрелковым полком под общей командой комбрига 75 т. Потапова наступление на дер. Архангельское (Городецкое) и далее на дер. Н. Нагаткина с тем, чтобы отрезать пути отступления противника из дер. Березняки и тем отбросить его за р. М. Кинель.

4) 223 стрелковому полку в 8 часов утра выступить из дер. Языково и повести совместно с 222 стрелковым полком под командой общей комбрига т. Потапова наступление на дер. Архангельское (Городецкое) и далее на дер. Н. Нагаткина, где и закрепиться.

5) 75 кавалерийскому дивизиону в 5 часов утра выступить из дер. Новоникольская через Феклина на Ивановку, откуда и охранять правый фланг наступающих частей, выслав для этого разъезды на север, северо-восток и восток, а также войти в связь с Туркестанской армией»[170]170
  Цит. по: Красный архив. 1940. № 1(98). С. 71.


[Закрыть].

В свой резерв Чапаев выделил 225-й стрелковый полк.

Наступило утро 28 апреля. Огромный фронт от реки Салмыш до Большого Кинеля пришел в движение. Красноармейцы двигались по грязи, смешанной со снегом. Надрываясь, тащили орудия лошади, верблюды и быки. Несмотря на все трудности, советские части упорно продвигались на восток. Д.А. Фурманов следующим образом описывал наступление войск Южной группы армий:

«…Мы выступили из Архангельского рано, на заре, когда еще солнце не согрело землю, на лугу пахло ночной сыростью, а в воздухе стояла напряженная предутренняя тишина. Один за другим выходили в просторное поле наши полки, выстраивались и молча, без криков, без песен, без шума, двигались к высокому сырту, заслонявшему ближние деревни. По всем направлениям разбросаны были передовые группы; конная разведка умчалась вперед и скоро пропала из вида. Мы ехали перед полками – Чапаев, командир бригады и я, то и дело, рассылая вестовых – или с полученными новыми сведениями, или за свежим материалом. Слева, из-за другого сырта, раздавалась глухая артиллерийская пальба – это за Кинелем; там должна продвигаться наша бригада, получившая задачу выйти неприятелю в тыл и отрезать отступление, когда мы его погоним из Пилюгина. Кто палит – не разобрать, где-то далеко, верст за двадцать – двадцать пять; это лишь по заре четко доносятся глухие орудийные удары – днем они не были бы так явственно слышны.

Внезапным ударом в тыл предполагалось создать панику в неприятельских рядах и, пользуясь замешательством, отнять артиллерию, про которую донесла разведка. Пальба за рекой давала понять, что неприятель и заметил и верно понял наш маневр, – шансы на успех понижались.

Выехали на косогор. Внизу – крошечная деревушка Скобелево; отсюда поведем наступление на Пилюгино. Прискакала разведка, сообщила, что Скобелево оставлено неприятелем еще накануне вечером. Подошли к деревне… Части проходили деревней, одна за другой переправлялись через небольшой мост, рассыпались по лугу, выстраивались цепями. Из Пилюгина открыли по лугу артиллерийский обстрел…

Но уже далеко на правый край отбежали первые цепи, за ними тонкой, жидкой ленточкой выстраивались другие, кучки пропали, растаяли, верный прицел взять было крайне трудно, – результаты обстрела были самые ничтожные…

Пришла артиллерия, указали ей путь, и по лощине, натуживаясь и ныряя, потянули лошади тяжелые орудия… Цепи услышали свою артиллерию, пошли веселее. Мы сели на коней и, в сопровождении ординарцев, поскакали вперед. Выехали на гору – оттуда Пилюгино как на ладони: прямой дорогой тут не больше трех верст…»

Наступление частей 25-й стрелковой дивизии развивалось успешно. Чапаев, стремясь закрепить успех, подписал 29 апреля после полудня приказ о нанесении решительного удара в Бугурусланском направлении:

«Левее нас частями 26 дивизии заняты следующие пункты: Петровка (Вознесенка), Троицкое (Куроедова), Чекалинская, Аверкино и разъезд Муравка. Противник оказывает слабое сопротивление, по-видимому, желая уклониться от боя или чувствуя свою слабость, в районе Аверкино, Бугуруслан и Пилюгино. Чтобы нанести противнику более решительный удар, Бузулукская группа уклоняет свое направление к востоку, своим левым флангом будет держать направления между Пилюгино, Лукинка, Наумовка и Травкино на Асекеево. Во исполнение чего приказываю:

1. Командиру 74 бригады вверенной мне дивизии с занятием дер. Ниж. Кинельское 221 полком, направить его немедленно на Березняки, где переправиться через р. М. Кинель, Подколочная и выйти на Каймакова, не заходя в Бугуруслан. 220 стрелковому полку с занятием Н. Приют повернуть на восток на Н. Нагаткина.

2. 222 и 223 стрелковым полкам под общей командой комбрига 75 т. Потапова с занятием Архангельское (Городецкое) направиться в Покровское (Скобелево), Пилюгино (Никольское). С занятием последнего на 30 апреля направление держать на Наумовку и ст. Заглядино, где и связаться с частями 92 бригады. 225 стр. полку занять Феклина»[171]171
  Цит. по: Красный архив. 1940. № 1(98). С. 72, 73.


[Закрыть].

Удар войск Южной группы армий оказался неожиданным для противника, который на ряде направлений начал отход. К 30 апреля войска Южной группы армий перерезали железную дорогу у Заглядина, в упорных боях на реках Малый и Большой Кинель разгромили 7-ю Уральскую дивизию горных стрелков, 11-ю Уральскую стрелковую дивизию и Оренбургскую отдельную казачью бригаду. Однако противнику удалось несколько потеснить части 27-й стрелковой дивизии и овладеть Нурлатом. Чтобы остановить его дальнейшее продвижение, Фрунзе 1 мая передал 5-й армии одну бригаду из резерва.

Успешному развитию наступления Южной группы армий способствовало и восстание 1 мая только что прибывшего в Западную армию Украинского куреня имени Т.Г. Шевченко. Восстание, в которое удалось вовлечь солдат еще четырех полков и егерского батальона, произошло южнее станции Сарай-Гир Самаро-Златоустовской железной дороги. Несколько тысяч солдат с оружием, артиллерией и обозами перешли на сторону красных войск. В результате в полосе наступления Западной армии образовалась брешь, были разгромлены 11-я и 12-я дивизии 6-го Уральского корпуса.

Генерал А.П. Будберг, в то время главный начальник снабжения при ставке адмирала А.В. Колчака, оценивая положение на фронте, сделал в своем дневнике 2 мая 1919 г. следующую запись:

«В районе Бугуруслана нас прорвали в очень опасном месте; этот прорыв уже третьего дня намечался группировкой красных войск и их передвижениями, а мало-мальски грамотный штаб, конечно, в этом разобрался бы и принял бы необходимые меры. У нас же этого не расчухали или прозевали, или не сумели распорядиться. Сейчас зато злятся, ищут виновных и рассылают обидные цуки. Я считаю положение очень тревожным; для меня ясно, что войска вымотались и растрепались за время непрерывного наступления-полета к Волге, потеряли устойчивость (вообще очень слабую в импровизированных войсках)»[172]172
  Цит. по: Гуль Р.Б. Ледяной поход. Деникин А.И. Поход и смерть генерала Корнилова. Будберг А. Дневник 1918–1919 годы. М., 1990. С. 255.


[Закрыть].

Командующий Западной армией генерал М.В. Ханжин, опасаясь полного разгрома 6-го Уральского корпуса и глубокого охвата своих главных сил, приостановил 2 мая продвижение к Волге. В.И. Чапаев, внимательно наблюдая за ходом наступления частей дивизии, своевременно принял меры с целью форсирования реки Кинель. В восемь часов вечера 2 мая он направил распоряжение командирам 74-й и 75-й стрелковых бригад:

«Комбригу 74 приказываю сегодня в 22 часа перейти в решительное наступление всеми полками бригады и во что бы то ни стало переправиться на тот берег р. Кинель в районе дер. Козловка. Если не удастся переправиться у дер. Козловка, то немедленно 221 и 222 стрелковые полки перебросить к дер. Александровка, где и произвести переправу на тот берег р. Кинель, занять Красную и Завьяловку, откуда оказывать содействие в переправе частям 75 бригады. При переправе пользоваться всеми средствами, а инженерную роту обязать немедленно навести мосты.

Для того чтобы выбить противника из дер. Ниж. Заглядино и навести на него панику, а также для облегчения переправы разрешаю зажечь дер. Ниж. Заглядино. При свете огня противник будет виднее и его легче брать на мушку, наша же сторона будет находиться в темноте, что облегчит возможность переправы на тот берег р. Кинель.

Комбригу 75 приказываю: одновременно с 74 бригадой также перейти в наступление, перейти на тот берег р. Кинель и занять дер. Асекеево, не останавливаясь ни перед какими мерами»[173]173
  Цит. по: Легендарный начдив. Сб. документов. С. 139.


[Закрыть].

В полночь 2 мая после артиллерийской подготовки части 75-й стрелковой бригады перешли в наступление, нанесли поражение противнику и вплавь и по броду преодолели реку Кинель. Для наращивания усилий требовались свежие силы. Однако Чапаев располагал всего лишь двумя бригадами, так как 73-я стрелковая бригада действовала в составе Туркестанской армии. Поэтому Василий Иванович 3 мая телеграфирует командующему 5-й армией:

«Прошу вашего ходатайства через командующего Южной группой об изъятии 73 бригады из подчинения Туркестанской армии, так в дальнейшем работать не представляется никакой возможности – двигаться вперед с двумя бригадами. Туркестанская армия не выполняет своего назначения, которой дадена задача зайти в тыл противника, отрезать путь отступающим частям, получается совершенно наоборот: 92 бригада, которую разделяет 73 бригада, совместно не идет с нашими частями, а тянется в тылу и нисколько не торопится идти на помощь нашим усталым войскам, прошедшим такой трудный переход в трехдневный срок – около ста верст. Части вверенной мне дивизии переправляются через р. Кинель в районе Козловка. Противник подтягивает большие силы, желая сбить наши части с занятых высот, почему требуется необходимая поддержка, ввиду чего прошу 73 бригаду»[174]174
  Цит. по: Легендарный начдив. Сб. документов. С. 140.


[Закрыть].

В том, что сил двух бригад 25-й стрелковой дивизий явно недостаточно для развития наступления вскоре убедились как в штабе Южной группы армий, так и в штабе 5-й армии. Помощник командующего Южной группой армий Ф.Ф. Новицкий 3 мая связался по прямому проводу с командующим 5-й армией М.Н. Тухачевским и сказал: