Текст книги "Летопись далёкой войны. Рассказы для детей о Русско-японской войне"

Беспокойный адмирал

Большие потери русского флота в самом начале войны и совершенно непонятное в Петербурге поведение адмирала О. В. Старка привели Николая II к логическому решению о замене командующего Тихоокеанским флотом. Положение необходимо было спасать, и на роль спасителя император выбрал, наверное, единственного, кто мог тогда это сделать, – выдающегося русского флотоводца вице-адмирала Степана Осиповича Макарова.

Это был действительно замечательный, всесторонне образованный и эрудированный человек, новатор и изобретатель в артиллерийском и минно-торпедном деле, ученый-географ и океанограф, полярный исследователь, создатель теории основ живучести и непотопляемости кораблей. Трудно найти ещё кого-либо, кто сделал так же много для российского флота.

Адмирал Макаров

Талантливый флотоводец, патриот своей страны и принципиальный офицер, он прошёл непростой путь от мичмана до адмирала. Плавал на Тихом океане, Чёрном и Средиземном морях, на Балтике, Каспии и в полярных широтах, участвовал в Русско-турецкой войне 1877–1878 гг.

Будучи строгим и требовательным командиром, адмирал всегда вникал в нужды своих подчинённых, заботился о них, поощрял инициативу и хорошую службу, нетерпимо относился к формализму и бездеятельности. Матросы его искренне любили и ласково величали «Борода», «Наш старик» и «Отец наш».

Регион, где развернулись боевые действия, новому командующему был хорошо знаком. Ещё в 1887 году на корвете «Витязь» Макаров совершил плавание по Японскому, Охотскому и Берингову морям, во время которого им были обследованы берега Приморья, Камчатки, Татарский пролив и пролив Лаперуза. Результатом плавания стал двухтомный труд по океанографии «„Витязь" и Тихий океан», удостоенный золотой медали Российского географического общества.

Где бы ни проходила служба адмирала, он всегда интересовался тем, что происходит на Дальнем Востоке.

Корабли в походе

Ещё за десять лет до начала войны Макаров стал обращать внимание Морского министерства на возможность боевых действий на этой окраине Российской империи и говорить о необходимости усиления Тихоокеанского флота. Он безуспешно пытался донести до высоких чинов, что надвигается катастрофа. Не раз составленные адмиралом записки ложились на стол главы Морского ведомства великого князя Алексея Александровича, но, как правило, оставались без ответа. Впоследствии оказалось, что все предупреждения Макарова сбылись, причём по наихудшему сценарию.

Начало войны адмирал встретил на должности командующего Кронштадтским портом. Сборы были недолгими. 24 февраля флотоводец прибыл в Порт-Артур и поднял свой флаг на крейсере «Аскольд». Назначая Макарова, император надеялся, что его энергии и способностей хватит, чтобы исправить все давние и многочисленные промахи и просчёты. Однако вместе с тем царские сановники не только не поддержали действия адмирала по прибытии его на Тихий океан, но даже всячески мешали выполнять то, что Макаров считал необходимым.

Боевые корабли на рейде Порт-Артура

Никакого раннее разработанного плана военных действий на море у России просто не было. Всё легло на плечи Макарова. Своей главной задачей он видел уничтожение неприятельского флота в генеральном сражении. В этом случае полностью исключалась возможность высадки японской армии в Маньчжурии.

На кораблях эскадры прекрасно понимали: грядут активные боевые действия. Теперь и матросы, и офицеры были уверены в своих силах, ждали боя, хотели его.

Соотношение сил было явно в пользу японцев, и решиться на наступательные операции мог только флотоводец, который твёрдо верил в боевой дух моряков, их выучку и свой талант. И если в начале войны флот лишь пассивно сопротивлялся, то с прибытием нового командующего он начал действовать по-настоящему. Наши броненосцы выходили из бухты, едва на горизонте замечались дымы вражеской эскадры. Когда-то для этой цели им требовалось более суток. Теперь же, благодаря интенсивным тренировкам, на внешний рейд во время прилива эскадра выходила всего за два часа.

По приказу Макарова была усилена оборона входа во внутренний рейд, установлены новые минные заграждения. Ускоренными темпами шёл ремонт поврежденных «Ретвизана» и «Цесаревича».

Большой заслугой адмирала явилась организация перекидной стрельбы наших кораблей с внутреннего рейда через Ляотешанские высоты, на которых были оборудованы корректировочные посты. Уже в начале марта японская эскадра, подошедшая к Порт-Артуру для его очередной бомбардировки, была встречена метким огнём русских броненосцев. А после выхода их из гавани неприятель предпочёл скрыться за горизонтом, несмотря на своё численное превосходство.

Готовясь к генеральному сражению, Макаров вовсе не собирался бросаться на врага очертя голову. Напротив, он хотел навязать японцам бой в неблагоприятных для них условиях – в зоне огня наших береговых батарей. Однако судьба распорядилась иначе. На войне она отвела адмиралу всего 36 дней жизни.

«Зная Ваши блестящие военные дарования, стратегическую подготовку и выдающуюся боевую опытность, Я признал за благо вверить Вам ответственное командование Моею армией, действующей в Маньчжурии против японцев, освободив Вас от обязанностей военного министра. Да поможет Вам Бог!»

Из письма Николая II генералу Куропаткину

Генерал «Назад»

Полной противоположностью боевому адмиралу Макарову был генерал Алексей Николаевич Куропаткин, в феврале 1904 года назначенный на должность главнокомандующего Маньчжурской армией. Позднее именно его обвинили во всех неудачах наших войск на Дальнем Востоке. Несмотря на то, что царскому правительству просто нужен был «козёл отпущения», многое из того, что ставили в вину Куропаткину, было справедливо. По свидетельствам современников, совершенно бездарным военным Куропаткин, конечно, не был. Выходец из военной семьи, он закончил Павловское училище, служил и делал карьеру, как и все русские офицеры. Боевое крещение он получил в Туркестане, где за личную храбрость был награждён двумя Георгиевскими крестами. Во время Русско-турецкой войны Куропаткин был начальником штаба у генерала Скобелева. Прославленный полководец честно советовал молодому штабному: «Помни, что ты хорош на вторые роли. Упаси тебя Бог когда-нибудь взять на себя роль главного начальника, тебе не хватает решительности и твёрдости воли…. Какой бы великолепный план ты ни разработал, ты никогда не сумеешь довести его до конца».

Генерал Куропаткин

Вместе со своим командиром Куропаткин принял участие в сражении под Плевной, где был серьёзно ранен. Он говорил, что многому научился у Скобелева, в первую очередь решительности, дерзости в замыслах, вере в силу русского солдата. Однако время показало, что это далеко не так.

Несколько лет Куропаткин проработал в Генеральном штабе, а в 1898 году был назначен военным министром. Армия нуждалась в реформах, но и императорский двор, и сам монарх модернизации вооруженных сил внимания уделяли мало. Военный бюджет страны составлял лишь треть от запрашиваемого. Программы по перевооружению буксовали.

Перед отправкой на фронт

Пять лет спустя военный министр Куропаткин совершил поездку на Дальний Восток и в Японию. Её результатами он был полностью удовлетворен, о чём и доложил императору: «Мы можем быть вполне спокойны за участь Приамурского края, мы ныне можем быть спокойны за судьбу Порт-Артура, и мы вполне надеемся отстоять Северную Маньчжурию. Ныне можно не тревожиться, если даже большая часть, например, японской армии обрушится на Порт-Артур. Мы имеем силу и средства отстоять Порт-Артур, борясь один против 5-10 врагов».

Суровая действительность полностью опровергла эти оптимистические прогнозы. Вероятнее всего, военный министр докладывал государю именно то, что тот хотел услышать. К сожалению, ничего не изменилось и с открытием боевых действий.

Маньчжурская армия остро нуждалась в горных орудиях, пулемётах, телефонных аппаратах и даже в простых повозках. Всё это в избытке имелось в западных военных округах. По логике, военное снаряжение должно было хлынуть в Маньчжурию бурным потоком, а на деле еле просачивалось туда тоненьким ручейком.

Казачья сотня на Байкале

На первом этапе войны практически всё, вплоть до сухарей, везли из России. Это создавало дополнительную нагрузку на Транссибирскую магистраль. Царское правительство заключило контракты на поставку продуктов питания из США, но ни один корабль в наши порты так и не прибыл – деньги, отпущенные на это, были просто разворованы. О том, что в самой Маньчжурии имелись немалые продовольственные ресурсы, русское командование даже не имело представления.

Переправа обоза через Байкал

Императорский двор настоятельно требовал от Куропаткина наступательных действий. И здесь командующий полностью проявил свой нерешительный характер. Он мог отдать приказ удерживать позиции до последнего патрона, но уже через несколько часов командовал отступление, туманно ссылаясь на вновь открывшиеся обстоятельства. Боязнь поражения заглушала в нём жажду победы.

В офицерской землянке

Пытаясь поднять боевой дух армии, командующий щедро раздавал награды. Так, солдаты получили почти 80 тысяч Георгиевских крестов, а офицеры 600 золотых наградных сабель. Обмануть это никого не могло. На фоне поражений, которые постоянно несла армия, такой «наградной поток» положительного эффекта, конечно, не имел.

После поражения при Мукдене Куропаткин был отставлен от должности главнокомандующего. Его место занял генерал Линевич. В 1906 году вышел в свет многотомный труд «Отчет генерала Куропаткина о войне с Японией». Однако общественность это событие практически не заметила. Прошедшая война тогда уже мало кого интересовала.

Несмотря на всякие несовершенства и недостаток в исправных миноносцах, я нахожу, что мы могли бы рискнуть теперь же попробовать взять море в свои руки…»

Из доклада адмирала Макарова наместнику на Дальнем Востоке адмиралу Алексееву

Соколы Порт-Артура

«Рабочими лошадками» Тихоокеанской эскадры были легкие силы флота – миноносцы. Они несли разведывательную и дозорную службу, отражали атаки вражеских эсминцев и брандеров, занимались тралением и установкой мин. Позднее адмирал Макаров совершенно заслуженно назвал их «лихими морскими казаками».

К началу войны эскадра включала в себя два отряда таких кораблей. В первый входили четыре миноносца типа «Касатка»: «Бдительный», «Бесстрашный», «Бесшумный» и «Беспощадный», построенные в Германии; пять эскадренных миноносцев французской постройки типа «Форель»: «Внимательный», «Выносливый», «Внушительный», «Властный» и «Грозовой»; два эсминца типа «Буйный», построенные на Невском заводе в Петербурге: «Бурный» и «Бойкий», а также эсминец английской постройки «Боевой». Во втором отряде числился трофейный китайский эсминец «Лейтенант Бураков» и 12 миноносцев типа «Сокол»: «Решительный», «Разящий», «Расторопный», «Сердитый», «Сильный», «Смелый», «Сторожевой», «Страшный», «Стерегущий», «Скорый», «Стройный» и «Статный».

Сборка миноносцев «Сокол»

Все корабли этого типа строились на Ижорском и Невском заводах в Петербурге. Относительно небольшие по водоизмещению (258 тонн), они в разобранном виде грузовыми судами или по железной дороге доставлялись в Порт-Артур, где затем собирались на специально построенном для этого эллинге.

Идея собирать миноносцы на Дальнем Востоке была, конечно, неплохой. Добираясь к месту назначения, маленьким кораблям не надо было проделывать долгий путь по морям и океанам через бури и шторма, сжигая при этом тысячи тонн топлива. Однако всё было совсем не так просто.

Отправка частей корпусов началась ещё до того, как в Порт-Артуре построили эллинг для сборки. Контейнеры с их секциями, а также механизмами выгрузили на берег, где они пролежали довольно долгое время. По плану к началу 1901 года все 12 миноносцев уже должны были находиться в строю, однако в реальности их ещё даже не извлекли из многочисленных ящиков.

Когда монтаж наконец начался, многие детали уже заржавели или пришли в негодность. Да и сама сборка часто оставляла желать лучшего. Представители Невского завода постоянно присутствовали в Порт-Артуре, но квалифицированных мастеров всё-таки катастрофически не хватало.

Миноносец «Смелый» на внешнем рейде Порт-Артура

Миноносцы типа «Сокол» имели на вооружении одно 75-миллиметровое орудие системы Кане и три 47-миллиметровые пушки Гочкиса, а также по два поворотных торпедных аппарата. Однако по совершенно неведомым причинам пушки Кане комплектовались только бронебойными снарядами. Как выяснилось позднее, стальные болванки при попадании просто прошивали борта вражеских кораблей, нанося неприятелю минимальный ущерб. У японских же миноносцев основной снаряд был осколочно-фугасный.

Миноносцы в гавани Порт-Артура

Проектная скорость миноносцев «Сокол» должна была достигать 26–27 узлов, однако реально редко превышала 25. Сказывалась недостаточно качественная сборка. Экипаж по штату включал 5 офицеров и 43 матроса, но в боевых условиях часто увеличивался до 55 человек. Быт моряков был спартанским.

Кораблям аналогичного класса противника «Соколы» уступали практически во всём. Миноносцы японского флота строились на лучших английских верфях «Торникрофт» и «Ярроу». Они имели большее водоизмещение, развивали большую скорость. Но самое главное, обладали более мощным вооружением. Помимо торпедных аппаратов на их борту имелось по четыре 57-миллиметровых орудия и по две 7 6-миллиметровые пушки «Армстронг». В поединках такое превосходство сказывалось очень быстро.

К началу боевых действий в составе эскадры имелось девять эсминцев типа «Сокол». Два готовились к ходовым испытаниям, а третий – «Статный» достраивался. В феврале его сборку прекратили, судно решили использовать как источник запчастей. Идея полностью себя оправдала. Выходившие из строя

узлы и механизмы миноносцев быстро заменялись исправными со «Статного», а уже затем восстанавливались и ремонтировались в мастерских. Результат превзошёл все ожидания. В течение первых месяцев войны ремонт механической части «Соколов» никогда не занимал более суток.

Всю весну и лето 1904 года активность миноносцев порт-артурской эскадры была очень высокой. Несмотря на повреждения, нехватку угля, износ механизмов, они исправно несли боевую службу: отражали атаки брандеров, патрулировали побережье, дрались с японскими эсминцами, охраняли рейд, занимались минными постановками и тралением фарватеров, осуществляли связь с российским консулом в китайском Чифу.

В конце июня в строй наконец-то вошел «Статный» – последний из собранных в Порт-Артуре «Соколов». Однако никакой роли это уже не сыграло. В ходе боевых действий численность миноносцев эскадры постоянно уменьшалась. К началу ноября боеспособных кораблей этого класса осталось всего семь.

Накануне сдачи Порт-Артура все исправные миноносцы получили приказ выйти в море и прорываться в нейтральные порты. Несмотря на то, что котлы и механизмы кораблей находились далеко не в идеальном состоянии, всем им удалось уйти от врага. «Статный», «Скорый», «Сердитый» и «Властный» разоружились в китайском порте Чифу, «Смелый» и «Бойкий» в Циндао. Оставшиеся в гавани поврежденные «Сильный», «Сторожевой» и «Разящий» экипажи подорвали.

«Вы, господа, сражались храбро за свое Отечество и защищали его прекрасно. Вы исполнили свой тяжёлый долг как моряки. Я искренне хвалю вас, вы – молодцы!»

Из письма японского адмирала Ямамото оставшимся в живых членам экипажа миноносца «Стерегущий»

«Стерегущий»

Приняв командование над Тихоокеанской эскадрой, адмирал Макаров сразу же столкнулся с множеством проблем. Одной из них являлось едва ли не полное отсутствие сведений о неприятельском флоте. Наладить разведывательную и дозорную службу требовалось незамедлительно. Заняться этим должны были лёгкие силы флота. Адмирал прекрасно понимал слабость своих миноносных отрядов, но иных у него не было.

Вечером 25 февраля для осмотра Талиенванской бухты и прилегающих вод в море вышли миноносцы «Решительный» и «Стерегущий». Всю ночь они провели в дозоре, но противника не обнаружили. Ранним утром при возвращении на базу русские корабли столкнулись с четырьмя японскими эсминцами.

Наши суда были обнаружены и атакованы.

Завязался тяжелый бой двух «Соколов» с превосходящими силами врага. Как уже говорилось, и по скорости, и по вооружению наши корабли уступали неприятельским. По «Решительному», двигавшемуся впереди, вёл стрельбу только один японский миноносец. Остальные три сосредоточили огонь по «Стерегущему».

«Стерегущий»

Яростно отстреливаясь, наши суда спешили к Порт-Артуру, однако шансов на спасение было немного. Вражеский снаряд попал в правый борт «Решительного» и повредил паропровод. Миноносец окутался паром, но ход при этом не потерял. К тому времени он уже находился в зоне действия наших береговых батарей, которые открыли заградительный огонь.

Экипаж «Решительного» после боя

Под его прикрытием поврежденному кораблю удалось проскочить в гавань. Теперь все неприятельские суда вели стрельбу по «Стерегущему». Несмотря на явное превосходство врага, наш корабль продолжал сражение. Несколько его снарядов попали в миноносец «Акэбоно» и вынудили его выйти из боя. Но оставалось ещё три противника.

Пока у «Стерегущего» работали машины, шансы прорваться к Порт-Артуру, пусть и небольшие, ещё оставались. Но вскоре вражеский снаряд разорвался в угольной яме и повредил оба котла. Корабль стал быстро терять ход. Еще один снаряд попал в кочегарку. Через пробоину хлынула вода и залила топки. Потерявший ход миноносец представлял собой идеальную мишень. Одно за другим замолкали его орудия. На своих боевых постах погибли все офицеры.

Японский эсминец «Акэбоно» (тип «Икадзути»)

Страшный бой длился чуть более часа. На волнах качался погружавшийся в воду остов судна – без труб, без мачты, с искорёженными бортами и орудиями. На залитой кровью палубе лежали тела героически погибших моряков. Через несколько минут к тонущему «Соколу» подошёл вельбот с неприятельского эсминца. Над нашим кораблём был поднят неприятельский флаг. По свидетельству японских моряков, состояние судна было настолько ужасным, что не поддавалось описанию. На изуродованной палубе обнаружили двух чудом выживших матросов. Ещё двух подняли из воды. Все остальные члены экипажа погибли.

Японцы завели буксир, надеясь увести трофей к себе в порт. Но полузатопленный «Стерегущий» как будто не хотел следовать за победителями. Через несколько минут трос лопнул. Не увенчалась успехом и новая попытка. А корабль всё глубже погружался в воду. Поняв, что буксировка не получается, японцы решили бросить трофей. Спустив флаг, они перебрались на свой корабль. Оставленный «Стерегущий» держался на воде ещё полчаса, затем затонул.

Командир «Стерегущего» Александр Сергеев

Вскоре после героической гибели миноносца в газете «Новое время» появилась заметка, в которой со ссылкой на некоего английского корреспондента сообщалось, что будто бы в тот момент, когда японцы взяли наш корабль на буксир, двое моряков заперлись в трюме и открыли кингстоны. Так, затопив корабль и погибнув, они «вырвали у врага его добычу».

Публикация вызвала огромный резонанс и множество раз перепечатывалась в других изданиях. Подвиг моряков вдохновил скульптора Константина Изенберга увековечить его в бронзе. В 1908 году гипсовая модель монумента была представлена на суд зрителей. Проект утвердил император.

Николай II на открытии памятника «Стерегущему»

В Морском штабе быстро определили, что газетная публикация являлась выдумкой. Ведь кингстонов в машинном отделении «Соколов» просто не имелось. Однако опровержения давать не стали. Царю представили доклад, в котором говорилось, что «выдумка не может быть увековечена в памятнике». Император наложил резолюцию: «Считать, что памятник сооружён в память геройской гибели в бою миноносца „Стерегущий“». 26 апреля 1911 года монумент был торжественно открыт на Каменноостровском проспекте в Санкт-Петербурге. Стоит этот памятник там и сегодня.

Вероятнее всего, легенда родилась у газетчиков для того, чтобы хоть как-то с положительной стороны осветить боевые действия русской армии и флота в войне, в которой страна терпела одну неудачу за другой. Только вот нужно ли это было?

«Россия лишилась прекрасного корабля, но ещё более потеряла в лице человека, которому предстояло, вероятно, сделать русский флот важным фактором в войне. Его потеря и род гибели наносит тяжёлый удар русскому флоту, не говоря об исчезновении доблестного и вдохновляющего начальника…»

Из заметки в английской газете «Таймс»