Текст книги "Кто я?"

Но если у них, моей судьбы вершителей, все спечётся и вопросов ко мне больше не будет, и любой вопрос они сумеют решать без моего непосредственного участия, то, вполне вероятно, оставят меня в покое, сослав подальше от цивилизации, или пустят в расход.

Увлекательное чтение тетради прервал внезапный звонок от калитки уличного забора. Там кто-то нетерпеливо давил на кнопку, а в домашней тишине оглушительно ухал, настроенный под колокол, звуковой зуммер, висящий около входной двери.

Невольно дёрнувшись от неожиданности, я захлопнул тетрадь и, выбравшись из кресла, с опаской выглянул из-за занавески в окно. За забором виднелись полицейские фуражки. Чуть поодаль стояло несколько полицейских машин с мигалками и «скорая помощь».

Серьёзно отдавшись чтению, я даже не услышал ни шума подъехавших машин, ни гомона людей, собравшихся и громко, невдалеке, что-то обсуждающих с представителями власти.

«Неужели жена меня разыскала?» – сходу шибанула предательская мысль в голову, заставив в истерике забиться кровь в висках.

В отчаянии я отпрянул от окна.

«Затаиться и не выходить нельзя, всё равно достанут. Да и по калитке, закрытой изнутри, понятно, что в доме кто-то есть, не говоря уж о “сердобольных” соседях».

Засуетившись, я надел куртку, обернул несколько раз вокруг шеи шарф и, нацепив кепи, оценивающе посмотрелся в зеркало. Узнают меня или нет, если приехали за мной?

«Маскировочка получилась не ахти, – констатировал я факт неважнецкой конспирации. – Хотелось бы, чтобы всё-таки менты прибыли сюда не по мою душу. Может и пронесёт, но, на всякий случай, надо посильнее видоизмениться и максимально не походить на самого себя. Вдруг мой портрет жена разослала по всей округе, в том числе и в эти края, если даже прибыли не ко мне».

Здесь на глаза попались очки, забытые прежними хозяевами. Без промедления я тут же водрузил их на свой нос и обречённо шагнул на улицу.

Хоть в чужих очках всё вокруг расплывалось, но я ощущал, что внешне мне удалось принять совершенно другой облик, чем обычно характеризуется тот или иной человек. Сейчас я и сам бы себя не узнал, столкнись с собой на улице. Это немного успокоило меня, уняв волнение и дрожь в коленях.

– Здравствуйте, капитан Волков, – представился полицейский, держа в руках планшет с какими-то пометками. – Вы проживаете в этом доме?

– Да.

– Один?

– Один, – односложно отвечал я.

– Вы ничего подозрительного в последнее время не замечали?

– Что именно? Что имеете в виду?

– Допустим там, шум, стрельбу, ссоры соседей или приезжих. Кто-нибудь пропал…

– Нет. Я здесь живу недавно.

– Как недавно?

– Практически несколько недель. Вот-вот только окончательно, можно сказать, обосновался, а до этого, малость, пришлось приводить дом в порядок. В общем, разбирался с бытом и не особо следил за округой. Некогда было.

– Может, какие слухи по вашему посёлку доходили до вас?

– Ничего пока не слышал. Да и с соседями как-то не удалось особо пообщаться.

– Почему не общаетесь?

– Полагаю, ещё не притёрлись друг к другу.

– А вот соседи говорят, что ваш дом пользуется дурной славой, а вы рискнули его купить.

– Ну, сплетням я не очень доверяю, а основным аргументом в приобретении была доступная цена хорошего домика. Так что, по заселению сюда, пока ни с чем особо подозрительным не сталкивался. А там поживём – увидим.

Историей, рассказанной мне недавно местным старичком-старожилом, я не стал загружать товарища из органов. Думаю, и без меня нашлось достаточно сказочников, поведавших о привидениях и прочей нечисти, посещающих мои пенаты.

Хотел, правда, поделиться соображениями по поводу того, кто мог простимулировать меня на работу по укреплению оборонительной способности забора колючей проволокой, и про оставленный след на пороге, но не рискнул. Ещё начнут таскать по разным отделениям, протоколы составлять, и засвечусь ненароком. А это, в моём положении, весьма опасно. Пусть сами копаются в своих делах. Мне ещё до конца нужно дочитать найденные рукописи и самому во всём разобраться. Со своими неурядицами, я надеюсь, справлюсь как-нибудь сам.

– Ваша фамилия, имя, отчество?

Я продиктовал полицейскому все свои липовые данные.

– В доме оружие имеется?

– О чём вы? У меня лично нет.

Волков грустно посмотрел на мои очки.

– Хотя вижу, какой из вас охотник. А про бывших хозяев что-либо знаете?

– Риелтор, может, и знает, а я нет. Не общались, знаете ли.

Капитан поблагодарил меня, попросив, если появится какая-то интересная информация, тут же обратиться по данному телефону, и сунул в руки свою плохонькую визитку.

– Давайте-ка запишу и ваш телефон, на всякий случай.

– А что случилось-то? – очнулся я.

– Так, ведём расследование, – машинально по-дружески отвечал полицейский, записывая номер телефона.

– Неизвестный труп с огнестрельным ранением обнаружен в лесу, недалеко от ваших участков. Выстрел был сделан, вероятно, из охотничьего ружья.

– Пока я здесь находился, никакой стрельбы не слышал.

– Я знаю. Преступление, судя по всему, произошло задолго до приобретения вами этого дома. Ещё раз спасибо, всего доброго.

«Какой нормальный человек, – подумал я, расслабляясь и заходя в дом. – Спасибо, всего доброго. Бывают же приличные люди, облечённые властью. Это хорошо. Слава Богу, не за мной приехали».

Тут я вспомнил историю деда про бывшего хозяина, доведённого до отчаянья. По его словам, у того-то ружьё было, и он ведь стрелял в кого-то, и говорил, вроде бы как и попал. Вдруг это связано с найденным в лесу жмуриком?

Хотел было бежать обратно к капитану, но вовремя спохватился.

«Блин, а ну как то ружьё до сих пор в доме? Что, если отец семейства оставил его здесь. Вроде, какой-то удлинённый свёрток видел где-то мимолётом, когда искал старую кастрюлю для цемента, но не особо уделил ему внимания. Может, наверху? Чердак-то я ещё не разбирал. Хлама там море, есть шанс, что оно на чердаке где-нибудь схоронено в тряпье. Тогда и меня могут заподозрить в причастности к преступлению или обвинить в лжесвидетельстве, что сразу не рассказал, не указал, не выдал, и сам погорю, как швед под Полтавой. Нет, нет, нет! Забыл, так забыл».

Беспокойство вновь взяло верх.

«Нужно срочно, пока не нагрянули с обыском, проверить содержимое бесхозного помещения. Полиции в посёлке полно, кто-нибудь из них проявит рвение, да и, не ровен час, захочет лично осмотреть мой дом, если дедуля всё им выложил, как мне тогда. Чем чёрт не шутит, вдруг ружьишко там запрятано. А того хуже, если ещё и окажется, что именно из него кто-то убил несчастного».

Из-за этого дурацкого рейда по поиску свидетелей среди соседей я не мог чувствовать себя в безопасности не только по поводу случайного своего разоблачения, но и из-за ружья.

Пока в поисках ружья рылся в покрытом пылью барахле, перекладывая его с места на место, прикидывал, что к чему: «Интересно, кого грохнули в лесу и кто? Мой предшественник в лес с ружьём, вроде, судя по рассказам, не мотался. И в то же время, когда стрелял в досаждавшее ему привидение, мог того смертельно ранить, если утром следующего дня были у леса обнаружены, как говорят, следы, похожие на кровь. В таком случае очевидность его причастности к этому делу велика. Но в то же время встаёт вопрос: тогда кто же через день после выстрела опять ночью маячил у ворот дома, окончательно испугав бедное семейство, заставив их съехать?

Нет, весьма сомнительно вешать на измученного, охваченного страхом, бедолагу, убийство неизвестного. Мне кажется, он здесь ни при чём. Там, надо думать, полицейские наткнулись на совсем другое преступление, не связанное с, теперь уже общим, нашим привидением. Тем более и мне не раз с ним довелось столкнуться после переезда сюда. Может, бывший хозяин тогда кого и ранил, раз кровь обнаружили. Тот отлежался и опять взялся за своё, уже при мне. Я же видел следы, оставленные им. То собаки один раз его спугнули, то пробрался на мою территорию, вынудив меня нацепить на забор колючку. А однажды вообще обнаглел, запечатлев на цементе отпечаток подошвы своего ботинка. Жуть!»

Теперь осталось только понять, кто это мог быть?

Судя по прочитанному в тетради, это чудит хозяин опуса, ищет свои записи, трудно представляя, где они могут находиться, если, конечно, это не его хозяева, прознавшие про письменные откровения их сотрудника, желающие уничтожить компрометирующие их организацию материалы. Хотя навряд ли те так тайно бы действовали. Они, наверное, давно бы дом разобрали по кирпичикам, невзирая ни на какие условности и противостояние хозяев, и нашли всё, что надо.

Отсюда следует вывод: нужно ещё немного читануть, вдруг там ещё круче замес и разгадка, и уж потом, может быть, на время, допустим завтра, рвануть в город, оставив дом открытым, во избежание конфликтной ситуации с беспамятным мучеником и для предотвращения дополнительного разгрома моего жилья. Всё-таки он хозяин этой тетради, и она ему, так складывается, очень нужна. Положу её на стол, на самое видное место, пускай сразу отыщет.

Надеюсь, я правильно задумал поступить, если только именно он является тем самым страшным привидением, отчего дом стал обладателем дурной славы. И что весь разгром в нём происходит именно из-за неё – этой тетради.

Ладно, попробую так и сделать.

Самого ружья на чердаке я, к счастью, не обнаружил, это уже хорошо, но нашёл от него чехол и пачку охотничьих патрон. Могут ли они послужить уликой против бывшего и меня в столь серьёзном деле, судить не решился, а оставил найденное там. Потом выброшу где-нибудь подальше. Меньше будет хлопот на эту тему.

Работа следственной группы в посёлке затянулась на несколько дней, не давая шанса чужакам появляться на горизонте исследуемой территории.

Я, выбитый из колеи, ничем не способный заниматься, не смея покинуть дом, чтобы не подумали, что я пытаюсь сбежать, днём делал вид, будто копаюсь в саду, а вечерами понемногу продолжал чтение рукописи, иногда, прерываясь на время, выглядывал в окно, дабы убедиться в отсутствии слежки за мной. Интереса ко мне больше никто не проявлял, видимо их действия меня не касались.

В такой смурной, скучной атмосфере тетрадь в руках казалась просто каким-то детективным романом. Чем она закончится?

Дневник

С каждым днём я всё больше и больше замечал некоторые изменения в отношении к себе и частичные ограничения в работе. Пускай несколько ужали мои полномочия и объёмы деятельности, но для меня всё равно закрытых дверей не существовало.

Я начал выуживать информацию: кто будет делать мне операцию, в какой клинике, каковы последствия по двум вариантам и какие внешние признаки останутся от последствий данной операции.

Я получил и признаки поведения людей, прошедших подобную экзекуцию по одной и второй схеме. Главное, узнал возможности возвращения в свою настоящую жизнь.

Также подтвердилось, что меня проведут по схеме «про запас», и всполохи памяти в моём мозгу, при определённых условиях, будут неизбежны. И что моим куратором другой жизни будет Эмма, и буду жить с ней, в качестве супруга, в новой спецквартире, чтобы ничего не наталкивало на воспоминания. Так что мой расчёт был верным.

Думаю, контроль надо мной, больным после операции, останется кураторский, только со стороны Эммы, так как стану для конторы не очень опасен. Полагаю, в свободе передвижений не будет ограничений, и внешнее наблюдение будет отсутствовать.

Зная себя, убежден, что ты (я) сработаешь на славу должным образом, если что пробьётся в памяти.

Да, дом я продаю сразу после сделанной оной закладки, даже несмотря на то, что он записан на чужое имя. Это делаю для того, чтобы ни у кого не было никаких возможностей и путей-догадок найти и изобличить меня в моих неправомерных, по мнению ФСБ, действиях. И чтобы никакие бумажки не вывели на мой след, если вдруг я сумею вернуться в свою жизнь, чего хотелось бы.

Смущает несколько и в малой степени настораживает нахождение послания уже в чужом доме, у чужих людей, но деваться некуда, так надо. На преодоление пустяшных барьеров и препятствий я, в своё время, много сил не тратил, преодолевая их сходу, даже не замечая. И у тебя всё получится (получилось). Ведь ты – это я со всеми, вытекающими отсюда, возможностями. Надеюсь, ты был осторожен.

Для тебя немного ценностей положу в коробочку, на первое время, а когда вернёшься в свою реальную жизнь, без вопросов узнаешь, где находится основной твой капитал.

– Так он, мой герой, оказывается, несметно богат, раз то, что было им запрятано в шкатулку, для него считается немножким, – удивлённо, переваривая прочитанное, пробубнил я себе под нос, в очередной раз, вставая с кресла и выглядывая в окошко.

«Это же кардинально меняет всю диспозицию. Глядишь, и охота-то идёт не за эфэсбэшными откровениями, и не за возвращением лица, а банально кем-то – за его деньгами. Впрочем, кроме него самого, вернее, без него дело вряд ли выгорит. На его месте я бы не делал записи про свой неприкосновенный запас на случай завладения дневником кем-то чужим, как со мной произошло. В его ситуации эта секретная информация должна храниться только в его голове и нигде больше. Пожалуй, он действительно так и поступил. И суетится здесь сам, даже не подозревая о возможном обогащении. Что-то, видать, клюкает в его голове, но основная цель хозяина тайнописи, при условии серьёзно всколыхнувшегося сознания, – обретение себя и ничто иное».

Дневник

Теперь о самом наиглавнейшем.

Если ты решишься возвратиться в свою реальную жизнь, ты должен выйти на врача, под руководством которого мне будут делать, а для тебя уже сделали, операцию по изменению внешности и сознания.

Я выяснил: обратная операция практически безболезненна, не требующая много времени и особых клинических условий.

Все данные об этом человеке хранятся на плоской флешке, прикреплённой к задней стороне тетради.

Я перевернул тетрадь. Действительно, к внешней стороне обложки была прикреплена миниатюрная плоская флешка, на которую я изначально не обратил внимания, так как она представляла собой весьма тонкую пластинку, вставленную в углубление относительно толстой оболочки тетради, и по цвету сливалась с ней.

Отрывать флешку не стал, потому что понимал: это уже меня не касается.

Далее шло описание предлагаемых последующих действий по осуществлению плана возвращения гения в реальность, что я наскоро пробежал глазами, не очень вникая в суть. Это была уже сугубо частная, не увлекательная и не интересная мне, информация.

На истории с врачом, который неоднозначно фигурировал в предыдущих строках, немного тормознулся, решив добить повествование до конца.

Дневник

Схему принуждения врача по возврату тебя я продумал, проработал и, подробно описав, также оставил на флешке.

Там есть нечто такое про моего, на данный момент, коллегу, что при любых раскладах он не посмеет отказать тебе в проведении операции по реабилитации, и не решится доложить начальству о твоих намерениях.

В случае попытки, с его стороны, обнародовать задуманное тобою, он тут же подпишет себе приговор, о чём знает и чего боится.

Я так закрутил дело с врачом, что если даже тебя кто-то и уничтожит, пусть и без участия нашего доктора, то первым будет стёрт с лица земли именно он, уважаемый монстр.

Что в моих силах, сделано по максимуму, чтобы с твоей головы ни один волосок не упал.

Удачи тебе и не бойся, верши свою судьбу не торопясь.

Для более полной картины и для подтверждения того, что вышеописанное мною не бред, и ты действительно подвергся изуверской процедуре, перечислю основные заметные признаки и метки на твоём теле, говорящие о, проделанных с тобой, хирургических манипуляциях.

Наощупь, желательно у зеркала, ты без труда обнаружишь шрамы под волосами, в районе тыльной стороны ушей и чуть выше начала волосяного покрова надо лбом. Увидишь отметки проколов в районе височных областей в виде ямочек от возрастных прыщей.

Самый основной элемент твоего перевоплощения: бугорок, который ты отыщешь близ темечка. Там будет находиться, вживленный в твоё тело, чип – новая прогрессивная технология зомбирования человека. Именно он будет играть главную роль в изменении самосознания и поведения твоей личности.

По этим следам ты можешь удостовериться, что ты – это не ты.

Прочитав последние строки, я невольно дёрнулся, и моя рука, машинально поднявшись, стала ощупывать голову в районе темечка. Под волосами никаких бугорков обнаружено не было.

«Какой же я всё-таки впечатлительный», – облегчённо вздохнул я, удовлетворенный тем, что сам не являюсь зомби.

Дневник

Что из себя представляет этот чип и как работает, я вытащил из прижатого к стене доктора, взяв к тому же с него слово, что ко мне он применит более щадящий метод подключения к системам коррекции моего мозга, если таковая программа не будет входить в планы работы надо мною.

Разработанная также в наших лабораториях, эта уникальная микросхема выполняет свою функцию круглосуточно, не требуя подзарядки. Сбои могут возникнуть в результате длительной, многолетней эксплуатации. Они будут связаны со всё более нарастающим противодействием человеческого организма против инородного включения, пытающегося вытолкнуть чуждое за пределы тела или с изменением структуры кристаллической составляющей чипа, плотно обросшего биомассой.

Но до этого, до сбоев, мало кто дотягивает, если чип не изымают из жертвы ранее в случае ненадобности, когда человек или лишается рассудка и отпадает необходимость в искусственном поддержании техническими средствами обновления и координации информационного потока, направляемого в голову пациента, или при утрате потребности в контроле за субъектом. А также при незаменимости специалиста в той или иной области, требующей его возврата в реальное состояние для продолжения работы над проектом, в котором тот был задействован ранее, но, по решению высшего руководства или при угрозе возникновения какой-либо опасности, был временно, в полном объёме, изолирован как от работы, так и от возможности сброса на сторону секретной информации.

Напоследок стоит особо отметить немаловажный факт для воплощения в жизнь моего замысла. Без сомнения, ты это ощутишь на себе не раз.

В любой, даже в самой крутой разработке, всегда найдётся изъян. Те же недостатки имеются и в функционировании нашей блокирующей фишки. А именно, человек со встроенным чипом, случайно попадающий в зону недоступности или экранизации внешних сигналов, коих крайне мало, поддерживающих и обновляющих работу устройства, ненадолго отключается от системы блокировки сознания и на непродолжительный срок становится самим собой со всеми своими чувствами и знаниями. Происходит временное просветление в голове и осознание настоящего положения. Но шаг в сторону – и всё возвращается на круги своя. Принудительное блаженное состояние далее продолжает руководить, изначально разумным, человеком, выдавая подставное за действительность.

Всё это ты должен знать обязательно!

Закончив чтение и захлопнув тетрадь, охреневший, я откинулся на спинку кресла.

«Вот оно значит как. Просто фантастика. Все сомнения отпадают однозначно». Другому быть не дано. Получается всё же, это точно он всегда блудил по данному, многострадальному жилищу, пытаясь найти свою закладку, превратив домик в дом с привидениями. Наверное, действительно нужно помочь этому несчастному собрату. И помочь по максимуму.

«Жалко, конечно, и печально, но мне кажется, придётся собрать весь его секрет обратно в кучу и, как раньше задумал, положить или на видное место, или оставить на крылечке. Пусть порадуется и обретёт наконец-то свою заслуженную свободу».

Припрятанный мини-сейф был извлечён из камина, и в него обратно легло всё, что в нём находилось прежде. Правда, не все деньги в полном объёме удалось туда вернуть. Часть, к сожалению, немного потратил. Не знал, что у него все так серьёзно. Но, думаю, это не беда. Основное – его тетрадь на месте.

Моя прекрасная Лариса после того раза так и не звонила. Обиделась, видно, основательно.

«Раз образовалась причина, звякнуть бы самому ей, да и повиниться, попытаться наладить взаимоотношения, вернуть их в прежнее русло. В случае удачной дипломатии, остаться у неё на пару деньков, дать возможность горе-гению беспрепятственно добраться до заветной тетради. Или без звонка неожиданно нагрянуть к ней? Поймёт ли? Если не пустит, в гостинице перекантоваться».

Мысли в голове путались, никак не мог выбрать вариант, как поступить, звонить или сразу ехать. Так сомнительно, а так ещё хуже.

Пришёл к единственно правильному, как считаю, решению – утро вечера мудренее, тем более, завтра выходной, что на руку мне. Скажу Ларисе, мол, как только появилось временнóе окошко, сразу стал готов лететь к ней. Неважнецкая идея, но хоть какое-то оправдание надо иметь. И она должна быть дома.

«Ещё одну ночь как-нибудь здесь переживу, надеюсь без приключений, и помчусь в город. Нужно сменить обстановку и расслабиться. Пусть даже моему визиту там будут не рады. Риск – благородное дело, авось выгорит. После этого вернусь обратно и проверю, правильные ли я сделал выводы из прочитанного. Соответствуют ли они действительности?»

На том и порешил.

Рано утром начал собираться и опять возникла куча вопросов: можно, конечно, коробочку положить на стол или на крылечко, оставив калитку и входную дверь открытыми, но где гарантия, что придёт именно он, а не случайные люди или воры и не присвоят себе ценности. Тетрадочка-то вряд ли их заинтересует, что тоже не факт.

Придумал.

На обратной стороне одного из листов от инструкции к металлоискателю вывел большими буквами:

НАПОМИНАНИЕ

КАРТИНА У ЭММЫ

В ДОМЕ ПОРОГ, КАК НА КАРТИНКЕ, ОСТАЛОСЬ ЧУТЬ-ЧУТЬ ПОДКРАСИТЬ

ЗАБРАТЬ ТЕТРАДЬ!

Якобы это действительно напоминание для себя, чтобы не забыть. На самом деле – для хозяина сейфа. Он-то должен всё понять сразу, а чужие люди вряд ли догадаются. Так пусть тащат всё, что захотят. Всё равно моего здесь ничего практически нет, кроме злосчастного металлоискателя. Не жалко. И без него-то на меня местные чересчур косо смотрят, а с ним и подавно. Не хочется дальше усугублять отношения. Мне ещё здесь жить неизвестно сколько. Главное, чтобы рукопись попала в нужные руки без проблем.

Вынув тетрадь из сейфа, положил её на стол, а сам сейф c остальным содержимым, сбегав на улицу, засунул в вытяжное отверстие в фундаменте дома. Там его уж точно никто искать не будет.

«Случится пересечься с хозяином тетради, верну ему его ценности», – решил я.

Собираясь, огляделся.

Значит, не забыть прихватить с собой хозяйские очки для маскировки, чехол от ружья с патронами, на выброс, и вроде бы всё.

Взгляд упал на записку. Что-то в ней смущало. Будь я не в теме, типа него, валяющаяся тетрадочка на столе вряд ли бы меня заинтересовала.

Взяв ручку, я размашисто дописал:

УЗНАЙ, КТО ТЫ!!!

Не искушенный в любовных интригах, я долго сосредотачивался, пытаясь перебороть чувство вины перед Ларисой и набрать её номер телефона. Безысходность положения взяла верх.

В трубке прозвучал её грустный монотонный голос, в котором не угадывалось ни ноток претензий, ни намёков на моё немужское поведение. Лариса расстроено, как бы нехотя, согласилась принять меня.

«Ну что ж, пока всё складывается нормально».

Сунув очки в боковой карман, я выглянул в окно – никого нет, это неплохо. Меньше чужих глаз вокруг, меньше будет кривотолков и вопросов.

Дверь в дом закрывать не стал, калитку тоже оставил открытой.

Уже на платформе, ожидая электричку, я с ужасом вспомнил, что свои документы оставил дома.

– Не дай Бог, паспорт сопрут, – чертыхнулся я и, сорвавшись с места, стремглав помчался назад.

С момента моего выхода из дома и до возвращения обратно времени прошло предостаточно. Впопыхах заскочив домой и схватив с полки паспорт, вспомнил ещё и про чехол с патронами, которые собирался выбросить, но внезапно ощутил, что в доме кто-то есть.

«Ну, ладно, не полезу наверх, потом, – решил я, – мешать не буду. Наверное, это тот, о ком я думаю».

Тетрадь, почему-то, продолжала лежать на столе нетронутой.

«Да гори она синим пламенем. Чёрт с ней, если она никому не нужна».

Некогда разбираться, что к чему и кто забрался ко мне. И так опаздываю к обиженной девушке. Подумает, что я опять чего-то мудрю, и перестанет доверять мне и пускать на порог, а этого не хотелось бы. Что-то общее у нас с ней есть. Что, пока не пойму, но чем-то она меня стала притягивать, когда начинаю думать о ней.

Пускай тетрадка, пока меня нет, поваляется здесь без присмотра, а там посмотрим, что с ней делать. Скорее всего, выброшу и перестану себя накручивать. А дом превращу в крепость, чтобы никто не смог забраться в него, если доброжелатели и разные там надоедливые привидения не сожгут его раньше.

Бранясь и злясь на самого себя, я поспешно выскочил за дверь и без оглядки побежал к дороге ловить попутку.

Со всеми своими недоразумениями у дома Ларисы появился только к вечеру. Полагаю, она меня уже и не ждала.

Купив в соседнем магазине пару бутылок вина и цветы, прибыл в квартиру.

Лариса, вся из себя серьёзная и молчаливая, убиралась на кухне. В её поведении без труда угадывались негативное отношение в мой адрес и нежелание возобновления нашего близкого дружеского и, более чем дружеского, общения, сложившегося после последней незабываемой встречи.

«Что со мной происходит в присутствии Ларисы? Я становлюсь совершенно другим человеком. Неужели это любовь?»

Из меня прёт галантность, появляются изысканные манеры и речь. Замечательные поэтические слова и фразы бесконечно слетают с уст, ублажая слух, сдавшейся под натиском моих чар и утонченных ласк, не сумевшей противостоять мне, Ларисы.

Своим напором и элегантной наглостью я переломил ситуацию, и Лариса вновь полностью оказалась в моей власти.

«Я гигант, я самец, я сверхчеловек!» – рвалось из меня наружу, когда я жарко обнимал Ларису. Почему же раньше со мной такого не происходило, когда я жил с женой? А ведь женился-то я по любви, и страсть в наших отношениях, пусть даже вначале, должна была присутствовать, но я этого совершенно не помню, хоть убейся.

Окончание субботнего дня было великолепным. Мы пили вино, смеялись, занимались любовью. Я даже стал подумывать о создании новой семьи. Чем чёрт не шутит, может и спечётся у нас с ней тандем. Не холостовать же одному в доме, а там посмотрим. Нужно только её немного поближе узнать. Зарабатывает она, видно, хорошо, а для себя я что-нибудь придумаю, пока будем женихаться. Рядом с ней я ощущаю себя способным на многое. И голова работает совершенно по-другому. Умения, навыки не свойственные мне, просыпаются в моём, вдруг ставшем могучим, теле.

Ночью, после темпераментных амурных страстей, Лариса уснула, а у меня в голове неожиданно всплыл дневник незнакомца.

«Переделанный человек, – думал я, – нашёл ли он свою тетрадь? Скорее всего, да, раз заявился. Сначала, по-видимому, не заметил её на столе, проскочил мимо, так как я спугнул его своим незапланированным возвращением в дом, а когда я ушёл, на неё и наткнулся. Уже, наверное, прочитал свои записи и ищет признаки операций на себе».

Меня вдруг как током ударило – признаки.

Лариса, пока не понятный для меня человек, ничего не рассказывает о себе и странного поведения, словно живёт не своей жизнью. Что если она тоже из этих – переделанных?

Я осторожно приподнялся на локте и, при свете ночника, начал её рассматривать – волосы, уши, лоб. Лариса проснулась.

– Что такое? Никак не угомонишься? – сонно спросила она.

– Нет, я любуюсь тобой, твоими волосами, любимая, и лебединой шеей, – соврал я, приподнимая её волосы сзади и целуя в шею. Там было всё чисто, никаких шрамов.

– Спи, любовь моя, – прошептала Лариса, – иначе на завтра сил не хватит, – и тут же опять уснула.

«Слава Богу, пока никаких признаков операции не обнаружено», – с этими мыслями я провалился в сонное забытьё.

И откуда взялась, неожиданно нагрянувшая в гости, подруга Ларисы Катя, разрушив идиллию двух, практически нашедших друг друга, разочарованных жизнью, людей?

Первое, что она опрометчиво сделала, так это то, что пришла не с пустыми руками, а принесла с собой спиртное, мотивируя свой поступок неурядицей, постигшей её на семейном фронте.

В дальнейшем, конечно, выяснилось, что никакой семьи у неё нет, но первоначально я поверил и отнёсся к ней с сочувствием, переходящим в утешение.

В холодильнике еда закончилась ещё вчера, и выпитое на голодный желудок сыграло свою роль. Я захмелел до безобразия. Сказалось и похмельное состояние после ночного моего неумеренного возлияния горячительных напитков.

Через пару часов, изрядно набравшись, – а пьяными мы были все трое, я проявил интерес к Кате и, правомерно, был изгнан Ларисой из квартиры. Там так же присутствовал элемент хмельной ревности.

В сущности, ничего особенного не произошло, просто пить надо меньше, или закусывать, когда выпиваешь.

Уже в доме, смутно помня, как туда добрался, поутру, сидя на диване, протрезвев окончательно – но голова неважнецки себя чувствовала – начал анализировать поведение подруг в моей квартире.

Они казались подозрительными. Ничего конкретного о себе, только прошедшие дни, не более. Тоже, похоже, прячутся. Непонятно.

Но я-то какой дурак. И с какого хрена полез к подруге Ларисы?

Графин с водой стоял на полу, рядом валялась помятая тетрадь.

«Я в сердцах, что ли, за ненадобностью, её распотрошил, или последний посетитель приложил к этому руку? Кто его знает. Вопрос, конечно, интересный, но нужен ли мне на него ответ? Я сделал всё от меня зависящее – и клад отыскал, и дом оставил открытый, а тетрадь, видите ли, оказалась никому не нужна».

С путаными мыслями я пошёл к умывальнику сполоснуть лицо, посмотреть на себя и немного собраться. Недовольный цепочкой последних приключений, как водится за мной, стал сам себя корить: «Деградант мне не нужен. Пора завязывать с разгульным образом жизни. А то, покинув прошлое бытие, только и делаю, что опускаюсь все ниже и ниже. То живу как бомж, сплю, не раздеваясь, то пью до потери пульса и по бабам гуляю».

От самобичевания меня отвлёк звонок на мобильный телефон.

«Неужели Лариса одумалась?»

Высветился незнакомый номер.

«Может быть, она попросила Катерину выступить в роли парламентария?»

С наигранной интонацией независимого, свободного от всевозможных предрассудков, человека, я поднял трубку.

– Алло. У аппарата.

– Алло, доброе утро. Александр Георгиевич?

– Да, слушаю вас.

– Вас беспокоят из районного отделения полиции. Капитан Волков.

Мой гонор испарился моментально. Капитан Волков, по-моему, это тот симпатичный интеллигентный полицейский, который не так давно наведывался ко мне по поводу трупа, найденного в лесу.