Текст книги "Кто я?"

– Очень приятно. Чему обязан?

– Извините за причиняемое неудобство, но вам, Александр Георгиевич, необходимо явиться к нам в отделение для оформления некоторых процессуальных документов.

– Я прошу прощения, это по поводу того случая в нашем лесу, когда вы ко мне заходили? Да?

– Совершенно верно.

Я стушевался.

– Меня в чём-то подозревают?

– Не беспокойтесь, Александр Георгиевич, простая формальность, но прибыть к нам следует сегодня.

– И всё же, скажите, по какому вопросу?

– По телефону не имею права обсуждать подобные вещи. Приезжайте, всё узнаете. Как к нам добраться, разберётесь?

– Да, у вас на визитке, которую вы мне так любезно выдали, всё подробно прописано, спасибо. Постараюсь не задерживаться и к обеду попробую успеть на автобус, идущий до станции, а там недалеко и до отделения полиции, как я понимаю. Правильно?

– Всё верно.

– С собой, кроме паспорта, что-нибудь ещё нужно брать?

– Нет, паспорта будет достаточно.

– Думаю, на дорогу мне понадобится часа два, не меньше. Вас устроит?

– Как вам будет угодно. Ждём вас, всего доброго.

– До свидания.

Отключив связь, я задумался: «Неожиданно, но делать нечего, надо ехать. Лишь бы их расследование дополнительно не коснулось и моих семейных обстоятельств».

Районное отделение полиции представляло собой весьма неприветливое, неухоженное здание, как и все подобные учреждения, находящиеся на балансе многих периферийных городков, но кабинетики следаков были аккуратные и не вызывали пугающе-тягостного ощущения карающей власти.

Капитан Волков, в гражданской одежде, сидел за видавшим виды письменным столом и что-то быстро писал на клочке бумаги. Увидев меня в проёме двери, он отложил ручку в сторону и, поднявшись со своего места, пригласил в кабинет.

– Добрый день, проходите, присаживайтесь, – сказал приветливо представитель правопорядка.

В своей демократичной одежде он ничем не отличался от простого свойского парня, что располагало в дальнейшем к откровенному диалогу.

– Здравствуйте ещё раз, – несколько смущённо выдавил я из себя, напяливая дурацкие очки на нос и пытаясь не промахнуться мимо стула, – слушаю, чем могу быть полезен?

– Минуту, сейчас я дело достану. Не ожидал, что вы так скоро прибудете.

С этими словами капитан залез в стоящий вблизи железный ящик, похожий на сейф, и вынул оттуда увесистую папку.

– Что случилось? – нервно продолжил я задавать вопросы: – Нашли убийцу?

– Можно сказать, что да. Дальнейшее следствие покажет.

– И я имею к этому какое-то отношение?

– Имеете. Самое непосредственное.

Я изумился.

– И в чём?

– Нам необходимо провести осмотр вашего дома.

– С какой стати?

– Да вы не волнуйтесь. В двух словах, хотя я не должен вам выдавать все тайны следствия, но чтобы вас не сразил инфаркт, – капитан дружески улыбнулся, довольный своей шуткой, – сообщаю, что на платформе ближайшей к вашему дому железнодорожной станции на днях нашими патрульными был задержан бывший хозяин вашего дома с транспортировкой охотничьего ружья.

У меня внутри дрогнуло. Сейчас и мне достанется по первое число. Подкрутят к этому делу, не отвертишься.

– Он это он, а причём здесь я и мой дом?

– Есть подозрение, что из этого ружья и было убито то неустановленное лицо, найденное неподалёку от вашего дома, в лесу. И выстрел, предположительно, был сделан с территории вашего особняка.

– И что из этого следует?

– Раз вырисовывается одна из версий, то её тоже требуется проверить.

– Вы имеете в виду, действительно ли всё происходило там, у меня?

– Именно это я и имею в виду, для чего мы вас и вызвали. А заодно и ознакомить с соответствующим постановлением под роспись.

Капитан открыл папку с документами, приготавливаясь что-то мне предъявить.

– Ваше право – надо, так надо.

– Не беспокойтесь, вам ничего не грозит.

– Не знаю, наверное, вам виднее. Вы его арестовали?

– Нет, пришлось отпустить под подписку о невыезде.

– Почему, если вы, я вижу, в его причастности к преступлению не сомневаетесь?

– Нет пока веских оснований для предъявления обвинения подозреваемому. Но ружьё у него на экспертизу изъяли.

– Тогда из каких соображений вы заключили, что именно он приложил руку к тому убийству, раз никаких доказательств на него нет? Только из-за того, что он когда-то проживал там и случайно попался с ружьём?

– Не совсем так. Версия есть, место происшествия рядом, ружьё странным образом, можно сказать, скрытно, без надлежащих правил, перевозится из одного близлежащего к месту преступления пункта в другой. Неужели это не подозрительно? Нужны ещё некоторые дополнительные серьёзные улики в виновности или невиновности субъекта – и картинка сложится. Пока всё работает против него. Доказательства, я уверен, будут. Их мы найдём обязательно. И всё. Дальше дело пойдет как по накатанному. Поэтому и нужен ваш дом, чтобы осмотреть его на предмет, возможно оставшихся, следов пороховой гари от выстрела, попытаться вычислить траекторию полета заряда и прочее. Исследовать чердак, составить протокол.

– Надеюсь, вы меня в подозреваемые не записали?

– Ну что вы. Убийство произошло задолго до того, как вы нашли этот домик и стали его оформлять в собственность. Мы, не сомневайтесь, всё проверили. Тем более и подозреваемый, на предварительном следствии, практически уже во всём сознался. Рассказал и о том, что однажды ночью стрелял по кому-то, и в том, что, вроде бы, были следы крови на тропинке, ведущей в лес. Кто-то из посёлка их видел. А ружьё, между прочим, оказывается, он хранил у вас на чердаке.

– У меня?

– Ой, извините, тогда ещё у себя, но, съезжая, забыл забрать. А потом, уже от вас, тайно вынес его, с чем патрульным и попался. Вы же не знали, что до недавнего времени ружьё хранилось у вас на чердаке?

Следователь внимательно взглянул на меня. Я отвёл глаза в сторону, опасаясь выдать себя. Ведь предположение о ружье у меня было. Про чехол что-либо сказать побоялся.

– Нет, не знал. Да и чердак-то я практически не исследовал. Внизу ружья не было точно. А что значит, тайно от меня? Залез ко мне, что ли, за своим ружьём?

Волков на секунду задумался, видно, размышлял, говорить ли мне о том, что стало известно по этому делу, или нет. В итоге, решив не разыгрывать из себя литературного детектива, выдал как есть:

– Скрывать тут нечего, всё равно, рано или поздно, узнаете. Так вот, со слов подозреваемого, несколько дней назад, в отсутствии вас, он, незаметно для всех, проник в свой бывший дом, то есть к вам, и забрал принадлежащее ему ружьё. Кстати, охотничий билет и разрешение на хранение охотничьего ружья у него есть, поэтому мы не имели права задерживать гражданина на длительный срок без веских причин, но небольшое дознание провели, а ружьё временно конфисковали.

– Скажите, а этот человек не очень опасен? А то, знаете ли, он вновь ко мне заявится, но уже с ружьём, которое вы ему вернёте после своих экспертиз.

– Не волнуйтесь, у нас всё под контролем. Ружьё ему мы сможем отдать только в случае полной его невиновности, в чём я не уверен.

– Буду надеяться на благополучный исход дела без кровавых продолжений.

– По этому поводу нам от вас необходимо получить некоторые разъяснения.

Посмотрев в раскрытую папку, Волков с недоумением покачал головой и взял ручку.

– Для уточнения важных нюансов дела необходимо выяснить, как подозреваемый сумел проникнуть в ваш дом в ваше отсутствие? Вы ничего не хотите сказать по этому поводу?

Я пожал плечами.

– Однозначный ответ на этот вопрос дать не осмелюсь, но могу предположить, как ваш фигурант сподобился попасть в свой бывший дом. Ему, видимо, это не сложно было сделать, при условии существования у него дубликата ключей. Стоило лишь выследить, когда я уеду в город и забраться ко мне. Замки-то в доме и на калитке, к тому времени, я поменять ещё не успел, а за количество комплектов ключей от дома мне никто не отчитывался. Вот он, полагаю, и воспользовался моментом. А почему тайно решил забрать своё ружьё, так я думаю, чтобы я не был в курсе его дел и никому, в том числе и вам, не рассказал ни о ружье, ни о его подозрительных телодвижениях. Наверное, о найденном трупе в ближайшей лесополосе он прослышал, вот и решил перестраховаться, памятуя о своем выстреле. Не хотел, небось, порождать дополнительные подозрения в свой адрес. Мне так видится.

– Логично. Значит, взлома не было?

– Не было. А что, про ключи он вам ничего не поведал? Были ли они у него или нет?

– Были. Рассказал. Доверяй, но проверяй.

Волков сделал пометки в своих бумагах.

– И никаких следов проникновения в своё жилище вы тогда не обнаружили?

– Почему же. Калитка во двор оказалась открытой. Вначале я подумал, что уходя, забыл её запереть, но когда увидел отпечаток ботинка на крыльце на цементе, которым я, перед тем, как податься в город, замазал ступеньку, смекнул, что ко мне в дом кто-то пытался заглянуть. Теперь понимаю, что не только попытался, но и заглянул.

– Оставленный след не убрали?

– Нет, на месте.

– Не трогайте его. Приедем, проверим, кому он принадлежит. А в тот день вы предположили, кто бы это мог наследить? Кто, по вашему мнению, подходил к вашей двери в ваше отсутствие?

– Честно признаться, сильно не задумывался. Зашёл кто-то во двор и вышел ни с чем. Что тут паниковать? Дверь-то оказалась в порядке, окна целы, значит, в дом никто не проникал, – как я в то время рассудил. В первый момент обнаруженное приписал воришке-неудачнику, и только потом подумал об эфемерном привидении, о котором ходит молва в посёлке. О бывшем хозяине вообще мысли не возникло.

– Что же вы об этом странном случае нам не заявили?

– Мне, конечно же, было немного не по себе от непрошеного визитёра, но так как ничего особенного не произошло, решил не поднимать шумиху. К тому же не хотелось выглядеть идиотом в глазах полиции и других, чтобы не подумали, будто меня мания преследования мучает, или развилось помешательство на почве пересудов соседей о страшном монстре этого дома.

– Как видите, вы поступили неправильно. О подобных вещах умалчивать не следует.

– Зато тот случай заставил меня отгородиться от внешнего мира колючей проволокой, пустив её по забору. Замки на воротах и калитке тоже поменял, опасаясь неугодных личностей, покушающихся на мою собственность.

– А что вы знаете о выстреле в посёлке? И от кого?

– От вас и узнал, да ещё, не так давно, от одного сердобольного старичка, проживающего на нашей улице, слышал. Когда я только начал осваиваться на новом месте, он, проходя мимо, остановился понаблюдать через забор за моей работой в огороде, и попутно путанно нёс какую-то нелепицу про привидение в моём доме и про бывшего хозяина. Объяснял, почему, мол, тот сбежал отсюда с семьёй. Я не очень-то и прислушивался к его бредням, но про выстрел запомнилось.

– Понятно. Что запомнилось?

– Стреляли, – саркастически улыбнулся я.

– Ещё есть что сказать?

– Встречный вопрос можно задать?

– Попробуйте.

– Вот вы говорите, бывшего хозяина поймали с ружьём, и теперь он у вас под колпаком. Верно?

– Практически так.

– Тогда кто, буквально на следующую ночь, после обнаружения отпечатка подошвы ботинка на растворе цемента, пытался перелезть ко мне через забор, раз у вашего подозреваемого не было такой возможности? И зачем? Ружьё-то он уже добыл.

– Откуда вы взяли, что к вам хотели забраться?

– Утром на заборе заметил погнутые лепестки колючки, говорящие о том, что кто-то пытался преодолеть его. Это не ваши, случайно, были?

– Ну что вы, не смешите. Не в наших правилах нелегально проникать в чужое жилище без постановления. Сейчас не могу сказать, кто штурмовал ваш забор, но, не исключено, что выясню.

– Ваша команда именно в тот день приезжала с расследованием. До этого, опять же ночью, местные собаки ночью кого-то шуганули от моих ворот. Получается задача с ещё одним неизвестным.

– Разберёмся. Расследование только начинает набирать обороты. Всему своё время.

– Может, есть другое действующее лицо, имеющее отношение к той трагедии? Не далее как…

– На сегодня достаточно, договорим при следующей встрече, – прервал меня капитан, – спасибо. Очень интересно было с вами пообщаться, но мне пора бежать на не менее серьёзное происшествие. Вы уж извините.

Волков протянул мне краткий конспект нашей беседы и постановление на осмотр моего дома.

– Вот, ознакомьтесь и подпишите, пожалуйста.

Разочарованно я взял листочки и, не читая – чужие очки не позволяли нормально видеть – подмахнул их.

«Жалко. Не дал он мне высказать свою версию. Даже моим, чёрт-те чем вооружённым, глазам было видно, что преступник, в лице хозяина ружья, уже определён высшим руководством, и менять что-либо никто не намерен. Складывается-то всё гладко, осталось только выполнить незначительные кое-какие формальности, без которых дело не закрыть, и по завершению необходимой процедуры документы можно будет сдать в архив, доложив наверх о профессиональном раскрытии совершённого преступления».

– До скорой встречи, Александр Георгиевич.

– До свидания, – вставая, ответил я и, неуверенной походкой, пошёл к двери.

Глаза слезились от чрезмерного напряжения, голова кружилась.

Вернувшись домой, я, ради спокойствия, внимательно осмотрел калитку, забор и входную дверь. Ничего подозрительного выявлено не было: ни взломов, ни царапин, ни погнутых зубчиков «егозы». Значит, действительно мой покой нарушал бывший владелец дома.

«Вроде бы, всё состыковывается, да не совсем. Если ему незачем было соваться ко мне повторно, кто же тогда притаился в моих покоях, когда я заскочил на минуту в дом за забытым паспортом? Неужели привидение реально существует? Или это искатель тайника, но почему тогда тетрадь оказалась нетронутой?»

Я огляделся. Тетрадь продолжала одиноко валяться на полу.

«Никому ты не нужна, как и я. Вот такие дела!»

Рядом с тетрадью узрел свой мобильник.

– Ё-моё! Как я про тебя, мой маленький, забыл?

Подняв телефон с пола, протёр его от пыли о штанину и глянул на дисплей. Телефон не подавал признаков жизни.

– Разрядился, зараза.

Пошатавшись по комнате, нашёл зарядник.

– Сейчас мы тебя поставим на зарядку, и окошко в свет откроется.

На улице сгущались сумерки, наводя на грустные мысли.

– Дожил, с неодушевлёнными предметами разговариваю. Интересно, звонила ли моя любовь или нет? Без контакта с людьми можно и с ума сойти. Пусть хоть Лариса взбалмошная проявится, чем никто.

Я опять посмотрел на экранчик телефона. Там отобразилось несколько неотвеченных вызовов от Ларисы. Это меня взбодрило и поставило в самолюбивую позу.

– Хорошо, звонит – значит, переживает. Ничего, ничего, пускай немного помучается. Должен же я хоть чуть-чуть проявить мужской характер. А то выставляет взашей из моей же квартиры такого красавца.

Величаво проведя рукой по волосам, я пошел искать, не осталось ли чего перекусить.

– Завтра приму её извинения и сам повинюсь.

Лариса не позвонила ни вечером, ни на следующий день, как бы я этого ни хотел. Но и я, упёртый осёл, не собирался сдаваться первым.

«Будем вместе переживать. Надеюсь, крест на мне гордячка не поставила. С обидой ждёт ответной реакции от меня, но не на того напала, я – кремень до поры, до времени. В крайнем случае, если она не выйдет на связь, то, когда поеду к ней за очередной оплатой квартиры, выясню, есть ли у нас шанс стать единым целым в будущем, невзирая на все передряги, случившиеся с нами. Вот так, без всяких обиняков, поставлю вопрос ребром – и всё. Одному тяжко в этой нелепой жизни существовать».

Чего уж там, внутри себя я ощущал, что сдался и никуда мне не деться от уготованной свыше участи.

Тяжесть невостребованности и рождённой этим настроением тоски не давали возможности заняться чем-то дельным. Даже на улицу не было желания выходить. Я лежал на диване и тупо смотрел в потолок. В голове никаких мыслей, кроме жалости к себе.

В мёртвой тишине, как гром среди ясного неба, раздался телефонный звонок. От неожиданности я чуть ли не подпрыгнул. В трубке мужской голос сообщил о, выехавшей ко мне, опергруппе для проведения следственного эксперимента.

– Благодарю вас, буду ждать. Так точно, есть никуда не отлучаться, – отрапортовался я, словно являлся одним из сотрудников полиции, участвующим в разработке оперативного плана.

Тетрадь, от греха подальше, убрал с глаз долой. А то, прочитав её, затребуют содержимое коробочки, и поминай, как звали. Сомневаюсь, что в дальнейшем клад попадёт в руки владельца. Тетрадь, может быть, а клад – точно нет.

Часа через два за окном послышался шум подъехавших машин. Чёрная иномарка и полицейский микроавтобус притормозили у моего забора. Соответственно нарядившись, я вышел встречать «гостей».

Открыв калитку, я направился к легковой машине, у которой стоял знакомый, одетый в форму, капитан Волков, наблюдающий за своими товарищами, вынимавшими из багажника чемоданчик и неизвестные мне приспособления, вероятно предназначенные для проведения криминалистических исследований.

– Добрый день, товарищ капитан, – поздоровался я.

– Добрый, – отозвался капитан, – подождите минуточку, сейчас мои коллеги подготовят необходимое оборудование, и мы придём к вам работать.

– Нет проблем, я никуда не тороплюсь.

Рядом, из белого с синими полосами микроавтобуса вышли ещё два полицейских и плотненький мужчина лет сорока. Поздоровавшись и с ними кивком головы, я направился к себе.

Сделав несколько шагов по участку, я услышал голос своего знакомого:

– Разрешите войти, Александр Георгиевич?

Я обернулся.

– Да, пожалуйста, будьте как дома, не стесняйтесь.

– Приступайте! – скомандовал Волков, и прибывшая группа рассосалась по придворовой территории, всматриваясь в заинтересовавшие их объекты.

– Пока мы в целом проводим рекогносцировку, покажите, пожалуйста, тот след, о котором вы говорили в отделении.

– Извольте, вот он.

Я подвёл капитана к крыльцу и указал на отпечаток ботинка.

– Яковлев! – крикнул Волков. – Давайте начнём отсюда.

Все, негромко обмениваясь между собой репликами, незамедлительно стали подтягиваться к крыльцу. Мне пришлось немного отойти в сторону, чтобы не мешать работе следователей.

Судя по отношению полицейских к гражданскому лицу, прибывшему в отдельном транспорте в сопровождении двух сотрудников, я догадался, что это и есть тот самый бывший хозяин моего дома.

Один человек, расположившись на крыльце, начал делать замеры следа, другой продолжил рисовать на планшете какую-то схему, при этом задавал вопросы подследственному. Потом, вместе с Волковым, они пошли к забору и там что-то выясняли у запуганного мужчины.

Невольно являясь свидетелем проводимых действий и улавливая обрывки фраз экспертов, я проникся сочувствием к подозреваемому. Несложно было понять, что роковой выстрел, несомненно, был сделан отсюда.

Капитан, оставив коллег, приблизился ко мне.

– Как я вам и обещал, выяснил, кто пытался перелезть через ваш забор. Докладываю. Это вон тот человек, Михаил Семёнович, виновник данного торжества.

Волков гордо указал на поникшего мужчину, стоявшего у забора в окружении полицейских.

– Калитку, как первый раз, открыть ему не удалось, ключ к замку не подошёл, вот он, в одну из ночей, и решил перемахнуть через забор, но колючая проволока помешала.

– Не понял, зачем ему понадобилось ко мне лезть? Ружьё-то он своё уже забрал раньше.

– Ружьё, правильно, забрал в первый заход, когда наследил на крыльце, а про чехол к нему забыл.

– А что, он не мог просто прийти ко мне, без своих выкрутасов? Что, не пустил бы я его забрать свои вещи?

– Вы же у меня в кабинете сами выдали замечательную версию, почему он так способен повести себя, один в один совпадающую с реальностью.

– Надо же, какой я умный.

– Действительно, узнав из прессы об обнаруженном, невдалеке отсюда, трупе – шуму-то вокруг этого было много – он сопоставил прошлые события со своими действиями по защите, тогда ещё своего, дома, и предположил, что это он убил несчастного. С его слов, напрямую к вам обращаться сначала за оставленным ружьём, а потом за забытым чехлом он не решился, побоялся, что вы сообщите в полицию, и преступление тут же, без всяких, повесят на него. Поэтому-то и пошёл на вынужденные меры, имеются в виду его тайные посещения вашего дома.

– Замечательно. Чуть с ума меня не свёл. От страха на ночь дверь лопатой приходилось подпирать.

– Только побывал-то он здесь не два, а три раза. Вы в курсе?

– Теперь да. Были сомнения, но теперь-то я понял, что чувство присутствия кого-то в доме меня тогда не подвело. Значит, в последний мой отъезд, ко мне заглядывал ваш Михал Семёныч. А я чуть случайно не наткнулся на него, заскочив на секунду домой за документами. Это он сам вам рассказал?

– Вынужден был рассказать.

– Чехол-то хоть забрал?

Представитель власти строго, не моргая, уставился на меня, будто пытаясь изобличить меня во лжи.

– Забрал, а как же. Странно вы себя ведёте, Александр Георгиевич. То укрепляете свой забор проволокой, дверь блокируете, а то всё оставляете настежь открытым. Подозреваемый признался, что в ночь с субботы на воскресенье, на прошлой неделе, беспрепятственно попал в дом. Почему-то калитка на участок и входная дверь оказались не запертыми. Как это вы объясните? Помогали Михал Семёнычу избавляться от улик? Договорились?

– Боже упаси ввязываться в противозаконные дела. Откуда такие домыслы? Вашего Михаила Семёновича я вижу сегодня впервые, как и он меня. Спросите у него. Даже при купле-продаже дома мы не встречались, всем занимался мой риелтор. Вот они пересекались, а я в глаза его не видывал.

Я начал закипать от незаслуженных попыток предъявить обвинение в мой адрес.

– В оправдание этому я могу сказать лишь одно: когда к тебе в дом постоянно кто-то хочет проникнуть, может, воры, а может, всё то же привидение, о котором ходит молва – а о вашем Семёныче я понятия не имел – тут волей-неволей начнёшь принимать любые меры, только бы от тебя отстали и больше не беспокоили. Вот я и решил, уезжая в город по делам, оставить дверь и калитку открытыми. Если кто-то чего-то ищет у меня, пускай найдёт и валит отсюда, а если это воровское отребье, им заборы и двери не преграда. Захотят – залезут и так, какие бы замки я ни ставил. Всё равно у меня здесь ничего ценного нет. Не жалко. Главное, лишь бы не раскурочили забор с дверью или окно. Вот этой ситуацией, понятное дело, ваш подопечный и воспользовался, без согласования со мной.

– И почему же вы мне об этом в прошлую нашу встречу не доложили?

– А вы не помните, что не стали меня до конца выслушивать? Куда-то заторопились.

Капитан, поняв, что перегнул палку, сбавил обороты и более мягко стал дальше задавать свои вопросы.

– Следовательно, и до этого, кроме тех трёх, известных нам, случаев, по вашему мнению, ещё были попытки проникновения в ваш дом?

– По-моему, да. Однажды поздно вечером, в тот день, когда я решил на пороге залить цементом место отвалившейся плитки, и где затем появился след, кого-то от моего забора отогнали соседские собаки. Уверен, у того человека были серьёзные намерения, не просто случайный прохожий. Может, это тоже был ваш Михал Семёныч?

– Нет. Он говорит, что сюда за ружьём впервые пришёл совсем под утро. Получается, не он. Проверим. А ещё что-нибудь подозрительное замечали? Ну, например, что-то у вас сломали, украли.

– При мне, кроме зубчиков на заборе, ничего не испортили, вещи не пропадали, а вот в бытность Михал Семёныча здесь явно кто-то основательно побезобразничал и, может быть, даже что-то вынес. Посмотрите на чердаке – сами убедитесь. Там всё сохранилось в первозданном виде с момента моего переезда сюда из города, ваш Семёныч подтвердит. Внизу, в жилых комнатах, я немного подшаманил, хоть разгром стал не так заметен, как наверху. А чердачное помещение в кавардаке до сих пор. С первого взгляда оно неплохое, но вырванные с корнем половые доски, ободранная обшивка потолка и разбросанное повсюду тряпьё, без сомнения, говорят о том, что это не дело рук бывших жильцов, а того, кто наводил ужас на проживавшее здесь семейство.

– На чердак поднимемся обязательно. Закончим с улицей – и сразу туда. Осмотрим следы повреждений в качестве доказательной базы, что Михаилу Семёновичу действительно пришлось обороняться от кого-то, кто не давал ему жить спокойно.

– Пожалуйста, разберитесь, жалко мужика-то. Не просто же он так, ради куража или спьяну, решился пострелять. Не бывает дыма без огня, раз про привидение слухи ходят. Хочется, чтобы вы выяснили, кто мог терроризировать его семью. Потом, возможно, он и непричастен к убийству в лесу.

– Не исключено. Разберёмся.

Наш диалог прервали подошедшие к нам эксперты и двое полицейских, сопровождающие бледного бывшего хозяина злосчастного особнячка.

– Мы с внешней стороны закончили, – сказал один из следователей, – пойдёмте в дом?

– Пошли, – уверенно скомандовал Волков, но из тактичности взглянул на меня.

В ответ я согласно кивнул головой.

Всё та же пара экспертов в гражданском прошлась по дому, слазила на чердак, всё зафиксировала и занялась составлением протокола.

Пока шёл так называемый обыск, Михаил Семёнович неустанно сокрушался, пытаясь в очередной раз объяснить свой поступок:

– Я ни в чём не виноват. А как бы другой поступил на моём месте, если бы в его дом кто-то несколько раз пробирался ночью и пугал до смерти его близких своими блужданиями по комнатам? Все в округе в курсе, что здесь нечисть какая-то водится. Кто знал, что это мог быть человек? Простые смертные так не поступают. По телевизору про аномальные места постоянно вещают. Тут поневоле будешь держать заряженное ружьё рядом с кроватью наготове. До того-то я звонил в полицию чуть ли не каждый день. Ваши приезжали и уезжали, ничего не предприняв. Считали, что я больной на всю голову и делаю ложные вызовы на пустом месте.

Двое полицейских, не понимая отчаянного состояния их сопровождаемого, глупо усмехались.

«Идиоты, – думал я, – их бы на его место».

Капитан задумчиво молчал.

Понимая, что оформление бумаг подходит к концу и, желая немного развеять гнетущее настроение подозреваемого, я предложил не задействованным в следствии членам опергруппы и Михаилу Семёновичу попить чайку. Те, поблагодарив за гостеприимство, вежливо отказались.

– Александр Георгиевич, – обратился ко мне Волков в момент затишья в беседе, – следствие пока не может быть закончено по определённым причинам, поэтому вам будет необходимо ещё разок, со дня на день, посетить нас. Вы не против?

– О чём вы? Какие вопросы. Как скажете.

В скором времени всё было завершено, и полиция в полном составе, включая Михаила Семёновича, уехала.

С Ларисой не задалось. На мои бесконечные звонки она не отвечала. Я начал серьёзно нервничать. Дожидаться срока оплаты аренды, чтобы была причина заехать на квартиру и понять, меня окончательно отправили в отставку, или это так, временное наказание за провинность, не хотелось. Не выдержу. Деньги – это тьфу! От неё они мне на фиг не нужны, нужна причина увидеться с единственно близким за последнее время, человеком. Оказывается, больше всего убивает одиночество!

«Как мне быть, куда податься, кого тук-тук, кому отдаться?» – напевал я про себя, раздумывая, чем занять свою деятельную натуру.

Ничего не оставалось, кроме как только ждать следующего вызова от замечательного капитана Волкова, который тоже стал, в какой-то степени, родным. Правда, после встречи с ним, глаза делались никакущими из-за маскировочных очков.

Не находя себе места, я даже вспомнил про свою бывшую.

«Как она там? Ищет меня или нет? А что, если тот, кого спугнули собаки от моего забора, был ищейкой от неё? Допустим, она меня нашла, убедилась, что я в порядке, никого у меня нет, и успокоилась, ожидая, когда мне надоест отшельничество, и я вернусь обратно с повинной в семейное ложе. Бред, конечно, но, как говорит Волков, версия есть, треба проверить. Правда, моя жена такая, что вряд ли просто так всё спустит на тормозах. От неё не дождёшься, будет рыть до упора, пока не зароет любого».

Обдумав возможные безопасные варианты получения информации извне по интересующим меня вопросам, пришёл к выводу, что кроме личного ноутбука мне никто и ничто не поможет. Разумный вывод, альтернативы всё равно нет.

С более-менее приподнятым настроением я собрался и подался в город, предварительно заперев своё убежище на все замки.

Город бурлил. Народ, озабоченный своими проблемами, потоками вливался из одной улицы в другую, неся меня как соринку, случайно попавшую в стремительное русло человеческого движения.

Найдя магазин электроники, я купил себе самый крутой компьютер и подобрал к нему, на солидную сумму, кучу дополнительных наворотов, благо с цифровыми технологиями приходилось сталкиваться не раз. Мне всегда нравилось возиться в заумных микросхемах, повышая возможности бытовой техники.

Нагруженный под завязку, я боролся с искушением нагрянуть к Ларисе. Разум победил:

«Стоит ли тащиться с коробками через весь город? Вдруг её не будет дома, и что тогда? Под дверью побитой собачонкой выть, унижая себя? Так можно безвозвратно всё испортить. Подумает, что я безвольное существо, а не мужчина. Домой, домой к себе в деревню, и нечего сопли распускать! Уже не мальчик».

Доехав до своей станции, я вышел на платформу и решил перекурить. По расписанию автобус, следующий в мою сторону, должен отправляться минут через тридцать с гаком, так что времени для вынужденного отдыха предостаточно, можно немного расслабиться.

Свалив коробки на привокзальную скамейку, я уселся рядом, устало достал пачку сигарет, но ни зажигалки, ни спичек в карманах не обнаружил. В поисках огонька, начал приставать к проходящему мимо немногочисленному люду. Облагодетельствовать меня никто не смог или не захотел. Пришлось взять свою ношу в руки и плестись за здание вокзала в специально отведённое место для куряк.

Каково же было моё удивление, когда там я увидел Михаила Семёновича, нервно затягивающегося сигаретой.

– Михаил Семёнович? – по инерции спросил я.

Михаил Семёнович, выйдя из своих внутренних размышлений, как бы очнулся и, глазами побитой собаки, взглянул на меня.

– Да. А мы знакомы?

– Вы меня не узнаёте? Александр. Мы встречались у вашего бывшего дома. Вы недавно туда со следователями приезжали.

Михаил Семёнович более внимательно посмотрел на меня.

– Вроде бы, да. Без очков вас трудно узнать. Приветствую. Какими судьбами здесь? Тоже на допрос пригласили?

– Здравствуйте. Нет, после того пока не вызывали. Вот из города с покупками возвращаюсь, жду автобуса до нашего с вами дома. Решил покурить, а спички в отсутствии. Поделитесь огоньком?

Михаил Семёнович чиркнул зажигалкой, дав мне прикурить.

– Привидение настоящего хозяина не беспокоит?

– Когда вы ко мне в дом заявлялись, думал – привидение, а теперь не на кого подумать. Всё встало на свои места. Ничего интересного не происходит. Тишина и спокойствие. Сейчас вернусь, ещё раз проверю, были ли попытки пробраться в бывшую вашу обитель. Я же забор опутал колючкой. Замки везде поменял. Чуть что, следов и ран преступнику не избежать.