Текст книги "Тайна реки злых духов"

В результате всего этого, к тому времени, когда температура магматического очага опустится примерно до восьмисот градусов, в нем накапливается своеобразный остаточный расплав, богатый кремнекислотой, содержащий большое количество редких элементов и чрезвычайно сильно насыщенный различными газообразными компонентами. Вот эти-то газообразные, или летучие, компоненты и определяют дальнейший ход развития магматического очага. Прежде всего они создают колоссальное давление, которое разрывает уже отвердевшие массы гранита, образуя в нем, а иногда и в окружающих породах, многочисленные трещины. С другой стороны, под влиянием этих компонентов остаточный расплав приобретает громадную подвижность. Он уже перестает быть жидкостью, а представляет собой нечто среднее между жидкостью и газом.

Этот подвижный, сильно газированный расплав внедряется в образовавшиеся трещины и начинает там кристаллизоваться. Так образуются пегматитовые жилы, одну из которых ты видишь сейчас перед собой. Но отвердевание остаточного расплава идет очень медленно. Оно начинается от стенок трещины и постепенно распространяется все дальше к середине. И что самое интересное: по мере понижения температуры на стенках трещины нарастают все новые и новые минералы, вследствие чего образуется целый ряд зон различного минералогического состава. Самая же середина трещины нередко до конца остается полой, а на стенках таких полостей вырастают наиболее крупные и наиболее красивые кристаллы, образующиеся в самый последний этап кристаллизации магматического расплава.

А теперь посмотри на нашу жилу. Краевые части ее, непосредственно примыкающие к вмещающему граниту, сложены очень плотной светлой породой. Это так называемый аплит – порода, состоящая в основном из кварца или полевого шпата. Эта порода образуется в температурном интервале от восьмисот до семисот градусов и создает как бы оторочку пегматитовых жил.

При дальнейшем понижении температуры, в интервале от семисот до шестисот градусов, продолжают выпадать кварц и полевой шпат, но теперь они кристаллизуются одновременно, образуя закономерные прорастания одного минерала другим. Возникает своеобразная порода, которую называют письменный гранит, или «еврейский камень». Она представляет собой крупнокристаллический полевой шпат, пронизанный длинными тонкими зернами кварца, причем соотношение полевого шпата и кварца в ней всегда одно и то же: 74% полевв-го шпата и 26% кварца, и располагается кварц в полевом шпате не как попало, а строго закономерно, так, что в поперечном сечении его зерна напоминают буквы древних еврейских рукописей, за что эта порода и получила свое название.

– Подождите, – прервал его Саша, – вы сказали, что и аплит состоит из кварца и полевого шпата. – Какая же между ними разница?

– Я сказал, что аплит состоит из кварца или полевого шпата. Понимаешь, или – или. Дело вот в чем? чтобы в температурном интервале от семисот до шестисот градусов образовался «еврейский камень», нужно, чтобы соотношение кварца и полевого шпата в магме было именно таким, как я тебе сказал. Ну, а если тот пли другой компонент находится в избытке над этим соотношением? Тогда этот избыток и выпадает в предыдущем этапе, образуя аплит. Следовательно, если в избытке находится полевой шпат, аплит состоит в основном из полевого шпата. Если же в избытке находится кварц, он состоит главным образом из кварца.

– Здорово! Вот теперь понятно. Ну, а дальше?

– Когда температура опустится ниже шестисот градусов, на письменный гранит начинают нарастать крупные, красиво ограненные кристаллы горного хрусталя, топаза, берилла, турмалина, огромные пластины мусковита и так далее. Именно в эту стадию, от шестисот до пятисот градусов, образуются те изумительные кристаллы, которые ты видишь здесь и которые украшают витрины минералогических музеев всего мира.

– И на этом кончается кристаллизация магмы?

– Нет, при дальнейшем понижении температуры от пятисот до четырехсот градусов кристаллизация магматического расплава все еще продолжается, но так как вещества в нем к тому времени остается сравнительно немного, то кристаллы возникают теперь мелкие. Они, •как правило, нарастают на крупные многограики, образовавшиеся в предыдущую стадию, и представлены и основном теми же минеральными видами. Впрочем, возникают здесь и новые минералы, такие, как литиевый пироксен – сподумен, литиевая слюда – лепидолит, фосфат редкоземельных элементов – монацит, сложный окисел железа, марганца и ниобия – колумбит, иттриево-редкоземельные соединения – самарскит и ксенотнм, то есть главным образом минералы лития, редких земель и таких ценных элементов, как тантал, ниобий, иттрий и другие.

Наконец, когда температура очага понизится до четырехсот градусов, то пары воды, составляющие основную массу газов, превращаются в жидкость. При этом давление резко падает. И начинается новый этап минералообразования – минералообразование из горячих вод. Но об этом мы поговорим с тобой как-нибудь в другой раз, а теперь я быстренько опишу это обнажение, и – в путь!

Во второй половине дня плот остановился в устье небольшой речки, впадающей в Баю со стороны гранитного массива. Петр Ильич приказал причаливать к берегу.

– По этой речке стоит пройтись, – сказал он, рассматривая ее высокие каменистые берега. – Здесь может быть много интересного.

– Опять жила?

– Может быть и жила.

Они быстро разгрузили плот, раскинули палатку, и так как до вечера оставалось еще много времени, решили пройтись вверх по речке.

Речушка была крохотной. Кое-где русло ее совершенно. терялось в нагромождении гранитных глыб. Но текла она в высоких обрывистых берегах, создающих впечатление узкого извилистого ущелья.

Петр Ильич шел вдоль самого русла. Он внимательно рассматривал попадающиеся на пути обломки пород и время от времени разбивал их молотком. Саша смотрел на крутые гранитные обрывы. Ему хотелось вновь увидеть пегматитовую жилу. Вот было бы здорово! Но никаких жил здесь не было. Всюду гранит и гранит. Петр Ильич остановился и взглянул на компас.

– Так на запад и тянется, в самое сердце массива, – Что же, пойдем дальше или возвращаться будем?

– Пройдем еще немного. Может, что-нибудь интересное встретим. А пока… – Знаете что, Петр Ильич, помните, вы обещали рассказать о целестине, который я нашел в обрыве, когда лез к пещере?

Геолог протер очки.

– О целестине? Что же тебе о нем рассказать? По составу – это сульфат стронция. Название он получил за свой цвет. «Целестис» по-латыни «небесный», – В самом деле! – Саша осторожно вынул кристалл из кармана и положил его на ладонь, – 'Словно кусочек неба…

– Но таким он бывает только в момент добычи, – продолжал Петр Ильич, не обращая внимания на Сашино восклицание. – На свету его окраска быстро слабеет, и он становится почти бесцветным.

– Какая жалость! Неужели и этот кристаллик, обесцветится?

– Конечно. Кстати, а где твоя вивианитовая звез-дочка? Помнишь, ты спрятал в карман маленькую белую звездочку, чтобы посмотреть, что с нею бу«дет?

– Да! Я и забыл о ней.

Саша снова порылся в кармане и развернул маленький бумажный пакетик: • звездочка была совершенно синей.

– Удивительно! – воскликнул он, любуясь бархатистой синевой вивианита.

– А вот голубой целестин, наоборот, со временем становится бесцветным. Но если тот же целестин смочить кислотой и направить на него пламя паяльной трубки, то он окрасит пламя в яркий красный цвет. Это наиболее характерная особенность. целестина, которая определяет один из путей его использования. Именно он служит источником красного цвета в бенгальских огнях. Ты видел когда-нибудь бенгальские огни?

Саша кивнул головой.

– А долина-то, смотри, как сузилась. На машине бы и не развернуться.

Саша взглянул вверх и на большом уступе правого берега увидел какое-то странное сооружение, напоминающее полуразрушенную сторожевую башню, – Петр Ильич, смотрите, башня! Геолог поднял голову: – Башня?

– Да! Вон там, на правом берегу. Видите? Петр Ильич протер очки: – Гм!.. Действительно, башня. А вон и вторая! На левом склоне.

Саша обернулся. В самом деле. На противоположном склоне виднелось второе такое же сооружение. А прямо под ним, на ровной, потемневшей от времени стене гранита был высечен какой-то рисунок.

– Петр Ильич, там что-то нарисовано.

– Вот я и смотрю на этот рисунок. Две башни. Между ними как будто ручей или река… Постой, по-стой! Да ведь это то самое место, на котором мы стоим. Видишь, и уступ на правом берегу и эта расселина слева…

– Но почему все это перечеркнуто?

– Вот это непонятно. Непонятно и то, что изображено ниже. Какая-то груда камней…

– Камн-то больно забавные. Больше на кости похожи.

– Кости? А ведь, пожалуй, так оно и есть. Конечно, это кости! Но тогда на этой куче костей лежит…

– Череп! – воскликнул Саша с незольным трепетом.

– Да, человеческий череп… – повторил Петр Ильич глухим голосом.

– А выше? Над башнями? Птица, что ли?

– На птицу не похоже. Скорее какой-то многоглавый дракон.

– Ну да, конечно, – согласился Саша. – Вон какой у него длинный хвост.

Но геолог его уже не слушал.

– Что все это может значить? – произнес он в задумчивости.

– А то и значит, что там, наверное, начинаются владения злых духов! – воскликнул Саша, вглядываясь в даль ущелья. – Вот где главные-то сокровища! Пошли, Петр Ильич.

– Постой, постой! Не торопись. Все это не так просто…

Он сел на камень и задумался. Но Саше не стоялось на месте.

– Петр Ильич, давайте сначала осмотрим башни, может быть, там…

– Нет, нет! С меня хватит твоей пещеры.

– Ну, разрешите мне одному…

– Да посиди ты спокойно! – взорвался геолог, бросая на него сердитый взгляд.

Саша присел рядом с ним и примолк. Но через минуту вскочил снова.

– Петр Ильич, разрешите, я только доберусь вон до той башни и сразу же обратно. Может быть, там еще какие-нибудь рисунки есть.

Геолог не ответил. Он снова окинул взглядом таинственные башни и, вынув из сумки карту, стал торопливо наносить пройденный маршрут. Тогда Саша сбросил с плеч рюкзак и начал быстро карабкаться вверх по склону. Вот и башня. Но как в нее заходили? Он пошел вдоль поросшей мхом стены и вдруг остановился. У западной стороны башни виднелось небольшое возвышение, а на нем…

Сердце мальчика сжалось от страха: на серой потрескавшейся глыбе сидело оно, страшное крьыа-. тое чудовище! Саша даже присел от неожиданности, но тут же понял, что это тоже каменное изваяние. Оно было сделано из какого-то черного камня и густо измалевано желтыми и оранжевыми пятнами. Саша подошел ближе и снова вздрогнул: бесчисленные глаза чудовища светились ровным золотисто-зеленым светом.

Александриты! Саша поднял молоток, – но тут же вспомнил обвал в пещере. Однако соблазн был слишком велик. Он осторожно надавил молотком на край одного глаза, и камень выпал. Мальчик подхватил его на лету и сейчас же отскочил а сторону. Но вокруг было все так же тихо. Тогда он крикнул: – Петр Ильич! Здесь тоже чудовище из камня! А в глазах у него… Вы слышите меня? В глазах у него александриты! Я один…

– Сейчас же спускайся вниз!

– Петр Ильич…

– Немедленно вниз!!

Саша спустился с обрыва и подошел к геологу.

– Вот смотрите. – Он разжал кулак и… слова замерли у него на языке: в руке лежал небольшой обломок ничем не примечательного светло-фиолетового камня, совсем не прозрачного и даже не блестящего.

– Хорош александрит! – усмехнулся геолог. Он взял у Саши камень и царапнул по нему молотком. – Это литиевый пироксен сподумен. Минерал в общем-то замечательный: из него литий получают. Вот если бы мы нашли жилу его! А этот камешек…

– Но он был зеленым, Петр Ильич…

– Чепуха! Это тебе просто показалось.

– Да нет же! Так и горел зеленым цветом, точь-в-точь, как александрит.

– Говорю тебе, сподумен не меняет окраски. Он…

Не успел геолог кончить фразы, как откуда-то издалека, с верховьев речки, раздался резкий звук выстрела.

– Ложись! – крикнул Петр Ильич.

Саша присел на корточки и втянул голову в плечи.

Выстрел повторился. Петр Ильич схватил его за руку и пригнул к земле.

– Что это? – прошептал Саша ему на ухо.

– Что, что!.. Выстрелы! Не слышишь, что ли? Бе-: жим скорее к плоту.

– Но может быть, это…

– Никаких может быть! Хватит! Пора вообще воз-вращаться! Все это добром не кончится…

– Но как же… – снова начал Саша. Но Петр Ильич перебил его: – Хватит! Я сказал хватит, и точка! Эта река дей-ствительно набита тайнами.

И словно в подтверждение его слов над головами их что-то ухнуло, а затем послышался такой грохот, что Саша невольно прижался к земле. Через минуту он посмотрел вверх, надеясь увидеть грозовую тучу, Но небо было ясным.

Они посмотрели друг на друга. Гром повторился, и тут Саша увидел, что там, на западе, куда уходило это узкое мрачное ущелье, высоко в небе вдруг показалось огромное лохматое чудовище, подобное тому, которое было изображено на страшном рисунке…

Глава пятнадцатая СТОН В НОЧИ

Очнулась Наташа на земле, вернее на мягкой душистой траве, и первое, что она увидела, были добрые озабоченные глаза Андрея Ивановича, низко склонившегося над ней.

– Что же ты, глупенькая, наделала?.. – говорил он вполголоса. – Спасать меня решила?

Наташа слабо улыбнулась.

– Я просто испугалась очень… – Испугалась?!

– Да… Мне показалось, что вы тонете. Андрей Иванович быстро оглянулся на реку.

– Я и в самом деле чуть не отправился к водяному, Наташенька. Защемило ногу какой-то корягой. И ни туда, ни сюда! Еле высвободился. А ты… Я даже не думал, что ты такая самоотверженная и смелая. Спа-сибо тебе, дружок!

Геолог взял маленькую руку девушки и крепко сжал в своей широкой ладони.

– Что вы, Андрей Иванович, – смутилась Наташа, – – меня же самое пришлось спасать.

– Дорогой ты мой человек! Да разве дело в том, что у тебя не хватило сил справиться с коварной рекой. Это с каждым могло случиться. Главное, что у тебя душа… большая. Вот за это тебе спасибо.

Час спустя они снова двинулись в путь. Теперь Андрей Иванович шел, опираясь на палку. И только больше, чем обычно, сдвинутые брови говорили о том, какого труда стоил ему каждый шаг. Но глаза. геолога по-прежнему обшаривали каждую пядь земли. Ни один бугорок или впадинка не ускользали от его внимательного взгляда. Ни один камень не оставался незамечен-ным. Молоток его то и дело вгрызался в плотную дерновину, извлекая на поверхность породы, скрытые под травяным покровом.

Так прошел час или два. А может быть, и больше. Ослабевшая Наташа потеряла всякое представление о времени. Последние дни тянулись для нее бесконечно. Ей казалось, что она идет уже многие месяцы. А сколько осталось еще пройти—об этом страшно было и поду-мать.

Но вот Андрей Иванович снял рюкзак и бросил его на землю.

– Отдыхать!.. – коротко сказал он и взялся за свой молоток.

Наташа огляделась. Они были на небольшом пригорке, густо усеянном острыми обломками камней. Девушка недоуменно посмотрела на геолога. Место было явно неподходящим для отдыха.

Андрей Иванович понимающе улыбнулся.

– Ничего!.. Зато смотри, что я нашел среди этих камней.

Наташа подошла ближе и увидела в руках геолога красивый желтый камень, похожий на слюду, но с очень сильным блеском. Андрей Иванович надавил на него пальцем и легко отщепил ровную тонкую пла-стииочку. Наташа невольно протянула руку, но тут же отдернула ее обратно – чудесный камень сверкал на солнце так, что на него больно было смотреть.

– Бери, бери, не бойся! Он не обожжет, – сказал Андрей Иванович.

Наташа взяла блестящую пластинку и бережно по-ложила ее на ладонь. Потом так же, как Андрей Иванович, легонько надавила ногтем на край пластинки и отделила тонкий листо-чек, настолько тонкий, что он дрожал от дыхания и был совершенно прозрачным. Через него можно было смотреть, как через цветное стекло, в котором все – и небо, и река, и камни, и лицо геолога – приобретало красивый зеленовато-желтый оттенок.

Наташа еще раз взглянула на лежащий в ее ладони минерал. Он был очень похож на слюду. И в то же время это была, конечно, не слюда. Не только потому, что камень имел на редкость нежный лимонно-желтый цвет, какого не встретишь среди слюд, и даже не потому, что чешуйки его были слишком мягки в отличие от упругих пластин слюды, но главным образом потому, что он обладал поразительным, ни с чем не сравнимым блеском. И дело не только в том, что блеск его был очень сильным, Наташа видела немало блестящих минералов. Но здесь было совсем другое: будто какие-то неведомые глубины открывались в пластинке этого необычного камня, подобно тому, как необъятный голубой простор открывается в маленьком зеркальце, обра-щенном к ясному безоблачному небу.

Наташа подняла на геолога загоревшиеся глаза: – Андрей Иванович, это, наверное, очень ценный минерал?

– Да нет, нельзя сказать, чтобы он был слишком ценным… Ты знаешь, что входит в его состав?

Наташа снова посмотрела на яркую блестящую пластинку: – Золото? Геолог рассмеялся: – Представь себе, точно так же думали и его первооткрыватели. Они потому и назвали его аурипиг-ментом, что значит «цвет золота», хотя, строго говоря, золото имеет совсем не такой цвет. Это соединение мышьяка с серой.

– Мышьяк и сера!.. – протянула Наташа, не скрывая разочарования. – Так это сплошная отрава! Андрей Иванович, а в какие минералы входит все-таки золото? Вот уж, наверное, красивые камешки!..

По лицу геолога пробежала еле заметная усмешка. – Видишь ли, Наташенька, основная масса золота находится в земной коре в самородном состоянии. Но изредка встречаются и его природные соединения. Это, главным образом, соединение золота с серебром и теллуром. Их довольно много. Но практическую ценность имеют лишь два минерала золота – калаверит и силь-ванит. Впрочем, ты напрасно думаешь, что эти минералы обладают какой-то необыкновенной красотой. Совсем наоборот. Они встречаются в виде тяжелых зернистых масс. Окрашены в светло-серый или серебристо-белый цвет, иногда с легким желтоватым оттенком. Твердость их очень мала. Блестят они как обычные металлы. Да и встречаются эти минералы, как правило, в не-больших количествах. Так что в экономическом отношении аурипигмент, о котором ты отозвалась с таким пренебрежением, имеет куда большее значение, чем эти «золотые» минералы. И потом, почему ты решила, что мышьяк только отрава? Отравиться можно и ртутью. А мышьяк, кстати говоря, употребляется при изготовлении многих лекарств, которые спасают жизнь человека. Кроме того, он применяется и в красильном, и в кожевенном, и в стекольном производствах и, наконец, в различных отраслях химической промышленности. Что же касается того, что здесь сплошное царство мышьяка и серы, то это верно! Даже на нашем. образце можно найти сразу два мышьяковых минерала.

Андрей Иванович протянул ей оставшийся у него кусок аурипигмента и показал на густой землистый налет ярко-оранжевого цвета.

– Это тоже природное соединение мышьяка с серой, минерал реальгар. Они, между прочим, друг без друга жить не могут. Где аурипигмент, там и реальгар. Где реальгар, там и аурипигмент! Ты посмотри, как они раскрасили здесь берег!

Наташа посмотрела по сторонам и невольно залки бовалась открывшейся перед ней картиной. Весь пригорок был усеян красными, желтыми и оранжевыми пятнами, которые пламенели на солнце и, казалось, даже трепетали на ветру, подобно листьям в осеннем лесу, где только что отшумел листопад.

Девушка отыскала глазами ровную, свободную от камней площадку и опустилась на землю. Яркие пятна мышьяковых минералов воскресили в ее памяти про-шлогоднюю прогулку по осеннему лесу. Они приехали туда с Валерием на велосипедах и сели отдохнуть на склоне небольшого овражка. Трава вокруг них была покрыта опавшими листьями. Листья были повсюду. Они тихо шуршали от легкого ветерка и, казалось, прощались с голыми молчаливыми деревьями, И деревья стояли хмурые, настороженные. Тревожной грустью веяло от их темных ветвей. Уныло шумел в них ветер. Печально светило неяркое осеннее солнце. Холодное дыхание осени, казалось, убило здесь все живое.

А на душе у Наташи было празднично. В ней все ликовало и пело. Она была переполнена радостным ощущением какого-то неясного томительного ожидания. Ведь рядом с ней сидел Валерий, и весь он был воплощением предупредительности и заботливости. Казалось, не было желания Наташи, которое он не бросился бы сейчас же исполнять…

А теперь… Наташа с грустью посмотрела вокруг себя. Прямо над головой сияло яркое летнее солнце. Слева возвышалась сплошная стена зелени. Справа искрилась огнями широкая гладь реки. Но на сердце у девушки было так тоскливо! А в нескольких шагах от. нее сидел тот, который когда-то занимал все ее думы, а оказался… И сидел он теперь сгорбившись, пряча глаза.

«И это человек!..» – подумала она с отвращением и отвернулась в сторону. У нее снова закружилась голова. Яркие пятна минералов вдруг сдвинулись с места и заплясали в стремительном хороводе. Высокая стена деревьев дрогнула, качнулась и медленно поплыла в сторону. А почти у самых ног девушки появилась пачка длинных ребристых стержней, торчащих откуда-то из-под земли и направленных остриями прямо в ее сердце. Наташа вздрогнула и закрыла глаза.

Через минуту головокружение прошло. Она разомкнула веки и снова огляделась. Все стало на место. Но длинные металлические стержни по-прежнему тор-чали возле самых ее ног, зловеще поблескивая ребристыми гранями. Наташа присмотрелась к ним внима-тельнее. Прямые, чуть заостренные полосы металла отливающие глубокой темной синью, напоминали грозные стальные штыки, выкованные руками неведомых воинов.

Девушка вспомнила, как однажды ей показывали в музее старинные клинки из дамасской стали. Они точно так же блестели под стеклом витрины, отливая холодной металлической синью. И точно так же при виде их Наташа испытывала невольное чувство робости.

«Неужели это тоже какое-то оружие?..» – она инстинктивно подобрала ноги и окликнула геолога: – Андрей Иванович, смотрите, здесь какие-то штыки!

Он живо обернулся: – Штыки?!

– Да, что-то вроде штыков. – Наташа показала на ребристые стержни.

Андрей Иванович подошел ближе.

– Ах, это! – он широко улыбнулся. – Что ты, Наташенька, какие это штыки! – Он легонько поддел их «оском сапога, и „стальные“ стержни разлетелись на куски.

– Вот тебе и штыки! Они не тверже человеческого ногтя и так же хрупки, как стекло. Это кристаллы минерала антимонита из того же царства природных сульфидов. Только вместо мышьяка в него входит сурьма. Он так и называется – сурьмяный блеск, а иначе антимонит. «Антимониум» по-латыии «сурьма».

– Но ведь они будто стальные.

– Разве по цвету. А в остальном… – Он поднял осколок минерала и подал его Наташе. – Ты посмотри на него внимательнее. Он же пальцы марает. И потом…

Андрей Иванович выбрал обломок покрупнее и осторожно стукнул по нему молотком. Кристалл антимонита легко раскололся вдоль ребер на тонкие ровные пластинки. Одну из них геолог подал Наташе.

– Ой! Да это настоящее зеркало! – воскликнула девушка, любуясь гладкой, ослепительно сверкающей поверхностью скола.

– Вот именно! А ты говоришь: сталь. Разве сталь так колется! А в зеркало это действительно можно смотреться,

Наташа поднесла к глазам блестящую пластинку и в глубине ее отчетливо увидела большие, глубоко ввалившиеся глаза и чуть припухший, облезший на солнце нос. Тут только она вспомнила, что уже много дней не видела своего лица и даже забыла, что в кармане ее куртки лежит маленькое зеркальце, на обратной стороне которого выведено: «В день рождения. Н. С. от В. Л.».

Наташа снова посмотрела на Валерия. Он все так же неподвижно сидел в нескольких шагах от нее, уронив голову на руки и пряча глаза. Девушка машиналь– но сжала в кулаке хрупкое антимонитовое зеркальце, и оно с хрустом разломилось на мелкие обломки, Тогда она медленно растерла эти обломки в порошок и сдула его с ладони. На руках ее виднелись теперь лишь серые грязные пятна. И это было все, что осталось от грозного блестящего кристалла, казавшегося ей штыком дамасской стали.

А когда час спустя они снова двинулись в путь, Наташа незаметно вынула из кармана подаренное зеркало и бросила его в воды Ваи.

Прошло еще два дня. А на третье утро Наташа уже не смогла подняться. Вернее, подняться-то она поднялась. С трудом встала на ноги. Сделала было один шаг и вдруг повалилась на руки подоспевшего Андрея Ивановича. Земля закачалась у нее под ногами. К горлу подступила давящая тошнота.

Геолог осторожно положил ее на мягкую хвою и молча опустился рядом. Было ясно, что больше она не сможет пройти ни шагу.

Через минуту Наташа открыла глаза: – Андрей Иванович. Идите… Вы с Валерием еще можете идти… И дойдете до лагеря. А я… больше не встану.

Она снова закрыла глаза, и в уголках их заблестели слезы.

Геолог взял руки девушки в свои большие огрубевшие ладони: – Наташенька! Да если бы мне даже пришлось нести тебя на руках до самого твоего дома, и тогда я не оставил бы тебя одну. А сейчас… Сейчас нам и идти никуда не надо, – добавил он почти весело, – Я уже давно решил сделать дневку. Отдохнем немного. Полежим. Наберемся сил. А завтра пойдем дальше.

Он ласково погладил ее по голове и улыбнулся.

– Ты полежи, Наташенька, а я пойду поищу чего-нибудь поесть.

– Андрей Иванович, славный… – Она прижалась щекой к его руке и затихла.

Геолог медленно поднялся. С минуту он смотрел на бледное, осунувшееся лицо девушки, затем медленно стал спускаться с пригорка к реке.

Тревожное раздумье согнало с его лица напускную веселость. Мрачные мысли теснились у него в голове. Вчера вечером они съели последние крохи сухарей, А сегодня утром от них ушел Валерий. Ушел рано, никому ничего не сказав, когда они с Наташей еще спали. Ушел тайком и унес с собой ружье с последним зарядом.

Андрей Иванович тяжело вздохнул. Сколько надежд возлагал он на этот заряд!. . А теперь… Что теперь делать? Как раздобыть хоть немного еды?

Он подошел пойти к самой воде. С берега было видно, как совсем неподалеку, возле замшелых камней, разбросанных по дну, сновали маленькие рыбешки. Их было полным-полно. Но как поймать хотя бы одну?

Вдруг сердце Андрея Ивановича радостно забилось? он увидел, что из-под большого серого камня выбрался здоровенный речной рак. Неуклюже переставляя клешни, рак медленно проковылял по дну, пошевелил длинными усами и снова забрался под камень. Андрей Иванович не стал раздумывать. Сбросив сапоги, он быстро снял пиджак, засучил брюки и сошел в воду.

На миг ему вспомнилось далекое детство, когда он вместе со своими ровесниками вот так же, засучив штаны, лазил по небольшой речушке Ирге в поисках этих глазастых усачей. Бывало, что они больно защемляли им пальцы острыми клешнями. Но это не останавливало мальчишек. Раков они налавливали помногу и потом варили их в небольшом ведерке на костре, с восторгом наблюдая, как краснели черные рачьи спины, Андрей Иванович осторожно приподнял камень и, быстро сунув под него руку, извлек оттуда большого усача.

– Вот удача! – воскликнул он, бросая его в котелок.

Вскоре был пойман второй рак, затем третий. Но когда геолог наклонился за четвертым, голова его вдруг закружилась, а перед глазами поплыли какие-то зеленые пятна. Он выбрался на берег и несколько минут лежал на траве.

– Недаром говорят: «зеленые круги перед гла-зами», – проговорил он вполголоса, проводя рукой по лицу. А когда снова сошел в воду, то с удивлением увидел, что зеленые пятна не исчезли.

Андрей Иванович нагнулся ниже.

«Так вот оно что! Зеленым налетом покрыто здесь дно реки». Он с интересом вглядывался в большие, будто раскрашенные камни, разбросанные по прибрежной отмели.

– Что-то вроде малахита или… – геолог поднял глаза на берег. Он был здесь заметно приподнятым. – Опять жила?.. Но это после!

Он снова занялся раками. Вскоре в котелке трепыхалось уже около десятка усачей.

– Ну, хватит. – Андрей Иванович поднялся на берег и подошел к Наташе.

Она привстала на своей постели.

– Наташенька! Смотри-ка, что я принес! Сейчас мы приготовим такой обед, какой тебе и не снился.

Наташа слабо улыбнулась. Во сне она действительно что-то ела. Ей приснилось, будто Валерий принес им целую сумку булок. Она посмотрела по сторонам.

– А где Валерий?

– Валерий? – Андрей Иванович нахмурился. – Валерий ушел.

– Куда?

Геолог пожал плечами: – Кто его знает? Ушел ночью или рано утром, когда мы спали. По-видимому, пошел к лагерю.

– И ничего вам не сказал? Андрей Иванович усмехнулся: – В таких случаях не прощаются. Впрочем, он прихватил на память мое ружье.

– Как? Наше ружье?

– Да. Но это пустяки, Наташа. В нем был всего один заряд.

Девушка снова опустилась на хвою и закрыла лицо руками.

– Но как… Как он мог это сделать?

– Мог! Другой не смог бы. А он мог. Наташа замолчала.

«Какая низость! Уйти сразу же, как только был съеден последний сухарь! Уйти тайком, ночью и украсть единственное в отряде ружье!..» До чего же она была наивной и глупой! На что променяла большую честную дружбу и искреннюю преданность Саши!.. – И что он мог подумать о ней, знал Валерия и видя, что она проводит с ним большую часть времени? Как объяснить ему все это? Да и будет ли он теперь с ней разговаривать?..

Наташа вспомнила, как упорно избегал он встреч в последнюю зиму, и сердце ее сжалось от сознания большой непоправимой ошибки.

«Так мне и надо», – подумала она с горечью. Но в это время на плечо ее легла большая горячая ладонь.

– Ничего, Наташенька, не тужи! В жизни никогда не бывает так, чтобы был счастлив человек, который строит свое благополучие на несчастье других. Хочешь, я расскажу тебе одну забавную историю, которую слы-шал еще будучи студентом?

Девушка молча кивнула головой.

– Ну так вот. Возвращался однажды с практики, откуда-то из Средней Азии, один студент-бнолог. Пришел он на станцию. – Смотрит: народу – видимо-невидимо! И решил он всех перехитрить. Согнулся в три погибели, скорчил такую физиономию, будто его оо меньшей мере на костре поджаривают, и, подойдя поближе к кассе, заныл жалобным голосом: – Дяденьки и тетеньки! Разрешите взять билетик. Замучил проклятый тиф…

Как услышали дяденьки и тетеньки, что у него тиф, так их будто ветром сдуло. Никого возле кассы не осталось. Усмехнулся про себя хитрец, взял билет и – на перрон. А там уже поезд подходит. Протиснулся студент в вагон, смотрит: и там полным-полно – яблоку негде упасть.

Решил он снова пойти на хитрость. Раскрыл свой чемоданчик, присел на корточки и давай под диваны заглядывать.

Покосился на него один старичок и спрашивает: – Чего это ты, парень, под сиденьями-то шаришь?

– Да видишь, – говорит, – папаша, какое дело. Вез с практики ядовитых змей. А они раскрыли чемодан да и расползлись по вагону…